Текст книги "Банкротство"

Автор книги: Бьёрнстьерне Бьёрнсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Бьёрнстьерне Бьёрнсон. БАНКРОТСТВО

En Fallit

Перевод Ю. Яхниной

Пьеса «Банкротство» была закончена Бьёрнсоном в 1874 году и тогда же издана (хотя на обложке и стояла дата 1875 г.). Ее популярность среди читателей обусловила неоднократные переиздания в 1878, 1888, 1897, 1904, 1913 и 1948 годах. Естественно, что пьеса включалась во все собрания сочинений Бьёрнсона. Она переведена почти на все европейские языки, неоднократно издавалась в России; первый перевод был опубликован в журнале «Пантеон литературы» в 1889 году.

Впервые «Банкротство» было поставлено 19 января 1875 года в Стокгольме, в Новом театре, руководимом П. Шьернстремом, горячим почитателем Бьёрнсона. Десять дней спустя состоялась премьера в Кристианийском театре. В апреле того же года пьесу показал копенгагенский Королевский театр. Исключительный успех всех трех спектаклей побудил почти все провинциальные труппы скандинавских стран включить «Банкротство» в свой репертуар. На сцене Национального театра в Осло пьеса шла в 1904, 1926, 1937 и 1960 годах. Осенью 1875 года большая часть театров Германии и Австрии начала новый сезон с постановки «Банкротства». Во Франции пьеса впервые была поставлена на сцене Свободного театра под руководством А. Антуана в 1893 году. Трудно переоценить значение этого спектакля для судьбы данного театра, для резкого повышения интереса французской публики не только к драматургии Бьёрнсона, но и вообще к литературе скандинавских стран. О трактовке пьесы в Свободном театре можно судить по следующим словам Антуана режиссера и исполнителя главной роли: «Это – самая патетическая трагедия денег, которая когда-либо ставилась в театре. Большая сцена негоцианта и адвоката в третьем акте, которую Жемье и я играли с большим подъемом, произвела огромное впечатление». В том же 1893 году «Банкротство» одновременно поставили три частные труппы в Италии; позднее премьеры состоялись в Бельгии и Англии История русского театра знает несколько постановок пьесы. В Петербурге она шла в 1896 году на сцене Литературно-артистического кружка (в помещении Панаевского театра). В 1914 году на сцене Михайловского театра пьесу играла гастролировавшая немецкая труппа Ф. Бокка, причем главную роль исполнял известный немецкий актёр Э. Поссарт. В Москве «Банкротство» ставили театр Корша (1897) и Новый театр (1903).

Идея создания этой пьесы возникла у Бьёрнсона давно. Еще в 1858 году он опубликовал в бергенской газете цикл статей, анализирующих причины и следствия многочисленных банкротств, которые разразились тогда в Бергене – крупнейшем торгово-промышленном центре страны. Вернувшись в Берген четыре года спустя, драматург вновь изучает все, что было связано с заинтересовавшей его проблемой. Современники свидетельствуют, что на протяжении всех 60-х годов Бьёрнсон периодически возвращается к этой теме, пока, наконец, в 1868 году не начинает писать «веселую комедию» под названием «Банкротство». Но работа прерывается в самом начале, а когда писатель вновь берется за нее, он коренным образом изменяет замысел и создает свою знаменитую пьесу. Любопытно, с каким негодованием Бьёрнсон отметал попытки критиков отождествить его героя, коммерсанта Тьельде, с консулом Берником, центральным персонажем ибсеновских «Столпов общества», вышедших в 1876 году. Он писал: «Тьельде на протяжении всего времени – порядочный человек, который борется в неблагоприятных обстоятельствах, отстаивая свое состояние, и который в этой борьбе забывает о семье, становится жестоким, вздорным, расчетливым, но только не дурным». Существует много других высказываний Бьёрнсона, в которых он стремится подчеркнуть сугубо этический смысл конфликта в пьесе и ее лояльность по отношению к устоям буржуазного правопорядка. Как бы отвечая Бьёрнсону – толкователю своей пьесы, Ф. Меринг дал марксистскую оценку объективного значения «Банкротства»: «Если бы Бьёрнсон не был правдив, если бы он не верил в то, что он изображает, если бы он писал в интересах капитализма, его драме не было бы места на сцене «Вольного народного театра». Последний вовсе не существует для драматических экспериментов, ставящих себе целью фарисейски замазать социальные противоречия. Но об этом у Бьёрнсона нет никакой речи. Он только норвежский мелкий буржуа, искренне убежденный, что можно устранить из мира всякую социальную нужду, если задержать социальное развитие на мелкобуржуазной ступени. Внутри же этих пределов он является прекрасным, свежим, полным жизни драматургом».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Тьельде, коммерсант.

