Текст книги "Подозрительно умный (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 9
Легковесы

– Вы должны мне что-то сказать! Вы мне! А не я вам! – закричала я, но раздался только обессиленный шёпот. Непонимающе, мама и папа посмотрели на меня, и уже тогда я заметила, что проснулась, и что это был только сон, один из тех красочных, хаотичных снов, которые обрушились на меня с того времени, как моя жизнь уменьшилась до круга в песке в пустыне.

Этот сон я даже уже знала. Я сидела с моими родителями на кухне за нашим круглым столом, передо мной горы бумаги и разноцветные карандаши во всех возможных розовых, красных и фиолетовых оттенках, и я должна написать моим родителям, что происходит внутри меня. Каждый раз в этих снах мне было страшно, и в тоже время я злилась и кричала на них, что они должны мне что-то сказать – но что?

Я и сейчас этого не знала, хотя подозрение, что они умалчивали от меня вещи, которые были важны, становилось всё сильнее. Кроме того конец сна в этот раз был другим. Я наконец сосредоточилась на том, чтобы использовать свой голос, чтобы они могли также услышать меня, но там было что-то в моём ухе, что исходило не из моего сердца и не из моего обессиленного горла.

Крик и шипение, тихое, отдалённое и заглушённое. Зевая, я открыла глаза и прислушалась к ночной тишине. Койоты? Снова выли койоты?

Эта была теперь уже вторая ночь, которую я проводила в моём кругу, и так как это выглядело будет ещё и третья. В то время как я вела себя примерно и не разговаривала и не дерзила (что давалось мне чрезвычайно сложно, когда Сузи опять представляла мне свою миловидную постоянную ухмылку или Том вставал со скрещенными руками на груди перед моим кругом, как будто я преступник и разглядывал мне в течение нескольких минут), другие подростки всё делали для того, чтобы продлить время в кругу настолько, насколько было возможно.

Уже в первый вечер ребята спрятались в одну из их палаток и тайком курили. Сразу три нарушения за один раз. Они покинули свой круг, принимали наркотики и разговаривали.

Для меня было необъяснимо, как им это удалось, провести в лагерь сигареты – ещё не хватало того, чтобы Сузи и Том выполнили на нас полное обследование голых объектов.

Следствием было то, что нам была назначена ещё одна ночь в наших кругах, прежде чем вчера вечером, нервы сдали у девчонок и одна из них – её звали Зина и она считала себя панком, предоставила нам, чуть ли не театральное шоу рыданий.

Драматично всхлипывая и сидя на коленях она поклялась, никогда больше не быть непослушной по отношению к своим родителям, ходить каждый день в школу и не пить больше слишком много алкоголя, если только она, пожалуйста, пожалуйста может поехать домой. Когда Сузи осталась непреклонной и сказала, что родители Зины не желают прерывать терапию (она сказала это три раза подряд), полное слёз представление внезапно оборвалось и Зина начала кидать в Сузи камнями и песком и обзывать её такой бранью, что у меня зазвенело в ушах.

При том, что я уже привыкла слышать от моих ребят кое-что.

– Не таращи глаза, ты глупая корова-ботан! – набросилась на меня Зина, прежде чем Том просто поднял её и отволок назад в её круг, где она, всхлипывая, оставалась сидеть до сумерек. Я и корова-ботан – собственно в этом было что-то смешное, но я не могла над этим смеяться.

Родители Зины будут ещё в своём уме, когда она после окончания терапии вернётся домой, в то время как мои – в смирительных рубашках. Почему в противном случае мама ещё не дала о себе знать? Я бы могла поклясться, что она писала воспитателям электронные сообщения утром, в обед и вечером, чтобы спросить, как у меня дела.

Что-то из этого должно было просочиться и до меня. Но было так, будто мои родители жили на другой планете. Между ними и мной больше не было контакта. Слишком далеко. Кроме того Зина была не права: В одном деле я не вела себя как корова-ботан. Пока что я не написала письма ни себе, ни моим родителям.

