Текст книги "Темные ночи (сборник)"

Автор книги: Боб Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Уртарра покачал головой.

– Я уже узнал все, что мне требовалось. И я не настолько глуп, чтобы освобождать тебя, пока ты не услышишь мое предложение и не согласишься работать на меня. – Он оглядел крепкое тело Дардаша. – На вид ты вполне способен постоять за себя и без помощи магии.

Дардаш чуть не задохнулся от возмущения – слишком уж самонадеян был этот изнеженный астролог.

– Не знаю, какие жалкие желания ты возымел, но могу заявить одно – я никогда и ни за что не стану служить тебе.

– Станешь! – Уртарра, казалось, забавлялся, поправляя под собой подушки. – Дело в том, что я обладаю необычными способностями, которые в известном смысле родственны твоим собственным. Я провидец. У меня есть дар приоткрывать завесу времени и узнавать отдельные детали из того, что уготовано нам в будущем, и я видел нас двоих, совершающих совместное путешествие.

– Провидец? – Дардаш взглянул на астральные символы, украшающие одежду Уртарры. – Стало быть, ты из тех, кто носится с абакой и астролябией, как…

– Это свойственно не мне, а молодому королю Маркурадесу. Он не верит ни в какие формы магии – даже в ту скромную ее разновидность, которой владею я. Он философ, а философы, как ты сам понимаешь, верят в оросительные системы больше, чем в заклинания погоды, а в броню – больше, чем в амулеты. Я бы не удержался при его дворе, если бы применял свои силы явно, и вынужден притворяться, что мои предсказания основаны на науке астрологии. Я не имею ничего против астрологии, кроме одного: ей не хватает… хм… точности.

– То есть того же, чего и твоему собственному провидению, – с нажимом произнес Дардаш. – Я не собираюсь ни служить тебе, ни путешествовать с тобой… и все же мне любопытно, что за тяжелую задачу ты для меня выдумал? Что-нибудь невообразимо банальное? Приготовление любовного зелья или превращение полезного свинца в бесполезное золото?

– Нет-нет. Кое-что гораздо более подходящее для такого мага, как ты. – Уртарра остановился, чтобы глянуть Дардашу в лицо, а когда заговорил опять, голос его прозвучал тихо и серьезно. – Я хочу, чтобы ты убил короля Маркурадеса.

Первым инстинктивным побуждением Дардаша была попытка освободиться от пут. Он извивался и корчился на подстилке, стараясь развязать или сбросить ремни, но те оказались прочными и умело завязанными, и здесь не могла помочь даже его необычная сила. В конце концов он только вспотел и застыл неподвижно, устремив взор на Крышу шатра.

– Зачем изнурять себя? – внушительно произнес Уртарра. – Разве для тебя так много значит жизнь короля?

– Я беспокоюсь о своей собственной жизни, – ответил Дардаш. Его в самом деле не заботили звания и титулы – князь в его глазах стоял ничуть не выше горшечника, но король Маркурадес являл собой редкое исключение: это был правитель, чьи дела вызывали всеобщее восхищение. За пять лет, прошедшие с тех пор, как он взошел на трон Колданы, Маркурадес сделал безопасными границы страны, расширил торговлю и лично приложил немало усилий для развития сельского хозяйства и ремесел. Его правление несло с собой благосостояние и спокойствие, и подданные платили ему всеобщей преданностью и любовью, которую испытывали к монарху все, начиная от высших сановников и кончая последним крестьянином. Потому Дардаш считал, что трудно выдумать нечто более глупое и нелепое, чем убийство такого короля.

– Разумеется, обыкновенный человек не в силах выполнить задание и при этом остаться в живых, – заметил Уртарра, в точности угадывая мысли Дардаша, – но ты не обыкновенный человек…

– …и к тому же не падкий на лесть. Почему ты хочешь, чтобы король умер? Ты сговорился с его наследниками?

– Я действую лишь ради себя… и ради народа Колданы. Позволь мне показать тебе кое-что.

