Текст книги "Интуиция. Знание за пределами логики"

Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Ты должен просто быть в молчании два года. – Это было простым методом для каждого, кто приходил с вызовом на диспут; а приходили многие. – Два года полного молчания, и потом ты можешь задать любой вопрос.

И двух лет молчания достаточно, более чем достаточно. Через два года люди забывали даже свои собственные имена, забывали весь вызов и поединок, всю идею победы. Они переживали вкус этого человека. Они переживали вкус его истины.

Таким образом, на интуитивном уровне нет совершенно никакой политики.

В лучшем мире люди интуиции будут путеводными огнями для тех, кто может по крайней мере понимать их интеллектуально. А интеллектуальные политики: профессора политики, интеллигенция, теоретики – они будут указывать путь инстинктивным политикам. Лишь таким образом в мире может быть мир, и мир может жить в мире.

Свет должен исходить из наивысшего уровня. Ему придется пройти через вторую категорию, потому что только тогда человек третьей категории сможет что-то от него уловить; вторая категория будет служить мостом. Именно так было в древней Индии.

Однажды это случилось...

Действительно интуитивные люди жили в лесах или в горах, а интеллектуалы: профессора, пандиты, ученые, премьер-министры – приходили к ним со своими проблемами и говорили:

– Мы слепы – у вас есть глаза.

Это случилось с Буддой. Он проводил лагерь на берегу реки, и на обоих ее берегах стояли армии. По этой реке проходила граница между двумя королевствами, и они много поколений сражались за то, кому будет принадлежать эта река, потому что вода имела большую ценность. И они никак не могли этого решить – много раз они делали эту реку красной от крови, но борьба не прекращалась.

Будда остановился там со своим лагерем, и генералы обеих армий пришли к нему. Они были поражены странным совпадением, но теперь пути назад не было. Будда сказал:

– Не беспокойтесь; хорошо, что вы пришли вместе. Вы оба слепы, и ваши предшественники были слепы. Река продолжает течь, а вы продолжаете убивать людей. Неужели вы не видите этот простой факт? Вам обоим нужна вода, и река достаточно велика.

Нет необходимости в том, чтобы владеть этой рекой – и кто может быть ее владельцем? Вся ее вода течет в океан. Почему вы оба не можете ею пользоваться? Один берег принадлежит одному королевству, другой другому – нет никаких проблем. И нет необходимости даже в том, чтобы проводить посреди реки линию, потому что нельзя провести линию на воде. Вместо того чтобы сражаться, пользуйтесь водой...

Это было так просто. И они поняли, что их поля и урожаи гибнут, потому что о них некому позаботиться. Война была первым приоритетом: кому будет принадлежать река? Сначала нужно было овладеть водой; лишь тогда можно было поливать поля.

Но глупый ум думает только в терминах владения. Человек прозрения думает о применении.

Будда просто сказал:

– Пользуйтесь ею! И приходите ко мне снова, когда вы израсходуете всю воду. Тогда это будет проблемой, и тогда посмотрим, как ее решить. Но приходите снова только тогда, когда воды больше не будет.

И через двадцать пять веков вода все еще течет. Как можно израсходовать всю воду? Это большая река, длиной во много тысяч миль. Она вытекает из вечных снегов Гималаев и приносит свои воды в Бенгальский залив. Как можно ее исчерпать? А эти два королевства были невелики. Они не смогли бы ее исчерпать, даже если бы захотели.

Прозрение должно исходить от интуитивного человека. Но прозрение может быть понятно только разумному, а разумный может помочь понять живущему в инстинкте политику, который желает только власти.

Это я называю меритократией, потому что наивысшая добродетель [Merit (англ.)] торжествует, влияет на низшие звенья и помогает им подняться выше своего уровня. В ней нет круговой поруки интересов, и поскольку в ней нет круговой поруки, она свободна, и ее прозрение ясно. Интуитивному человеку трудно будет что-либо объяснить инстинктивному человеку, потому что они так далеки друг от друга и принадлежат к совершенно разным измерениям, между которыми нет никакого моста. В сообщении между ними огромную помощь может оказать интеллектуал.