Фру Тьельде.

Вальборг, Сигне – их дочери.

Лейтенант Хамар, жених Сигне.

Саннес, поверенный у Тьельде.

Якобсен, пивовар у Тьельде.

Адвокат Берент.

Администратор.

Приходский пастор.

Гости:

Таможенный досмотрщик Прам.

Консулы: Линд, Финне, Ринг.

Коммерсанты: Хольм, Кнутсон, Кнудсен, Фальбе.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Большая гостиная в доме Тьельде, выходящая на открытую веранду, увитую цветущими растениями. Вид на море и острова, характерный для западного побережья Норвегии. Почти полный штиль, вдали парусники. Справа у самой веранды большая лодка с поднятыми парусами. Комната богато обставлена, повсюду цветы. Налево два окна, доходящие до самого пола, направо – две двери. Посредине – стол, вокруг него кресла и качалки. На переднем плане, справа, диван.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Лейтенант Хамар и его невеста; потом Фру Тьельде; потом Вальборг.

Лейтенант Хамар (лежа на диване). Чем бы нам сегодня развлечься?

Сигне (раскачиваясь в качалке). М-м!

(Молчание.)

Лейтенант Хамар. Славно было ночью на море.

(Вздыхает.)

А теперь меня что-то разморило. Может, покатаемся верхом?

Сигне. М-м!

(Молчание.)

Лейтенант Хамар. Жарко на диване. Встану, пожалуй.

(Встает.)

(Сигне напевает что-то, продолжая раскачиваться.)

Сыграй что-нибудь, Сигне.

Сигне (напевая). Форте-пи-а-но не на-стро-е-но!

Лейтенант Хамар. Ну, тогда почитай мне вслух.

Сигне (тем же тоном, глядя в окно). Там купают лошадей, лошадей, лошадей.

Лейтенант Хамар. Может, мне тоже искупаться? Впрочем, лучше попозже, перед обедом.

Сигне (по-прежнему). Будет волчий аппетит, аппетит, аппетит.

(Фру Тьельде медленно выходит справа.)

Лейтенант Хамар. Чем это ты нынче озабочена?

Фру Тьельде. Ох, не говори: ничего не могу придумать.

Сигне (прежним тоном). Ты, конечно, про обед, про обед, про обед?

Фру Тьельде. Ну да.

Лейтенант Хамар. Разве будут гости?

Фру Тьельде. Отец пишет, что придет Финне с женой.

Сигне (переставая петь). Ну вот, не нашел никого скучнее.

Фру Тьельде. Что если подать отварную лососину и цыплят?

Сигне. Да ведь их у нас недавно подавали.

Фру Тьельде (вздыхает). Что ни назови, у нас все недавно подавали. Да разве на здешнем рынке что-нибудь найдешь?

Сигне. Надо заказывать в столице.

Фру Тьельде. Ох, уж эта еда, уж эта еда.

Лейтенант Хамар (вздыхая). И все же это лучшее, что нам дано в жизни.

Сигне. Еще бы! Сидеть за столом всякий любит, но готовить! Никогда в жизни не стану заниматься стряпней!

Фру Тьельде (садится у стола). Готовить – это еще полбеды, куда труднее каждый день изобретать новые блюда.

Лейтенант Хамар. Сколько раз я вам советовал: возьмите шеф-повара из ресторана.

Фру Тьельде. Ох, мы уже пробовали. С ним еще больше хлопот.

Лейтенант Хамар. Значит, у вашего повара, не хватало воображения. Возьмите француза!

Фру Тьельде. С французом совсем житья не будет: стой рядом и переводи каждое слово. Нет, уж, видно, мне до конца моих дней суждено возиться на кухне. А я что-то еле ноги передвигаю в последнее время.

Лейтенант Хамар. Ей-богу, я еще ни в одном доме не слышал столько разговоров о еде, сколько здесь.

Фру Тьельде. Просто ты никогда раньше не бывал в доме богатого коммерсанта. Почти все наши друзья – купцы, а для них нет большего удовольствия, чем хорошо покушать.

Сигне. Да уж, что правда, то правда.

Фру Тьельде. Ты останешься в этом платье?

Сигне. А что?

Фру Тьельде. Но ведь ты его носишь каждый день.

Сигне. Хамар говорит, что ему не нравятся ни голубое, ни серое, приходится носить это.

