Текст книги "Библия том 2"
Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)
Духовное жизнелюбие есть всегда, когда религия живая. Когда религия становится мертвой, жизнелюбие полностью исчезает, и религия становится антагонистичной ко всему, чему радуется человек. Тогда религия ищет пути и средства, как быть печальной, как быть все более и более грустной, как убить все пути для восхищения и радости. Тогда она становится аскетичной.
Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое.
Только новая религия – новорожденная, свежая, изначальная – может праздновать. Тогда празднование подходит ей. Она может любить, может доверять, может радоваться.
Не вливают также вина молодого в мехи ветхие... Самый загадочный ответ. Они спросили: «Почему твои ученики не постятся?» – а ответ Иисуса оказывается очень косвенным. Есть вещи, о которых можно говорить только очень косвенно. Нельзя указать на них прямо.
Я гостил у одного своего друга. У него был прекрасный ребенок, мальчик, – всего восьми или девяти лет. Ребенок играл в саду, и я наблюдал за ним. Он гонялся за бабочками, собирал цветы, катался по траве, радовался влажной траве и каплям росы. Садовник обрезал живую изгородь, и свежесрезанные ветки издавали прекрасный аромат по всему саду. Мальчик прыгал, и танцевал, и носился в чистом восторге.
Потом он вошел в дом. Мать сказала ему: «Где ты был?»
Он сказал: «Там».
«Что ты делал?»
Он сказал: «Ничего».
Тогда я подозвал его и сказал: «Это неправильно. Ты делал так много вещей. А сказал, что ничего не делал».
Он ответил: «Вот почему я сказал "ничего". Об этих вещах нельзя сказать. Аромат...»
Да, я понял, что он хотел сказать. Аромат наполнял его ноздри – как это можно выразить? И когда он катался по траве: прикосновение травы, капли росы на теле; легкая прохлада, свежесть – как можно выразить это? И беганье за бабочками... Что происходит в уме ребенка, когда он бегает за бабочками? Как это может быть высказано? И солнце, и потоки света – как он мог высказать, что происходило в его сердце?
Да, я понял его. Он уклонился от ответа. Он сказал:
«Там». А когда его мать стала настаивать: «Что ты делал?» – он ответил: «Ничего». Он делал так много, что не было другого способа выразить это. Только «ничего» могло покрыть это все. И только «там» – пустое слово, которое покрывает столь многое. Там – включает весь мир. Там – солнце, деревья, бабочки, трава, капли росы. Все эти вещи там, вовне. И что происходило внутри ребенка? Чистое восхищение, без всякой видимой причины. Просто счастье. Как высказать его?
Когда Иисуса спросили: «Почему твои ученики не постятся?» – как высказать это? Он говорит: «Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених?» Он отвечает как бы на другой вопрос:
Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься. И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани; ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже.
Не вливают также вина молодого в мехи
ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино
вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое
вливают в новые мехи, и сберегается то и другое.
Очень косвенный ответ, но он дает правильный ключ. Есть вещи, которые не могут быть высказаны прямо. Они настолько жизненны, что вы вынуждены ходить вокруг да около. Они подобны обнаженным проводам. Их нельзя касаться прямо; это опасно. Поэтому Иисус все время говорит притчами.
Однажды Адольф Гитлер сказал: «Я не понимаю, почему человек не должен быть так же жесток, как и природа». Почему человек не должен быть так же жесток, как и природа? А между прочим, человек и был так же жесток, как и природа, может быть, даже более жесток. Иногда вы жестоки к другим; иногда жестоки к себе. Это обыкновенные категории, на которые может быть разделено все человечество. Редко является человек, который не жесток ни по отношению к другим, ни по отношению к себе. Это тот человек, которого я называю Богом, Богочеловеком.
