Текст книги "Карьера Артуро Уи, которой могло не быть"

Автор книги: Бертольд Брехт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Погибнуть!

Уи.

Кончено. Я это знаю.

Мне сорок лет, и я – пустое место.

О, помогите!

Догсборо.

Нет!

Уи.

Предупреждаю!

Я уничтожу вас!

Догсборо.

Пока я жив,

Вам рэкет с овощами не удастся.

Слыхали? Никогда! Клянусь!

Уи (с достоинством).

Догсборо!

Мне сорок лет, вам – восемьдесят. Значит,

Я с божьей помощью переживу вас.

В торговлю я проникну!

Догсборо.

Никогда!

Уи (Эрнесто Роме).

Пойдем.

(Учтиво поклонившись, выходит вместе с Ромой.)

Догсборо.

Мне душно! О, какая рожа!

Какая рожа! Нет, не надо было

Брать эту дачу мне. Нет, нет, они

Устраивать проверку не посмеют!

Входят Гудвилл и Гэфлз.

Гудвилл.

Хелло, Догсборо!

Догсборо.

А, Гудвилл и Гэфлз!

Что нового?

Гудвилл.

Хорошего-то мало...

Нам повстречался в холле мрачный тип,

Кто это? Не Артуро Уи?

Догсборо (смеясь с усилием).

Он самый.

Не то чтоб знатный джентльмен.

Гудвилл.

О нет.

Совсем не джентльмен. Прости, Догсборо!

Нам хочется поговорить с тобой

О займе, выданном "Цветной капусте"

Для пароходства.

Догсборо (у него каменное лицо).

Что же с этим займом?

Гэфлз.

Вчера на заседании в управе

Его назвали – только не сердись

Чистейшей липой.

Догсборо.

Липой?

Гудвилл.

Не волнуйся!

Мы большинством отвергли этот термин.

Так спорили – чуть не дошло до драки.

Гэфлз.

Дела Догоборо – липа! – все орали.

А как насчет Священного писанья?

Оно, быть может, тоже липа? В общем,

Догоборо, диспут стал твоим триумфом.

Твои друзья сейчас же заявили,

Что требуют проверки, и смутили

Всех злопыхателей, а те, увидев,

Каким доверьем пользуешься ты,

Вопили: нет, не надо, не позволим!

Но большинство, которое хотело,

Чтоб не коснулась имени Догсборо

И тень сомнения, кричало громко:

"Догсборо – имя, человек, но также

И нравственный закон, и образ жизни!

Мы требуем проверки!" Победило

Решенье о проверке.

Догсборо.

О проверке.

Гудвилл.

От города ее ведет О'Кейси.

В "Цветной капусте" заявили, будто

Заем был предназначен пароходству

И все контракты будет заключать

Лишь пароходство Шийта.

Догсборо.

Да-да, Шийта.

Гудвилл.

Послал бы ты кого-нибудь вполне

Надежного, кому ты доверяешь,

Кто пользуется доброй славой, – пусть

Он разберется в путанице.

Догсборо.

Да.

Гэфлз.

С делами мы покончили, Догсборо,

Ну, покажи теперь свой новый дом,

Мы очень много слышали о нем!

Догсборо.

Пройдемте.

Гудвилл.

Как красиво здесь в саду!

Догсборо.

Такого человека я найду.

Медленно выходят.

Появляется надпись.

VI

Городская управа. Бучер, Флейк, Кларк, Малберри, Карузер. Напротив них Догсборо, он очень бледен; рядом с ним О'Кейси, Гэфлз и Гудвилл. Журналисты.

Бучер (вполголоса).

Он что-то долго.

Малберри.

Он прибудет с Шийтом,

Всю ночь они, наверно, торговались.

Сошлись ли? Шийт ведь должен подтвердить,

Что пароходством все еще владеет.

Карузер.

Не так-то уж приятно будет Шийту

Доказывать, что он один – мошенник.

Флейк.

Нет, Шийт не станет.

Кларк.

Должен.

Флейк.

Что за радость

Брать на себя пять лет тюрьмы?

Кларк.

Немалый

Сорвет он куш, а Мэйбл Шийт транжирка.

Он до сих пор влюблен. Он согласится.

А что касается тюрьмы – едва ли

Его посадят: выручит Догсборо.

Слышны крики мальчишек-газетчиков. Входит репортер с газетой в руках.

Гэфлз.

Шийт найден мертвым. В комнате отеля.

В бумажнике – билет до Сан-Франциско.

Бучер.

Шийт мертв?

О'Кейси (читает газету).

Убит.

Mалберри.

О!

Флейк (тихо).

Что-то здесь нечисто.

Гэфлз.

Догсборо дурно!

Догсборо (с трудом).

Все уже прошло.

О'Кейси.

Смерть Шийта...

Кларк.

