Текст книги "Среди животных Африки"

Автор книги: Бернхард Гржимек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Bernhard Grzimek

GRZIMEK UNTER AFRIKAS TIEREN

Рисунок на переплете С. Цылова

Иллюстрации Н. Строгановой

Комментарии проф. А Г. Банников

От автора

Из большого числа книг, написанных мною за последние десятки лет, только четыре посвящены Африке. Эта – пятая. В ней пойдет речь о моих недавних приключениях в Африке, а также о жизни различных животных этого континента: слонов, питонов, крокодилов, горилл, жирафов, львов, верблюдов, черных и белых носорогов, страусов, саранчи, гиен и гиеновых собак. Я постарался объединить здесь свой собственный опыт с наблюдениями и результатами исследований других специалистов, изучающих этих африканских животных, с тем чтобы показать, что же известно о них науке на сегодняшний день. При этом я обнаружил, что сейчас это сделать значительно сложнее, чем несколько лет назад. Такая работа занимает теперь гораздо больше времени и места.

Дело в том, что с 1960 года, после того как многие африканские государства добились независимости, там заметно оживилась работа биологов. Они больше стали интересоваться тем, как живут африканские дикие животные, каковы их взаимоотношения с окружающим миром и что им необходимо для дальнейшего выживания. Во всех без исключения национальных парках [1]1
  Национальные парки в Африке, как и в других странах, представляют собой довольно большие заповедные территории, находящиеся под управлением центральных органов власти (именно поэтому они считаются национальными в отличие от парков провинций, штатов и других местных административных единиц). Цель создания национальных парков – сохранить участки естественной природы и одновременно использовать их для познавательного туризма, то есть показа наиболее достопримечательных объектов охраны: животных, растений, гейзеров, водопадов, пещер и прочего. В национальных парках установлен строгий режим для посетителей, обеспечивающий сохранение природных объектов и безопасность туристов. Так, в парках можно быть только определенное время (не более нескольких часов или дней), передвигаться обычно лишь на автомашине по установленным маршрутам, останавливаться и покидать машину в специально отведенных для этого местах и так далее. Национальные парки – основное, что привлекает туристов в страны Восточной Африки; ежегодное число туристов в этих странах достигло к 1972 году почти миллиона. Въезд в национальные парки платный, и большинство их приносит доход, правда, не столько за счет входной платы, сколько от продажи сувениров, за счет гостиниц и других форм обслуживания.


[Закрыть]теперь работают зоологи, в Международном научно-исследовательском институте в Серенгети трудятся целые коллективы биологов, много их и во вновь созданных восточноафриканских университетах.

В прежние времена исследования животного мира велись в лучшем случае на «пестконтроль» (станции контроля за паразитами и вредителями). Но там проводились лишь те исследования, целью которых было решить вопрос, как истребить тот или иной вид животных или как уменьшить численность зверей, вредящих посевам, задирающих скот или переносящих на людей и домашних животных различные инфекционные заболевания.

Теперь все это резко изменилось. Так, на территории теперешней Танзании в колониальное время был всего лишь один национальный парк – Серенгети, от которого последний английский генерал-губернатор за два года до завоевания страной независимости умудрился отрезать огромный кусок. Теперь в Танзании шесть новых обширных национальных парков, занимающих три процента территории всего государства. Средства, отпускаемые на их содержание, увеличились в шесть раз. А в ближайшее время к этим паркам прибавится по меньшей мере еще три. Недавно по указанию президента страны Джулиуса Ньерере национальный парк Серенгети был значительно расширен. Для этого пришлось переселять целые деревни. Эта молодая развивающаяся восточноафриканская страна тратит больше средств на охрану своей природы (в процентном отношении от национального дохода), чем Соединенные Штаты Америки.

В других восточноафриканских государствах также проводится большая работа в этом направлении. Молодые африканские страны, безусловно, могут посрамить наши старые «белые» государства, в которых многие виды животных уже полностью истреблены. Особенно неловко чувствуешь себя, будучи гражданином ФРГ, правительство которой до сих пор никак не раскачается создать хотя бы один национальный парк, где бы строго охранялась природа, и не хочет выделить для этой цели даже мало-мальски приличной суммы из государственного бюджета.