Очень легко переходить от одной крайности к другой. Обыкновенно люди жестоки по отношению к другим: насильственны, агрессивны. Тогда это насилие по отношению к другим, эта жестокость по отношению к другим должны быть дорого оплачены, ведь если вы насильственны к другим, они будут насильственны к вам. Вы не можете быть все время агрессивными по отношению к другим, насилие вернется к вам. Это опасно, это дорого – даже Адольф Гитлер или Наполеон вынуждены были платить. Они умерли смертью чистого насилия, которое вернулось к ним, пало на них.
Вы плюете в небо, и плевок возвращается к вам; вы копаете яму для других и однажды падаете в нее сами. Хитрые, расчетливые умы понимают тот факт, что быть насильственными по отношению к другим очень дорого и опасно, но они хотят быть насильственными, они хотят быть жестокими. Жестокость глубоко в их крови, в их животности, что же с ней делать?
Самый лучший и самый дипломатичный путь – быть насильственным по отношению к себе. Тогда не будет мщения. Поэтому обыкновенный человек насильственен по отношению к другим, а ваши так называемые праведники насильственны по отношению к себе. Они просто более расчетливы. Они трусы, беглецы. Но они насильственны по отношению к себе.
Знаете ли вы, что была одна христианская секта, – они все еще существуют; они не так известны сейчас, но все еще существуют, – члены которой бичевали себя каждое утро, избивали свои собственные тела? Начинала течь кровь – то была их молитва. Как будто Бог жаждал их крови, как будто Бог изголодался по их крови. Что же за Бога держали они в своих умах? Какого-то убийцу? Какую-то убийственную силу?
Нет, они жертвовали собой. Они старались показать Богу: «Посмотри, мы несчастны, мы очень несчастны. Помилуй нас». Это была их молитва: «Мы так печальны. Посмотри, кровь наша течет. Мы так страдаем. Помилуй нас». Но я говорю вам: милость Божья доступна только тем, кто счастлив.
Иисус произносит одно из самых загадочных своих высказываний: «Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет». Никто не говорил так. Иисус просто несравним: «Кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет. Кто имеет, тому дано будет и приумножится».
Это выглядит очень антикоммунистически! Но это потрясающая истина, абсолютная истина. Когда вы счастливы, вам доступно большее счастье; когда вы несчастны, доступным становится большее несчастье. Когда вы счастливы, вам дается больше: двери открыты. Милость Божья на вас. Он любит тех, кто танцует, тех, кто приходит к нему с пением.
Но тех, кто приходит к нему с жалобами – с печальными лицами, с текущей кровью, – тех он не любит. Они не могут любить даже себя – как Бог может любить их? Они упустили. Они не смогли полюбить себя, как Бог может полюбить их? Запомните: если вы не можете любить себя, никто не полюбит вас. Забудьте о Боге – даже обыкновенное человеческое существо не полюбит вас.
Прежде всего, вы должны полюбить себя. Только тогда другие полюбят вас. И вы должны любить себя так бесконечно, так полно, чтобы в вас не осталось и капли ненависти к себе. Только тогда становится доступной любовь и милость Божья.
Он потрясающе любит тех, кто любит себя. Он любовник любовников. Его благодать нисходит на вас, когда вы танцуете, а не стоите в позе мученика. Это одна из самых безобразных поз, какую только можно принять. Никогда не старайтесь быть мучениками! Но посмотрите – Иисус это нечто совершенно иное, а вот христиане были мучениками, бичевали сами себя.
В России была христианская коммуна – большая коммуна до революции, – члены которой отрезали свои гениталии в жертву Богу. Что же это за жертва? Что они говорят? Они говорят: «Бог, посмотри! Мы отрезали свои гениталии, чтобы показать, что мы больше не интересуемся жизнью, любовью, счастьем. Нас больше не интересует никакой экстаз». И они постятся, они молятся.
Бог любит жизнь. Каждое мгновение он творит жизнь. Бог не против жизни: он – самое сокровенное ядро жизни, он любит жизнь.
