Текст книги "Скрижаль Дурной Вести"

Автор книги: Борис Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Продолжая начатое движение, Шаленый захватил правое запястье противника, но, вместо того чтобы швырнуть его через себя темечком в торец стальной дверцы сейфа, он подхватил ставшее будто ватным тело Бонифация, как малое дитя, опустил ворога в мягкое кресло и заботливой матерью наклонился над ним. От пережитого волнения Шишел чуть не проглотил проклятую стекляшку. К счастью, даже для его глотки изделие было великовато. Машинально, не спуская с Мелканяна недоуменного взора, он вынул перстень изо рта, обтер его о штаны и с усилием втиснул в задний карман, с досадой поименовав почтенного ювелира козлом. При виде возникшего из пасти разбойника Дьяволова Камня Мелканян снова икнул и, по всему судя, всерьез нацелился дать дуба.

Медицинских познаний Шаленого вполне хватило, чтобы по характерному перекосу физиономии и другим признакам смекнуть, что держателя ювелирной торговли накрыл не простой обморок. Медбраслета на запястье пострадавшего не было. Вряд ли наличествовал и вшитый сигнализатор – Шишел такие штучки угадывал по физиономии: не похож был Мелканян на человека, уж слишком озабоченного своим здоровьем. До сего времени.

«Ну вот, сейчас откинет правнучек Бонифаций свои крокодиловы штиблеты и отбудет к любимому прадедушке Элевтеру, – прикинул он. – А на мне, не ровен час, мокруха повиснет...»

К таким вот отягчающим обстоятельствам Шаленый относился с большим уважением, можно сказать, даже с трепетом. Этим, да еще, может быть, тем, что православный его Бог в благодарность за свечки, расставленные в церквах по самым неожиданным уголкам Обитаемого Космоса, оберегал Шишела, видно, для каких-то одному ему (Богу) ведомых нужд, можно было объяснить то, что, несмотря на свирепый вид и лихой норов, ни один, даже самый пристрастный, суд в Федерации не смог пришить Шаленому мокрухи. Поэтому и в этот раз Шишел поступил так, как ни в коем случае не поступил бы на его месте ни один нормальный взломщик: он в третий раз за последние четверть часа взял со стола господина директора телефонную трубку и стал набирать вызов. Только звонил он в этот раз не Гарику в «Кентербери», а в «Скорую помощь». Соединили его мгновенно.

– Слушаю вас, говорите... – обворожительным девичьим голосом пропел дежурный компьютер клиники.

– Я... У меня, кажется, удар... – изменив голос, прохрипел Шишел. – Я... не могу... пошевелиться...

– Сообщите номер вашего страхового полиса, пожалуйста, – потребовал полный скрытого очарования голос.

– О-о-о, пошли вы в задницу со своими полисами! – не меняя интонации, простонал Шаленый. – Нет, лучше приезжайте немедленно на Гранд-Театрал... «Расмус билдинг», «Джевелри трэйдс»... Кабинет директора... Здесь открыто...

– Не могли бы вы уточнить... – с глубочайшей заинтересованностью в голосе заверещал компьютер.

– Ничего я тебе уточнять не стану, сука... – замогильным голосом пообещал Шишел. – Загибаюсь я... Бонифаций я... Мелканян... Остальное найдете в своей долбаной базе данных... Поторопитесь... Проклятые копы...

Сообразив, что, увлекшись, он говорит лишнее – его отношение к городской полиции вряд ли интересовало службу «Скорой помощи», – Шаленый смахнул аппарат на пол, посмотрел на уже и вовсе бездыханного вроде Мелканяна и, обращаясь к почтенному ювелиру, произнес более чем соответствующую действительности сентенцию:

– Ну, отец, все, что мог, для тебя я сделал. Так что уж не обессудь...

Он вытянул из «пистона» своих джинсов пятибаксовую купюру, свернул бантиком и запалил над лампадкой Винтари-дин-Зинвари – принес жертву Строюму Богу Путаницы. После чего дал тягу.

* * *

– Издевается, сволочь! – с некоторой поспешностью констатировал сержант Харрис, выразительно постучав по индикатору часов. – В конце концов, – он поднялся и поправил амуницию, – все это вызывает у меня, как у представителя... э-э... городских властей, сильнейшие опасения.