Университеты, колледжи, школы должны учить не только политической науке – какая глупость учить политической науке! Учите политической науке, но учите и политическому искусству, потому что только наука бесполезна; учить нужно политическому искусству. И все эти профессора в университетах должны подготавливать политиков, придавать им определенные качества. Тогда люди, которые сейчас правят миром, будут совершенно не у дел. Тогда вы найдете, что правители хорошо подготовлены, культурны, сведущи в искусстве и науке политики, всегда готовы обратиться к профессорам, к ученым. И постепенно может стать возможным, чтобы они приблизились к наивысшему уровню меритократии; к интуитивным людям.

Если это возможно, тогда мы получим – впервые – что-то действительно человеческое, придающее человечеству достоинство, придающее индивидуальностям целостность.

Впервые в вашем мире будет некая настоящая демократия. То, что сейчас существует под названием демократии, вовсе не демократия – это толпократия.

СТРАТЕГИИ

Отбрось ум, мыслящий в прозе;

Верни к жизни ту часть ума, что мыслит поэтически.

Отложи в сторону все силлогизмы;

Пусть образом твоей жизни будут песни.

Перейди от интеллекта к интуиции,

От головы к сердцу,

Потому что сердце ближе к тайнам жизни.

Очисти Луковицу

Существо человека очень просто, но не его личность; личность очень сложна. Личность похожа на луковицу – в ней много слоев обусловленности, развращенности, и за всем этим множеством слоев скрывается простое человеческое существо. Оно закрыто таким количеством фильтров, что вы не можете его увидеть – и за всеми этими фильтрами вы не можете видеть и мир, потому что все, что тебя достигает, прежде чем тебя достичь, искажается этими фильтрами.

Ничто никогда тебя не достигает таким, как есть; ты постоянно все упускаешь. По пути вмешивается множество переводчиков. Ты что-то видишь; сначала это искажают твои глаза и органы чувств. Затем – твоя идеология, религия, общество, церковь; затем искажают они. И так далее, и так далее... К тому времени как что-то тебя достигнет, от оригинала либо не останется почти ничего, либо останется так мало, что этого не стоит принимать во внимание. Ты что-то видишь, только если это позволяют фильтры, а фильтры позволяют немногое.

Ученые с этим соглашаются; ученые говорят, что мы видим только два процента реальности – только два процента! Девяносто восемь процентов теряется. Когда ты меня слушаешь, ты слышишь только два процента того, что было сказано. Девяносто восемь процентов теряется, а когда девяносто восемь процентов теряется, оставшиеся два процента лишаются контекста. Это все равно что выбрать наугад две страницы из романа, одну оттуда, другую отсюда, и начать по этим двум страницам восстанавливать весь роман. Недостает девяноста восьми страниц! На них нет и намека; ты даже не знаешь, что они вообще существовали. По всего двум страницам ты реконструируешь весь роман. Эта реконструкция – твое изобретение. Это не открытие истины, это твое воображение.

Существует внутренняя потребность заполнять промежутки. Каждый раз, когда ты видишь две не связанные между собой вещи, ум испытывает внутренний импульс их связать; иначе он чувствует себя очень неудобно. И ты изобретаешь связь. Ты соединяешь эти ничем не связанные вещи связующим звеном, строишь между ними мост и продолжаешь изобретать мир, которого нет.

Георгий Гурджиев обычно называл эти фильтры "буферами". Они защищают тебя от реальности. Они защищают твою ложь, защищают твои сны, защищают твои проекции. Они не позволяют тебе прийти в контакт с реальностью, потому что сам этот контакт будет потрясением, шоком. Человек живет во лжи.

Говорят, Фридрих Ницше сказал: "Пожалуйста, не отнимайте у человечества ложь, иначе человек не сможет жить. Человек питается ложью. Не отнимайте у него вымысел, не разрушайте мифы. Не говорите правду, потому что человек не может питаться правдой". И он прав в отношении девяноста девяти процентов людей – но какая жизнь может быть во лжи? Она сама по себе будет большой ложью. И какое счастье возможно во лжи? Нет никакой возможности; поэтому человечество живет в страдании. С истиной приходит блаженство; с ложью не может быть ничего, кроме страдания. Но мы продолжаем защищать эту ложь.