В английском языке есть выражение: «Прожить свою жизнь». Я хотел бы немного изменить это выражение. Я хотел бы сказать: «Пролюбить свою жизнь». Не просто проживайте свою жизнь, это очень бедно. Пролюбите свою жизнь. Будьте пламенем и сгорайте с обоих концов. Если вы можете гореть с обоих концов, даже единое мгновение, и течь в любви во всех измерениях, вы немедленно войдете в божественное. Это я называю духовным жизнелюбием. Иисус – духовный жизнелюб.
Всегда наблюдайте за своим отношением к жизни, ведь существует вероятность, что в вас спрятан аскет. Всегда наблюдайте за своим отношением к жизни, поскольку из осознания этого отношения исходят ключи, открывающие многие двери.
Например, если кто-то печален, находится в боли, в страдании, очень легко испытывать по отношению к нему симпатию; вы полны симпатии. Но если кто-то счастлив, находится в великом удовольствии, то, что происходит? Вы не можете симпатизировать тому, кто счастлив. Вы чувствуете ревность, зависть: может быть, этот человек выиграл в лотерею, и вы чувствуете зависть. Потом умирает его жена, он ограблен, лотерея прошла мимо, и вы переполняетесь симпатией. Что происходит? Почему вы испытываете такую симпатию к печали?
Вы, должно быть, получаете какое-то скрытое удовольствие от этого. Вы насильственны. Вы никогда не симпатизируете чьему-то счастью, вы всегда симпатизируете чьему-то несчастью. Вы, должно быть, получаете от этого какое-то скрытое удовольствие.
Когда кто-то несчастлив, в глубине вы чувствуете, что очень хорошо, что это случилось с ним – «не со мной». Вы обошли его. Вы можете симпатизировать, это ничего не стоит.
Но можете ли вы танцевать с тем, кто счастлив? Можете ли вы быть, по-настоящему счастливы чьим-то счастьем? Много раз вы печалились людской печалью, но можете ли вы быть по-настоящему счастливыми, когда люди счастливы? Да, вы можете притвориться, но вы-то знаете. Вы улыбаетесь и говорите: «Хорошо. Бог был к вам милостив», – но в глубине души вы завидуете.
Вы можете симпатизировать счастью только в том случае, если вы сами знаете, как быть счастливыми. Вы же не знаете этого – вы несчастны, очень несчастны. Когда в сравнении с вами кто-то более несчастлив, вы чувствуете себя немного счастливее. Он ведь в еще более темном провале. Вы чувствуете себя лучше. Вы, по крайней мере, счастливее этого человека.
Но когда кто-нибудь счастлив, вы чувствуете, что вы в провале, а он на вершине. Вы испытываете зависть. Зависть никогда не уйдет, если вы сами не станете по-настоящему счастливыми. Ваша симпатия ложна, ваша симпатия аморальна, ведь в глубине она содержит в себе удовольствие – удовольствие оттого, что кто-то несчастлив.
Запомните: религиозный человек – это такой человек, который настолько счастлив, что не может испытывать зависть. Он так счастлив, что нет ничего, чего бы недоставало ему. Я не вижу, как мог бы я завидовать кому-то. Это невозможно. Я так счастлив, что большее счастье невозможно. А если большее невозможно, то как вы можете завидовать?
Люди пытаются не быть завистливыми. Это невозможно. Будьте счастливыми, и вы будете независтливыми. Будьте счастливыми, и у вас не будет амбиций; будьте счастливыми, и эго исчезнет. Эго существует только в глубоком несчастье и горе. Оно – житель ада; оно обитает в аду.
Посмотрите на свою собственную жизнь. Когда вы говорите «Бог», что вы имеете в виду? Знаете ли вы какого-нибудь другого Бога кроме зеленых деревьев и красных цветов... и облака, плывущие по небу... и солнечный свет... и луна в ночи и тихие звезды...? Знаете ли вы какого-нибудь другого Бога? И сердце внутри, и сердца вовне – знаете ли вы какого-нибудь другого Бога?
Целое есть Бог, единственный Бог. Но религии, так называемые религии, создали Бога, направленного против жизни. Они говорят: «Отрекитесь от жизни. Только тогда вы достигнете Бога».
