Текст книги "Крепость стрелка Шарпа"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Охранники – все четверо были вооружены мушкетами и тулварами – проводили британских солдат неприязненными взглядами.

– Вроде бы мы им не больно-то понравились, – сказал Локхарт.

– Те еще ублюдки. – Оглядевшись, Шарп обнаружил то, что искал, чуть ли не под носом. Это был догорающий костер, возле которого, буквально в нескольких шагах, валялись клочки соломы. Прапорщик собрал охапку соломы, поджег ее от угольев, отнес к меньшей из палаток и сунул под брезент. За происходящим с любопытством наблюдал полуголый мальчонка лет пяти-шести. – Скажешь кому хоть слово, – предупредил Шарп, – голову сверну. – Мальчишка, не понявший ни слова, широко улыбнулся.

– Вы же не всерьез собрались ее поджигать? – забеспокоился кавалерист.

– Конечно нет, – ответил Шарп. Сержант усмехнулся, но ничего не сказал, наблюдая за тем, как пламя жадно лижет выцветший зеленый брезент. Некоторое время материал сопротивлялся огню, потом вдруг вспыхнул. – Должны же они проснуться.

– И что дальше? – поинтересовался Локхарт.

– Что дальше? Надо спасать то, что внутри. – Вперед, парни! – Шарп обнажил саблю, выбежал из-за палатки и громко завопил: – Пожар! Пожар! Несите воду! Пожар!

Четыре охранника непонимающе смотрели на разволновавшегося англичанина, но оставались на месте, пока он не рубанул саблей по клапану маленькой палатки. Один что-то крикнул.

– Пожар! – заревел Локхарт.

Охранники, все еще не понимая, что происходит, тупо таращились на чужаков, однако остановить британского офицера не решались. Наконец кто-то из них заметил поднимающийся дымок и, подбежав к большой палатке, прокричал предупреждение. Остальные попытались оттащить англичанина от входа.

– Отгоните их! – приказал Шарп, и шесть солдат Локхарта направились к троим индийцам.

Пока прапорщик пытался разрубить тугие веревки, кавалеристы теснили охранников. Кто-то выругался, кто-то засопел, кто-то вскрикнул, получив сапогом в пах. Шарп распилил наконец последний узел и раздвинул полог палатки.

– Господи! – Он остановился, вытаращившись в полумраке на заполнявшие едва ли не все пространство бочонки и ящики.

Сержант тоже просунул голову и ахнул от изумления.

– Вот это да! Даже прятать как следует не стал, а? – Локхарт покачал головой, прошел к ближайшему бочонку и указал на вырезанное на одной из бочарных клепок число «19». – Это же наша отметка! Да тут половина наших запасов! Вот паршивец! Здесь все сгорит, если не потушить.

– Надо обрубить веревки и отбросить брезент.

Пока двое солдат рубили саблями канатные растяжки, из большой палатки выскочило еще несколько телохранителей Найга.

– Берегись, Элай! – крикнул Шарп. – Прикрой тыл! – Он повернулся и махнул клинком перед лицом ближайшего джетти. Силач отступил, но англичанин последовал за ним, делая выпад за выпадом, не давая опомниться, отгоняя великана все дальше. – А ты, ублюдок, убирайся отсюда! Видишь, пожар! Пожар!

Между тем Локхарт опрокинул своего противника на землю и наступил ему на грудь. Солдаты спешили на помощь, и Шарп, предоставив им разбираться с людьми Найга, перерубил последнюю растяжку, вбежал в палатку и налег на ближайшую подпорку. Воздух в палатке наполнился дымом, дышать было нечем, в горле запершило, но тут столб накренился, и все сооружение медленно завалилось в сторону огня.

– Сахиб!

Пронзительный голос Ахмеда резанул по ушам. Шарп оглянулся – кто-то целился в него из мушкета. Спрятаться было негде, нападать – поздно, но тут Ахмед выстрелил сам, и незнакомец вздрогнул, обернулся, скорчил гримасу боли, выронил мушкет и схватился за плечо, в которое угодила пуля. Звук выстрела встревожил других охранников, и некоторые потянулись за оружием, но Шарп подбежал к ним и, размахивая саблей, заставил опустить мушкеты.