Лейтенант Хамар. По-моему, оно ничуть не лучше тех!

Сигне. Вот как! Ну что ж, закажи мне платье сам, по своему вкусу.

Лейтенант Хамар. Изволь, поедем в столицу!

Сигне. Правда, мама. Мы с Хамаром решили снова поехать туда.

Фру Тьельде. Да вы только две недели как вернулись.

Лейтенант Хамар. Целых две недели. Как раз сегодня!

Фру Тьельде (занятая своими мыслями). Что бы все-таки придумать на обед?

(Слева на веранду поднимается Вальборг.)

Сигне (которая случайно обернулась). А вот и ее высочество.

Лейтенант Хамар (тоже оборачивается). С цветами? Ба! Да я уже видел этот букет.

Сигне. Вот как! Уж не ты ли ей его преподнес?

Лейтенант Хамар. Нет, просто я прошел сюда садом и в любимом уголке Вальборг заметил на столе этот букет. Сегодня день твоего рождения, Вальборг?

Вальборг. Нет.

(Сигне внезапно разражается смехом.)

Лейтенант Хамар. Чего ты смеешься?

Сигне. Угадала! Ха-ха-ха!

Лейтенант Хамар. Что ты угадала?

Сигне. Чьи руки украсили алтарь богини! Ха-ха– ха-ха!

Лейтенант Хамар. Ты, конечно, предполагаешь, что мои?

Сигне. О нет, те руки куда краснее твоих! Ха-ха– ха-ха-ха!

(Вальборг швыряет букет на пол.)

Ой, В такую жару вредно смеяться. Но ведь это умора. Теперь он додумался до букета! Ха-ха-ха-ха-ха!

Лейтенант Хамар (в восторге). Неужели это?..

Сигне (ему в тон). А кто же еще? Ты только подумай: Вальборг, которая...

Вальборг. Сигне!

Сигне. Вальборг, которая отвергла руку стольких именитых женихов, теперь принимает знаки внимания из чьих-то красных рук, ха-ха-ха-ха!

Лейтенант Хамар. От Саннеса?

Сигне. Ну да!

(Показывает в окно.)

А вот и сам грешник! Он ждет тебя, Вальборг. Он надеется, что ты появишься на веранде, мечтательно глядя на его букет. Ты и вправду вошла сюда с таким видом...

Фру Тьельде. Да нет, Саннес, наверное, ждет отца. Значит, Тьельде уже приехал.

(Выходит на веранду, оттуда налево, за кулисы.)

Сигне. Правда, вот и отец. На гнедом.

Лейтенант Хамар (встает). На гнедом! Пошли, поздороваемся с гнедым!

Сигне. Не хочу-у!

Лейтенант Хамар. Не хочешь поздороваться с гнедым? В сердце жены кавалериста конь должен занимать первое место после мужа.

Сигне. А в сердце кавалериста – жена первое место после коня.

Лейтенант Хамар. Ну вот! Уж не ревнуешь ли ты к гнедому?

Сигне. Куда мне! Я прекрасно знаю, что ты любишь гнедого гораздо больше, чем меня!

Лейтенант Хамар. Ну, пошли. (Поднимает ее с кресла.)

Сигне. Да мне ни капельки не интересно смотреть на гнедого.

Лейтенант Хамар. Ну, как хочешь, тогда я пойду один.

Сигне. Нет, подожди, я пойду с тобой!

Лейтенант Хамар (к Вальборг). А ты не хочешь поздороваться с гнедым?

Вальборг. Нет, я предпочитаю поздороваться с отцом!

Сигне (оборачивается). Ну, конечно, и с отцом тоже.

(Сигне и Хамар убегают, выделывая танцевальные па.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Вальборг, Саннес.

Вальборг подходит к окну, которое ближе к авансцене, стоит и смотрит в сад. Ее платье, того же цвета, что и длинные гардины, сливается с ними; к тому же девушку скрывают цветы и статуя. Слева входит Саннес с небольшим саквояжем и пледом. Он кладет вещи на стул у двери. Оборачивается, замечает букет, выходит на авансцену.

Саннес. Мой букет! Потеряла или бросила? Все равно, она держала его в руках. (Поднимает букет,целует, хочет спрятать.)

Вальборг (выходит из своего укрытия). Сию же минуту бросьте цветы.

Саннес (роняет букет). Вы здесь? Я не видел...

Вальборг. Зато я все прекрасно видела. Как вы смеете преследовать меня вашими цветами и вашими... красными руками?

