Текст книги "Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии"

Автор книги: Бэзил Лиддел Гарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Двойное увольнение

Кризис наступил в январе 1938 года, причем его причиной стали события, далекие от военного дела. Бломберг влюбился в машинистку из своего офиса и женился на ней. Гитлер одобрил этот брак, публично заявив, что военные лидеры национал-социалистической Германии проявляют демократизм, они близки к народным массам, а вовсе не замкнуты в своей обособленной касте. Он лично посетил церемонию и выступил на ней свидетелем. Генералы сочли этот брак неприличным, однако, вопреки циркулирующим в те времена слухам, они не заявляли свой протест открыто и не вынуждали Бломберга покинуть кабинет. За них все сделал Гиммлер.

После свадьбы Гиммлер представил Гитлеру полицейское досье, из которого явствовало, что счастливая новобрачная была проституткой. После войны американские следователи высказали предположение, что Гиммлер посадил ее в офис Бломберга как приманку. Гитлер пришел в ярость, поскольку оказалось, что он лично присутствовал на свадьбе «уличной женщины», а значит, оказался в неловком положении. Он уволил Бломберга с занимаемого поста и даже вычеркнул его имя из списка офицеров.

Новости не слишком обеспокоили остальных генералов. Однако они были потрясены другим ударом, незамедлительно последовавшим за первым. После увольнения Бломберга встал вопрос о назначении нового военного министра, и тут на свет появилось новое досье, содержащее обвинение Фрича в гомосексуализме. В действительности это было досье его однофамильца, но, когда Гитлер послал за Фричем, Гиммлер представил свидетеля, формально опознавшего его, как человека, о котором идет речь в досье. Результатом стало также увольнение.

По мнению генерала Рёрихта, причиной действий Гиммлера явилось его желание не допустить, чтобы Фрич занял пост Бломберга. Став во главе вермахта – вооруженных сил страны, он бы приобрел слишком большую силу. «Любой человек, занявший этот пост, стал бы могущественнее Геринга, главнокомандующего люфтваффе. Назначить на этот пост другого военного было слишком сложно. Фрич был на тот момент единственной подходящей во всех отношениях кандидатурой, уже занимая вышестоящую должность по сравнению с Герингом. Однако вмешательство Гиммлера объяснялось вовсе не заботой о благе Геринга. Он старался расчистить дорогу для претворения в жизнь своих собственных планов постепенной замены армии отрядами СС».

Фрич потребовал разбирательства в суде, чего в конце концов добился, хотя и с немалыми трудностями и только при активной помощи Рундштедта, как представителя от генералов. Когда вопрос был решен, Гиммлер захотел сам председательствовать на суде, но на помощь Фричу пришел министр юстиции, провозгласивший необходимость военного суда. Тогда Гиммлер попытался воздействовать на свидетелей защиты. Чтобы обеспечить их безопасность и явку в суд, генералы организовали для них охрану. На суде свидетель Гиммлера отказался от своих прежних показаний, за что и поплатился жизнью. Однако Фрич был полностью оправдан.

А тем временем Гитлер воспользовался возможностью принять командование вермахтом на себя, заявив, что утратил доверие к своим генералам. Бывший пост Бломберга лишился прежнего статуса и был отдан генералу Кейтелю, обладавшему лакейскими качествами, крайне импонировавшими Гитлеру. Одновременно генерал фон Браухич был назначен командующим сухопутными силами на место Фрича, поэтому, когда последний доказал свою невиновность, для него попросту не осталось должности. Таким образом, результатом тщательно спланированного кризиса стала расчистка пути для Гитлера, желавшего единолично решать стратегические вопросы, а также укрепление влияние Гиммлера.

Сделав себя действительным главнокомандующим вермахтом (вооруженными силами в целом), Гитлер также увеличил значимость его исполнительного органа – главного командования вермахта (Oberkommando der Wermacht). Здесь решались административные и политические вопросы, общие для всех трех родов войск. Сюда входил небольшой отдел «национальной обороны» (Landesverteidigung), который занимался пограничными между политикой и стратегией вопросами, а также взаимодействием трех родов войск. Вскоре началось его преобразование в Генеральный штаб вермахта, что было одинаково любо и Гитлеру и Кейтелю.

