Текст книги "Дикарка Жасмин"

Автор книги: Бертрис Смолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 6

Ман Баи, первая жена Салима, была в истерике. Она всегда слыла нежным существом с утонченной натурой, подверженным депрессиям. Слуги послали за ее любимой теткой Иодх Баи, женой Могола, которая одновременно приходилась ей и свекровью.

– Дочь моя, дочь моя, – заключила в объятия племянницу Иодх Баи, успокаивающе поглаживая ее надушенные темные волосы. – Кто тебя так расстроил?

Сначала Ман Баи не могла ответить. Она лишь трагически всхлипывала, показывая, как разбито ее сердце, и тетка изо всех сил старалась ее успокоить.

– Ты должна заставить правителя прекратить все это, – наконец выкрикнула она.

– Прекратить что? Расскажи мне, дитя мое, – терпеливо попросила Иодх Баи.

– Правитель опять разгневался на моего господина Салима. – Колоссальным усилием племяннице удалось собраться с мыслями. – Он снова грозит лишить его права наследства в пользу нашего сына Хушрау.

Иодх Баи почувствовала раздражение. Ей опротивела игра, которой забавлялись ее муж и сын, но из-за племянницы заставила себя успокоиться.

– Мой господин Акбар постоянно заявляет, что собирается лишить права наследства Салима за ту или иную провинность, но так этого и не сделал и никогда не сделает, – успокоила она расстроенную женщину.

– Но на этот раз, – объяснила Ман Баи, – мой сын Хушрау и брат Мадхо Сингх объединились. Они открыто говорят, что следует избавить Могола-льва от занозы в лапе. О тетя! Я воспитывала сына в повиновении деду и отцу. Это мой ужасный брат сбил его с толку. Мне так стыдно!

– Стыдиться надо не тебе, а моим внуку и племяннику. Не бойся, дитя мое. Восстание против Салима не состоится, и мой господин Акбар никогда не отлучит его от наследия. Я поговорю с моим братом – твоим отцом, раджой Амбера. Уверяю тебя, Ман Баи, он найдет управу на Мадхо Сингха.

Но Ман Баи недолго оставалась спокойной. В тот самый вечер женщины из гарема Салима собрались во дворе, чтобы отметить первое весеннее полнолуние. Все были облачены в красное, а свет давала только полная луна.

Любимая жена Салима Hyp Яхан очутилась рядом с Ман Баи.

– Предатель, которого ты породила на свет, заслуживает смерти, а не награды в виде богатой и цветущей принцессы! – злобно прошипела она сладчайшим тоном.

– Не смей так говорить о моем сыне! – вспыхнула Ман Баи. – Он хороший мальчик и любит отца.

– Урод, а не сын, раз восстает против отца, – яростно парировала Hyp Яхан. – Хушрау не заслуживает того, чтобы оставаться наследником господина Салима.

– Повелитель ищет более достойного наследника среди других сыновей, и мне говорили, что вполне доволен принцем Хуррамом. И правителю он тоже нравится, – рассмеявшись в остекленевшие глаза Ман Баи, Hyp Яхан упорхнула прочь.

Покинув женщин, Ман Баи отправилась на поиски мужа.

– Это правда, – потребовала она, – что ты собираешься сделать своим наследником принца Хуррама?

– Хуррам слишком молод, чтобы выступать против меня, – решил пошутить с ней Салим.

Но Ман Баи страшно побледнела. Так эта проходимка Hyp Яхан была права! Салим в самом деле настроен против их сына. А почему бы и нет? Ведь он и вправду неверен отцу.

– Ах, какой стыд, – только и прошептала Ман Баи безнадежно и, не сказав ни единого слова, исчезла с праздника. Нашли ее утром. Мертвой. Она покончила с собой, приняв смертельную дозу опиума.

Салим был безутешен Он снова предался старой привычке и начал безудержно пить, сдабривая алкоголь опиумом. Его приятелями были самые отвратительные люди. Жадные честолюбивые льстецы, они потворствовали низким чувствам принца, поставляя ему все, что он только мог пожелать: будь то вино или девочки. Нового придворного летописца, который по глупости публично сообщил о поведении Салима, привели к нему и с живого содрали кожу.