Однако поиски последних нетронутых уголков природы, любовь к их прекрасным диким обитателям приобретают на нашей перенаселенной планете с ее каменными джунглями все больший и больший размах. Уже через один или два десятка лет таких дальновидных государственных деятелей, как Джулиус Ньерере, будут чествовать как пионеров нового направления в культуре.

Так что тому, кто в наше время задумает писать книгу об африканских животных, придется не так-то легко. Он обнаружит, что наши знания в этой области за последнее время неизмеримо выросли. И хотя мы все равно еще стоим лишь у самых истоков полного познания живой природы, тем не менее можно утверждать, что за последние несколько лет мы узнали о наших животных больше, чем за целых 200 лет до этого.

Это я по-настоящему понял лишь тогда, когда сел писать эту книгу.

Бернгард Гржимек

Аруша, большой сезон дождей, 1969

Глава первая. Шимпанзе возвращаются на родину

Если птица захочет лететь домой, она полетит, даже если выдрать у нее перья.

Африканская поговорка

С самого начала я уже знал, что наша затея окажется небезопасной.

Большинство людей видит только забавных, общительных детенышей шимпанзе, которые выступают в цирке или скачут по вольерам зоопарков. Когда же такая обезьянка к восьми годам становится половозрелой, а в двенадцать уже совершенно взрослой личностью со своими «запросами» среди себе подобных, лучше обходить ее стороной. Самец шимпанзе хотя и достигает лишь трех четвертей человеческого роста (из-за своих коротких ног), но зато мускулы у него вдвое сильнее, чем у человека, а клыки не уступают клыкам леопарда; к тому же нельзя забывать, что это наиболее высокоразвитое животное. Разъяренный волк или леопард способны вцепиться зубами в протянутую им метлу. Взбешенный же шимпанзе никогда этого не сделает – он вырвет у вас из рук любой предмет и укусит только там, где можно прокусить до крови.

Средний палец моей правой руки на всю жизнь перестал сгибаться после укуса самца шимпанзе. На моем теле много и других рубцов от укусов этих обезьян, которых мне, как директору зоопарка, нередко приходилось держать у себя в доме. Один из маленьких шимпанзе, по кличке Бамбу во время своих приступов гнева делал со мной все, что хотел. Я оказывался под ним, а он танцевал на мне. Так было до тех пор, пока я не раздобыл себе дубовую палку, с помощью которой восстановил свой авторитет. Бамбу вынужден был мне подчиниться.

У одного моего знакомого, директора зоопарка, рассерженный на него шимпанзе наполовину вырвал коленную чашечку. У другого моего приятеля шимпанзе начисто откусил большие пальцы на обеих руках. А за десять дней до начала нашей «Операции шимпанзе» содержащийся у нас во Франкфуртском зоопарке самец шимпанзе напал на служащего павильона человекообразных обезьян Хорста Клозе, прокусил у него сквозь туфлю палец на ноге и поранил бедро и руку. После этого Хорста больше двух часов «штопали» хирурги и еще два месяца он пролежал в больнице.

А однажды разбушевавшийся шимпанзе, которому удалось вырваться из клетки и убежать с территории зоопарка, залез на шестой этаж какого-то учреждения, находящегося от нас за три квартала. Там его окружили и усыпили наркотическим зарядом. Но после этого мы еще долго не могли разогнать любопытных служащих, которые никак не хотели поверить, что такое смешное и приветливое животное может для кого-то оказаться опасным.

Вот таких животных мы и собирались выпустить на свободу на необитаемом острове Рубондо, расположенном на озере Виктория.

Рубондо я выбрал не случайно. Еще полтора года назад я побывал там с Питером Ахардом, лесничим города Мванза. Город этот находится на южной оконечности озера. В этом забытом уголке Танзании Питер чувствовал себя довольно тоскливо.