Иисус говорит: «Живите жизнью, как молитвой». Любите жизнь, как самого Бога. Любите жизнь! Углубляйтесь в жизнь, и в глубочайшем ядре ее однажды внезапно вы откроете Бога. Он бьется в каждом сердце, он цветет в каждом цветке, он прячется в каждом камне.
Религии сделали ужасную вещь, они создали ужасную путаницу. Они все поставили с ног на голову.
Когда Хо Ши Мин был жив, он, бывало, говорил каждому американскому визитеру: «Скажите мне, а что, статуя Свободы все еще стоит в Америке? Не стыдитесь». Он, бывало, говорил: «Пожалуйста, скажите мне, поскольку я сомневаюсь. Даже если она стоит, она стоит, наверное, на голове».
Все церкви стоят на головах, и все так называемые религии стоят вниз головой. Бог стал не важен.
Если Бог против жизни, то Бог – просто концепция, просто абстракция – пустое слово. В нем нет плоти; в нем нет крови; в нем нет теплоты. Это просто холодная, абстрактная концепция.
Паскаль, один из глубочайших мыслителей Запада, видел однажды сон. Во сне он получил послание. Он проснулся – так глубоко задел его этот сон. Он немедленно поднялся и записал в своем блокноте полученное им послание. Он прочел это послание утром. Оно было потрясающе важным. Он зашил его в свое пальто; на протяжении всей его жизни оно было зашито в его пальто. Много раз, когда он шел по дороге или разговаривал с кем-нибудь, он, бывало, взглядывал на него и снова запахивал пальто. Это было очень простое предложение: «Я не хочу Бога философов; я хочу Бога Давида, Авраама, Иакова», – Бога жизни, а не философии;
Бога обыкновенного человека, а не экстраординарных эгоистов.
Бог Иакова, Авраама, Давида – Бог тех, кто любит жизнь и живет жизнью, – и есть настоящий Бог. Бог, который против жизни, – подделка, любой храм, который против жизни, – подделка. Остерегайтесь ее. Храм, который лелеет саму жизнь как Бога, – единственный истинный храм.
Иисус правильно отвечал, и если вы можете видеть жизнь как Бога, тогда вы всегда в брачном чертоге. Тогда жених всегда, всегда и всегда с вами. Если вы можете видеть жизнь как Бога, тогда жених никогда не покинет вас.
Этот Бог выражал себя через Иисуса; этот Бог выражал себя через Кришну. Он танцевал через Кришну, он играл на флейте через Кришну. Этот Бог иногда проникает и является на рыночную площадь, но вы не узнаете его, потому что у вас есть поддельный Бог.
Я слышал, как однажды так случилось, что один человек взял свою бабушку на одну выставку великих произведений искусства. Она впервые увидела настоящую живопись, подлинную живопись Винсента Ван Гога. Она посмотрела на картину и рассмеялась.
Человек спросил: «Почему вы смеетесь? Вам понравилась картина?»
Она сказала: «Это копия. На протяжении почти двадцати лет я держу календарь у себя на стене, и это как раз копия моего календаря».
Календарь был копией этой картины – это же была истинная, подлинная картина, – но она рассмеялась и сказала: «Почему такую обыкновенную вещь показывают здесь? Эта картина висит в моей комнате уже двадцать лет».
Если на вас слишком сильно повлияло поддельное, вы упустите настоящее. Если ваши глаза слишком наполнились поддельным, то когда вам встретится настоящее, вы можете не распознать его.
Бог – это жизнь, и нет другого Бога. Бог – это вы, я и все, и нет другого Бога. Празднуйте, радуйтесь тому, что Бог повсюду. Каждый камешек и каждый листок наполнены Богом; каждая капля воды наполнена Богом. Когда вы жаждете, это Бог жаждет внутри вас. И когда вы пьете холодную воду, это Бог течет внутри вашего бытия; это Бог утоляет вашу жажду. Жажда – это Бог, утоление жажды – это Бог, вода, утоляющая жажду, – это Бог. Все есть Бог.
От чего отказываться? По какой причине вы должны поститься? Празднуйте и танцуйте! Настоящая религия есть празднование; ложная религия есть отречение.
Беседа 2
Смерть: Возвращение домой
1 ноября 1975г., Пуна.
«Розы краснеют, фиалки голубеют, Если б не Иисус, все б мы были иудеи». Пожалуйста, прокомментируйте.
Мы всё еще иудеи. Иисус не смог преуспеть. Быть иудеем – не имеет ничего общего, ни с каким конкретным племенем; это позиция в жизни. Быть иудеем означает быть расчетливым, быть в мире закона, а не любви. Быть иудеем означает не быть поэтическим, но быть арифметическим. Быть иудеем означает не испытывать благоговейного трепета перед тем, что окружает вас.
Не случайно все это столетие доминируют три еврея – Маркс, Фрейд и Эйнштейн – ведь мир материалистичен. Он никогда не был таким материалистичным, как сейчас. Один еврей, Маркс, изобрел идею о том, что жизнь-это не что иное, как экономика. Это как раз то, что я и говорю: расчет. Даже религия – это экономика, даже поэзия – это экономика. Маркс говорит, что даже сознание зависит от экономической ситуации; оно является следствием ее. Сознание – следствие экономических ситуаций, структуры общества. Маркс – совершенный иудей. Лучшего образца не найти.
Потом есть Фрейд, который старался изобрести идею о том, что вся жизнь движется согласно инстинктам, законам подсознательного. В человеческой жизни нет сознательных событий; повсюду доминирует подсознание. Он был фаталистом; фатализм – это еще одна идея о том, что мир движется по мертвым правилам.
По Марксу, всем правит экономика. По Фрейду, всем правит бессознательный инстинкт. И еще есть Эйнштейн, который старался изобрести идею о том, что вся жизнь – не что иное, как комбинация атомов. Все трое расчетливы.
Быть иудеем не имеет ничего общего с еврейской расой. Есть иудеи среди индусов, есть иудеи среди джайнов, есть иудеи среди буддистов. Быть иудеем – это позиция.
Христос не преуспел: христиане – это иудеи! Христос преуспевает только в том случае, когда любовь побеждает закон, когда дух побеждает материю, когда безмолвие побеждает язык, когда поэзия побеждает прозу. Когда жизнь не управляется законами экономики, инстинкта, истории, но управляется благодатью – вот тогда Иисус преуспевает.
Не думайте, что вы не иудеи. Из ста человек девяносто девять процентов – иудеи. Лишь изредка, один человек не иудей. Этот человек живет жизнью любви. У него нет шаблона, под который нужно подгонять свою жизнь: он живет от мгновения к мгновению; он течет от одного мгновения к другому мгновению без всякой идеи о том, куда он направляется, без всякой цели. Так возникает свобода.
Только в свободе есть сознание, только в свободе есть Бог. Бог – это полная свобода. Если вы живете от мгновения к мгновению, не зная, куда направляетесь, не зная, откуда приходите, – если и прошлое, и будущее не имеют значения, если хоть какое-то значение, хоть какую-то реальность имеет лишь настоящее, – только тогда вы выходите за пределы того, чтобы быть иудеем.
Каждый рождается иудеем. Редко, очень редко, человек умирает не иудеем. Это редкое благословение. Просто называть себя христианами ничего не меняет. Меняется только ярлык. Меняется упаковка, содержимое остается тем же самым.
Иисус потерпел неудачу, – но не потому, что его революция не была достойна успеха. Иисус потерпел неудачу, потому что его революция была чрезмерна для вас, она превзошла ваши пределы. Невозможно лишь просто смотреть так далеко, так высоко. Ваши глаза зафиксированы на земле;
вы совершенно забыли о небе. И поскольку вы совершенно забыли о небе, вы забыли, что у вас есть крылья. Глядя вниз, пробираясь ощупью во тьме земли, вы стали пресмыкающимися – подобными змеям. Вы больше не птицы, птицы небесные.
Иисус потерпел неудачу, поскольку вы глубоко погружены в подсознательное. И Иисус будет терпеть неудачи; само его усилие таково, что успех почти невозможен. В том, что касается общества, он никогда не преуспеет. Успех возможен только с отдельными личностями.
Поэтому, все те, кто познал... Спросите пробудившихся: Будду, Иисуса, Кришну, Заратустру. Вы всегда увидите, что они настаивают на индивидуальном. Они хорошо знают, что ожидать высокого роста можно лишь от немногих. Большая часть человечества будет делать все, чтобы держаться за свое рабство, чтобы оставаться безопасными в своем тюремном заключении, чтобы оставаться в комфорте, – и жить как-нибудь, влачить жизнь как тяжелую ношу; и умереть как-нибудь. Большая часть людей не будет слушать, не поймет, не попытается преобразовать себя. Религия – это индивидуальное дело.
И у религии нет никакого имени. Когда кто-нибудь становится религиозным, тогда немедленно он перестает быть индусом, мусульманином, христианином. Он просто становится религиозным человеком. Это понимание; это иной род познания, иной способ зрения. И когда вы смотрите по-другому, вы видите другую реальность. Реальность зависит от вашего взгляда. Если ваш взгляд меняется, меняется и реальность.
Если вы расчетливы, вы никогда не узнаете ничего большего, чем материя, поскольку у расчета есть свое ограничение. Если вы слишком арифметичны, вы никогда не сможете узнать, что есть красота, что есть добро, что есть истина. Вы никогда не сможете узнать, поскольку расчет не в состоянии привести ни к чему такому.
Как вы узнаете красоту цветка с помощью арифметики? Вы можете пересчитать лепестки, но упустите красоту. Вы можете пересчитать части, но упустите целое. Вы точно упустите красоту, окружающую цветок, существующую подобно атмосфере вокруг цветка, но не схватываемую пересчетом лепестков. Вы должны забыть расчеты, вы должны забыть рассчитывающий ум.
Ум – это иудей. Когда вы выходите за пределы ума, вы входите в иной мир: мир, который не может быть рассчитан, мир, который не может быть объяснен; мир, который есть тайна и который останется тайной. Чем дальше вы углубляетесь в него, тем больше тайна; чем больше вы познаете, тем меньше вы знаете. И наступает момент, когда вы по-настоящему знаете его, вы знаете лишь одно: вы ничего не знаете.
О Бхагаван, сегодня, когда вы говорили, мне хотелось танцевать. Вы упомянули даже Казантзакиса, которого я люблю. Но я чувствовал, что танцевать запрещено, хотя и сидел позади. Ашрам кажется мне консервативным, но, может быть, я не танцевал из-за своего собственного консерватизма. Это вопрос?
Вовсе нет. Это признание.
Ашрам не консервативен. Но вы все консервативны, и вы создаете ашрам. Этот ашрам не мой, он ваш. Если бы он был мой, он не был бы консервативным, но я один, и я не могу создавать ашрам. Я здесь пришелец. Он состоит из вас, вы консервативны, и ашрам становится консервативным. Он не может выйти за ваши пределы, поскольку вы – его составляющие части. Он – сумма всех ваших консерватизмов.
Но кто беспокоится об этом? Если вы действительно в состоянии танца, то кто беспокоится? Тогда вы можете танцевать хоть на дороге. Может быть, явится полиция и заберет вас в тюрьму, но с этим все в порядке. Что вы можете сделать? Если вы можете прекратить танец, тогда им не стоит и заниматься. Он был, должно быть, игрой ума, он был, должно быть, лишь идеей, идеей о том, что вы хотели бы танцевать.
Но, на самом деле, вы не хотите танцевать. Когда возникает танец, он – не идея ума; вовсе нет. Он – потрясающая энергия тела. Он имеет свою собственную силу. Он овладевает вами, вы ничего не можете с ним поделать. Вы забываете ашрам, вы забываете общество, вы забываете мир. Вы беспомощны; танец владеет вами. Тогда в вас входит нечто извне ваших пределов.