Этому серьезно препятствовало армейское верховное командование (Oberkommando das Heeres, оно же командование сухопутными силами), которое быстро разобралось в ситуации и сочло этот шаг попыткой заменить его в роли наследника старого Генерального штаба. Генералы доказывали, что неразумно подчинять старую и доказавшую свою эффективность организацию только что созданной, причем носящей явно любительский характер, и что основные военные проблемы Германии связаны главным образом с сухопутными войсками, а значит, именно армейскому командованию должен принадлежать решающий голос. Одно время военные были близки к победе, тем более что их активно поддержали военные моряки, испытывающие врожденное презрение к желающим ими командовать «сухопутным крысам», а также главнокомандующий воздушными силами Геринг, имевший более личные мотивы. Проблема повисла в воздухе, и вопрос контроля за стратегией остался в армейском Генштабе, которому предстояло действовать под общим руководством Гитлера. Впереди у него был долгий путь к полному удовлетворению своих амбиций – превращению себя в истинного стратега, легко манипулирующего фигурами на доске.

Глава 4
Эра Браухича – Гальдера

Тот факт, что на смену Фричу пришел такой человек, как Вальтер фон Браухич, на первый взгляд может показаться странным и даже забавным. Еще более непонятно то, что он принял это назначение. Браухич всегда демонстрировал очевидную лояльность прежнему республиканскому режиму, а в вопросах политики и экономики придерживался либеральных взглядов, то есть весьма далеких от идеологии нацизма. Ему не импонировала ни ограниченность юнкеров, ни фанатизм нацистов. В то же время он всегда считался человеком достойным, не понаслышке знакомым с понятием чести и уж точно не карьеристом. Он был человеком справедливым, заботился о других, поэтому и пользовался безграничным доверием своих коллег и подчиненных. Почему он в феврале 1938 года принял предложение Гитлера? Возможно, взыграли личные амбиции, как-никак, награда была очень высока. Или он решил, что на новом месте сумеет стать еще более полезным своей стране? В пользу последнего толкования говорит и то, что Браухич сохранил хорошие отношения с Фричем уже после его увольнения и неоднократно пытался воздать ему должное, что не приветствовалось нацистами. Однако последующие события доказали, что Браухич ступил на скользкий путь, где удержаться на ногах и не изваляться в грязи чрезвычайно трудно.

Причины его назначения понять несложно. Гитлер был достаточно проницателен, чтобы осознавать важность правильного выбора кандидата, который пользовался бы всеобщим доверием, даже если для этого пришлось бы взять человека, не испытывающего симпатии к нацистам. Браухич считался опытным военным с прогрессивными взглядами, который, как бывший артиллерист, лучше понимал потенциал танков, чем другие генералы. В иных отношениях он также был менее консервативным, чем представители школы Фрича. Его широкая популярность также играла на руку, потому что не давала повода усмотреть в его назначении полити– ческие мотивы. А скромность и непритязательность этого человека позволяли надеяться, что им будет легче манипулировать, чем Фричем.

Вскоре Гитлер убедился, что Браухич, хотя и являлся вежливым и мягким человеком, ничуть не более, чем Фрич, расположен допустить инфильтрацию в армию нацистского влияния. Для начала он принял ряд мер, улучшивших условия службы и последующей жизни простых солдат, при этом внимательно следил, чтобы они оставались изолированными от нацистской организации. Одновременно он значительно укрепил дисциплину. Браухич стремился ускорить процесс обеспечения и оснащения вооруженных сил, и вместе с тем всячески тормозил проводимую нацистами политику, направленную на скорейшее втягивание страны в вооруженный конфликт. Его позицию поддерживал генерал Бек, бывший тогда начальником Генерального штаба. Бек, несомненно опытнейший военный и сильный, мужественный человек, принадлежал к «антитанковой школе», потому, пребывая в оппозиции к агрессивной политике Гитлера, ему приходилось давать заниженную оценку потенциальных возможностей нового оружия.