(Саннес прячет руки за спину.)

Как вы осмеливаетесь смотреть на меня такими глазами, что надо мной смеется весь дом и, наверное, уже весь город?

Саннес. Я... я... я...

Вальборг. Ну, а я? Или, по-вашему, моя особа ничего не значит в этом деле? Имейте в виду, если что-либо подобное повторится еще раз, вам придется убраться из нашего дома. А теперь уходите, пока сюда никто не пришел.

(Саннес поворачивается, старательно пряча от нее руки, и уходит через веранду направо.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Тьельде, его жена, Хамар, Сигне, Вальборг.

Первые реплики Хамара и Тьельде слышны еще до того, как действующие лица этой сцены появляются на веранде слева.

Тьельде. Конь и в самом деле недурен.

Хамар. Недурен? Да я тебя уверяю, что во всей стране не сыщешь другого такого.

Тьельде. Что ж, очень возможно. Ты заметил, он совсем не взмылен.

Хамар. У него легкие, как у кита! А аллюр! А голова, ноги, шея! Нет, ей-богу, ну что на свете может быть прекраснее, благороднее такого коня?

Тьельде. Красивое животное, ничего не скажешь. Ты, что, катался на лодке?

(Останавливается, смотрит на лодку.)

(Фру Тьельде входит в гостиную и выходит через переднюю дверь направо.)

Хамар. Да, я ночью ездил на острова, а засветло вернулся с рыбаками – отличная прогулка!

Тьельде. Хорошо тем, у кого есть время!

Хамар. Уж будто бы у тебя нет ни одной свободной минуты?

Тьельде. Время, может, и нашлось бы, да настроение неподходящее.

Сигне. А кстати, как там у Меллеров?

Тьельде. Плохо.

Вальборг. С приездом, отец!

Тьельде. Спасибо.

Хамар. И ты ничего не можешь спасти?

Тьельде. Пока ничего, в этом вся беда.

Xамар. Значит, на банкротстве Меллера ты выиграл только гнедого?

Тьельде. Хорош выигрыш – этот жеребец обошелся мне в пятнадцать-двадцать тысяч специйдалеров.[1]1
  Специйдалер – крупная норвежская серебряная монета, служившая до 1875 г. основой денежного обращения в стране.


[Закрыть]

Хамар. Ну, тогда это его единственный порок! Но все равно, раз уж так получилось, и у тебя хватило на это средств, не жалей! За такого коня все отдай – да мало!

(Тьельде поворачивается, кладет на стул шляпу, плед и снимает перчатки.)

Сигне. Тебя заслушаться можно, когда ты расписываешь лошадей. Только ими ты и способен восхищаться.

Хамар. Не будь я кавалеристом, я желал бы быть конем!

Сигне. Покорно благодарю! А кем тогда пришлось бы стать мне?

Вальборг (проходя мимо них). Стать на спине твоей седлом, Уздечкой или чепраком...

Хамар. О, стать в руке твоей...

(Про себя.)

«Букетом» здесь не подходит.

Тьельде (выходит на авансцену, навстречу выходящей из двери справа фру Тьельде). Ну, как дела?

Фру Тьельде. Да вот, ноги совсем не ходят.

Тьельде. У тебя всегда что-нибудь болит, дорогая! Я проголодался с дороги.

Фру Тьельде. Завтрак давно готов. Вот уже несут.

(Служанка входит с подносом и ставит его на стол.)

Тьельде. Превосходно.

Фру Тьельде. Хочешь чашку чаю?

Тьельде. Нет, спасибо.

Фру Тьельде (садится рядом с ним, наливает ему вина). Как дела у Меллеров?

Тьельде. Я же сказал, плохо.

Фру Тьельде. Я не слышала.

Вальборг. Я сегодня получила письмо от Нанны Она описывает, как все произошло. К ним нагрянули судебные исполнители, а семья даже ни о чем не подозревала.

Тьельде. Да, там, видно, было немало душераздирающих сцен.

Фру Тьельде. Это он сам тебе сказал?

Тьельде (продолжая есть). Я с ним не разговаривал.

Фру Тьельде. Милый, но ведь вы старые друзья!

Тьельде. Ба! Друзья! Мало ли что! Он теперь полуидиот. К тому же я сыт по горло жалобами его семьи... А я ехал туда вовсе не за тем, чтобы их выслушивать.

Сигне. Воображаю, как это грустно.

Тьельде (продолжая есть). Нестерпимо.

Фру Тьельде. На что ж они теперь живут?

