Текст книги "Скай О`Малли"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Страсть в Халиде, уверенном теперь, что он любим, вспыхнула с новой неугасимой силой.
Под его нетерпеливыми руками шелка порвались, и он принялся ласкать тело жены. Распустил любимые черные волосы, разметал их по подушке, обтянутой бархатом цвета абрикоса. Потом длинные пальцы скользнули по щеке, спустились по изящной линии скулы к маленькому подбородку.
– Повтори, Скай, – попросил он.
Она посмотрел на него долгим взглядом синих глаз:
– Я люблю тебя, Халид, – твердо произнесла она. – Я люблю тебя. – И снова поцеловала мужа, прижалась к нему. Не устояв, он нагнулся и взял губами ее соски, потом спустился к пупку, и она рванулась к нему всем телом. Но он двигался все ниже и ниже, к самому заветному месту. Отведав ее аромат, напоминавший вкус морской раковины, язык, воспламеняя, проник в розовую влажную плоть. Она вскрикнула от удовольствия, пальцами впилась в его черные волосы, а он продолжал сладостно и невыносимо мучить ее, и Скай удивлялась, что еще не рассыпалась на тысячу кусочков – так велико было на этот раз ее возбуждение. Потом он с великой нежностью поцеловал внутреннюю часть ее бедер, лег сверху и овладел женой. Скай была наверху блаженства. Она еще не знала такой любви. А может быть, знала? Мозг бился в сомнении, но лежащее рядом теплое тело Халида успокоило ее. Какая разница, любила ли она прежде? Ее муж – Халид. Она его обожает, он ее боготворит. К чему еще себя мучить? К чему пытаться ухватить ускользающие воспоминания? Теперь прошлое не имело значения.
– Скай! Иди ко мне, любимая! Быстрее! Страсть у супругов вспыхнула одновременно. Потом, успокоившись, она сказала:
– Я хочу ребенка, Халид.
Он улыбнулся ей в темноте. Ее слова служили еще одним доказательством любви.
– Я постараюсь, дорогая, дать тебе все, что ты захочешь А уж детей особенно.
Внезапно она счастливо засмеялась и, привстав на локоть, заглянула в золотистые глаза мужа:
– Я люблю и любима, – произнесла она. – И что бы ни было в моей жизни прежде, в свете нашей любви это не имеет значения. А если бы имело, я бы уже все вспомнила. Я знаю, я Скай, возлюбленная жена Халида эль Бея, великого Алжирского Сводника.
11
Найл Бурк лежал на спине, откинувшись на надушенные подушки. Он впервые за долгие недели раскрыл глаза и увидел вдали голубые горы. За окном буйно росли душистые гардении, розы, лаванда. Стены дома были увиты цветущим виноградом. Птицы пели – во всем ощущалась трепещущая жизнь.
Найл понял, что возвращается к жизни. Но ему страстно хотелось умереть.
Резная дубовая дверь комнаты открылась, пропуская девочку, чьи глаза при виде Найла засветились.
– Ах, сеньор Найл, наконец вы очнулись. Я Констанца Мария Алькудия Гидадела. Мой отец – губернатор этого острова, и вы в его доме. – Она поставила поднос на стоявший рядом столик.
Найл спросил.
– А что это за остров? , Девочка от смущения зарделась:
– О, сеньор, простите меня. Вы на острове Мальорка. – А как я сюда попал?
– Вас принесли с кораблей, на которых вы путешествовали с капитаном Мак-Гвайром. Он объяснил нам, что вы большой господин.
Найл еле удержался от улыбки:
– А Мак-Гвайр еще здесь, сеньорита Констанца?
– Да, сеньор Найл. Хотя остальной флот ушел несколько недель назад, он отказался вас покинуть. Он сказал, госпожа ему бы этого не простила. Вы хотите его видеть?
Найл кивнул, и девочка потянула плетеный шнурок колокольчика у его постели.
– Ана, приведи ирландского капитана, – приказала она появившейся служанке и повернулась, чтобы поправить подушки Найла. Он ощутил аромат роз, и его пронзила боль. Констанца что-то налила из запотевшего кувшина из майолики и подала ему бокал.
– Сок из апельсинов из нашего сада, – объяснила она, – Выпейте. Он придаст вам силы. – В ее движениях, когда она подавала бокал, сквозило изящество. Потом она села рядом и, достав из кармана маленькие пальца, принялась вышивать.