Эта ложь удобна, но она продолжает защищать тебя от блаженства, от истины, от существования.

Человек очень похож на луковицу. И искусство в том, чтобы очистить луковицу и прийти к глубочайшему внутреннему ядру.

1. Физические органы чувств

Первый слой состоит из развращенных физических органов чувств. Никогда, ни на мгновение не думай, что твои физические органы чувств действуют, как надо, – это не так. Они прошли обучение. Ты видишь вещи, которые тебе позволяет видеть твое общество, ты слышишь вещи, которые тебе позволяет слышать твое общество. Ты касаешься вещей, которых тебе позволяет касаться твое общество.

Человек лишился многих органов чувств – например, обоняния. Человек почти потерял чувство обоняния. Посмотри на собаку и ее обоняние – как чувствителен ее нос! Человек кажется очень бедным. Что случилось с человеческим носом? Почему он не может нюхать так же хорошо, как нос собаки или лошади? Лошадь улавливает запахи за много миль. Собака поразительно запоминает запахи; у человека нет никакой способности запоминать запахи. Что-то блокирует его нос.

Те, кто глубоко заглянул в эти слои, говорят, что чувство обоняния теряется из-за подавления секса. Физически человек так же чувствителен, как и любое другое животное, – но психологически он развращен. Запах – это одна из самых сексуальных дверей в твое тело. Именно при помощи запаха животные начинают чувствовать, сонастроены ли самец и самка; запах – это тонкий намек. Когда самка готова заниматься любовью с самцом, она испускает определенный запах. Только благодаря этому запаху самец понимает, что он приемлем. Если этот запах не испускается, самец уходит; он знает, что он неприемлем.

Человек разрушил чувство запаха, потому что если бы ваше обоняние осталось в естественном виде, трудно было бы создать так называемое культурное общество. Ты идешь по дороге, и вдруг какая-то женщина испускает запах, сигнализирующий, что ты приемлем. Она жена кого-то другого; с ней ее муж – и вот приходит сигнал, что ты приемлем. Что ты будешь делать? Тебе будет неудобно, неловко! Твоя жена идет рядом с тобой, и от ее тела нет запаха, и вдруг мимо проходит мужчина, и она подает сигнал – а это очень бессознательные сигналы; ты не можешь их контролировать. Тогда ты осознаешь, что она испытывает интерес к другому мужчине, что она приветствует другого мужчину. Это создаст проблемы! Поэтому много веков человек разрушал свое чувство обоняния.

Не случайно в культурных странах столько времени тратится впустую на то, чтобы удалить всякие запахи тела. Запах тела должен быть совершенно уничтожен дезодорантами, дезодорирующим мылом. Тело должно покрываться слоями парфюмерии, сильной парфюмерии. Все это маскировка; все это способы избежать реальности, которая по-прежнему существует. Запах очень сексуален, и именно поэтому мы разрушили нос, совершенно разрушили нос.

Даже в английском языке заметно то же самое различие. То see [Видеть (англ.)] значит одно, to hear [Слышать (англ.)] значит одно, но to «smell» [Пахнуть, также нюхать (англ.)] значит что-то противоположное. То see значит способность видеть, но to «smell» не значит способность нюхать. Это значит, что ты «пахнешь». Подавление вошло даже в язык [Русский вариант: слова «смотреться» и «слышаться», употребляемые отдельно, нейтральны или даже положительны, а слово «пахнуть», особенно о человеке, имеет негативный смысловой оттенок].

И то же самое происходит и с другими органами чувств. Вы не смотрите людям в глаза – а если и смотрите, то лишь на несколько секунд. Вы на самом деле не смотрите на людей; вы их постоянно избегаете. А если посмотреть кому-то в глаза, это считается оскорбительным. Просто осознайте: действительно ли вы видите людей, или постоянно избегаете их глаз? – потому что, если их не избегать, иногда можно увидеть некоторые вещи, которых человек не хочет показывать. Хорошие манеры запрещают видеть то, что человек не хочет показывать, поэтому этого лучше избегать.