Тьельде. На то, что дает конкурс. Больше у них ничего нет.

Сигне. А все их имущество?

Тьельде. Пошло с молотка.

Сигне. Все роскошные вещи... мебель, экипажи... неужели?..

Тьельде. Все, все пошло с молотка.

Хамар (подходит к ним). А часы Меллера? Великолепные часы, я не видывал лучших – разве что у тебя. Куда они делись?

Тьельде. Часы на самом деле отличные. Они тоже пошли с молотка. Налей мне вина; душно, я хочу пить.

Сигне. Бедные Меллеры!

Фру Тьельде. Где же они теперь живут?

Тьельде. У одного из бывших шкиперов Меллера. Снимают две комнатушки с кухней.

Сигне. Две комнатушки с кухней!

(Молчание.)

Фру Тьельде. Что же они теперь будут делать?

Тьельде. Кое-кто из друзей начал сбор пожертвований в пользу фру Меллер, чтобы она могла открыть ресторан при клубе.

Фру Тьельде. Бедняжка, она не оберется хлопот по кухне!

Сигне. Неужели Меллеры не просили передать нам привет?

Тьельде. Наверное, просили. Я не обратил внимания.

Хамар (выходивший на веранду, теперь вернулся). Ну, а сам Меллер... Что он говорит? Что делает?

Тьельде. Сколько раз повторять: не знаю.

Вальборг (в продолжение этого разговора ходит взад и вперед, время от времени останавливаясь). Хватит и того, что успел наговорить и наделать,

Тьельде (все время продолжавший пить и есть, становится более внимательным). Что ты хочешь сказать, Вальборг?

Вальборг. Будь я его дочерью, я никогда в жизни не простила бы ему.

Фру Тьельде. Милая Вальборг, не говори так!

Вальборг. Почему? Человек, который навлек на свою семью такой позор и несчастье, не заслуживает снисхождения.

Фру Тьельде. Каждый из нас нуждается в снисхождении.

Вальборг. Ну да, конечно, в определенном смысле. Но я говорю о другом. Я никогда не смогла бы любить и уважать такого отца, никогда не простила бы ему, что он так жестоко меня обманул.

Тьельде (отодвигает прибор, встает). Обманул тебя?

Фру Тьельде. Ты уже сыт? Поешь еще.

Тьельде. Спасибо, хватит.

Фру Тьельде. Еще стаканчик вина?

Тьельде. Я же сказал, больше не хочу. Обманул тебя. Но в чем?

Вальборг. Да разве это не худший из обманов, если по его милости я занимаю в обществе положение, на которое не имею права, вращаюсь в кругу, где не должна находиться? Ведь на самом деле все, что у меня есть, вовсе не мое, и вся моя жизнь построена на лжи. Мои привычки, мои туалеты – все это мыльный пузырь! А если у меня вдобавок такой характер, что мне приятно сознавать себя дочерью богатого человека, и я охотно пользуюсь своим положением, пользуюсь без оглядки, без удержу, и вдруг в один прекрасный день узнаю, что мое богатство краденое и то, что мне дал отец, то, в чем он меня убедил,– ложь... Разве удивительно, что мое презрение и гнев тоже будут безудержны?

Фру Тьельде. Дитя мое, ты еще очень мало знаешь жизнь. Ты не понимаешь, как случаются подобные несчастья... Боже мой, дитя, ты не ведаешь, что говоришь!

Хамар. Вздор! Меллер получил по заслугам. Жаль, что он не слышал твоих слов, Вальборг!

Вальборг. Нанна сказала их ему.

Фру Тьельде. Его родная дочь! Так вот о чем вы пишете друг другу в письмах? Да простит господь вас обеих!

Вальборг. Господь никогда не взыщет за правду.

Фру Тьельде. Дитя, дитя!

Тьельде (подходит к Вальборг). Ты, как видно, просто не понимаешь, что такое коммерция. Сегодня повезло, завтра нет.

Вальборг. Я в это не верю. Торговля не лотерея.

Тьельде. Честная торговля, конечно, нет.

Вальборг. Я про нее и говорю. Я осуждаю только нечестную.

Тьельде. Даже самый честный торговец не застрахован от превратностей судьбы.

Вальборг. Если превратности судьбы грозят крахом, честный человек никогда не станет скрывать это от семьи и кредиторов. Подумать только, как Меллер обманул своих близких!

Сигне. У Вальборг на уме одна торговля!

Вальборг. Меня с детства привлекала коммерция. Я и не думаю это скрывать.

Сигне. И воображаешь себя в ней знатоком?