Терпкая освежающая прохлада потекла ему в горло. Он потягивал сок и разглядывал девушку. Она была совсем маленькой, с тонкой талией и полной грудью, золотистой кожей, каштановыми волосами. Глаза напоминали фиолетовые анютины глазки.
Найл осмотрел комнату. Она была просторной, с белыми стенами и красным изразцовым полом. У одной из стен стоял шкаф с искусно вырезанными дверцами, а у французского окна – напротив его застеленной шелками кровати – длинный ореховый стол. У стола – два стула, а у кровати – расшитое кресло.
– Вам понравился сок, сеньор Найл? Налить еще?
– Спасибо, – вежливо поблагодарил он. Черт возьми, куда запропастился Мак-Гвайр? Как будто в ответ на его бессловесный призыв, дверь растворилась, и на пороге появились капитан и Инис. С радостным лаем собака прыгнула на кровать и легла рядом с Найлом, весело махая хвостом.
– Ну что, парень, решил остаться среди живых? Хвала , Господу!
– Скай? Где она?
Мак-Гвайр посмотрел на него с неловкостью и, вздохнув, признался:
– Мы не знаем, где О'Малли, милорд. Когда неверные вас подстрелили, нашей главной заботой было доставить вас на борт. Мы знали, что они от нас не уйдут. Но как только мы поднялись на корабль, пошел ливень, и разбойники скрылись в дымке у берега. Ближе всего мы были к Мальорке, поэтому и привезли нас сюда. Остальные отправились в Алжир, но увы, до сих пор не обнаружили никаких следов О'Малли.
На секунду в комнате воцарилось молчание. Потом Найл с жаром, но просто произнес:
– Я ее найду! Я ее найду! – и свесил ноги с кровати, пытаясь встать. Инис встрепенулся.
Констанца Алькудия Гидадела быстро поднялась и поспешила к нему:
– Нельзя, сеньор Найл! Ваши раны откроются! Они еще не совсем залечены. – Она обняла его за шею рукой и вынудила лечь снова. – Сейчас же разыщи папу, – сердито прошептала она растерянному капитану. – Ана поможет мне уложить сеньора обратно в постель. – Она возилась с ним, точно маленькая наседка, взбивая подушки и поправляя одеяло. Несмотря на свое состояние, Найл был тронут и поражен заботой крошечной девушки. – Стыдно, сеньор, – упрекала она. – Мы с Аной так много трудились, чтобы вернуть вас к жизни. Почему вы позволяете этому капитану вас волновать? Если вы не можете разговаривать с ним спокойно, я его больше к вам не пущу.
Только тут он понял, что с девушкой говорит по-испански, а с капитаном Мак-Гвайром объяснялся на гаэльском наречии. Девушка, конечно, ничего не поняла. Он вдруг почувствовал слабость, прилег на подушки и решил рассказать:
– Когда меня ранили, пираты захватили невесту, с которой я помолвлен, – объяснил он. – А капитан Мак-Гвайр сообщил мне, что ее еще не нашли.
Прошло несколько секунд, прежде чем она заговорила:
– Вы ее очень любите, сеньор Найл?
– Да, сеньорита Констанца, – тихо ответил он. – Я ее очень люблю.
– Тогда я помолюсь Пресвятой Деве Марии, чтобы она быстрее нашлась, – серьезно сказала девочка.
Вернулся Мак-Гвайр и привел с собой пожилого господина среднего роста, с короткой, темной подстриженной бородой и черными холодными глазами. Одет он был богато, но строго. Короткий плащ украшала оторочка из коричневого меха.
– Лорд Бурк, – голос губернатора оказался таким же холодным, как и его глаза. – Я – Конд Франсиско Гидадела и рад, что наконец вы пришли в сознание. Капитан Мак-Гвайр сообщил мне, что вы волнуетесь по поводу своей невесты. Лучше вам сразу же выслушать правду.
– Папа! – умоляюще воскликнула девушка. – Сеньор Найл еще не окреп.
– Тише, Констанца! Как ты смеешь мне указывать? После вечерни я накажу тебя: всю ночь проведешь в часовне, размышляя об уважении к старшим и послушании.
Констанца пристыженно понурила голову.
– Хорошо, папа, – прошептала она.