Неожиданная смерть

Бедняги Шийта ставит под сомненье

Расследованье дела...

О'Кейси.

Жизнь сложна!

Случается, что люди ожидают

Нежданных происшествий и что даже

Нежданное приходит точно в срок.

А я теперь стою тут с мытой шеей...

Но вы меня не отсылайте к Шийту

В ответ на все вопросы – Шийт сегодня

Неразговорчив, судя по газетам.

Mалберри.

Что вы сказать хотите? Ваш заем

Был предоставлен пароходству, так ведь?

О'Кейси.

Так, пароходству. Только чье оно?

Флейк (шепотом).

Смешной вопрос! Он что-то затаил!

Кларк (тоже шепотом).

Пожалуй, затаил. Но что?

О'Кейси (Догсборо).

Ты болен?

(Обращаясь к остальным.)

Я думаю, что надо сделать вывод:

Валить на гроб бедняги Шийта можно

Не только землю, но и кучу грязи.

Мне кажется...

Кларк.

О'Кейси, лучше б вам

Так много не казалось. Поношенье

У нас в стране карается законом.

Mалберри.

Зачем гадать и намекать, О'Кейси?

Догсборо сам назначил человека,

Который все раскроет. Подождем!

О'Кейси.

Он что-то медлит. А придет – расскажет,

Надеюсь, не про Шийта одного.

Флейк.

Расскажет только то, что есть.

О'Кейси.

Он честен?

Не худо бы. Лишь ночью умер Шийт,

Мы все могли бы выяснить. Надеюсь,

(обращаясь к Догсборо)

Ты выбрал неплохого человека?

Кларк (резко).

Какой уж есть, – терпите. Вот и он.

Входят Артуро Уи и Эрнесто Рома в сопровождении телохранителей.

Уи.

Хелло, Кларк! Эй, Догсборо, Флейк! Хелло!

Кларк.

Хелло, Артуро!

Уи.

Чем могу служить?

О'Кейси (Догсборо).

Вот этот человек?

Кларк.

Что, нехорош?

Гудвилл.

Догсборо, разве...

О'Кейси (обращаясь к журналистам, которые подняли шум).

Тише!

Репортер.

Это Уи!

Смех.

О'Кейси (призывает к порядку. Затем рассматривает телохранителей).

А это кто?

Уи.

Друзья.

О'Кейси (Роме).

Вы кто такой?

Уи.

Помощник мой, Эрнесто Рома.

Гэфлз.

Стойте!

Догсборо, ты серьезно?..

Догсборо молчит.

О'Кейси.

Вот что, Уи,

Мы умозаключаем из молчанья

Догсборо: вы – тот самый человек,

Который облечен его доверьем.

Прошу вас, доложите: где контракты?

Уи.

Какие там контракты?

Кларк (тем временем О'Кейси смотрит на Гудвилла).

Пароходство,

Наверно, заключило соглашенья

Насчет сооружения причалов

С какими-нибудь фирмами?

Уи.

Об этом

Не знаю.

О'Кейси.

Нет?

Кларк.

Так что же, нет контрактов?

О'Кейси (быстро).

Вы говорили с Шийтом?

Уи (отрицательно крутит головой).

И не думал.

Кларк.

Ах, вы не говорили с Шийтом?

Уи (запальчиво).

Кто

Заявит, что я говорил с ним, – лжец.

О'Кейси.

А я-то думал, Уи, вы по заданью

Догсборо изучили дело.

Уи.

Точно.

О'Кейси.

И это принесло плоды?

Уи.

Конечно.

Установил я истину с трудом.

Она не слишком радостна. Догсборо

Просил узнать, куда девались деньги,

Которые плательщики налогов

Доверили муниципалитету

И были некоему пароходству

Доверены. Я с ужасом узнал,

Что их растратили. Вот первый пункт.

Теперь второй: кто их растратил? Это

Мне тоже удалось узнать, виновен

В растрате, к сожаленью...

О'Кейси.

Кто же?

Уи.

Шийт.

О'Кейсй.

Ах, Шийт! Тот самый молчаливый Шийт,

С которым вы не говорили?

Уи.

Да.

Чего глядите так? Виновный – Шийт.

Кларк.

Шийт мертв. Ты разве не слыхал об этом?

Уи.

Как, умер? Ночь я в Цицеро провел

И ничего не знал. Со мной был Рома.

Пауза.

Рома.

Потеха! Кто случайности поверит?

Чтоб именно теперь...

Уи.

Нет, господа,

Самоубийство Шийта – не случайность,

Его причина – преступленье Шийта.

Ужасно!

О'Кейси.

Это не самоубийство.

Уи.

А что же это? Правда, я и Рома

Мы были в Цицеро и ничего не знаем.

Но вот что знаю я и все мы: Шийт,

Казавшийся почтенным коммерсантом,

Был гангстером!

