Текст книги "Коптский крест"

Автор книги: Борис Батыршин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Я, конечно, немедленно продемонстрировал этот шедевр Стива Джобса Николке. Сказать, что он был покорен – значило сильно сгладить ситуацию. Его бы воля – всю ночь созерцал бы приключения Хана Соло и Люка Скайуокера, но увы – безжалостная действительность в очередной раз внесла коррективы.

Дело в том, что батарея айпада была истощена примерно на треть, а зарядки у меня не было. А хоть бы и была – поди, сыщи в 1886 году сеть на 220 вольт с евро-розеткой! Так что порыться, не спеша, в этом кладезе знаний не получится – в режиме чтения айпада хватит, судя по индикатору, часов на 9, да и то – при минимальной яркости экрана. Вывод: этот козырь надо приберечь на самый крайний случай, а пока я по быстрому показал Николеньке несколько эпизодов из разных фильмов – и отключил девайс до лучших времен. Кстати, в процессе демонстрации технологий XXI-го века, я лишний раз оценил гений Стива Джобса: гимназист, не имеющий ни малейшего представления не то что о компьютере, но даже об арифмометре и пишущей машинке, с ходу освоил основные принципы яблочного интерфейса и черед десяток минут уже листал странички и открывал файлы. Вот что значит «дружественный интерфейс»…

Но к делу. В рюкзаке нашелся еще и калькулятор – самый обыкновенный «Ситизен», тонюсенькая пластинка размером в пол-ладони. Вот ему истощение батарей не грозило, поскольку работал гаджет на встроенной солнечной батарее – как и мои наручные электронные часы с кучей функций, включая плеер. Кроме того, технологии XXI-го столетия были представлены горстью гелевых ручек, нокиевской мобилой, пустой флешкой на восемь гигов, швейцарским армейским ножом-мультитулом и начатой пачкой «Риггли Спиарминт». А еще – в кармане джинсов прятался верный перцовый баллончик, знакомства с которым так удачно избежал злобный дворник Фомич. Вот, собственно, и все имущество путешественника во времени. Негусто – но хоть что-то.

Мы с Николкой проболтали часов до двух – в темноте, лежа в постелях; режим в доме Овчинниковых был вполне патриархальный, свет гасили в 10 вечера. Он все пытал меня: что произойдет дальше в России, да и во всем мире? Почему-то парнишка был уверен, что досконально знаю обо всем, что произошло между его 1886-м и моим 2014-м годом. А что я мог ему рассказать? События второй половины XIX века были для меня сплошным белым пятном. Нет, я помнил, что в 61-м году случилось освобождение крестьян, потом была война с турками – это когда наши чуть не взяли Стамбул, – а потом вроде бы, эсеры взорвали царя. И все; следующее событие, о котором я знал хоть что-то, была русско-японская война 1904-го – 1905-го годов. Так что я выкручивался, как мог – и благодарил Николенькину тетку за то, что она заставила нас погасить свет. Щеки мои ощутимо горели от стыда. Как же я проклинал себя за то, что так и не добрался хотя бы до романов Акунина (вроде бы он писал как раз об этом времени) – что уж говорить о тех книгах по истории, что регулярно подсовывал мне отец! А я, дурак, все танчики гонял на компе! Вот уж точно – «знал бы прикуп, жил бы в Сочи», как говорил отцовский товарищ, дядя Андрей. Кто ж знал, что сведения об этом, не самом популярном периоде отечественной истории НАСТОЛЬКО мне понадобиться?

Но – делать нечего, оставалось лишь краснеть от стыда за свою дремучесть, – и сожалеть об упущенных возможностях.

Засыпал я, хоть и на сытый желудок, но с тяжелым сердцем. Понимаете, в ближайшем будущем меня ждала полнейшая неопределенность. И единственный человек, на которого я мог положиться – гимназист, чья голова битком набита жаждой приключений и Буссенаровской романтикой. Или Буссенара здесь тоже еще не издавали? [31]31
  А вот Буссенара здесь уже издавали. Первые романы великого мастера приключений увидели свет в конце 70-х – начале 80-х годов XIX века и практически сразу были переведены на русский язык.


