Текст книги "Микролюди"
Автор книги: Бернар Вербер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
ПАКИСТАН. Пакистан провел серию подземных ядерных испытаний в рамках своей кампании военного устрашения, после того как Индия прямо обвинила его в серии терактов, совершенных группировками молодых боевиков, получивших подготовку в Пакистане. В ответ на ядерные испытания Пакистана Индия сама провела испытания своей новой атомной бомбы широкого спектра действия, произведенной на основе технологии ядерного синтеза. Премьер-министр Пакистана заявил, цитирую: «Индия играет с огнем, и в этих играх велик риск обжечься».
ДЕЛО КУРЦА. В Австрии подросток Вильфрид Курц, 14 лет, сын доктора Курца, владельца специализированной клиники эстетической хирургии, прославился удивительным образом. Он замучил до смерти крошечных женщин Эмчей, хирургов, которые были взяты в аренду его отцом, и распространил в Интернете видеозаписи этих садистских сцен, которые он сам назвал «Кровавые куклы-1» и «Кровавые куклы-2». На этих видеозаписях видно, как подросток подвергает мучениям десяток женщин-Эмчей в комнате, специально устроенной для этих целей. Эти видеозаписи уже посмотрели в Сети тысячи пользователей Ютьюб. Президент компании «Пигмей Прод», полковник Наталья Овиц тут же отреагировала на это происшествие, подав в суд на доктора Курца, потому что его сын, несовершеннолетний, 14 лет, по австрийским законам не несет юридической ответственности.
БИРЖА. Зарегистрирован рост биржевого индекса САС, который при закрытии торгов увеличился на 1,2 %. Можно объяснить этот рост повышением курса акций в агропромышленной сфере, в сферах информационных технологий и недвижимости, а также впечатляющим ростом новой компании «Пигмей Прод». Наконец, этот рост также связан с ростом индекса Доу – Джонса на Нью-Йоркской бирже после заявления министра финансов США о снижении процентной ставки с целью стимулировать потребление. Доу – Джонс, напоминаю, со своей стороны, вырос на 4,1 %.
18.
Еще одно ядерное испытание под моей шкурой…
Я думаю о том, что это именно я научила их знанию свойств атомов, чтобы уничтожать астероиды, летевшие к Земле, а они теперь используют атом, чтобы делать дырки в моей коже.
Если они будут продолжать, я нашлю на них дождь, который вызовет потоп, чтобы их успокоить. Так, о чем я говорила?
Ах да. Восемь тысяч лет тому назад благодаря религии люди с Острова смогли подчинить себе примитивных мини-людей с континентов. В то время мини-люди поклонялись своим создателям. А эти последние пользовались ими для обеспечения своих потребностей в сырье, а также иногда использовали их в качестве астронавтов на случай, если новый астероид залетит в «мое» небо.
Именно это и произошло.
В тот момент, когда я этого меньше всего ожидала, околоземный астероид возник прямо с небес.
Это была Тейя-7.
Я уже даже не слишком беспокоилась.
Реагирование на атаки астероидов стало превращаться в рутину, как говорили атланты.
Этот астероид был небольшого размера, всего лишь несколько сотен километров в длину. Я знала, что самое большее – он вызовет возникновение на мне большого кратера. Это не был астероид-убийца.
Как только люди его заметили, они поместили на стартовую площадку ракету «Лимфоцит», готовую к запуску. Кажется, это был «Лимфоцит-21».
Ракета стартовала, на ее борту находились экипаж из мини-людей, опытных астронавтов, и атомная бомба, способная с легкостью стереть в порошок Тейю-7.
Эта техника в тот период была уже хорошо отработана. Что же потом произошло?
Во время полета в экипаже начались споры. То, что называют психологическим человеческим фактором.
Если я правильно поняла смысл их разговоров, которые уловили микрофоны и которые были переданы по радио, это были вопросы религии.
Мини-люди из космического корабля ранее были обращены в свою религию теми, кто хотел их контролировать.