После того как летом планы Гитлера стали абсолютно ясны, Браухич собрал генералов на совещание и сообщил, что Бек составил меморандум, который, если его одобрят генералы, будет направлен фюреру. После этого Бек зачитал меморандум. Он настаивал, что внешняя политика Германии должна вестись так, чтобы избегать риска войны, особенно за такую незначительную территорию, как Судетская область. Он указал на слабость немецких вооруженных сил и их малочисленность по сравнению с той громадой, которая может выступить против них. Бек особенно подчеркнул, что Соединенные Штаты даже если и не примут участие непосредственно в конфликте, но обязательно станут снабжать противников Германии оружием и техникой.

Рундштедт, рассказывая мне о совещании, сказал: «Когда Бек закончил чтение, Браухич встал и спросил, есть ли у кого-нибудь из присутствующих возражения. Таковых не последовало, и меморандум был отправлен Гитлеру. Этот документ вызвал у фюрера приступ дикой ярости. Он уволил Бека и поставил на его место Гальдера».

Это на время ослабило оппозицию, но, когда начался чехословацкий кризис, Браухич заявил Гитлеру, что немецкая армия не готова к войне, и посоветовал не замахиваться на многое, чтобы не спровоцировать открытый конфликт. Браухича поддержал Гальдер, который продолжал проводить линию своего предшественника и не слишком церемонился с требованиями Гитлера. А последнему он жаловался, что не так-то легко вбить клин в сплоченные ряды немецких генералов. Гальдер придерживался более прогрессивных взглядов на военное дело, чем Бек, но вместе с тем был достаточно дальновиден и в политическом плане и не собирался рисковать будущим своей страны. Будучи человеком более жестким и упорным, чем Браухич, он проявлял настойчивость и в отношениях с Гитлером. Когда стало очевидно, что Гитлер не намерен прислушиваться к доводам рассудка, Гальдер приступил к организации бунта против его политики и режима.

Между тем Франция и Великобритания еще меньше были готовы к войне и не испытывали ни малейшего желания вступать в конфликт от имени Чехословакии. Поэтому претензии Гитлера на Судетскую область были довольно легко удовлетворены в Мюнхене.

Гитлер был настолько воодушевлен блистательным триумфом, что с ним вообще стало невозможно сладить. Его следующим шагом стала оккупация Чехословакии, что было сделано в нарушение Мюнхенского соглашения. Затем он начал оказывать давление на Польшу, требуя вернуть Германии Данциг, а также дать право на строительство железной и автомобильной дороги через польский коридор в Восточную Пруссию. Гитлер был не способен уважать любую другую точку зрения, кроме своей собственной, и не понимал, что эти ограниченные требования теряют видимость умеренности в обстоятельствах, при которых выдвинуты. Когда поляки, ободренные поспешным предложением поддержки британского правительства, отказались рассматривать его наглые притязания, фюрер пришел в ярость, счел себя оскорбленным и принялся действовать быстрее, чем первоначально намеревался. Сохраняя некоторую надежду на то, что поляки все– таки сдадутся и тем самым позволят ему «сохранить лицо» в глазах окружающих, Гитлер все более склонялся к решению начать войну, конечно, если она будет не слишком рискованной.

Браухич, приглашенный фюрером на беседу, сказал, что Германия, судя по всему, может достичь благоприятного результата, если силы противоборствующей стороны ограничатся Польшей, Великобританией и Францией. Но он особенно подчеркивал, что у Германии нет ни одного шанса на победу, если в войну вступит еще и Россия. Французский посол в Берлине М. Куландр узнал об этом разговоре и в начале июня доложил о нем своему правительству.

Сомнения Браухича, усугубленные его пренебрежительным мнением об Италии как о союзнике, не могли не раздражать ярых нацистов, которые уже неоднократно жаловались на препятствия, которые он им чинил в армии. Поэтому против него была организована кампания. Возможно, именно поэтому он был вынужден публично заявить о своей преданности фюреру, а в его речи в Танненберге прозвучали завуалированные угрозы в адрес Польши, хотя они и могли трактоваться по-разному. Понятно, что Браухич не ощущал опасности от своих слов, поскольку ни один разумный человек в военных кругах не допускал возможности, что Англия и Франция зайдут в своей поддержке Польши так далеко, что вступят в войну в совершенно безнадежной стратегической ситуации, которая сложится, если Россия останется в стороне. Все-таки Гитлер был вынужден согласиться с оговорками Браухича касательно России и перестроить свою политику так, чтобы обеспечить ее нейтралитет. Признав необходимость политического поворота, Гитлер предпринял ряд быстрых действий и заключил с Россией пакт, явив тем самым разительный контраст с сомневающимся и нерешительным правительством Великобритании, затягивающим переговоры с Россией.

