Текст книги "Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии"

Автор книги: Бэзил Лиддел Гарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Клюге

В начале 1944 года Клюге был ранен, но уже летом снова вернулся в строй. И Гитлер сразу же нашел для него должность – заменить фон Рундштедта на посту командующего западными армиями.

Фельдмаршал Гюнтер фон Клюге остался единственным из армейских командиров, с которыми Гитлер начал войну в 1939 году. Во время польской и французской кампаний, а также русской кампании 1941 года он командовал 4-й армией. В первой и третьей кампаниях его армия находилась в составе группы армий Бока, и именно ей было поручено наступление на Москву, хотя Клюге вовсе не разделял оптимизм Бока и Гитлера. Клюге был сильным человеком, а тот факт, что он так долго терпел Бока, с которым служить было очень тяжело, свидетельствует о его изрядной выдержке. Кроме того, Клюге был достаточно смел, чтобы открыто высказывать свое мнение Гитлеру, хотя и воздерживался от чрезмерной назойливости. После отстранения Бока Клюге занял его пост командующего группой армий «Центр». Он создал хорошо укрепленную линию обороны, которая выдерживала удары русских на протяжении следующих двух лет.

Его успехи в обороне, сдержанность и относительная лояльность явились хорошей рекомендацией для Гитлера, в особенности после того, как Рундштедт и Роммель не сумели удовлетворить желание фюрера достичь невозможного и начали чрезвычайно его раздражать, указывая на неизбежное. К тому времени, как Клюге занял высокий пост, союзники успели высадить такие огромные силы на расширенный плацдарм в Нормандии, что они могли одной только массой сокрушить изрядно растянутую линию обороны, с помощью которой немцы планировали их задержать. Спустя три недели западная часть линии обороны пала под напором 3-й американской армии генерала Паттона. Но Гитлер упорно не давал согласие на отступление.

Клюге был исполнительным человеком и не мог не подчиниться прямым приказам. 6 августа он предпринял попытку контрудара в районе «бутылочного горлышка» Авранша, через которое шли американцы. План был хорош, и удар мог стать смертельным, если бы в нанесших его танковых дивизиях было достаточно танков. Однако они находились в ослабленном состоянии, поэтому шансы на успех были ничтожно малы, даже если бы против них союзники не применили авиацию. Хуже всего было то, что, когда стало очевидно, что надеждам не суждено было сбыться, немцы не сумели выбраться из тисков, в которых оказались. Отступление было неизбежным, но время для организованного вывода войск было безнадежно упущено. В итоге сражение завершилось общим крахом немецких войск во Франции. Гитлер уволил Клюге и назначил на его место фельдмаршала Моделя.

Клюге принял отстранение без видимых эмоций, потратил полтора дня на передачу дел своему преемнику и отбыл домой, но по дороге проглотил капсулу с ядом. Его самоубийство было вызвано вовсе не сожалением по поводу оборвавшейся карьеры, а уверенностью, что после приезда домой он будет арестован. Дело в том, что начиная с 1942 года Клюге участвовал в заговоре, завершившемся 20 июля 1944 года неудачным покушением на жизнь Гитлера. Клюге не принимал на себя никаких обязательств, но не сомневался, что при расследовании в документах будет обнаружено его имя.

Модель

Вальтеру Моделю было 44 года, то есть он был на 10 лет моложе, чем подавляющее большинство немецких генералов, средний возраст которых был намного выше, чем в армиях других стран. К тому же он был выходцем из другой социальной среды. В этом, а также в ряде других аспектов он был схож с Роммелем, хотя и имел по сравнению с ним важное преимущество, заключающееся в более серьезной профессиональной подготовке. Когда к власти пришел Гитлер и начался быстрый рост армии, Модель работал в военном министерстве под началом Браухича, где установил тесные контакты с некоторыми нацистскими лидерами. Он произвел благоприятное впечатление на Геббельса, который и представил его Гитлеру. Позже он стал начальником технического отдела. Модель не мог похвастать обширными техническими знаниями, но компенсировал их недостаток кипучей энергией и живым воображением. Последнее даже зачастую подводило его при оценке возможностей практического применения тех или иных идей. В целом он немало сделал для развития новой военной техники.

Во время польской кампании Модель служил начальником штаба 4-го корпуса, во время французской – начальником штаба 16-й армии. Затем он принял командование 3-й танковой дивизией, отличился в начале русской кампании и возглавил наступление на Днепр. Благодаря неутомимой энергии и хорошим деловым качествам Модель быстро продвигался по службе – начав с командования танковым соединением, к зиме он уже командовал 9-й армией. В обороне он также зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и сумел одним из первых продемонстрировать возможности использования танков в обороне, превращая их в передвижные «ежи».

В 1943 году он сыграл ведущую роль в летнем наступлении в качестве северной части «клещей», двигавшихся на Курск. Однако Модель упустил свой шанс, убедив Гитлера (несмотря на возражения Клюге и Манштейна) отложить начало наступления, чтобы успеть подвести побольше танков. Задержка дала русским время на подготовку, которого в противном случае им наверняка не хватило бы. В результате атака Моделя провалилась. Однако он все-таки задержал последующее наступление русских армий и в октябре стал командующим группой армий «Север». Модель руководил выводом войск из района Ленинграда и стабилизацией фронта на линии Нарва – Псков. В апреле 1944 года он был переведен в группу армий «Юг» на место Манштейна и отразил попытку прорыва русских к Карпатам. В конце июня началось летнее наступление русских войск против группы армий «Центр», которое быстро захлебнулось. По прибытии Моделя русские были остановлены у Вислы, после чего он сразу же отбыл расхлебывать кашу, заварившуюся на западе.

После провала 20 июля покушения на Гитлера Модель одним из первых заявил о своей преданности фюреру, прислав соответствующую телеграмму с заверениями с Восточного фронта. Это укрепило веру Гитлера в военные таланты Моделя. Справедливости ради следует заметить, что Модель был одним из немногих генералов, позволявших себе игнорировать указания фюрера и действовать по своему разумению.

Беседуя с офицерами, служившими вместе с ним, я обнаружил, что все без исключения отдают дань его эффективному командованию, но отмечают, что он был человеком очень тяжелым в общении. Мантейфель говорил: «Модель был очень хорошим тактиком, причем лучше проявлял себя в обороне, чем в нападении. Он всегда точно знал, что войскам по силам, а что нет. Его манеры были грубыми, а используемые методы далеко не всегда приветствовались армейским генералитетом, зато неизменно одобрялись Гитлером. Модель относился к Гитлеру так, как никто больше не осмеливался, и даже иногда позволял себе отказаться выполнять приказы, с которыми не был согласен».

На западе только благодаря его усилиям и удивительной способности находить «запасы в пустом шкафу» изрядно потрепанные немецкие войска совершили известный рывок, достигнув границ Германии и разрушив надежды союзников на окончательную победу еще осенью 1944 года. Опять-таки Моделю принадлежит важная роль в сдерживании наступления союзников, которое началось позже. Он был не последним человеком в декабрьском контрнаступлении немецких армий в Арденнах, хотя общее руководство завершающими операциями «битвы за Германию» осуществлял Рундштедт. Когда приближающееся падение Германии стало очевидно даже Гитлеру, он снова призвал на помощь старую гвардию.

Глава 7
Старая гвардия – Рундштедт

Колесо совершило полный оборот. В отчаянной попытке вернуть уверенность армии Гитлеру пришлось снова назначить на главную военную должность человека, облик которого воплощал в себе старую Германию и военные традиции – преданность долгу, политический консерватизм, высокий профессионализм, презрение к новоявленным «стратегам-любителям», главным из которых был сам фюрер. Можно сказать даже больше: Герд фон Рундштедт был истинным джентльменом. Его прирожденное достоинство и превосходные манеры вызывали уважение даже у его противников. Для потомственного аристократа демократия Веймарской республики была непривлекательной, но нравы и поведение нацистов и вовсе неприемлемыми.