– Все туристы, все знаменитые люди и известные ученые едут к кратеру Нгоронгоро или в Серенгети, а сюда, в мое захолустье, никто не приезжает, – жаловался он.

Мы сели с ним в самолет и полетели за 140 километров к острову Рубондо.

О, он знал, куда меня везти! Я тут же влюбился в этот остров. Длиной он в 38 километров и шириной в 8; три четверти занимаемой им площади (примерно 300 квадратных километров) составляют девственные леса, остальное – поросшие травой холмы. Но что самое главное – на Рубондо нет ни единого человека!

Энергичное правительство молодого африканского государства Танзания придает большое значение охране природы своей страны, поэтому тех рыбаков, которые когда-то построили на острове свои хижины и насадили там банановые плантации, переселили на соседние острова и на берег озера. А банановые рощи сохранились на острове и по сей день.

О том, насколько строго новое африканское правительство проводит в жизнь свои законы, можно судить хотя бы по такому примеру: два года назад перед судом предстали два человека, вырубавшие без разрешения лес на Рубондо.

«Я знаю, что этот запрет для вас пока еще новый и непривычный, – сказал африканский судья, – поэтому наказание на этот раз будет не слишком суровым».

Он дал каждому по одному году тюрьмы…

Случись же это во времена британского владычества, нарушители наверняка отделались бы штрафом в несколько шиллингов, потому что всякая колониальная власть в последние годы своего господства старается прослыть снисходительной к местному населению…

Итак, Рубондо принадлежит животным. Питер Ахард уже переселил сюда 16 носорогов, большая часть которых была подранена браконьерами и приезжими охотниками. Он отловил этих животных в других опасных для них местах. Ему удалось уговорить дорожное и транспортное агентство разрешить перевозку этих серых колоссов на Рубондо. Осуществить подобную операцию не так-то просто. Животных пришлось поместить в огромные ящики и на просторном пароме, который может перевезти одновременно десять грузовиков, переправить через озеро на остров. При этом паром в одном месте чуть было не пошел ко дну. Вслед за носорогами на остров отправились и шесть жирафов. А теперь очередь за обезьянами.

***

Питер – человек энергичный и увлеченный своим делом, а любая увлеченность всегда заразительна, даже для такого пожилого и солидного человека, как я, которому вроде бы уже не положено пускаться во всякого рода авантюры. Тем не менее я подбил Зоологическое общество на то, чтобы оно обратилось ко всем европейским зоопаркам с прсьбой прислать шимпанзе, и в результате получил от них десять взрослых экземпляров. 16 мая 1966 года параход «Айбе Ольдендорф», зафрахтованный нами для перевозки обезьян в Африку, отправился в свой четырехнедельный путь из Антверпена через Красное море в Момбасу.

Шимпанзе – дорогая штука; он стоит от двух до трех тысяч западногерманских марок. Для этой поездки животных «запаковали» в просторные, легко поддающиеся чистке клетки. Путешествовать им пришлось поодиночке или попарно, поскольку они были друг с другом не знакомы и во время столь длительного пути дело могло бы дойти до основательных потасовок.

Это были почти все молодые, но уже половозрелые животные. Одна пара прибыла из Копенгагенского зоопарка, другую прислал Шведский зоопарк, одна самка – подарок господина Г. Фрида из Стокгольма. Остальные были нами куплены или выменяны на других животных. Все семь самок шимпанзе представляли собой абсолютно взрослых дам, а из трех самцов только один, по кличке Роберт, мог считаться взрослым; второй был лишь подросток, а третий – совсем еще ребенок.

Поскольку мы чрезвычайно беспокоились за благополучную доставку наших пассажиров, то старший служитель нашего зоопарка Герхард Подольчак взял отпуск и отправился вместе с ними на пароходе. Подольчак долгое время работал в павильоне человекообразных обезьян, а его жена воспитала у себя дома первого маленького гориллу, рожденного в неволе в нашем зоопарке. Макс, так зовут гориллу, – самое забавное и упрямое существо на свете.