Однако, когда они были уже на половине пути к цели, они рассорились по поводу толкования священных текстов.
Одни утверждали, что боги смертны, а другие – что боги являются бессмертными.
К чему религия, если за ней нет разума?
К чему технология, если за ней не стоит сознание?
В небольшой кабине космического корабля тон дискуссий между верующими и фанатиками накалялся. Каждый был убежден, что прав именно он.
Я этого не ожидала.
Астронавты в своей ракете рядом с атомной бомбой, предназначенной для уничтожения астероида, оскорбляли друг друга, осыпали друг друга угрозами и в конце концов стали… драться друг с другом.
Время ассимилирования
19.
При входе в суд австрийской столицы стоит статуя Правосудия – улыбающаяся женщина в тоге, с завязанными глазами, держащая в руках весы, на которых оценивается груз совершенных проступков.
Полковник Наталья Овиц, профессор Давид Уэллс и доктор Аврора Каммерер, прибывшие на суд в Вену, выходят из такси и сталкиваются с первой сворой журналистов. Несмотря на то что на них солнцезащитные очки, их тут же ослепляют вспышки камер десятков фотографов, которые поджидали их уже несколько часов.
Журналисты бросаются к дверям монументального здания, и трое представителей «Пигмей Прод», несмотря на полицейский кордон, который ограждает их, не могут войти во Дворец правосудия. Идущие перед ними адвокат и переводчик стараются расчистить дорогу, расталкивая собравшуюся толпу.
По пути они слышат крики и возгласы на немецком, не понимая языка и не разбирая, кричат эти люди в их поддержку или выкрикивают оскорбления.
Трое французов делают журналистам знак, что говорить не будут, и не разрешают себя фотографировать, что, похоже, еще больше возбуждает толпу зрителей и фотографов, которые щелкают их со всех точек.
Наконец, трое французов входят в большой зал суда Вены. Они сидят слева. В отгороженном месте.
После того как входит публика, судебные секретари закрывают двери.
Один из них объявляет о прибытии трех судей в красных мантиях, ворот которых отделан горностаевым мехом.
Главный судья – величественная женщина с белокурыми волосами, на лице у нее густо наложен макияж. Она ударяет молоточком, и публика в тишине рассаживается по местам. Небольшой знак рукой, и судебный секретарь открывает боковую дверь справа, чтобы впустить обвиняемого и его адвоката.
Доктор Курц – мужчина представительной внешности, в безупречном костюме в тирольском стиле.
Он приветствует ряд своих знакомых из публики, присутствующей в зале.
Судья, кивнув, приглашает одного из судебных асессоров прочитать вкратце обвинение.
Переводчик постепенно переводит этот текст:
– «…обвинение в порче Эмчей марки “Пигмей Прод”, отданных внаем для медицинских целей… которые были отвлечены от своей миссии для личного использования… были выведены из строя, и их невозможно вернуть в исходном состоянии законному владельцу. Главный подозреваемый: несовершеннолетний, 14 лет, не подлежащий юридической ответственности, ответственность за которого перед законом несет его отец… факты имели место несколько дней назад… Слово имеет адвокат гражданского истца».
Австрийский юрист, представляющий интересы французов, поднимается и встает лицом к судьям. Переводчик тут же объявляет:
– Ваш адвокат говорит: «Вместо того чтобы говорить, я лучше покажу вам изображения».
Адвокат просит погасить свет и включить изображение на экране. Он включает компьютер, подключенный к проектору, и начинается демонстрация фильма.
Сначала видно название BLOODY DOLLS-1, КРОВАВЫЕ КУКЛЫ-1, красными буквами на черном фоне. Затем появляется сын доктора Курца, представляется зрителям и приветствует их, после чего показывает перед камерой различные скальпели, ножи, ножницы, а затем – трех крошечных женщин – Эмчей, которых он расчленяет на четыре части на деревянном помосте, а они в ужасе бьются, пытаясь сопротивляться.
Вильфрид включает «Полет валькирий» Вагнера и медленно режет, кромсает, мучает трех судорожно дергающихся девушек, а их громкие крики перемешиваются с крещендо симфонической музыки.