В конце концов, нам нужно было писать искренние письма, а это в моём случае было невозможно. Я пыталась, один два абзаца и показалась себя при этом глупой, постоянно ходя вокруг да около, так что сдалась, а вместо этого разрабатывала новую тюремную одежду.

До сих пор мои творения, я всегда, как только придумывала, сразу же реализовала за швейной машинкой. Но здесь у меня не было швейной машинки, так что мне нужно было выполнить первый шаг перед вторым и сделать рисунки. Вначале они ещё выглядели криво, но постепенно я начинала чувствовать пропорции и была очень довольна моими набросками. Но прежде всего я переставала ломать себе голову, когда рисовала. Видеть, как карандаш мелькал по бумаге и фигуры, вместе с одеждой принимали форму, переносило меня в лёгкое, тёплое состояние, в котором я не замечала ни холодного ветра, ни жгучего солнца.

Сузи конечно же заметила, что то, что я тут делаю, не было письмом, и схватила эскизы, чтобы просмотреть их. Также и моё начатое письмо было среди них. Я ждала с опущенными веками и уже рассчитывала на то, что получу её слащавый выговор, но она отдала мне рисунки без комментария назад и пошла к следующему кругу.

Вот опять! Тонкий, протяжный вой, в этот раз без шипения. Так как мы отдали также и наши наручные часы, я не знала, сколько сейчас время, но ночь была ещё очень тёмной. Если это был койот, он должен был быть особенно слабым, старым экземпляром. Настоящее пение койотов звучало сильнее, навязчивее, а также опаснее. В первую ночь я лежала, твёрдая, как доска, на моём коврике и слушала, затаив дыхание, как сначала вдалеке закричали койоты, а потом ответили наши две собаки пронзительным лаем.

Койоты не приближались, и постепенно я расслабилась, хотя моё сердце билось так сильно и быстро, что мне приходилось бороться за каждый вздох. Только благодаря вою койотов я ясно поняла, что произошло. Я находилась в одиночестве в кругу из камней в пустыне Колорадо, лежала в тонкой палатке казалось при температуре ноль градусов, надо мной бесконечное, широкое небо со своими постоянно мигающими и блистающими звёздами, и поблизости не было ни моих ребят, ни Леандера, ни родителей.

Ни одна ночь в больнице не была такой одинокой, как эта. Но я чувствовала не только то, что это было плохо. Ах, в принципе это было совсем не плохо. Здесь не могло исчезнуть домашнее задание или быть разгромлена кухня, мне также не нужно было постоянно следить за тем, что делал Леандер и делал ли он это так, чтобы никто не мог его при этом поймать. Мне не нужно было слушать, как он ночью общался в чатах, и уж точно не нужно было выносить то, как он постоянно игнорировал меня и в тоже время расставлял камни преткновения.

Мой мир стал крошечным, и всё же я находилась в самом большом приключении моей жизни. Я лежала ночью где-то в американской пустоши и слышала, как воют волки. Ладно, это были койоты, а не настоящие волки и для людей якобы не опасны, но в Людвигсхафене, ночью, можно было услышать в лучшем случае, как буйствует пьяный.

Это была голая, дикая местность, и я чувствовала себя тут не так уж и неуместно, как думала вначале. Если бы время не поджимало, то я возможно могла бы и наслаждаться этим.

Третий крик раздался в холодной ночи, в этот раз совсем близко от меня, но всё ещё тихо и заглушёно. Никогда это не мог быть койот. Там только пытался кто-то быть койотом ... О нет. Один из ребят.

Теперь они хотели втянуть и меня. Это могло быть только так: У одного из них было ещё пару бычков или бутылочек с водкой, возможно из самолёта, и он хотел пригласить меня на вечеринку в палатке. Без меня. Пусть об этом забудут. И пусть они лучше возьмут себя в руки – разве им было не ясно, что мы никогда не выберемся отсюда, если будем постоянно нарушать правила? Теперь стенка палатки зашуршала, прямо возле входа.