О'Кейси.

Понятно. Вам сегодня

Для поношенья Шийта слов не жалко.

Ну а теперь поговорим с Догсборо.

Догсборо.

Со мной?

Бучер (резко).

При чем тут он?

О'Кейси.

А вот при чем:

Насколько, Уи, я понимаю вас

А кажется, я понял вас отлично,

Заем получен нашим пароходством

И им растрачен не по назначенью.

Один вопрос теперь остался: как

Его названье? Вы сказали – "Шийт".

Но что нам до имен? Нам нужно знать,

Кому принадлежало пароходство,

Не только как оно именовалось.

Оно принадлежало Шийту? Шийт

Нам мог бы это разъяснить, однако

Шийт онемел с тех пор, как Уи провел

Ночь в Цицеро. Возможно, пароходством

Владел уже другой хозяин – в дни,

Когда была совершена растрата.

Догсборо, что ты скажешь?

Догсборо.

Я?

О'Кейси.

Да, ты.

Не мог ли ты сидеть в конторе Шийта,

Когда контракт... не заключался, скажем?

Гудвилл.

О'Кейси!

Гэфлз (О'Кейси).

Как! С Догсборо... Ты в уме ли?

Догсборо.

Я... я...

О'Кейси.

А прежде, в городской управе,

Когда ты объяснял нам затрудненья

При сбыте овощей, ты исходил

Из собственного опыта, Догсборо?

Бучер.

Мучитель! Видишь, человеку дурно!

Карузер.

Почтенный старец!

Флейк.

Седина его

Внушает трепет и благоговенье!

Рома.

Где доказательства?

О'Кейси.

Я их представлю.

Уи.

Друзья, потише! Соблюдать порядок!

Гэфлз (громко).

Догсборо, друг, скажи им ради...

Телохранитель (внезапно орет).

Шеф

Велит молчать! Молчать!

Сразу воцаряется тишина.

Уи.

Хочу сказать

О том, что в этот час меня волнует.

Когда я вижу страшную картину,

Как седовласый старец оскорблен

И как друзья безмолвствуют при этом,

Скажу я вот что: господин Догсборо,

Я верю вам. Какой же он преступник?

Да разве он похож на афериста,

И белое внезапно стало черным?

Вы далеко зашли, да, далеко!

Кларк.

Винить такого патриарха в том,

Что он подкуплен!

О'Кейси.

И что он обманщик!

Я утверждаю: это пароходство,

Что возбудило столько кривотолков,

Когда владел им Шийт, – во время займа

Принадлежало мистеру Догсборо!

Maлберри.

Ложь!

Гэфлз.

Голову отдам на отсеченье

За нашего Догсборо! О, весь город

Горою встанет за него!

Репортер (другому, который только что вошел).

Сейчас

Под следствием Догсборо.

Второй репортер.

Что? Догсборо?

А почему не Авраам Линкольн?

Малберри и Флейк.

Свидетелей! Свидетелей!

О'Кейси.

Ах так,

Свидетелей хотите? Ну-ка, где

Свидетель наш? Смит, пригласи его.

Пускай войдет.

Один из его людей подошел к двери и подал знак рукой. Все смотрят на дверь. Короткая пауза. Потом выстрелы, шум. Общее волнение. Репортеры выбегают из

зала.

Репортеры.

Где это? Перед домом?

Что? Пулемет. – Как звать его, О'Кейси?

Хелло, Артуро!

О'Кейси (подходя к двери).

Боул.

(Кричит.)

Сюда несите!

Члены правления треста "Цветная капуста".

Кто там такой?.. – Кого-то застрелили?

На лестнице... – Проклятье! Безобразье!

Бучер (Уи).

Убийство? Уи, мы незнакомы, – если

Случилось нечто...

Уи.

Да?

О'Кейси.

Сюда несите!

Полицейские вносят мертвое тело.

Вот мой свидетель, господа. Боюсь,

Что Боул уже к допросу непригоден.

(Быстро уходит.)

Полицейские кладут тело Боула в углу зала.

Догсборо (Гэфлзу).

Ах, уведи...

Гэфлз, не отвечая, выходит.

Уи (подходит к Догсборо, протягивает ему руку).

Я поздравляю вас

С победоносно начатой войной,

И ясности добьюсь – любой ценой.

Появляется надпись.

VII

Отель "Мамот". Номер Артуро Уи. Два телохранителя подводят к нему

оборванного актера. На заднем плане – Дживола.

Первый телохранитель. Шеф, это актер. Безоружный.

Второй телохранитель. У него ни гроша за душой – нету на хлеб, не то что на пистолет. А надрался он вот почему: в шалмане все, как назюзюкаются, так орут: "Читай!" Актер, говорят, хороший. Классиканский.