Фильм заканчивается казнью крошечных женщин через обезглавливание.
В конце спектакля молодой Вильфрид поворачивается лицом к камере и приветствует объектив. Он выставляет плакат, на котором написано: AND SOON BLOODY DOLLS-2. (СКОРО – КРОВАВЫЕ КУКЛЫ-2).
Свет в зале зажигается. Адвокат объясняет, что этот видеоролик посмотрели в Интернете 200 000 пользователей, более 30 % из которых поставили свой «лайк».
Судья внимательно слушает. Переводчик говорит быстро, чтобы передать своим французским клиентам каждое произнесенное слово.
– Ваш адвокат говорит: «…микролюди были отданы внаем на основе доверительных отношений фирмой “Пигмей Прод”, которая предоставила их хирургическому отделению клиники Курца в день и час, обусловленный контрактом, для оказания услуг по защите здоровья людей. Их отстранили от медицинской миссии ради удовлетворения низких инстинктов подростка-садиста. Кроме того, это малолетнее чудовище объявило уже о своем намерении совершить рецидив. Это извращенец, который пользуется тем, что он намного больше и сильнее микрочеловечков. Я требую, таким образом, показательного осуждения за преступление с предумышленными актами варварства, с наказанием в три года тюремного заключения для отца, который несет ответственность за поступки подростка. Помимо этого я требую уплаты штрафа в 100 000 евро за понесенные убытки хозяевам жертв, в частности “Пигмей Прод”, а также символического заключения подростка на три недели в колонию для несовершеннолетних, в знак назидания».
Некоторые из присутствующих в зале демонстрируют свое возмущение и освистывают австрийского адвоката.
Что касается доктора Курца, то он невозмутимо воспринимает требования гражданского истца.
В середине судебной речи адвоката истца он вынул из кармана пилку для ногтей и теперь методично подпиливает ногти.
Затем приходит время выступить адвокату ответчика.
Переводчик, сидящий рядом с полковником Овиц, шепотом переводит.
– Их адвокат говорит: «…Этот процесс не должен иметь места, так как речь не идет об убийстве людей».
Давид чувствует дрожь в спине.
– Он говорит: «У Эмчей нет удостоверения личности, нет гражданства, они не вписаны в книги актов гражданского состояния, не известны ни их родители, ни дата рождения». Он добавляет: «Поэтому они близки к животным, а нельзя осудить человека, который убил животное, тем более ребенка 14 лет, не подлежащего юридической ответственности».
Зал разражается хохотом.
– А теперь, что он сказал?
– Он сказал: «В этом случае следовало бы осудить мальчишек, которые забавы ради начиняли лягушек петардами. Это не садизм и не извращенность, это просто детские игры». Он добавил: «Пусть тот, кто никогда не забавлялся в юности тем, что снимал напряжение, издеваясь над змеями и ящерицами, первым бросит в него камень».
В зале слышен гогот, и даже полная белокурая женщина-судья не может удержаться от улыбки. Одна женщина встает и аплодирует, говоря что-то на немецком, что вызывает еще больше смеха у многих присутствующих.
Адвокат наслаждается произведенным эффектом, он позволяет залу выкрикивать что-то себе в поддержку, а затем вновь продолжает свою речь.
Сам он, когда был мальчишкой, забавлялся тем, что наливал уксус в муравейники, а затем поджигал их, или же сыпал соль на улиток, чтобы увидеть, как они корчатся от страданий. Он сознается, что в родительском доме отравлял ядом растения, писая на них, убивал рыбок в аквариуме, добавляя в воду стиральный порошок, и он даже вместе с компанией друзей развлечения ради забил камнями бродячую собаку.
Полковник Овиц сжимает челюсти. Аврора и Давид с трудом сдерживают свое возмущение.