Мы слушаем слова, мы не смотрим в лицо – потому что часто слова и лицо противоречат друг другу. Человек говорит одно, а показывает другое. Постепенно мы совершенно утратили способность видеть лицо, глаза, жесты. Мы слушаем только слова. Просто наблюдайте это, и вы удивитесь тому, что люди постоянно говорят одно, а показывают другое. И никто этого не замечает, потому что вас учили не смотреть прямо в лицо. Или, даже если вы и смотрите, это не взгляд осознанности, не взгляд внимания. Этот взгляд – пустой; это почти все равно что не смотреть.

Мы слышим звуки избирательно. Всевозможных звуков мы просто не слышим. Мы выбираем – мы слышим только то, что полезно. В разных обществах и разных странах ценны разные вещи. Человек, живущий в первобытном мире, в лесу, в джунглях, гораздо восприимчивее к звукам. Он всегда должен быть начеку, он должен остерегаться животных; его жизнь в опасности. Вам не нужно быть начеку; вы живете в окультуренном мире, где больше нет животных и нечего бояться. Ваше выживание не поставлено на карту. Ваши уши действуют не безупречно, потому что в этом нет необходимости. Видели ли вы зайца или оленя? Как они внимательны, как чувствительны! Стоило долететь малейшему звуку: ветер шевелит сухой лист, – и олень насторожился. Вы бы этого вообще не заметили. Жизнь окружает великая музыка, жизнь окружает тонкая музыка, но мы абсолютно ее не осознаем. Есть великий ритм – но чтобы его почувствовать, нужны более чуткие уши, более чуткие глаза, более чуткое прикосновение.

Таким образом, первый слой составляют развращенные физические органы чувств. Мы видим лишь то, что хотим видеть. Весь механизм нашего тела отравлен. Наше тело стало застывшим. Мы живем в своего рода замороженности: мы холодны, закрыты, недоступны. Мы так боимся жизни, что убили все виды возможностей, посредством которых с нами может соприкоснуться жизнь.

Люди не касаются друг друга, они не держатся за руки, не обнимаются. Если ты возьмешь кого-то за руку, то почувствуешь смущение, и он почувствует смущение. Даже если ты кого-то обнимешь, возникнет такое ощущение, что происходит что-то неправильное, и ты поспешишь отодвинуться от тела другого. Потому что тело другого может раскрыть тебя – тепло тела другого может раскрыть тебя. Даже детям не разрешают обнимать родителей; есть большой страх. И этот страх в своей основе глубоко внутри, укоренен в страхе перед сексом. На секс наложено табу. Мать не может обнять сына, потому что сын может сексуально возбудиться – страх в этом. Отец не может обнять дочь, он боится, что может сексуально возбудиться – тепло находит себе дорогу. Нет ничего плохого в сексуальном возбуждении или волнении; это просто признак того, что человек жив, что он безмерно жив. Но страх, сексуальное табу говорит: "Держись в стороне, соблюдай дистанцию".

Все наши органы чувств развращены. Нам не было позволено быть естественными – поэтому человек потерял свое достоинство, невинность, изящество, элегантность. Это первый слой.

И из-за всех этих подавлений тело перестало быть оргазмичным. Нет никакой радости – это случилось в равной мере и с мужчиной, и с женщиной, но мужчина продвинулся в этом разрушении дальше женщины, потому что мужчина – перфекционист, невротичный перфекционист. Как только у него появляется идея, он пытается довести ее до крайности. Женщины практичнее, менее склонны к перфекционизму, менее невротичны, ближе к земле, более уравновешены, менее интеллектуальны, более интуитивны. Они не дошли до самого края. Хорошо, что женщины не стали такими же невротичными, как мужчины, – именно благодаря этому они все еще сохраняют некоторое достоинство, изящество, некую округлость существа, некоторую поэтичность. Но тех и других развратило общество, те и другие стали жесткими. Мужчины в большей степени, женщины в меньшей, но разница только в степени.