Уртарра поднял руку, и по ткани шатра побежала рябь, но вовсе не от морского ветра. Затем стена, казалось, растворилась в тумане, и сквозь мерцающие завихрения Дардаш увидел прямую и величественную фигуру молодого короля, стоящего на колеснице, которая двигалась по городским улицам. Со всех сторон его окружали рукоплещущие толпы, матери поднимали детей повыше, чтобы те лучше разглядели правителя, а девушки устилали путь колесницы цветами.

– Таков Маркурадес сейчас, – пробормотал Уртарра. – Но давай заглянем вперед и посмотрим, каким курсом следует он по реке времени.

Магические образы возникали и блекли, сжимая время в стремительной смене картин, и Дардаш видел, как король становится старше и как с течением лет изменяется выражение его лица. Все плотнее сжимаются губы, все холоднее становится взгляд, и постепенно меняется королевская процессия. Вот уже позади него маршируют полчища солдат, лошади тянут военные машины. Толпы, выстроившиеся по обочинам, по-прежнему рукоплещут и приветствуют его криками, но очень мало среди них детей и девушек, и зрители одеты заметно беднее, а лица их истощены.

Предвидение, которое разворачивалось перед Дардашем, являло собой нечто большее, чем просто череду образов. Знание и догадка слились для него в беззвучный шепот, и Дардаш понял, что король, развращенный собственной силой и амбициями, становится все более и более жестоким и безрассудным. Вот он поднял армии и захватывает соседние страны, увеличивая тем самым свою военную мощь. Вот он уже отвернулся от всех своих просветительских реформ и проектов мирного строительства. В конце концов Маркурадес попытался увеличить свои владения в тысячу раз, ввергнув весь материк в горнило жутких войн и катастроф, завершившихся полным уничтожением его народа.

Когда поблекло последнее ужасное видение и стена шатра вновь превратилась в обычный медленно колышущийся прямоугольник ткани, Дардаш с невольным уважением посмотрел на Уртарру.

– Ты действительно провидец, – сказал он. – У тебя есть дар, которому даже я могу только завидовать.

– Дар? Для него больше подходит слово «проклятие». – На мгновение лицо Уртарры отразило терзавшие его мучительные мысли. – Я мог бы прекрасно обойтись без подобных видений и без бремени ответственности, которое они накладывают.

– Какое бремя? Теперь, зная удел Колданы и ее народа, все, что от тебя требуется, – это переселиться в какую-нибудь безопасную страну и прожить свою жизнь в мире. Я бы сделал именно так.

– Но я – не ты, – отозвался Уртарра. – И события, которые мы видели, не предопределены. Время подобно реке, и русло ее можно изменить, вот почему, пока не поздно, ты должен убить короля.

Дардаш откинулся на подстилку.

– Я не собираюсь впутываться в столь сомнительную и опасную авантюру. Да и зачем?

– Но ты ведь только что видел бедствия, которые обрушатся на множество людей, – войны, моровые язвы, голод.

– Что мне до них? – поморщился Дардаш. – У меня есть свои собственные задачи, которые я должен решить, и слишком мало времени. Вот что я предлагаю – освободи меня, и наши дороги разойдутся; обещаю, что уйду, не причинив никакого вреда ни тебе, ни кому-либо из твоих людей.

– Мне говорили, что ты думаешь только о себе, – с циничной усмешкой сказал Уртарра, – но все же очень трудно поверить, что человек может быть настолько лишен сострадания.

– Придется поверить, – произнес Дардаш, протягивая ему свои связанные запястья. – И прикажи-ка снять это, ведь время не ждет.

– Но есть одна вещь, которую ты не принимаешь во внимание, – сказал Уртарра, и в голос его вкралась загадочная нотка. Он встал на ноги и подошел к богато украшенному сундуку, стоящему в углу шатра. – Я могу заплатить тебе за услугу.

Дардаш невесело рассмеялся:

– Чем? Золотом или драгоценностями? С помощью чар я могу создать их из навоза. Благосклонностью той шлюхи, что ждет снаружи? В любом городе я найду сотни таких, как она. У тебя нет ничего, что могло бы заинтересовать меня, предсказатель.