Адвокат защиты, чувствуя себя все более раскованным, берет зал в свидетели, и переводчик продолжает:
– «…Мучать животных – это детская забава, распространенная во всем мире. В некоторых странах коррида, например, это мучение, возведенное в ранг традиционного народного праздника, на этот раз для взрослых. Разве тореро приговаривают к выплате штрафа и к условному наказанию? Нет. И главы государств приходят на этот спектакль, почитая приглашение туда за честь. Если когда-нибудь должны будут осудить бедного доктора Курца (у которого к тому же есть орден за заслуги в своей области и который в дополнение к этому носит звание почетного гражданина) за безобидные забавы его сына, в таком случае следовало бы посадить в тюрьму полстраны, включая адвокатов, судей и присяжных, которые совершили тот проступок, что имеют детей, которые “открывают для себя природу, играя с животными, иногда неловко”».
И снова несколько человек разражаются аплодисментами. Судья вынуждена постучать молоточком, чтобы вновь воцарилось молчание. Доктор Курц по-прежнему невозмутим, он продолжает полировать ногти.
Адвокат защиты доволен реакцией зала, он продолжает, а переводчик объявляет:
– Адвокат защиты требует полного прекращения дела за отсутствием состава преступления. И он счел бы нормальным, если бы французы извинились за «это чрезмерное обвинение», ставящее целью очернить репутацию его клиента, «доброго австрийского гражданина», за мелочи, которые даже не заслуживают того, чтобы говорить о них перед судом.
И снова в зале слышны проявления поддержки, а председательница суда бьет молоточком по столу, чтобы призвать всех соблюдать тишину. Она повышает голос, чтобы сказать, что суд удаляется для обсуждения вопроса.
Трое руководителей «Пигмей Прод» выходят в прилегающий зал ожидания. К ним присоединяется их адвокат, он говорит по-французски с сильным немецким акцентом:
– Не беспокойтесь. У них нет ни одного шанса. Трое судей видели кадры, где девушек мучали. Какими бы ни были аргументы защиты, эти ужасные и впечатляющие сцены под музыку Вагнера слишком жестокие, чтобы кто-либо остался бесчувственным к ним.
– Весь зал поддержал их, – скептически замечает Давид.
– Это простой шовинистический рефлекс. Курц – местная знаменитость, а вы для них просто иностранцы, «которые стремятся причинить неприятности местным». Но увидеть, как трех женщин прямо перед камерой подвергает мучениям глумящийся подросток, – это аргумент, который опрокидывает все остальные.
Наталья Овиц не отвечает. Она тоже совсем не уверена в успехе.
– Он прав. Я уверена, что все пройдет хорошо, – утверждает Аврора.
– Этот доктор Курц показался мне слишком уверенным в себе, – говорит Давид, явно нервничая.
Адвокат качает головой:
– Гарантирую вам, мадам Овиц, что вам не стоит беспокоиться. Я внимательно наблюдал за судьями во время показа фильма. Тот, кто сидел справа, прикрывал себе глаза рукой, чтобы не видеть эти ужасы. А тот, кто был слева, кусал себе губы.
– Я тоже смотрела на судей во время показа фильма, у них действительно был такой вид, что им это отвратительно, – подтверждает Аврора.
Раздается звонок, извещающий, что трое магистратов закончили обсуждение и возвращаются в зал.
Белокурая женщина-судья в окружении своих коллег выносит вердикт, который тут же переводится переводчиком:
– Она говорит: «Заслушав выступления в суде, мы пришли к заключению, что смерть трех Эмчей, с точки зрения законодательства, не может рассматриваться как преступление, потому что не имела места гибель людей в буквальном смысле этого слова».
В этот момент несколько присутствующих в зале издают победный клич.
– «Однако…»
Судья ждет, пока все замолчат, и продолжает:
– «Однако мы констатируем, что Эмчи, которых можно рассматривать как промышленные изделия, были взяты в аренду, подвергнуты порче и их не вернули их законным владельцам – компании “Пигмей Прод”. Вследствие этого мы признаем наличие состава преступления, классифицируемого как “умышленная порча имущества, которое было предоставлено под присмотр и под ответственность депозитария”. Не найдя юридических прецедентов такого рода “проступка”, мы за неимением лучшего приравняли его “к невозврату и порче оборудования, предоставленного в аренду, стоимость которого приблизительно равна стоимости легкового автомобиля”».