– Ваша суженая навсегда пропала для вас, лорд Бурк. И чем быстрее вы с этим смиритесь, тем будет лучше для вас. Даже если вы ее и найдете, назад взять не захотите. Если она и жива, то опозорена неверным, и ни один католик этого не потерпит.
– Нет!
– Будьте благоразумны, лорд Бурк. Капитан Мак-Гвайр сказал мне, что леди овдовела. Значит, она была не девственница. А без защиты девственности – чистота в большой цене у неверных – ее взяли по крайней мере капитан и офицеры захватившего ее корабля. Если она это пережила и выглядит еще прилично, ее продали в рабство, и теперь она тешит в постели какого-нибудь пашу. Вы же не захотите, чтобы она вернулась к вам, даже если вы ее и найдете. В сложившихся обстоятельствах Святая Церковь не будет препятствовать разрыву вашей помолвки. Женщина для вас потеряна, как будто она мертва, а скорее всего она и в самом деле мертва.
– Уходите! Конд поклонился:
– Мне понятно ваше горе, лорд Бурк. Оставляю вас с ним наедине. Вскоре вы поймете правоту моих слов. Пойдем, Констанца!
Дочь покорно поплелась за ним.
Найл Бурк подождал, пока дверь за ними закрылась. Несколько минут в комнате стояла тяжелая тишина. Наконец он решительно произнес:
– Ну, Мак-Гваир, рассказывай. Я не ребенок, чтобы меня так оберегать. Мог бы понять, раз я не умер до сих пор, то теперь уж выживу. Где флот О'Малли и что это за чушь о том, что она потеряна навсегда? И сколько я здесь провалялся? Выкладывай, иначе я вырву язык у тебя изо рта!
– Вы проболели шесть недель, милорд.
– Боже! – вырвалось у Найла.
– Флот направился прямо в Алжир, и мы сумели сразу получить аудиенцию у дея. Он сильно нам сочувствовал и послал ко всем торговцам рабами в Алжире, предлагая за О'Малли королевский выкуп или деньги за информацию, которая способствовала бы ее возвращению. Никаких результатов – словно в кроличью нору провалилась. Дей пришел к тем же выводам, что и Конд Живой до Алжира она не добралась. Что можно было еще предположить? – Его голос дрогнул, и он смахнул слезу тыльной стороной ладони.
На самом деле Мак-Гвайр был опечален кое-чем еще, что он не решался рассказать тяжелобольному лорду Бурку. Вероятно, у О'Малли другая судьба. Дей сказал, что Скай могла доплыть до Алжира, и там ее продали. Частная продажа была строго запрещена, потому что лишала многих лиц, включая самого дея, их доли. Но такая торговля, особенно красивыми женщинами, процветала. Мак-Гвайр понял, что, если такое произошло со Скай, дей не сможет узнать, куда она попала.
– Не хочу в это верить, милорд, но если леди Скай жива, то где же она?
Найл Бурк оцепенел. Скай мертва? Нет! Только не Скай! Не его Скай с глазами цвета вод у побережья Керри и неукротимым духом. Нет! Из горла вырвались хриплые рыдания. Поднявшись с постели, он проковылял через комнату к окну и вышел на террасу. Все вокруг кипело жизнью, а ему заявляют, что Скай мертва. Ухватившись за мраморные перила балюстрады, он излил свое горе и разочарование в плаче и рыдал до тех пор, пока не охрип настолько, что не мог произнести ни звука.
Он почувствовал, что кто-то касается его, услышал успокаивающий голос. Он позволил отвести себя в комнату, рухнул на кровать и потерял сознание. Укрывая его одеялом, Констанца Гидадела покачала головой и потрогала его лоб.
– У него опять лихорадка, капитан Мак-Гвайр. Сегодня ночью вам придется с ним посидеть: отец не освободит меня от наказания. Я расскажу вам, что нужно делать.
Мак-Гвайр кивнул:
– Ваш отец – человек с характером, – заметил он.
Девушка ничего не ответила, продолжая заниматься своим делом. Сначала она поправила подушки, потом подоткнула одеяло и поставила на столик у кровати кувшин с охлажденным напитком.