Уи. Так вот: кое-кто дал мне понять, что мой выговор оставляет желать лучшего. Никуда не денешься, придется произносить речи, – особенно если сунуться в политику. Хочу взять несколько уроков. Декламация и движение.

Актер. Так точно.

Уи. Подать зеркало.

Один из телохранителей выносит на авансцену большое трюмо.

Сначала – походка. Как вы ходите в драме или там в опере?

Актер. Понимаю вас. Вы имеете в виду величественный стиль. Юлий Цезарь, Гамлет, Ромео, пьесы Шекспира. Господин Уи, вы напали на подходящего человека. Старый Мэхонни за десять минут научит вас, как выступать на классической сцене. Господа, перед вами трагический случай. Я разорился на Шекспире. Английский писатель. Если бы не было Шекспира, я мог бы сейчас играть на Бродвее. Трагедия стойкости. "Мэхонни, когда вы играете Ибсена, не надо играть Шекспира! Сверьтесь с календарем, милостивый государь, – на дворе тысяча девятьсот двенадцатый год!" "Милостивый государь, – отвечаю, искусство не знает календаря, а я человек искусства". Так-то.

Дживола. Шеф, ты, кажется, не на того напал. Он устарел.

Уи. Видно будет. Пройдитесь кругом такой походкой, как полагается у этого Шекспира.

Актер обходит сцену.

Хорошо!

Дживола. Ну, нельзя же так ходить перед зеленщиками. Это же неестественно!

Уи. Что это значит – неестественно? В наше время ничего естественного не бывает. Когда я иду, пусть люди видят, что я иду. (Подражает походке актера.)

Актер. Откиньте голову.

Уи откидывает голову.

Ногу надо ставить так, чтобы сначала коснуться пола носком.

Нога Уи касается пола сначала носком.

Хорошо. Превосходно. У вас природные данные. Вот только с руками вы еще не знаете, что делать. Они не гнутся. Постойте, лучше всего сложите их перед детородным органом.

Уи во время хождения складывает руки перед детородным органом.

Недурно. Непринужденно и в то же время подтянуто. Но голову надо откинуть назад. Правильно. Думаю, господин Уи, для ваших нужд походка отработана. Что вам еще угодно?

Уи. Публичное стояние.

Дживола. Пусть за твоей спиной стоят два дюжих молодца, и все скажут, что ты стоишь великолепно.

Уи. Ерунда. Когда я стою, я желаю, чтобы люди смотрели не на двух парней за моей спиной, а на меня. Поставьте мне стояние! (Становится в позу, скрестив руки на груди.)

Актер. Так можно. Но слишком обыкновенно. Господин Уи, вам же не хочется иметь вид парикмахера. Скрестите руки так! (Так скрещивает руки, что видны обе кисти, они обхватывают руки выше локтя.) Ничтожное изменение, но разница огромная. Поглядите в зеркало, господин Уи!

Уи (по-новому скрещивает руки перед зеркалом).

Отлично.

Дживола.

Для чего тебе все это? Для

Господ из треста?

Уи.

Нет, конечно, – это

Для маленьких людей. А для кого

Так импозантно выступает Кларк

Из треста? Для таких же, как он сам?

Нет, им важна лишь чековая книжка,

Им наплевать на Кларка самого.

Вот так и эти двое молодцов

Всегда мне обеспечат уваженье.

Кларк импозантно выступает лишь

Для маленьких людей. Я тоже.

Дживола. Только

Боюсь, что критиканы скажут: "Это

Не прирожденное".

Уи.

Пусть говорят!

Подумаешь, какой-нибудь профессор!

Мне наплевать на всех высоколобых!

Что важно знать? Как маленькие люди

Хозяина себе воображают,

И все тут.

Дживола.

А зачем тебе играть

Хозяина? Гораздо лучше быть

Голубоглазым добряком в халате.

Уи.

На эту роль есть у меня Догсборо.

Дживола.

Его влиянье, кажется, ослабло.

Еще он числится в графе "кредит",

Но рухлядь эту старую все реже

Стараются показывать народу.

С фамильной Библией бывает так:

Благоговейно мы в кругу друзей

Листаем пожелтелые страницы

И вдруг – засохший клоп!.. И с той минуты

книга

В углу пылится. Впрочем, что ж, Догсборо

Еще пригоден для "Цветной капусты".

Уи. Я сам решаю, кто куда годится.

Дживола.

Конечно, шеф. Да ведь и я не против!

Я сам сказал, что он еще годится.

Ведь даже наш муниципалитет,

Скандала избегая, терпит старца.

Уи. Сидение.

Актер. Сидение. Сидение, господин Уи, пожалуй, самое сложное искусство. Есть люди, которые умеют ходить; есть другие – они умеют стоять; но где люди, умеющие сидеть? Господин Уи, возьмите стул со спинкой. Теперь сядьте и не прислоняйтесь. Руки на бедра, параллельно животу, локти отставить в сторону. Сколько вы можете так сидеть, господин Уи?