Кто-то возился с замком-молнией. Стоит ли мне закричать? Позвать Сузи или Тома? Они спали на расстоянии пятидесяти шагов в большой хижине, они меня сразу же услышат! Но как мне убедить их, что я ничего общего с этим делом не имела?

Парень скроется, прежде чем они дойдут до моего круга и таким образом перед ними предстанет только вечно знакомая картина: Один из их заключённых пытается обратить на себя внимание – или же отвлечь его от себя, тем, что очернит других.

– Убирайся! – прошептала я заглушёно, когда молнию открыли сверхосторожно, и внутрь палатки проникла тень. Ну и наглость ... – Отвали, я хочу спать ...

– Тсс! – Я могла только ещё заглушёно фыркать, потому что парень навалился на меня и зажал мне рот рукой. – Не говори! Не двигайся! Ничего не делай! – Я подняла колено вверх и ударила им его в чресла.

Он только коротко дёрнулся, но не слез с меня. Я должна была кричать и брыкаться, но почему-то он казался, лежа на мне, странным образом лёгким, а также знакомым. Таким знакомым. Таким ... Ты! – хотела я закричать, но его рука слишком сильно сжимала мой рот, чтобы я могла одолеть его.

Снова я пнула его. Ловко он увернулся от моей ноги. Мои удары кулаками казалось, его совсем не заботили, и мне они тоже показались довольно бессмысленными, хотя я размахивалась со всей силы.

– Шери, я отпущу тебя, если ты пообещаешь мне, что не будешь тут во весь голос блеять, хорошо? Мы поняли друг друга? – Я кивнула, и он нерешительно убрал руку со рта. О, я придерживалась нашего уговора, это да. Потому что он не говорил ничего о том, что мне было запрещено плюнуть ему в лицо. И я это сделала, даже если мне самой это причинило боль. Но как-то же я должна была выплеснуть мой гнев. Озадаченно я смотрела на то, как мой плевок на его правой щеке засветился голубоватым светом, а затем просто растворился в воздухе. Я что, всё ещё спала и видела сон?

Леандер слабо улыбнулся, оставаясь лежать на мне, и поцеловал меня в обе щеки.

– Что это будет? Поиграем здесь в ковбоя и индейца? – спросила я самым тихим шёпотом, которым могла говорить. – Ты хочешь теперь связать меня?

– Ты что-нибудь заметила? – Выражения лица Леандера стало таким серьёзным и обеспокоенным, что у меня тут же пропала всякая охота шутить. – Ты заметила разницу? Во мне? – Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что он имел в виду – и это было что-то, что уже всё это время сбивало меня с толку. Он был слишком лёгким. Он лежал на мне, не опираясь руками о пол, я не должна была бы быть в состояние двигаться, но я почти не чувствовала его веса.

– Ты ... ты стал легче ...

– Достаточно лёгкий для вещевого мешка, который должен был пройти через весы, – ответил Леандер с горечью, которая заставила закрасться в мой живот несчастное чувство. Мой вещевой мешок – он перелетел в моём вещевом мешке? В ледяном грузовом отсеке самолёта?

О, теперь я поняла, почему мой багаж внезапно исчез. Он должно быть скатился в нём во время бури с грузовой платформы пикапа и дошёл до лагеря пешком. Мои глаза между тем уже привыкли к темноте, так что я могла разглядеть его подробней. Его голубой глаз вспыхнул как огонь святого Элмо, его кожа казалось голубоватой, волосы разлохмачены и в писке, но они завивались как у ангела вокруг его выдающихся скул. Мой костёр погас; так что это не могло быть пламя, которое заставляло его святиться. И всё-таки он выглядел совсем по-другому, чем тогда в больнице, где он принимал одну форму за другой и тут же снова отвергал её. Он казался мне нереальным. В больнице же он представился мне более реальным и осязаемым, чем мне хотелось.

