Текст книги "Остров обреченных"

Автор книги: Богдан Сушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Однако на сей раз тревога была настоящей. На горизонте замаячили сразу три корабля, которые шли тем же курсом, что и эскадра адмирала де Роберваля. По схеме, предложенной штурманом Дювалем, корабли перестроиться так и не успели, поскольку не было приказа адмирала, и «Нормандец» продолжал держаться рядом с «Аженом», моряки которого все еще приводили свой корабль в порядок. Но оба они оказались чуть позади эскадры. Поблизости, но чуть правее «Нормандца» находился лишь корабль сопровождения «Сен-Жермен». Остальные четыре корабля стайкой шли впереди.

Капитан «Нормандца», Галл, ни на минуту не усомнился, что это вновь появился их давний знакомый, преследовавший их сразу после шторма. Вот только теперь, соблазнив крупной добычей, он привел с собой еще два корабля. Конечно же, эскадра насчитывала в два раза больше судов, но, очевидно, пираты уже имели опыт нападения на торговые караваны и считали, что три легких быстроходных судна спокойно могут отбить от стаи и загнать в ловушку хотя бы одно судно с грузом.

«А что… – рассуждал капитан, не воспринимая опасности, – быстроходные суда; опытные, прожженные в абордажных схватках команды, отличное вооружение, а главное – жажда добычи, неуемная жажда добычи…» Будь он предводителем пиратов, вел бы себя точно так же. Но он, Галл, не предводитель пиратов, а капитан королевского флота, капитан одного из кораблей Великой эскадры. А потому он немедленно приказал увеличить скорость, чтобы как можно скорее приблизиться к основному ядру эскадры. Капитаны «Ажена» и «Сен-Жермена» поступили точно так же. Однако заметно было, что расстояние между ними и пиратами сокращается довольно быстро.

– Неужели они решатся напасть на такую эскадру? – спросил Рой проходившего мимо шкипера Лозьена.

– Ну уж зря тащиться за нами через пол-океана эти мерзавцы не станут, – «успокоил» его шкипер.

– Но ведь мы-то значительно сильнее.

– Будем. В том случае, если адмирал развернет эскадру и даст этой стае бой.

– Разве все произойдет не так? Адмирал что, оставит нас?

– Нас – вряд ли, а вот «Сен-Жермена» и «Норда» – вполне допускаю.

Рой недоуменно пожал плечами. Что-то он так и не смог понять, о чем это штурман… Но вскоре оказалось, что Лозьен был прав. Получив сообщение о приближении пиратов, адмирал замедлил ход флагманского корабля, однако разворачивать эскадру для боя не стал, приказав «Сен-Жермену» и «Норду» составить арьергард и принять бой. Остальным следовать своим курсом. После боя корабли сопровождения должны были уйти в сторону Африки, оставив эскадру без сопровождения.

Гонка продолжалась еще около двух часов. Пираты, очевидно, не поняли назначения двух слегка поотставших, но все еще следовавших курсом эскадры кораблей и решили, что самое время отсечь их от остальных и взять на абордаж. Но как раз в то время, когда два пирата попытались обойти «Сен-Жермена» и «Норда» с флангов, Питер Галл неожиданно приказал развернуть корабль. Он храбро пошел навстречу быстро приближающему пирату, обходившему боевые корабли слева, и, еще не поравнявшись с ним бортом, залпом из орудий сумел пробить парус на фокмачте и повредить борт.

Капитан «Сен-Жермена» явно предвидел этот смелый маневр корабля, вернувшегося, чтобы помочь отряду прикрытия, даже нарушив при этом приказ адмирала, и ринулся в пространство между этим пиратом, и тем, что шел по центру. Именно на центральный корабль нацелил свою атаку и капитан «Норда». Таким образом пиратское судно, затеявшее дальний охват двух кораблей прикрытия, неожиданно для его команды оказалось в стороне от боя, в ходе которого три корабля французов атаковали два корабля их собратьев, команды которых были набраны из испанцев и португальцев.