Уи. Сколько угодно.

Актер. Тогда все в порядке, господин Уи.

Дживола.

Шеф, думается мне, – оставь наследство

Догсборо нашему любимцу Гири,

Ведь он народен даже без народа.

Он строит балагура и к тому же

Так хохотать умеет, если надо,

Что сыплется известка. Впрочем, он

Хохочет и тогда, когда не нужно.

Вот, например, когда ты выступаешь

Как сын кварталов Бронкса, говоришь

О семерых парнях...

Уи.

Он что ж, хохочет?

Дживола.

Да, штукатурка сыплется. Но ты

Не говори ему, а то он скажет,

Что я опять хулю его заглазно.

Артуро, лучше отучи его

От собиранья шляп.

Уи.

Что?

Дживола. Шляп людей,

Которых застрелил собственноручно.

Он в этих шляпах любит щеголять.

Ведь это гнусно!

Уи.

Я смотрю сквозь пальцы.

Я склонен у сотрудников моих

Не замечать их слабостей.

(Актеру.)

Теперь

Мы обратимся к декламации!

Прочтите что-нибудь.

Актер. Шекспир. Только Шекспир. Цезарь. Античный герой. (Извлекает из кармана книжку.) Что вы скажете о речи Антония? Над гробом Цезаря. Против Брута. Предводителя коварных убийц. Образец публичной речи, самый прославленный образец. Когда я был в зените славы, я играл Антония, в тысяча девятьсот восьмом году. Господин Уи, это именно то, что вам нужно. (Становится в позу и строка за строкой декламирует речь Антония.)

Внемлите,

Друзья, собратья, римляне!

Уи повторяет за ним, глядя в книжку, – актер поправляет его, но все же в

основном речь Уи сохраняет свойственную ей отрывистость и грубость.

Не славить

Пришел я Цезаря, а хоронить.

Людей переживают их грехи;

Заслуги часто мы хороним с ними.

Пусть будет так и с Цезарем. Представил

Нам властолюбцем честный Брут его;

А если так, то это тяжкий грех,

И тяжко за него наказан Цезарь.

Уи (продолжает один).

Я, с разрешенья Брута и других,

Ведь Брут – весьма достойный человек,

И все они, о, все весьма достойны

Надгробным словом Цезаря почту.

Он был мне другом, верным, справедливым,

Но Брут его считает властолюбцем.

А Брут – весьма достойный человек.

С собой привел немало пленных Цезарь,

Их выкупом обогатил казну,

Не в этом ли сказался властолюбец?

Когда бедняк стонал, то Цезарь плакал,

Столь мягким не бывает властолюбье,

Но Брут его считает властолюбцем,

А Брут – весьма достойный человек.

Мы видели, как в праздник Луперкалий

Я трижды подносил ему венец;

Он трижды отвергал – из властолюбья?

Но властолюбцем Брут его считает,

А Брут, нет слов, достойный человек.

Я говорю не чтобы спорить с Брутом;

Я только то, что знаю, говорю.

Вам всем он дорог был не без причины:

Так где ж причина, чтоб о нем не плакать?

Во время последнего стиха медленно опускается занавес.

Появляется надпись.

VIII

Контора треста "Цветная капуста". Артуро Уи, Эрнесто Рома, Джузеппе Дживола, Эмануэле Гири и телохранители. Группа мелких торговцев-зеленщиков слушает речь Артуро Уи. На возвышении рядом с Уи сидит больной старик Догсборо. На

заднем плане – Кларк.

Уи (орет).

Шантаж! Убийство! Произвол! Грабеж!

На улицах стрекочут пулеметы!

Почтенные папаши-горожане,

Идущие в муниципалитет,

Убиты среди бела дня! И что же

Предпринимают власти? Ничего!

Достопочтенные правители

Обделывают темные делишки,

А честных граждан обливают грязью...

Повсюду мерзость...

Дживола.

Слушайте!

Уи.

...и хаос!

Ведь если каждый делает, что бог

Ему положит на душу, и если

Он движим только эгоизмом, значит,

Все против всех. А это значит – хаос.

Вообразите, я своей картошкой

Торгую мирно в лавке или мирно

Веду свой грузовик с цветной капустой.

А кто-нибудь совсем не так уж мирно

Кричит, ворвавшись в лавку: "Руки вверх!"

А то палит в покрышку и в шофера,

Какой же это мир? Но раз я знаю,

Что люди не ягнята, я приму

Какие-то решительные меры,

Чтоб эти люди не ворвались в лавку,

Чтоб мне не приходилось то и дело

Стоять по стойке "руки вверх" и чтобы

Я руки мог использовать разумней,

Ну, скажем, огурцы считать и прочее.