– Кстати я в него наблевал. В вещевой мешок. Турбулентность. – Леандер попытался криво улыбнуться. – Не переживай, сломанный ноутбук и твои любимые вещи я сначала вытащил. Ещё дома.

– Но ... но я ведь всё время была в комнате! – Я должна была это заметить. Незадолго до отъезда я ещё сходила в туалет, но тогда вещевой мешок уже стоял в коридоре.

– Я тоже, – ответил Леандер снисходительно. – Ты почти больше не замечала меня. Больше не чувствовала. Я в некоторые моменты стоял прямо за тобой. Дул тебе в затылок ... – Печально он погладил меня по коротким волосам. Щекотание, как будто в них запуталась моль, не больше.

– Ты меня хоть ещё чувствуешь? – Я протянула мои дрожащие пальцы и коснулась его лица. Провела по бровям и лбу.

– Да. Но как-то ... – Я искала слова, как сказать. – Ты здесь, и всё-таки не здесь. Как во сне. Невозможно удержать чувство ... оно тут же снова исчезает ... – Тем не менее, я точно знала, что почувствовала его. Это могло свести с ума.

– Я становлюсь призраком, Люси ... призраком. Самым позорным, что может случиться с охранником после телесного проклятья. Я теряю субстанцию. Тройной прыжок ... Я боюсь, он мне не удался. Я его провалил.

Нет, ты этого не сделал, хотела я сказать, но слова застряли у меня в горле. Потому что то, что он сказал, совпадало с тем, о чём проговорилась его сестра Клотильда на крыше. Знание о тройном прыжке было передано не полностью.

Леандеру удалось попасть между миров и потерять свою частоту, но ему было даровано лишь короткое время, как человек. Теперь он день ото дня становился прозрачнее – для других он так и так уже им был, менее осязаемый и тем не менее слишком настоящий, чтобы я могла игнорировать его превращение. Да, он был совершенен в том, чтобы сводить с ума. Я сомневалась в своём собственном, с того момента, как он заполз в палатку. Но он не был с мамой и папой ... Он поехал вместе со мной. Так что они не могли стать безумными. Он был здесь.

Леандер плавным движением соскользнул с меня, лёг рядом и положил свою голову мне на руку. Вес маленького ребёнка, но не парня высотой в 1,75м. Это было жутко.

Но я также не хотела отвергать его. Возможно, через пару дней я совсем не смогу по настоящему его чувствовать, а только как прикосновение ветерка на коже. Кроме того я была каким-то образом рада, что он был здесь. В моём кругу из камней. Со мной был ангел, это мне никто не мог запретить. В виде исключения я очень радовалась, что он был не видимым.

– Почему ты всё это сделал? Так меня мучил? И постоянно игнорировал? – Мне почти не удавалось говорить шёпотом, и опять рука Леандера опустилась на мой рот, как крылья бабочки.

Но с такой силой, которой я не могла сопротивляться.

– Подумай сама ... Мне нужно было как-то попасть сюда, с тобой вместе. Без тебя ничего не получилось бы. Гуннар больше не охранник. Поэтому мне нужен человек, чтобы ...

– Гуннар? Ты хочешь к своему дядюшке Гуннару? Но ты же ... ты же удалил все ссылки ...

– Прочитал, сохранил здесь наверху, – Леандер указал небрежным жестом на свою макушку, – и удалил, да. Я делал всё, что могло вывести тебя из себя. Я должен был так поступить, шери. Твоя мама слишком сильно тебя любит, ты должна была сначала начать вести себя как дикарка, чтобы она отпустила тебя. Но ей это было нужно также и для себя. Я плохо влияю на неё.