Рундштедт приближался к своему семидесятилетию, то есть находился примерно в том же возрасте, что и Гинденбург, когда тот принял верховное командование в предыдущей войне. Преклонные года и многочисленные заслуги сделали Гинденбурга национальным героем. Рундштедт был значительно более умелым и способным солдатом, чем Гинденбург, и даже чем тандем Гинденбург – Людендорф, и сумел достичь большего. Но при несомненном сходстве между этими выдающимися военными деятелями наблюдались и существенные различия. Рундштедт был сильным и волевым человеком, хотя несколько более утонченным, чем его знаменитые предшественники. Он был очень худым, имел внешность аскета и всегда выглядел погруженным в свои мысли, а думал он по большей части о вопросах, связанных с профессией. Именно беззаветная преданность армии и Германии, а также чувство долга, преобладающее над всеми остальными, вынуждали его довольно долго проглатывать то, что он безусловно предпочел бы выплюнуть. Он презирал политику, но она постоянно вторгалась в его уединение.

К 1932 году он уже был командиром 1-й армейской группы (Берлин). Здесь он почти сразу же невольно оказался замешанным в политику, поскольку именно ему пришлось выполнить приказ нового канцлера Папена выдворить прусских министров – социал-демократов, отказавшихся покинуть свои кабинеты. Затем Папен зарвался и был сменен на посту канцлера генералом фон Шлейхером. Последний не сумел набрать нужного политического веса и открыл дорогу на этот пост Гитлеру, первым делом ликвидировавшему все партии, кроме нацистской. Рундштедт не одобрял происходящего, ему не нравились ни цели, ни методы, применяемые нацистскими лидерами. А потому он был искренне удовлетворен, когда события 30 июня 1934 года обуздали власть штурмовиков. Тот факт, что много безграмотных выскочек сошли со сцены, освободив профессиональную армию от угрозы «коричневой грязи», непривычному к политическим интригам солдату показался добрым знаком.

И Рундштедт счел возможным целиком посвятить себя развитию армии. В первую очередь он намеревался возродить силу пехоты, модернизировав технику и вооружение и повысив качество обучения солдат. Он неплохо воспринимал новые идеи механизированной войны, с пристальным интересом следил за теоретическими разработками и опытами англичан в этом вопросе, но вовсе не считал их универсальной панацеей и не собирался внедрять их в ущерб всему остальному. Тем не менее он являлся одним из самых прогрессивных деятелей старой школы, представители которой рассматривали танки как подручные вспомогательные механизмы, а вовсе не как будущих властителей полей сражений.

Рундштедт верил, что механизация и увеличенная огневая мощь будут более полезными для укрепления существующих родов войск, чем если создавать полностью механизированные силы. Рундштедт приветствовал создание в немецкой армии бронетанковых дивизий, только следя, чтобы это не задерживало перевооружение пехоты. В итоге широте взглядов Рундштедта и его коллег Германия обязана безусловным превосходством немецкой армии над французской в 1940 году. Правда, этой широты все-таки не хватило, чтобы понять, почему технического превосходства оказалось недостаточно для победы над Россией в 1941 году.

В начале 1938 года внимание Рундштедта, как всегда целиком сконцентрированное на проблемах армии, было привлечено политическим скандалом, когда в результате махинаций Гиммлера у Гитлера появился повод убрать с занимаемого им места главу сухопутных сил Фрича. И хотя Фрич был впоследствии полностью оправдан, это уже ничего не изменило: прежнее место оказалось занятым. Спустя несколько месяцев Рундштедт подписался под меморандумом, составленным главой Генерального штаба Беком, в попытке обуздать крайне рискованную агрессивную политику Гитлера. Но протест военных оказался тщетным и привел лишь к смещению Бека с поста. Осенью после оккупации Судетской области Рундштедт обратился с просьбой об отставке, мотивируя свое решение преклонным возрастом. Просьба была удовлетворена.

В августе 1939 года он был назначен командующим армейской группой на польском фронте. Тот факт, что Рундштедт послушно принял назначение, на первый взгляд трудно объяснить, поскольку он всегда придерживался убеждения, что основополагающим принципом внешней политики Германии должно было стать недопущение еще одной войны с Англией. Чувство патриотизма, подвигшее его сыграть одну из главных ролей в войне, которая, как он предсказывал, могла стать роковой для Германии, не объясняет до конца действий Рундштеда. Чтобы разобраться в происшедшем, следует в первую очередь осознать, что прежде всего он был солдатом до мозга костей и с молоком матери впитал чувство долга и обязанность выполнять приказы. Нельзя забывать и о психологии потомственного военного, который не смог устоять перед возможностью проявить свои профессиональные качества.

Последнее удалось ему блестяще, поскольку именно его группа армий с триумфом прошествовала сначала по Польше, а затем по Франции. Однако имеются основания предполагать, что, несмотря на повсеместно воздаваемые ему славу и почести, его постоянно мучила тревога. В русской кампании 1941 года Рундштедт снова подтвердил, что по праву носит военную форму. Действующие под его командованием войска разгромили русские армии на юге страны и отдали в руки немецких оккупантов полезные ископаемые и плодородные сельскохозяйственные угодья Украины. На этот раз даже победы не приносили морального удовлетворения и казались преддверием будущего краха. Еще задолго до конца Рундштедт испытывал опасения, поэтому и настоятельно советовал Гитлеру не нападать на Россию, чем вызвал недовольство фюрера. Когда же осенью встал вопрос, продолжать ли наступление на Москву, Рундштедт высказался не просто за остановку, а за отвод войск на исходную позицию. Этот совет не понравился Гитлеру еще больше. Одновременно и Рундштедта стало все больше раздражать вмешательство «капрала» Гитлера в командование войсками. Дело кончилось тем, что в ответ на очередной приказ Рундштедт отправил фюреру телеграмму, в которой говорилось, что, если фюрер ему не доверяет и не позволяет действовать по собственному усмотрению, ему (фюреру) придется подыскать на должность командующего войсками другую кандидатуру. Гитлер с радостью принял отставку, потому что постоянные протесты и сомнения генерала действовали ему на нервы, которые и так были истрепаны в погоне за ускользающей победой.

Рундштедту не пришлось отдыхать долго. Уже в начале 1942 года Гитлер попросил его принять командование войсками на западе, причем легко преодолел нерешительность генерала, напомнив о гражданском долге. Вступление в войну Соединенных Штатов увеличивало вероятность высадки союзников на континенте, и Рундштедт это отлично понимал. Следующие два года он посвятил подготовке к встрече надвигающейся опасности, попутно решая разнообразные проблемы, возникшие в процессе оккупации Германией Франции и стран Бенилюкса. В июне 1944 года опасность стала вполне реальной, но об этом уже говорилось ранее.

В роковой день 20 июля 1944 года Рундштедт уже находился в отставке, поэтому, когда поступили первые телеграфные сообщения от заговорщиков о том, что Гитлер убит, никак не мог поднять войска против нацистского режима. Как бы он повел себя, если бы находился на службе, сказать невозможно, но, скорее всего, не так, как большинство его коллег, которые после поступления уточненной информации о том, что фюрер остался жив, впали в ступор и в первое время лишились способности и соображать, и принимать разумные решения. Важно другое: имя Рундштедта никогда не связывалось с заговорщиками.

Многие солдаты, знавшие о неприязненном отношении Рундштедта к нацизму, ожидали, что он поведет их против Гитлера. Однако те, кто знал его лучше, не испытывали таких надежд. Он был в первую очередь прямым человеком, настолько строго придерживавшимся солдатского кодекса чести, что для него было попросту невозможным участие в заговоре, где нельзя было обойтись без хитрости и коварства. Кроме того, его репутация была столь незапятнанна, что приобрела даже некое символическое значение, поэтому коллеги старались держать своего идола в стороне от возможной грязи, с которой связан любой заговор, даже имеющий благие цели. К тому же нацистские шпионы, вертевшиеся вокруг всех генералов, следили за этим занимающим высокий пост генералом пристальнее, чем за другими.

В то же самое время некоторые генералы надеялись, что Рундштедт сумеет достичь соглашения о перемирии с англичанами и американцами или, по крайней мере, позволит им беспрепятственно войти в Германию, тем самым остановив русских. Надежды оказались похороненными после его смещения, последовавшего в начале июня, но возродились снова, когда в сентябре он вернулся. Нечто подобное собирался сделать Клюге 20 июля, но не решился. Причина его нерешительности заключалась, во-первых, в нежелании нарушать присягу, во-вторых, в опасении, что народ его не поймет и не поддержит. Кроме того, он считал, что солдаты на Восточном фронте будут иметь все основания упрекать своих коллег на Западном фронте в предательстве. Честно признаться, Клюге не хотелось войти в историю предателем своей страны. Понятно, что те же соображения повлияли на Рундштедта еще сильнее, когда в сентябре он вернулся к исполнению обязанностей. К тому же нельзя сбрасывать со счетов и чисто практические трудности, которые нелегко преодолеть человеку, находящемуся под неусыпным наблюдением. В результате внутреннего психологического конфликта между разумом и чувством долга, усиленного беспрерывным вмешательством Гитлера в его дела, Рундштедт впал в состояние абсолютной беспомощности и практически бездействовал на протяжении всей осени, и это в то время, когда союзники не сомневались, что он укрепляет немецкую линию обороны на западе.

Его связь с так называемым наступлением Рундштедта, осуществленным в декабре в Арденнах, была вряд ли большей, чем у любого другого стороннего наблюдателя. План, в части цели, времени и места, был разработан лично Гитлером, после чего подвергся незначительным усовершенствованиям, предложенным Мантейфелем, командующим 5-й танковой армией. Исполнение было поручено Моделю и его двум подчиненным – Мантейфелю и Зеппу Дитриху, командующему 6-й танковой армией.

В конце октября Гитлер направил свой план Рундштедту. Он был скроен по образу и подобию шедевра 1940 года. Он был основан на предположении, что союзники сосредоточили силы для прорыва через Бельгийскую равнину в сторону Ахена и Кельна и вряд ли ожидают в это время контрнаступления немцев, особенно в Арденнах. Расчет был чисто психологическим и снова оказался верным. Главный удар должен был наноситься двумя «кулаками» – 5-й и 6-й танковыми армиями, которые имели целью прорвать слабый американский фронт в Арденнах, затем повернуть на север, пересечь Маас и оттуда двинуться на Антверпен. 6-я танковая армия двигалась по внутренней дуге мимо Льежа, а 5-я танковая армия – по внешней дуге мимо Намюра. В качестве помощи 6-й танковой 15-я армия должна была нанести фланговый удар к северу от Льежа, а 7-я армия – обеспечить прикрытие с фланга 5-й танковой. Таким «движением косы» Гитлер надеялся отсечь 21-ю армейскую группу Монтгомери от баз и других частей союзников, загнав американцев в «голландский Дюнкерк». Однако все войсковые командиры считали цель слишком амбициозной и несопоставимой с имеющимися ресурсами.

Понимая, что прямой протест ровным счетом ничего не даст, Рундштедт, Модель и Манштейн договорились предложить более реальный альтернативный план – вытеснить американцев с занятого ими выступа к востоку от Мааса. Но Гитлер не соглашался на ограничения своего гениального плана. Убеждать Гитлера пойти на некоторые изменения в части времени и средств отправили Мантейфеля – фюрер более благосклонно относился к мнению молодых генералов, чем старых, и часто воспринимал новые, оригинальные идеи, оставаясь глухим к доводам рассудка. Изменения могли бы повысить шансы на внезапность, но никак не увеличивали шансы на успех.

Наступление было чистейшей воды авантюрой. Все его исполнители отлично понимали, что Германия разыгрывает последнюю карту и что у нее нет сил, которые позволили бы обеспечить хотя бы минимальные шансы на победу. Разве что немцам на всех этапах будет сопутствовать фантастическое везение, а все без исключения союзники станут сидеть сложа руки. Упомянутые соображения не способствовали подъему морального духа в войсках. На деле удар отбросил союзников с занятых позиций, создав им изрядные трудности. Но немцев было так мало, что они не смогли должным образом организовать наступление. Мантейфель почти добрался до Мааса, но Зепп Дитрих, чья армия была сильнее, да и расстояние, которое предстояло преодолеть, было более коротким, сразу же попал в переделку. Когда же на поддержку Мантейфеля были переброшены резервы, было уже слишком поздно. Тем более, что союзники достаточно быстро оправились от шока и начали наносить ответные удары. Немецкое наступление не достигло своих целей, зато полностью истощило резервы Германии, и теперь дни ее были сочтены.