Из-за этого слоя все, что в тебя входит, сначала пропускается через этот фильтр. И этот фильтр разрушает, искажает, манипулирует, перекрашивает в свой цвет, проецирует, изобретает – и реальность становится совершенно затуманенной. Когда этот слой исчезает... В этом все усилие йоги: сделать тело живым, чувствительным, снова молодым, чтобы органы чувств работали по максимуму. Тогда человек действует без всяких табу; тогда в нем есть прозрачность, изящество, красота, поток. Снова возникает тепло, открытость, и происходит рост. Человек постоянно нов, молод, и он всегда в приключении. Тело становится оргазмичным. Тебя окружает радость.

В радости исчезает первый слой разрушения. Поэтому я настаиваю на том, чтобы вы были радостными, праздновали, наслаждались жизнью, принимали тело – и не только принимали, но и были благодарны существованию за то, что оно дало вам такое прекрасное тело. Такое чувствительное тело, и столько дверей, чтобы общаться с реальностью: глаза, уши, нос, прикосновение – открой все эти окна и впусти ветерок, и пусть засияет солнце жизни. Научись быть чувствительнее. Используй каждую возможность быть чувствительным, чтобы первый фильтр был отброшен.

Если вы сидите на траве, не рвите и не разрушайте ее. Мне пришлось перестать сидеть на лужайке – раньше я встречался с людьми на лужайке, потому что люди постоянно уничтожают траву, постоянно рвут траву. Мне пришлось это прекратить. Люди так насильственны, так бессознательно насильственны, что сами не знают, что делают. И им снова и снова говорят, но через несколько минут они забывают. Они так беспокойны, что снова начинают рвать и уничтожать траву.

Когда ты сидишь на траве, закрой глаза, стань травой – будь травянистым. Почувствуй себя травой, почувствуй зелень травы, почувствуй влажность травы. Почувствуй тонкий запах, исходящий от травы. Почувствуй росу на траве, почувствуй, что ты сам покрыт росой. Почувствуй, как на траве играют лучи солнца. На мгновение потеряйся в ней, и ты приобретешь новое ощущение своего тела. И делай это во всех возможных ситуациях – в реке, в бассейне, лежа на пляже под лучами солнца, глядя на луну ночью, лежа с закрытыми глазами на песке и ощущая песок. Есть миллионы возможностей снова сделать тело живым. И это можешь сделать только ты. Общество сделало свою работу по разрушению, тебе предстоит это исправить.

И как только ты начинаешь слышать, видеть, касаться и ощущать запах – тогда ты вдыхаешь аромат реальности.

2. Обусловленность

Второй слой – слой обусловленности: социальной, политической, религиозной, идеологической – слой систем верований. Системы верований делают тебя недостижимым для общения. Если ты индуист, а я мусульманин, никакого общения быть не может. Если ты человек и я человек, мы можем общаться, но если ты коммунист, а я фашист, общение прекращается. Все системы верований разрушительны для общения. А вся жизнь есть не что иное, как общение – общение с деревьями, общение с реками, общение с солнцем и луной, общение с людьми и животными. Это общение; жизнь – это общение.

Диалог исчезает только когда вы обременены системами верования. Как вы можете быть по-настоящему в диалоге? Вы уже так полны собственными идеями и думаете, что они абсолютно истинны. Слушая кого-то другого, ты просто притворяешься из вежливости; ни в каком другом смысле ты не слушаешь. Ты уже знаешь, что правильно, и просто ждешь, пока человек не кончит говорить и ты сможешь на него наброситься. Да, могут быть диспут, дискуссия и спор, но диалога быть не может. Нет возможности диалога между двумя системами верований. Верования разрушают дружбу, верования разрушают человечность, верования разрушают общение.

Поэтому если хочешь видеть, слушать и слышать, тебе придется отбросить все системы верований. Ты не сможешь быть индуистом, не сможешь быть мусульманином, не сможешь быть христианином. Ты не сможешь позволить себе вникать во все эти разновидности ерунды; тебе придется быть достаточно разумным, чтобы жить без верований. Заключенный в клетку собственных верований, ты недоступен ни для кого другого, и никто другой недоступен для тебя.

Люди живут, словно дома без окон. Да, вы сходитесь, иногда даже сталкиваетесь друг с другом, – но никогда не встречаетесь. Да, иногда вы соприкасаетесь, но никогда не встречаетесь. Вы разговариваете, но никогда не общаетесь. Каждый заключен в свою собственную обусловленность; каждый носит вокруг себя свою собственную тюрьму. Это нужно отбросить.