Со спальным мешком на плечах я села и ещё раз прокляла тот факт, что в этом кругу из камней ничего не было, на что я смогла бы облокотиться. Как будто он был настоящим джентльменом, Леандер тоже поднялся и предложил мне своё левое плечо и, немного посомневавшись, я осторожно опустилась на него. Оно не уступило, удержало меня вопреки ожиданию на месте, и всё же у меня было такое чувство, будто я доверила свой вес хрупкому, очень тонкому стеклу.

– С какого времени ты плохо влияешь на мою мать? – спросила я его моим уже привычным шёпотом. После стольких месяцев практики он почти что больше не першил в горле. – Вы ведь всегда прекрасно уживались друг с другом.

И как они это делали ... Они даже вместе смотрели телевизор. Конечно же мама не знала, что сбежавший ангел-хранитель сидел рядом с ней на диване, но они снова и снова смотрели одни и те же программы – а именно те, которые интересовали Леандера, потому что она утверждала, что эти форматы заботятся о том, что она не чувствует себя такой одинокой, смотря телевизор.

Строго говоря это был Леандер, кто заботился о том, чтобы мама не чувствовала себя одинокой. Каким-то необъяснимым образом она его чувствовала. Она даже слышала, как он кашлял, когда у него был скверный бронхит. Кроме того его частоту она воспринимала как звон в ухе. То, что Леандеру нравилась моя мать, так и так было неоспоримо. Потому что в противоположность ко мне, она интересовалось модой и сплетнями из яркого мира знаменитостей и реалети-шоу. В одно из таких форматов я как раз и попала.

Хотя в этот раз без камер.

– Это да, – согласился со мной Леандер. – Роза и я – мы друзья. Но теперь, что же ... теперь всё по-другому. Она особенно чувствительна.

– Ещё чувствительнее? – прошипела я. – Разве это возможно?

– Да. Возможно, – ответил Леандер без всякой иронии и сложил свои руки на животе. – У неё очень чувствительный период.

– Вся её жизнь – это очень чувствительный период.

– Возможно, но сейчас речь идёт о двух жизнях. А я не хочу ставить под угрозу ни одну, ни другую. Призраки оказывают плохое влияние на её состояние.

– Она что больна? – Мой вопрос даже мне показался глупым, и я сразу же поняла, что Леандер ссылался не на это. Тем не менее мой разум отказывался принимать другой вывод. Две жизни. Речь шла о двух жизнях ... Моего отца Леандер вряд ли имел в виду.

– Нет, – сказала я приглушённо в не перерастающий шум ветра, который регулярными порывами, заставлял колыхаться мою палатку. – Я в это не верю. Этого не может быть! Это ... о Боже ...

– Он к этому не причастен. Скорее твой отец. Должно быть ночью всё же раз другой выбрался из своей фланелевой пижамы.

– Это не смешно! – Я говорила немного громко и сразу же снова, на последних слогах, умерила свой голос, но отодвинулась от Леандера.

– Они ведь не ... – О нет, они это делали. Я знала, что они занимались этим, Леандер даже однажды застал их при этом занятии и подумал, что у мамы что-то болит. Но я некогда не хотела представлять себе этого, это было бяка и фука. Родители не занимались чем-то подобным. Теперь я не могла игнорировать дольше эту мысль. Мама была беременна. Это было то, на что Леандер хотел мне указать, не так ли? Мама ... и беременна?

– Но я думала ... я думала, что она не может забеременеть и прежде всего ей нельзя, потому что ... о нет ... – Теперь мне захотелось вскочить и завопить громко имена Сузи и Тома, чтобы они немедленно отвезли меня к следующему аэропорту и забронировали обратный билет до Франкфурта.

Под вопросом никогда не стояло то, что у меня появятся братик или сестрёнка, потому что мама, по словам врачей, не переживёт ещё одни роды. Почему именно, я не знала и не спрашивала. Просто так было и меня это не беспокоило, хотя мне иногда хотелось, чтобы был ещё один ребёнок, которого можно было лелеять, и чтобы не всегда мне доставалась полный мамин натиск.