Предоставив «Норду» вести артиллерийскую дуэль с кораблем «Черный лев», но при этом, поддерживая его залпами своих орудий, капитан де Бревиль чуть было не протаранил носом борт другого корабля пиратов – «Санта Луиза». Подойдя к «Санта Луизе» борт к борту, отряд солдат и команда встретили пиратов таким мощным залпом из орудий и аркебуз, пистолей и арбалетов, что значительная часть пиратов сразу же была выбита из строя. А некоторые надстройки, борта и палубы – основательно повреждены и на судне начинался пожар.

«Нормандцу» не удалось прижаться к борту пирата, он шел к «Санта Луизе» как бы под углом, но залп его орудий оказался не менее мощным. Около четверти часа оба французских корабля, как бы чередуясь, изрешечивали пиратский корабль залпами из всех видов оружия, не торопясь при этом идти на абордаж. И те пираты, которым пока еще удавалось уцелеть, с ужасом осознавали, что перед ними вовсе не обычные торговые корабли, и что противостоять этому натиску они не в состоянии.

Лишь когда корабль пиратов получил несколько серьезных пробоин, а все паруса его были изрешечены, и часть из них свисала с рей, мешая пиратам ориентироваться в происходящем на палубе, на «Нормандце» прозвучал мощный бас боцмана Кашалота:

– На абордаж, тля трюмная! Все – на абордаж!

Окатив палубу «Санта Луизы» пламенем еще одного залпа, закованные в латы солдаты Вермского полка, сверкая золотистыми шлемами и ощетинясь частоколом коротких копий и мечей, быстро смяли кучку представших перед ними пиратов. В то же время моряки «Нормандца», воспользовавшись канатами, перепрыгивали через головы сражающихся и, оказавшись в тылу пиратов, принимались уверенно орудовать короткими абордажными кортиками.

Поддавшись всеобщему азарту, Рой тоже метнулся к борту корабля в просвете между солдатами и прыгнул на борт «пирата». Но то ли не рассчитал, то ли судно слишком качнуло, и он, лишь чудом ухватившись за фальшборт «Санта Луизы», завис над волной. Спасение пришло неожиданно. Сильная рука какого-то солдата, вцепившись ему в куртку, не только спасла его от падения в океан, но и помогла подняться на борт. Он так и не узнал, кто был этот человек. К тому времени, когда Рой твердо ступил обеими ногами на палубу, солдат уже пал замертво, пронзенный клинком в горло.

«А ведь он принял мою смерть! – мелькнуло в сознании Роя, – Он спас меня, защитил и… погиб вместо меня».

Выхватив из ножен короткий, с узким лезвием, абордажный меч, Рой вонзил его в поясницу сражающегося с кем-то пирата, как дровосек – в ствол гибкой осины, и буквально рассек, чуть было ни перерубил его. Не успел он освободить свой меч от бренных телес врага, как какой-то могучий пират, прорывавшийся из середины палубы куда-то туда, к трапу, ведущему на нижнюю палубу, замахнулся на него веслом. Однако Рой успел уклониться, и великан изо всей мочи ударил этим своим страшным орудием в остаток полурасколотой мачты.

– Истребляйте их, мощи святых архангелов! – появился рядом с д’Альби шкипер Лозьен. И, выдернув чье-то застрявшее в палубе копье, как олимпиец на стадионе, метнул его в широкую спину оголенного по пояс пирата.

Какой-то солдат, очевидно, только что высадившийся с «Сен-Жермена», пытался проткнуть Роя мечом и, с трудом отбив его выпад, шевалье изо всей силы своих легких заорал:

– Я – француз! Я с «Нормандца!»

Но даже после этого, – то ли не поверив ему, то ли, в порыве боя, не в состоянии будучи осознать, что ему говорят, – солдат вновь пытался дотянуться до него кончиком оружия, и спас его от смерти или ранения матрос с «Нормандца» по имени Виктор; смерчем ворвавшись между ними, он отбил меч солдата ударом своего абордажного тесака. И он же первый крикнул:

– Они уходят вниз! Они в трюме! Но корабль погружается!

– Мы тонем! – сразу же панически заорал кто-то из офицеров «Сен-Жермена». – Уходим! Всем отходить на свои корабли!

К счастью, те моряки, что оставались на «Нормандце», успели зацепить борт «Санта Луизы» крючьями и вновь подтянуть его к борту своего корабля. Но и после этого, в панической толчее, возникшей у борта, Рой сумел вернуться на свой корабль лишь в числе последних, когда уже стало очевидным, что «Санта Луиза» дает крен на левый борт.

Кто-то перетаскивал на палубу «Нормандца» своего раненного товарища; кто-то с борта тонущего, а потому освобожденного от крючьев «пирата» бросался в воду, и трудно было разобрать: свои это или враги. Увлеченный сценой гибели корабля, Рой совершенно забыл об опасности и пришел в себя только тогда, когда выпущенная из пиратской аркебузы пуля пробила его штанину, обожгла левую ногу и разнесла угол палубного рундука с парусиной.

– Ну не мог ты хотя бы в первом бою обойтись без ранения! – укорил себя Рой, досадуя на нелепость ранения, нанесенного в порыве безысходности кем-то из гибнущих пиратов.

Усевшись на рундук, он разрезал ножом штанину и, закатав ее, осмотрел рану. Она, конечно же, была пустяковой: легкий ожог, словно кипятковая ошпарина. Но жгло достаточно сильно.

– Промой морской водой, – посоветовал кто-то из проходивших мимо моряков. – Соль морская немного пожжет, зато заживет быстрее, проверено.

– Спасибо за совет, лекарь, – иронично улыбнулся шевалье, вспомнив, что сам-то он, пусть и недоученный, но все же медикус.

– Да плюнь ты на ногу, ни черта там нет, – вновь возник рядом с ним Виктор.

– Спасибо за спасение. За мной – долг.

– Забудь. Лучше взгляни вон туда: «Норд» и «Сен-Жермен» продолжают преследовать и расстреливать одного из пиратов. А второй, что пытался обойти нас слева, в это время трусливо убегает. Решил, видите ли, не ввязываться.

Увидев, что «Нормандец» вышел из боя и теперь пытается догнать эскадру, бомбардиры из «Сен-Жермена» салютовали ему выстрелами из двух орудий. Через несколько минут то же самое сделали и пушкари «Норда». Капитан «Нормандца», естественно, приказал прощально отсалютовать им вслед.

– Капитану нашему, конечно же, достанется от адмирала, – остановился возле друзей боцман Кашалот. – Зато теперь мы знаем, что наши корабли выстояли, а еще – совесть наша чиста, поскольку не оставили их на растерзание пиратам.

Тем временем «Санта Луиза» еще каким-то чудом удерживалась на плаву. Не иначе, как пиратам оказывала помощь какая-то небесная покровительница. Поняв, что никто не собирается ни преследовать их, ни добивать, оставшиеся в живых пираты начали мастерить плот и спускать на воду уцелевшие шлюпки. Однако капитана «Нормандца» они уже не интересовали.

4

Как только солнце окончательно пробилось сквозь пелену утреннего тумана, на море вдруг воцарилась странная тишина. Ветер как-то слишком уж неожиданно стих, паруса угасли, море еще, вроде бы, окончательно не успокоилось, однако волн почти не было, и под действием каких-то неведомых сил колебание его напоминало колебание трав на нетронутых заливных лугах.

Выбравшись вместе с десятком других матросов из трюма, где они заново закрепляли груз, откачивали воду и законопачивали мелкие расщелины в корпусе, Рой д’Альби устало привалился спиной к борту и, широко раскинув руки, подставил оголенное тело теплым, нежным лучам солнца.

Словно бы устрашившись того, сколь несправедливым он был по отношению к эскадре и ее мужественным людям, океан вдруг решил усмирить свой нрав, согреть и обласкать моряков, дать им поверить в себя и свои корабли, а значит, откреститься от всех тех проклятий и зареканий, с которыми они прошли через кромешный штормовой ад его, через судную свою ночь.

К тем, кто оказался послабее, океан был безжалостен, и все они уже покоились на дне или же, полагаясь на волю Божью, искали спасения на утлых плотах и снесенных мачтах. Те же, кто выстоял, могли теперь наслаждаться красотой полуденного штиля, освежающим дыханием океана и осознанием собственного бесстрашия. Все это Рой д’Альби как раз и ощущал на себе, познавал на своем уставшем, измученном теле и возрадовавшейся душе.

– А знаешь, когда я по-настоящему поверил, что мы уцелели? – опустился рядом с ним приземистый крепыш с курчавой проседью на макушке, и Рой признал в нем того самого парня, что предупредил его в первый день пребывания на корабле о приближении капитана.

– Когда прекратилась рвота и ты понял, что на сей раз душу твою вместе с кишками уже не вывернет? – шутливо предположил Рой-Жак.

– А ведь ты, черт побери, прав! – белозубо рассмеялся парень, мигом отказавшись от собственного толкования.

– Меня, как помнишь, зовут Виктором. Тебя, слышал, боцман нарек Парижанином.

– Каждый моряк должен именоваться только так, как в свое время его нарек боцман. Никакого другого имени ему попросту не дано. Как говорит наш Кашалот, «море требует справедливости». А справедливость определяется боцманом.

– Это точно. Кстати, увидев меня в тот момент, когда я буквально изрыгал свои внутренности, боцман сказал: «Прекрати палубу загаживать, иначе я отправлю тебя на марсовую бочку». А я и сам готов был от страха и смертной тоски взобраться туда.

Парень не бахвалился, он был откровенен, и Рою это понравилось. Он понял, что с Виктором можно дружить и что, в конце концов, без друга ему не обойтись.

– Но ведь, начиная разговор, ты хотел рассказать не о том, как море извергало твои внутренности, а о чем-то другом.

– Точно, – ухмыльнулся Виктор, запрокинув голову и потираясь теменем о палубный рундук. По-настоящему я поверил, что мы спасены, когда заметил неподалеку силуэт «Ажена». Как только шторм поутих, боцман и в самом деле отправил меня как самого глазастого на «марсово седалище». Мы-то ведь оказались одни. Так вот, когда я увидел «Ажена», я сразу успокоился: значит, нам не придется добираться до Канады в одиночку. Потому что, знаешь парень, чтобы пройти через океан, через заслоны англичан и испанцев в одиночку – надо иметь слишком большое везение.

– Узнав, что рядом один из наших кораблей, я возрадовался точно так же. Я ведь тоже думал, что все остальные погибли. И вообще, считал, что из всех, кто в эту ночь оказался в океане, уцелели только мы одни.

Виктор хотел что-то сказать в ответ, но запнулся на полуслове и уставился куда-то справа от Роя.

Шевалье оглянулся: с квартердека спускались Питер Галл и боцман.

Мгновенно подхватившись, он захватил Виктора за прядь курчавых черных волос, напомнив, что долг вежливости требует встречать капитана стоя и склонив голову.

– Что, бездельники?.. – направился к ним боцман – решили, что, пережив этот паршивенький штормчик, превратились в морских волков и почиваете на палубе, как на королевском ложе?!

– В мыслях такого не было, боцман, – примирительно заверил его Виктор. Переживая это «паршивенький», как вы изволили заметить, шторм, мы лишь глубже осознали, сколь мало все мы стоим как моряки.

– Не «все мы», а именно вы, без-дель-ники. Постой, кажется, ты утверждал, что ты неплохо орудуешь веслами.

– Мать довольно часто выходила рыбачить вместе с отцом. Однажды, вместо того чтобы принять невод, отцу пришлось принимать роды.

– А не мог бы ты покороче, тля трюмная! – взревел боцман. – Быстро к шлюпке! Переправишь капитана на «Короля Франциска». Кстати, нужен еще один. Ты, Парижанин, когда-нибудь?..

– Н-никогда, – честно признался Рой.

– Мерзавцы! Нет у них большей радости в этой жизни, чем утопить своего любимого капитана, – взъярился боцман. Однако Рой уже заметил, что и возмущение, и ярость боцмана никогда не порождали у него истинной злости. Было в его словах, в его многозначительно-ироническом «бездельники», что-то дружественное, почти отцовское. – Хорошо, тобой, Парижанин, я еще займусь, ты у меня станешь лучшим гребцом французского флота. – Эй, ты, тля трюмная! – тотчас же обратился к седобородому матросу, лицо которого было так испещрено глубокими черными морщинами, что потеряло человеческий облик. – Ты-то не станешь утверждать, что впервые садишься в шлюпку?!

– Прикажи, боцман, и мы корабль этот поведем на веслах.

– В шлюпку! Вместе с этим, – ткнул пальцем в сторону Виктора. – Капитана – на флагманское судно. А с тобой, бездельник, – вновь обратился он к Рою, – мы еще повеселимся… и на парусах, и на веслах. Ты у нас действительно станешь лучшим гребцом королевского флота. Это я тебе говорю – лучший из королевских боцманов.

Увидев, что Кашалот нашел ему замену, Рой мысленно перекрестился. Знать его в лицо адмирал де Роберваль, конечно, не мог. Но все же предстать перед ним, пусть даже под другим именем, д’Альби почему-то не хотелось. Предпочитал держаться подальше.

Все шесть кораблей шли теперь за флагманом-вожаком, как растерзанный ураганом журавлиный клин. Каждый из них казался Рою спасительным островком жизни посреди губительного океана. Шевалье уже явственно чувствовал тоску по земле, по Парижу… Он уже понял, что, нанявшись на корабль, совершил чудовищную ошибку. Ему, конечно же, следовало проучиться еще год, попрактиковаться у знающего хирурга и пойти служить в армию. Или же уехать в Италию и поступить в какой-нибудь госпиталь.

«Не твоя эта стихия – море, – молвил, словно приговор самому себе зачитал, Рой д’Альби, когда, вслед за шлюпкой, отчалившей от «Нормандца», такие же шлюпки – каждая с капитаном и двумя гребцами – стали отчаливать от «Дракона», «Ла Рошеля», «Норда», «Сен-Жермена». – Еще недавно, как только состоялось твое обручение с Маргрет, тебе казалось, что все, о чем ты только мог мечтать, свершилось: тебя полюбила красивейшая и знатнейшая девушка Франции; ты считаешься лучшим студентом медицинского факультета, впереди тебя ждет семейная жизнь с состоятельной супругой, медицинская практика в высшем свете, слава знаменитого лекаря, поездки по другим странам… И вдруг все это превращается в океанский мираж. Ты оказываешься на корабле, идущем непонятно куда и зачем, среди всякого корабельно-портового сброда, у которого нет и не может быть иной судьбы, нежели судьба вечного скитальца морей; при этом ты потерял лучшую из женщин, каковую только могла послать тебе судьба…»

Чтобы как-то развеять тягостные мысли, Рой спустился на нижнюю, орудийную палубу, где изнывали от безделья корабельные бомбардиры и солдаты Вермского полка. С некоторыми из них он уже успел познакомиться, и теперь одни из них учили его заряжать аркебузу и пистолет, другие посвящали в таинства фехтования, третьи объясняли, как заряжается орудие. Здесь же можно было – лишь бы только время позволяло – наслушаться всевозможных солдатских баек о походах, битвах и, конечно же, самых невероятных любовных приключениях.

Одна из таких историй была в самом разгаре, когда старший бомбардир приказал своим подчиненным позакрывать рты и заняться уборкой палубы. Нервозность его стала понятной, когда послышалось распоряжение боцмана: «Палубной команде принять шлюпку с капитаном!» И все с облегчением вздохнули, когда поняли, что капитану не до них.

Ударили склянки, церковный священник отслужил короткий молебен «во спасение и неискушение», и первая смена, в которую входила и палубная команда, направилась в пристройку, к камбузу, называемому «корабельным трактиром». Все те дни, которые Рой провел на море, его не покидал совершенно безумный волчий аппетит, а порция рома, выданная по случаю того, что корабль уцелел во время шторма, обещала еще и скрасить час-другой серой корабельной жизни.

– А что, дополнительную порцию боцман тебе не выделяет? – поинтересовался он у Виктора, чтобы как-то продолжить их знакомство.

– В награду за то, что умудрились не утопить капитана? – ухмыльнулся тот. – Пойди, посоветуй расщедриться.

– Но ты и в самом деле отличный гребец, я видел. Если бы устроили гонки на шлюпках, ты бы мог претендовать на лавры победителя.

– В следующий раз не отказывайся, садись на весла. Пойдем вместе. Подскажу, научишься.

– О нет, зная мои способности, боцман теперь и близко не подпустит меня к веслам. – А, выдержав небольшую паузу, мечтательно спросил: – ну и как там, на «Короле Франциске»?

– По-королевски.

– И в самом деле что-то особенное?

– Огромный корабль. «Нормандцу» с ним не сравниться. Корпус шире и выше; орудий, наверное, на десяток больше. Считай, три палубы… – Они уже получили свои порции похлебки и сухарей и теперь, расположившись в уголке «трактира», наслаждались тем, чем обычно могут наслаждаться моряки – глотками рома и воспоминаниями.

– Считаешь, что нам слегка не повезло? Лично ты хотел бы служить на «Франциске»?

– Уже хотя бы ради того, чтобы – пусть даже раз в день – видеть герцогиню. Все-таки моряки «Короля Франциска» могут видеть женщин. Представляешь?! Им уже легче. А море, как говорит наш боцман, требует справедливости.

– Эй, приятель, ты о каких таких женщинах толкуешь? – насторожился сидевший рядом с Роем матрос с побитым оспой лицом, который отреагировал раньше, чем д’Альби успел сообразить, что герцогиня – не фантазия Виктора.

– О тех, что плывут с нами в Новую Францию. А герцогиня, возможно, даже станет ее вице-королевой.

– И что эта… герцогиня здесь, на «Франциске»?!

– Не на «Нормандце» же. Хотя я был бы не против. К тому же она плывет со своей служанкой.

– Так их целых две?! – изумился матрос. – Я-то думаю, чего это нас двое суток подряд шторма терзают. Женщины на корабле! Верный признак несчастья.

Рой оцепенело смотрел на Виктора. То, что он слышал от «лучшего гребца королевского флота», казалось ему невероятным.

– Погоди, Виктор, погоди! – занервничал он. – Ты это… в самом деле? Ты видел герцогиню?

– Не стану врать: только, издали, – рассмеялся Виктор – так что бедрышки пощупать не пришлось.

Рой залпом осушил кружку, однако утолить его жажду ром уже был не в состоянии. Д’Альби почувствовал, как глотку его перехватил спазм и он попросту задыхается.

– Но ты действительно видел ее? Собственными глазами? Или только слышал о том, что…

– А ты что так заволновался? Если хочешь, чтобы устроил тебе знакомство с герцогиней, то это будет стоить тебе всей порции рома до конца плаванья. Или, может, ты, парень, давно знаком с ней? Давай-давай, ври – выкладывай.

– Да нет! – испугался разоблачения Рой. – Как это я могу быть знакомым с ней? Наврать я, конечно, могу все, что угодно, однако же… Просто я знал, что она может быть на судне. И однажды, кажется, видел ее… Если только это она, а не какая-то другая. Да нет, такое просто невозможно… Разве что, на судне оказался герцог Николя де Роберваль, то есть брат нашего адмирала, с супругой. Если туда, в Новую Францию, получил назначение сам адмирал, то почему бы не предположить, что король дал какую-то должность, например, губернатора или судьи, его брату Николя де Робервалю, пэру Франции? И потом, он как пэр вполне способен представлять там самого короля и всю Францию. Ладно-ладно, не отвечай… – понизил голос Рой, видя, что Виктор саркастически ухмыльнулся и воинственно уставился на него. – Давай поговорим об этом попозже, где-нибудь в укромном уголке.

Найти такой уголок на верхней палубе было невозможно, и они спустились на артиллерийскую, забились в какой-то укромный закуток между рундуком с ядрами и бочкой с порохом, и тут уже Рой постарался выжать из Виктора все, что тому удалось увидеть, услышать или хотя бы домыслить.

– Да видел, тебе говорю, видел!.. Ты что, услышав о женщине, очумел? Интересно, что ты запоешь, когда пройдет еще неделя плавания?

– Какая она из себя?

– Да, как все. Молодая. Длинные черные волосы…

– И все?