Вальборг. Ничуть; просто она мне нравится, и я по мере сил стараюсь в нее вникнуть.

Хамар. Чтобы судить об истории с Меллером, не надо быть знатоком торговых дел. Каждому было ясно, что он живет не по средствам. А его семейство! Да они просто купались в роскоши. Стоит вспомнить Наннины платья...

Вальборг. Нанна – мой лучший друг; и я не желаю слышать о ней ничего дурного.

Хамар. Простите, ваше высочество. Я только хотел сказать, что можно быть дочерью очень богатого человеками все же держаться не так высокомерно и быть не такой тщеславной, как особа – особа, которую я не осмеливаюсь назвать.

Вальборг. Нанна ничуть не высокомерна и не тщеславна. У нее цельная и честная натура, но она создана быть тем, чем она себя считала,– дочерью богатого человека.

Хамар. Ну, а как она теперь справляется с ролью дочери банкрота?

Вальборг. Превосходно. Нанна отправила на аукцион все свои драгоценности, все наряды, все до последней булавки. То, что она сейчас носит, заработано ею самой или взято в долг, который она потом отработает.

Хамар. Осмелюсь спросить, неужто она осталась даже без чулок?

Вальборг. Она отправила на аукцион все, что у нее было.

Хамар. Знай я это, обязательно поехал бы на распродажу.

Вальборг. Еще бы! Там было чем позабавиться, и нашлось довольно бездельников, которые не отказали себе в этом удовольствии.

Фру Тьельде (не вставая со стула). Дети, дети!

Хамар. Ах да, кстати о безделье. Оно, наверное, тоже пошло с молотка вместе с остальным имуществом фрекен Нанны? Ей-богу, я в жизни не видывал другой такой бездельницы.

Вальборг. Нанна считала, что ей незачем работать.

Тьельде (подходит к Вальборг). Мы не закончили разговора, Вальборг; ты не понимаешь, что в коммерческих делах положение меняется каждую минуту. Каждый следующий день может принести удачу. Вот почему делец – вовсе не обманщик. Он сангвиник, если хочешь – поэт, которого увлекает воображение. А порой он истинный гений, который предчувствует землю там, где другие мореплаватели не видят ничего, кроме безбрежного океана.

Вальборг. Мне кажется, я понимаю законы коммерции, отец. А вот тебя я не понимаю. Ведь то, что ты называешь удачей, поэзией, гениальностью, – просто обыкновенная спекуляция чужой собственностью, – коль скоро долги коммерсанта превышают стоимость его состояния.

Тьельде. В том-то и дело, что в разгар коммерческих операций очень трудно подвести точный баланс.

Вальборг. Вот как? А я считала, что коммерсанты ведут книги...

Тьельде. Куда записывают актив и пассив. Совершенно верно. Но, во-первых, цены на рынке все время колеблются, а, во-вторых, очередная спекуляция, которую в данный момент еще нельзя учесть, может в корне изменить положение.

Вальборг. С той минуты, как коммерсанту ясно, что он должен больше, чем может заплатить, любая спекуляция – это спекуляция чужими деньгами.

Тьельде. Н-ну, пожалуй, коли на то пошло. Только спекуляция не крадеными, а доверенными ему деньгами.

Вальборг. Но ведь деньги ему доверили потому, что считали его платежеспособным. Значит, он обманул своих кредиторов.

Тьельде. Но такая сделка иной раз оказывается якорем спасения для всех.

Вальборг. Все равно деньги для нее получены обманным путем.

Тьельде. Ты слишком строго судишь, Вальборг.

(Мать все время пытается знаками остановить Вальборг, но та не обращает внимания.)

Вальборг. Бывают случаи, когда промолчать – все равно что солгать.

Тьельде. Так что же, по-твоему, делать коммерсанту? Раскрыв карты, он погубит себя и других.

Вальборг. Все равно он обязан рассказать правду о положении своих дел всем, кого это касается.

Тьельде. Фью! Тогда бы у нас ежегодно совершались тысячи банкротств, состояния лопались бы как мыльные пузыри. Ты умная девушка, Вальборг, но тебе мешают нелепые предрассудки. Кстати, где сегодняшние газеты?

Сигне (несколько раз выходила и возвращалась; к концу разговора остановилась на веранде, кокетливо перебраниваясь с женихом; теперь она подходит к отцу). Я отнесла их в контору, я думала, что ты сразу пойдешь туда.

Тьельде. Ой, дай мне хоть несколько минут отдохнуть от дел! Принеси газеты сюда!