У работников нашего зоопарка богатый опыт в обращении с этим «народом»: как-никак нам успешно удавалось выращивать у себя четыре вида человекообразных обезьян: шимпанзе большого, шимпанзе малого (бонобо), гориллу и орангутана. В моем собственном доме тоже вырос не один детеныш шимпанзе и гориллы.

Капитан корабля был в полном восторге от своих необыкновенных пассажиров и распорядился построить для них на палубе настоящий деревянный сарай, чтобы они не томились всю дорогу в трюме. Вместе с необычными пассажирами на пароход загрузили провиант: 300 килограммов бананов, 600 килограммов яблок из Калифорнии, 260 килограммов апельсинов, 150 килограммов хлеба, 135 килограммов риса и 8 килограммов чая, не считая 120 килограммов соломы и опилок. «Шимпанзиная вилла» на палубе имела в длину двенадцать метров и в ширину два, а сверху была покрыта двойным брезентом, туда провели даже электричество.

И тем не менее, несмотря на весь «комфорт», поездка в такое время года отнюдь не представляла удовольствия ни для Герхарда, ни для шимпанзе. Корабль за время рейса зашел лишь в два порта, а именно: в Порт-Саид, чтобы погрузить на борт 90 тонн апельсинов, и в Джибути, чтобы их снова выгрузить.

Одиннадцать дней путешествия по Красному морю, несмотря на искусственную вентиляцию и душ, оказались тяжелым испытанием и для человекообразных обезьян, и для служителя зоопарка.

Сам я три недели спустя значительно удобнее (на самолете) за девять часов переправился в Африку и сидел в Аруше (Танзания), подготавливая встречу необычного груза в портовом городе Момбаса (Кения) и его дальнейшую перевозку по стране. Когда я вылетал из Франкфурта, там было 32 градуса жары, а в Аруше – всего 15 градусов. Вот тебе и жаркая Африка! Пришлось срочно купить свитер и рефлектор. Из гостиницы я сразу же начал названивать и телеграфировать во все инстанции.

Клетки с обезьянами весили изрядно, иначе бы такие сильные животные их тут же разломали. Переправлять их из Момбасы в Мванзу по железной дороге не было смысла: это заняло бы по крайней мере восемь дней. Поэтому я нанял два грузовика и два вездехода и отправил их на побережье к Момбасе. Одновременно я оформил разрешение на проезд через Кению. Для ветеринарной инспекции это был совершенно небывалый случай: требовалось разрешение не на вывоз обезьян из Африки, а на ввоз!

Я предполагал поручить обезьян Питеру Ахарду, но бедного Питера во время его отпуска хватил паралич, и он слег на долгие месяцы. Было совершенно неизвестно, когда он сможет вернуться к своим обязанностям, и его временно замещал молодой канадец. Только через несколько месяцев его место должен бы занять один из африканцев, заканчивающих обучение на двухмесячных курсах для лесничих, которые мы организовали в Моши.

Поэтому мне пришлось всем заняться самому.

Когда «Айбе Ольдендорф» причалил к Момбасе, там уже стояли в ожидании разгрузки 42 судна, так что наша очередь подошла бы не раньше чем через восемь дней. Поэтому капитан «повернул оглобли» и направился в Тангу – первый портовый город свободной Танзании. А наша автоколонна последовала за ним туда по берегу, по ухабистым проселочным дорогам.

Но и Танга оказалась перегруженной, так что кораблю пришлось идти дальше, до Дар-эс-Салама, а «приемочный комитет» затарахтел за ним вслед по пыли и грязи. Поскольку стало ясно, что караван теперь уже не попадет в Арушу, я сел в свой «фольксваген» и за два дня пересек Нгоронгоро и Серенгети, а затем вдоль берега озера Виктория доехал до Мванзы.