– Вы мало чем можете помочь, капитан Мак-Гвайр. Старайтесь, чтобы он сохранял спокойствие и лежал удобно, насколько это возможно. Вскоре Ана принесет тазик с ароматизированной водой. – Колокола ударили к вечерне, и Констанца заспешила. – Мне надо идти. Когда кризис пройдет, смените ему рубашку и простыни. Ана вам поможет. – И она вышла из комнаты.
Мак-Гвайр сидел с Найлом всю ночь. К его удивлению, лорд Бурк не проявлял беспокойства – лежал угрожающе-спокойно, пока огненная лихорадка пожирала его тело. Капитан госпожи О'Малли добросовестно выполнял свои обязанности: регулярно обтирал его лоб прохладной ароматизированной водой, время от времени насильно поил сквозь сжатые зубы сладким соком. Несколько раз за ночь появлялась служанка Ана, принося больному свежую воду и сок, а самому Мак-Гвайру – холодную курицу, хлеб, фрукты и графин сладкого золотистого вина.
Она поставила поднос на длинный стол орехового дерева.
Мак-Гвайр спросил:
– Как там девчонка?
Ана сверкнула черными глазами:
– Она молится в часовне за твоего господина, сеньор. – И вышла из комнаты.
Мак-Гвайр с жадностью поел, выпил вина и снова подсел к кровати Найла. Ближе к рассвету он задремал на стуле, но его тут же разбудил горький плач. Лорд Бурк сидел в кровати, глаза зажмурены, слезы катились по щекам.
– Скай! Скай! – всхлипывал он. – Не покидай меня, любимая. Возвращайся! Возвращайся!
На секунду Мак-Гвайр застыл от ужаса, но в следующий миг принялся трясти его за плечи:
– Милорд! Милорд! Проснитесь, это только сон!
Постепенно Найл успокоился и лег. Лоб на ощупь казался холодным. С облегчением Мак-Гвайр сменил рубашку у Бурка.
После заутрени появилась Констанца. С ней пришла и Ана. Девушка похвалила измученного капитана.
– Вы справились со всем отлично, капитан. Идите отдыхайте. Теперь я присмотрю за сеньором Найлом.
– Но тебе, милая, тоже надо отдохнуть, – запротестовал Мак-Гвайр – Ты должна выспаться. Он теперь вне опасности. И за ним может присмотреть и служанка. – Капитан отечески обнял ее за плечи, чтобы вывести из комнаты, но она неожиданно дернулась. Сквозь рукав ее платья заметно проступал красный рубец, и глаза Мак-Гвайра округлилась.
– Да! – выпалила Ана. – Ночью Конд бил мою Констанцу.
– Ана! – девушка вспыхнула от стыда. – Он мой отец. А долг каждого отца – наказывать непослушного ребенка. Я выступила против его власти и была не права.
– Она святая, моя крошка. А Конд наслаждается, избивая ее!
– Ана, прошу тебя! Если тебя услышат, отец отошлет тебя отсюда, а ты все, что у меня есть.
Служанка плотно сжала губы, вздохнула и наклонила голову. Снова заговорил капитан Мак-Гвайр.
– Конд уже, наверное, отбыл исполнять свои губернаторские обязанности?
Женщина утвердительно кивнула.
– Тогда, сеньорита Констанца, я заключу с тобой сделку. До полуденной сиесты я посмотрю за сеньором, а ты поспишь в шезлонге. А в полдень отправлюсь к себе в комнату.
Ана широко улыбнулась – капитан по-доброму относился к ее Констанце, а значит, был хорошим человеком, которому можно верить. Через несколько секунд она вышла, оставив на попечении Мак-Гвайра и лорда Бурка, и уютно спящую в шезлонге девушку.
Ближе к вечеру, когда лиловатые тени начали удлиняться и дневной зной ослабел, Найл Бурк вновь открыл глаза. Он сразу же вспомнил, где находится и как здесь оказался. Грусть захлестнула его, и он печально вздохнул.
– Как вы себя чувствуете, сеньор Найл? Он посмотрел на худенькую девушку.
– Чертовски отвратительно, крошка, но, кажется, я жив, а значит, нужно заняться этим делом – жить.
– А она была очень красива, ваша суженая? – Прямота ее вопроса подействовала точно удар клинком, и он закрыл глаза.
– Она была очаровательнейшим существом Волосы темны, как грозовая туча, кожа, словно лепестки гардении, глаза глубоки и сини, точно вода у побережья Ирландии. Она добра и горда – не только моя любимая, но мой верный друг. А теперь я потерял ее на всю оставшуюся жизнь.