То была, наверное, лишь идея ума. Вот почему вы остановили ее. Идеи можно остановить, но когда вами овладевает что-то, вы ничего не сможете сделать, чтобы остановить это. Это случается; это не делается. И когда что-то случается, оно божественно. Когда вы делаете что-то, оно обыкновенное, человеческое.
Это не вопрос. Это признание. И вы говорите, что любите Казантзакиса. Это тоже, может быть, лишь идея ума. Люди любят вещи, которых недостает им в жизни. Читая книгу «Грек Зорба», вы можете полюбить Зорбу, но если вы повстречаетесь с ним, он вам может не понравиться. Он совершенно другой, совершенно не такой, как вы. Даже Казантзакису никогда не было легко с Зорбой. Они были друзьями; Зорба ведь был реальным человеком, это не вымышленный характер. Даже Казантзакису было нелегко с ним, ведь он был человеком совершенно иного типа. Он был абсолютным жизнелюбом, абсолютно принадлежащим мгновению. Ничего, кроме счастья, для него не имеет значения.
Конечно, это выглядит очень большим себялюбием. Только печальные люди кажутся несебялюбивыми, счастливые люди всегда выглядят себялюбивыми. И счастливых людей всегда осуждают. Когда все общество несчастно, как вы осмеливаетесь быть счастливыми? Когда каждый так несчастлив, вы должны быть очень себялюбивыми, чтобы чувствовать себя счастливыми. Не улыбайтесь, когда каждый плачет и рыдает. И не смейтесь. Жизнь полна страданий, и ваше поведение будет выглядеть неприличным.
Человека, подобного Зорбе, не принимают ни в одном доме. Вы не разрешили бы ему остаться у вас, поскольку само его присутствие вносило бы беспокойство. Он не верит ни в какую мораль. Он знает только одну мораль: мораль счастья.
И я говорю вам, что это и есть единственная имеющаяся мораль. Все остальное – хлам. Только счастливый человек может быть моральным. Только счастливый человек не заинтересован в том, чтобы сделать несчастными других людей; только счастливый человек создает вокруг себя атмосферу, в которой и другие могут быть счастливыми. Но этим другим не понравится мысль о том, что вы счастливы, когда они несчастны.
Вы можете любить Зорбу, но вы не позволите ему быть гостем в вашем доме. Он ненадежен. Такой счастливый человек опасен! На печальных, мертвых людей можно положиться. Они не сбегут с вашей женой! А Зорба может сбежать с ней. Он живет мгновением. У него нет будущего, нет прошлого; нет рая, нет ада. Он поистине в настоящем мгновении.
Но вы можете полюбить его. Так случается. Это нужно понять.
Вы всегда влюбляетесь в противоположное, противоположное притягивает вас. Но лишь в фантазии. В реальной действительности противоположное причиняет беспокойство. Люди, никогда не любившие, все время читают любовную поэзию. Иногда они даже пытаются написать что-нибудь о любви. Я встречался со многими поэтами. Вот мое наблюдение: они упустили любовь в жизни, поэтому и пишут любовную поэзию. Это подделка. Очень бледная подделка, если не хуже, но все же приносящая небольшое удовлетворение. Хотя бы что-то. Искусственные цветы... но выглядят как настоящие. Любить опасно. Писать любовную поэзию совсем не опасно.
Посмотрите! Если кто-то читает стихи о любви, его можно приветствовать, но если человек по-настоящему погружается в любовь, тогда общество осуждает его. Вы можете прочесть историю Лейлы и Меджнуна или Ширин и Фархада, вы полюбите их. Но люди, жившие в дни Меджнуна, ненавидели этого человека. Кто любит любовника? Попытайтесь стать любовником, и общество осудит вас. Напишите стихи о любви, и, может быть, президент вручит вам награду, вам может достаться Нобелевская премия. Ни один любовник еще не получал Нобелевской премии – люди, писавшие стихи о любви, получали.