В первой же газете, которую я купил в городе, был напечатан снимок шимпанзе с глупейшей заметкой к нему; из нее я узнал, что обезьяны, привезенные из европейских зоопарков, привыкли пить только лучшие сорта русского чая, поэтому самая трудная задача при переселении животных на остров будет заключаться в том, чтобы приучить их пить простую воду…

Не знаю, кто из матросов корабля распустил среди репортеров Дар-эс-Салама эту «утку», но, к своему удивлению, я позже выяснил, что она была напечатана почти в каждой второй европейской газете.

В портовом городке Мванза тоже оказались африканские репортеры, которые хотели меня проинтервьюировать:

– Зачем понадобилось везти шимпанзе непременно из Европы, разве не проще было отловить их в Западной Африке?

Я объяснил, что ни у кого нет охоты ловить взрослых человекообразных обезьян: это слишком опасно, ведь они сильные и притом умные животные. А выпустить на необитаемом острове группу «детей» и бросить их там на произвол судьбы недопустимо – им нужны воспитатели и защитники. Кроме того, зоопарки всегда предпочитают держать у себя хорошеньких, веселых детенышей шимпанзе и не очень-то знают, что с ними делать, когда они вырастают и становятся агрессивными. Поэтому я совершенно справедливо предположил, что многие зоопарки охотно уступят нам взрослых животных. И мне было особенно приятно вернуть свободу этим высокоразвитым деятельным существам, обреченным на одиночное заточение в клетках зоопарков, где они медленно умирают от тоски, безделья и тесноты…

Держать человекообразных обезьян поодиночке в клетке – страшное мучительство; для них это то же, что одиночная камера для заключенного. Ведь нельзя забывать, что все человекообразные обезьяны «компанейские», общительные животные. И кроме того, ни к чему отлавливать шимпанзе на западном побережье Африки: ведь там этих животных осталось не так уж много, а перевозка их стоила бы не дешевле, чем из Антверпена до Момбасы.

Несмотря на это, некоторые газеты не отказали себе в удовольствии ехидничать по этому поводу, сообщив, что Гржимек скоро начнет возить зайцев в поле…

В тот же день, что и я, поздней ночью в Мванзу прибыл наш караван машин с обезьянами. Сопровождающие: Синклер Данетт – молодой канадец, временный лесничий Мванзы, мой друг Гордон Харвей – прежний лесничий Серенгети и Ульрих Траппе – все были смертельно усталые, грязные и потные. Ночевать им приходилось прямо в поле, вдали от населенных пунктов. Если остановиться посреди деревни, то сейчас же, словно в цирк, сбегутся сотни местных жителей, которые начнут кричать и дразнить животных, доводя их до полного исступления. Вот почему от этого пришлось отказаться, жертвуя своими личными удобствами.

Переправа через огромное озеро Виктория – дело нешуточное. Ведь это озеро – настоящее маленькое море; оно занимает почти 69 тысяч квадратных километров и после Каспийского самое большое на земном шаре. На его площади свободно уместились бы такие острова, как Сицилия, Сардиния, Корсика, Канарские, вместе взятые, и все еще оставалось бы достаточно места для воды. При этом на нем почти нет судоходства, из конца в конец его не пересекает ни одно судно. Туристы еще не «освоили» этот объект.

Катер, нагруженный тяжелыми ящиками с обезьянами, провиантом для нас самих, палатками и раскладушками, за семь часов пересек южную часть озера и стал на якорь недалеко от берега Рубондо, чтобы не сесть на мель. Сопровождать груз отправились Ульрих Траппе и доктор Фриц Вальтер, ведущий специалист мира по антилопам. Вот уже два года, как он живет в Серенгети, изучая жизнь обитающих здесь 700 тысяч газелей Томпсона, или томми, как их еще называют. Он изъявил желание посмотреть, как будут привыкать наши новоселы к жизни на свободе.

Другие члены нашей группы с остатками груза двинулись по берегу, по совершенно невероятной дороге до прибрежной деревни Букиндо, откуда за два часа были доставлены в Рубондо.

В пути наших мохнатых пассажиров приходилось непрерывно развлекать и утешать, так как дорога порядком их измотала и вывела из равновесия. Они то кричали, то плакали, то трясли руками прутья клеток.