Глаза Констанцы наполнились слезами.
– Как бы я хотела, чтобы когда-нибудь и меня так же полюбил мужчина.
– Я не вижу к этому никаких препятствий. Не могу понять, почему ты до сих пор еще не замужем? Сколько тебе лет?
– Пятнадцать, сеньор Найл.
– Наверное, половина знатных юношей на этом острове уже просили у отца твоей руки Или они все ослы? Констанца застенчиво улыбнулась и покраснела.
– Никто не будет просить меня в жены, сеньор Найл, – печально сказала она. – Отец давно лишил меня всяких шансов выйти замуж Вчера вечером, когда он говорил о вашей невесте, вы, вероятно, подумали, что он груб. На самом деле ваша история напомнила ему о том, о чем он предпочитал бы забыть.
Шестнадцать лет назад мавританские пираты напали на этот остров, а уезжая отсюда, в качестве одной из пленниц забрали с собой мою мать. Отец страстно ее любил и был в отчаянии. Через шесть недель ему удалось ее выкупить.
Через шесть месяцев родилась я. И хотя мать поклялась перед священником именами всех святых и даже именем Пресвятой Девы Марии, что пираты до нее не дотронулись, отец ей так и не поверил. По мере того, как рос ее живот, он все больше и больше отдалялся от жены. Она обожала его, и это разбило ее сердце. Она прожила ровно столько, чтобы дать мне жизнь, и угасла, как догоревшая свеча.
Все дело в том, что я очень на нее похожа, и в глазах отца постоянно являюсь живым упреком. В свою очередь, он упрекает меня в смерти матери и так открыто выражает сомнение в своем отцовстве, что ни одна приличная семья на Мальорке не захочет породниться со мной.
И все же я его дочь. В этом нет сомнений. Ана, перед тем как стать моей няней, была служанкой матери. Она приехала с ней из Кастилии, где мать вышла замуж за отца, и постоянно была с ней, когда ее похитили пираты. Она клянется, что, кроме мужа, мать не знала ни одного мужчины.
Внезапно Констанца замолчала и вспыхнула. Поняв причину ее смущения, лорд Бурк тихо произнес.
– Не сожалей о своих словах. Такой уж я человек: женщины всегда делились со мной своими горестями. Теперь я понимаю, почему твой отец так разговаривал со мной. Он человек резкий, но хотел сказать мне правду.
Девушка встала у кровати на колени и подняла к лорду Бурку свое личико.
– Извините меня, сеньор Найл Я понимаю, как тяжела для вас потеря невесты, но Богу угодно, чтобы вы жили. Мы оба станем молиться за бессмертную душу Скай, но вы должны обещать мне, что теперь будете бороться за жизнь.
Найл Бурк, тронутый заботой девушки, положил свою громадную ладонь на ее ручонку:
– Хорошо, Констанца, обещаю. Но и ты обещай мне помочь.
Маленькая рука дрожала под его ладонью, краска бросилась девушке в лицо, а ресницы опустились на щеки.
– Если вам угодно, – ответила она, освобождая руку.
За несколько недель он окреп. Лихорадка наконец отступила, проснулся аппетит. Сначала он ходил по комнате, потом наступил день, когда он решился выйти в сад. Этот миг в его теперешней жизни стал самым счастливым Они с Констанцей в сопровождении Аны устроили на траве пикник: маленькие пирожки с мясом, зеленый виноград запивали изысканным розовым вином. Найл рассказывал женщинам, как был мальчишкой и какие шалости вытворял. Впервые он услышал радостный смех Констанцы, когда говорил об особенно забавных юношеских проделках. Он стал спать по ночам: кошмары, в которых он спасал от берберийских пиратов Скай, начали бледнеть.
В столицу Мальорки Пальму вернулся флот О'Малли. Несколько месяцев команда провела в Алжире в поисках госпожи, но моряки вынуждены были уплыть, не получив никаких сведений. Тем не менее дей предоставил клану О'Малли богатые концессии. Обнаружить Скай среди живых не оставалось надежд, и флот вскоре должен был отправиться в Ирландию под предводительством капитана О'Малли, а Найла признали для плавания еще недостаточно окрепшим.