Человек стал бояться настоящего, но в том, что касается фальшивого, – здесь опасности нет. Вы, наверное, видели это? Иногда вы сидите в своей комнате или в своем доме, ожидая чего-либо или занимаясь чем-нибудь, и кто-то стучится в дверь. Вы чувствуете себя очень плохо: кто-то пришел побеспокоить вас. Вы не хотите и отвечать, вы хотели бы избежать ответа. Вы посылаете к двери слугу, не идете сами. Или вы посылаете к посетителю своего ребенка сказать:
«Папы нет дома». Но если кто-то звонит вам по телефону, тогда это не беспокоит вас. Тогда вы немедленно поднимаете трубку, реальность ведь так далеко от вас.
Однажды случилось так, что в чей-то дом прокрался вор и был там схвачен – схвачен из-за старой привычки. Зазвонил телефон. Он не мог устоять, он должен был ответить на звонок. На звонок нужно отвечать! Поэтому он поднял трубку, и был схвачен. Когда его спросили: «Зачем вам это было нужно?» – он ответил: «Я совершенно забыл, что я был вором в этом доме. Когда звонит телефон, нужно отвечать».
Один человек провел исследование этого явления. Он позвонил по двадцати общественным телефонам, и кто-то обязательно отвечал ему. Потом он спрашивал у того, кто отвечал: «Почему вы ответили на звонок? Он ведь был не вам».
Тот человек говорил: «Я просто проходил мимо».
«Тогда зачем же вы отвечали?»
Человек говорил: «Но телефон-то звонил!»
У телефона есть определенная сила. Когда он звонит, вы должны ответить на звонок. Он обладает каким-то определенным свойством, чем-то гипнотическим. Вы точно не связаны с этим телефоном, он определенно звонит не вам. Это общественный телефон; вы проходите мимо него, направляясь в свое учреждение. Совершенно определенно, что он звонит не вам. Зачем вы отвечаете ему?
Когда реальность далеко, легко отвечать. Когда реальность приближается, отвечать становится все труднее и труднее. Величайшие трудности в жизни связаны с теми людьми, которые весьма реальны для вас и весьма близки вам: ваша жена, ваши дети, ваш муж. Они очень близки, они реальны. С ними связаны проблемы.
Вам может нравиться Зорба. Даже Казантзакис любил этого человека – когда он был не с ним! Но когда они жили вместе, это было по-настоящему трудно. Иногда он возвращался домой пьяным и начинал танцевать – он мог протанцевать всю ночь. И он был очень мощным человеком – очень сильным. Когда вы живете с таким человеком, вам будет очень трудно, если вы и сами не такой же человек.
Не создавайте подделок. Это уловка ума чтобы обмануть вас. Любите настоящее, не любите фальшивое. Лучше любить, чем писать стихи о любви. Любовь преобразует вас, любовь дает вам понимание. Любовь дает вам понимание того, что творится в человеческом сердце, – в вашем сердце и в сердцах других людей. Любовь принесет много несчастных мгновений, много страданий, но будут и вершины радости. Вот так и растет человек: через ночи страданий и через дни радости. Человек растет через двойственность: это диалектический процесс.
Просто читать поэзию о любви – это так удобно, но не думайте при этом, что вы по-настоящему любите. Читать поэзию о любви очень просто, ведь при этом ничего не ставится на карту.
Лев Толстой написал в своих воспоминаниях, что когда он был маленьким ребенком, его мать часто бывала в театре. Они были очень богатыми людьми; они принадлежали к царской фамилии. В Москве падал снег – зимняя ночь, – а мать и ее ребенок в театре.
Толстой вспоминает, что всякий раз, когда игралась трагедия, его мать плакала, рыдала и всхлипывала, слезы катились по ее щекам. Толстой думал при этом: «Как глубоко ее сострадание!» Но мало-помалу, позднее, он осознал, что в ней совсем не было сострадания. Это была подделка.