Вечер. Мы уже лежим на траве возле домиков из рифленой жести, выстроенных на острове для лесников. Рядом с ними мы разбили палатки. Лежим и строим планы «боевых действий».

Обезьяньи клетки пока еще покачиваются на воде, их до утра решили оставить на катере. А солнце становится все больше и краснее, превращая кромку девственного леса на соседнем островке Думахери в розовато-дымчатое сказочное видение. Как только солнце достигло горизонта, короткие сумерки сгустились в непроглядную тропическую ночь, напоенную непривычными для европейца запахами и полную резких незнакомых звуков. В такие длинные африканские ночи я часто подолгу лежу без сна и размышляю. Но сегодня надо спать: завтра предстоит самый ответственный день – будем выпускать наших питомцев на волю. Как-то они себя поведут при этом?

Итак, около 300 квадратных километров земного шара поступили в полное наше распоряжение. Вернее, они принадлежат нам и животным. Мало кто может похвастаться таким богатством! Рубондо – это настоящий «микрорай» для животных. Здесь нет ни одного хищника – ни леопардов, ни львов, ни гиен. Именно поэтому тут можно акклиматизировать самых ценных и редких животных, не опасаясь, что они назавтра будут уже растерзаны. Вот и шимпанзе, которых на воле с каждым годом становится все меньше и меньше, сохранить как вид можно только в подобных резерватах. Сейчас это совершенно необходимо, иначе наши потомки, и белые и чернокожие, никогда больше не увидят этих интереснейших животных, которых ожидает та же участь, что постигла уже многие виды – стеллерову корову, зебру кваггу и многих других.

Обеспечить человекообразным обезьянам безопасное убежище важно еще и потому, что в скором времени их могут полностью истребить в медицинских целях, например, когда успешно будет решена проблема пересадки органов. Ведь над этим сейчас усиленно трудятся многие исследователи во всем мире, в особенности в Соединенных Штатах. В одних только США ежегодно умирает от болезни почек 30 тысяч человек. Если техника пересадки почек будет успешно развиваться, понадобится не больше года на то, чтобы истребить всех живущих ныне шимпанзе с соответствующей группой крови. Сейчас в Африке живет не более 250 тысяч диких шимпанзе. Из них менее десяти процентов имеют нулевую группу крови, и их-то, по-видимому, в первую очередь и истребят, для того чтобы спасать больных людей.

Пусть же и у них останется хоть один «остров спасения».

Я побывал во многих новых африканских государствах и встретил полное понимание по вопросам охраны природы. Я наглядно доказал их правительствам всю важность привлечения в эти молодые страны заморских туристов; насколько выгоден международный туризм, легко проследить на примере Швейцарии, Италии, Испании и Югославии. Африканские страны испытывают острую нужду в валюте, а привлечь в них туристов можно только дикой, нетронутой природой с ее изумительной всемирно известной фауной.

В своей книге «Они принадлежат всем» я описал, как мне удалось с помощью телевидения и прессы привлечь туристов со всего света в Восточную Африку, где они получили возможность любоваться слонами, зебрами, носорогами и львами (разумеется, только в национальных парках, больше их в Африке нигде не увидишь – они почти полностью истреблены).

Поэтому правительства африканских стран не скупятся на содержание уже существующих национальных парков и охотно открывают новые. Эти пока еще молодые развивающиеся страны выделяют на охрану природы большую долю своего национального дохода, чем это делается, например, в США. А сейчас туристы заглядывают в Танзанию только на несколько дней, приезжая туда из Кении, чтобы полюбоваться кратером Нгоронгоро и животными Серенгети. Потом они сразу уезжают обратно. Но если удастся поселить здесь, на острове, такие виды животных, которых нигде больше в Восточной Африке не увидишь, через пять или десять лет туристы наверняка захотят пересечь озеро Виктория, чтобы побывать на Рубондо. Здесь ведь можно поселить и горилл, и бонобо, и, может быть, даже окапи. На острове уже прижились антилопы ситутунга, по берегам встречается еще довольно много крокодилов, которые в других местах Африки почти полностью истреблены. Крокодилы стали настоящей «жертвой моды» из-за колоссального спроса на их кожу.