[Закрыть]Грустно… ничего-то я не знаю. Да, тяжела ты, доля попаданца…

Глава пятая

Олег Иванович в раздражении прохаживался по тротуару. Это не лезло ни в какие ворота: он уже почти полчаса пытался дозвониться до сына, но в трубке, раз за разом, звучало ненавистное «Аппарат вызываемого абонента отключен или находится вне зоны доступа». Ну куда, скажите на милость, он мог деться? Вот – тот самый дом на улице Казакова, про который говорил мальчишка в гимназической форме – а, значит, сюда и должны были направиться ребята. Неужели что-то случилось? Да нет, мальчик выглядел, хотя и странно, но вполне прилично. И он явно нуждался в помощи – вот Олег Иванович и отпустил с ним сына.

Телефонный звонок, прозвучавший так некстати, был от редактора журнала «Вестник живой истории», куда, они с Ваней, и направлялись, когда встретили Николку. Олег Иванович уже неделю откладывал встречу, да и на этот раз припозднился – так что придумывать оправдания и снова переносить визит, было решительно невозможно. Он рассчитывал за полчаса, максимум – час, уладить дела в редакции, а потом встретить сына и расспросить того, чем кончилась история с «гимназистом». И вот, уже целых 40 минут Олег Иванович вышагивал туда-сюда по улице, названной в честь великого русского архитектора, и терзал мобильный телефон.

– Пап, ты здесь? Вот здорово! Не волнуйся, у нас все в порядке, просто тут ТАКОЕ…

Олег Иванович обернулся – от угла Гороховского переулка бежал сын.

– Ты только послушай, – начал, было, Ваня, но отец в раздражении перебил:

– Это как понимать? Зачем телефон-то надо было отключать? Я места себе не нахожу, гадаю, что с тобой стряслось… Ах, и вы здесь, юноша? Ну как, нашли свой загадочный дом?

Из-за спины Вани выглядывал Николка.

– Еще как нашли, пап, – продолжил Ваня. – Ты не поверишь но…

Если бы кто-то из проходивших в то утро по улице Казакова обывателей, прислушался к разговору стоящих на тротуаре – мужчины средних лет и двух подростков, один из которых был одет по моде царского времени, – то, наверное, решил бы что перед ним компания сумасшедших. Впрочем, может и не решил бы – Москва 2014-го и не к такому привыкла. К тому же, занятная троица вела себя не агрессивно, разве что – беседовали они на повышенных несколько тонах. А вот тема их разговора…

– …ну вот, потом мы обыскали весь двор, а подворотни этой – ни следа! Ну я уж решил, все, пипец котенку, теперь я тут навсегда. Ну, пошли домой, поговорили, спать легли. Николка предложил утром на вокзал рвануть, и к его бате, в Севастополь – он там каким-то крейсером командует.

– Не крейсером, а броненосцем, – уточнил второй мальчик. «Вице-адмирал Попов» называется.

– Поповка, значит… Та самая. Редкостный зверь, – отозвался мужчина. Он задумчиво вертел в руках трость и внимательно рассматривал мальчиков.

– Так что ж, друзья мои, вы утверждаете, что если войти в подворотню вон того дома, – и Олег Иванович кивнул на двухэтажный особняк на другой стороне улицы, – то мы попадем прямиком в XIX век?

– Да нет же, пап, это не тот дом… то есть дом тот, а подворотня неправильная. Там другая есть… то есть будет, если ближе подойти.

– Будет? Это как? Сейчас нет – и вдруг будет?

– Точно. Мы уже пробовали. Скажи, Николка? – гимназист согласно кивнул, подтверждая слова товарища. – Мы раз десять туда-сюда ходили. Подходишь шага на три – и видишь подворотню. И ведь как странно получается: не то чтобы она в стене появляется. Совсем не так. Просто, смотришь на дом – ее нет. А потом почему-то отвлекаешься, ну, вроде как взгляд отводишь. А когда глядишь снова – подворотня уже на месте.

– А если не отводить взгляд? – спросил Олег Иванович. – Если специально сконцентрироваться и смотреть на нужное место?

– Пробовали, не выходит, – покачал головой Ваня. Сам не знаю почему – но всегда получается, что на секунду отводишь глаза. Даже меньше. Один раз я специально смотрел в одну точку, так у меня глаз зачесался. Моргнул – а подворотня уже на месте. Фигня какая-то…

– Фигня, говоришь… – Олег Иванович продолжал рассматривать стену дома напротив. Ничего особо подозрительного там не было – дом как дом, недавно покрашен; вычурные решетки на окнах первого этажа, ящики кондиционеров, уродующие фасад в стиле московского ампира.