– Пожар! – кричал он. – Пожар! Хотите, чтобы все сгорело?

Его не понимали, но кое до кого все же дошло, что огонь угрожает уничтожить товар хозяина, и они засуетились, оттаскивая горящий брезент подальше от деревянных ящиков.

– Кто тут что поджег? – Голос прозвучал у Шарпа за спиной и принадлежал высокому толстяку-индийцу в зеленой тунике, расшитой длинноногими птицами и гоняющимися друг за дружкой рыбами. Толстяк держал за руку того самого мальчонку, который видел, как Шарп засовывал под палатку горящую солому. – Британские офицеры сражаются в Индии за дело свободы, но значит ли это, что им дозволено уничтожать чужую собственность и обижать честных людей?

– Ты Найг? – перебил его Шарп.

Толстяк сделал жест охранникам, и они собрались у него за спиной. Брезент уже оттащили от ящиков, и он безобидно догорал в сторонке. Индиец в зеленой тунике собрал вокруг себя человек шестнадцать или семнадцать, причем четверо из них были джетти, и все имели оружие, тогда как общая численность их противников составляла девять человек, включая шестерых солдат и бойкого сорванца, занятого перезарядкой мушкета.

– Я скажу, как меня зовут, – ответил с брезгливой миной толстяк, – если ты назовешь себя.

– Шарп. Прапорщик Шарп.

– И всего-то? Какой-то прапорщик... – Индиец вскинул брови. – А я-то думал, что прапорщиками служат юнцы вроде него. – Он похлопал по голове полуголого мальчонку. – Я – Найг.

– Тогда, может быть, ты скажешь, почему эта палатка забита армейскими запасами? Откуда они взялись?

– Армейские запасы! – Найг рассмеялся. – Это мой товар, прапорщик Шарп. Может быть, что-то и лежит в старых ящиках, которыми пользовалась когда-то ваша армия, но что с того? Бочонки и ящики я покупаю у квартирмейстера.

– Лживый ублюдок! – рыкнул Локхарт. Он успел открыть бочонок с вырезанной на клепке цифрой «19» и теперь размахивал подковой. – Посмотри на это – наши!

Найг, похоже, уже собирался спустить своих головорезов на крохотный отряд британцев, но, оглянувшись, увидел двух выходящих из большой палатки офицеров. В присутствии свидетелей – оба были в чине капитана – индиец уже не мог разобраться с Шарпом и его спутниками по своему разумению. Одно дело прапорщик и с полдюжины солдат и совсем другое два капитана – оба имели вполне реальную власть. Один из офицеров, поправив красный мундир Шотландской бригады, направился к Шарпу.

– Неприятности? Что случилось? – Очевидно, суматоха и крики оторвали его от приятных утех, поскольку брюки у капитана были не застегнуты, а ремень и перевязь висели на плече.

– Этот мерзавец, сэр, растаскивает нашу амуницию. – Шарп ткнул пальцем в сторону толстяка и, повернувшись, показал на ящики. – В бухгалтерских книгах на складе все это значится как украденное и утерянное, но я уверен, сэр, все здесь. Ведра, мушкеты, подковы.

Капитан бросил взгляд на индийца и прошел к ящикам.

– Откройте этот, – распорядился он, и Локхарт, подсунув саблю под крышку, оторвал ее с гвоздями.

– Я просто взял это все на хранение, – торопливо объяснил Найг и, повернувшись ко второму капитану, щегольски одетому кавалеристу в форме Ост-Индской компании, быстро заговорил на хинди. Капитан покачал головой и отвернулся. Толстяк снова обратился к шотландцу. Ситуация осложнялась, и Найг прекрасно это понимал. – Меня попросили оставить их здесь! Временно!

Пехотинец никак не отреагировал на крики индийца. Некоторое время он молча смотрел в ящик, где лежали десять новеньких, еще в масле, мушкетов. Потом наклонился и стал рассматривать замки. Сомнений не оставалось: возле пороховой полки были выбиты буквы «ГР» и слово «Тауэр».

– Наши, – бесстрастно констатировал шотландец.

– Я их купил. – По лицу Найга обильно стекал пот.