Поскольку человек таков, он сам

По доброй воле револьвер не бросит,

Ну, скажем, потому, что так красивей

И краснобай из городской управы

Его похвалит. Нет, брат, если я

Не выстрелю, так выстрелит другой.

Вот логика. Что ж делать? Я отвечу.

Во-первых: то, что до сих пор, друзья,

Вы делали, так дело не пойдет.

Сидеть лениво перед кассой в лавке,

Надеяться, что все сойдет, не знать

Объединенья, ссориться, без всякой

Охраны, ограждающей от бед,

Чтоб каждый гангстер мог на вас напасть,

Так дело не пойдет. Так вот, во-первых

Единство. Вот что нужно. Дальше: жертвы.

Вы спросите меня: какие жертвы?

Что? Деньги за охрану лавок? Тридцать

Процентов на защиту? Не хотим!

Мы слишком любим наш карман! Вот если

Бесплатная охрана, – мы не против.

Друзья-зеленщики, не так все просто,

Бесплатно можно только помирать.

Все стоит денег. И охрана тоже,

Покой, и мир, и безопасность – деньги.

Все в жизни так. И потому что так

Все в жизни, было так, и будет так,

Решили мы – я и мои друзья,

Вот часть из них, другие там, снаружи

Принять вас под свою защиту.

Дживола и Рома аплодируют.

Чтобы

Вы видели, что мы по-деловому

Решаем это дело, к нам пришел

Сам мистер Кларк, известный оптовик.

Рома выводит вперед Кларка. Несколько торговцев аплодируют.

Дживола.

Я, мистер Кларк, от имени собранья

Приветствую вас. Трест "Цветной капусты"

Поддерживает план Артуро Уи,

И это делает вам честь. Спасибо

Вам, мистер Кларк!

Кларк.

Леди и джентльмены!

Мы, трест "Цветной капусты", с огорченьем

Глядим, как бьетесь вы, как трудно вам

Сбывать товар. Все дорого, я знаю,

Вы на пороге краха. Почему?

Да потому, что грузчики, шоферы,

Кладовщики – развращены дурными

Влияньями и, что ни день, хотят

Все больше денег. Надо их скрутить

В бараний рог – Уи это обеспечит.

Первый торговец.

Но если им платить все меньше денег,

Кто будет покупателем?

Уи.

Законный

Вопрос. И я на это отвечаю:

Хотите не хотите, а рабочих

Сегодня вычеркнуть нельзя – хотя бы

Как покупателей. Я многократно

Указывал, что честная работа

Не только не зазорна, но сулит

Доход. А значит, нам необходима.

К отдельно взятому рабочему

Я расположен. Но когда рабочий,

С подобными себе вступая в сговор,

Суется со своим свинячьим рылом

В дела, где ничего не смыслит, вроде

Того, как выколачивать доходы,

Я говорю: стоп, братцы, осади!

Ты кто? Рабочий? Значит, ты работай.

Бастуешь? Не работаешь? Тогда

Ты больше не рабочий, ты опасный

Субъект, и я разделаюсь с тобой.

Кларк аплодирует.

А чтобы вы ни в чем не сомневались

И доверяли нам, тут среди нас

Есть человек, которого по праву

Мы все считаем образцом великой,

Непогрешимой нравственности, это

Прославленный Догсборо.

Торговцы овощами аплодируют немного громче.

Господин

Догсборо, в этот час с особой силой

Я ощущаю, как обязан вам

Признательностью вечной. Провиденье

Соединило нас. Я много младше,

Я скромный сын кварталов Бронкса, вы

Меня избрали другом, даже сыном,

Я этого вовеки не забуду.

(Берет бессильно свисающую руку Догсборо и

энергично трясет ее.)

Дживола (вполголоса).

Волнующий момент! Отец и сын!

Гири (выходит вперед).

Торговцы, шеф от сердца говорит!

Я вижу, что-то вы спросить хотите.

Давайте, братцы! И не бойтесь! Мы

Не пожираем тех, кто нам не враг.

Вы знаете, я режу правду-матку.

Я не сторонник болтовни, тем паче

Не выношу пустого критиканства,

Которое все видит в черном свете

И может только завести в тупик.

Но трезвые, разумные сужденья,

Как лучше сделать то, да се, да это,

Что все равно мы сделаем, – такое

Мы выслушать готовы. Жмите, братцы!

Торговцы молчат.

Дживола (елейно).

И не щадите нас! Мою торговлю

Вы знаете!

Первый телохранитель.

Да здравствует Дживола!

Дживола.

Ну как, надежная охрана – или

Шантаж, убийство, произвол, грабеж?

Первый торговец.

Да у меня, вы знаете, спокойно

Никто мою торговлю не громил.

Второй торговец.

И у меня.

Третий торговец.

И у меня спокойно.

Дживола.

Невероятно!

Второй торговец.

