355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Богдан Сушинский » Остров обреченных » Текст книги (страница 8)
Остров обреченных
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:10

Текст книги "Остров обреченных"


Автор книги: Богдан Сушинский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Часть II

1

Шторм, захвативший эскадру у северо-западной оконечности Пиренеев, всю ночь терзал ее, разрывая паруса, круша реи, испытывая на прочность деревянные корпуса и надстройки. Духи моря словно бы не желали выпускать ее в открытый океан, охраняя остатки древней тайны, которая испокон веков разделяла два – европейский и американский – континента, два мира, две цивилизации.

Когда взошло солнце и полоса грозы и шторма стала удаляться на юго-восток, адмирал Жак-Франк де ла Рок де Роберваль – таким было его полное имя, хотя сам он всегда представлялся как Роберт де Роберваль – обнаружил, что под его командой остались только четыре корабля, причем один из них, «Сен Жермен», был военным кораблем сопровождения. Ничего не зная о судьбе невесть куда исчезнувших «Ажена», «Нормандца» и корабля сопровождения «Норда», командор Стенли Брэд приказал капитанам выстроить корабли в бортовую линию, на расстоянии предельной видимости, и медленно, в полудрейфе, идти курсом норд-вест, поджидая затерявшиеся корабли.

– Позволю себе напомнить, сэр, что северная оконечность Африки и россыпь островов – самое пиратское место в этой части океана, – сдержанно проговорил командор Брэд, когда бледный, измученный качкой адмирал наконец-то оставил свою каюту и появился на квартердеке. После первых же порывов ветра он уединился в каюте, приказав вестовом тревожить его только в том случае, когда судно ляжет на дно, и предоставив командору самому заниматься и судьбой корабля, и судьбой – как он называл ее – «Великой эскадры».

«А ведь даже по виду ясно, что адмирал чувствует себя неважно», – заключил командор, вспомнив рассказы о том, что де Роберваль не только скверно переносит штормы, но и безбожно трусит при встрече с ураганным ветром, крутой волной и пиратами. Поскольку речь шла об адмирале, верилось в такое с трудом, но кто знает?..

Впрочем, самоустранение адмирала Брэда вполне устраивало. С первых же часов выхода в море, стало понятно, что на одном корабле с де Робервалем ему тесновато и что они – явно не те люди, которые способны мирно сосуществовать под одними парусами. Спокойный и меланхолично-рассудительный норман-англичанин Стенли Брэд терпеть не мог безрассудной горячности и озлобленности новоиспеченного адмирала, и даже не пытался ни скрыть этого, ни, тем более, подстраиваться под его стиль командования.

– Где эскадра, командор? – и на сей раз свирепо взревел адмирал, как только, осмотревшись, убедился, что под флагом его находится лишь часть кораблей, вышедших из Гавра.

– Это-то – судьбу трех кораблей «Ажена», «Нормандии» и «Норда» – мы как раз и пытаемся выяснить, господин адмирал.

– То есть? Эти мерзавцы подколодные ушли, оставив нас?! – похмельно уточнил де Роберваль.

– Скорее наоборот, сэр, это мы ушли, оставив их. Шторм, насколько мне помнится, – язвительно подчеркнул это свое «мне помнится» – был одним из тех, которые редко случаются даже в таком штормом проклятом месте, как Бискай.

– Тогда какого дьявола вы разбросали корабли, вместо того, чтобы держать их в кильватерном строю?

– Увеличиваю шанс отставших и сбившихся с курса кораблей обнаружить нас.

– Но им известен мой курс! – сплюнул себе под ноги адмирал, изумив этим командора: плевать на палубу не позволительно было ни одному уважающему себя моряку. – И если они не в состоянии определить свое местонахождение в океане и выйти на заданный курс…

– Мы определили курс, а надо было определить еще и место сбора на тот случай, когда корабли разбросает штормом.

Адмирал хотел что-то возразить, но вместо этого лишь похмельно икнул и, пытаясь утолить разгоравшуюся головную боль, болезненно, остервенело поморщился.