– Ты же сказал, что взял их на хранение, – возразил капитан. – А теперь утверждаешь, что купил. Так что, они твои или нет?

– Мы с братом купили оружие у силладаров.

– Мушкеты «Тауэр» не продаются. – Капитан провел ладонью по лоснящемуся от смазки стволу.

Толстяк пожал плечами.

– Откуда мне знать? Может, их захватили бандиты. На ваши конвои часто нападают. Пожалуйста, сахиб, заберите их. Я не хочу неприятностей. Откуда мне было знать, что они краденые?

Он снова обратился к кавалеристу, высокому, сухощавому, с вытянутым лицом, и, похоже, попытался воззвать к его сочувствию, но англичанин лишь покачал головой и отошел в сторону, показывая, что не желает иметь к происходящему никакого отношения. Вокруг уже собралась изрядная толпа; не понимая языка, зрители молча наблюдали за происходящим, причем симпатий к Найгу никто определенно не выражал. Рассчитывать толстяку и впрямь было не на что. Он вел опасную, рискованную игру, но настолько уверился в своих способностях замять любое дело, что забыл об осторожности и даже не потрудился как следует спрятать ворованное. В крайнем случае индиец мог просто выбросить армейские ящики и бочонки или постараться спилить клейма с мушкетов, но вера в покровительство и защиту влиятельных друзей, очевидно, заглушила голос благоразумия. Одним из таких друзей был, по-видимому, капитан-кавалерист, и Найг, последовав за ним, стал нашептывать что-то ему на ухо. Англичанин лишь бесцеремонно оттолкнул толстяка и повернулся к Шарпу.

– Повесьте его, – коротко распорядился он.

– Повесить? – изумленно переспросил Шарп.

– Если не ошибаюсь, именно таково наказание за кражу военного имущества?

Шарп посмотрел на шотландца, который неуверенно кивнул.

– По крайней мере генерал всегда так говорит, – подтвердил он.

– Но я бы хотел узнать, сэр, откуда у него все это. Здесь наверняка не обошлось без сообщников.

– Пока вы будете докапываться до истины, этот жирный ублюдок успеет сочинить какую-нибудь историю. Туземцам нельзя верить.

Кавалерист держался надменно и самоуверенно, и это раздражало Шарпа. Впрочем, в этом щеголе его раздражало все. Капитан носил высокие, облегающие сапоги из мягкой, до блеска начищенной кожи, узкие, без малейшей морщинки, безукоризненно белые бриджи и красный мундир с золотыми пуговицами, идеально отутюженный и отделанный золотой тесьмой. Еще на нем был шарф с оборками, красная шелковая перевязь, перехваченная на левом бедре золотым шнуром, сабля покоилась в ножнах из красной кожи, а треуголку украшал роскошный плюмаж из выкрашенных в бледно-зеленый цвет вьющихся перьев. Все это, должно быть, стоило целое состояние, и слуга капитана наверняка тратил по нескольку часов в день для поддержания обмундирования в порядке. На Шарпа он смотрел немного искоса, неодобрительно, слегка наморщив нос, как будто внешний вид прапорщика оскорблял его чувство вкуса. Будучи человеком умным, о чем свидетельствовали черты лица, капитан явно презирал тех, кто не дотягивал до его высоких стандартов.

– Думаю, если сэр Артур узнает, что вы, прапорщик, не наказали преступника подобающим образом, ему такое вряд ли понравится, – язвительно проговорил он. – Скорое и несомненное правосудие, не это ли истинная кара за воровство? Повесьте жирного проходимца.

– Устав определяет именно такое наказание, – согласился шотландец, – но правомерно ли применять его к гражданскому лицу?

– Вора надо судить, сэр! – запротестовал Шарп. Его меньше всего волновало нарушение прав Найга, но ситуация выходила из-под контроля. Он рассчитывал найти армейское добро и, может быть, устроить трепку его телохранителям, однако вовсе не собирался доводить дело до крайности. Пары хороших пинков толстяк, конечно, заслужил, но смерти?..

– Регламент распространяется на каждого, кто находится за линией пикетов, – уверенно заявил англичанин. – Так что, бога ради, заканчивайте с ним поскорее! Повесьте мерзавца!