– Ну что ж, очень жаль, – мягко произнес Уртарра, вынимая что-то из сундука. – Я-то надеялся, что у меня найдется кое-что занимательное.

Астролог повернулся, и Дардаш увидел, что он держит в руках клочок пергамента длиной примерно в две ладони, несомненно, оторванный от какого-то свитка. Маг бросил на пергамент скучающий взгляд и уже хотел отвернуться, как вдруг по его телу пробежала дрожь: надпись на свитке напоминала Древний Язык, те самые загадочные и непостижимые письмена, что и на его собственных двенадцати свитках.

Чтобы лучше видеть, Дардаш наклонил голову и внезапно, словно от удара превосходящей по силе магии, потерял дар речи и чуть не задохнулся. Сердце его неистово затрепыхалось в груди, а перед глазами заплясали радужные искры, когда он понял, что текст в руках Уртарры составлен на двух языках. Под каждой строкой, написанной на Древнем Языке, помещалась другая, где перемешивались идеограммы и фонетические символы, в которых Дардаш узнал письменность позднего Аккосиана, одного из почти исчезнувших языков, изученного им много лет назад.

– Это, разумеется, только обрывок, – заверил Уртарра. – У меня есть и оставшаяся часть рукописи, спрятанная в надежном месте, но если тебя не интересует…

– Не шути со мной, я этого не люблю. – Дардаш мгновенно осознал, что именно здесь находится ключ к разгадке тайны двенадцати свитков, которая сделает его фактически бессмертным и наделит безграничными силами волшебников древности. – Признаюсь, я испытываю некоторый сугубо научный интерес к древним рукописям и готов предложить за хорошие образцы приличную цену. Разумеется, об убийстве короля не может быть и речи, но есть много других…

– Не шути и ты со мной, – прервал его Уртарра. – Маркурадес должен умереть, или же вся рукопись будет предана огню.

По спине Дардаша пробежал холодок.

– С другой стороны, в мире полным-полно королей, – медленно произнес он. – Так ли уж на самом деле важно, будет их одним больше или меньше?

Время шло к полудню, когда Дардаш тщательно отобрал магические приспособления, которые, как он думал, могли ему понадобиться, и переправился на плоту к берегу. Он лично проследил за тем, чтобы все предметы вместе с небольшим количеством его дорожных пожитков были аккуратно навьючены на двух мулов, а потом, слегка нахмурившись, повернулся к Уртарре.

– Все-таки любопытно, – не выдержал он, – как ты сумел найти мой маленький незаметный островок? Я был убежден, что спрятал его вполне сносно.

– Ты спрятал его очень хорошо… от людских глаз, – с довольной улыбкой ответил Уртарра. – Но он виден с высоты, а на твоем острове гнездится очень много птиц.

– Ну и какое это имеет значение?

– Для меня – никакого; но для ястребов, как выяснилось, это очень важно.

– Понимаю, – задумчиво протянул Дардаш, внезапно осознав, что Уртарра, при всей его мягкости евнуха, в высшей степени опасный противник. – Ты никогда не помышлял о том, чтобы стать магом?

– Никогда! Мне хватает тревог с даром провидения. Если добавить к этому что-нибудь еще, я вообще лишусь сна.

– Наверное, ты прав. – Дардаш ловко вскочил на коня, которого ему подвели заранее. – Скажи мне, а ты когда-нибудь вызывал видение собственной смерти?

– Ни один провидец не в состоянии сделать этого до тех пор, пока не будет готов, – со странной улыбкой ответил Уртарра и подал знак четырем охранникам и молодой женщине; все они уже сидели верхом и ждали неподалеку.

Процессия тронулась на юго-восток, в сторону Бхитсалы, столицы Колданы. Равнина мерцала от жара, и линия горизонта стала почти неразличимой.