Несмотря на появление русско-немецкого пакта, британское правительство проигнорировало расчеты военных специалистов и приняло решение сражаться, подтолкнув на этот же курс правительство Франции. Однако вторжение в Польшу уже шло полным ходом. В течение некоторого времени Браухич и Гальдер целиком посвятили себя руководству кампанией и отодвинули все опасения на второй план, стараясь как можно лучше выполнить свой профессиональный долг.

План был разработан ими, и кампания развивалась вполне успешно. Командирам на местах была предоставлена определенная свобода действий, которой они пользовались в интересах дела, проявляя в нужное время гибкость и инициативу, иными словами, действуя в лучших традициях профессиональных военных. Главная роль принадлежала группе армий Рундштедта на юге, которая, прорвав польский фронт, выдвинула 10-ю полевую армию Рейхенау, имевшую в своем составе мотомеханизированные дивизии, в обход на север к Варшаве. Цель этого маневра – отрезать тылы главных польских армий в центре. Этот удар, решивший исход дела, был тем более замечателен, что уже существовал приказ командования вермахта направить 10-ю армию вперед за Вислу. Предполагалось, что поляки будут отступать в северо-восточном направлении. Но Рундштедт и его начальник штаба Манштейн считали, что основные польские армии все еще находятся к западу от Варшавы и могут попасть в ловушку возле Вислы. По этой причине командир на месте получил право действовать по собственному усмотрению и блестяще довел дело до победного конца. Но когда в аналогичной ситуации во время следующей кампании Гитлер принял собственное решение и настоял на его выполнении, за это пришлось дорого заплатить.

Одержанная в Польше победа опьянила Гитлера. Одновременно он все же испытывал страх, размышляя о том, что может случиться на востоке, если не будет прочного мира на западе. Страх и головокружение от успеха, взаимодействуя между собой, подтолкнули фюрера к новым, еще более безрассудным действиям.

Браухич и Гальдер не испытывали никаких пьянящих чувств по поводу победы в Польше. Когда на полях сражений осела пыль, они ясно увидели весьма затруднительные последствия этой победы, а также очевидную опасность увязнуть еще глубже. После завершения кампании они еще более решительно – вплоть до открытого неповиновения – выступили против идеи фюрера о том, что наступательные действия на западе быстрее склонят союзников к миру. Однако, чтобы восстановить благоприятные условия для мира, требуется больше чем бездействие в течение нескольких месяцев. Уже зимой угрозы союзников «развязать войну», озвученные Уинстоном Черчиллем в радиовещательных программах, вызвали у Гитлера лишь естественное желание им противостоять. Дело неуклонно шло к войне.

Вторжение в Норвегию в апреле 1940 года стало первым агрессивным действием Гитлера, не обдуманным заранее. Он был втянут в него без особого желания, руководствуясь по большей части страхом, под влиянием убеждений и провокаций. И хотя страна была оккупирована достаточно легко, он перестал контролировать свой же собственный курс. Уговоры были начаты Видканом Квислингом, норвежским нацистом, который считал вероятной британскую оккупацию побережья Норвегии с согласия норвежского правительства или без оного. Следующим этапом стало беспокойство, проявленное военно-морским командованием по поводу опасности такого развития событий, поскольку результатом явится сжатие кольца блокады и затруднение подводных операций. Страхи еще более усилились в конце ноября после начала русско-финской войны и последовавшими франко-британскими предложениями помощи Финляндии, которые, как проницательно предвидели немцы, имели целью установление стратегического контроля над Скандинавским полуостровом. Однако Гитлер чувствовал, что Германия может больше выиграть от нейтралитета Норвегии, и стремился избежать разрастания конфликта. Встретившись с Квислингом в середине декабря, он решил подождать и посмотреть, сумеет ли Квислинг завоевать политическое влияние в Норвегии.

