Текст книги "Лигеметон. Ложный Апокриф"

Автор книги: Богдан Кудлай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Пустая рука прекратила быть таковой. В ней появилась связка из трех колец (такие еще бросают на палку в парках развлечений, чтобы выиграть приз; только мои острее). Синее кольцо завибрировало, и я неуклюже метнул его. Оно летело, будто самолет на радиоуправлении, сужалось и расширялось как зрачок и что самое главное – скашивало зловредные цветки-леденцы. С двух рук я запустил желтое и зеленое кольца ему в помощь. Жужжа как шмели, они носились в воздухе, срезая белые палочки-цветоножки практически под корень тем самым тут же давая сладостям сорваться ввысь и бесследно взорваться точно фейерверки.

Не прошло и пары минут, как вокруг раскинулась голая земля. У ног валялся исключительно один цветок-карамель. Я поднял его, отправил в рот, проглотил, не рассасывая и без удовольствия.

Без промедления следующий тревожный знак не заставил себя долго ждать: к небесным вспышкам добавились громовые раскаты, звучащие скорее как хор из протяжных стенаний сорвавшихся детских голосов. Придется еще ускорить темп…

Только накаркал себе же под руку. При штурме следующего цветка, Лилит его побери, потребовалась запредельная осторожность, и «ускорить темп» не вышло.

С грехом пополам я сдерживался разворотить тут все и прорваться к воспоминанию напрямик, так было бы и быстрее и проще, но использовать грубую Силу – только ускорить разлом скрепленных сознаний. Получается замкнутый круг. Поэтому легкие шаги, трезвый ум – залог успеха.

Копьевидные листья, торчащие из стволов, со змеиной прытью набросились на мои изнеженные ноги. Разодрали брюки вместе с кожей и мясом! Кажется, мой крик даже заглушил гром. Вдобавок их околоцветники выглядели точно миниатюрные терновые венцы, которые метко стреляли шипами в глаза. Но и угроза ослепнуть – еще полбеды. Цветы, да что там, начисто все вокруг было приправлено токсином. Он был везде: пурпурными каплями на лепестках, пыльцой в воздухе, земля пропиталась им и сделалась скользкой как рыбий жир. Я почувствовал себя как после многочасового катания на центрифуге. Подобное состояние было категорически не по вкусу, так что с выплеском Силы каждый миллиметр тела – включая ноздри и глаза – покрылся прозрачной толстой пленкой и тогда-то дурман стал нипочем. Остался лишь горький привкус на языке.

Слава Лилит, не все цветы-охранники были враждебно настроены, некоторые «спали», вдоль таких я и продвигался шаг за шагом, прикрывая нос и глаза рукавами. К счастью болезненная игра в классики не затянулась надолго, хотя мучений подарила по горло.

Когда я наконец-то сжал цветок в руке, огромные белесые полосы разделили небо на четыре неровные части, океан завихрился, а содрогающийся остров потянуло в водоворот. Я грохнулся на колени…

Двигаясь как солдат на фронте – почти лицом к земле – я протискивался сквозь заросли пожелтевших черепов с продолговатыми кривыми позвоночниками, от них разило горящей плотью и оттого слезились глаза, и свербел затылок.

Раздался треск изгибающихся хребтов и мигом позже меня буквально попробовали на зуб. Челюсть вырвала кусок икроножной мышцы (моей мягкой мышцы!), потом меня так же неожиданно боднули в спину – еще, еще и еще. Не оборачиваясь – нет времени! – стирая зубы в порошок, я перебирал отбитыми локтями, продираясь вперед. Придется терпеть. Все нереально, боль нереальна. Воля победит. Вытерплю. Ради детей. Ради обретения частички Силы. Останавливаться нельзя.

В момент, когда остров начал раскалываться на бесчисленные кусочки пазла, беря пример с неба, в паре метров перед собой я заприметил мерзко скалящийся череп со свернувшимся в кольцо на манер змеиного хвоста позвоночником.

Подбадриваемый беспрерывно клацающими челюстями и жгучими спину частичками обгоревшей плоти, которыми плевались черепа, я упорно полз по невозможно острым костям, режущим ладони и внутреннюю часть бедер. В голове почему-то играл тот самый «тяжелый металл» из магнитолы Рагнара.