Следовательно, в нашу задачу входит не только спасти животных от истребления, но и принести пользу молодому независимому государству Африки, которое энергично борется за свое будущее.

***

Если бы это были не зоопарковые обезьяны, а просто отловленные где-либо в лесу, нам достаточно было бы перетащить утром ящики на берег и открыть их. Наши пленники тотчас убежали бы, с тем чтобы никогда не возвращаться. Ведь шимпанзе, живущие на воле, завидя человека, никогда на него не нападают, а, наоборот, поспешно скрываются в зарослях леса, – разумеется, исключая те случаи, когда им приходится защищать свою жизнь.

Пятнадцать лет назад в бывшей Французской Гвинее в горах Ниемба мне вместе с моим сыном Михаэлем как-то пришлось в течение десяти дней наблюдать за жизнью шимпанзе на воле. И мы знаем, как это чертовски трудно. Об этом подробно рассказано в моей книге «Мы жили среди бауле».

Зоопарковские же шимпанзе людей не боятся, что не означает, между прочим, что они обязательно будут вести себя с ними приветливо. Наши «новоселы», чего доброго, могли бы не захотеть уйти в лес, а лезли бы в домики к смотрителям парка, отнимали бы у них продукты и утаскивали вещи, даже, возможно, нападали бы на них – словом, на острове установилось бы обезьянье господство. А этого ни в коем случае допускать было нельзя.

Молодая английская исследовательница Джейн Гудолл, которая вышла замуж за бельгийского фотографа и стала ван Ловик-Гудолл, провела в общей сложности 15 месяцев среди шимпанзе в лесу возле озера Танганьика и на себе испытала подобное засилье обезьян. Первые шесть месяцев они убегали, завидя ее даже на расстоянии полукилометра; затем они стали подпускать ее на 90 метров, год спустя – на 27 метров, а после того как привыкли получать от нее бананы, сами стали искать с ней встречи. Но тогда они уже обнаглели до того, что утащили у нее белье с веревки, унесли недоконченное письмо со стола и сорвали палатку. Дело кончилось тем, что обезьяны напали на ее супруга.

По наблюдениям Герхарда Подольчака, сопровождавшего наших обезьян на пароходе, некоторые из них отличаются большой злобностью. Каждого, кто к ним приходил, они старались даже сквозь решетку схватить рукой и укусить. А нам совсем не хотелось подвергаться нападению обезьян во время их выпуска на волю: ведь здесь, на острове, нет никакой врачебной помощи и до ближайшего госпиталя добираться довольно далеко. Так что осторожность прежде всего.

Поэтому мы на рассвете, пока поверхность озера еще совершенно спокойна, перевозим клетки вдоль берега подальше от домиков смотрителей парка и через двадцать минут становимся на якорь. Тяжеленные клетки приходится перетаскивать с катера на берег на плечах. Там их устанавливают возле самой кромки воды.

В последний раз обезьянам дают сироп с резохином от малярии, которой эти животные подвержены так же, как и мы. Это снадобье им давали всю дорогу. На Рубондо возможность заболевания почти исключается, так как здесь нет больных малярией, от которых комары могли бы перенести заразу. А вот пока мы проезжали через деревни и города, такая опасность была вполне реальной.

Клетки с агрессивными пассажирами устанавливаются таким образом, чтобы мы могли открыть дверцы за веревку, стоя по колено в воде. В воду человекообразная обезьяна никогда не полезет, потому что, как и человек, лишена врожденного умения плавать, свойственного другим животным. Значит, в воде нам будет легче всего спастись от их возможного гнева: трудно предположить, чтобы они отважились там нас преследовать.

В каких-нибудь ста метрах по обе стороны от места выпуска находятся заброшенные банановые плантации. Здесь, а также в некоторых других местах животные смогут находить себе пропитание, до тех пор, пока не научатся добывать его в лесу.

Только в самое последнее время нам удалось узнать несколько подробнее о жизни диких, живущих на воле шимпанзе. Этим мы обязаны ценным наблюдениям доктора Адриана Кортланда, Джейн ван Ловик-Гудолл и молодой четы Рейнольдс, проведшей восемь месяцев среди обезьян леса Будонго в Уганде. Оказывается, эти обезьяны нигде не живут оседло, а целыми днями кочуют по лесам, проходя иногда по 16 километров в день. Питаются они дикими плодами, листьями, молодыми побегами и мягкой древесиной. В лесу Гомбе Джейн Гудолл удалось подсчитать 63 различных растения, которыми питались шимпанзе. Она заметила также, что они иногда убивали и съедали маленьких обезьянок других видов. Обезьяны же, обитающие в Уганде, не прикасались к мясу, несмотря на то что на их пути иногда попадались пойманные в капкан карликовые антилопы; они брали их в руки, рассматривали, но не ели. Обезьяны, обитающие в Западной Африке, тоже не едят мяса.

Что же касается горилл, то они убежденные вегетарианцы.

В поисках пищи шимпанзе много лазают по деревьям, но зачастую и бегают на четвереньках по земле, пользуясь проложенными ими же самими тропинками. Мы с Михаэлем в горах Ниемба часто принимали их за тропинки, протоптанные местными жителями, пока не натыкались на перегораживающие их деревья и высокие кустарники.

Когда в лесу встречаются две группы шимпанзе, они радостно приветствуют друг друга; при этом шерсть их поднимается дыбом (как, впрочем, и от любого волнения), они встают на задние лапы, пожимают друг другу руки, обнимаются и целуются, вытягивая губы. Как видите, у шимпанзе почти такие же, как и у нас, проявления дружеского расположения и до смешного похожие жесты приветствий!

Большое стадо обезьян, примерно в 70 голов, населяет около 15 квадратных километров леса, где они и разбредаются отдельными небольшими группами. Такая группа отнюдь не семья, чаще всего она состоит из нескольких взрослых самцов или самок с детенышами. Если где-то поспело много плодов, то там все это шумное общество собирается вместе и поднимается страшный галдеж. В то время как самцы и молодежь при поисках пищи издают много разнообразных криков, самки следуют за ними молча, как бы в ожидании, когда те дадут им знать, что нашли урожайное место. Настоящими конкурентами шимпанзе в отношении питания можно считать только одних павианов. Но павианов, к счастью, здесь, на Рубондо, тоже нет.

Все человекообразные обезьяны, в том числе и шимпанзе, любят устраивать «барабанный бой». Производят они его, выбивая ногами дробь на каком-нибудь полом предмете; под эту же музыку они устраивают свои дикие пляски.

Так, в Гвинее мы нашли поваленный пустой внутри ствол, который служил обезьянам именно для этой цели. Рейнольдс же наблюдал, что они пользовались для барабанной дроби и воздушными корнями дерева ньяка (железного дерева). Крики их слышны на расстоянии примерно трех километров.

Даже в тех случаях, когда встречаются две большие группы из соседних районов, дело обычно обходится без драк и грызни. При встрече обезьяны быстро взбираются на самые верхушки деревьев и оттуда начинают громко кричать. Самцы хватаются одной рукой за сук и описывают вокруг него круги, словно на каруселях, затем спрыгивают вниз и начинают трясти маленькие деревца или ветки. При этом они то и дело подбегают друг к другу.

Рейнольдс называет это «обезьяньим карнавалом». Такое шумовое оформление первого знакомства может длиться иногда целый час.

Джейн Гудолл наблюдала аналогичное поведение шимпанзе из лесов Ромбе во время дождя. Самцы устраивали те же бурные танцевальные представления: хватались рукой за ствол и дикими скачками вертелись вокруг него. Самки и детеныши в это время взбирались на соседние деревья, чтобы иметь возможность лучше наблюдать за самодеятельным концертом в честь дождя.