Он надавил на начищенную кнопку дверного звонка, и где-то в недрах «Джевелри» зазвучал далекий, но отчетливо слышный музыкальный сигнал. Последующие тридцать секунд ожидания не привели ни к какому результату.

– Пол... – отрешенно скомандовал сержант, и его приспевший с обхода пострадавших офисов флегматичный подчиненный начал застегивать свою расхристанную амуницию. Это ему стоило бы делать поскорее.

Потому что пару секунд спустя чуть ли не в живот неторопливого служаки уперся вывернувший с Маолейн скоростной флайер «амбуланс», из которого чертом из коробки выскочили массивный тип в белом халате с пришпиленной на нагрудном кармане опознавательной карточкой «Д-р Эдвард Т. Лири. НЕЙРОХИРУРГИЯ» и подтянутая китаянка в той же униформе.

– Где больной?! – с места в карьер начат доктор. – Черт возьми, не загораживайте мне дорогу, сержант! – Он решительно отодвинул Харриса с пути, намереваясь войти в открытые двери «Джевелри».

– Вам придется обождать, сэр, – сухо ответил тот, разворачивая служителя Эскулапа носом в стену. – Здесь проводится полицейская операция. Никто не вызывал «скорую».

Но не тут-то было: доктор Лири слишком хорошо знал, с кого в конечном счете сдерут три шкуры, чтобы хоть частично компенсировать страховку за ущерб, причиненный клиенту в результате несвоевременных действий службы «Скорой помощи», и поэтому даже огнедышащий дракон, буде таковой доставлен на место действия прямо из родного гнезда на Терранове, не помешал бы ему выполнить свой профессиональный долг – не то что какая-то полицейская бестолочь. Поэтому особого успеха усилия сержанта Харриса не имели, а высвободившийся из захвата кардиолог уверенно переступил порог вестибюля «Джевелри». И тут Пола, доселе бестолково взиравшего на происходящее, вдруг осенило.

– Да это такие же врачи, как я – архиепископ! – заорал он, заворачивая медсестре руку за спину. – Это те же суки, только в камуфляже! Решили пойти по второму заходу!

– Какова наглость! – поддержал гениальную догадку подчиненного сержант и в броске всей своей облаченной в спецбронекостюм тушей сшиб кардиолога с ног.

– Ки-я!!! – выдала боевой клич медсестра, с размаху всадив острый носок туфли меж ног незадачливому Полу, так и не успевшему как надо застегнуть защитную амуницию. Взятые в замок кисти рук она, не теряя времени, обрушила на оказавшийся незащищенным загривок сержанта Харриса.

– Второй раз за вечер об этом самом месте бьют мужика промеж промежности, – меланхолично констатировал давешний бурят или японец – водитель «роллса», по-прежнему без пассажиров следовавшего теперь обратным курсом. – Хотя каждый раз другого... Тенденция, однако... – и добавил, правда без всякой надежды обращаясь к заворожено сидевшему на парапете Уолту: – Так вам никуда не надо, сэр?

– Нет, – с сожалением констатировал тот. – Хотя, знаешь, подожди, если не торопишься. Вон там.

С этими словами он энергично поднялся, обошел пребывавшую в разгаре свалку в дверях и прошел прямо в святая святых «Джевелри трэйдс».

* * *

За мгновение до того, как Шишел-Мышел вышел из зловонного проулка на совершенно пустынную Сурабайя-стрит, последний луч сомнительного украшения ночного небосвода Малой Колонии – Большого Бельмеса – погас в нагромождении туч. Стало душно и темно, как под мышкой у коренного обитателя далекой Африки. Но все-таки не как в могиле: по всему горизонту уже вовсю шла пляска молний – верный признак того, что до ливня остались считанные секунды. Рекламные зарева над Гранд-Театрал и далекое – над Деловым центром сошли почти на нет: видно, сказывалась сохранившаяся со времен Реколонизации привычка к светомаскировке. Только где-то у черта на куличках эхом отзывались словно с цепи сорвавшиеся сирены полицейских каров и то там, то тут по далеким стенам улиц-ущелий проскальзывал луч прожектора. «Нашли время для учений, заразы, – машинально подумал Шишел. – И так все нервы поиздергал из-за козла этого...»