Заветный череп был на расстоянии вытянутой руки, из последних сил я потянулся к нему намереваясь вставить пальцы в глазницы и тогда же каждый атом сотканного мной эфемерного мира распался…

Тьма. Знакомая тьма. Родная. После «разрыва» меня выбросило в самое безопасное место – собственные чертоги сознания. Похоже, ваш покорный слуга облажался. Что ж, остается только зализать раны и привести себя в порядок.

Одновременно с тем как изорванный в клочья костюм возвращался в прежний солидный вид, а ментальные раны затягивались с не меньшей скоростью, чернота начала растворяться – проступили образы привычного, родного душе антуража.

Затылок приятно холодил кафельный пол, ступни грело теплящееся в камине пламя. Я почувствовал небольшую тяжесть на животе. Череп. Он был у меня. Я все-таки успел! Полноценный букет боли, умопомешательства, самоистязания и страха собран. Теперь дети могут жить и спать спокойно. И в качестве награды за труды – букет из сонма немыслимых кошмаров. Все честно! Вот бы подарить сей букетик тому, кто раскурочил мою машину. Держу пари, отдача была бы колоссальная. А если вложить гораздо больше Силы, последствия наверняка будут фатальными …самоубийство? Да, скорее всего. Увы, на такое у меня пороху не хватит. Причем в обоих смыслах: и Силы и воли. Для подобного потребовался бы колоссальный объем Силы, сравнимый, пожалуй, с озером. А это уже уровень Архонта. Ладно, приберегу букет на черный день.

Признаюсь, было полнейшей неожиданностью, что каждое из воспоминаний оказалось таким сильным, агрессивным и столь глубоко укоренившимся. Что же там в них? Что веталы сотворили с детьми?

Я встал с пола и направился к двери, ведущей из сознания. Приоткрыл ее и буквально почувствовал, как подскакивает или поворачивает машина. Мы еще не добрались, а значит время на моей стороне! Гляну-ка я на свою жатву. Нечего и говорить, там будет на что посмотреть.

Воспоминания, мысли, чувства детей слились в тонкую книгу в твердой обложке. Я уселся в мягкое кресло и под треск пламени начал перелистывать страницы трагичной истории детей.

***

Майкл, Габриэлла, Митчелл, Долли, Кристи, Сэм и Билли Бантер. Так их звали.

Закадычные друзья Сэм и Майкл, учились в одном классе, жили на одной улице, в одном многоквартирном доме прямо напротив друг друга. Да что там, они даже родились в один и тот же день! Как и большинство девятилеток они не хотели ничего кроме как играть и беситься дни напролет, пока не упадут без сил. Всегда веселые и беззаботные сорванцы знающие, что папа с мамой о них позаботятся.

Они дружили с самых пеленок, стояли друг за дружку горой и никогда не соперничали. В некоторой степени каждый из них боялся выбиться в лидеры и одновременно боялся отстать в чем-то. Все чего они желали – делать все вместе и только. Идти нога в ногу, не отставая и не опережая один другого.

Если Сэм получал по английскому «Пять», Майкл не успокаивался, пока ему не поставят ту же отметку. А если Майклу ставили по арифметике четыре, Сэм даже не помышлял получить высшую оценку, а исключительно такую же, как и у Майкла.

Наказания друзья тоже отбывали вместе. К директору их вызывали как сиамских близнецов и разделялись они лишь придя домой, стоя каждый в своем углу (причем одинаковое количество времени).

Как-то раз, прогуливая очередной скучный урок, Майкл и Сэм готовились к очередной шалости. Накупили десяток воздушных шариков, наполнили их водой из умывальника в школьном туалете. Кого гиперактивные дети собирались забросать ими, конечно, догадаться не сложно. Вот только большая перемена наступит еще не скоро. И тогда мальчики решили спрятать боезапасы. Но где?

Горбатая миссис Гролье – школьная библиотекарша была стара как само время. И каждый школьник, от первоклашки до выпускника, знал, что очки в толстой оправе нисколько не помогают ей хорошо видеть, а еще что желто-зеленая кофта делала из нее самую что ни на есть допотопную черепаху.