Лорд Бурк доверил Иниса Мак-Гвайру и сел за письмо отцу. Излив свое горе, он завершил его просьбой. «Не заключай для меня никаких брачных контрактов. Вскоре я исполню свой долг перед семьей». Потом со странным чувством утраты он попрощался с Мак-Гвайром и наблюдал с террасы губернаторского сада, как корабли флота О'Малли выходят в открытое море.
Найл редко видел хозяина и был этому рад: холодный испанский дон не доставлял ему удовольствия своей компанией.
В один из дней Констанца предложила ему проехаться верхом, и Найл с восторгом согласился. После обеда он катался на чалом жеребце по полю, усеянному цветущими анемонами. Констанца скакала за ним на маленькой изящной арабской кобыле. Она была искусной наездницей, крепко держалась в седле и твердо сжимала поводья маленькой рукой.
В дневной зной они остановились на лугу над морем, чтобы дать передохнуть лошадям и перекусить. Констанца расстелила на траве белую скатерть и разложила на ней хлеб, мягкий зрелый сыр, персики, груши, белое вино. Найл расседлал лошадей, чтобы они могли свободно пастись. Развесистое дерево укрыло их от солнца, воздух был насыщен запахом дикого тимьяна.
Они молчали. Потом Констанца заговорила:
– Скоро вы уедете. Когда поплывете в свою родную Ирландию?
Тень пробежала по его лицу.
– Не сразу. Прежде чем возвращаться в Ирландию, еще немного попутешествую. Но вернуться я должен – я единственный наследник у отца. Мои первый брак был расторгнут, второй не состоялся.
– Вы будете счастливы, сеньор Найл. Я каждый день молюсь за вас Пресвятой Богородице. Он погладил ее по щеке
– Какая ты милая, Констанца.
Она покраснела и прижалась щекой к его ладони. Вдруг Найлу захотелось ее поцеловать. Он обнял девушку, она задрожала, но не сопротивлялась. Ободренный, Найл нежно раздвинул ее губы и погрузился в сладостную пещеру, найдя девичий язык, осторожно его ласкал. Крепко сжимая ее одной рукой, другой он стал гладить ее полные юные груди.
Констанца отстранилась и судорожно вздохнула. Ее руки лихорадочно обнимали его. Она боялась, но боялась не Найла, а себя. Найл Бурк был джентльменом, и одно ее слово заставит его остановиться, но она никак не могла произнести этого слова. Прежде ни один мужчина не целовал ее. Сердце бешено колотилось. Он опять поцеловал ее, наполняя страстью нежную ее душу. Она и не подозревала, что может испытывать такое. Пальцы Найла расстегнули ворот, осторожно потянули вниз блузку.
Его поразило, что девушка так податлива. Найл был уверен, что она невинна, и все же она не сопротивлялась его порыву. На секунду он почувствовал укор совести, но тут же избавился от этого чувства: Скай мертва, он жив, а Констанца Гидадела – сама свежесть. Вот и ее грудь – золотистые шары, цвета темного коралла соски, будто нераскрывшиеся розовые бутоны. Почти благоговейно он ласкал и целовал их, наслаждаясь тихим девичьим стоном.
Констанца ощутила во всем теле незнакомое напряжение. Это ее немного испугало. Она не хотела, чтобы он прекращал ласки, но Найл внезапно остановился.
– Ты ведь девственница, крошка? – Она вспыхнула, и это послужило ему ответом. – Я не обесчещу тебя, Констанца, – серьезно произнес он. – Будет несправедливо, если я испорчу тебя для будущего мужа, ведь ты была так добра ко мне. Я не имел права делать и того, что сделал, и прошу меня понять и простить.
Констанца сидела недвижимо, не делая никаких попыток прикрыть свою наготу. Неподалеку на лугу чалый жеребец, дико и требовательно заржав, подошел к белой кобыле и стал нежно покусывать ее шелковистую шею. Констанца поднялась и, не говоря ни слова, скинула с себя остаток одежд, потом гордо посмотрела на Найла.
– Я хочу, чтобы вы сделали со мной то, что сделал с моей кобылой жеребец, – тихо проговорила она.
Найл Бурк почувствовал, как заныло у него в чреслах. Только святой мог отказаться от такого предложения, а он святым не был. Но он не был и развратником. Потом в его голове родилась мысль. «А почему бы и нет, – размышлял он. – Ведь рано или поздно это придется сделать».