Несмотря на полное безлюдье, прежде чем выйти на открытое пространство, Шишел привел себя в относительный порядок, постаравшись, насколько это возможно, свести на нет последствия двойного путешествия по шахте далеко не выбывшего из эксплуатации мусоропровода. На сей предмет у него был припасен дезодорант, напрочь отшибающий даже последствия контакта со скунсовой струей, – да вот незадача: проклятый аэрозольный баллончик был глубоко погребен под туго наполнившим все его карманы содержимым сейфа почтенного Мелканяна. Прокляв еще раз чертовых олухов, уволокших из-под самого его носа сумку с инструментами и вместительными отделениями для добычи, которую теперь вот пришлось транспортировать этак вот – словно наворованные на детском празднике конфеты, Шишел смирился с малоаппетитным душком, прочно прицепившимся к нему, пересек пустынную улицу и, возблагодарив Господа за то, что в видавшем виды «горби» не заглох движок и шпана не увела колеса за то время, что машина стояла без присмотра, с размаху грохнулся на сиденье. То, что, проделав это, он ограничился всего лишь четырехэтажным, не слишком кучерявым выражением своих чувств, объяснялось только его исключительной профессиональной выдержкой: чертов перстень, заткнутый в задний карман, впился в его филейную часть прямо-таки что твой штык. Если бы проклятая безделушка не зацепилась за прочную ткань джинсов, она немедленно полетела бы в сточную канаву, но пока Шаленый боролся с сопротивлением этих двух вступивших в неожиданный сговор предметов, приступ его бешенства сошел на нет, – в конце концов, все происшедшее было достаточно забавным. Он подкинул перстень на ладони и примерил его на безымянный палец правой руки. Невероятно, но перстень сел на него, будто на заказ сделанный. Странное ощущение – нет, скорее уж тень ощущения скользнула в дальнем уголке сознания Шишела: ему почудилось, что перстень гусеницей обвился вокруг его пальца и тихонько стиснул его. Он с каким-то дружеским почти что удивлением посмотрел на вещицу, потер камень о штаны, дохнул на него и тронул «горби». Когда на Сурабайя, завывая сиренами, вылетела пара машин оцепления, они – Шишел, «горби» и Дьяволов Камень – были уже слишком далеко, чтобы услышать их.

* * *

Долго плутать по «Джевелри» Уолту не пришлось: распахнутая дверь в кабинет директора было первым, что бросалось в глаза в полузатемненном зале. На пороге Уолт на мгновение замер, а затем, обогнув валяющуюся посреди дороги «беретту» и присвистнув при виде явно выпотрошенного сейфа, склонился над распростертым в кресле Мелканяном. Попробовал нащупать пульс, оттянул нижнее веко, пытаясь обнаружить в теле держателя ювелирной торговли хоть какие-то признаки жизни. Кое-какой успех это возымело – лицо Мелканяна судорожно скривилось, и Уолт несколько испуганно отдернул руку. Мутный, словно прошедший сквозь воды Стикса взгляд ювелира побродил по крытому панелями скок-дерева потолку, а может, по незримым пространствам потустороннего мира и остановился наконец на физиономии Уолта. При этом во взгляде том отразился мистический ужас. Скрюченными пальцами непослушных рук Бонифаций попытался ухватить репортера за отвороты куртки не отрывая взора от его зрачков.

– А-ах-х-х-р... – Из горла Мелканяна с видимым трудом вырывалось смешанное с хрипом клекотание, напоминавшее звук забарахлившей кофеварки.

– Где же эти врачи, черт их дери?! – простонал Уолт, пытаясь освободиться и не в силах оторвать глаз от стекленеющего взора ювелира. Чисто профессиональный рефлекс заставил его снова включить привычно болтавшийся на поясе регистратор.

– Х-х-хрр... Отд... – Стали появляться из уст Бонифация получленораздельные звуки. – Отд-т... Вер-р-р-р... Вер-ни Скр... ж... Верни Камень... Все равно...

– К-какой камень? – остолбенело спросил Уолт, чувствуя, что и его собственная речь теряет членораздельность, а взгляд – стекленеет.