Дардаш, предпочитавший относительную прохладу побережья, не находил ничего привлекательного в предстоящей четырехдневной прогулке верхом. Стараясь не отставать от Уртарры, маг утешал себя мыслью, что это, быть может, последнее путешествие, которое он совершает таким банальным и неудобным образом. Когда он овладеет знаниями, скрытыми в двенадцати свитках, то сможет безо всяких усилий перемещаться на любые расстояния иным способом – возможно, верхом на облаках, а возможно, так, что и во сне не приснится. А до тех пор придется довольствоваться тем, что есть.

– А эта женщина, – сказал Дардаш задумчиво, – она знает, что нам предстоит совершить?

– Нет! Никто не должен знать о нашем соглашении, иначе, будь мы хоть в сто раз сильней, это не убережет нас от гибели.

– Но не кажется ли твоим людям наша экспедиция немного… необычной?

– Они привыкли никогда не задавать вопросов. Тем не менее я сказал им то, что скажу и Маркурадесу: дескать, ты непревзойденный математик и мне нужна твоя помощь в составлении гороскопов. Я распространил слух о таком расположении звезд, которое указывает на некие важные события, но делает это весьма невнятно, так что даже я в затруднении. Видишь ли, я давно уже готовил почву…

Взгляд Дардаша вернулся к фигуре всадницы впереди процессии.

– А где ты взял женщину?

– Нирринин – дочь моего двоюродного брата. – Уртарра удовлетворенно хихикнул. – Мне повезло, что она так ответственно подошла к заданию, которое я ей поручил. Прислать ее к тебе сегодня ночью?

– В этом нет необходимости, – ответил Дардаш, не подавая виду, что уязвлен предложением астролога. – Она придет ко мне по собственному желанию.

Они двигались по раскаленной равнине – точно в самом центре неясной полусферы ослепительного сияния – до тех пор, пока с заходом солнца горизонт вновь не обрел прежнюю отчетливость, а окружающий мир не возродился к жизни. Не дожидаясь, когда окончательно стемнеет, путешественники разбили лагерь – величественный квадратный шатер для Уртарры и скромные конические палатки для остальных – и разожгли костры. Нирринин принялась готовить ужин для Уртарры и Дардаша, а охранники занялись своими делами. Маг расположился поближе к девушке и поместил ее в орбиту своей личной силы, действующей неторопливо, но верно.

– Когда мы встретились нынче утром, – начал он, – я был совершенно уверен, что ты принцесса.

– А я совершенно уверена, что ты льстец, – парировала Нирринин, не отрываясь от приготовления еды.

– Я никогда не пользуюсь лестью.

– Значит, она проявляется в том, что ты ее отрицаешь.

– Очень хорошо, – рассмеявшись, сказал Дардаш, и его желание возросло от того, что женщина, склонившаяся над огнем, оказалась всесторонней личностью, а не просто куском недолговечной плоти. – Вчера, когда я следил за твоим купанием, я понял…

– Вчера? – Глаза ее сверкнули в сумерках, словно две луны.

– Да. Не забывай, что я не только математик, но и маг. Используя свои чары, я долго стоял, незримый, рядом с тобой и понял, что мы созданы друг для друга. Как меч и ножны.

– Меч! Теперь ты решил польстить себе?

– Есть лишь один способ проверить, – небрежно бросил Дардаш.

Много позже они лежали рядом в темноте – довольная Нирринин спала в его объятиях, а он с торжеством осознавал, что ум его снова обрел свою былую ясность.

И Дардаш начал обдумывать способы убийства короля.

Город Бхитсала раскинулся вокруг полукруглой бухты – отличной стоянки для торговых кораблей. Его защищала гряда невысоких холмов, которая, соединяясь с береговой линией на южной оконечности бухты, образовывала возвышение из утесов, где располагался дворец королей Колданы – обширное сооружение со множеством зданий, чьи колоннады красовались под толстым слоем золота вплоть до того момента, когда Маркурадес вступил на трон. Одним из первых деяний молодого короля стал приказ ободрать золото с колонн и распределить его между простыми людьми. Несмотря на это, белая мраморная плоть колонн сияла все так же ярко, а на закате отражала солнечные лучи – словно в знак того, что сами боги позолотили дворец Маркурадеса, приветствуя щедрость короля.