– Хочешь стать моей женой, Констанца?
– Да, – ответила она.
Он поднялся на ноги, возвышаясь над ней, и сбросил с себя одежду. Она с интересом наблюдала за ним.
Братьев у нее не было, и она не имела понятия о мужском теле. На ее глазах член Найла гордо поднялся, как флаг перед битвой. Он взял ее за руку:
– Коснись его, крошка. Обещаю, он тебя не укусит… но будет крепко любить…
Ее миниатюрные руки сомкнулись на нем, нежно, но по-девичьи неумело. Найл затаил дыхание, боясь ее напугать, а она ласкала его, и от безыскусных прикосновений он не мог сдержать стона.
– Тебе больно?
– Нет, ты доставила мне безумное удовольствие, – он снова обнял и поцеловал ее.
Округлые, теперь твердые от растущей страсти груди Констанцы касались его волосатой груди, и соски напряглись от желания. Талия, точно охваченный пламенем шелк, задрожала, ноги раздвинулись, но голос был сильным и низким:
– Возьми меня, мой Найл!
Он опустил ее на землю и встал рядом с ней на колени. Ее глаза от ожидания широко раскрылись, он стал ласкать ее грудь. Ласкающая рука двинулась вниз по ее горячему телу и достигла сокровенного места. Палец проник меж складками кожи и настойчиво дотронулся до плоти – Констанца подумала, что сейчас потеряет сознание.
Ее сердце бешено колотилось, поток новых чувств захлестнул девушку – чувств, которые ей раньше не доводилось испытывать. В животе болело, болело и там, где ее гладила рука Найла, но совсем по-другому. Когда его длинный палец оказался в ней, Консханца почувствовала облегчение, но вот он вынул его, и боль усилилась. Девушка дернулась.
– Сейчас, дорогая, – нежно прошептал он. – Сейчас будет легче.
Он раздвинул ее ноги, и она раскрылась перед ним, как бутон. Девушка не сводила с него глаз даже тогда, когда быстро, чтобы причинить меньше боли, он лишал ее девственности.
Констанца почувствовала жгучую боль и вскрикнула. Губы Найла заглушили ее протест. Что-то чудесное случилось с ней, и она рванулась бедрами навстречу его ритмичным движениям. Боль улеглась, и ей казалось, что она стала летящей птицей. Миниатюрные руки обхватили ягодицы Найла, чтобы притянуть его еще ближе к себе. В момент наивысшей страсти она откинула голову, вскрикнула и потеряла сознание.
Утомленный Найл удивленно размышлял. Никогда он не испытывал еще подобного наслаждения с девственницей, а она, конечно, была невинна – об этом свидетельствовала кровь на ее бедрах. Теперь, опустошенная, она лежала без сознания. Некоторое время он рассматривал ее – девушку, которая станет его женой. Она оказалась, безусловно, миловидной. И хотя Найл не был уверен, понравилось ли ему ее чрезмерное чувство, Констанца, конечно же, будет лучшей партнершей в постели, чем Дарра. Мак-Уилльям может разгневаться, узнав о нежданной невесте, но если повезет, она попадет в родной дом Найла в Ирландии с ребенком в животе или на руках. В этом случае они будут прощены.
Девушка едва дышала. Найл обнял ее, чтобы согреть и разбудить. Постепенно сознание стало возвращаться к ней, ее веки затрепетали. Он прижимал ее к груди и шептал нежные слова. Приподняв голову, она взглянула на него и вдруг вспыхнула.
– О, Найл! Что ты обо мне должен думать! Но это было так здорово!
Он рассмеялся:
– Я думаю, крошка, что я счастливый человек. Ты просто великолепна! Как ты себя чувствуешь, дорогая?
– Я летала, Найл! По-настоящему летала. И я так счастлива, что хочу этого опять. Он усмехнулся:
– Мы полетим с тобою снова, любовь моя. Но сейчас, я думаю, нам лучше вернуться в Пальму. Я должен просить у отца твоей руки, – он поднялся и принялся натягивать на себя одежду, но не так-то просто было с этим справиться, когда рядом лежала обнаженная Констанца, а вместо постели под ней расстилался луг из цветов и зеленой травы. Наконец ему удалось привести костюм в относительный порядок.