– Кр... Хр... Скрижаль Дур-рной Вести... Все... хр... От-д-т-дай Дьяволов Камень...

Уолт остолбенел. Мелканян протянул свою скрюченную руку ему прямо в физиономию, словно ожидая, что собеседник тут же в нее и положит Камень.

– Все равно... За ним пр... кр... хр... пр-ридут... Жр... Хр... Жрецы Янтарного... Кр... хр... кр... Храма... Янтар-рного Храма... У тб... У тебя нич-ч... У тебя ничег-го не п-получ... Ничего не выйдет... Эт-то недоразумение... СБОЙ...

– Нет у меня Камня! – каким-то самому ему на удивление фальшивым голосом зашипел Уолт. – Нету, нету у меня никакого камня!!!...

Чертовщина, заварившаяся этим вечером вокруг тайны Скрижали Дурной Вести, никак не укладывалась у него в голове, а сейчас он стал в тупик окончательно.

– Значит... не хочешь... отдавать... – Взгляд старого армянина окончательно потух, зрачки стали закатываться под лоб.

– Эй! – заорал Уолт, окончательно теряя всякий контроль над собой. – Док! Сюда, быстрее вы, суки! Тут человек умирает!

Цепенеющая рука Мелканяна ухватила-таки его за ворот.

– Они... Они все равно... все равно возьмут твою душу... Вместе с Ним... – неожиданно членораздельно и убедительно сказал ювелир, устремив в пространство невидящий взгляд. – Но... не вздумай... все равно не вздумай... надеть его на перст...

Рука умирающего разжалась, отпустила наконец ворот Уолта и повисла плетью. Уолт заворожено смотрел тому в рот.

– Никто... – еле слышно сипел Бонифаций. – Никто не должен... не должен снова воздеть Камень на перст свой... Только тот, кто избран... От... отмечен... Ибо если не будет этого... Тогда... – Тут голос его окреп и преисполнился ужасом. – Ибо тогда вновь откроются врата Греховного Знания... И Дьявол снова войдет в мир сей через Двери Огня...

Голова Мелканяна запрокинулась, и лишь сипящее бульканье оглашало теперь кабинет. Уолт в полной растерянности стал ощупывать карманы отдающего концы чудака: он неожиданно сообразил, что у того в кармане или еще где могут оказаться таблетки или шприц-ампула – здоровые люди так запросто с приступом не валятся, а хроники имеют обыкновение повсюду с собой таскать разные снадобья. И впрямь – в часовом кармашке жилета он нащупал что-то типа угловатого плоского пузырька. Потянул его на свет божий.

И тут в спину ему уперся ствол.

* * *

В первом подвернувшемся ночном шопе Шаленый купил неброскую сумку и сложил в нее добычу – далеко не рекордную, но вполне соответствовавшую его дальнейшим планам. У Северного терминала он поставил «горби» на автопилот и отправил в гараж Гарпа. Из камеры хранения забрал упрятанный в одноразовый пакет свой повседневный костюм, на его место положил новую сумку с товаром, в душевой отмылся, переоделся, запихал рабочую одежку в освободившийся пакет и, отправив этот последний в утилизатор, выпил в автомате чашечку кофе и стал ждать монорельс до Центра, посмеиваясь в бороду происшествиям минувшего вечера.

Конечно, давешний козел мог его и запомнить, но алиби у Шаленого было железное, а козел был, можно сказать, на смертном одре. Не в себе, во всяком случае. К тому же полиции до Шишела надо еще добраться, а это будет нелегко – даже оставь он в том выпотрошенном сейфе свою визитную карточку. Жаль также олухами упертого инструмента. Но за этой публикой, похоже, свои грешки числятся, так что в околоток они это добро не потянут. Да и чистый инструмент на след все равно не наведет. Тем и хорош был. Стоил целого состояния. Ну так, может, еще и вернется. Вещь хозяина помнит, а за Шишелом дело не станет... Эту проблему Шаленый решил обмозговать позже.