– Когда эскадра будет в сборе, командор, потребуйте, чтобы все капитаны судов прибыли на флагман. Я научу этих мерзавцев, как надо ходить в эскадре, тем более – под флагом адмирала королевского флота.

Еще раз икнув и сумеречно осмотрев потрепанный корабль, снасти которого команда «Короля Франциска» приводила в порядок, он хрипло прокричал:

– Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь, христопродавцы эшафотные! Боцман!

– Я, господин адмирал!

– Что вы молча наблюдаете, как эти мерзавцы ползают по реям, словно полуоблезлые крабы?! Я не для того нанимал вас на судно, чтобы вы потакали этим бездельникам!

– Я с них шкуры спущу, господин адмирал, – попытался вытянуться боцман Рош. Но, как всегда при подобных попытках, почти квадратная, сутулая фигура его оставалась малоподвижной и горилообразной.

С кислой, недоверчивой ухмылкой адмирал понаблюдал, как, стараясь угодить ему, боцман пинками подгоняет матросов, которые из без суетных усилий его трудились на совесть, и вновь обратил взор на командора.

– Герцогиня перенесла шторм неплохо, – по-джентльменски истолковал этот его взор Стэнли Брэд. – Хотя, конечно, качка слегка измотала ее. Сейчас она…

– А мне наплевать, как именно перенесла она этот шторм, – процедил Жан-Франк де ла Рок де Роберваль. – И не смейте больше упоминать в моем присутствии ее имя до тех пор, пока я сам не поинтересуюсь ею.

Командор даже не почувствовал себя оскорбленным, а лишь тоскливо взглянул на адмирала, затем на небо…

– Как прикажете, сэр. – И на сей раз попытался он сохранить свою прирожденную невозмутимость. Хотя ответ адмирала явно изумил его.

Первым обнаружился «Норд». Его марсовый матрос заметил дрейфующего на северной фланге эскадры «Дракона» и вскоре присоединился к нему. Особых потерь он не понес. Если, конечно, не считать, что во время грозы молнией прожгло парус да исчез один из солдат отряда. Впрочем, капитан не был уверен, что его смыло за борт, ибо вполне допускал, что он был убит кем-то из матросов, поскольку вчера между командой и солдатами произошла стычка.

Тем временем, ближе к полудню, установился почти полный штиль, тучи развеялись, и на корабли снизошла гавайская благодать, давая возможность их командам спокойно подремонтировать свои суда, прийти в себя, отдохнуть и отогреться.

Солнце уже было в зените, когда на «Сен-Жермене», на самой малой скорости идущем на южном фланге, заметили три корабля. Два из них шли почти борт в борт, третий держался чуть позади и южнее. Он был явно быстроходнее двух первых, и капитан его постоянно менял курс, пытаясь сохранять нужную дистанцию, не обгоняя своих подопечных, но и не теряя их из вида.

На «Сен-Жермене» немедленно сыграли тревогу, бомбардиры заняли свои места у орудий, солдаты и часть команды приготовились к отражению абордажной атаки.

Все еще не будучи уверенным, что два первых корабля – это и есть «Ажен» и «Нормандец», капитан «Сен-Жермена» Лавасен начал идти на сближение с флагманским кораблем и остальными силами эскадры. Это была проверка. Два первых корабля стразу же устремились к ним, и только капитан третьего явно занервничал, не зная, что предпринять. Поняв, что теряет добычу, он попытался приблизиться к кораблю, что держался южнее, но оттуда прогремели два орудийных выстрела, и пират – теперь сомнения в этом уже не было – решил, что ему лучше подождать более удобного случая и податливой добычи.

Медленно, неохотно уходил он на юго-восток, чтобы где-то там, вдалеке, лечь в дрейф. А еще через час капитаны и штурманы всех кораблей собрались в кают-компании «Короля Франциска». Адмирал по-прежнему был похмельно мрачен, и в презрении своем – ко всему, что происходит на этом корабле, в эскадре, в океане и вообще, в мире – агрессивно невыносим.

– Капитан «Нормандца»…

– Я, господин адмирал.

– Насколько я понял, ваш корабль без особых осложнений прошел через шторм.