(Сигне уходит, лейтенант за ней.)

Фру Тьельде (вполголоса к Вальборг, которая собирается уходить). Почему ты никогда не слушаешь мать, Вальборг?

(Вальборг выходит на веранду, останавливается у балюстрады и, подперев голову рукой, смотрит вдаль.)

Тьельде. Пожалуй, пойду переоденусь. Впрочем, нет, подожду обеда.

Фру Тьельде. Боже мой, обед! А я сижу здесь сложа руки.

Тьельде. Разве у нас сегодня гости?

Фру Тьельде. Ну да, неужели ты забыл?

Тьельде. Правда,

Фру Тьельде (уходя). Что же мне все-таки придумать на обед?

(Тьельде, оставшись один, подходит к авансцене, с усталым подавленным видом опускается в кресло и, вздохнув, закрывает лицо руками. Сигне и Хамар возвращаются. В руках у Сигне газеты. Хамар хочет выйти на веранду, но Сигне тянет его за собой.)

Сигне. Отец, вот, возьми... Тьельде. Что? Что случилось? Сигне (с удивлением)... газеты.

Тьельде. Дай сюда! (Поспешно разворачивает их; это главным образом иностранные газеты, он пробегает одну за другой страницы биржевых отчетов.)

Сигне (пошептавшись о чем-то с женихом). Отец, послушай!

Тьельде (продолжая листать газеты). Ну? (Про себя, подавленно.) Падают, все время падают.

Сигне (та же игра). Нам с Хамаром очень хочется еще раз съездить к тете Улле.

Тьельде. Да вы же гостили у нее две недели назад. Вчера я получил ваши счета. Ты их просмотрела?

Сигне. Зачем нам их смотреть, раз их видел ты, папа! Ну, что ты вздыхаешь?

Тьельде. Ох! Да потому, что цены на бирже все время падают.

Сигне. И только-то! А какое тебе до них дело? Ну вот, ты опять вздохнул. Значит, ты понимаешь, каково на душе, если не исполняется твое самое заветное желание. Но ты ведь не захочешь огорчать нас, правда, папа?

Тьельде. Нет, дети, не просите, вам придется остаться здесь.

Сигне. Почему же?

Тьельде. Потому... да потому, что летом сюда приезжает куча народу, люди, которых надо как следует принять.

Сигне. Отец, но ведь мы с Хамаром умрем от скуки.

Тьельде. Ты думаешь, что на мою долю выпадают одни развлечения?

Сигне. Господи, какой у тебя торжественный тон! Он тебе не подходит, папа, ты становишься смешным.

Тьельде. Я не шучу, Сигне. У нашей фирмы обширные связи в различных городах страны, и для меня очень важно, чтобы дельцы, с которыми мне приходится иметь дело, охотно приезжали сюда и чтобы им оказывали достойный прием.

Сигне. Но тогда мы с Хамаром никогда не сможем побыть вдвоем.

Тьельде. По-моему, как только вы остаетесь вдвоем, вы тотчас начинаете ругаться.

Сигне. Ругаться? Какое грубое слово!

Тьельде. Кстати сказать, в столице вы тоже никогда не сможете побыть вдвоем.

Сигне. О, там совсем другое дело!

Тьельде. Охотно верю – особенно, когда вспомню, какую кучу денег вы там промотали.

Сигне (смеется). Промотали кучу денег! А что же нам еще было делать? Для чего мы туда ездили? Папа, дорогой, ну, разреши!

Тьельде. Нет, дитя мое, нет!

Сигне. Прежде ты никогда не был таким упрямым.

Хамар (делает ей знаки, чтобы она замолчала. Затем шепчет). Да перестань же наконец. Разве ты не видишь, что он не в духе?

Сигне (шепотом). А ты молчишь, точно воды в рот набрал. Вдвоем мы бы его упросили.

Хамар (так же). Я не так глуп, как ты, чтобы ему надоедать.

Сигне (так же). Ты стал какой-то странный в последнее время. Не пойму, чего ты хочешь?

Хамар (так же). А, теперь все равно! Я поеду один.

Сигне (так же). Что?

Хамар (уходя), Говорю, что поеду один. Для чего мне здесь околачиваться?

Сигне (за ним). Вот как? Попробуй только уехать!

(Оба бегут через веранду в сад направо. Тьельде с протяжным скорбным вздохом роняет газеты.)

Вальборг (показывается справа). Отец!

(Он выпрямляется.)

Приехал адвокат Берент из Кристиании.