Дардашу казалось, что он физически ощущает всеобщее обожание, окутывающее правителя, когда тот проезжает по городу, и для мага оно являлось источником опасности. Задача, за которую он взялся, должна быть решена с предельной осмотрительностью. Дардаш уже понял, что о явном убийстве не может быть и речи, но даже естественным образом протекающая болезнь сразу вызвала бы массу подозрений, а мага – предполагаемого изготовителя странных снадобий и приворотных зелий – обвинили бы в отравительстве. Самое главное, говорил себе Дардаш, смерть Маркурадеса должна произойти на глазах у как можно большего количества людей, да так, чтобы она выглядела как несчастный случай или – еще лучше – как неотвратимый удар судьбы. Беда лишь в том, что божественные действия очень трудно симулировать.

– Я приготовил для тебя комнату в моих собственных покоях во дворце, – сказал Уртарра, когда они миновали раскаленный полуденным солнцем город и начали подниматься к королевской резиденции. – Ты сможешь отдохнуть и подкрепиться.

– Это хорошо, – ответил Дардаш, – но сначала я хотел бы принять ванну, и чтобы Нирринин размяла меня и умастила благовониями – я начинаю смердеть сильнее, чем эта проклятая лошадь.

– Я собирался отправить Нирринин обратно к отцу.

– Нет! Я хочу, чтобы она осталась со мной.

– Во дворце много женщин. – Уртарра подъехал поближе и понизил голос: – Не очень-то мудро в такое время делить ложе с той, что проявляет к тебе особый интерес.

Дардаш сразу же понял, что Уртарра дает ему добрый совет, но мысль о том, чтобы расстаться с Нирринин, которая творила свою собственную магию в сладостные ночные часы, – эта мысль отозвалась в его сердце непривычной болью.

– Не тревожься понапрасну, – вслух сказал он. – Девушка ничего не узнает. Ты ведь не считаешь меня глупцом?

– Я лишь пекусь о твоей безопасности.

– Среди нас только один рискует своей головой, – заметил Дардаш, глядя на величественные башни, вздымающиеся перед ними на фоне неба.

Когда они наконец добрались до дворцовых ворот, Уртарра, коротко посовещавшись со своими людьми, отпустил их по домам, расположенным неподалеку. После чисто формального осмотра, который учинил им капитан дворцовой стражи – еще одно свидетельство добрых отношений короля с его подданным, – Дардаш, Уртарра и Нирринин проехали во дворец. Служители, вызванные астрологом, увели лошадей и мулов. Другие слуги взяли пожитки Дардаша, чтобы доставить их в покои Уртарры, которые располагались в высоком крыле, выходящем на море, но маг остановил их и сам понес туго упакованные узлы.

По дороге он заметил в углу дворика диковинный экипаж, состоявший из большого деревянного бочонка, установленного на четыре колеса. В основании бочонка виднелся цилиндр и медные трубки, откуда выступала длинная Т-образная рукоять, а в верхней части находилась изогнутая, как змея, гибкая кожаная труба, швы которой были промазаны битумом.

– Что это за устройство? – спросил Дардаш, указывая Уртарре на странный предмет. – Никогда не видел ничего подобного.

Уртарру, казалось, забавляет удивление гостя.

– Ты увидишь еще много изобретений Маркурадеса, если пробудешь здесь подольше, а эту конструкцию он называет огненной машиной.

– Огненная машина? Это осадное орудие?

– Нечто прямо противоположное, – ответил Уртарра и откровенно рассмеялся. – Это для того, чтобы поливать водой горящие здания.

– О! Весьма необычная забава для королей.

– Больше чем забава, мой друг. Маркурадес настолько одержим своими проектами, что половину времени проводит в дворцовых мастерских. Иногда его желание увидеть последнее изобретение в действии настолько велико, что он сбрасывает свою мантию и трудится над ним, как рядовой ремесленник. Я видел, как он вываливается из кузни вымазанный сажей и залитый потом почти до неузнаваемости.