На лбу у него выступил пот, и Шарп чувствовал, что щеголь-кавалерист не настолько уверен в себе, как пытается показать.

– К чертям суд, – с готовностью поддержал капитана Локхарт и жестом велел солдатам подкатить ближайшую повозку. – Я сам его вздерну.

Побледневший Найг попытался было укрыться под защиту телохранителей, но капитан-кавалерист вынул пистолет и приставил его к голове индийца. Между тем ухмыляющиеся солдаты вытащили пустую повозку на открытое пространство перед грудой украденного имущества.

Шарп подошел к англичанину.

– Может быть, стоит сначала поговорить с ним, сэр?

– Дорогой мой, вы когда-нибудь пробовали добиться правды от индийца? Они клянутся тысячью своих богов, бьют себя в грудь, но при этом врут без зазрения совести. Уймись! – Поняв, что дело пахнет жареным, Найг принялся громко протестовать, и капитан, не церемонясь, воткнул дуло ему в рот, сломав при этом несчастному пару зубов. – Еще слово, паршивец, и я кастрирую тебя, прежде чем повесить. – Кавалерист посмотрел на нахмурившегося Шарпа. – Вы что, прапорщик, струсили?

– По-моему, сэр, мы поступаем неправильно. То есть я согласен, что он заслуживает смерти, но сначала надо бы с ним потолковать.

– Если вы так любите потолковать, – надменно протянул капитан, – учредите философическое общество. Тогда и наслаждайтесь беседами вместе с духотой. Сержант? – Последнее было обращено к Локхарту. – Вы скоро освободите меня от этого негодяя?

– Сей момент, сэр! С превеликим удовольствием. – Сержант схватил индийца и потащил к повозке. Солдаты уже привязали веревку к одной-единственной оглобле повозки и соорудили петлю.

Найг завизжал и задергался, отчаянно пытаясь освободиться. Двое или трое из его телохранителей двинулись было на выручку хозяину, но их остановил твердый голос, резко скомандовавший что-то по-индийски. Оглянувшись, Шарп увидел высокого, сухощавого мужчину в полосатой, черной с зеленым, тунике, который вышел из большой палатки. Слегка прихрамывая, незнакомец подошел к капитану-кавалеристу и, судя по тону, о чем-то его спросил. Англичанин покачал головой и вдобавок пожал плечами, демонстрируя свое бессилие в данной ситуации. Потом кивнул в сторону Шарпа, и индиец метнул в прапорщика взгляд, полный такой ненависти и злобы, что Шарп инстинктивно положил руку на эфес сабли. Локхарт накинул петлю на шею Найгу.

– Так вы уверены, сэр? – спросил он, обращаясь к капитану-англичанину.

– Конечно уверен, сержант, – раздраженно ответил тот. – Выполняйте и покончим с этим.

– Сэр? – обратился Шарп ко второму капитану, но шотландец лишь нахмурился, качнул головой и, отвернувшись, зашагал прочь, словно желая показать, что не имеет к происходящему никакого отношения.

Высокий индиец в полосатой тунике сплюнул в пыль и вернулся в палатку.

Локхарт велел солдатам отойти от повозки. Найг ухватился за веревку, но сержант ударил его по рукам.

– А ну-ка, парни, взяли! – крикнул он.

Солдаты налегли на повозку, так что дышло поднялось и веревка натянулась. Найг вскрикнул. Солдаты налегли. Дышло взлетело вверх, и крик оборвался. Индиец захрипел. Теперь он висел в воздухе, отчаянно суча ногами. Зрители молчали, никто не произнес ни слова. Никто не возмутился, не запротестовал.

Лицо Найга побагровело, налившись кровью. Пальцы скребли по шее, но петля уже затянулась. Капитан-англичанин едва заметно усмехнулся.

– Жаль, – вскинув бровь, проговорил он. – У него был самый лучший в здешних местах бордель. Другого такого уже не найти.

– Мы же не убиваем девушек, сэр, – сказал Шарп.