В остальном он нигде не наследил и не отметился: общаться ему пришлось только с сервисной автоматикой. Обоняния она была лишена напрочь, а кредитная карточка Шаленого была в полном порядке. Ночью Северный был пуст. За это и выбран был местом перелицовки. Так что ароматом, благоприобретенным в мусоропроводе «Расмус билдинга», он ничьего внимания не привлек – разве что пара негритянок-монахинь в кипенно-белых чепцах, с которыми он разминулся на входе, смерила его недоуменным взором – так ведь в полицию они не побежали, а если и так, то опять-таки любой законопослушный налогоплательщик имеет полное право разок вступить, ну, скажем, в кошачье дерьмо... В общем, считай, что провернул он сегодня не самое скверное в своей жизни дело. Про Камень он совсем забыл.

* * *

– Возьми свой аппарат. Он уже полчаса надрывается. В конце концов, это же твой номер, не мой – так почему я все время должна...

– Оставь меня в покое, золотце! – Самуэль нервически бросил карандаш на лист бумаги.

С утра на этом листе не появилось ни строчки. И только сейчас начала робко складываться удивительно изящная – Сэм Бирман ощущал это какими-то невероятно тонкими фибрами своей души – цепочка знаков сигма-логики, не больше семи членов – он уже предчувствовал это, хотя и не мог доказать кому-либо другому. Еще немного – и он уже ощутил бы себя полнейшим господином Вселенной – почти как в тот миг, когда решением Университетского совета его группа была расширена с двенадцати до четырнадцати человек. И вот в этот самый момент какой-то недоумок начинает наяривать ему по телефону, номер которого известен от силы полудюжине человек. А Сара не находит ничего лучшего, как закатывать истерики вместо того, чтобы снять трубку и послать проклятого осла подальше...

Видимо, весь этот сложный комплекс чувств и мыслей достаточно ясно отразился во взгляде, брошенном Самуэлем на верную супругу. Она, тяжело вздохнув, развернула экран терминала связи к себе и бросила в трубку:

– Сара Бирман к вашим услугам.

На том конце канала связи не потрудились включить подсветку. На фоне чего-то слабо мерцающего обрисовывался только угольно-черный силуэт неведомого собеседника в странноватом, чем-то напоминающем монашеский клобук убранстве.

– Мне, однако, нужен сам господин Бирман, – хрипловато и не без досады сказал он. – Лично и немедленно.

Удивляла не наглость неожиданного собеседника. Удивляло то, что он знал ЭТОТ НОМЕР. Сара постаралась разглядеть скрытые мерцающей тьмой черты этого типа – там, по ту сторону экрана, но бесполезно. Она откашлялась:

– Сожалею, но он не может подойти к аппарату. Будьте любезны сообщить, что...

– С ним... с ним что-то произошло?

– Произошло?

Сара надела очки и проверила.

– Нет, слава богу на небе, с ним все в порядке. Откуда вы это взяли?

– Вашему мужу угрожает огромная опасность... – Глухой, с неприятным акцентом голос собеседника выбивал госпожу Бирман из колеи.

Воистину – Голос Тьмы. Что-то было в этом от антуража фильма ужасов. Но только в слишком хорошей режиссуре... Похоже, что тень знала, что имела в виду. А вот Сара – нет. Она озадаченно поправила очки.

– Он должен немедленно поговорить со мной... – настырно, с нажимом в голосе гнул свою линию призрак с экрана.

– Я повторяю: он не может подойти к аппарату. Господин Бирман чрезвычайно занят. В конце концов, он не назначал вам...

Тот – на другом конце канала – застонал от досады. Тень даже вскинула в отчаянии руки, и Саре показалось, что что-то остро поблескивает в багровом мерцании на концах пальцев этих рук... Нет, только показалось – тень не пугала, она БЫЛА страшна.

– У меня нет времени... – глухо сказал ТОТ – с экрана. – За мной придут сейчас... Передайте господину Бирману, что он должен немедленно остановить... свою работу. Иначе все сложится наихудшим для него образом. И постарайтесь немедленно покинуть планету. Как можно скорее. Кольцо нашло свой перст.

– Какое кольцо? Послушайте, это смешно – то, что вы говорите... Вы что, собираетесь нам оплатить внеочередной отпуск? Или вы угрожаете нам? Я немедленно обращусь в полицию...

При упоминании о полиции Самуэль, погруженный доселе в свои размышления, поднял на супругу недоуменный взгляд.