– Надежный корабль, опытная команда…

– И уверенный в себе капитан, сэр – вежливо дополнил командор Брэд.

– Ваше мнение в данном случае меня не интересует, – мрачно отмахнулся от него де Роберваль. – Но если на вашем корабле все так идеально, если там лучший капитан Франции и лучшая команда обеих океанов, тогда где и какого дьявола вы пропадали столько времени, и почему по вашей милости эскадра теряла время, поджидая «Нормандца»?

– Ближе к рассвету я наткнулся на «Ажен», который дал течь и получил повреждение руля. Команда его еле удерживала корабль кормой по ветру и вообще поддерживала на плаву.

– Все так и было, – поспешно и нервно подтвердил капитан «Ажена» Колетт. Но адмирал попросту не обратил на него внимания.

– Я не спрашиваю, что происходило на «Ажене», об этом доложит капитан Колетт. Меня интересует, почему вы отстали от эскадры и прибыли под флаг адмирала только сейчас.

– Я умышленно отстал от эскадры, чтобы находиться рядом с «Аженом» – спокойно ответил Питер Галл. – Поутру я послал на помощь команде «Ажена» троих опытных плотников и парусных дел мастеров, а также готов был, в случае необходимости, принять на борт команду.

– Все так и было, адмирал, – еще более нервозно подтвердил Колетт.

– За то, что в такой пустяшный шторм капитан Колетт чуть не погубил корабль, отвечать будет он! – взревел адмирал, приподнимаясь со своего места. – А вы, капитан Галл, должны будете ответить за то, что, вопреки моему приказу, покинули кильватерный строй эскадры и почти сутки скитались черт знает где.

В кают-компании воцарилось гнетущее молчание. Капитаны судов молча переглядывались, не понимая, что с адмиралом происходит и чего, собственно, он добивается. В общем-то, они уже давно были наслышаны о скверном характере герцога де Роберваля, но все же не ожидали, что проявляться он будет в столь неподходящее время.

– Во-первых, – поднялся как старший по чину командор Брэд, – нам трудно согласиться с вашей оценкой шторма, господин адмирал. – Это был один из самых жестоких штормов, которые мне когда-либо приходилось встречать в этих широтах.

– Это ваше мнение, командор, – поморщился де Роберваль, поразившийся хотя бы уже тому факту, что вместо того чтобы поддержать в его, своего адмирала, в стремлении навести порядок в эскадре, Брэд осмелился перечить ему. – Мне начинает казаться, что любой шторм, волна при котором достигает фальшборта, уже кажется вам ужаснейшим из штормов.

– Осмелюсь заметить, сэр, что если бы в течение ночи и утра вы хотя бы раз вышли из своей каюты и подставили лицо ветру, вы были бы иного мнения о пережитом нами шторме. В конце концов, на судах есть моряки, нахлебавшиеся морской воды не меньше нашего. И они не могут не согласиться с общим мнением капитанов.

– Это так, – подтвердил Галл.

– Командор прав, – обронил Колетт.

Адмирал гневно посмотрел на них, что-то проворчал, но храбрый Брэд словно бы не замечал его реакции.

– Совершенно очевидно, джентльмены, – вновь заговорил он, – что капитан «Нормандца» повел себя, как подобает истинному моряку. Само присутствие его корабля придавало команде потерявшего оснастку и руль, уверенности. К тому же он помог «Ажену» мастерами. Если и все остальные капитаны будут вести себя подобным образом, мы, несомненно, сумеем достичь берегов Канады, дабы исполнить волю Его Величества, подчиняясь которой, мы и вышли в океан под его флагом.

И тут капитаны вновь переглянулись. Всем стало ясно, что командор повел себя в одинаковой мере смело и дипломатично. Он напомнил всем, – и прежде всего самому адмиралу, – что и снаряжена была эта эскадра, и отправилась в плаванье по воле короля и на деньги казны, а не по воле герцога Роберваля, в присутствии которого она не очень-то и нуждается.