– Верно, но кто даст гарантию, что следующий хозяин будет обращаться с ними так же хорошо? – Капитан снял треуголку и помахал столпившимся у палатки женщинам, которые с любопытством и страхом наблюдали за предсмертным танцем их господина. – В Мадрасе я присутствовал при повешении Нэнси Меррик, так она исполняла джигу целых тридцать семь минут. Тридцать семь! Я поставил на шестнадцать и проиграл кучу монет. Не думаю, что готов выдержать полчаса, наблюдая за тем же в исполнении толстяка Найга. Слишком жарко. Сержант! Помогите несчастному отправиться в преисподнюю.

Локхарт подошел к повешенному и, схватив его за голые ноги, потянул вниз. Найг обмочился, и сержант, выругавшись, потянул сильнее. Наконец тело замерло.

– Видите, что случается с теми, кто у нас ворует? – крикнул капитан, обращаясь к толпе, и затем повторил то же самое на хинди. – Кто будет воровать – умрет! – Он перевел предупреждение и криво усмехнулся Шарпу. – Но, конечно, это случится только с теми, кто окажется слишком глуп и попадется с поличным. Найга я бы глупцом не назвал. Скорее наоборот. А как вышло, прапорщик, что вы наткнулись на запасы?

– Палатка загорелась, сэр, – без всякого выражения ответил Шарп. – Мы с сержантом Локхартом попытались спасти то, что там было, и...

– Как благородно. – Капитан задумчиво посмотрел на Шарпа и повернулся к Локхарту. – Ну что, сержант, он мертв?

– Мертвее не бывает, сэр, – откликнулся Локхарт.

– На всякий случай пустите ему пулю в лоб, – распорядился капитан и тяжело вздохнул. – Жаль, жаль. Вообще-то Найг мне даже нравился. Мошенник, конечно, но мошенник зачастую куда более интересен, чем честный человек. – Сержант опустил дышло, шагнул к безжизненно распростертому телу и выстрелил Найгу в голову. – Теперь придется найти повозки, чтобы отвезти все эти бочонки и ящики на склад, где им и положено находиться.

– Не стоит беспокоиться, сэр, я сам этим займусь, – сказал Шарп.

– Вы? – Такая инициатива определенно удивила капитана. – Но с какой стати? Вам-то зачем в это впутываться? Заняться больше нечем?

– Моя работа, сэр. Я – помощник капитана Торранса.

– Вот же бедняга, – сочувственно молвил капитан. – Не завидую я вам.

– Почему, сэр?

– Потому что капитан Торранс это я. До свидания, прапорщик. – Торранс резко повернулся и зашагал прочь. Толпа расступилась.

– Ах ты, ублюдок! – пробормотал Шарп, поняв вдруг истинную причину странной кровожадности кавалериста.

Он плюнул ему вслед, но делать было нечего, украденное следовало вернуть на армейский склад, и Шарп отправился на поиски быков и повозок. Мало было Хейксвилла, так вот теперь еще одним врагом обзавелся. Врагом по имени Торранс.

* * *

Дворец в Гавилгуре представлял собой внушительное одноэтажное здание, стоявшее на самом высоком месте во Внутреннем форте. К северу от него, вдоль берега самого большого из водохранилищ крепости, раскинулся сад. Цветущие деревья и каменные ступеньки, ведущие от дворца к небольшому каменному павильону, превратили водохранилище в радующее глаз озеро. Тревожащие водную гладь игрушечные волны отражались на сводчатом потолке павильона, создавая ощущение безмятежности и покоя, но нынешний сезон выдался засушливым, озеро съежилось, отступило от берегов, и уровень воды понизился по сравнению с обычным на восемь-девять футов. Воду и обнажившиеся берега покрывала зеленоватая, дурно пахнущая пена. Дабы побороть неприятную, оскорбительную для обоняния важных особ вонь, Бени Сингх, занимавший должность килладара Гавилгура, распорядился расставить вдоль берега низкие плоские жаровни и жечь на них ароматические травы. Так что носы собравшихся в павильоне двенадцати мужчин не чувствовали мерзкого запаха.

– Будь здесь раджа, – вздохнул Бени Сингх, – мы бы знали, что делать.

Килладар крепости был невысокого роста, полноват и носил черные завитые усики. Темные бегающие глазки выдавали нервное напряжение. Назначенный командовать силами гарнизона, он был по призванию и характеру придворным, а не солдатом, а потому и высокую должность рассматривал прежде всего как дарованную сверху милость и возможность увеличить собственное состояние, а вовсе не как обязанность сражаться с врагами раджи.