В январе, после очередного выступления Черчилля, обратившегося по радио с призывом ко всем нейтральным странам объединиться на борьбу с Гитлером, нервозность еще более возросла. Появились и другие признаки повышенной активности союзников. 18 февраля британский эсминец «Коссак» вошел в норвежские воды и взял на абордаж немецкое судно обеспечения «Альтмарк», чтобы спасти перевозимых на нем пленных английских моряков. Этот шаг был предпринят по приказу адмиралтейства, во главе которого в то время стоял Черчилль. Этот случай не просто разъярил фюрера – он заставил его задуматься: если англичане могут нарушить нейтральность Норвегии ради того, чтобы спасти горстку пленных, они тем более это сделают, чтобы отрезать Германию от жизненно важного для нее источника железной руды в Нарвике.

В этой связи Рундштедт во время одной из наших бесед сказал: «Радиообращения Черчилля всегда приводили фюрера в ярость, они раздражали его до крайности – так же как и позже выступления Рузвельта. Гитлер принимался спорить с армейским командованием по поводу Норвегии, доказывал, что, если Германия не предпримет этого шага, его непременно сделают англичане и захватят стратегически важные позиции». Адмирал Фосс, представитель командования ВМФ, был полностью согласен с Рундштедтом. Он говорил: «Нападение англичан на «Альтмарк» оказало решающее влияние на Гитлера, оно стала «запалом», положившим начало наступлению на Норвегию».

Сразу после этого Гитлер назначил генерала фон Фалькенхорста ответственным за подготовку удара, направленного на захват основных норвежских портов. На совещании 23 февраля главнокомандующий флотом адмирал Редер подчеркнул: «Лучшим способом поддерживать этот грузопоток (руды), так же как и ситуацию в целом, было бы сохранение нейтралитета Норвегии». Но затем он добавил: «Как уже говорилось раньше, ни в коем случае нельзя позволить британцам оккупировать Норвегию».

Из сообщений, поступавших из Норвегии, было ясно, что Квислинг постепенно теряет завоеванные позиции, в то же время не приходилось сомневаться, что англичане планируют какую-то серьезную акцию в норвежском регионе, сопровождающуюся сосредоточением войск и техники. И 1 марта фюрер издал директиву об оккупации Норвегии. 9 марта командованием ВМФ был представлен план действий, в котором особо подчеркивалась необходимость срочных действий, поскольку высадка англичан произойдет со дня на день. Командование ВМФ выражало серьезную обеспокоенность, однако просило дать еще некоторое время на завершение подготовки, предлагая пока отправить к берегам Норвегии субмарины, которые бы встретили транспорты англичан, если они, конечно, прибудут.

Планы союзников были нарушены крайне несвоевременной капитуляцией Финляндии, последовавшей 13 марта, которая лишила их предлога для высадки в Норвегии. Встретившись с Гитлером 26 марта, адмирал Редер высказал предположение, что вероятность высадки англичан в Норвегии на некоторое время уменьшилась, однако, по его мнению, удобный повод очень скоро снова будет найден, а значит, будет предпринята новая попытка остановить поток руды в Германию. «Рано или поздно Германия будет поставлена перед необходимостью провести операцию «Weseruebung» – таково было кодовое название операции по оккупации Норвегии. Поэтому предпочтительнее было сделать это раньше, чем слишком поздно. Гитлер согласился и назначил дату. Теперь, когда подготовка зашла уже так далеко, не было смысла сворачивать с избранного пути. В то же самое время союзники решили усилить давление на правительства Норвегии и Швеции. 5 апреля в норвежских водах должен был появиться минный пояс, а на 8-е намечался выход в море к Нарвику первого конвоя транспортов с войсками. Однако минные операции были задержаны до ночи 7-го, а на следующий день в море уже вышли немецкие корабли.

Рано утром 9 апреля небольшие подразделения немецких войск, доставленные преимущественно на военных кораблях, высадились в основных портах Норвегии от Осло до Нарвика и заняли их без особых усилий. Последующие события показали, что планы союзников простирались значительно дальше, чем их возможности, в результате чего в распоряжении Германии оказалась не только Норвегия, но и Дания. Эта удача была достигнута без вывода каких-либо сил с восточного фронта и никак не повлияла на подготовительные мероприятия, проводимые на востоке. Более того, операция производилась под руководством командования вермахта, а не сухопутных сил.