– Главное не разбудить Черепаху, – шепнул Майкл Сэму, приоткрыв дверь библиотеки.

На перемене в святая святых книг не было ни души. Мальчишки с болтающимися шариками в руках крались к дальним полкам стеллажей и нет-нет да и косили взглядом на шумно сопящую Черепаху. Сейчас очки свисали на цепочке с шеи, и сомкнутые глазенки походили на сморщенные виноградинки. Но стоит ей водрузить их на переносицу и поднять веки… Бородавка на выпуклом лбу казалась им наблюдающим третьим глазом. У мальчишек противно засосало под ложечкой.

– Подвинь книги, – прошептал Сэм.

Шарики превратились в снаряды, грозящие взорваться при мало-мальски настойчивом соприкосновении.

Майкл освободил место, первая «граната» заняла свою нишу… Следом вторая… Черепаха дрыхла.

– Представляешь, как завизжит Лиззи, когда мы ее обкатим водой? – захихикал Майкл.

– Осторожно! – выпалил Сэм. Но поздно.

«Граната» лопнула. А следом еще одна.

Миссис Гролье подняла подбородок, забегала виноградинками по стеллажам, но ничего подозрительного не заприметила – зрение у нее было как у крота, а вот слух – как у кошки!

– Тихо! Замри!

– Да какой, вода льется!

Миссис Гролье вскочила с места, точно упырь выбрался из заколоченного гроба. Настойчиво застучали каблуки, но еще сильнее застучали сердца Майкла и Сэма.

Текучим движением Миссис Гролье проскользнула между шкафами и набросилась на свою добычу.

– Чёй-то вы тут учудили?! – вскричала она, чувствуя, как все сильнее намокают туфли. Толстые линзы искажали ее глаза так, будто они занимают все лицо.

Майкл и Сэм прокололись уже третий раз за месяц, а значит, их отстранят от уроков до конца осени. Целый месяц уборки по дому, никаких гуляний, видеокассет с кино и мультфильмами, игр в приставку и прочих развлечений. Все приятности лопнули как те самые шарики с водой.

Ну уж нет!

– Миссис Гролье, мы нечаянно, не надо директора, – проблеял Сэм.

– Мы все исправим. Все вымоем.

– Великий Скотт! Что вы наделали с книгами?! Испортили школьную собственность. Вот погодите…

– Мы их посушим! Сейчас же, – сказал Майкл.

– И будем вам помогать каждый день.

– После уроков.

Миссис Гролье скрестила руки на груди.

– И на переменах, – добавил Сэм.

– Если сейчас же не высушите книги, я с вас, пакостников, три шкуры спущу!

Остаток урока Майкл и Сэм спасали книги. Майкл стелил на стол бумажные полотенца, а Сэм вертикально ставил на них книги. Майкл клал полотенца между обложкой и страницами, потом Сэм менял мокрые на сухие. Поначалу это было даже забавно, но к пятнадцатой книге превратилось в тоску зеленую. Сэм было собирался сделать бумажный самолетик, но друг пихнул его локтем в бок и указал на не спускающую с них глазенок Черепаху.

Так, каждый последующий день Майкл и Сэм после уроков топали в библиотеку помогать Миссис Гролье. Плечом к плечу, всегда вместе, настоящие друзья.

Габриэлла и Кристи тоже дружили. Но иначе. Габриэлла считалась самой красивой девочкой в своем классе (и самой обеспеченной). У нее было все, что только может желать ребенок: модные наряды, шикарные вещи, и даже маленький пони! (Куда уж без него.) Конечно, все поголовно хотели с ней дружить, угождать миниатюрной принцессе начальной школы.

А чего хотела сама Габриэлла? Девочка мечтала о друге, настоящем друге, одном единственном, который не будет рядом с ней только ради одалживания дорогих побрякушек и поднятия статуса в кругу сверстников. К сожалению таково детство и отрочество почти каждой богатой девочки…

На ее десятилетие (оно пришлось на самый конец лета), родители пригласили родственников, одноклассников, соседей, пожаловали даже те, кому она просто однажды обронила «привет», словом нагрянули все-все-все.