– ЧТО?!! – восклицает вскочивший на ноги Давид. – Вы приравниваете микролюдей к автомобилям!!!
Но адвокат уже делает ему знак сесть и ожидать окончания вердикта. Судья говорит, а переводчик возобновляет свою работу:
– «Мы, таким образом, сочли, что, поскольку стоимость одного Эмче в Австрии сравнима со стоимостью недорогого автомобиля, мы можем оценить сумму штрафа, соответствующего возмещению за порчу трех таких взятых напрокат автомобилей. Порча привела к их полному уничтожению и, таким образом, сделала невозможным сдачу этих продуктов в аренду другим клиентам».
Присутствующие удивлены.
Судья и переводчик продолжают почти синхронно:
– «…Вследствие вышесказанного, мы полагаем, что сложилась нижеследующая ситуация. Доктор Курц взял в аренду у компании “Пигмей Прод” три продукта, которые его сын подверг порче до такой степени, что сделал их непригодными для дальнейшего использования другими клиентами. Поскольку мы, таким образом, идентифицировали правонарушение, мы оценили понесенный коммерческий ущерб в 10 000 евро за одну Эмче, или всего 30 000 евро, которые должны быть выплачены представителям акционерного общества “Пигмей Прод”».
В зале раздаются свист и гиканье. Судья невозмутимо продолжает:
– «Кроме того, доктор Курц будет должен вернуть останки трех Эмчей их законному владельцу в том случае, если для этих продуктов, предоставляемых в аренду, предусмотрено рециклирование типа “возможная перепродажа при поломке”».
Теперь зал яростно реагирует.
– Они выступают против несправедливого приговора? – спрашивает Аврора.
– Не совсем так, – отвечает переводчик. – Они считают, что это безобразие заставлять платить такой большой штраф.
Судья вновь ударяет молоточком и наконец добивается молчания.
– Мы подадим апелляцию! – кричит Давид. – Переведите!
– Нет, – говорит адвокат, – не делайте этого, это бесполезно и ничего не исправит. Это может даже обернуться против вас.
Переводчик молчит, несмотря на то что реакция французов вызвала любопытство судей.
– Мы будем апеллировать! – повторяет Давид.
– Подождите, не надо заводиться, – вмешивается Наталья.
Она делает переводчику знак ничего не переводить.
– Вспышкой гнева ничего не добьешься, да еще и под напором толпы. Давайте выйдем и поразмыслим над этим, – предлагает она.
Доктор Курц спокойно складывает свой маникюрный набор и тепло пожимает руку своему адвокату.
Затем он подходит к сыну, ожидающему его за дверями зала в присутствии прессы, которая ждет точной информации.
Наталья Овиц просит переводчика перевести. Он выполняет ее указание:
– Сын доктора Курца говорит: «Сегодня мы добились победы “свободы художественного выражения” над цензурой. Он обещает выставить свои видеофильмы на продажу с определением “лучшее качество в Интернете”, а в качестве бонуса будут представлены сцены, которые до этого он не осмеливался распространять среди широкой публики».
Подросток поворачивается к французам, делает жест «победа» и объясняет что-то журналистам.
– Что он говорит? – тут же рычит Давид.
Переводчик колеблется, потом переводит:
– Он благодарит вас.
– За что?
– Он говорит: «Благодаря вам с момента начала процесса число пользователей Интернета, посмотревших видеоролик, возросло в пять раз. И есть уже предварительные заказы от людей, которые готовы заплатить, чтобы увидеть следующую серию “Кровавых кукол”». Сумма заказов намного больше 30 000 евро штрафа, и это позволит ему купить дополнительную видеоаппаратуру, чтобы улучшить съемки и увеличить число ракурсов.