Узнав об отвратительном поведении наследника, Акбар решил преподать ему урок раз и навсегда. Если сын рассчитывает на его престол, поведение принца должно в корне измениться. Если же он на это не способен, пора решать вопрос о передаче правонаследования одному из внуков. Второй его оставшийся в живых сын, принц Даниял – симпатичный мягкий человек и алкоголик, – оказался не способным ни на что другое, кроме сочинения приличной поэзии. А принц Мурад недавно умер от излишеств. В отчаянии Акбар покачал головой и решил отменить визит к дочери в Кашмир. 21 августа 1604 года он направился из Агры в Аллахабад, где старший сын содержал собственный двор.

Река между двумя городами была мелкой, и лодка Акбара угодила на мель. Пока он ожидал, чтобы их стянули на глубокую воду, из Агры пришла весть, что заболела Мариам Макани и желает видеть сына.

– Она на самом деле больна? – сурово спросил правитель у злополучного посланника. – Или это очередная хитрость, чтобы вымолить прощение принцу Салиму?

– Не буду отрицать, высочайший, что вдовствующая королева расстроена новым охлаждением между вами и принцем, но она и в самом деле больна, – ответил вестник, и слезы выступили у него на глазах, потому что он по-настоящему любил Мариам Макани. – Моя жена, высочайший, сорок лет прислуживала вдовствующей королеве. И теперь боится, что ее госпожа умирает.

От этих слов Акбар побледнел.

– Это правда? – испуганно прошептал он. Вестник мрачно кивнул. Правитель печально вздохнул и отдал приказ возвращаться в Агру. Там он поспешил на половину матери. Салим подождет.

Мариам Макани совершенно высохла. Она была так слаба, что не могла ходить, и два месяца не покидала постели. Кожа превратилась в тонкий пергамент, некогда черные волосы поредели и поседели. И под ними был ясно виден розоватый череп. Лишь в черных глазах теплилась трепещущая жизнь. Акбар присел рядом, и мать схватила его крючковатой рукой.

– Салим! – прошептала она.

– Сегодня избежал моего гнева, – попробовал пошутить он.

– Он должен прийти… после тебя, – хрипло выдавила женщина.

Акбар покачал головой:

– С каждым днем я все больше сомневаюсь, подходит ли он для этого, мать. Ты знаешь, как я его люблю, но мне начинает казаться, что он вобрал в себя все самое худшее от Моголов и Раджпутов. Возможно, я лишу его наследования в пользу одного из внуков, чтобы сохранить империю.

Мариам Макани яростно затрясла головой:

– Нет! – выкрикнула она. – Бабур. Мой Хумаюн. Акбар, Салим!

Он осознал, насколько важной для нее была последовательная смена Моголов, но Салим был наполовину индус, и в его жилах текло больше крови Раджпутов, чем Моголов. Наступал другой мир, совсем не тот, в котором жили его дед и отец. Эти большую часть жизни провели в сражениях.

Как будто прочитав его мысли, она с остатками былой силы попросила скрипучим голосом:

– Найди Салиму девушку из Моголов. И сделай их сына наследником после Салима. Принцессы из Раджпутов портят нам кровь, – и, закрыв глаза, уснула – слишком много сил отнял у нее разговор.

"Каким ей все казалось простым, – подумал Акбар. – Найди девушку из Моголов. Сделай их сына наследником после Салима». Правитель вздохнул. Будь он на десять лет моложе, это было бы еще возможным, но не теперь. Мать, дожившая до преклонных лет, забывает, что и он тоже в возрасте.

И еще дело было в самом Салиме. Они стали врагами с тех самых пор, когда Салим осознал, что все, что принадлежит Акбару, в один прекрасный день перейдет к нему. И тогда же нетерпеливый принц захотел немедленно заполучить всю власть отца. И все же слова матери убедили Акбара, что ему придется договориться с Салимом. Ни Хушрау, ни другие внуки не были достаточно взрослыми, чтобы управлять Индией. К власти должен прийти солидный человек. После разговора с Акбаром Мариам Макани так и не пришла в сознание и 29 августа 1604 года умерла в возрасте семидесяти шести лет. В знак сыновнего почтения Акбар обрил голову, бороду и усы и объявил краткий траур по всей стране, где большинство населения горько оплакивало его мать. Мариам Макани любили за доброту и щедрость.

Отправили гонца и в Кашмир известить Ясаман Каму Бегум о кончине ее бабушки. Узнав о потере, принцесса расплакалась.

– Тебе бы она понравилась, – сказала девушка мужу. – Ее все любили, – потом просветлела:

– Весной, когда мы поедем в Агру на пятидесятилетие правления отца, ты наконец встретишься со всей моей семьей. Чудесное будет время! И мама Бегум поедет с нами и тогда уж насладится придворными слухами, от которых она без ума.

– А я познакомлюсь с твоим братом Салимом, – подхватил Ямал-хан.

– Да, – отозвалась Ясаман. – Очень важно, чтобы вы узнали и полюбили друг друга. Мама Бегум утверждает, что папа собирается передать тебе правление Кашмиром в особом Дарбаре, который будет издан во время празднований. Мы должны, Ямал, подобрать отцу необыкновенный подарок, который затмит все другие. Братья подарят ему, как обычно, слонов, – она рассмеялась. – Отец любит слонов, особенно хороших боевых, и все, кто хочет ему угодить, всегда дарят этих животных. Загоны во всех папиных дворцах переполнены слонами. Папа сам раздает их в качестве подарков, потому что у него их слишком много. Мы не будем дарить правителю слонов.

– Нет, не будем, – согласился Ямал, а сам подумал, как ему нравится ее смех, особенно когда она, как теперь, довольна и шутит.

– Сапфир, – предложил он. – Красивейшие в мире сапфиры добывают здесь, в Кашмире. Недавно мне принесли великолепный камень. Он весит более трех фунтов и после обработки станет прелестным. Я назвал его «Голубым Вуларом» по имени озера, у которого мы живем.

Он громко хлопнул в ладоши и приказал откликнувшемуся на зов слуге:

– Попроси старшего управителя Адали принести мне «Голубой Вулар».

– Слушаюсь, мой господин, – ответил слуга. Через несколько минут появился Адали и поставил перед ними на стол шкатулку из черного дерева. Шкатулка блестела черным лаком и была украшена изображениями заснеженных горных вершин, озер, растений и животных Кашмира. Уголки крышки скрепляла золотая филигрань, так же был отделан и замок. Адали отпер шкатулку и медленно поднял крышку. Внутри на белой шелковой подушечке покоился огромный ярко-голубой сапфир такой красоты и чистоты, что Ясаман лишилась дара речи.

– Что ты о нем думаешь? – спросил, улыбаясь, муж.

– Я никогда еще не видела ничего столь красивого, – наконец обрела она голос. – Ты дал ему верное имя. Отец оценит этот камень.

– Он лучше слонов?

– Намного, – рассмеялась принцесса. – Братья позеленеют от зависти. Но я не уверена, что сама не сержусь на тебя. – Она не могла отвести взгляда от великолепного сапфира.

– Отчего же, мой цветок жасмина? – спросил Ямал-хан и подмигнул Адали, который не мог сдержать широкой улыбки.

– Оттого, господин, что этот замечательный сапфир тебе придется подарить отцу, вместо того чтобы подарить его мне. – Она изобразила гнев, которого на самом деле не чувствовала.

– «Голубой Вулар» – особенный камень, – серьезно ответил Ямал. – Он предназначен правителю, – и кивнул Адали. Тот достал из одежд плоскую коробочку из черного дерева. – А вот это ожерелье украсит прелестную шейку принцессы Кашмира, – объявил он, принимая у евнуха коробочку и передавая жене.

Восхищенно вскрикнув, Ясаман схватила футляр и открыла его. В нем лежало удивительное ожерелье из великолепно подобранных ярко-голубых камней, обрамленных золотом.

– О, Ямал! Они восхитительны! – Она застегнула ожерелье на шее.

– Эти камни называются «Звезды Кашмира», – объяснил Ямал-хан. – Когда я родился, это ожерелье подарил матери отец. Думаю, тебе доставит удовольствие надеть его при дворе в Агре. Жена губернатора Кашмира затмит всех других дам.

– Да. – Ясаман бросилась ему в объятия и восторженно поцеловала мужа. – Все эти старые, распускающие слухи вороны, на которых женаты мои братья будут посрамлены. Даже Hyp Яхан позавидует «Звездам Кашмира». У нее ведь нет ничего похожего, – радовалась девушка.

– Ах ты, моя сластена! – Ямал-хан прижал ее к себе. – Перед тобой я бессилен. Ты пленила мое сердце, и я никогда не полюблю другую. От такой любви родятся лучшие в мире дети.

Дети. Ясаман хотела детей, но прислушивалась к мнению мамы Бегум. А Ругайя считала, что, если едва созревшая девушка забеременеет, это может ослабить ее или даже убить. Поэтому, Ясаман принимала ночной отвар, который каждое утро готовила ей Юрамалли. Ругайя Бегум советовала дочери как можно дольше избегать зачатия, и в первый год брака та послушно следовала ее инструкциям, но вскоре после того, как ей исполнилось четырнадцать лет, отпраздновав день рождения и годовщину замужества, она прекратила принимать лекарство.

– Я хочу от него детей, – заявила она Рутайе Бегум, и мать, видя, что она вполне здорова, наконец согласилась с дочерью.

Ранней зимней оттепелью Ругайя Бегум в сопровождении дочери и зятя отправилась на юг, в Агру. Акбар собирался отпраздновать начало своего пятидесятого года правления Индией в одиннадцатый день марта. Обе женщины знали, что правитель намеревается использовать праздник, чтобы принародно решить свои дела. Раз и навсегда Салим будет объявлен его наследником, это должно обуздать его. Открытое провозглашение прекратит дальнейшие попытки посадить на трон Хушрау, лишит юного принца надежд заменить на нем отца.

За свои ужасные проступки Салим был достойно наказан прошлым летом. Под предлогом смерти бабушки в середине осени он прибыл в Агру, чтобы увидеться с Акбаром и выразить ему соболезнование. Он появился на еженедельном императорском Дарбаре со множеством даров, в том числе – с великолепным бриллиантом и двумя сотнями слонов. Официально правитель простил сына, но Салим не отделался так легко, как ожидал. В этом случае слонов оказалось недостаточно, чтобы умилостивить отца.

По распоряжению Акбара наследника арестовали и отвели в гарем, где правитель поджидал его в покоях Иодх Баи. Присутствие матери успокоило Салима, который понял, что останется цел. Но ему пришлось выслушать список своих прегрешений, в которых его обвиняли отец и мать.

Голова принца раскалывалась от бурной ночи и крепких вин, не легче становилось и от того, что отец приказал арестовать его закадычного приятеля Раджу Басу из May. Хорошо еще, что один из придворных доносчиков Салима успел предупредить его, и Басу улизнул домой. Зная, что от него ожидают искреннего раскаяния, Салим сумел вызвать слезы на глазах. Рыдая, он просил родителей простить за горе, доставленное им. Слезы и уверения в намерениях исправиться, по-видимому, сделали свое дело.

Доверчивая Иодх Баи, как всегда, готовая все простить, обняла сына и тут же все позабыла.

Акбар на этот раз не был склонен к такой поспешности:

– Ты постоянно говоришь, что стыдишься своего поведения, Шайкхо Баба. Но я замечаю, ты стыдишься его лишь тогда, когда тебя схватят за руку и призовут к ответу.

– Это правда, отец. – Салим выжал еще несколько слез из глаз. – Я с трудом осознаю свою вину. Но сегодня клянусь, я понял все. Никогда в будущем у тебя не появится причины, чтобы наказывать меня.

– Каким же ты станешь правителем, если поддаешься прихотям, хотя прекрасно знаешь, что хорошо, а что плохо? – задал Акбар мучивший его вопрос. – Власть – это дар, мой сын, но начни его только использовать не во благо, а во вред, и увидишь, как этот дар ускользнет от тебя. Я собирал эту страну провинцию за провинцией. Некоторые стоили мне крови воинов. Другие – крови девственниц, дочерей бывших врагов, которых я брал в жены.

Ни один правитель не достигает полного мира и поэтому должен добиваться мира в самом себе. Религиозные войны ведутся за души людей и за власть. Моголам и Раджпутам никогда не было уютно друг с другом. Сражаются между собой различные касты. А теперь еще к нам прибыли европейцы, и нужно ладить и с теми и с другими. Просто никогда не было, Шайкхо Баба, но я всегда держал себя в узде. Вот этим-то тебе и не удается овладеть.

– Я постараюсь, отец, обещаю. – Голос принца искренне дрожал.

Акбар рассмеялся, но веселья в его смехе не чувствовалось.

– Я помогу тебе, как всегда помогал, Шайкхо Баба, – наконец произнес он и подал знак двум охранникам, которые привели Салима, и теперь поодаль ожидали распоряжений. – Вы знаете приказ, – сказал им правитель. – Заберите принца.

Сердце бешено забилось в груди Салима, и он бросился к ногам отца. Не слишком ли он далеко зашел в этот раз?

– Папа! – в испуге закричал он. – Ты собираешься меня убить?

Акбар с жалостью глядел на старшего сына:

– Нет, Шайкхо Баба, я не причиню тебе зла. Но для твоего же блага тебя запрут с врачом и двумя слугами и будут держать там до тех пор, пока я не поверю, что ты и в самом деле раскаялся.

Салим посмотрел на мать, и когда та ободряюще улыбнулась, у него отлегло от сердца, потому что в одном он был уверен – Иодх Баи не лгала ему ни разу в жизни. На короткий срок его заключат. Вынести это не составит труда, и отец будет удовлетворен.

Но вскоре Салим обнаружил, что его темница отнюдь не была роскошной. Он оказался в мраморной ванной с несколькими матрасами для сна. Принесли простую пищу: рис, вареных кур, фрукты, хлеб. И никакого вина.

– Я хочу вина, – потребовал он у тюремщика.

– Повелитель распорядился избавить ваш организм, господин, от всех вредных влияний, – ответил ему врач Сали-Вахан. – Он считает, что вино и опиум производят смущения в мозгу. Ваш младший брат принц Мурад умер от излишеств в вине, а последний сын правителя принц Даниял так привержен этому зелью, что видит то, что не видят другие. Уверяю вас, многое из того, что ему является, весьма пугающе. Мне дали указания разрешать пить вам только воду или горячий чай.

– Вина, – заревел Салим. – Я требую принести мне вина! Слуги скрутили принца и придавили его к матрасу. Сначала он неистовствовал и требовал, потом умолял и плакал и наконец стал угрожать самыми невероятными пытками, если они немедленно не подчинятся. Сидящий рядом доктор Сали-Вахан принялся читать ему из Корана.

В следующие несколько дней гнев и отчаяние сменялись в душе Салима. Временами им овладевала жалость к себе, когда, вынужденный взглянуть на самого себя, он понимал, насколько виноват в смерти Ман Баи. Он оплакивал ее и себя, думал об их сыне Хушрау, вспоминал, как в день рождения мальчика жена проливала слезы счастья, гордая, что подарила мужу здорового сына и наследника. Вспоминал, какой верной она была. Он всегда шел к ней первой. Однажды он вообразил, что отец недостаточно внимателен к нему.

– Твой отец – это Индия, – сказала ему жена. – Когда-нибудь, когда Индией станешь ты, ты будешь поступать по-другому.

Вот урок, который он усвоил в темнице. Индия прежде всего. Об этом говорила Ман Баи, об этом говорил отец. Это должно быть правдой.

Пришла навестить сына Иодх Баи и была поражена его внешностью.

– Что с ним случилось? – спросила она у врача.

– Не беспокойтесь, милостивая госпожа, – ответил доктор Сали-Вахан матери принца. – Он стал зависим от тех восторгов, которые дает вино. Теперь он их лишен, и тело его восстает. Скоро он вновь придет с телом в гармонию, и когда это произойдет, принц начнет прибавлять в весе и расцветет.

– От этого лечения я умру, мама, – пожаловался Салим. – Мне лишь один глоточек вина, чтобы себя поддержать! Но Иодх Баи не вняла просьбам сына.

– Вино вредит тебе. Салим, нам всем это известно, – И, просветлев, добавила:

– Уже начались приготовления к пятидесятилетнему юбилею отца. Из Кашмира приедет Ясаман с мужем.

– Ясаман приезжает? – Глаза принца засветились.

– Да, – ответила мать. – К приезду сестры ты должен поправиться и быть в хорошем состоянии. Ты ведь не хочешь, чтобы она расстроилась, увидев тебя таким. Кстати, тебя должно обрадовать: ее брак с принцем Ямалом оказался очень счастливым. – Иодх Баи пристально посмотрела на сына, стараясь понять, питает ли он тайную страсть к Ясаман, в чем однажды обвинила его Ругайя Бегум. Но теперь к приезду сестры Салим проявил чисто братский интерес.

– Приятно будет увидеть сестричку, – ответил он, – и познакомиться с ее мужем. Если моя обезьянка полюбила его, значит, он хороший юноша. Иодх Баи вздохнула с облегчением: какие бы романтические мечты ни питал Салим к своей единокровной сестре, они давно улетучились.

– Скажи, доктор, – спросила она врача, – а другие женщины гарема могут посещать сына?

– Думаю, их приход благоприятно скажется на нем, – согласился Сали-Вахан.

Спустя некоторое время Акбар заметил, что, как только он входил на женскую половину дворца, его тут же окружали женщины – жены, дочери, рабыни, умоляя выпустить Салима из его заточения. Принц уже все осознал, уверяли они правителя, жестокое обращение может сломать его. Его надо освободить, в один голос просили женщины.

Наконец Акбар сдался, утомившись от постоянных просьб. Женщины не могли понять, что он хотел Салиму добра. Принца выпустили под честное слово и отправили на другую сторону реки Ямуна в его собственный дворец. Правитель наказал ему жить там в тишине и трезвости, в противном случае грозил лишить престола: «Еще один случай, и я это сделаю!» Салим божился, что стал другим человеком, и все же Акбар отправил с ним соглядатаев.

Заключение пошло на пользу, и Салим решил держать себя в руках, потому что его время близилось. Женщины в гареме болтливы. Отец нездоров, хотя и пытается это скрыть. «Скоро Моголом буду я», – думал принц. И Ясаман приезжает! Он не хотел превратиться в такого же алкоголика, как брат Даниял, который не может бросить пить. Человек, не способный держать себя в руках, не в состоянии насладиться властью Моголов. И Ясаман побрезговала бы пьяницей.

Делегация из Кашмира приехала в Агру в первую неделю марта. Их разместили в гостевом домике на территории дворца. Окна выходили на реку Ямуна, к которой террасами спускались сады. Проживший всю жизнь в Кашмире и никогда не видевший большого города, Ямал-хан был поражен Агрой, с которой его столица не шла ни в какое сравнение.

Это был древний город с тысячелетней историей. Он был плотно застроен трех – и четырехэтажными зданиями, перенаселен и грязен. В жарком климате все, что валялось на улицах, тут же начинало распространять запах гниения.

Стен вокруг города не было, но его окружал ров, перейти который можно было лишь у шести ворот, возведенных Акбаром.

Все ремесла процветали в Агре: кузнецы, ювелиры, миниатюристы, золотых дел мастера, купцы, готовые купить и продать что угодно, переполняли многочисленные базары. Толпы пешеходов, всадников безостановочно сновали по улицам.

Ясаман ненавидела Агру, но на Ямал-хана она произвела впечатление, и принц вдруг понял, какую власть держал в своих руках его тесть. До этого он не осознавал реальной мощи Акбара. Теперь он стал побаиваться этого человека, который так тепло пригласил его, назвав в письме «своим сыном».

Особенно потрясла Ямала красная крепость из песчаника, которую Акбар приказал выстроить на западном берегу реки. Она была возведена на фундаменте старого форта. Могол сам с гордостью показывал ее зятю.

– Основание залегает очень глубоко, а внешняя стена достигает девяти футов, – объяснял он кашмирскому принцу.

– А как высоки стены? – спросил юноша, запрокинув голову.

– Сто восемьдесят футов, – ответил правитель. – Их нельзя проломить. Войти в крепость можно лишь через два входа: с юга личные семейные ворота и с запада – Делийские для горожан.

Делийские ворота восхитили Ямал-хана. Их образовывали две восьмиугольные башни и арочный проход. Над красивым фасадом со стороны крепости возносились крытые галереи, беседки и островерхие шпили, украшенные узорами из песчаника по белому мрамору. Над воротами нависали стены с боевыми площадками, поручнями и бойницами для лучников.

При строительстве крепости использовался песчаник из Фатах-пур-Сикри и известняк из окрестностей Дели. Укрепления окружал ров шестидесяти футов шириной и тридцати глубиной. Внутри крепости располагались пять сотен домов в бенгальском и гуджаратском стиле для правителей и двора.

– Никогда ничего подобного не видел, – признался Ямал-хан тестю. – Великолепно!

– А Ясаман не нравится, – сказал Акбар. – Поэтому она и провела большую часть жизни в Кашмире и Лахоре. Здоровье она унаследовала от матери и не любит жаркой и влажной погоды в Агре. – Я обнаружил, она вообще не любит городов, – ответил Ямал-хан.

– Так ты влюбился в мою дочь? – улыбнулся юноше Акбар. – Когда ты о ней говоришь, твое лицо становится мягче и заметно меняется голос.

Румянец проступил на золотистой коже принца.

– Да, – медленно ответил он. – Я ее люблю, – потом рассмеялся:

– Как я мог ее не полюбить? Вы слышали, как она продала мой гарем?

Теперь настала очередь расхохотаться Акбару:

– Нет, но должен признать, что это как раз то, что от нее следует ждать, сынок.

– Да, господин. Сладкая дева, которую вы мне дали в жены, может обернуться неистовым существом. Об этом вы не говорили, когда демонстрировали ее красоту. Да, я ее люблю!

– Так расскажи, как она продала твой гарем, – попросил Акбар.

Ямал-хан повиновался, прежде описав всех женщин и их таланты. Когда он кончил, правитель хохотал пуще прежнего.

– И она потратила выручку на отделку своих комнат? – Восхищенный, он никак не мог перевести дыхание. – Характер такой же горячий и живой, как у Кандры. Ах, как мне ее не хватает, – пожаловался он зятю и вдруг стал печален, в глазах засквозила тоска.

На секунду Ямал-хану даже показалось, что он как-то обидел правителя, и он не находил нужных слов.

– Ты приведешь Ясаман сегодня вечером навестить меня? – прервал молчание Могол. – У меня будет Салим. Ты ведь еще с ним не знаком? Если ты станешь имперским губернатором в Кашмире, тебе надо подружиться с Салимом.

– Я уверен, мы подружимся, – заверил Ямал-хан правителя. – Ясаман его так любит. А как мне может не понравиться человек, которого она обожает? С вашего позволения, милостивый господин, я присягну на верность не только вам, но и принцу Салиму.

– Хорошо, – кивнул Акбар.

Тем же вечером Ясаман в лиловом сари, отделанном золотом, в ожерелье из оправленных в золото аметистов отправилась с мужем навестить отца. Все жены, дети и внуки Могола тоже были там. Принцессу тепло приветствовали, а Ямал-хан, в этот день особенно красивый и одетый во все белое, произвел настоящий фурор. Ругайя Бегум просто светилась, когда дочь представляла мужа двум старшим сестрам Шахзад-Каним Бегум и Шукунан Нисе Бегум, которые не присутствовали на ее свадьбе.

– Должна признать, он красив. – К Ругайе подошла Салима Бегум. – Но тебе давно пора стать бабушкой.

– Ясаман было только тринадцать, когда они поженились, – напомнила Ругайя Бегум. – Им нужно подождать.

– Ай! – жарко вздохнула Салима. – Взгляни, как он на нее смотрит. Акбар ведь так никогда не смотрел ни на одну из нас.

– Он смотрел так на Иодх Баи и Кандру, – ответила Ругайя Бегум. – Я до сих пор помню этот взгляд.

– Ты помнишь ту боль, которую он причинял твоему сердцу, – прошептала Салима Бегум. – Так всегда бывает, когда первая жена слишком любит мужа. А ты, подруга, его любила. И наш господин отвечал тебе взаимностью. Настолько, что позволил остаться в Кашмире с Ясаман.

– Мне там нравится, – ответила Ругайя Бегум. – Там я сама себе госпожа, живу в своем собственном дворце как захочется, никому не подчиняюсь. Да, очень нравится.

– Я тебе почти завидую, – согласилась Салима Бегум. – Но в своем дворце мне было бы не с кем поговорить и не было бы слухов, которые так скрашивают жизнь. Нет, мне следует оставаться там, где я есть. – И она рассмеялась.

– Всемилостивейший, благороднейший, высочайший принц Салим Мухамад! – провозгласил слуга в дверях. – Дорогу принцу! Дорогу принцу!

Салим на секунду задержался, темные глаза прошлись по гостям. Его белые одежды были расшиты золотой и серебряной нитями и украшены красивейшими бриллиантами. Небольшой тюрбан белого шелка пересекала золотая парчовая лента, отделанная жемчугом и алмазами. Остроносые туфли в тон белой тунике были расшиты золотом и серебром. В его честь они назывались «Салим Шахи».

Ясаман. Где же Ясаман? Вот она. Он увидел ее рядом с сестрами, подле стоял молодой человек. Салим вступил в комнату и направился прямо к отцу, сидевшему под золотым балдахином. Принц раболепно распростерся перед Акбаром. «Да, старик выглядит неважно, теперь недолго», – думал Салим. Вскоре у него будет все, что он только ни пожелает. У него будет Индия, невероятная власть. И у него будет Ясаман!

Он почувствовал, что его поднимают, и взглянул в переполненные слезами глаза Акбара.

– Папа, – произнес он и поцеловал правителя.

– Шайкхо Баба, мой любимый сын, – отозвался Акбар и, в свою очередь, поцеловал Салима. – Ты самый желанный гость в моем доме. Иди поздоровайся с матерью и семьей.

Улыбнувшись и вежливо поклонившись, принц тут же повиновался – тепло поприветствовал Иодх Баи. Увидев Ясаман, он ощутил, как забурлили в нем чувства, – поцеловал каждую из теток, поздоровался с Hyp Яхан и Хандешской принцессой, матерью принца Хурама.

– Шахзад! Шукунан! – Он обнял старших сестер.

– Салим! Салим! – Его нетерпеливо тянули за рукав.

– Арам-Бану, дорогая, ты с каждым днем становишься все чудеснее, – похвалил он дочь госпожи Ваги, незаметно разжимая вцепившиеся в его рукав пальцы.

Арам-Бану засияла от лести.

– А кто это с вами такая красивая, сестрички? – засмеялся принц.

– Салим, ты что, не узнаешь нашу младшую сестру Ясаман? – простодушно прыснула Арам-Бану.

– Не может быть! Неужели это моя маленькая обезьянка? – притворно удивился принц, забавляя Шахзад и Шукунан, а Арам-Бану приводя просто в восторг. – Ясаман была гадкой девчонкой, когда я видел ее в последний раз.

– Грубиян! Никогда в жизни я не была гадкой, – возмутилась Ясаман. – Наоборот, мне говорили, что я самый прелестный ребенок!

– Который вырос в тщеславную девицу, – подтрунивал он над сестрой.

– Салим! – Ясаман топнула затянутой в парчу ногой. – Так-то ты встречаешь меня после двухлетней разлуки, братец.

– Нет! – воскликнул принц и схватил девушку в объятия. – Вот как я встречаю тебя, Ясаман. – Он поцеловал ее в губы и крепко сжал. Она ощутила во рту его необыкновенно чувственный язык. Он тут же ее отпустил. Все произошло так быстро, что Ясаман даже не была уверена, не вообразила ли она непристойную страсть в его объятиях.

Она нервно рассмеялась, отгоняя неприятные мысли.

– Я тоже рада тебя видеть, братец, – произнесла она и изобразила на лице улыбку.

Сестры растворились в толпе родственников и друзей, и принц взял руку Ясаман.

– Ты стала еще красивее, если это только возможно. – Его глаза потеплели. Нет! Они запылали! – Брак, я вижу, тебе на пользу. Твой муж хороший любовник?

Его слова и то, что стояло за ними, заставили ее почувствовать раздражение. В первый раз в жизни Салим вывел ее из себя.