– Позвольте вам помочь, мадам, – он протянул ей руки.
Она встала, и лорд Бурк снова восхитился совершенством ее изящного тела. Не торопясь, она надела белье, потом юбку и наконец блузку, которую он помог ей зашнуровать, но сначала погладил нежные округлые груди. Откинувшись назад и прижавшись к нему спиной, Констанца что-то довольно пробормотала.
Найл любовно шлепнул ее по ягодицам:
– Собирай корзину с едой, крошка, пока я ловлю и седлаю лошадей.
Они вернулись в Пальму уже к самому вечеру. Один взгляд на девушку вырвал у Аны крик радости. Найл спрыгнул с лошади, женщина распростерла объятия и поцеловала их обоих.
– Клянусь вам, добрый сеньор Найл, моя Констанца будет вам хорошей женой.
– Ана, Конд даст согласие?
Служанка посмотрела на него понимающим взглядом:
– Сначала он вам откажет, потому что не может простить дочери ее рождения. Но если вы скажете, что обесчестили ее, он быстро согласится – больше всего на свете он боится скандалов.
– Тогда, Ана, я сейчас же пойду к нему, – улыбнулся Найл.
– Он в библиотеке, сеньор.
Найл наклонился и легко поцеловал девушку.
– На счастье, Констанца, – произнес он и зашагал прочь.
– Аййии, моя нинья, – воскликнула служанка, – наконец ты нашла себе мужа, и какого мужа! Многие годы он не даст опасть твоему животу. Об этом я столько молилась, нинья. Кто-нибудь должен был тебя увезти от Конда. Теперь ты заживешь нормальной жизнью, – она стиснула девушку в объятиях. – Счастье так вскружило мне голову, что я совсем забыла про тебя, Констанца. Ты в порядке? Он был нежен с тобой?
– Нежен, няня, но мне нужно в ванну.
– Сию минуту, нинья. Сейчас!
Пока Констанца купалась в теплой ароматизированной воде, Найл Бурк пытался устроить свое длинное тело в довольно неудобном кресле в библиотеке Конда. В больших руках он вертел ножку изящной рюмки. Губернатор пристально и холодно смотрел на гостя.
– Вы заметно окрепли, лорд Бурк, – скорее утверждая, а не спрашивая, произнес он. – Думаю, вскоре вы нас покинете.
Найл кивнул:
– Скоро, милорд. Но, уезжая отсюда, я хотел бы кое-что захватить с Мальорки.
– Какой-нибудь сувенир, лорд Бурк? Найл не сдержал усмешки.
– Какой-нибудь, – согласился он. – Я хотел бы жениться на Констанце и официально прошу у вас ее руки. Выражение лица Конда ничуть не изменилось:
– Это невозможно, лорд Бурк.
– Она с кем-нибудь обручена?
– Нет.
– Страдает неизлечимой болезнью?
– Нет.
– Тогда почему же вы мне отказываете? Я единственный наследник знатного обеспеченного человека. В Ирландии мой род по знатности не ниже вашего. У вас будут внуки.
– Я не обязан вам ничего объяснять, лорд Бурк. Я отец Констанцы и отказываю вам в вашей просьбе. Мое слово – закон.
Найл тяжело вздохнул:
– Не в том ли причина вашего отказа, что вы сомневаетесь в своем отцовстве?
Франсиско Гидадела побелел:
– Вы наглец, лорд Бурк. Сейчас же оставьте меня. Я не собираюсь с вами этого обсуждать. Серебристые глаза Найла сузились.
– Нет уж, Конд, позвольте я вам расскажу, как провел сегодняшний день. Сегодня я наслаждался благосклонностью вашей дочери. Она вполне охотно отдалась мне, и я могу с удовлетворением вам сообщить, что она была девственницей. Как раз сейчас мое семя, может быть, дает всходы в ее утробе. Вы сознательно лишили дочь возможности выйти замуж здесь, на Мальорке. Теперь ее не примет даже монастырь. Как вы посмотрите в лицо друзьям, когда мой ребенок станет заметен в ее животе? Вы последний человек в роду, Конд. И род вашей жены давно угас. Вам некуда послать Констанцу, чтобы скрыть ее позор. Я так и слышу, как над вами хохочут ваши приятели. А если слух дойдет до ушей короля Филиппа, вас могут быстро сместить с губернаторского места.