– Скажите ему, что мы никогда больше не дадим ему в аренду наших Эмчей, – заявляет Наталья.
Переводчик переводит. Подросток отвечает по-немецки, люди смеются, и переводчик вновь разъясняет:
– Он говорит, что, даже если он не купит их сам, он сможет получить их через своих друзей. Всегда найдется кто-то, кто предоставит ему этих маленьких актрис. Он снова благодарит вас.
И белокурый подросток делает поклон и посылает воздушный поцелуй в сторону французов.
Теперь отец широко улыбается, гордый смелостью и предпринимательской жилкой своего отпрыска. А в адрес французов он с притворно огорченным видом говорит на английском, чтобы быть уверенным, что его поймут и без перевода:
– Лу-у-у-зеры!
В эту минуту Давид больше не может сдержаться. Он бросается на доктора, наносит ему сильный удар кулаком, от которого тот сгибается, а затем еще проводит апперкот, рассекая ему губу. Доктор пошатывается, но остается на ногах, даже не пытаясь защищаться. Тогда Давид входит в раж, и его кулак разбивает улыбку Курца.
Сверкают вспышки камер журналистов.
Австрияк лежит на полу, оглоушенный, затем медленно поднимается. Несмотря на свою разбитую губу и рот полный крови, он повторяет:
– Лу-у-у-зер!
Давид пинает его ногами в бока.
Переводчик отступил, чтобы показать, что он не имеет ничего общего с этими иностранцами, такими грубыми.
Вмешиваются полицейские и хватают всех троих представителей «Пигмей Прод».
С учетом беспорядков, устроенных французами, судья предписывает выслать их за границу и временно запретить им въезд на территорию Австрии.
20.
Эмма 109 выключает телевизор и делает глубокий вдох.
Теперь, по крайней мере, все ясно.
Она слышала приговор суда. Эта фраза еще звучит у нее в мозгу.
«Убивать Эмчей – это не преступление, потому что это не… люди».
Она глотает слезы.
Как говорил бог Давид во время своего курса выживания: «Именно испытания подталкивают нас к эволюции и к тому, чтобы превозмогать самих себя. Без больших трудностей нет интересного пути».
Мой народ переживает огромные испытания, и самое удивительное, что я, наверное, единственная Эмче, которая отдает себе в этом отчет.
Она испытывает совершенно новое чувство: настоящее глубокое чувство горечи, которое обжигает ей мозг.
Мы не люди?!
После всего, что мы сделали для них! Мы их спасали, мы их лечили, мы их возвращали в строй, а они считают, что мы не… люди?????????
Это чувство… она пока не может его идентифицировать.
Она слышит скребущий звук снаружи. Это дикая крыса, которая проникла в ее замок, возможно, через потолок и напала на стадо ее раскормленных крыс, которых она выращивает себе на пропитание. Крошечная микроженщина берет арбалет, который сама сделала, и становится лицом к крысе.
Крыса оскаливает зубы и пищит. Потом прыгает. Эмма 109 начинает бой и пронзает горло крысы стрелой. Грызун корчится от боли, его хвост бьется со звуком плетки.
Возможна ли эволюция без страданий?
Думаю, что, если бы я оставалась одна в своем убежище и усваивала бы благодаря Интернету все мировые знания, я бы эволюционировала. Но события заставляют меня вновь окунуться в реальную жизнь, со всеми новыми испытаниями, которые это подразумевает.
Именно в действиях приобретается опыт, не только интеллектуальный, но и чисто физический. Поступки запечатлеваются в клетках тела, в самом сердце. Я могла размышлять, потому что была созерцательницей этого мира. Теперь мне пора перестать быть созерцательницей и начать действовать. Потому что я должна совершить нечто очень важное.
Спасти свой народ.
Она тащит тело крысы в свою морозильную камеру и разрезает его на куски.
Она достает звено от цепочки браслета Эммы 523, своей несчастной помощницы, которая была взята в плен иранцами, которую пытали, а затем выставили в ООН как военный трофей. Эмма 109 продевает в него нитку и вешает его себе на шею.