Рассказ о том, как обретал свою форму план вторжения в западные страны, приводится в последующих главах. Он является слишком сложным и многогранным, чтобы говорить о нем вкратце. Представляется целесообразным проследить за его отдельными составляющими, понять основные факторы, повлиявшие на конечный результат, – именно это явится фоном для детального описания роли отдельных личностей и разнообразных внутренних противоречий.

Для всего мира этот план явился блестящим примером тактики ударного наступления, однако он также являлся великолепным образцом хитроумия и проницательности. Важным условием его успешного осуществления было то, что армии союзников, расположенные на левом фланге, куда входили основные мотомеханизированные части, проникли далеко на территорию Бельгии и Голландии. Поскольку левое крыло увязло в ловушке, танкового удара по центру оказалось достаточно, чтобы достичь решающего результата. Немецкие бронетанковые дивизии двигались к Английскому каналу, образуя «котел» на линии фронта союзников, а за ними шли моторизованные части, формируя оборонительную линию вдоль длинной стороны «котла». Такая тактика давала максимальные преимущества при минимальном нанесении ударов и использовала силу тактической обороны в наступательных целях. Бремя атаки теперь оказалось переложенным на союзнические армии, пытающиеся вырваться из ловушки и воссоединиться с отрезанными частями. Такая хитрость являлась сутью стратегии.

Когда попытка союзников вырвать левое крыло армий из западни провалилась, его судьба была решена. Часть людей удалось вывезти морем из Дюнкерка, однако техника осталась брошенной. Вероятнее всего, никому не удалось бы вырваться, если бы Гитлер не остановил наступление своих бронетанковых дивизий в окрестностях Дюнкерка. Причины этого решения будут рассмотрены позже. Однако это не повлияло на ближайшее будущее. После ликвидации войск левого крыла остальные оказались слишком слабыми, чтобы удерживать протяженный французский фронт против наступающей мощной силы. Поэтому их крах был более чем вероятен даже до нанесения немцами следующего удара. В 1914 году целью немцев был обход и окружение многочисленных армий противника, что оказалось им не под силу. В 1940 году основной упор был сделан на отсечение частей противоборствующих армий с помощью внешних ударов. Большой кусок значительно легче проглотить по частям.

Реализации грандиозных планов фюрера, как и Наполеона, мешало только одно – непрекращающееся сопротивление Британских островов. Не приходилось сомневаться, что Великобритания останется «занозой в заднице» до тех пор, пока не будет покорена. Вермахт в целом был готов к ведению войны на континенте, при условии более плавного, равномерного развития событий, чем те, что действительно имели место. Армию бросили в бой, завершившийся победой, причем более значительной, чем можно было ожидать. Однако она оказалась абсолютно неготовой к процессу перевозки и не имела возможности доставить за море технику, необходимую для вторжения на острова.

Ободренные успехом континентальной кампании нацисты, оказавшись перед дилеммой, обратили свои взоры в другую сторону и решили последовать за Наполеоном в Россию. Браухич и Гальдер всячески старались сдержать амбиции Гитлера, убедить его не соваться туда, где Наполеон потерпел поражение, однако достигнутый ими же успех сделал невозможным проведение умеренной политики. Более того, хотя они не были согласны с убеждением нацистов, что завоевание России станет делом несложным, но склонялись к мнению, что Россию следует захватить раньше, чем ее мощь еще больше возрастет.

Разработанный ими план основывался на тех же принципах, что и план кампании 1940 года, – нанесение ударов по уязвимым местам русского фронта, изоляция отдельных его частей, которые, в свою очередь, вынуждены атаковать в попытке освободиться от опутавшей их сети. Они рассчитывали уничтожить вооруженные силы русских вблизи собственной границы и по возможности избежать проникновения в глубь территории России, преследуя отступающие части. Существующие в России условия в целом благоприятствовали реализации этого плана: большая протяженность фронта предоставляла больше пространства для маневров, чем это было на западе. Однако здесь не было естественных препятствий, таких, к примеру, как Английский канал, к которым можно было бы прижать противника после прорыва.