– Что я должен изображать тебе, ее ноги? Да и некогда было присматриваться.

– Ну, во что она была одета? Она, что, действительно молода? Впрочем, герцогиня Алессандра тоже все еще хороша собой и выглядит не старо.

– А герцогиня Алессандра – это кто?

– Мать этой молодой герцогини, Маргрет де Роберваль. Признаюсь, – поспешил отмести всякие догадки и подозрения, – что я и в самом деле знаком с семьей герцога Николя де Роберваля, брата адмирала. Одно время мой отец служил у него мельником.

– Так бы и сказал… А то: «не знаю, не знаком!» Постой, но я же слышал, как офицер говорил капитану «Ажена», что это племянница адмирала. А ведь жена брата племянницей, вроде бы, не должна быть, как полагаешь?

Несколько мгновений Рой безмолвно смотрел на матроса, как на морского демона.

– Что же ты сразу не сказал?! Значит, все-таки племянница? – ошарашенно пробубнил Рой, с трудом обретая дар речи. – Ты это точно слышал?

– Да иди ты! Я что – придурок: не в состоянии отличить племянницу от любовницы?

– В том-то и дело… – еще более угнетенно признал Рой, – что племянницу от любовницы порой и в самом деле отличить трудновато. Хотя в роду Робервалей… Вообще-то, поверить в такое невозможноо.

Виктор что-то ответил, однако Рой уже не расслышал, что именно. Поднявшись, он словно бы забыл о существовании приятеля и, сомнабулически уставившись в какую-то невидимую точку впереди себя, побрел куда-то в сторону бака.

«Она здесь! Это невероятно… Нет, это совершенно невероятно!.. И все же, она здесь! Как это могло произойти?! Каким образом?! Хотя, что ты удивляешься? Разве не она посоветовала тебе наняться на эскадру адмирала де Роберваля? Значит, предполагала, что, следуя ее совету, ты обязательно проникнешь на какой-либо из кораблей и затаишься там. Пусть даже под чужим именем. А потом она поняла, что жизнь в родовом замке или в каком-либо из имений отца для нее уже не мыслима и упросила дядю-адмирала взять ее с собой в Новую Францию. Надеясь, что, если не на самом корабле, то уж на земле, по ту сторону океана, обязательно встретится со своим женихом».

Словом, версия появления на корабле Маргрет де Роберваль выстраивалась довольно логично и уже не казалась Рою столь невероятной, как поначалу. Но с той минуты, как д’Альби уверовал в нее, он загорелся страстным желанием проникнуть на «Короля Франциска» и хотя бы раз, пусть даже издали, увидеть Маргрет; а если очень уже повезет… О, если бы и на сей раз ему повезло!..

В то же время он понимал, что действовать нужно очень осторожно. Узнав, что шевалье д’Альби оказался на одном из кораблей эскадры, адмирал сделает все возможное, чтобы избавиться от него. Причем прибегнет к этому самым жестоким образом. Да и что тут долго гадать? Чтобы вздернуть его на рее, достаточно будет того факта, что на корабль эскадры, снаряжение которой длительное время держалось под большим королевским секретом, он проник под чужим именем. Тут уж арест и содержание в кандалах до прибытия в Новую Францию будет самым мягким наказанием, которое можно себе вообразить.

И все же Рой решился: он не станет ждать прибытия в Канаду. Надо было лишь изобрести какой-то план, выбрать момент, договориться с нужными людьми, способными помочь ему и Маргрет встретиться. Но, прежде всего, нужно дать герцогине знать о себе. И тут, как всегда, на помощь должна будет прийти Бастианна. Виктор ведь говорил, что герцогиня не одна, а с гувернанткой. А гувернанткой этой, наверняка, является корсиканка Бастианна…

– А я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Парижанин, – незамеченным предстал перед ним все тот же Виктор. – Составляешь хитроумный план того, как проникнуть сначала на «Франциск», а затем уж и в каюту герцогини. Причем сделать все это незаметно.

– Можно подумать, что ты мечтаешь не о том же, – огрызнулся Рой.

– Ну, мне-то, положим, рассчитывать не на что. Не мой же отец служил у герцога мельником. И не я страдал по юной герцогине, когда она приходила с мешочком зерна, чтобы смолоть себе на лепешки, – уже откровенно издевался над ним Виктор.

– Скажи, я могу считать тебя своим другом?

– Можешь и не считать. Но тогда до самой Новой Франции дойдешь, не имея ни одного друга.

– Значит, могу.

– Кроме меня, разве что боцмана Кашалота. До тех пор, пока он не загоняет тебя до исступления.

– Тогда признаюсь тебе: я действительно был немного влюблен в Маргрет.

– Так ее зовут Маргрет?

– Только обещай, что все останется между нами.

– Значит, и на корабль ты поступил только потому, что знал: путешествовать придется вместе с герцогиней?

– В том-то и дело, что для меня это оказалось полнейшей неожиданностью.

Виктор недоверчиво помолчал… Он пытался понять, каким же образом судьба свела этих двух людей посреди океана, и не мог. Что-то во всей этой истории не увязывалось.

– То есть ты нанялся на корабль, не зная, что эскадрой будет командовать дядя герцогини.

– Нет, это я знал. Но мне и в голову не приходило, что он возьмет в океан свою племянницу. Я ведь нанялся только для того, чтобы немного подзаработать.

Виктор недоверчиво взглянул на Роя и покачал головой.

– Считай, что почти верю. А то я уж подумал было, что, узнав от меня о герцогине, ты просто взял и притворился, будто впервые слышишь о ней и ее путешествии.

– Но теперь-то ты убедился, что о путешествии действительно слышу впервые?

– Да как тебе сказать?.. Почему ты считаешь, что сумел убедить меня в этом?

5

Сколько погибло в этом бою, пока никто не знал, но раненых было четверо. Армейский врач, исполнявший теперь и роль судового врача, осматривал их прямо на палубе, где трое из них были уложены на подстилку из парусины. Четвертый сидел, прислонившись затылком к надстройке и резко покачивая головой, что-то мычал себе под нос: то ли напевал, то ли бормотал молитвы и проклятия.

Он был ранен в предплечье и еще мог подождать, поэтому доктор Ожерон пока что не обращал на него внимания.

Но и тому солдату, которого он решил осмотреть первым, помочь доктор тоже уже не мог. По крайней мере, здесь, на корабле. Удар мечом или абордажным тесаком пришелся на низ живота, как раз туда, где заканчивается панцирь. Несчастный еще проявлял признаки жизни, но пребывал без сознания и, судя по всему, потерял много крови. Неподалеку, опершись рукой о мачту, стоял его товарищ и земляк сержант Герне, который не оставил его не палубе гибнущего пиратского судна, а сумел перетащить на борт «Нормандца». На судне уже знали об этом и смотрели на него с уважением. Он принялся было умолять доктора, чтобы тот спас его друга, но Ожерон жестко потребовал, чтобы он умолк и удалился. Он вообще требовал, чтобы никто не смел стоять у него над душой, превращая палубный лазарет в «площадное зрелище». И, конечно же, был прав. Тем не менее Рой д’Альби не удержался, и присев рядом с доктором, когда тот раздвинул края раны, произнес:

– В госпитале доминиканцев доктор Аренс, возможно, и попытался бы спасти его. Но понадобилась бы операция и промывка брюшины. У него, очевидно, поврежден мочевой пузырь.

– Доктор Аренс… – хмыкнул Ожерон. – Доктор Аренс – конечно; тем более – в госпитале доминиканцев. Опыт лекарей рыцарского ордена госпитальеров в Палестине, их инструменты и методы операции… Но у нас с вами ничего этого нет. Зажимы, игла для швов и ложечки для прижиганий… Э, позвольте, – вдруг прервал ход своих размышлений, – а вы откуда знаете о докторе Аренсе, госпитале доминиканцев и ране в мочевом пузыре?!

– Жил там неподалеку, ну, возле госпиталя. Иногда, из любопытства и сострадания, помогал санитарам. Мечтал стать доктором.

– Лучше помечтай о чем-нибудь другом, парень, – проворчал Ожерон, переходя к следующему раненому. – И боже тебя упаси от судьбы лекаря.