К десяти годам Габриэлла наконец-то осознала, что ее дни рождения проводятся по большому счету не для нее самой, а потому что кое-кто любит похвастаться, обожает, чтобы потом о размахе праздника вспоминали еще долго-долго. А вспомнить всем точно будет что…

Только представьте: сонмище детей на просторном заднем дворике (напоминающий скорее миниатюрный парк развлечений) носятся туда-сюда по сочной, ароматной траве, подлетают к клоуну, раздающему воздушные шарики в форме животных, и тут же мчатся к длиннющему столу с лакомствами, натрескаться до отказа. А после: кто на качели, кто «бомбочкой» в бассейн.

Габриэлле подарили страсть сколько подарков, но ни в одной коробке: большущей или крохотной, с розовым бантиком или любого другого яркого цвета, не нашлось того что желало сердце малышки.

      В то время пока так называемые друзья (которые даже не обращали на именинницу внимания, а только и делали, что развлекались на всю катушку) были всецело поглощены гривастым пони и нескончаемым потоком конфет и смузи, Габриэлла скучающе сидела в тени приземистого деревца, наблюдая за вереницей марширующих в свою крепость муравьёв. Девочка фантазировала: представляла поменявшихся местами насекомых и детей. Миниатюрная детвора, вопя писклявыми голосочками, путается в лабиринте муравейника, в то время как гигантские мураши нежатся на надувных матрасах в бассейне попивая фруктовые коктейли через соломинку и бросают друг другу в рот конфеты-шипучки. Габриэлле такое казалось до умопомрачения забавным. Она та еще выдумщица! Что могло бы случиться дальше, придумать ее воображение не успело – к ней подошла девочка в голубом платьице и волосами заплетенными во множество косичек.

– С Днем рождения.

– Спасибо, – ничуточки невесело ответила Габриэлла. – Извини, я… не помню, как тебя зовут.

– Мы с тобой в одном классе, – смутила ее еще больше девочка. Я Кристи. – Она улыбнулась и протянула жвачку – явно не с большого стола, а из собственного кармана – дешевую пластинку, насквозь пропитанную синим красителем. Сунешь такую вот в рот и язык станет синий-синий как незабудки.

Габриэлла капельку оживилась.

– Давай разделим ее. По половинке тебе и мне.

– Я уже одну умяла. Вот. – Кристи показала василькового цвета язык.

Девочки засмеялись. Габриэлла не медля взяла пластинку и отправила себе в рот. И чуть-чуть пожевав, высунула теперь такого же оттенка язык. Настроения разом прибавилось.

– Знаешь, ты первая кто меня поздравила и единственная кто хоть что-то лично от себя подарил.

– Да ты что?

– Да… А почему ты не играешь вместе со всеми?

– Плавать я не умею, от сладкого меня пучит, а бегать мне нельзя.

– Почему нельзя?

– У меня начинает болеть в груди и кружиться голова.

– Ого, выходит не одной мне тут невесело.

– Да нет, я веселюсь, только по-своему.

– И как же?

– Ну, например, – Кристи наклонилась к уху Габриэллы, словно их могли подслушать, – я представила, что тортики, пирожные, резиновые червячки и все, что есть на столе, ожило и набросилось на детей. – Она тихонько рассмеялась. – Глупо да?

Не поверив ушам Гарбиэлла разинула рот, снова показывая синий язык. Она-то думала только у нее одной такая чудаческая фантазия. Не тут-то было!

– А можно я тебя буду называть Габи?

– Меня так еще никто не называл… Можно, – внезапно для самой себя согласилась она. – А я тогда буду звать тебя Крис.

– Здорово, мне нравится. Правда меня так мама зовет. Ну а раз ты тоже не играешь со всеми то, как развлекаешься?..

Девочки сидели под деревом, долго и увлеченно болтая. У них нашлось много общего. Любовь к чтению (книгу о юном волшебнике и колдовском камне они зачитали до дыр), обе вели личные дневники и обожали клубничное мороженое.

Да, то был отличный день – лучший за все лето для маленькой именинницы. Ведь ее желание наконец-то сбылось. Габриэлла завела настоящего друга.