Она вновь думает об Эмме 523, о картинках с изображениями доктора Курца и венской женщины-судьи, и наконец у нее в мозгу возникает слово, которое передает всю гамму ощущений, которые она испытывает. Это слово – «гнев».
Она делает глубокий вдох.
Не стоит поддаваться этому чувству, нужно использовать ту энергию, которую оно придает.
Она чувствует, что ничто ее не ограничивает, тогда она включает компьютер и ищет информацию о рейсах самолетов, связывающих Нью-Йорк с Веной в Австрии.
Затем она выходит на поверхность, ищет на помойке вещи, которые могут ей пригодиться в ее миссии.
Она возвращается на могилу Эммы 523 в глубине Центрального парка и, прижимая к себе висящее на шее звено от цепочки, говорит вслух:
– Я тебе это пообещала, я это сделаю. Я отомщу за тебя, сестричка.
21. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ. СИНДРОМ КИТТИ ДЖЕНОВЕЗЕ
Китти Дженовезе, молодая женщина 30 лет, работала официанткой в ресторане в Квинсе, Нью-Йорк. 13 марта 1964 г., когда она возвращалась домой после работы, на нее напал мужчина.
Он насиловал ее и наносил ей удары ножом. Она кричала изо всех сил: «О, боже! Он меня зарезал! Помогите!»
Нападение длилось тридцать пять минут во дворе, со всех сторон окруженном жилыми домами. Все это время жертва беспрерывно кричала и звала на помощь. В окнах зажегся свет, из них стали выглядывать люди, и, по данным расследования, сцену видели и слышали по меньшей мере тридцать восемь свидетелей.
Один мужчина робко крикнул из окна: «Отпустите женщину!» Испуганный этой простой фразой, насильник предпочел убежать, покинув агонизирующую женщину. Однако никто не вышел, чтобы оказать ей помощь, и никто не вызвал полицию.
Тем временем убийца, отбежав, сказал себе, что зря он испугался из-за такого пустяка, а жертва, возможно, сможет его узнать. Тогда он вернулся, чтобы прикончить ее. И опять Китти Дженовезе звала на помощь, но никто не отреагировал, и убийца смог спокойно скрыться.
Дело могло бы на этом закончиться, но этот мужчина, настоящее имя которого Уинстон Мосли (женатый, отец семейства), был арестован через неделю, его застали на месте преступления при грабеже. И он сам во время допроса неожиданно признался в том, что убил Китти Дженовезе (хотя полицейские и не спрашивали его об этом).
Журналист Мартен Гансберг написал статью на первой странице «Нью-Йорк таймс» по поводу того, что представляется ему как нечто большее, чем простое происшествие. Гансберг задает вопрос: «Почему тридцать восемь добропорядочных граждан, которые присутствовали при изнасиловании, закончившемся убийством, и слышали крики о помощи, ничего не сделали?»
Оправдания, которые представили тридцать восемь соседей, были записаны журналистом. «Мы думали, что это ссора любовников», – говорит один. «Из нашего окна все было не слишком хорошо видно», – говорит другой, или: «Мне не хотелось вмешиваться в чужие дела», или даже: «Я устал, я повернулся в постели на другой бок и заткнул уши». После Гансберга доктора Латане и Дарли будут изучать то, что они назовут «Синдромом Китти Дженовезе», и то, что оказало влияние на действия свидетелей драмы. Они отмечают:
1) страх, что это приведет к появлению проблем лично у самого свидетеля. «Не хотелось, чтобы убийца разозлился на меня после этого»;
2) конформизм. «Я сначала посмотрю, что будут делать другие, и сделаю то же самое»;
3) боязнь неправильно оценить ситуацию. «Я боялся ошибиться в оценке, насколько серьезно то, что действительно происходит, и показаться смешным»;
4) чувство ответственности. «Зачем я буду вмешиваться, если есть люди, более подходящие для этого и более опытные, которые могут это сделать?»