Адмирал выдержал паузу, которая нужна была ему только для того, чтобы собраться с гневом и прорычать нечто достойное командующего эскадры, но и в то последнее мгновение, когда, сделав солидный глоток виски, он уже готов был разразиться командной бранью, вдруг ожил капитан «Сен-Жермена» полковник де Бревиль.

– Позвольте, адмирал, – и не дожидаясь согласия, продолжал: – Мой марсовый первым заметил «Нормандца» и «Ажена», но поначалу я даже усомнился: наши ли это корабли, поскольку рядом барражировал еще один корабль.

Услышав это, адмирал замер, не донеся до рта стакан с ромом.

– Какой еще корабль? – поинтересовался он.

– Насколько я понял, он вообще шел без флага. Но не приходится сомневаться, что это был пират, который, словно хищник над раненной добычей, кружил вокруг двух кораблей, рассчитывая на то, что «Ажен» затонет и тогда он нападет на «Нормандца», или же «Нормандец» покинет «Ажена» на произвол судьбы, и уж тогда он сможет поживиться его грузом, не понеся особых потерь.

– И где же этот «летучий голландец»?! И почему вы до сих пор молчали?

– Я считал, что вам о нем доложили, что вы… видели его.

– Он что, испарился?

Не стал адмирал объяснять, что, уединившись в каюте, он приказал не тревожить его.

– Пират ушел, когда на горизонте появился «Сен-Жермен», и взбодренная этим появлением команда «Ажена» выстрелила по нему из бортовых орудий.

– По-моему, это был испанец, – дополнил его рассказ капитан Колетт, уловив на себе взгляд адмирала. – И ушел он в сторону Мадейры. Если учесть его быстроходность, завтра он может появиться в обществе двух-трех таких же джентльменов удачи. Не обремененные грузом и честью, их команды могут рискнуть напасть на какой-то из наших поотставших кораблей. Несомненно, что капитан судна, которое «пасло» нас, даже не догадывался о численности и мощи нашей эскадры. Тем не менее нам следует быть собранными и поддерживать друг друга.

Лишь услышав о корабле-преследователе и почувствовав, что в этом пиратском районе их действительно подстерегает опасность, адмирал несколько поумерил свой пыл, и тон общения его с капитанами стал благоразумнее. Хотя капитан «Нормандца» Питер Галл, хорошо знавший сумасбродный характер де Роберваля, не сомневался, что на этом стычка капитанов с адмиралом не прекратилась. Просто окончание ее окажется более отдаленным во времени.

– А что скажет нам старший штурман эскадры, – уже довольно миролюбиво пробасил де Роберваль, отыскивая взглядом Дюваля, сидевшего в сторонке от остальных штурманов за небольшим столиком, на котором была разложена карта.

Дюваль развернул карту посреди адмиральского стола, и тем из капитанов, кто захотел взглянуть, он указал квадрат, в котором они находятся сейчас, и назвал курс, которым должны следовать дальше.

– Северное побережье Африки и окрестности островов кишат сейчас не только пиратами. Здесь же таятся и корабли испанского флота, которые в последнее время все чаще нападают на французские и английские суда, направляющиеся как к Западной Африке, так и к Новому Свету. У нас семь кораблей: пять – из эскадры адмирала и два сопровождения, которые будут идти с нами еще как минимум четверо суток. Двигаться кильватерной колонной такому количеству кораблей в столь опасном и штормовом районе всегда сложно. На отставшего могут мгновенно напасть. Поэтому, господин адмирал и господин командор, предлагаю выстроить наш отряд кораблей в виде ромба. Первым идет «Нормандец», за ним, в кильватере, и в то же время в центре ромба флагман «Король Франциск», замыкает же этот кильватер отлично вооруженный «Дракон». Более слабо вооруженные, да к тому же потрепанные штормами «Ажен» и «Ля Рошель» идут по правому и левому борту от флагмана – принялся штурман выстраивать ромб из кружек с ромом. Дальше, по правому борту «Ля Рошель» идет корабль сопровождения «Норд», а по левому борту «Ажена» корабль сопровождения «Сен-Жермен». Старший штурман умолк, давая возможность присутствовавшим офицерам осмыслить преимущества такого построения и такой расстановки кораблей, с учетом их вооружения и нынешнего состояния.