– Ваши расходы мы скомпенсируем с лихвой... – Хриплый голос тени стал торопливым. – Мы найдем вас и, разумеется... Господи, просто передайте господину Бирману то что я сказал вам о Кольце... Это то Кольцо, что несет Камень... Скрижаль... Он все должен понять, если прочел Старые Книги... Он...

Терминал жалостливо пискнул и погасил экран. Воцарилась недоуменная тишина.

– В чем там все-таки дело, золотце? – спросил Самуэль, явно намереваясь возвратиться к своим выкладкам.

– Какие-то антисемитские штучки. Что-то про какие-то камни и... Одним словом, чтобы мы убирались вон...

– Дорогая, ты же знаешь, что в Малой Колонии нет никаких антисемитов.

– Твои слова, да Богу бы в уши, Сэм. Он... Этот тип сказал, что ты сам все знаешь... Мол, все поймешь из Ветхого Завета... Типичный намек...

– Ветхого Завета?

– Или, как он там сказал – из старой книги... Или что-то в этом роде,..

Глаза Самуэля стали как-то особенно прозрачны.

– Из старой книги? Старой книги... – Самуэль задумчиво постучал карандашом по все еще девственному листу бумаги. – Книги... Может... может, этот чудак сказал: «Из Старых Книг»?

– Да, что-то в этом духе...

– Господи!

Карандаш полетел на стол, брошенный с необыкновенной для профессора теоретической физики энергией.

– Золотце, я всегда просил тебя называть вещи своими именами!..

– Но, Сэм... Ты же ведь не собираешься принимать этих хулиганов всерьез?

– Нет, – сухо ответил Сэм, проверяя, не обломился ли заботливо заостренный кончик карандаша. – Разумеется, я не принимаю это всерьез...

* * *

– Что ты с ним сделал, подонок? – зашипел, брызжа слюной в лицо растерянно воздевшему руки Уолту и дергая подбитым глазом, сержант Харрис. Сейчас он больше смахивал на взбешенного скорпиона.

Что бы такое ему ответить, Уолт так и не успел сообразить: сержанта просто смел в сторону настроенный решительнее, чем когда-либо, док Лири.

– Бэтси, фиксатор! – заорал он, расстегивая ворот рубашки злосчастного ювелира. – Убирайтесь к чертовой бабушке, недоумок!

Последнее относилось к Уолту. Повторного приглашения он ждать не стал и, перешагнув через силящегося встать с четверенек Харриса, удачно разминувшись с вошедшей в профессиональный раж Бэтси и обогнув все еще сложенного пополам у входа Пола, вышел под иссиня-черные грозовые небеса ночной Столицы. И тут же с небес этих обрушился ливень. Тонны и тонны ледяной воды.

Делая вид, что совершенно не замечает этого обстоятельства, Уолт подошел ко все-таки и впрямь дожидавшемуся его «роллсу» и секунд пять ждал, что сидящий за баранкой кореец или калмык заметит его и отворит дверь. Но не тут-то было. Держатель экзотического средства извоза твердо знал, что водитель «роллс-ройса» – величина в этом бренном мире намного большая, чем какой-нибудь лакей или официант, и выскакивать из-за руля, чтобы придержать дверцу перед клиентом, тем более выскакивать под жуткий ливень, ему непозволительно с точки зрения чисто профессиональной этики. Так что по части своей погрузки в салон проклятой колымаги Уолту пришлось проявить самостоятельность. Его немного утешило только то обстоятельство, что вместе с ним туда проникло чуть ли не ведро небесной влаги. Злорадно проигнорировав тяжкий вздох водителя, он распорядился в селектор:

– К редакции «Дейли эдвенчер». Чарли-стрит, восемнадцать.

Только сейчас он обратил внимание на то, что все еще сжимает в руке вынутый из жилетного «пистона» Мелканяна пузырек необычной формы, темного стекла, угловатый и плоский. Без каких-либо этикеток. Он сунул его во внутренний карман куртки.

– Однако будет стоить... – задумчиво молвил шофер. – Антикварное такси...

– Счет пришлете в редакцию. Они заплатят, – как можно более уверенно преувеличил возможности своих работодателей Уолт, откидываясь на кожаные подушки.