Немецкий план «заглотнуть Россию по частям» принес несколько крупных побед – полная победа уже была не за горами. Бронетанковые соединения наносили быстрые удары, окружая русские части, в том числе хорошо вооруженные и обученные. Но преимущество, полученное наступающими немецкими армиями в России благодаря «ширине пространства», компенсировалось трудностями, возникшими из-за «глубины пространства», по которому отступали русские. С развитием кампании трудности начали перевешивать.

Другим препятствием стала ограниченность бронетанковых сил, от деятельности которых зависел успех немецкой армии. Победа на западе в 1940 году была достигнута благодаря ударам 10 бронетанковых дивизий, открывшим дорогу 150 обычным дивизиям. Для вторжения в Россию в 1941 году немцы увеличили число бронетанковых дивизий до 21, но путем уменьшения количества танков в каждой из них вдвое. Таким образом было достигнуто повышение маневренности каждой мобильной дивизии на протяженном русском фронте, в то же время уменьшение их ударной мощи на начальном этапе вторжения особого значения не имело. Одновременно в процентном отношении в каждой дивизии возросла численность пехоты, что приветствовали сторонники традиционных взглядов. Но ограниченная ударная мощь по мере развития военной кампании быстро превратилась в сдерживающий фактор, особенно когда немцы сталкивались с усиленной обороной больших городов.

Именно о такие утесы разбились надежды немцев на быструю победу. Чем ближе они подходили к большим городам, тем очевиднее становилось направление главного удара и тем меньше возможностей оставалось для обманных маневров. Гитлер напрочь позабыл о своей собственной тактике скрытого подхода, видя, можно сказать, прямо перед глазами столь заманчивые цели. Москва притягивала его словно магнитом, и это место оказалось для фюрера роковым, так же как и когда-то для Наполеона.

Когда стало очевидно, что немецкие армии не в состоянии достичь решающей победы к западу от Днепра – уничтожить русские армии, прежде чем они успеют отойти за водную преграду, – Гитлер впал в состояние нерешительности и временно сконцентрировал свое внимание на более южном участке фронта – на Украине. Но после эффектного окружения армии противника в районе Киева он снова обратил свой взор на Москву. Уже приближалась осень, однако он принял решение продолжать наступление – одновременно с развитием наступления в южном направлении через Украину на Кавказ. В начале октября он решил поддержать свой престиж заявлением, что началась завершающая стадия наступления – взятие Москвы.

Первая стадия наступления удалась блестяще – 600 000 русских солдат под Вязьмой были окружены армиями Бока. Но полное окружение завершилось только в конце октября, то есть поздней осенью. В результате победа немецких войск завязла в непроходимой грязи осенней распутицы на проселочных дорогах, ведущих к Москве.

Гитлеру потребовались свежие идеи, и Браухич и Гальдер посоветовали, чтобы армии «спрятали рога» и образовали надежную линию обороны на период зимы. Войска должны быть обеспечены защитой не только от противника, но и от непогоды. Однако Гитлер не желал прислушиваться к голосу разума. Поэтому в ноябре была предпринята еще одна попытка штурма. Но очевидность ее цели, то есть безусловная сходимость направлений всех ударов в одной точке, упростила задачу русских, сконцентрировавших резервы для контроля за опасными передвижениями противника. Браухич снял с себя ответственность за исход последней стадии наступления, оставшись на своем посту лишь номинально. Передвижениями войск Гитлер командовал лично. После финального провала, последовавшего в начале ноября, было официально объявлено, что Браухич освобождается от занимаемой должности и что Гитлер решил «последовать своему внутреннему голосу» и принять на себя верховное командование сухопутной армией Германии, как он уже принял командование вооруженными силами в целом (напомню, это произошло, когда он расстался с Бломбергом в феврале 1938 года).

Браухичу повезло – он ушел вовремя. Его послужной список содержит информацию о славных победах, оставивших заметный след в современной истории, он лишь однажды натолкнулся на серьезный отпор, силу которого не смог предвидеть, но о возможности которого предупреждал руководство. Его отстранение знаменовало окончательное поражение профессиональных военных, отстаивающих свое право решать вопросы военной политики и стратегии. С тех пор «богемский капрал» единолично принимал решения в военной сфере и диктовал свою волю генералам, не обращая внимания на их советы и возражения. Невозможно стать хорошим исполнителем, если не желаешь исполнять приказ.