– А знает ли он, что подобная деятельность опасна?

– Маркурадеса это не беспокоит… – Уртарра запнулся и бросил пытливый взгляд на мага. – Что ты задумал?

– Я еще не уверен, – улыбнулся Дардаш, но ум его уже ухватился за только что полученные сведения. – Ну так где я могу тут принять ванну?

– Глянь-ка, – сказал Дардаш Нирринин. Они стояли в тщательно ухоженном саду, широкой полосой раскинувшемся между королевским дворцом и высоким обрывом. Было свежее утро, и легкий ветерок, дувший с моря, идеально подходил для целей Дардаша. В правой руке маг держал крест, сделанный из двух плоских деревянных дощечек, плотно скрепленных в центре. Он поднял руку, намереваясь швырнуть крест в воду.

– Не выбрасывай его, – попросила Нирринин. Она не понимала, для чего Дардаш так старается, но видела, как он чуть ли не весь день планомерно придавал предмету нужную форму, плавно закругляя одни грани и заостряя другие, и ей была неприятна мысль о том, что его труд пропадет напрасно.

– Эта вещица мне надоела, – смеясь, объявил Дардаш и, резко взмахнув рукой, как человек, хлопающий бичом, отпустил крест. Тот молниеносно рванулся прочь, его лопасти вращались в вертикальной плоскости, унося крест прямо вниз, к голубым водам залива. Нирринин вскрикнула, но в тот же миг крест, накренившись на одну сторону, словно пренебрегая тяготением, опять взмыл вверх, поднимаясь все выше до тех пор, пока не оказался на том же уровне, с которого был запущен. Как ястреб, он парил в воздухе, ярко поблескивая на солнце. Нирринин застыла от удивления и ужаса, увидев, что крест действительно возвращается. Когда странный артефакт пересек границу скал и упал на землю в нескольких шагах от них, девушка бросилась в объятия мага.

– Ты не сказал мне, что он заколдован, – упрекнула она, прижимаясь к Дардашу и с опаской глядя на лежащий на земле предмет, словно тот был живым и мог внезапно напасть на нее.

– Тут нет никакой магии, – возразил он, высвобождаясь и поднимая крест, – хоть я и в самом деле вычитал его секрет из очень древней книги. Посмотри, какую форму я придал каждой части этой деревяшки: она напоминает крыло чайки. Я смастерил для тебя маленькую деревянную птичку, Нирринин, – домашнего голубя.

– А по-моему, он все-таки заколдован, – с сомнением сказала она. – Не думаю, что эта штука мне понравится.

– Обязательно понравится. Смотри, как она не хочет с тобой расставаться.

Дардаш опять отработанным движением швырнул крест в море, и тот повторил свой удивительный круговой полет, на этот раз вернувшись еще ближе к месту, откуда был запущен. Нирринин отскочила от него, но теперь в ее глазах было больше любопытства, чем опасения, и после третьего броска она уже отважилась поднять крест и передать его Дардашу.

Маг продолжал бросать крест, изменяя скорость и направление полета, а потом они затеяли игру, увертываясь от неизменно возвращавшегося снаряда. Вскоре несколько дворцовых служителей и высокопоставленных придворных, привлеченных смехом Нирринин, собрались поглазеть на спектакль. Словно не замечая зрителей, Дардаш продолжал без устали бросать крест, но на самом деле не упускал ни одной детали из их разговоров и вскоре понял – просто по тому, как изменился гомон голосов, – что его план начал претворяться в жизнь. Он обернулся и увидел, как кучка придворных расступилась, давая дорогу красивому, хрупкому молодому человеку с осанкой, в которой удивительным образом сочетались непринужденность и властность.

«Это новая разновидность высокомерия, – подумал Дардаш. – Вот человек, который понимает, что ему не надо даже пытаться производить впечатление на других».

Но мысли эти испарились, когда он впервые увидел вблизи молодого короля и ощутил на себе психическую власть правителя. Дардаш как искусный маг отлично понимал, что его призвание – нечто большее, чем готовность и умение запоминать заклинания. Не раз ему приходилось сталкиваться – часто в самой обычной жизни – с людьми, обладавшими мощным магическим потенциалом, но никогда прежде он не встречал человеческое существо с такой мошной харизмой. Дардаш внезапно испытал растерянность и смущение от того, что попал в общество человека, который может без труда обойти мага в его собственном ремесле.

– Ты, должно быть, новый помощник Уртарры, – с небрежной любезностью сказал Маркурадес. – Надеюсь, тебе по душе пребывание в Бхитсале.

Дардаш поклонился:

– Я наслаждаюсь им, государь. И оно дает мне привилегию служить Вашему Величеству.

Про себя он подумал: «Имею ли я право, несмотря на видения Уртарры, убить подобного человека?».

– Сожалею, что мы не встретились раньше, но на мое внимание претендуют мириады… – Маркурадес замолк и взглянул на Нирринин. – Впрочем, я полагаю, что ты вряд ли нуждаешься в утешении.

Нирринин улыбнулась и потупила взор с видом, который – как подсказывала обостренная чувствительность Дардаша – не имел ничего общего со скромностью. «Сука, – подумал он, сам испугавшись силы своей ненависти, – эта сука готова отдаться ему прямо здесь, на глазах у всех».

– Я вижу, ты мастак не только по гороскопам. – Маркурадес кивнул на крест, лежащий на траве. – На первый взгляд твой кусок дерева наделен магической силой, но поскольку я не верю в эти фокусы, то предположу, что все дело в скрытых свойствах его формы.

– Разумеется, государь. – Дардаш поднял крест и, лелея в душе мысль об убийстве, начал объяснять все, что знал о принципах аэродинамики, благодаря которым снаряд совершал свой круговой полет. Теперь, когда его отношение к Маркурадесу оформилось окончательно, тот факт, что король обращается с ним на равных и облачен в простое льняное одеяние без каких-либо украшений, служил лишним подтверждением невероятного высокомерия и самонадеянной гордости правителя. Нетрудно было представить, как эти свойства со временем преобразятся в тяжкое и опасное помешательство, постепенно развращая юного короля, пока тот не станет чудовищем, которого еще не видел свет.

– Как только крест прекращает вращаться, он падает на землю, – пояснил Дардаш. – Это доказывает, что именно быстрое движение лопастей в воздухе делает его легким, как летящее по ветру семя чертополоха. Я часто думаю, что если бы человек смог построить большой крест, десятка два шагов в размахе и с точно таким же очертанием лопастей, и придумать способ заставить его быстро вращаться, то он воспарил бы, как орел, поднявшись выше всех земель и всех людей на свете.

Дардаш остановился и посмотрел на короля, выбирая точный момент.

– Но, увы, такая затея невыполнима.

Глаза Маркурадеса, поглощенного новой идеей, заблестели.

– Я не согласен с тобой, Дардаш. Мне кажется, такую машину можно построить.

– Но вес лопастей…

– Конечно, глупо использовать для этого сплошное дерево, – прервал Маркурадес, и его голос сделался более резким. – Нет, мне думается, это должна быть легкая рама, обтянутая кожей или… еще лучше – шелком. Да, шелком!

Дардаш покачал головой:

– Ни один человек, даже самый могучий борец, не сможет вращать лопасти достаточно быстро.

– Тебе, как и всем звездочетам, недостает знаний о таких сугубо земных субстанциях, как медь, вода… и огонь, – ответил Маркурадес, вышагивая по кругу. – Я могу внутри малого пространства произвести силу, равную силе десяти человек, силе лошади… Проблема в том, как заставить ее служить моим желаниям. Она должна быть направлена… и… и…

Маркурадес поднял палец, проведя вертикальную невидимую линию, а затем с отрешенным видом начал вращать рукой по горизонтальной окружности.