Говорят, недавно

В пивных бывало что-то в этом роде,

О чем тут говорил Артуро Уи,

Там кружки били, выливали спирт,

За то, что за охрану не платили,

Но, слава богу, в овощной торговле

Все тихо-мирно.

Рома.

А убийство Шийта?

А смерть кассира Боула? Вот так тихо!

Второй торговец.

Как, разве это все произошло

Из-за цветной капусты?

Рома.

Нет, минутку!

Рома отходит к Уи, который после своей большой речи сидит с измученным и безразличным видом. Сказав несколько слов Уи, он жестом подзывает Гири, Дживола тоже принимает участие в стремительном обмене репликами; все говорят шепотом. Затем Гири подзывает одного из телохранителей и быстро выходит

вместе с ним.

Дживола.

Высокое собранье! Сообщаю,

Что некая особа пожелала

При вас, друзья, сказать свое спасибо

Артуро Уи.

Он отходит в глубь сцены и возвращается в сопровождении ярко накрашенной и разодетой женщины – Докдейзи; она ведет за руку девочку. Все трое

останавливаются перед Уи, тот встает.

Прошу вас, миссис Боул.

(Обращается к торговцам.)

Да, это миссис Боул, вдова кассира

Из пароходства Шийта, – он вчера,

Спеша исполнить долг свой, шел в управу

И был убит неведомым злодеем.

Прошу вас, миссис Боул!

Докдейзи. Господин Уи, испытывая глубокое горе, обуревающее меня в связи с гнусным убийством моего несчастного мужа, направлявшегося для исполнения своего гражданского долга в городскую управу, не могу не выразить вам моей глубочайшей благодарности. Благодарность эту я высказываю по случаю присылки вами цветов мне и моей маленькой дочурке в возрасте шести лет, столь неожиданно лишившейся отца. (Обращаясь к собранию.) Господа, я всего лишь бедная вдова, и мне бы хотелось сказать только, что, не будь господина Уи, я бы сегодня валялась где-нибудь на улице, – это утверждение я в любой момент готова повторить. Господин Уи, моя маленькая дочка в возрасте пяти лет и я, мы никогда не забудем этого.

Уи протягивает Докдейзи руку и берет ребенка за подбородок.

Дживола. Браво!

Через зал собрания наискосок проходит Гири, на нем шляпа Боула; следом за Гири несколько гангстеров, они тащат большие бидоны с керосином. Расталкивая

торговцев, они направляются к выходу.

Уи.

Я выражаю соболезнованье

Вам, миссис Боул, по случаю утраты.

Нельзя терпеть убийц, бандитов...

Дживола (торговцам, собирающимся уходить).

Стой!

Собранье не закрыто. Вам сейчас

Наш друг Джеймс Гринвул в память о

покойном

Исполнит песню, после будет сбор

Пожертвований в пользу миссис Боул.

Джеймс – баритон.

Один из телохранителей выходит вперед и поет слащавую песню, в которой часто повторяется слово "очаг". Все это время гангстеры явно поглощены музыкой одни из них опустили голову на руки, другие, зажмурив глаза, откинулись на спинку стула и т. п. Жидкие аплодисменты, раздающиеся после песни, внезапно прерваны воем полицейских и пожарных сирен. Большое окно на заднем плане

багровеет.

Рома.

Пожар в районе порта!

Голос.

Где?

Телохранитель (вбегает).

Который

Из вас торговец Хук?

Второй торговец.

Я! Что случилось?

Телохранитель.

Ваш склад горит.

Торговец Хук стремительно выбегает. Некоторые бегут за ним следом. Остальные

бросаются к окну.

Рома.

Стой! Оставаться здесь!

Не выходить!

(Телохранителю.)

Поджог?

Телохранитель.

Да, без сомненья.

Нашли бидоны с керосином, босс.

Третий торговец.

Бидоны проносили здесь!

Рома (в бешенстве).

Как? Где?

Кто нас посмеет обвинить?

Телохранитель (тычет торговца в бок револьвером).

Ну, что?

Что проносили? Повтори! Бидоны?

Другие телохранители (остальным торговцам).

Ты видел? – Ты?

Торговцы.

Я – нет. – И я не видел.

Рома.

Вот то-то же!

Дживола (быстро).

Тот самый человек,

Который объяснил нам так недавно,

Как все спокойно в овощной торговле,

Теперь сам видит: склад его горит.

Он подожжен злодеем. Разве вы

Не убедились? Разве вы слепые?

Объединитесь, растопчите зло!

Уи (орет).

В Чикаго дело далеко зашло!

Зато уж все поймут наверняка,

Что нам нужна железная рука.

IX

Процесс поджигателей. Журналисты. Судья. Прокурор. Защитник. Догсборо-сын. Гири, Дживола. Докдейзи. Телохранители. Врач. Торговцы овощами и обвиняемый

Рыббе.

А

На скамье свидетелей – Эмануэле Гири; он тычет пальцем в обвиняемого Рыббе,

погруженного в полнейшую апатию.

Гири (кричит).

Вот человек, преступною рукой

Поджегший склад. Когда его застал я,

Он прижимал к себе бидон с горючим.

Эй, сволочь, встань! Я говорю с тобой!

Рыббе силком поднимают. Он стоит, покачиваясь из стороны в сторону.

Судья. Обвиняемый, подтянитесь. Вы стоите перед судом. Вас обвиняют в поджоге. Подумайте, чем это вам грозит!

Рыббе (бормочет). Арларл.

Судья. Где вы взяли бидоны с керосином?

Рыббе. Арларл.

По знаку судьи угрюмый врач, одетый с изысканным щегольством, наклоняется

над Рыббе, затем переглядывается с Гири.

Врач. Симуляция.

Защитник. Защита требует привлечения других врачей.

Судья (улыбаясь). Отклонено.

Защитник. Господин Гири, как случилось, что вы оказались на месте происшествия в то самое время, когда на складе господина Хука вспыхнул огонь, уничтоживший двадцать два дома?

Гири. Я прогуливался для моциона.

Некоторые телохранители смеются. Гири тоже начинает смеяться.

Защитник. Известно ли вам, господин Гири, что обвиняемый Рыббе безработный, за день до пожара пешком добравшийся до Чикаго, где он прежде никогда не бывал?

Гири. Что? Где? Когда?

Защитник. Номер вашей машины как будто ХХХХХХ?

Гири. Конечно.

Защитник. Кажется, эта машина за четыре часа до пожара стояла перед рестораном Догсборо на Восемьдесят седьмой стрит, а из ресторана был вынесен обвиняемый Рыббе в бессознательном состоянии. Не так ли?

Гири. Почем я знаю? Я весь этот день провел в Цицеро, где встретил пятьдесят двух человек, и все они могут присягнуть, что меня видели.

Телохранители смеются.

Защитник. Кажется, вы только что сказали, что для моциона прогуливались по Чикаго, в районе порта?

Гири. Вам-то что, если я обедаю в Цицеро, а перевариваю в Чикаго?

Телохранители громко и долго хохочут; к ним присоединяется и судья. Свет гаснет. Раздаются звуки органа (в темпе танцевальной музыки – траурный марш

Шопена).

Б

Когда снова загорается свет, на сцене – торговец овощами Хук; он сидит на

скамье свидетелей.

Защитник. Господин Хук, вы когда-нибудь ссорились с обвиняемым? Вообще вы его когда-нибудь видели?

Хук. Никогда.

Защитник. А господина Гири видели?

Хук. Да, в конторе треста "Цветная капуста", в тот день, когда у меня сгорел склад.

Защитник. Перед пожаром?

Хук. Перед самым пожаром. Он прошел через контору, а за ним – четверо парней, они тащили бидоны с керосином.

В ложе прессы и среди телохранителей волнение.

Судья. Тише там, репортеры!

Защитник. Господин Хук, чья территория рядом с вашим складом?

Хук. Территория пароходства, принадлежавшего Шийту. Из моего склада есть проход во двор пароходства.

Защитник. Известно ли вам, господин Хук, что господин Гири, жил в доме пароходства, принадлежавшего Шийту, и, следовательно, имел доступ на территорию пароходства?

Хук. Да, в качестве управляющего.

В ложе прессы сильное волнение. Телохранители делают "бу-бу" и становятся в угрожающую позицию по отношению к Хуку, защитнику и журналистам.

Догсборо-сын подбегает к судье и что-то шепчет ему на ухо.

Судья. Тише! Заседание откладывается по случаю недомогания обвиняемого.

Свет гаснет. Орган снова играет траурный марш Шопена в темпе танцевальной

музыки.

В

Когда снова загорается свет, Хук сидит на скамье свидетелей. Видно, что он обессилел, рядом с ним стоит палка, голова его забинтована, на глазах тоже

повязка.

Прокурор. Хук, вы плохо видите?

Хук (с трудом). Да.

Прокурор. Можете ли вы утверждать, что вы в состоянии разглядеть и опознать человека?

Хук. Нет.

Прокурор. Например, узнаете вы того человека?

Хук. Нет.

Прокурор. Вы не можете утверждать, что когда-нибудь видели его?

Хук. Нет.

Прокурор. Теперь я вам задам очень важный вопрос. Подумайте как следует, прежде чем отвечать. Вот мой вопрос: примыкает ли ваш склад к территории пароходства, принадлежавшего Шийту?

Хук (после паузы). Нет.

Прокурор. У меня все.

Свет гаснет. Орган продолжает играть.

Г

Когда снова загорается свет, на скамье свидетелей сидит Докдейзи.