Верования создают своего рода самомнение; верование прекращает исследование, потому что человек становится боязливым. Может быть, ты столкнешься с чем-то, что будет противоречить твоему верованию, – что тогда? Это потревожит всю твою систему. Поэтому лучше не исследовать – оставаться замкнутым в тусклом, мертвом, определенном мире; никогда не выходить за его пределы.

Это дает тебе "будто бы" знание; ты будто бы знаешь. Ты ничего не знаешь – ничего не знаешь о Боге, но имеешь о нем определенные верования; ничего не знаешь об истине, но имеешь о ней теории. Это «будто бы» очень опасно. Это своего рода гипнотическое состояние ума.

Мужчины и женщины – все обусловлены, хотя и по-разному. Мужчина приучен быть агрессивным, эгоистичным, соревноваться, манипулировать. Мужчина подготовлен к определенной работе: быть эксплуататором, быть угнетателем и хозяином. Женщинам даны рабские системы верований. Их приучили подчиняться; им был отдан очень, очень маленький мирок домашнего хозяйства. Вся их жизнь у них отнята. Но как только система верований установлена, женщина и мужчина принимают каждый свою систему и остаются ею ограниченными.

Мужчин учили не плакать: слезы не мужественны, поэтому мужчины не плачут. Что это за глупость? Плач и рыдания имеют такой терапевтический эффект – это необходимо, это обязательно, это освобождает от бремени. Мужчина продолжает обременять себя, потому что не может плакать и рыдать; это "не мужественно". А женщин учили плакать и рыдать, это совершенно женственно, и они продолжают плакать и рыдать, даже когда этого не нужно. Это просто система верований – они это используют, как стратегию манипуляции. Женщина знает, что в споре она не сможет победить мужа, поэтому она плачет, – и это работает, это становится аргументом. Мужчина развращен таким образом, что не может плакать, а женщина – по-другому: она может плакать без конца и использует плач, как стратегию главенствования. Плач становится политикой, а когда твои слезы политичны, они теряют красоту; они уродливы.

Эта вторая обусловленность – одна из тех вещей, избавиться от которых труднее всего. В твоем уме смешаны определенная политическая идеология, определенная религиозная идеология и тысячи других вещей. Они стали частью тебя до такой степени, что ты не думаешь, что они отдельны от тебя. Когда ты говоришь: "Я индуист", ты не говоришь: "У меня есть верование, которое называется индуизмом", нет. Ты говоришь: "Я индуист". Ты отождествляешься с индуизмом. Если индуизм в опасности, ты думаешь, что в опасности ты. Если кто-то сжигает храм, ты думаешь, что в опасности ты сам. Или, если ты мусульманин, ты думаешь, что тебе угрожает опасность, потому что кто-то сжигает Коран.

Эти системы верований должны быть отброшены. Тогда возникает понимание; тогда возникает готовность исследовать, невинность. Тогда тебя окружают чувство тайны, благоговение, удивление. Тогда жизнь больше не известная вещь; это приключение. Она так таинственна, что ты можешь продолжать и продолжать ее исследовать; ей нет конца. И ты никогда не создаешь никаких верований, ты остаешься в состоянии незнания. На этом состоянии незнания очень настаивают суфии; то же самое говорят дзэнские мастера.

Оставайся постоянно в состоянии незнания. Если случилось так, что ты что-то узнал, не делай из этого верования. Продолжай отбрасывать знание, продолжай избавляться от знания. Не позволяй ему окружить тебя, иначе рано или поздно оно станет жесткой скорлупой, и ты станешь недоступным для жизни.

Оставайся всегда подобным ребенку – тогда станет возможным общение, тогда станет возможным диалог. Когда разговаривают два человека в состоянии незнания, происходит встреча – они сопричащаются. Нет никаких препятствий. Ты сможешь меня понять, лишь если будешь в состоянии незнания, потому что я в этом состоянии постоянно. Со мной сопричастие возможно, лишь если ты отбросишь все свои системы верований, потому что иначе они преградят путь.