Князь Ману Баппу нисколько не удивился тому обстоятельству, что его брат предпочел не отступить в Гавилгур, а удрал подальше, в горы. Раджа, как и Бени Сингх, не отличался крепостью духа и не был рожден для воинской славы, тогда как сам Баппу наблюдал за передвижениями британцев по раскинувшейся внизу равнине с нескрываемым облегчением.

– Нам не нужен мой брат, чтобы решить, что мы должны делать. Будем драться. – Остальные присутствующие, командиры разных частей, нашедших убежище в Гавилгуре, единодушно выразили поддержку такому мнению.

– Стены британцев не остановят, – сказал Бени Сингх, поглаживая пристроившуюся у него на коленях пушистую белую собачку, испуганные глаза которой выражали чувства ее хозяина.

– Остановят. И не только стены, но и мы сами, – стоял на своем Ману Баппу.

Килладар покачал головой.

– Разве их остановили стены Серингапатама? Разве их остановили стены Ахмаднагара? Они преодолели все препятствия, будто перелетели их на крыльях! Британцы все равно что – как это говорят арабы? – да, джинны! – Бени Сингх оглядел сидевших кругом членов военного совета, но не увидел никого, кто соглашался бы с ним. – Должно быть, джинны на их стороне, – добавил он в качестве последнего аргумента.

– И что вы предлагаете? – осведомился Ману.

– Договориться с ними. Предложить куле.

– Куле? – В разговор вмешался полковник Додд. Маратхский он выучил недавно и тонкостей языка еще не освоил, а потому говорил коротко и ясно. – Я скажу вам, какие условия предложит Уэлсли. Никаких! Он возьмет вас в плен и закует в цепи. Разрушит стены. И заберет сокровища раджи.

– Здесь нет никаких сокровищ, – вставил Бени Сингх, но ему никто не поверил. Резкий голос англичанина напугал собачку, и килладар с трудом успокоил несчастное животное.

– А ваши женщины станут игрушками его солдат, – злорадно добавил Додд.

Бени Сингх поежился от ужаса. Его жена, наложницы и дети находились в Гавилгуре, и все они были дороги ему. Он баловал их, нежил, холил и обожал.

– Может быть, мне лучше увести своих людей из форта? – неуверенно предложил килладар. – Например, в Мултаи? До Мултаи британцам никогда не добраться.

– Хотите сбежать? – возмутился Додд. – Не получится! – Последние слова он произнес по-английски, но их поняли все. Полковник подался вперед. – Если вы уйдете, гарнизон падет духом. Остальные солдаты не могут спрятать своих женщин, так с какой же стати это позволительно вам? Мы будем драться здесь и здесь остановим врага. Остановим тем, что уничтожим! – Додд поднялся, прошел в дальний конец павильона, плюнул в выплеснувшуюся на берег зеленоватую жижу и вернулся на место. – Здесь ваши женщины в безопасности. Я могу удерживать эту крепость до скончания века, имея в своем распоряжении всего лишь сотню солдат.

– Мы имеем дело с джиннами, – прошептал Бени Сингх, поглаживая дрожащую от страха собачонку.

– Никакие они не джинны! – бросил Додд. – Джиннов не существует! Их просто нет!

– Крылатые джинны, – продолжал скулить килладар. – Невидимые джинны! Они в воздухе! Они уже здесь!

Англичанин снова сплюнул.

– Чертовщина, – пробормотал он и снова повернулся к Бени Сингху. – Я тоже британец. Я – демон. И я здесь. Я! Понимаете? Я – крылатый джинн, и если вы уведете своих женщин, я последую за вами. Я приду к ним ночью и наполню их чрева черной желчью.

Он оскалил желтые зубы, и индиец содрогнулся от ужаса. Белая собачонка жалобно тявкнула.

Ману Баппу поднял руку, призывая полковника сесть. Додд был единственным офицером-европейцем у него на службе, и, хотя Баппу признавал военные способности англичанина, временами полковник вел себя совершенно неуместно.