Мы встречаем ростки этого поведения в школе во время перемен. Мы часто видели, как козлов отпущения мучили, подвергали настоящему рэкету, дубасили здоровые скоты, а мы не реагировали на это. И мы все можем задать себе вопрос: «Если бы мы были в этом дворе в то 13 марта 1964 г. и если бы мы видели другие зажженные окна и выглядывавших оттуда людей, в то время как жертва звала на помощь, отреагировали ли бы мы на это?»
Энциклопедия абсолютногои относительного знания.Эдмонд Уэллс. Том VII.
22.
Итак, астронавты со всей силы колотили друг друга кулаками и ногами в маленькой кабине ракеты «Лимфоцит-21».
На Земле, в центре управления полетом, узнали об инциденте благодаря камерам на борту, но ничего не могли сделать на расстоянии.
В какую-то минуту, чувствуя себя побежденным, один астронавт схватил огнестрельное оружие и выстрелил. Он промахнулся, но пуля пробила стенку ракеты. В результате резкой разгерметизации в кабине произошел взрыв, и все астронавты были выброшены в открытое пространство. Их скафандры, еще заполненные телами, должно быть, блуждают где-то в просторах космоса.
Когда рассказываешь это, то определенно вся эта история кажется мне совершенно ничтожной. Обречь на провал такую важную миссию из-за спора о бессмертии богов…
Какая неимоверная глупость!
На моей поверхности люди быстро поняли последствия этого инцидента.
Было слишком поздно посылать другую ракету. В любом случае, усовершенствовав «Лимфоцит-21», они параллельно уничтожили старые ракеты, которые стали считать ненужными.
Люди почивали на лаврах прошлых побед. Они не приняли во внимание психологический фактор у мини-людей, которых они, как они сами считали, контролировали.
Дальше любой мог предугадать череду грядущих событий. Возвестил об этом шаман.
Поскольку астероид Тейя-7 не был перехвачен, он продолжил свою траекторию и в конце концов обрушился на мою поверхность.
23.
Падающая звезда летит по лиловому небу.
Давид Уэллс стоит перед могилой своей матери.
Он говорит себе, что, чтобы успокоить детей, их заставляют верить, что логический смысл эволюции индивида – это вырасти, добиться успехов, разбогатеть и стать как можно более могущественным. Счастье состоит только в росте.
Это было бы слишком упрощенным.
К нему походит Аврора Каммерер.
– Я в ужасе, – бормочет она.
Он смотрит на нее. На ее щеке следы высохших слез.
– Ты… ты плакала? Из-за этого процесса Курца? Это тебя настолько расстроило?
Она откидывает назад волосы, которые стали теперь такими длинными.
– Я поссорилась с Пентесилеей. Все эти недавние события только усилили трения между нами. В любом случае, в наших отношениях уже давно есть проблемы.
Она подходит к Давиду, смотрит на могильную плиту и деревце в керамическом горшке.
– Пентесилея ужасно ревнива. У нее бывают приступы необузданного гнева по ничтожным поводам. Ну прямо доктор Джекилл и мистер Хайд! Иногда она нежная и ласковая, а назавтра это вопящая фурия. Она терпеть не может нашу дружбу. Временами она меня просто пугает.
– А в чем причина конфликтов?
– Она утверждает, что я бессознательно люблю мужчин.
Над их головами еще одна падающая звезда проделывает свой путь в другом направлении, более быстрая, более яркая, чем первая.
– Я думаю, что любая пара – это общество в миниатюре, которое возникает, становится зрелым и умирает. Два человека – это уже целый мир в уменьшенных масштабах. Но что меня удивляет, так это то, что внутри пары или семьи люди позволяют себе крайнюю степень насилия, чего бы они никогда не допустили в отношениях с чужими людьми, – говорит она.
Он внимательнее разглядывает ее при свете луны и замечает у нее на щеке рану, которой до этого не было видно.
– Вы подрались?
– Она пьет. А когда она напивается, ее гнев удваивается. Она превращается в настоящего параноика. Она убеждена, что мы с тобой занимались любовью, ты и я.