Первым нарушил молчание адмирал. – Допустим, – прорычал он. – Что нам это даст?

– А теперь, – не обратил на него внимания Дюваль, – внимательно присмотритесь к такому построению. Во-первых, флагманский корабль будет в центре, и все остальные корабли легко могут получать условные сигналы, а значит, приказы адмирала. При этом «Ажен» и «Ла Рошель» оказываются прикрытыми судами сопровождения, которые всегда готовы прийти на помощь. Что же касается самих судов сопровождения, менее загруженных и более боеспособных, то, пребывая на флангах, они, в зависимости от обстоятельств, могут держать под контролем то ли авангард, то ли арьергард отряда и, в случае необходимости, быстро присоединиться к «Нормандцу» или «Дракону», чтобы принять на себя удар нападающих. Только выстроив эскадру таким образом, нам удастся избежать ошибки, которую мы с вами допустили во время вчерашнего шторма, когда эскадра оказалась в слишком растянутой, а потому малоуправляемой кильватерной колонне. У меня все, господа.

Какое-то время адмирал с кружкой в руке молча смотрел на выстроенный штурманом макет колонны. Взор его не выражал при этом ни интереса, ни каких-либо проблесков размышления. И лишь когда молчание слишком затянулось, процедил:

– Хорошо. Выстраиваемся так, как предложил старший штурман. Очевидно, ему виднее.

– Капитаны выполнят ваш приказ, сэр, – попытался смягчить удар, нанесенный Дювалем по самолюбию адмирала, командор Брэд, хотя и понимал, что нечто подобное должен был предложить сам де Роберваль, а не старший штурман. Кроме того, Дюваль намекнул на ошибки в построении эскадры, а это с его стороны уже было непозволительным. Так что, отводя удар от капитанов «Нормандца» и «Ажена», старший штурман по существу принял его на себя.

Уже на палубе, прежде чем спуститься к своей шлюпке, капитан «Нормандца» пожал Дювалю руку.

– Сегодня я убедился, что со старшим штурманом эскадре повезло, – а осмотревшись кто рядом, добавил: – чего не скажешь о командующем эскадрой.

2

Два дня Маргрет провела в обществе Бастианны, лишь изредка, да и то вечером, выходя на несколько минут из каюты. Она и в самом деле пыталась добиться того, чтобы на корабле все, кроме разве что помощника кока, доставлявшего ей в каюту еду, позабыли о ее существовании. Вообще, о том, что на борту есть женщины. В то же время сама она постепенно привыкала к условиям жизни на корабле. Звучали команды боцмана и командора; суетилась на палубе вахтенная смена; сидевший в бочке на мачте матрос время от времени предупреждал, что то слева, то справа по борту появляются какие-то суда…

Однако со временем выкрики его звучали все реже. А порывы ветра становились все сильнее. Чувствовалось, что они уходят от берегов и предают себя открытому океану.

Все это время гувернантка с тревогой поглядывала на Маргрет. Она очень боялась, что герцогиня окажется подверженной морской болезни, о тяжести которой Маргрет, похоже, даже не догадывалась. Сама же корсиканка чувствовала себя довольно уверенно, а путешествие расценивала как невероятное приключение, которому была несказанно рада.

– Странно, что ни один из офицеров не приглашает вас на светский ужин, герцогиня… – вслух рассуждала Бастианна. – Хотя, что тут странного? Пока что никто не может понять, как относится к вам сам адмирал, а следовательно, как он отнесется к такому ужину.

– Они и в самом деле ждут, когда традиция такого приглашения зародится с воли адмирала, – согласилась Маргрет, не ощущая по этому поводу ни малейшей досады. – Просто не понимают, что приглашать меня, изгнанницу, адмирал не станет. Ибо вообще не желает уделять мне внимания.

– Что не делает этому мужлану с герцогско-адмиральским титулом, чести, – проворчала Бастианна. – А что касается остальных… Подожди, пройдет еще несколько дней, все они вдруг затоскуют по женскому платью, по запаху женского тела, по виду женской талии и вот тогда начнут рыскать возле нашей каюты, как изголодавшиеся волки.