– Я должна сказать ей об этом! Она должна знать, чтобы она ... она ... – Я не могла выговорить это. Никогда в жизни мама не сделает аборт. Она скорее умрёт. Я же была совершенно другого мнения. Если уж на то пошло, то я выбирала маму.

– Она это знает, Люси. Твоя мама ведь не глупая.

Они оба знают об этом. Это была одна из причин, почему они отправили тебя сюда. Потому что ... потому что для неё лучше, если твоя мама не будет так много расстраиваться. Потому что пока всё это проходило, ну что же.

– Что, ну что же? – Снова мне пришлось чуть ли ни прикусить себе язык, чтобы не закричать.

– Учитывая обстоятельств – хорошо. Она уже на пятом месяце, но поняла это сама только пару недель назад.

Только? Шокировано я прижала руку ко рту. Вот это номер. Мама знала уже в течение нескольких недель, что у неё будет ребёнок и не сказала мне об этом ни слова. Да, она даже отослала меня ... В первый момент я хотела рассердиться из-за этого и посчитать несправедливым, но потом до меня дошло, что она должна была так сделать. Как часто в прошедшие недели и месяцы она из-за меня плакала и дрожала ... Я только расстраивала её. Не представляю себе, если бы она потеряла ребёнка из-за меня. Из-за меня?

– Ты задница! – прошипела я и ударила Леандера кулаком в бок, что по ощущению было так странно, словно он был без субстанции. – Тебе вообще ясно, какой игрой ты всё это время занимался? Хотя знал об этом? Я этого не знала, я была только жертвой твоих паршивых интриг!

– Тяжёлой и утомительной игрой, – попытался успокоить меня Леандер, подняв вверх руки и замахав ими. – Я признаю это. Но взвешенную и прежде всего такую, которая нас обеих приведёт сюда, а твоей маме даст спокойствие, которое ей нужно. Шери, если я полностью превращусь в призрака, то наврежу ей, я в этом уверен. Беременные не хорошо переносят призраков, но призраки также не могут покидать свой дом. Я бы начал преследовать вас в виде привидения день и ночь. А ты была нужна мне здесь. Для Гуннара и моего тройного прыжка.

– Ты эгоист, Леандер.

– Ты хочешь, чтобы я стал призраком? Ты этого хочешь?

Так как я отказывалась посмотреть на него, он взял меня за подбородок двумя пальцами и притянул к себе. Мои ресницы затрепетали, потом я не смогла сопротивляться его зелёно-голубому снежному взгляду. Неужели его глаза стали бледнее? Да, зелёный выглядел каким-то прозрачным, хотя интенсивность его другого глаза чуть меня не слепила.

– Нет, – ответила я подавленно и агрессивно в одно и тоже время.

Я не хотела – вместо этого я желала, чтобы из Леандера вышло наконец что-то более менее разумное. Но от этой надежды я уже давно отказалась.

– Тогда давай уберёмся отсюда и найдём Гуннара.

– Да конечно. Они заметят, что я пропала, позвонят маме, а она ... она из чистого страха ...

– Они не позвонят твоей маме. Потому что Сузи и Том получили от неё сегодня сообщение, чтобы почта и звонки пожалуйста были направлены к бабушке Анни. Понимаешь, что я имею в виду. – Я поняла. Леандер снова подделал документы. Я кивнула и в тоже время покачала головой.

– Бабушке Анни в свою очередь нечего будет сказать по этому поводу, но прежде всего она не расскажет об этом Розе, – продолжил он. – Потому что ... потому что Анни тоже ... получила знамения. – Леандер состроил таинственное и по меньшей мере такое же гордое выражение лица. – Она будет знать, как их растолковать, поверь мне. И позволит этому случиться.