– Отсюда и досюда, – бормотал он, беседуя сам с собой. – Что ж, это, может быть, способ…

– Я не понимаю, государь, – сказал Дардаш, тщательно скрывая вспыхнувшее в душе ликование. – О чем вы…

– Увидишь сам, звездочет. – Маркурадес повернулся и направился к дворцу. – Думаю, что смогу удивить тебя.

– И я думаю, что смогу удивить тебя, – еле слышно произнес Дардаш, глядя, как Маркурадес спешит прочь. Весьма довольный своими утренними достижениями Дардаш посмотрел на Нирринин и почувствовал укол холодной ненависти, увидев, какой пристальный взгляд она устремила вслед удаляющемуся королю.

«Чем скорее я выполню свое задание, – подумал он раздраженно, – тем лучше».

Личные покои Уртарры представляли собой богато украшенную комнату, по стенам которой были развешены темно-зеленые гобелены с вышитыми на них астрологическими знаками. Предсказатель оправдывал перед Дардашем эту показуху тем, что, поскольку он не настоящий астролог, ему необходимо хотя бы подчеркнуть превосходство своих покоев над всеми другими покоями во дворце. Сейчас он сидел, удобно скрестив ноги, на ложе и выглядел точно так же, как во время их первой встречи: пухлый, умащенный благовониями и обманчиво мягкий.

– Я полагаю, что должен поздравить тебя, – сказал он задумчиво. – Подняться ввысь на летающей машине – можно ли вообразить более опасную затею! Если тебе удастся подстроить королевскую смерть, не используя магию, твой успех станет еще более значительным. Я не откажу тебе в заслуженной награде.

– Даже и не пытайся, – предостерегающе заметил Дардаш. – Кроме того, ты ошибаешься в главном: я собираюсь использовать магию. И очень много магии.

– Но если нужно лишь дождаться, когда Маркурадес рухнет с неба, то я не понимаю…

– Прежде всего ты не понимаешь, что машина не в состоянии оторваться от земли! – перебил его Дардаш, поражаясь, что человек с таким опытом, как у Уртарры, может проявлять столь детскую наивность относительно устройства материального мира. – Во всяком случае, без моей помощи. Люди, как и все другие животные, принадлежат земле, и ни одна затея, ни одно изобретение, сочетающее рычаги, пружины и перья, не в состоянии поднять человека над его естественной стихией. Обрати внимание – я сказал: естественной стихией, потому что суть магии – игнорировать природу. Я собираюсь применить чары к любой машине, какую бы ни построил Маркурадес. И силой моей магии машина поднимет его вверх, все выше и выше, в мир богов, а затем, когда я сочту момент подходящим, боги разгневаются на вторжение смертного в их владения и…

– …И ты отменишь свои чары. – Уртарра прижал руки к вискам. – Превосходно!

Дардаш кивнул:

– Вся Бхитсала увидит своего короля в небе на высоте, недосягаемой для обычного смертного, а затем он рухнет вниз, чтобы разбиться. Кто, кроме богов, может быть ответственен за это? Даже Маркурадес не имеет права домогаться божественного положения и надеяться при этом остаться безнаказанным.

– Я преклоняюсь перед тобой, Дардаш, – сказал Уртарра. – Ты заслужил мою вечную благодарность.

– Оставь, – холодно бросил Дардаш. – Я лишь выполняю особую работу за особое вознаграждение, и ничего более.

Последующие дни потребовали от мага немалого числа тщательно взвешенных решений. С одной стороны, он не хотел чересчур часто появляться в дворцовых мастерских, опасаясь, что людские умы свяжут его личность с летающей машиной и смогут предъявить ему какие-то обвинения в последующей трагедии. Но с другой стороны, он должен быть в курсе происходящего, дабы успеть разработать соответствующие магические приемы. В окрестностях Бхитсалы скопился огромный запас маны. Дардаш чувствовал ее по тому, как возрастала его собственная сила и ощущение молодости, но не желал растрачивать ее понапрасну в злокозненных чарах. Если мана опять возвращается в мир, возможно, спустившись со звезд, то ему следует запастись ею, хранить ее как зеницу ока, в особенности если он стремится быть магом очень долгое время, а то и целую вечность.