– Думаю, что тебе, Бастианна, придется трудно, – иронично заметила Маргрет. – Здесь будет посложнее, чем там, на озере.

– Вам проще, герцогиня, вы молоды. У вас еще будет множество любовников и случайных мужчин. А мне с каждым годом завлекать их становится все труднее.

– Ну почему ты считаешь, что их будет много? Впрочем, над этим я пока не задумывалась.

– Потому и не задумывались, что у вас еще есть время, чтобы когда-нибудь всерьез задуматься и над этим. У меня же времени уже не осталось. И в этом разница между юной девой и зрелой женщиной.

– Неужели только в этом? – озорно поинтересовалась Маргрет.

– Увы… Мне и самой казалось, что к тем годам, до которых мне довелось дожить сейчас, я успею и отвыкнуть от мужчин, и основательно отдохнуть от них. Но ведь не получается! Мужчина все еще остается для меня… мужчиной. И в этом коварство женской зрелости и женской плоти.

Маргрет отложила Библию, одну из пяти книг, которую взяла из библиотеки матери (она никогда не видела, чтобы отец читал), и подошла к иллюминатору. Сейчас это маленькое окошечко заменяло ей целый мир. Приоткрыв его, она часами могла простаивать так, осматривая однотонную, бесконечную синь моря; поражаясь этой необузданной, не поддающейся человеческому пониманию стихии, и в то же время восхищаясь ею. А высунувшись из иллюминатора, Маргрет могла, как бы подсматривать за тем, что происходит на краешке палубы; или же мечтательно провожать взглядом проходящий неподалеку корабль, всякий раз казавшийся слишком маленьким, просто-таки крошечным, чтобы кто-либо решался выходить на нем в океан, полагаться на него в бездне этой убийственной стихии.

А еще ее поражало, что, завидев их эскадру, экипаж всякого встречного корабля старался держаться подальше от нее; что после стольких дней морского одиночества люди еще больше опасались друг друга, чем там, на суше, и, вместо того чтобы тянуться друг к другу, наоборот, в страхе сторонились.

Бастианна оказалась предусмотрительной. Она запаслась десятками мотков ниток и теперь целыми днями занималась вязанием, задумав сотворить для себя и герцогини теплые носки, свитера, перчатки и все прочее. Исходя из ее планов, Маргрет вскоре должна была предстать перед высшим светом Новой Франции во всем связанном ее гувернанткой. Норд-герцогиня, правда, сомневалась, что это произведет какой-то особый эффект на заокеанскую публику, которую, кстати, еще только нужно будет сотворить. Но что уже сейчас корсиканка не только убивала таким образом время, но и спасалась от тоски и укачивания, – это стало очевидным сразу же.

Когда, еще до заката солнца небо неожиданно начало чернеть и горизонт окрасился в фиолетово-багровые тона лихих предвестий, Маргрет вышла на палубу, в тот свой закуток, что отведен был ей старшим штурманом, и, вцепившись в высокий борт, решила встретить удары стихии наравне со всеми моряками.

– Через несколько минут мы попадем в полосу урагана, ваша светлость, – появился у нее за спиной штурман Дюваль. – Обратите внимание, как все замерло, все напряжено, все в ожидании Армагеддона.

– Пока что я обратила лишь внимание, с каким восторгом вы произносите это, мсье Дюваль. Вы что, совершенно не думаете о том, что и сами можете оказаться жертвой стихии?

– И чем сие можно объяснить?

– Возможно, тем, что несколько месяцев мне пришлось провести на берегу, в ожидании ниспосланного Господом корабля, а потому сильно затосковал.

– Значит, это правда, что человек, однажды вышедший в море, уже никогда больше не избавится от желания вновь и вновь выходить в него?

– Не совсем так, ваша светлость. Мне случалось видеть людей, которые на берегу производили впечатление мужественных и вполне достойных моря. Но, оказавшись на борту корабля, проклинали тот час, когда решились оставить земную твердь. Вернувшись из плаванья, они целовали прибрежные камни, чтобы никогда больше не вернуться к ним.