Тьельде (встает). Адвокат Берент? Где он? На верфи?

Вальборг. Да. (Входит в комнату.)

(Тьельде выглядывает в окно.)

Я решила предупредить тебя, потому что вчера встретила его на лесопильном складе, а до этого он заходил на пивоварню и на фабрику.

Тьельде (про себя). Что это значит? (Вслух.) Это на него похоже, я слышал, что он любит разъезжать летом по всей стране. Теперь он пожаловал к нам, и, конечно, ему захотелось посмотреть, как идут дела на самом крупном местном предприятии. Впрочем, у нас тут больше и глядеть не на что. Подожди, не он ли это? Мне показалось...

Вальборг (выглядывает в раскрытое окно). Да, да. Это он! Я узнала по походке...

Тьельде. Верно, он всегда загребает ногами. Так и есть, это он. Он, кажется, идет сюда?

Вальборг. Нет, свернул в сторону.

Тьельде. Ну и пусть себе! (Задумавшись, про себя.) Неужели это правда?

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же и Саннес (появляется на веранде справа).

Саннес. Разрешите?

Тьельде. Это вы, Саннес?

(Саннес замечает Вальборг, которая стояла у окна, но теперь вышла на авансцену. Он пугается и прячет руки за спину.)

В чем дело?

(Вальборг смотрит на Саннеса, идет на веранду, оттуда спускается в сад направо.)

В чем дело, я вас спрашиваю? Что вы стоите как истукан?

Саннес (провожает Вальборг взглядом и, только когда она скрывается из виду, опускает руки). Я не хотел спрашивать при фрекен Вальборг. Вы будете сегодня в конторе, господин консул?

Тьельде. Вы, кажется, спятили? При чем здесь фрекен Вальборг?

Саннес. Я думал... Просто мне надо поговорить с вами, господин консул, и если вы не собираетесь в контору, может быть, вы позволите обеспокоить вас здесь.

Тьельде. Послушайте, Саннес, поборите, наконец, свою дурацкую застенчивость. Робость не к лицу коммерсанту. Коммерсант должен быть находчивым, решительным, а у вас язык прилипает к гортани, когда мимо проходит дама. Я уже не в первый раз это замечаю. Ну, так в чем же дело? Только покороче!

Саннес. Значит, вы до обеда не зайдете в контору?

Тьельде. Так ведь почта уходит только вечером.

Саннес. Да, но у нас лежат векселя.

Тьельде. Какие векселя? Ничего подобного.

Саннес. Как же, четвертый опротестованный вексель Меллера и еще английский, помните, на крупную сумму.

Тьельде (вспылив). Да о чем же вы до сих пор думали? Их давным-давно надо было отправить.

Саннес. Правление банка отказалось учесть векселя и заявило, что прежде хочет поговорить с вами лично, господин консул.

Тьельде. Да что они, рехнулись! (Овладевает собой.) Это какое-то недоразумение, Саннес.

Саннес. Я тоже так думал и поэтому после разговора с дежурным директором отправился к консулу Хольсту.

Тьельде. Ну и что?

Саннес. Господин Хольст заявил то же самое.

Тьельде (который все время расхаживал по гостиной). Ну, ладно, я пойду к нему... Впрочем, нет, наоборот, я к нему не пойду, потому что все это просто... У нас есть несколько дней сроку?

Саннес. Да.

Тьельде. А телеграммы от консула Линда все еще нет?

Саннес. Нет.

Тьельде (про себя). Не могу понять, в чем дело.

(Вслух.)

Ничего, Саннес, мы все уладим с помощью столичных банкиров. Положитесь на меня. И в дальнейшем обойдемся без этого захудалого банчишки. Ступайте.

(Знаком отпускает его; про себя.)

Проклятый Меллер! Все стали держаться начеку.

(Оборачивается, видит Саннеса.)

Вы все еще здесь?

Саннес. Сегодня платежный день,– а у меня в кассе ни гроша.

Тьельде. Ни гроша в кассе! При наших оборотах ни гроша в кассе в платежный день! Что у нас за порядки, черт побери! Сколько раз я должен учить вас прописям! Нет, видно, нельзя ни на минуту отлучиться из конторы, надо самому входить во все мелочи. Не на кого положиться! Да как же это получилось, говорите!

Саннес. Был еще третий вексель, и он истекал сегодня. Вексель Хольма и компании на две тысячи специйдалеров. К несчастью, я рассчитывал на банк, а когда мне там отказали, пришлось опорожнить кассу и у нас, и на пивоваренном заводе.