Когда солнце начало уходить на покой, дети заметно подустали, задор поугас, один за другим будто грибы после дождя появлялись родители и забирали своих чад.

– А вот и мои. Было весело. Пока Габи.

– Пока, Крис, увидимся в школе.

Улыбка Габриэллы растянулась до сережек на ее непроколотых ушах. Она не могла дождаться, когда увидит Кристи снова, когда они обменяются обещанными книгами и отведают клубничного мороженого на перемене.

Как только все гости исчезли, точно в воду канули, оставив после себя на память разбросанные по всему дворику фантики, подтаявшие на солнце недоеденные пирожные, почти сдувшихся воздушных животных и замученного, затисканного, обезвоженного пони, тогда к Габриэлле подплыла мама.

– Крошка моя.

– Да, мам?

– Я заметила, что ты весь праздник провела с одной девочкой.

– Это Кристи. Она…

– Тебе не следует с ней водиться.

– Почему?

– Так будет правильно. Просто пообещай мне, хорошо?

– Но…

– Никаких «но». – Мама строго подняла указательный палец.

– Мама права, – сказал отец. – Она… другая. Просто не обращай на нее внимания. У тебя и без того пруд пруди хороших друзей.

– Ты поняла нас? – настойчиво спросила мама.

– Да.

– Вот и умница. Ой, крошка моя, а что у тебя с языком?!..

Всю ночь Гарбиэлла размышляла, что имел в виду папа, говоря: «Она другая». Что это значит? Кристи одевается не так ярко как Габриэлла? У нее дома нет бассейна? Или попросту не такие дорогие вещи и школьные принадлежности?

Почему Криси «другая» Габриэлла гадала до самого утра. Она просто была еще слишком маленькой, и ей, естественно, не пришло в голову, что родителям не понравился цвет кожи Кристи. Слишком темный…

Обрывать столь славную дружбу не понятно из-за чего, просто потому что так сказали родители и точка, она не собиралась. Так, их видимое общение ограничилось уроками физкультуры, на которых они кидали друг другу мяч. В кафетерии они сидели за разными столиками. Ежеминутно для всех девочки делали вид, что не водятся друг с другом. Они дружили тайно, обменивались записочками, прятались на переменках за деревьями и углами школьного здания. Крис и Габи дружили той дружбой, которую понимали они одни.

Раньше Габриэллу со школы забирала мама, но в новом учебном году дочка заявила, что уже достаточно взрослая и будет ездить на желтом школьном автобусе. Ведь там она могла побыть с Кристи. Чтобы не привлекать к себе внимание, подруги всегда занимали второе с конца сиденье. Они шептались, хихикали и периодически поворачивались, бросая сердитые взгляды на хулигана Митчелла – тот плевался в девчонок бумажными шариками из ручки, или дергал их за волосы, или громко отрыгивал алфавит. Собственно из-за него никто в конце и не сидел.

      В школе «Грейфрайерс» Митчелл считался самым отъявленным шкодником. «Эй, малявка, что там у тебя в коробке для ланча?» – было коронной фразой двенадцатилетнего верзилы с широкой костью в теле. Он выбивал деньги на завтрак у тех, кто был на голову ниже, кидал жвачки в волосы девочкам, которые ему нравились, подлаживал кнопки на стулья ненавистным учителям (а ненавидел он всех) или натирал доску мылом. В общем, делал все то, чем и положено заниматься бунтарю и безобразнику.

Учился он естественно плохо и больше уроков любил кататься на велосипеде и махать кулаками. К слову орудовал он ими нередко. Почти каждый ученик начальной школы был близко знаком с его молотом и кувалдой. Чаще всего доставалось Билли Бантеру – неумеренно раскормленному юнцу с одутловатым лицом. Он был жутким обжорой, в его рюкзаке и карманах вечно подтаивали шоколадные батончики. И Митчелл, которому мама не давала ни цента на ланч, был главным кошмаром толстого Билли.

Один раз Билли удалось избежать расхищения карманов четыре перемены подряд. И вот наступила последняя.

Первым делом Митчелл заглянул в туалет, затем в раздевалку, а дальше принялся рыскать по коридорам, вдоль шкафчиков. Он то крался как ниндзя, то переходил на рысь. Живот отзывался урчанием раз в минуту, хоть часы сверяй.

– Вот ты где! – выпалил Митчелл, завернув за очередной угол. – Я-то тебя обыскался. Иди-ка сюда.

Билли Бантер максимально надвинул круглые очки на переносицу, сделал фигу (правда тыкнуть ею не поднялась рука) и дал деру.

– А ну стой, ты, жирный филин! – крикнул Митчелл и бросился вдогонку.

На удивление Митчелла толстяк бежал весьма прилично и заставил его хорошенько попотеть. А как же тогда вспотел сам шаровидный Билли – страшно представить!

Пот застилал ему глаза, наверное, поэтому он и неудачно резко свернул вправо и впечатался лбом в косяк школьного шкафчика. Звон вибрирующего тонкого металла эхом раскатился по коридору. Билли распластался на полу морской звездочкой, на лбу выросла напоминающая рог красная шишка. Физиономия Билли Бантера (у которого так сказать щеки из-за спины видать) после «поцелуя» со шкафчиком выглядела теперь как сочная фрикаделька.

– Живой?

Глядя на корчащегося от боли Билли в хулигане-задире Митчелле проснулось сочувствие.

– Давай помогу встать.

– Я хочу домой! – захлюпал носом Билли Бантер.

Митчелл не сомневался, что привести сейчас в таком виде толстяка к учителю – получить очередное нежелательное приглашение в клуб «Выходного дня». А проводить субботы в школе он не горел желанием. Уж лучше с голоду помереть! Так что, пораскинув мозгами, Митчелл взял Билли Бантера под руку и повел на улицу.

В школьном автобусе сидело (а может и пряталось?) несколько детей. Двое парней клацая по кнопкам геймбоя в четыре руки, неотрывно пялились в миниатюрный экран. В глубине автобуса сидели две девочки, обе нравились Митчеллу и он надеялся, это взаимно (с чего бы они тогда всегда садились рядом с ним?). Митчелл вместе с Билли прошел по салону в самый конец. Сидящую в середине по левую сторону Долли, он даже не заметил. На нее вообще мало кто обращал внимания.

Тихоня Долли. Серая кофточка, помятая юбочка. Она была одного возраста с Митчеллом и при случае нет-нет да и поглядывала на него. Девочка изгой влюбилась в плохиша. «Ну почему он не дергает за волосы меня?» – думала Долли, штрихуя в своем блокноте сердечко с двумя именами. Ее никогда не обижали, но и никогда не заступались, на нее попросту не обращали внимание. Разумеется, у такой как она друзей нет и в помине.

На переменках Долли игралась с насекомыми: давала забавные выдуманные имена паучкам, которых прятала в пенал. Она жила своими мыслями в своем иллюзорном мире. Два раза в неделю после занятий Долли ходила к школьному психологу. Как давно длятся сеансы, она уже и не могла сказать точно. Дни сливались в недели, а те в месяцы. Ей казалось, мама с учителями без всякой на то причины направили ее сюда в первый день школы.

И там, в кабинете, немолодая на вид строгая женщина слушала ее, задавала вопросы, предлагала различные интересные тесты. Нигде больше, кроме как растянувшись на кожаной кушетке, Долли не чувствовала себя нужной. Подобно тому, как некоторые вырезают свое имя на дереве, она оставила незримый отпечаток тела на кушетке.

«Ты особенная, Долли» – повторяла ей мисс Флит на каждом сеансе.

И в один непримечательный день малышка Долли по-настоящему поверила ее словам. Она решила довериться мисс Флит и впустить в свой мир…

– Я хочу показать вам кое-что.

– Что это? – Мисс Флит взяла толстую разрисованную тетрадь с замко́м, открыла первую страницу, прочла заглавие: – Имаго.

Длинные пальцы с алым лаком ловко переворачивали страницы одна за другой. Сквозь прозрачные стекла очков мисс Флит – без году неделю окончившая институт и пока что не набившая оскомину от работы – с нескрываемым любопытством рассматривала любительский комикс, нарисованный от руки тихоней Долли…

Гусеница Грета Ото – певица. Она хочет стать знаменитой певицей. Когда до Греты Ото доползли слухи, что группа «Микрориум» ищет нового вокалиста (предыдущий ушел подсев на что-то более тяжелое, чем рок), она отправилась на прослушивание. Нет, ее не закидали тухлятиной, но указали на дверь.

– Голос у тебя, что надо, куколка. А вот выглядишь тленно, – сказал ей рыжий мотылек с бас гитарой.

Грета Ото не из тех девиц, кто после такого заявления уйдет помалкивая в тряпочку.

– Докажи.

– Что доказать?

– Что ты лучше меня.

Боби Мори издевательски рассмеялся.

– У тебя даже нет группы!

– А у тебя вокалиста.

– Найдем.

– И я найду. – Грета скрестила руки на груди.

К Боби Мори подошел богомол клавишник и зашептал что-то на ухо.

– Скажи, куколка, слышала ли ты о клубе «Свампи Грасс»?

– Кто ж не слышал? В наших кругах его называют трамплином для музыкальных групп.

– Верно, – улыбнулся басист. – В конце сезона там пройдет рок-битва.

– Тогда там и выясним, кто круче, – без колебаний подхватила Грета.

Она не сомневалась, что рок-битва – отличный шанс разрешить все не пустым – как сам Боби Мори – словом, но делом. А точнее – песней.

– Моя группа против твоей.

Заключив пари, Грета развернулась и упорхнула…

Собрать группу оказалось не легкой задачей, дело шло не настолько гладко как кожаная куртка Боби Мори, но в конечном итоге Грета откопала таких же изгоев, как и она сама и создала собственную группу.

Каждый участник виртуозно управлялся со своим инструментом. Ударник-паук безбашенно задавал ритм всеми восемью лапами; на гитарах лабали близнецы-шмели, бэквокал – трио сладкоголосых пчелок-сестриц.

Огонь стремления победить в глазах солистки разжигал совсем не денежный приз в двадцать пять тысяч (чего не скажешь про остальных участников группы), Грета была намерена утереть нос смазливому и тщеславному пижону Боби Мори.

Группа «Хризалида» репетировала не покладая рук. Рок-битва была на носу. Однако все чаще товарищи Греты бросали на нее странные взгляды…

– Что-то не так? – не выдержала она как-то их упорного молчания.

– Тут такое дело, – начал паучок, – поешь ты окейно…– У Греты встал ком в горле. Она вспомнила, как Боби Мори басил ей крайне похожие строчки.

–…только пролетка с образом.

– Но ты не переживай, подруга, – хором сказали ей пчелки, – мы это исправим…

Мисс Флит перевернула страницу и обнаружила пустой лист. Комикс был не окончен.

Хоть и без цельной картины, но она безошибочно уловила посыл данной истории. Гусеница Грета Ото – сама Долли. Солистка группы «Хризалида» обладает всеми чертами характера, которыми обделена Долли в реальности: решительность, активность, прямота и жизнерадостность. И лишь одно сходство можно найти между Гретой и Долли – внешность. Серая и ничем не примечательная. В душе Долли жаждет стать такой же, как и ее героиня, но может статься, она неосознанно сделала героиню похожей на себя.

– Что скажете? – Долли затаила дыхание.

Мисс Флит закрыла комикс и бессознательно погладила обложку.

– У тебя талант. Придумала и нарисовала целую историю. Знаешь…– осторожно начала мисс Флит, – мне теперь до жути интересно, что будет дальше. Ты ведь продолжишь рисовать?

– Да…думаю, надо закончить.

– Ты не уверена?

– Ну, я никак не могу придумать, что случиться дальше.

Мисс Флит сделала вид, что задумалась.

– А почему Грета гусеница?

– Э-эм, просто мне нравятся насекомые, – смутилась Долли. – Даже больше чем животные…и люди.

– Ясно… Увы, время сеанса вышло. Увидимся послезавтра в то же время на том же месте.

– Д-да, – Долли поднялась с места и спрятала тетрадь в портфель.

Когда она взялась за дверную ручку, мисс Флит окликнула:

– Твоя героиня, Грета Ото, мне кажется, ей нужно больше раскрыться. Преобразиться что-ли.

Долли задумалась и вдруг ее осенило. Девочка уверенно кивнула и направилась к автобусу…

Погруженная в свой выдуманный мир тихоня Долли; обсуждавшие новую книгу о мальчике чародее Габи и Кристи; сорванцы Сэм и Майкл вдавливающие все сильнее кнопки гейм боя; хулиган Митчелл рисующий маркером на спинке сиденья дурацкие словечки; а также Билли Бантер облизывающий пальцы от шоколада; все они не сразу сообразили, что автобус везет их совсем не по привычному маршруту. Если бы они были чуточку внимательнее, то заметили, что за рулем не старина Стэн с густыми усами-щеткой. Под козырьком кепки скрывалось бледное веснушчатое лицо худощавого похитителя детей.

Когда автобус заехал в трущобы гетто дети заволновались. А подъехав к всеми забытому зданию – запаниковали. Дверца автобуса распахнулась, в салон вошли три фигуры одетые в черные ветровки с натянутыми на лица капюшонами. Все произошло стремительно…

Детские руки больно сжали, потянули на выход; тем, кто ревел и пинался, сдавили конечности. Страх и смятение охватили детские умы и сердца…

Тишину на территории обувной фабрики разорвали тонкие крики. Их эхо отскакивало от стен внутри здания. Спустившись по железной лестнице вниз, дети прекратили орать и хныкать – запах запекшейся крови на крюках кляпом заклеил им рты. Одного за другим детей затолкали в грязный вольер. Они плакали навзрыд захлебываясь слезами. А наблюдающих за ними похитителей, казалось, такое их состояние только возбуждало…

Габриэлла и Кристи держались друг за дружку, Сэм и Майкл прижались к стене, они хотели быть как можно дальше от пялящихся на них двух фигур. Неестественно костлявые, они выглядели как изъеденные ржавчиной гвозди. В особенности тот в черном переднике. Его смех колол детям барабанные перепонки больнее, чем медицинские уколы вену.

Задира Митчелл и тихоня Долли были единственными, кто пока что не пролил слез. Не потому что они не боялись, вовсе нет, их липкий пот говорил об обратном. Они тоже были не в силах пережить кошмар в одиночестве. Долли взяла за руку Митчелла, а тот стиснул ее мокрую ладонь и поклялся самому себе, во что бы то ни стало не отпускать.

– Ну что, малявки, поиграем? – раздался сиплый голос.

И началась игра. Самая ужасная игра, какую можно было только придумать. Сначала детям пустили кровь. Веталы рыком подозвали их к себе (ни у кого не отыскалось глупости ослушаться), приказали протянуть сквозь сетчатую решетку ладони, вытянули из мочек ушей иглы и ужалили маленькие пальцы. Получив необходимый элемент для заклинания, они слизнули красную жидкость с иголок и начали энвольтование.

Вольер превратился в кукольный театр, а дети – марионеток. Ими управляли, как хотели. Митчелл и Долли не контролировали себя; каждую их конечность удерживали незримые нити, тянущиеся к пальцам тауматургов.

В первую очередь их заставили снять одежду. Затем вести себя как животные: лаять, мяукать, хрюкать, передвигаться на четвереньках. Дети скулили, рычали и рвали свою же одежду зубами и даже жевали как траву.

Когда кукловодам приелось дрессировать новоиспеченных питомцев, они взялись за Майкла и Сэма. Управляя детьми, точно персонажами из видеоигры, веталы заставили их драться, и это походило не на детскую разборку на школьном дворе, а скорее на битву не на жизнь, а на смерть.

Кровь, слюни, сопли брызгали во все стороны. Майкл сломал Сэму четыре пальца, и в отместку расстался с передними зубами. Майкл разбил Сэму лицо, а Сэм вырвал половину ногтя у Майкла. Детский бой подогревал кровь в жилах сефиротов (и не только в жилах). Веталы кормились детскими телесными страданиями, их Сила росла как грибок в запущенном душе.

Они наслаждались живым шоу. Когда их широко открытые, словно иллюминаторы, глаза наполнились кровью, игра, чувство власти и прилив новых сил сорвали им башню. Они переступили черту.