– Вы сказали: «мужественных и достойных моря?!» Это достоинство определяется какими-то особыми качествами.

– Несомненно. Особенностями характера, воспитания, силы воли, да, герцогиня, и силы воли. Разопни меня дьявол на ржавом якоре, если это не так. Но в том-то и дело, что, оказавшись в море, а тем более – в такой вот шторм, они не только молили Бога помочь им поскорее добраться до берега – что, в общем-то, вполне понятно; но и с проклятиями навсегда оставляли корабль. Таких, правда, попадалось немного. Большинство же оставалось преданным морю, как христианству, как любимой женщине.

– Оставаться преданным морю, как любимой женщине… – не ожидала, что услышу нечто подобное.

– … Что услышите нечто подобное от такого припортового проходимца, как я, – уточнил Дюваль.

– Но разве я не имею права так предположить?

Первая волна штормового ветра ударила в паруса и почти погасила их. На какое-то время показалось, что судно остановилось и даже пошло вспять.

– В каюту! – прокричал Дюваль, охватывая Маргрет за плечи. – Немедленно в каюту! И ни в коем случае не выходить! Только если… но будем надеяться, что до этого не дойдет.

Маргрет и сама понимала, что надо поскорее уходить, но лишь еще крепче вцепилась в борт, и молния, ударившая в волну между двумя кораблями, буквально в полукабельтовых[8]8
  Кабельтов. Мера длины. Один кабельтов равен приблизительно 185,2 метра.


[Закрыть]
от кормы «Короля Франциска», осветила ее фигуру, показавшуюся штурману привидением, возникшим на фоне фиолетовой стены мрака.

Не рассчитывая больше на силу слова, Дюваль вынужден был прибегнуть к силе рук. Схватив Маргрет за талию, он буквально занес ее в каюту и жестко приказал:

– К иллюминатору не подходить! Лежать. Ни в коем случае не подниматься и молить Бога, чтобы судно осталось на плаву! Ибо ни на какие шлюпки в этом аду рассчитывать уже не приходится.

Знал бы он, что Маргрет запомнились не слова его, а случайные объятия, от которых ей вдруг не захотелось освобождаться. Вместо того чтобы ужаснуться стихии, она неожиданно ощутила, как в ней, словно ритуальный огонь в храме, разгорается страсть по мужчине, уже знакомая по первым безуспешным попыткам Роя овладеть ее телом.

Безуспешным и тем не менее коварным.

Из идиллического состояния ее вывела Бастианна. Сразу же, как только судно начало то взлетать на неимоверно высокой волне, то проваливаться, словно в бездну, ей вдруг стало плохо. Несколько раз ее рвало и она, хватаясь за сердце, молила Господа поскорее ниспослать ей спасительную смерть.

Какое-то время Маргрет стойко терпела не только стихию, но и стенания корсиканки, пока та не приняла какой-то настойки и не затихла. Как же мужественно она сдерживала себя.

В самый разгар шторма дверь каюты открылась и при свете молнии герцогиня вдруг увидела силуэт старшего штурмана.

– Как вы тут?

– Пока держусь, – ответила Маргрет. – А вот Бастианна чувствует себя скверно.

– Чего никогда раньше не было, – сквозь стоны проговорила корсиканка.

– «Раньше» – это когда? – поинтересовался Дюваль. – Вы ведь лет двадцать моря не видели.

– Поскольку видела его в далекой-далекой молодости, – признала Бастианна.

– Я принес вам рома. Когда почувствуете, что совсем уж худо – пейте. Хороший глоток никогда не повредит.

Потянувшись за бутылкой, Маргрет промахнулась и неожиданно почувствовала, что ее рука оказалась на шее мужчины. Вскрикнув от этой своей неловкости, герцогиня тотчас же отдернула ее, но было поздно: рука Дюваля прошлась по стану, по груди и, молнией проплутав в шейных завитках волос, отошла вместе с потрясшим все судно раскатом грома.

– Там, слева от вас, ремень. Пристегнитесь к лежанке, иначе вас вышвырнет из нее, – проговорил он, по-джентльменски понимая, что и так злоупотребил своим правом.