Бабушка Анни и Леандер фон Херувим, команда мечты космических энергий. Я не знала, усмехаться ли мне или ударить его ещё раз. Может быть лучше сделать и то и другое. Но он ловко поймал мою руку.

– Да, у меня было много работы в прошедшие недели, можешь мне поверить ... Даже уже только позаботится о том, чтобы господин Рюбзам предложил именно эту терапию, а потом ещё чтобы появилось свободное место и ... потом деньги ... о ...

– Деньги. Деньги, скопленные в чулке! Ты своровал их! – Укоризненно я подняла указательный палец к потолку палатки.

– Заём. – Снова Леандер поднял свои руки вверх, и я заметила, что края его ногтей вспыхнули голубоватым светом. – Это заём от людей, которые могли себе его позволить и ничего из этого не обнаружили. Я собирал их. Как белка свои орехи. – Его признания многое объясняли. На самом деле всё. Тем не менее, мне было не ясно, как нам найти дядюшку Гуннара. Мы были в Колорадо, а Колорадо ...

– Где находится Колорадо? – спросила я неуверенно. Я не занималась этим вопросом не одного момента, потому что ничего не хотела знать. Позиция полного протеста. А пустынных местностей с горами было вероятно много в США. Леандер наградил меня наказывающим взглядом учителя.

– Рядом с Нью-Мексико. Мы совсем рядом с границей. А поблизости от этой границы ... – Он должен был остановиться и отдышаться; казалось, разговор утомляет его.

Вероятно, это было нормально, если последовательно превращался в призрака. Они тоже говорили не много.

– Я кое-что нашёл. Адрес. Довольно уединённый и за пределами следующего города, но он может подойти. Там живёт художник, который вместе со своим ... – Леандер снова заколебался. – ... ассистентом творит очень необычные объекты. Используя очень много синей краски. И со множеством крыльев. Один из мужчин называет себя "Арт Гун". Возможно, я ошибаюсь, но ... разве у нас есть выбор?

– У меня он есть, – ответила я уверенно. – Закончить здесь терапию и улететь назад к моей беременной маме. Или же броситься с тобой в катастрофу.

– Что в неравной степени намного более забавнее и захватывающе.

– О да, – вздохнула я иронично. – Очень забавно.

– Люси, ещё раз: Если Гуннар человек и живёт вместе с человеком и занимается искусством, тогда он меня не увидит, а также и не услышит, потому что у меня больше нет частоты. Он полностью на другой стороне. Ты мне нужна в качестве посредника.

Ради всего святого, как он себе это представлял? Что я постучу в дверь этих двух сумасшедших и скажу: Здравствуйте, я Люси, а рядом со мной стоит Леандер, которого вы не можете видеть, но он очень хочет закончить тройной прыжок. Вы мне поможете?

К этому ещё мои розыски по радио – потому что они будут искать меня, поддерживала ли бабушка Анни моё исчезновение или нет, и я напрямую вернусь обратно в терапию. Скорее всего пожизненно. Или же они сразу отправят меня в психиатрию для подростков. Оба сценария, без которых я могла уж точно обойтись.

– Пожалуйста, Люси. Пожалуйста. Никто кроме тебя не может этого сделать. Только ты. А я день ото дня уменьшаюсь. Я даже больше не хочу ничего есть. Мне ничего не нужно. Когда ты больше не сможешь меня увидеть и услышать, всё будет кончено. Никакого больше Гуннара, никакого тройного прыжка, ничего.

Только бессмысленное блуждание туда-сюда. – Я в последний раз подумала над этим, хотя моё интуитивное решение давно уже было принято в сердце. Нервно, рядом со мной дрыгался Леандер, в то время как в темноте моей палатки, из его туда-сюда мечущегося взгляда, сыпались крошечные голубые искры.

– Хорошо, – сказала я в конце концов тихо. – Тогда давай сбежим.