– Вот что, молодые люди, пойдемте-ка, вы мне все это покажете. Чувствую, пока не увижу собственными глазами – все равно не поверю, – и с этими словами мужчина решительно шагнул на «зебру» перехода.

Олег Иванович был потрясен. Нет, не так – он был ПОТРЯСЕН. Все, что рассказали мальчики, оказалось правдой, причем – до последнего слова. С ума сойти – в стене обычного дома по улице Казакова и правда появилась загадочная подворотня, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении порталом, переносящим вошедшего на 128 лет назад.

Поверить в это было немыслимо, а отрицать очевидное – глупо. Можно сколько вздумается, строить из себя скептика, но факт есть факт – они, все трое, стояли посреди вымощенного булыжником двора, который не мог иметь никакого отношения к благообразному офисному особнячку в самом центре Москвы XXI века. И вон тем молодым людям в форменных то ли тужурках, то ли сюртуках, что курят посреди двора, в 2014-м тоже не место – особенно, если учесть, что на фуражках у них кокарды с вензелем Императорского Московского Университета. Да что тужурки, вензеля… воздух! Вдохнув, Олег Иванович поверил – сразу и безоговорочно. Многое можно подделать – и булыжник, и рассохшуюся кадку в углу двора, и дореволюционные платья студентов. Но как, скажите на милость, заменить воздух, пропахший бензиновой гарью и прочими ароматами современного мегаполиса на смесь запахов дровяной печки, да городской пыли, не знавшей ни запахов асфальта, ни вони горелой резины? Как подменить аромат свежих булочек и кислых позавчерашних щей – на запах бургеров из Макдональдса, да кур гриль из таджикской палатки? А где вы возьмете отчётливое амбре свежего навоза, так знакомое любому посетителю конюшни? А еще небо – небо над головой, не пересеченное паутинками проводов, не распаханное белым, кучерявым следом далекого реактивного лайнера?

Олег Иванович вышел вслед за ребятами со двора на улицу. Иллюзия никуда не делась – да и какая там иллюзия? Все было реальным – реальнее некуда. Они были ТАМ. Фантастика стала явью – Олег Иванович с сыном оказались на страницах одного из тех попаданческих романов, которые он сам охотно высмеивал, – но, тем не менее, регулярно скачивал из Интернета. Вот, бежит рядом один из персонажей таких романов. На ходу он взахлеб рассказывает о том, как они с Ваней обрадовались, увидав утром вожделенную подворотню на своем месте – и поняли, что страхи позади, и приключение лишь начинается.

Вокруг было тихо – ни души. Только в паре кварталов от нашей троицы неторопливо ковылял извозчик, да маячили рядом с ним пара верховых в белой форме. А на углу переулка торчал разносчик в смешной четырехугольной шапке и с огромным, неудобным лотком на животе. На лотке, судя по запаху, пробивавшемуся через прикрывавшую ношу тряпицу, были пироги. Вот к разносчику подошла парочка – моложавая дама в веселом голубеньком платье с турнюром, и девочка лет семи. Девочка тянула маму за руку, а та неслышно выговаривала ей что-то.

Разносчик ловким движением, рисуясь перед покупательницами – вот я какой! – сдернул тряпицу. На лотке, и правда, были пироги – тремя аккуратными пирамидками. Олегу Ивановича показалось, что даже на таком расстоянии его накрыла волна одуряющего запаха свежей выпечки.

Мужчина невольно сглотнул слюну – так захотелось прямо сейчас подойти, выбрать на лотке лакомство и расплатиться за него мелкой медной монеткой. Сразу вспомнились пирожки давно умершей бабушки, Таисии Алексеевны. Еще в далеких 70-х, родня из Астрахани привозила бабуле особую мелкую копченую рыбешку. Из нее, смешанной с яйцом и зеленым луком, получалась бесподобная начинка для домашних пирогов.

Ну да ладно, придется потерпеть – те монетки, что можно найти в кармане его пиджака, вряд ли имеют хождение в Российской империи. Ничего, еще успеется. А сейчас были проблемы поважнее, чем утоление чувства голода.

– Так-с, молодые люди. И что же нам с вами делать дальше?

– Ну как же? – немедленно отозвался Ваня. Энергия в нем так и бурлила. Похоже, мальчик напрочь забыл о своих недавних страхах и был готов к решительным действиям. – Сейчас быстренько сбегаем на нашу сторону, возьмем там…

– Что возьмем? – насмешливо спросил Олег Иванович. – Ноутбук с подробной энциклопедией всего XX-го века? Чертеж атомной бомбы? Снайперскую винтовку? Историю будем переигрывать? Бог с вами, молодые люди, глупостей мы еще успеем наделать. Дело серьезное, тут с бухты-барахты нельзя, подумать надо, прикинуть, что к чему. Не каждый день в прошлое попадаешь, верно?

Ваня немедленно кинулся объяснять, что ничего такого в виду не имел; и вообще, тоже считает, что действовать надо осторожно, а то нечаянно раздавишь жука какого-нибудь, а потом… а Олег Иванович мучительно пытался понять – что же в рассказе мальчиков его зацепило? Что-то очень простое, заметное с первого взгляда, и ОЧЕНЬ важное – но совершенно растворившееся на фоне невероятности самого путешествия во времени. Точно! И как же он мог упустить такой очевидный факт?

– Вот что… вы сказали, что обнаружили подворотню только утром? А до этого, с момента возвращения в XIX век прошло… дайте сообразить… примерно 16 часов? – Так?

– Ну да, – ответил Ваня, огорошенный резкой переменой темы. – А что? Ну вот, я говорю, надо…

– Постой-постой, – пресек Олег Иванович словоизлияния сына, – то есть, вы попали сюда вчера, примерно в три часа дня, и не смогли вернуться, потому что не нашли прохода назад – ну, эту самую подворотню. Потом, спустя несколько часов, уже вечером, поискали ее снова – и опять не нашли. А утром, когда вышли из дома, она была на месте. Вы прошли через нее, и сразу встретили меня? Верно?

– Нет, не сразу, – влез в разговор Николенька. – Мы вас только потом увидели, а сначала ходили туда-сюда, чтобы проверить – а вдруг проход снова пропадет? А потом еще пытались понять, почему он исчезает и появляется, когда на него не сморишь – или наоборот, смотришь, а все равно не заметно…

– То есть, – перебил мальчика отец Вани, – вы провели здесь, в XIX веке, почти 17 часов?

– Ну да, а что тут такого? Ты что, не знаешь, сколько времени меня не было?

– То-то и оно, что знаю, – озадаченно потер лоб Олег Иванович. – Дело в том, что там, в XXI веке, я успел только уладить свои дела в журнале – после чего дошел до улицы Казакова и стал звонить тебе. На все это ушло часа полтора, не больше. А у вас, в XIX веке, прошло 16 с лишком часов. Улавливаешь?

— Ясно, – кивнул Ваня, – получается, что время здесь идет в 10 раз быстрее, чем у нас? И один час там, равен 10-ти здесь?

– Выходит, так, – ответил Олег Иванович. – Впрочем, это можно проверить. Когда мы вошли в портал с той стороны, было… – он посмотрел на часы, – 9 часов 21 минута – я специально засек. Мы здесь уже минут пятнадцать. Давайте подождем еще четверть часа и вернемся в XXI-й век. Если все обстоит так, как я думаю – на часах будет 9 часов 24 минуты.

– Нет, не будет, – возразил Ваня. – Часы-то здесь, с нами, верно? Значит, для них тоже пройдет почти полчаса, как и для нас. Или они что, цифирки назад отмотают?

– Верно. – Олег Иванович явно смутился, что сам не додумался до столь очевидной вещи. – Впрочем, ничего страшного. На углу Казакова, на фасаде МИИГАиКа [32]32
  Бывший Московский институт инженерной геодезии, аэрофотосъемки и картографии (МИИГАиК) сейчас называется Государственный университет по землеуствойству. В 1886 году это учебное заведение называлось «Императорский Константиновский межевой институт» и находилось в том же самом здании, что и в наше время.


[Закрыть]– не помню, как он сейчас называется? – есть часы. По ним и узнаем время.

Глава шестая

– Ну вот, снова я в гимназию опоздал! – сокрушенно вздохнул Николка. А вчера вообще прогулял. Теперь точно дядю вызовут.

Мальчик был прав. Увлекшись экспериментами с межвременным порталом, путешественники выяснили, что гипотеза Олега Ивановича оказалась совершенно справедливой. Время на стороне XXI-го века, и правда, текло в 10 раз медленнее чем здесь, неторопливом XIX веке. Заодно подтвердилось и давешнее предположение Вани: портал пропускал в первую очередь Николку, а с ним и тех, кто находился не дале нескольких шагов от гимназиста. Если расстояние было больше – спутник мальчика не видел ни загадочной подворотни, ни момента исчезновения своего спутника в портале. Причем, сосредоточить внимание, пытаясь ухватить момент межвременного перехода никак не удавалось.

И вот, за этими экспериментами, Николка совершенно забыл, что собирался, вообще-то в гимназию. Вот теперь и вспомнил – но, увы, немного поздно. Уроки, вне всяких сомнений уже начались, и теперь мальчика ждало неотвратимое, но вполне заслуженное возмездие.

– Да ладно, не бери в голову, – попытался приободрить товарища Ваня. – Тут, понимаешь, такое дело – а он в школу торопится!

– Да, тебе-то хорошо, а у нас знаешь, Пруссак какой вредный? – «Пруссаком» гимназисты прозвали надзирателя – за бисмарковского вида усы и, совершенно тараканью привычку выскакивать в неподходящий момент из любой щели. – И дяде объяснять придется – где вчера был, почему сегодня опоздал… что я ему скажу?

– Да ладно, он у тебя добрый, соврешь чего-нибудь, – начал, было, Ваня, и тут лицо его просветлело:

– Есть, придумал! Помнишь, твой дядя просил познакомить его с моим папой? У них там еще географический вечер – чтобы он про Русскую Америку рассказал? Давай сейчас же их и познакомим? Скажешь, что отец приехал меня забирать – и попросил тебя представить его твоему дяде – вроде как, поблагодарить за то, что меня на ночь приютили. Тогда и ты отмажешься.

– «Отмажусь»? Это как? – Николка никак не мог привыкнуть к манере своего приятеля из будущего уснащать речь вроде бы знакомыми, но некстати употребляемыми словами. – А вообще-то да, можно попробовать. У дяди Василия как раз с утра уроков нет. Он, наверное, в библиотеке, готовится к литературным чтениям в юнкерском училище – его туда приглашают лекции читать, сверх общего курса. Как раз в библиотеке дядю и застанем. Он тогда, может, и мне в гимназию записку напишет – ну, что опоздал по уважительной причине.

– А я что говорил? Прорвемся, – и Ваня хлопнул Николку по спине так, что бедный гимназист едва устоял на ногах. Отец укоризненно взглянул на Ваню, а тот, как ни в чем ни бывало, продолжал: – Поможешь, пап? Дядя у Николки – классный мужик, точно как учитель в фильме «Волны Чёрного моря» [33]33
  Ваня имеет в виду советский многосерийный фильм, снятый по книге В. Катаева «Белеет парус одинокий».


[Закрыть] – помнишь, мы в прошлом году смотрели? Его еще Табаков играет.

– Да, припоминаю. Только скажи-ка, великий комбинатор, что вы наплели насчет Русской Америки? А то в показаниях запутаюсь – конфуз может выйти.

– Ой, вы и правда, согласны? – обрадовался Николенька. Спасибо огромное, мы меня очень обяжете. Да тут недалеко, за четверть часа дойдем…

Насчет четверти часа Николенька погорячился. До улицы Маросейка, где располагалась женская гимназия, в которой служил дядя Николеньки, Василий Петрович, идти было никак не меньше получаса. Причем – быстрым шагом. А вот быстрого как раз и не получилось. Спутники Николеньки останавливались на каждом углу, глазея на самые обыкновенные вещи. Ваня снимал на свою чудесную пластинку все, что ни попади: извозчиков, прохожих, вывески магазинов, даже полосатую будку с шлагбаумом, возле которой маялся от безделья пропылившийся рядовой гарнизонного полка. Олег Иванович не отставал от сына – так что расстояние, который Николка пробегал в иной день минут за 20, пришлось преодолевать почти час.