И был немало удивлен, выяснив для себя что Маргрет слишком уже спокойно отреагировала на его рукоблудие. Если он и мог чем-то объяснить такую сдержанность герцогини, то лишь ее страхом и растерянностью перед лицом стихии.

– Я еще наведаюсь, – несмело предложил старший штурман. – Если, конечно, вы не против.

– Мы с Бастианной всегда рады видеть вас в наших апартаментах.

Старший штурман ушел, и в каюте воцарилось тягостное молчание, нарушаемое лишь негромким постаныванием гувернантки, уверявшей, что так укачиваться она не способна. Очевидно, это ее подводит сердце.

– Придется позвать лекаря, – молвила герцогиня, вспомнив тщедушного, желтушного вида господина, представившегося корабельным врачом. Уже тогда он был основательно пьян. А сейчас, очевидно, подлечивался ромом.

– А что он может, этот лекарь? Лучше взять каюту на защелку, – ответила Бастианна, явно взбодрившись после визита Дюваля. – Иначе, советуя и сочувствуя, здесь побывает половина команды.

– Лучше бы побывал один.

– Он и побывает.

– Я не о штурмане.

– Ах, вы все еще о своем шевалье, герцогиня? Или сразу же забудьте, или же тихонько молитесь, чтобы когда-нибудь, через несколько лет, его корабль прибило к тем же берегам, к которым, будем надеяться, прибьет и наш. А пока что приучайте себя к мужчинам, стараясь… не приучать их к себе.

– Странные советы вы начали давать, гувернантка.

– Приучаю себя к тому, что давать их приходится некстати повзрослевшему ребенку.

 А ветер все усиливался и усиливался. Голоса и топот ног, под который еще недавно содрогалась палуба, утонули в реве океана; гигантские волны пытались сокрушить борт, проламывали стенку каюты, накатывались на палубу и надстройку «Короля Франциска» с такой неотвратимостью, что, казалось, нет и не могло быть силы, способной противостоять этому натиску.

– Теперь я понимаю, каким был Ноев ковчег, – проговорила Маргрет, пристегиваясь ремнем к лежаку, – и как чувствовали себя спасенные на нем «твари по паре».

– Вот только они на ковчеге своем спасались. Нас же посадили на этот корабль, чтобы погубить, – словно сквозь неуемную зубную боль, простонала корсиканка.

И, как бы подтверждая ее слова, на полнеба разверзлась огненным смерчем молния, а раскат грома был таким, будто небеса и твердь земная вдруг раскололись, ввергая корабль в огненную пучину преисподней.

– Бог не велит нам идти в океан! – истошно завопил рядом с каютой какой-то матросик или солдат. – Нас погнали на гибель! Бог не велит! Отсюда уже нет возврата! Отсюда уже нет! Мы все погибнем! Все!

– Заткнись, ублюдок! – осатаневшим басом проревел Дюваль, который, очевидно, и впрямь решил опекать дам, в том числе и от таких вот слабонервных. – Пошел в трюм, скотина, иначе я сам вышвырну тебя за борт!

Закрыв глаза, Маргрет из последних сил сдерживала тошноту. Она пыталась молить Господа о спасении, однако слова молитвы растворялись в грохоте волн, вое ветра, в заполонившем сознание и душу ее страхе.

А тем временем корабль все дальше и дальше уходил в океан, во мрак, в неизвестность, и перед пленниками эта ночь представала ночью безбожного страха и истинно человеческого покаяния.

3

Рожок боцмана прозвучал настолько внезапно, что поначалу Рой даже не успел сообразить, что это сигнал тревоги. Даже когда Кашалот громовым басом объявил тревогу и приказал всем занять места, согласно боевому расписанию, шевалье решил, что это всего лишь очередная тренировка. Кашалот почему-то считал, что у команды вообще не должно быть свободного времени как такового. «Как только моряк перестает работать, – говаривал боцман, – он начинает думать, а когда он начинает думать, то неминуемо начинает беситься. А кто станет терпеть на борту взбесившего моряка?»


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю