Текст книги "Царица Пальмиры"
Автор книги: Бертрис Смолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Во время частых отлучек мужа Зенобия мудро правила Пальмирой. Она часто проезжала по городу в своей позолоченной колеснице, и вид ее стал привычен народу. В бурном мире Пальмира стала безопасной зеленой гаванью посреди песчаного моря. Зенобия ежедневно муштровала свое войско – специальную гвардию, которую она сформировала в дополнение к своему корпусу, состоявшему из воинов на верблюдах.
Вначале молодые мужчины, набранные в ее гвардию, не верили, что женщина способна командовать войском. Но во время их первой встречи Зенобия быстро вывела их из этого заблуждения. Она сразилась с самым крупным из них и крепко побила его своим палашом. Она умела метать копье дальше, чем любой из них, и научила их пользоваться луком и стрелами на полном скаку. Вскоре они уже были преданы ей – она терпеливо относилась к их ошибкам и была щедра на похвалы. Гвардия царицы была готова умереть за нее. Во время одного из своих редких визитов домой Оденат даже поддразнивал ее этим. Он не знал, следует ли ему ревновать свою жену ко всем этим сильным молодым мужчинам, которые так доверяют ей.
Марк Бритайн чего-то ждал, хотя и сам не знал, чего именно. Зенобия никогда не упоминала о том случае в пустыне, когда оба они были так близки к неосмотрительному поступку. Когда в, тот день они вернулись в Пальмиру, он отправился искать красавицу-куртизанку Садиру и неистово набросился на нее.
– Мне понятно – ты любишь женщину, которой не можешь обладать, Марк Александр! Но не могу же я страдать каждый раз, когда ты навещаешь меня, только из-за того, что я – не та! Не возвращайся ко мне больше, пока не изгонишь злых духов, что сидят в тебе! – сказала ему Садира.
Марк мог бы купить себе красивую девушку-рабыню на известных пальмирских рынках рабов. Но он не желал другой женщины, раз не мог обладать Зенобией. Нередко его посещали черные мысли, но он держал их при себе. Иногда он просыпался среди ночи и думал о том, что произойдет, если Одената убьют в бою. После этого он испытывал презрение к самому себе. Из-за безнадежной любви к Зенобии он пал так низко, что желал смерти царю, своему другу. Задумавшись о женитьбе, он стал прилагать серьезные усилия, чтобы подыскать подходящую женщину из своего круга, но ни одна не пленила его сердце, и он примирился со своим холостяцким положением.
Он часто видел Зенобию. Они с Лонгином нередко сопровождали ее, когда Оденат отсутствовал, во время игр или в театр или развлекали ее остроумной беседой во время скучных парадных обедов. «Это не так уж много, – думал он с какой-то грустью, – но по крайней мере он рядом с ней». Несмотря на постоянные мольбы своей семьи из Рима, он все не женился. По правде говоря, браки большей частью заключались ради выгоды, но Марк Александр Бритайн не стал бы жениться без любви. И для него не существовало женщины, кроме Зенобии Пальмирской, но она Оставалась женой Одената.
Персы были разбиты окончательно. Теперь Оденат, предотвратив новую войну, наконец остался дома навсегда. Пальмира еще никогда так не процветала, не была такой сильной и непобедимой. У нее был царь-воин, мудрая и прекрасная царица и два крепких, здоровых царевича – Вабаллат, которому вскоре должно было исполниться двенадцать лет, и его младший брат Деметрий, которому было почти одиннадцать. В честь царской семьи состоялись грандиозные празднования.
Город наводнили сановники, приехавшие даже из таких далеких мест, как Китай или земли, расположенные за рекой Инд. Не было ни одной семьи, в чьем доме не принимали бы родственников и друзей. Антоний Порций и его жена Юлия выступали в роли радушных хозяев, пригласив к себе Руфа Курия, Делицию и их детей. Кроме Лина и Верна, у них родилось еще шестеро детей, которых они произвели на свет за годы супружества.
Обе женщины, и Юлия, и Делиция, с возрастом располнели. Они были преданными женами и матерями. Избалованная дочь одного из самых известных пальмирских семейств и бывшая наложница неизвестного происхождения обнаружили, что у них много общего, и быстро подружились.
Руф Курий стал хорошим приемным отцом для двух старших сыновей Делиции. Он никогда не оказывал своим собственным сыновьям предпочтения перед ними, одинаково одаривал всех детей в своей семье любовью и требовал от них дисциплины. Но, к несчастью, Аль-Зена укоренила глубоко в сердцах Лина и Верна горькие семена недовольства. Хотя с виду казалось, что они приспособились к своей новой жизни, они никогда не забывали о том, что они – старшие сыновья Одената. Они были умны и прилежно учились у своего приемного отца военному искусству. Предполагалось, что по возвращении в крепость Квазр-аль-Хер они начнут службу в армии.
Празднества в Пальмире должны были продолжаться шесть дней. На все увеселительные мероприятия вход был свободный. Вино и еда также раздавались бесплатно, благодаря решению царского совета. В честь победы царя над персами освободили некоторых пленников, а другие получили возможность завоевать свободу в гладиаторских поединках в огромном пальмирском амфитеатре.
Игры, которые проводились в Пальмире, славились во всей империи. Пальмирцы оказались не столь кровожадными, как римляне-Гладиаторы во время боев пользовались тупым оружием, и того, кто был повержен противником, отдавали на милость толпы. Если люди указывали большими пальцами вверх, то побежденному разрешалось встать и продолжать бой, а если вниз, то победа немедленно присуждалась его противнику. В отличие от Рима, в Пальмире запрещались сражения людей со зверями, а также бои между женщинами и карликами.
Пальмирский открытый театр, которые построили еще до римской оккупации, каждое утро представлял комедии, и все его десять тысяч мест всегда были заняты. Женские роли исполняли мальчики. Зенобия особенное удовольствие получала от грубого, непристойного юмора.
Каждую ночь после празднеств правители Пальмиры давали пир, на который приглашали богатых и известных людей. Но в Последний день на пир пригласили только узкий круг – членов семьи и близких друзей. Эта трапеза отличалась изысканной сервировкой и тонкими кушаньями. Подали очищенные вареные яйца, залитые пикантным соусом, артишоки в винном уксусе и оливковом масле, тонкие дольки лука и соленой рыбы. На второе подавали молодого ягненка, зажаренного вместе с крошечными луковицами и посыпанного свежей мятой, антилопу со спаржей и свеклой, огромную заднюю ногу быка, жареных цыплят с лимонным соусом, вазы с бобами, горохом и капустой, блюда с огурцами, салатом, морковью и редисом, черные и зеленые маслины в стеклянных вазах и круглые караваи превосходного белого хлеба. Мульсум – напиток, состоявший из четырех частей вина и одной части меда, – пили с первым блюдом, а столовое вино, разбавленное водой, подали вместе со вторым блюдом. Неразбавленное вино считалось вредным для желудка, если он еще не был как следует наполнен.
На десерт предложили свежие фрукты: персики, абрикосы, зеленый и красный виноград, гранаты, вишни, апельсины и сливы. Подали также медовые лепешки, обвалянные в зернышках мака и кунжута, измельченном миндале и фисташках, крупные финики, фаршированные грецкими орехами. Бокалы наполнили крепким, опьяняющим темно-красным вином. Вместе с последним блюдом начались развлечения: появился жонглер, который приводил детей в восторг тем, что мог удержать сразу шесть апельсинов, и искусный пожилой китаец с группой дрессированных собачек. Старшие дети наслаждались представлением акробатов, а взрослые – девушек-танцовщиц из Египта.
На этой теплой дружеской вечеринке присутствовали Кассий Лонгин, Марк Бритайн, Зенобия, Оденат и их дети, а также Антоний Порций со своей Юлией и их детьми, Руф Курий и Делиция с детьми, Лин с Верном, Забаай бен Селим, ставший уже пожилым человеком, любимый брат Зенобии Акбар бен Забаай и даже старая Баб. Оденат встал и поднял кубок вина, чтобы провозгласить тост.
– За Пальмиру! – воскликнул он. – За мою любимую жену Зенобию и за моих сыновей! За всех вас!
Он жестикулировал рукой, в которой был зажат бокал, и пролил немного вина.
– За мою семью, за друзей! – продолжал он. – За богов!
Он быстро, большими глотками выпил вино. Все встали, подняли свои бокалы, приветствуя его, и приготовились выпить. Вдруг лицо Одената сморщилось. Он согнулся пополам, его голос перешел в едва слышный шепот. Однако все ясно услышали его слова:
– Не пейте! Меня отравили! И он повалился спиной на ложе.
Аль-Зена в ужасе пронзительно закричала, но когда Зенобия бросила на нее уничтожающий взгляд, прикрыла рот рукой.
– Приведите доктора! Поспешите! – крикнула слугам царица. Слуга выбежал из комнаты, а Юлия быстро собрала маленьких детей и вместе с рыдающей матерью царя вывела их из комнаты. К счастью, они мало что видели н ничего не поняли.
– Не бойся, мой Ястреб! Доктор уже идет! – шептала Зенобия.
Оденат покачал головой.
– Я уже мертвец, мой цветок!
Лицо его исказила гримаса жгучей боли, разрывавшей внутренности.
– Ты должна править Пальмирой до тех пор, пока Ваба не станет совершеннолетним, Зенобия! – произнес он.
Потом он мучительно приподнялся, чтобы все могли видеть его.
– Царевич Вабаллат – мой избранник, мой наследник, следующий царь Пальмиры. Зенобия будет править вместо него, пока он не достигнет совершеннолетия!
Потом упал и закричал:
– Обещайте мне!
Мужчины собрались вокруг царя и в один голос проговорили:
– Мы будем защищать права царевича Вабаллата, ваше величество!
– Где же доктор? – кричала Зенобия в отчаянии.
– Зенобия!
Его голос слабел. Казалось, после того, как он утвердил порядок престолонаследия, ему оставалось жить совсем немного.
– Дай мне руку, мой цветок!
Она взяла его тонкую руку, которая теперь, с приближением смерти, была холодна как лед. Ее глаза были полны слез, которые она не могла сдержать.
– Ах, как я люблю тебя! – с нежностью произнес он. Произнеся эти слова, он умер. На мгновение воцарилась тишина. Потом Зенобия произнесла напряженным голосом:
– Я хочу знать, кто это сделал! Я хочу знать! В комнату вбежал царский доктор. Увидев Одената, он бросился на пол перед царицей.
– Возьмите мою жизнь, ваше величество! Какой вам от меня прок, раз я пришел слишком поздно? – воскликнул он.
– Нет, Аполлодор, это не твоя вина. Унеси все оставшиеся бокалы с вином, осторожно пометь каждый из них и выясни, были ли они тоже отравлены.
Доктор встал, подошел к столу и начал быстро и осторожно обнюхивать их. Проверив все бокалы в комнате, он взглянул на Зенобию и сказал:
– Нет необходимости проводить дальнейшие исследования, моя царица. Отравлены все бокалы, за исключением двух. Все, кто находится в этой комнате, кроме двоих, умерли бы, выпив вино.
Зенобия посмотрела на старших сыновей Одената.
– Почему? – спросила она.
Она поняла, что это их рук дело. Ей ответил Лин:
– Потому, что следующим царем должен стать я. Я – старший сын, а не Ваба. Завтра Оденат собирался официально провозгласить Вабу своим наследником.
– Но зачем же всех, Лин?
– После вашей смерти народ вынужден был бы признать меня. Кроме того, император обещал мне поддержку.
– Галлиен?
Зенобия была потрясена.
– Он всегда втайне считал моего отца ответственным за смерть Валериана, попавшего в руки царя Шапура.
– Валериан сам виноват в своей смерти, глупец! – резко ответила Зенобия.
Потом повернулась к Руфу Курию и тихо сказала:
– Уведите свою жену из комнаты, Руф Курий!
Командир крепости Квазр-аль-Хер вывел оцепеневшую и всхлипывающую жену. Делиция и сама не знала, о ком она плакала: об Оденате или о своих сыновьях.
Зенобия вывела вперед своего старшего сына. Лонгин поднял мальчика и поставил его на стол.
– Царь умер. Да здравствует царь! – воскликнула Зенобия громким голосом.
– Долгой жизни царю Вабаллату! – подхватили ее крик все, кто присутствовал в комнате.
– Нет! – закричал Лин.
Но это было его последнее слово. Акбар бен Заабай тут же оказался за спиной юноши и перерезал ему горло. Берн пронзительно выкрикнул всего лишь одно слово: «Мама!»– и клинок заставил его умолкнуть навсегда.
– Унесите их в пустыню и бросьте, как падаль! – приказал тоненьким голоском новый царь. – Они убили нашего отца и не заслуживают чести быть погребенными!
Его юный голос дрожал, он взглянул на мать, прося поддержки. Она едва заметно кивнула.
– Полагаю, что царя и его брата сейчас лучше уложить в постель, ваше величество! – посоветовал Лонгин. – Необходимо немедленно созвать совет. Нужно провести проверку и установить, был ли еще кто-нибудь замешан в заговоре против царской семьи. Надо обезопасить город от возможного бунта или внешнего вторжения, сообщить обо всем народу и заверить его, что во дворце нет паники.
Зенобия кивнула.
– Да будет так! Проследите за тем, чтобы разыскали членов совета, и пришлите ко мне мою гвардию! Прикажите Руфу Курию немедленно вернуться!
Она повернулась к остальным.
– Я вынуждена просить всех присутствующих соблаговолить остаться.
Пока она давала Лонгину подробные инструкции, Антоний Порций придвинулся к Марку Бритайну и тихо спросил его:
– Что ты знаешь об этом? Лицо Марка было мрачным.
– Ничего, – ответил он. – Я всегда избегал политики. Могу только предположить, что этот слабовольный глупец Галлиен высказал эти нелепые обвинения, будучи пьяным. Но каким образом ему удалось вовлечь в это Лина и Верна – этого я не знаю.
– Очевидно, здесь, в Пальмире, есть шпион императора, – сказал Антоний Порций.
Марк удивленно взглянул на него.
– Я – не шпион императора! – сказал он. В этот момент Аль-Зена вошла в комнату. Она медленно приблизилась к телу своего сына и нежно разгладила его брови. Лицо мертвого Одената было спокойным, и хотя ему минуло тридцать восемь лет, выглядел он гораздо моложе. Печаль оставила глубокие борозды на когда-то гордом лице его матери. Она, которая придавала такое большое значение своей внешности, не замечала, что лицо ее мокро от слез. Она грустно покачала головой.
– Он так мало побыл со мной! – сказала она. Зенобия приблизилась к свекрови и впервые в порыве любви обняла ее за плечи.
– Я не могу этого понять, но, несомненно, такова воля богов! Иначе зачем его отняли у нас? – сказала она Аль-Зене.
Зенобия осторожно вывела плачущую женщину за дверь и позвала старую Баб, которая все это время оставалась в столовой.
– Отведи ее к Але и останься с ней, если это необходимо! Баб кивнула и, обняв Аль-Зену, повела ее по коридору. В столовую снова вошел Руф Курий. Повернувшись к нему, Зенобия сказала:
– Руф Курий, я поручаю царя и его брата вашим заботам. Побеспокойтесь об их безопасности!
– И вы еще доверяете мне после того, что произошло? Глаза центуриона застлал туман.
– Я не виню вас, Руф Курий. Лина и Верна испортили прежде, чем вы стали их приемным отцом. Я знаю, вы сделали все, что в ваших силах, и благодарю богов, что у вас и Делиции есть дети. А теперь, пожалуйста, проводите моих сыновей в их комнаты и оставьте их под наблюдением нескольких человек из моей гвардии. А потом позаботьтесь о своей жене, ведь я знаю, что сегодняшние события потрясли ее.
Руф Курий поклонился царице, юному царю и его брату.
– Если ваше величество позволит, я провожу вас и царевича Деметрия в ваши апартаменты.
Деми, рыдая, бросился в объятия матери. Зенобия утешала его как могла. Она осушала его слезы поцелуями и нежно бранила его. Она говорила, что его отец желал видеть его смелым и сильным. Она решительно вложила его маленькую ручку в большую ладонь центуриона. Юный Ваба учтиво поклонился матери. Его лицо было серьезным.
– Спокойной ночи, мама!
Зенобия протянула руки, прижала его к своей груди и крепко обняла.
– Спокойной ночи, мой господин! – сказала она каким-то странным, сдавленным голосом.
Ваба отстранился от нее и, кивком приказав Руфу Курию следовать за собой, почти бегом вышел из комнаты.
Зенобия глядела ему вслед и вздыхала. Он еще так юн, что» бы нести возложенную на него ответственность – совсем еще ребенок! В этот вечер его детство закончилось. Но так ли это? Действительно ли необходимо обременять такой ответственностью Вабу, которому всего лишь двенадцать лет? Может быть, можно дать ему еще один или два года, прежде чем она начнет готовить его для трона?
Начали собираться члены совета. Они были потрясены и, как зачарованные, уставились на мертвое тело своего царя. Только когда пришли все, Зенобия приказала убрать тело мужа и приготовить его к погребению.
– Садитесь! – сказала она, и все заняли места вокруг стола.
– Я назначаю Антония Порция членом совета на место царя, а Марк Бритайн временно примет на себя командование пальмирскими легионами. Есть какие-нибудь возражения?
И она окинула их пристальным взглядом.
– Антоний Порций долгое время жил в этом городе, – сказал Марий Гракх. – Хотя он и не родился здесь, но предпочел остаться в Пальмире после отставки. Он женился и вошел в одно из самых известных наших семейств. Я не вижу ничего плохого в выборе царицы. Однако, что касается Марка Бритайна, я в полном замешательстве. Почему царица предпочла его пальмирскому офицеру?
– Царь доверял ему, и я тоже доверяю. У него есть опыт ведения войны, который он получил, прослужив несколько лет в Преторианской гвардии. Я остановила свой выбор на нем именно потому, что он римлянин. Рим доверял моему мужу и наделил его большой властью. Я не хочу, чтобы после его смерти сюда прислали кого-нибудь из Рима, чтобы взять под контроль наши войска. Рим не увидит в моем выборе ничего плохого, и нас оставят в покое.
– В таком случае дело только за тем, чтобы Марк Бритайн принял ваше назначение! – сказал Марий Гракх.
Он в упор взглянул на римлянина, и его взгляд был испытующим и немного недоверчивым.
Марка решение Зенобии застало врасплох. Он заметил враждебность со стороны многих членов совета. Он не знал точно, чего ожидала от него Зенобия. Ваба еще слишком юн, чтобы принять командование войсками после своего отца, так что Рим в конце концов пришлет кого-нибудь. Очевидно, Зенобии нужно время, чтобы создать правительство. Он может помочь ей, не становясь при этом нелояльным по отношению к Риму. Но, что еще важнее, тем самым он сможет часто видеть ее.
– Марк Бритайн!
Ее голос звучал нежно, когда она остановила на нем взгляд своих дивных серых глаз.
– Марк Бритайн, вы примете это назначение?
– Разумеется, ваше величество! Ваша вера в меня – это честь!
– Тогда решено! – сказала она. Только один Лонгин, который знал ее лучше всех, услышал в ее голосе облегчение.
– А теперь мы должны перейти к решению вопроса о престолонаследии, – продолжала Зенобия. – Те, кто был с нами в этот вечер, слышали, как мой муж назвал нашего старшего сына, Вабаллата Септимия, своим наследником и следующим царем. Совет должен чтить предсмертную просьбу Одената.
– А как же старшие сыновья царя? Зенобия приняла холодный вид. Ее глаза потемнели от гнева, и она взглянула на члена совета по имени Квинт Урбик.
– Вы имеете в виду двух незаконнорожденных сыновей царя? Они оба мертвы.
Ее голос стал ледяным. Члены совета открыли рты от изумления.
– Старший из них, Лин, ответствен за смерть своего отца, – продолжала Зенобия. – Младший также виновен. Они отравили царя. Квинт Урбик, и лишь чудом им не удалось убить нас всех! Сегодня вечером здесь было пять женщин и десять детей. Десять детей, включая законного наследника пальмирского престола!
– Но ведь царевичу Вабаллату всего лишь двенадцать лет, моя царица!
– Это правда, царь Вабаллат еще очень юн, но он принадлежит к истинной пальмирской династии.
– Это опасная ситуация, – сказал Марк Курсор, другой член совета. – Царь-ребенок всегда уязвим. Ему нельзя позволить править, пока он не достигнет совершеннолетия. Раз старшие сыновья царя мертвы и их нет с нами, значит, совет должен править вместо нашего юного царя.
Он оглядел всех сидевших за столом в поисках поддержки, но только один Квинт Урбик открыто соглашался с ним. Антоний Порций откашлялся.
– Пальмирой не могут править десять человек. Это приведет к хаосу и кончится тем, что Рим пришлет нового губернатора. Нам остается избрать регента, который будет править вместо царя, пока тот не достигнет совершеннолетия. Можно ли сделать более естественный выбор, чем назначить царицу регентшей Пальмиры? Царь желал! чтобы так оно и было.
– Царицу?!
Члены совета взглянули на Зенобию.
– Антоний Порций прав, – заговорил Марий Гракх. – Царица на роль регентши – это прекрасный выбор. Рим примет ее, потому что они ее знают, а уж с бывшим преторианским офицером во главе легионов…
Он дал членам совета время на то, чтобы осознать столь очевидные вещи.
– Если подумать об этом, друзья мои, – продолжал он, – то царица – это единственный логичный выбор. Она превосходно овладела искусством управления и очень хорошо правила городом во время многочисленных отлучек нашего погибшего царя. Хочет кто-нибудь выдвинуть другого кандидата?
Он окинул пристальным взглядом сидевших за столом.
– Тогда я могу предположить, что у нас нет необходимости голосовать по этому вопросу и решение принято. Царица Зенобия будет править вместо своего сына, пока он не достигнет совершеннолетия.
Марий Гракх снова взглянул на царицу и сел. Зенобия поднялась и посмотрела всем прямо в лица.
– Следующие два года я буду править одна! – резко произнесла она. – Моему сыну нужно время, чтобы вырасти. Он должен присутствовать на заседаниях совета только раз в месяц и, разумеется, на всех официальных мероприятиях. Завтра тело моего мужа будет выставлено для прощания, а на следующий день мы его похороним.
– Да будет так, как сказала царица! – произнес нараспев Марий Гракх.
– Благодарю вас всех за то, что пришли! – сказала Зенобия. – Совет распущен. Лонгин и Марк Бритайн, останьтесь!
Спокойной ночи!
Как только все ушли, Зенобия расплакалась. Лонгин отпустил охрану и, повернувшись к ней, увидел, как царица обхватила руки Марка Бритайна. Это его нисколько не удивило. Несколько минут она всхлипывала от горя, и Лонгин слышал, как римлянин нежно утешал ее. «Какое же она необыкновенное создание, – подумал он. – Ни разу она не позволила себе ни минуты слабости. Она тверда и решительна, даже безжалостна, взяв на себя ответственность за очень опасную ситуацию. Она просто изумительна!»
Когда боль начала утихать, Зенобия внезапно осознала, что находится в кольце чьих-то теплых рук. Под своей щекой она ощутила твердую грудь, в которой ровно стучало сердце. Для ее смущенной и оцепеневшей души это было отдохновение, и она еще крепче прижалась к ней. Она так устала, так ужасно устала! Ее ноги подкосились, и в этот момент она почувствовала, что ее поднимают. Марк Бритайн взглянул на Лонгина, прося помощи.
– Следуй за мной! – сказал тот. – Здесь поблизости есть спальня для гостей. Если мы пойдем в апартаменты царицы, старая Баб и все остальные служанки начнут суетиться.
– Я останусь с ней. Если она проснется в незнакомом месте, это может испугать ее, – сказал римлянин.
Лонгин чуть было не рассмеялся во весь голос, когда Зенобии приписали такую слабость. Ну что ж, пусть римлянин помечтает!
– Да, так будет лучше, Марк Бритайн! – ответил он и повел Марка в комнату, предназначавшуюся для официальных гостей.
– Я оставлю вас. Мне нужно позаботиться о юном царе и о его брате, – Лонгин поспешил прочь.
Марк осторожно положил Зенобию на кровать, придвинул стул и сел. Долгое время он пристально смотрел на Зенобию. Как она прекрасна! Ее кожа! О боги, она безупречна, совершенна! Более прекрасной кожи нет даже у самой Венеры! Марк нерешительно протянул руку и коснулся ее. Осмелев, он позволил себе провести пальцами по ее лицу, шее и плечу. Он благоговейно ласкал ее округлое плечо, восхищаясь его дивной пропорциональностью. Казалось, его рука двигалась сама собой. Она скользнула вниз, миновала вырез фиолетовой столы Зенобии и охватила ее теплую полную грудь. Марк чуть было не вскрикнул во весь голос от той приятной муки, которую испытал при этом, и отдернул руку прочь, словно наткнулся на раскаленные угли.
Он взглянул на свою руку с внезапным отвращением. Что же он за человек, если пытается воспользоваться потерявшей сознание женщиной?! Женщиной, которая только что потеряла мужа, которого любила! Неужели его любовь к ней лишила его разума? Он закрыл лицо руками и застонал от стыда. Потом до его ушей донесся ее голос:
– Марк Бритайн, что все это значит?
Он медленно поднял голову, и тут его голубые глаза встретились с ее глазами – серыми в золотистых крапинках. Долго-долго они пристально смотрели друг на друга, пронзая взглядом. Потом он наклонил голову, и его губы встретились с ее губами в глубоком и жгучем поцелуе, в поцелуе, которого он так давно ждал.
Только одна простая мысль пришла в голову Зенобии: случилось то, чему суждено случиться. И когда его жадные губы приникли к ее губам, а ее губы ответили на его поцелуи столь же пламенно, ей с поразительной ясностью открылось, что именно этого мужчину она ждала всю свою жизнь. «Как же это могло случиться, – думала она с удивлением. – Как?» Этот вопрос быстро промелькнул у нее в голове, и она отдалась чуду его объятий. Его поцелуи становились все более пламенными, и она почувствовала, как он дрожит от подавляемой страсти. Она подняла руки и крепче прижала его к себе. Ее грациозные, сильные руки ласкали его шею, пальцы перебирали его густые каштановые волосы. Она скользила пальцами сквозь их мягкий шелк, ощущала на своих губах его язык. Он нежно побуждал ее позволить ему это первое, самое интимное объятие, и без всяких колебаний она покорно согласилась. Бархатный огонь наполнил ее рот. Он исследовал, изучал и ласкал его с бесконечной нежностью. Первая волна тепла разлилась по ее телу, и она задрожала от восторга. Закончив свои исследования, Марк поцеловал уголки ее рта. Потом его губы двинулись к мягкому местечку у нее под ухом и дальше, вниз по ее тонкой шее к ямочке на границе между плечом и шеей. Там Марк на мгновение спрятал лицо, вдыхая естественный запах ее тела, смешивавшийся с гиацинтовым ароматом духов.
Наконец он вздохнул, поднял голову и заглянул ей в глаза глубоко проникающим взглядом.
– Я хочу большего! – просто сказал он, оставляя решение за ней.
Зенобия не сказала ни слова и встала с ложа. Ее глаза ни на минуту не отрывались от его лица, пока она развязывала столу. Стола соскользнула на прохладный мраморный пол. За ней последовала и длинная сорочка, затем – тонкая белая рубашка, которая мельком позволяла увидеть те прелести, которые скрывались под ним. Она подняла руки и вытащила из своих черных, как полночь, волос украшенные драгоценными камнями шпильки. Волосы свободно рассыпались. Ее пронизывающий взгляд говорил яснее всяких слов.
Он встал и быстро разделся. Все это время его голубые глаза не отрывались от Зенобии. «Если бы сама Венера сошла на землю, в мир простых смертных, – подумал он, – то она, должно быть, была бы похожа на Зенобию». Ее тело очаровало его. Это самое прекрасное тело, какое ему когда-либо приходилось видеть. Даже широкие плечи не портили ее.
Теперь, уже обнаженный, он протянул руку и обнял ее за тонкую талию. Зенобия была на полголовы ниже его. Он привлек ее к себе и почувствовал небольшую округлость ее живота, прижавшегося к нему. Она протянула руку и погладила его по щеке. Они не испытывали ни стыда, ни застенчивости.
Он приподнял ее лицо, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Я люблю тебя, – тихо сказал он. – Я всегда любил тебя. Я любил тебя в незапамятные времена и буду любить тебя еще долго после того, как всякие воспоминания о нас сотрутся с лица земли.
Он поднял ее на руки и положил на ложе, а потом сам лег рядом с ней.
Несколько минут они лежали рядом, взявшись за руки. Потом она произнесла голосом, тихим от смущения:
– Я не могу этого понять, Марк, но все же я желаю тебя. Я хочу, чтобы ты любил меня. Почему?
– Ты сама должна найти ответ, любимая моя. Но я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь. Если таково твое желание, я сейма встану и уйду.
– Нет!
При этих словах он снова обхватил ее сильными руками и поцеловал с такой страстью, что она не смогла удержаться и ответила ему. Она возвращала ему поцелуй за поцелуем, словно пробуя его на вкус. Она опаляла его своим огнем, пока пламя внутри него не начало взметаться вверх. Это было пламя, рожденное от вечно теплящегося огня его любви к ней. Оно горело и плясало в нем, и его желание обладать ею становилось все горячее и горячее.
Он развел ее ноги в стороны, сел на корточки, протянул руки и коснулся ее грудей. Он смотрел и восхищался ими. Ее глаза были закрыты, и, пристально глядя сверху вниз на ее веки, покрытые пурпурными тенями, он задавал себя вопрос, осознает ли она вообще его присутствие.
– Зенобия! – произнес он.
Ее глаза открылись, и она улыбнулась ему.
– Я здесь! – Она легко коснулась губами его губ. Они снова стали целоваться, и их страсть разгоралась все сильнее. Теперь он дал своим рукам ту свободу, которой они так жаждали – свободу ласкать ее дивное тело. Он гладил ее спину, доходя до выпуклостей ягодиц. Потом перевернул ее лицом вниз и начал свое восторженное поклонение ее телу. Он медленно и жадно целовал ее, двигаясь по той же самой дорожке, по которой до этого скользила его рука. Однако он не остановился на ягодицах, а продолжал свое движение дальше, по ее ногам и узким ступням.
Зенобия с наслаждением вздохнула. Оденат никогда не любил ее так. Марк – нежный любовник, внимательный и страстный. Он осторожно подготавливал ее. Она никак не могла понять, почему не чувствует себя виноватой. Возможно, потому, что она не искала этого чуда, этого восторга, и найти его сейчас, в эту ночь великой трагедии – дар богов. Большего она и не могла бы просить.
Он снова повернул ее на спину и, прикасаясь к ней легкими поцелуями, двинулся по ее ногам вверх, дошел до бедер, но остановился. Это – особое удовольствие, и он решил приберечь его до следующего раза. Он стал раздражать языком ее пупок, и она вся извивалась от удовольствия, когда он снова добрался до ее грудей. В этот раз он сосал ее соски, цвета меда, до тех пор, пока от полноты ощущений они не встали упругими ядрышками.
Своим большим телом он накрыл ее. Их губы снова слились, и она почувствовала, как он тяжел. Со вздохом она раздвинула ноги, давая ему дорогу, и прошептала:
– О да, мой дорогой, да!
Нежно, с бесконечной осторожностью, он проник в ее тело. Зенобия сразу же поняла, что его орудие огромных размеров, и слегка вздрогнула. Он остановился, чтобы дать ее телу время привыкнуть к величине его члена. Потом начал глубже проникать в нее, и, к своему изумлению, она ощутила волшебное начало. «Слишком быстро!»– подумала она в неистовстве, но была не в состоянии помешать этому.