– Чукча не дурак, – веско заметил шофер. – Покажи удостоверение.

– Вот, смотрите. – Уолт поднес пластиковый прямоугольничек к пуленепробиваемому стеклу, отделявшему пассажирский салон от кабины водителя (пискнул сигнал фотоидентификатора). – И бога ради, трогайте поскорее!

«Недоразумение... – повторил он про себя. – СБОЙ...»

* * *

За время непродолжительного путешествия монорельсом Шишел заметил, что стекляшка на его кольце привлекла внимание шпаны, галдевшей на соседнем сиденье. Он сунул правую руку в карман и в дальнейшем часа полтора – пока мог попасться людям на глаза – обходился только левой.

Из вагона монорельса Шаленый вышел у Лукиных бань. Там он некоторое время – секунд пятнадцать, не более – подержал (левой, разумеется) старину Туркеша за жидкую бороденку и минут двадцать разъяснял почтенному держателю заведения подробности показаний, которые тому следует давать, если, не приведи господь, люди из казенного дома пристанут с вопросами. После этого алиби его стало не просто железным – оно обрело прочность легированной стали. До выхода его проводил швейцар. Он же вызвал такси-автомат и почтительно придерживал над головой Шишела зонтик, пока тот дожидался кара.

Такси довезло его до Бирнамского парка. Там он решил провериться на предмет слежки – лишний раз не помешает. Пробираться по заливаемым дождем неосвещенным аллеям между вековыми соснами для кого-нибудь другого было бы делом жутковатым, но Шишелу-Мышелу такая прогулка пришлась даже по душе. Где-то в самой чащобе, срезая угол по дороге к тускло светящимся сквозь путаницу ветвей и потоки дождя громадам жилого массива, он почувствовал даже какой-то непривычный прилив сил – словно невидимый друг тронул его за плечо. Точнее, за безымянный палец правой руки. Он с некоторым недоумением посмотрел на плотно сидящий там перстень – громадная черная стекляшка назойливо лезла в глаза. Странно, что даже когда он под душем отмывался от ароматов мусоропровода «Расмус билдинга», у него не возникла мысль избавиться от идиотского украшения. Он как-то нехотя попробовал свинтить кольцо с покрытого неопределенного окраса жесткой щетиной пальца, но, пожалуй, только усугубил свое единение с клятой побрякушкой. Отложив это дело до утра, он просто развернул камень внутрь своей громадной ладони – чтоб не мозолил глаза посторонним, и, выбравшись на Чартерлейн, сел в муниципальный автобус.

В своей до странности чистой, скромной и даже бедноватой квартире он первым делом поставил размашистый крест в разграфленном листке, прицепленном к стене кухни. На нем оставалось теперь только четыре пустые клетки. Еще четыре намеченных дела – и прощай идиотская Малая Колония с обоими своими Бельмесами – Большим и Малым. Потом он еще раз принял душ и еще раз попытался содрать с пальца чертов перстень. Первое удалось ему вполне, второе успеха не принесло, что его как-то не очень расстроило, хотя таскать на пальце готовую улику и было гусарством чистейшей воды. Гусарства Шишел обычно не одобрял.

Открыв холодильник, он посмотрел на кристально прозрачную бутыль «Смирновской», таившуюся в его глубине, потом – на часы. Вздохнул и захлопнул дверцу – до выхода на смену оставалось четыре часа, а лишиться занимаемого места из-за дурацкой, но обязательной проверки на алкоголь было не след. В миру Шишел-Мышел (не под этим, разумеется, именем и уж никак не под именем Дмитрия Шаленого) был старшим звена охраны «Межбанковских перевозок Роланда», для которых уик-энда, к сожалению, не существовало. Зато у Шишела была твердая гарантия того, что последняя клетка на листе, висящем над кухонным столом, не останется пустой. Шаленый вздохнул еще раз. Поставил будильник на полпятого, лег в по-солдатски заправленную кровать и провалился в глубокий и в общем-то спокойный сон.

Проснулся он в четыре двадцать, в холодном поту, давясь собственным криком. Ему привиделось, что на его койке в изножье по-турецки сидит – еле различимый в темноте – немыслимый урод, и вместо глаз у него – Желтый Огонь.