А у гостей из XXI-го века разбегались глаза. Вокруг них оживали фотографии из старых фотоальбомов, и путешественникам хотелось впитать то, что творилось вокруг, не упуская ни одной мелочи; запоминать – и фиксировать, фиксировать, фиксировать. Вот, например, магазинчик, судя по вывеске – канцелярские принадлежности и бумага; а кто знает, что за раритеты скрываются за его скромной вывеской? В этом веке пишут, если и не гусиными перьями, то уж наверняка – древними чернильными ручками, которые всякий раз надо окунать в смешную чернильницу-непроливашку, аккуратно промокая каждый раз расплывающиеся фиолетовые строчки. А улицы – как же они изменились за эти 130 лет! Взгляд Олега Ивановича выхватывал из общей, чужой картины лишь отдельные знакомые здания. Он вроде бы узнавал общие очертания московских переулков – знакомых, но ставших в одночасье другими. Но, стоило повернуть за угол – и целый переулок улыбался гостям из XXI-го века чередой фасадов, почти не изменившихся за эти, столь безжалостные к московской архитектуре, 130 лет…

Путешественники, в свою очередь, вызывали на здешних улицах изрядный интерес. Извозчики, проезжая мимо, удивленно щелкая языками. Приличные прохожие исподволь бросали любопытствующие взгляды, тактично отворачиваясь, если случалось встретиться глазами с кем-то из странных чужаков. А вот уличные зеваки не считали нужным скрывать любопытство – вон, из двери мелочной лавочки высунулся ражий веснушчатый детина – да так вытаращился на необычных гостей первопрестольной, что даже картуз в пыль уронил…

Гимназия для девочек, в которой преподавал словесность дядя Николеньки, была основана в 1884 году при Доме воспитания для детей-сирот офицеров, погибших в Русско-Турецкой войне. Дочка Василия Петровича, кузина Николеньки, миловидная Марина, с которой Ваня уже успел познакомиться, тоже училась в этом заведении. Девочка не относилась к офицерским сиротам, но место ей предоставили – как дочери преподавателя. Николка не раз бывал в дядиной гимназии, и даже участвовать в спектаклях, которые ставили воспитанницы. Так что мальчик уверенно кивнул швейцару, сторожившему тяжелые двери дома на Маросейке и запросто прошел внутрь. Олег Иванович и Ваня проследовали за ним, испытывая легкую неуверенность – кто их знает, здешние порядки? В гимназиях XXI-го века, – да что там, даже в обычных школах, – давным-давно были введены магнитные пропуска; охрана нипочем не бы пропустила в здание постороннего взрослого, хотя бы и в сопровождении сына одного из педагогов.

Но здесь, похоже, нравы были попроще. Солидный, как министр двора, швейцар поклонился визитерам и отворил перед ними тяжкие дубовые двери, украшенные замысловатыми бронзовыми ручками – и наши герои ступили под сень храма просвещения. Здание гимназии оказалось солидным, основательным и отличалось чрезвычайно запутанной планировкой. Впрочем, Николенька уверенно вел своих спутников по этому лабиринту. Навстречу то и дело попадались ученицы – девочки разных возрастов, в серо-голубых платьях с белыми фартуками. Олег Иванович хмыкнул про себя – фартуки эти были ему знакомы, еще по собственным школьным годам. Он знал, конечно, что форма для девочек за сотню лет изменилась мало – но чтоб настолько!

Встречные барышни присаживались в коротких реверансах, благопристойно потупив глаза, и спешили дальше, по своим гимназическим делам. А мальчики затылками чувствовали быстрые взгляды, которые бросали им вслед девочки, но – не оборачивались. Николка выдерживал характер, не желая давать повода для насмешек любимой кузине. Если хоть одна из барышень окажется одноклассницей Марины – та вечером не упустит случая подколоть двоюродного братца: «Что, дорогой кузен, опять гимназисткам глазки строите, вместо того, чтобы учиться?»

Что до Вани – он был слишком занят, чтобы отвлекаться на симпатичных барышень – хотя в иной ситуации и не остался бы столь равнодушным. А сейчас – Олег Иванович в спешном порядке инструктировал сына, в который раз повторяя наспех сочиненную по дороге легенду:

– Значит так, все запомнил? Из Ситки – это бывший Ново-Архангельск, столица Русской Америки – в Сан-Франциско, на котиковой шхуне. Кто его знает, есть ли там регулярные рейсы, но котиколовы точно ходят и туда, спасибо Киплингу [34]34
  Наш герой намекает на поэму Р. Киплинга «Баллада о трех котиколовах».


[Закрыть]. Дальше – пакетботом до Сингапура. Его не может не быть, тут мы не ошибемся. Потом, на британском пароходе в Бомбей, это тоже наверняка регулярный рейс. Ну а дальше – на грузовом судне в Бендер-Аббас. Не припомню других портов в Персии, ну да ладно, этот уж точно никуда не делся.

– В Персии? – переспросил Ваня. – А это где?

– Чему вас в школе учат? – возмутился Олег Иванович. – Иран это. Раньше он назывался «Персия».

– Точно, – смутился мальчик. – Теперь вспомнил. Там еще Грибоедова убили.

– Ну хоть и на том спасибо, а то я уж думал, что ты скатился к уровню ЕГЭ, – язвительно заметил Олег Иванович. – Впрочем, о Грибоедове потом. Запоминай: дальше караванами до Тегерана – такого излишества, как железная дорога, там еще лет 10 не будет [35]35
  Герой ошибается. В Персии к 1886 году уже имеются железные дороги, правда в весьма небольшом количестве. И, что интересно, некоторые из них принадлежали подданным Российской империи.


[Закрыть]. А от Тегерана – на север, тоже караванами, и по рекам, до самого Каспия. Убейте меня, если помню, как называется этот городишко… Ну, порт персидский на Каспийском море [36]36
  Этот «городишко» называется Энзели.


[Закрыть]. А уже оттуда – русским пароходом, в Баку.

– Пап, а к чему такие сложности? Персия, Бомбей… спасибо, хоть не Китай. Может, с Запада? Как белые люди – через Атлантику, потом в Питер…

– Если с Запада – то, лучше уж, в Одессу. Пароходом из Нью-Йорка в Марсель, а оттуда – в Одессу. Классический вариант. Можно и в Питер, конечно, – если через Гамбург и Ливерпуль; но нам от этого варианта лучше держаться подальше. Если мы захотим – а мы наверняка захотим, – здесь как-то легализоваться, то придется подумать о документах, верно?

– Ну да, – кивнул Ваня. – А что тут сложного? Найдем в Инете образец, да и распечатаем.

– Все бы тебе в Инете искать! – фыркнул Олег Иванович. – Не стоит считать здешних жителей совсем уж зулусами. Что такое водяные знаки, здесь знают отлично, так что листочком из принтера не обойтись, придется помозговать. И дело даже не в водяных знаках или ржавых скрепках [37]37
  Наш герой намекает на столь любимую нашими авторами от военно-исторической фантастики коллизию со скрепками в удостоверениях РККА. Немцы в начале войны делали свои подделки со скрепками из нержавеющей стали, а в настоящих, советских, они были из обычной, низкокачественной, которая легко ржавела и оставляла на бумаге характерные следы. На этой мелочи погорело немало немецких агентов и диверсантов.


[Закрыть]. Если мы с какими-то документами, пусть, американскими, легально въехали в Россию – то ведь должна быть в них отметка о пересечении границы, так?

– Ну, так, – согласился Ваня. – Вон, у нас в загранпаспорте на границе всегда штампик ставят.

– Вот именно! – кивнул Олег Иванович. – Ну, штампик, положим, тоже не проблема, но ведь они не только штампик ставят! Еще и регистрируют проезжающих в какой ни то ведомости делают, верно? Иначе нельзя, граница – дело государственное, порядок быть должон.

– Ну… наверное, – согласился мальчик. Конечно, должны, иначе, зачем они там стоят?

– А раз так, – продолжил мысль Олег Иванович – при желании всегда можно проверить, кто и когда пересекал границу. Если отметка в паспорте есть – то и запись в каких-нибудь регистрационных книгах быть должна. А подобные книги имеют свойство сохраняться – в архивах. Так что, стоит кому – то заинтересоваться нами и послать на пограничный пункт запрос – немедленно выяснится, что никакой границы мы не пересекали, отметки в документах подделали, и вообще – типы насквозь подозрительные, которым место в Сибири. Интернета, баз данных и междугороднего телефона здесь, конечно, нет, но вот телеграф – да, имеется. Петербург – рядом, Одесса, в общем, тоже не на краю света; так что ответ быстро придет. А нам это надо?