– Если джинны существуют, – обратился он к килладару, – они будут на нашей стороне. – Подождав, пока Бени Сингх успокоит напуганную собачку, князь продолжил: – Скажите мне, могут ли британцы взять крепость, воспользовавшись ведущими на гору дорогами?

Бени Сингх задумался. К Гавилгуру вели две дороги, и обе они проходили под самыми стенами крепости. Подняться по этим узким, петляющим тропам под огнем защитников, под градом камней не смогла бы ни одна армия в мире.

– Нет, – признал он.

– Раз так, то остается только один путь. Только один! Через мост. Мои люди будут защищать Внешний форт, а полковник Додд позаботится о Внутреннем.

– И никто, ни одна живая душа не пройдет мимо моих Кобр, – твердо добавил англичанин. Резкость его объяснялась отчасти еще и тем, что ему, командующему прекрасно обученным полком, не доверили защиту Внешнего форта. С другой стороны, он признавал и правоту Ману Баппу, указывавшего на стратегическую важность именно Внутреннего форта. Даже если британцы каким-то чудом захватят внешние укрепления, Внутренний форт им не взять никогда. – Мои люди еще ни разу не терпели поражение! – прорычал Додд. – И никогда не испытают его.

Ману Баппу постарался успокоить встревоженного килладара мягкой улыбкой.

– Вот видите, вам суждено умереть здесь, в крепости, от старости.

– Или от перенапряжения сил в постельных схватках, – пошутил кто-то, и все рассмеялись.

На северных укреплениях Внешнего форта выстрелила пушка. За ней другая. Чем был вызван огонь, никто не знал, а потому члены совета поднялись и проследовали к выходу из павильона за Ману Баппу. Расположившиеся на ветках серебристые обезьянки встретили военных встревоженными криками.

Ворота в сад раджи охраняла арабская стража. Наипервейшая ее обязанность состояла в том, чтобы не допускать простых солдат в сад, где по берегам озера имели обыкновение прогуливаться женщины килладара. В сотне шагов от ворот находилась выдолбленная в камне яма с отвесными краями, глубиной в два человеческих роста, и Додд, проходя мимо, задержался, чтобы заглянуть в ее мрачный зев. Каменные стены были отесаны и гладко отполированы, так что выбраться из ямы представлялось невозможным. На дне ее белели кости.

– Нора Изменника, – объяснил Ману Баппу, подойдя к полковнику, – так мы ее называем. А кости – это то, что осталось от обезьяньих детенышей.

– Но людей они тоже едят? – поинтересовался Додд, вглядываясь в скрытую полумраком яму.

– Людей они убивают, но не едят. Для этого они недостаточно большие.

– Ничего не видно, – огорчился полковник, и вдруг между трещинами шевельнулось что-то гибкое. – Вот они! – радостно воскликнул он. – И что же? Они просто не вырастают достаточно большими?

– Чаще всего уходят, – ответил Баппу. – Когда с приходом муссонов яма заполняется водой, змеи выплывают наверх и уползают. Приходится искать других. В этом году, похоже, охоты можно будет избежать. А значит, и змеи вырастут большими.

Стоявший в нескольких шагах за ними Бени Сингх прижал к груди белую собачонку, как будто боясь, что злой англичанин вырвет бедное животное у него из рук и бросит в черную дыру.

– Я знаю кое-кого, кто мог бы послужить им кормом. – Додд кивнул в сторону килладара.

– Он нравится моему брату, – мягко сказал индиец, жестом приглашая полковника пройти дальше. – Их многое объединяет.

– Что же, например?

– Женщины, музыка, роскошь. Вообще-то мы и впрямь прекрасно обошлись бы без него.

Додд покачал головой.

– Если вы отпустите его, сахиб, половина гарнизона захочет последовать за ним. А если отпустите женщин, то ради кого же будут драться мужчины? И потом... неужели вы и в самом деле считаете, что крепости грозит опасность?

– Нет, не считаю, – признался Ману Баппу.