– Ну, так он и из Баку точно так же придет, – резонно возразил мальчик. – Разве что, немного позже, но придет ведь! Так в чем разница?

– Э-э-э, нет, тут ты неправ, – покачал головой Олег Иванович. – Разница очень даже есть. Петербург – столица, Одесса – крупнейший порт юга империи, через них попадает в Россию большая часть приезжих с Запада. Таможенная служба там наверняка налажена четко, особенно в Петербурге. А вот Баку – задворки империи, граница с дикой Персией, половина приезжих вообще никаких документов не имеет. Да и в любом случае, такого порядка, как в Одессе и, тем более, в столице, в Баку и близко нет… надеюсь. Так что любого рода несообразности с бумагами можно будет списать на привычный российский провинциальный бардак.

Преодолев очередную лестницу, троица остановилась возле высоченных двустворчатых дверей, на которых висела ослепительно сияющая бронзовая табличка «Библиотека».

– Ну вот, кажется, пришли, – несколько нервничая, сказал Николка, и потянул на себя массивную «львиную» ручку.

Олег Иванович и Ваня покинули гостеприимные стены женской гимназии лишь часа через два. Николенька убежал еще раньше – мальчик изложил дяде заранее заготовленный рассказ: как они с Ваней, по дороге к гимназии, встретили его отца, встревоженного долгим отсутствием сына; и как он, Николенька, выполняя просьбу Олега Ивановича, привел гостей сюда, чтобы отец Вани смог самолично выразить признательность Василию Петровичу за заботу о сыне. Олег Иванович быстро сориентировался, как себя вести и немедленно рассыпался в похвалах Николеньке, оказавшем помощь не знающим Москвы приезжим.

В общем, все разрешилось к общему удовлетворению. Растроганный и польщенный Василий Петрович, слегка пожурил племянника, но все же написал ему записку в гимназию; а для верности попросил швейцара отправить мальчика в его альма-матер на извозчике. А потом – предложил своим гостям устраиваться поудобнее и изготовился к интересной беседе.

Василий Петрович сразу же засыпал отца Вани расспросами о жизни в Русской Америке и об ее обитателях. Олег Иванович достаточно быстро сообразил, что его собеседник – классический русский интеллигент, университетский либерал и идеалист, проникнутый духом Некрасова, Щедрина и народовольцев. То есть – человек весьма образованный, но, увы, не вполне ясно представляющий предмет беседы. При любой возможности дядя Николки переводил разговор на политическое устройство Российской империи.

К сожалению, его визави, в свою очередь, не мог похвастаться особыми познаниями в этом вопросе. А потому – Олег Иванович возвращал беседу в русло к американской жизни, о которой и сам имел представление по книгам Марка Твена и О’Генри.

Но увы, как ни старался отец Вани свести разговор к описанию природы Аляски и Канады – успеха он не имел. Дядя Николеньки интересовался подобными темами скорее, из вежливости. Но, стоило заговорить об общественном устройстве и местных нравах – Василий Петрович немедленно оживлялся. Любой рассказ собеседника он сводил к тому, как дурно все в государстве Российском.

Увлекшись беседой, Василий Петрович и Олег Иванович позабыли о Ване. Поначалу, мальчик бродил по библиотеке – благо, в этот час посетителей, кроме них троих, не было. Дубовые шкафы до потолка, величественные ряды корешков книг, заполнявших библиотечные шкафы, внушали, благоговейный трепет подростку, выросшему в эпоху Интернета. Но – шеренги научных трудов быстро наскучили мальчику. Полистав подшивку газеты с полузнакомым названием «Московские ведомости», Ваня переключился на роскошное двухтомное издание «Жизни животных» Брэма.

Вдоволь налюбовавшись иллюстрациями, проложенными тончайшей, прозрачной папиросной бумагой, мальчик решил принять участие в беседе взрослых. Но, увлекшись, Ваня начисто забыл, в каком времени он находится и с кем, собственно, идет разговор! Стоило Василию Петровичу заговорить об идеях князя Кропоткина, как мальчик немедленно припомнил батьку Махно и анархический разгул революции. А когда озадаченный учитель словесности заговорил о народовольцах, лучших сынах и дочерях России, жертвующих жизнью в актах террора, Ваня в ответ прошелся по боевикам ИРА и чеченским шахидкам, – но поперхнулся и замолчал, получив под столом чувствительный тычок ногой.