Офицеры поднялись по вырубленным в камне крутым ступенькам к естественному бастиону, где стояло огромное орудие, длинное жерло которого смотрело через пропасть в сторону далеких вершин. Отсюда до них было чуть меньше мили, но Додд все же видел у края пропасти группку всадников в местных одеждах. Именно по ним пушкари Внешнего форта и открыли огонь, но, поняв, что ядра не долетают до цели, отказались от своих намерений. Додд развернул подзорную трубу и почти сразу же обнаружил среди всадников человека в форме королевских саперных войск. Мужчина сидел на земле чуть в стороне от своих спутников и что-то рисовал. Всадники были сипаями. Полковник опустил подзорную трубу и повернулся к пушкарям.

– Пушка заряжена?

– Да, сахиб.

– Я дам вам хайдери, если убьете того, в черной форме, что сидит у края пропасти.

Канониры рассмеялись. Длина орудия превышала двадцать футов, и его жерло из кованого железа украшали живописные литые фигурки, раскрашенные в зеленый, белый и красный цвета. Рядом с массивным, изготовленным из тиковых балок лафетом лежала кучка ядер, каждое около фута в диаметре. Командир орудия засуетился, приказывая развернуть лафет на палец вправо, потом отодвинуть на палец назад, и лишь затем, удовлетворенно кивнув, приник на секунду к жерлу. Офицеров попросили отступить. Бомбардир взял в руки пальник и осторожно поднес раскаленный конец к запальному отверстию. Язычок пламени перепрыгнул на заряд, и в следующую секунду железная громадина грохнула. Струя дыма ударила вперед, и сотня черных птиц выпорхнула с шумом из гнезд на скалистом склоне и поднялась в потревоженное небо.

Додд стоял в стороне от пушки, наблюдая за неприятельским офицером в подзорную трубу. В какой-то момент он даже увидел само ядро, мелькнувшее серым пятном в нижнем правом квадранте окуляра, а потом лежавший рядом с неприятельским офицером каменный обломок разлетелся на кусочки. Сапер завалился на бок, выронив блокнот, однако быстро поднялся и проворно вскарабкался по склону туда, где кавалеристы стерегли его лошадь.

Додд достал из кармана и бросил бомбардиру золотую монету.

– Ты промахнулся, но выстрел был хороший.

– Спасибо, сахиб.

Жалобный стон заставил его обернуться. Бени Сингх передал своего четвероногого любимца слуге и смотрел на вражеских всадников через украшенную слоновой костью подзорную трубу.

– В чем дело? – спросил Ману Баппу.

– Сьюд Севаджи, – дрожащим голосом ответил килладар.

– Кто такой Сьюд Севаджи? – осведомился Додд.

Баппу усмехнулся.

– Его отец служил здесь килладаром, но умер. Кажется, от яда? – Он повернулся к Бени Сингху.

– Просто умер. Не было никакого яда! Просто умер!

– Вероятно, его убили, – продолжил Баппу, – а освободившееся место занял Бени Сингх. Дочь предшественника он сделал своей наложницей.

Додд оглянулся – неприятельский отряд исчезал за деревьями.

– Так он вернулся, чтобы отомстить? И вы все еще хотите отсюда убраться? – удивленно обратился он к индийцу. – Так ведь он только того и ждет. Догонит, найдет, явится ночью и перережет вам горло.

– Мы останемся здесь и будем драться, – объявил Бени Сингх, забирая у слуги собачку.

– Будем драться и победим! – добавил Додд. Пусть даже британцы поставят на том холме свои осадные батареи – дальнобойные орудия защитников смогут нанести немалый урон артиллерийским расчетам противника. В арсенале обороняющихся пятьдесят тяжелых пушек и сотни мушкетов, ракет и орудий помельче, так что встретить противника есть чем. С учетом всего этого, считал Додд, у британцев просто не было шансов. Никаких. Легкий ветерок уносил дым, оставшийся в воздухе после орудийного выстрела. – Они полягут здесь, а тех, кто выживет, мы погоним на юг и перережем, как собак. – Он снова взглянул на Бени Сингха. – Видите эту пропасть? Здесь умрут их демоны. Здесь мы опалим им крылья, и здесь они рухнут, как камни с небес. Здесь они найдут смерть, и крики их станут колыбельной для ваших детей. – Додд говорил уверенно, потому что знал – так оно и есть: Гавилгур неприступен.

* * *

– Имею честь... нет, Дилип, не так. Смиреннейше довожу до вашего сведения, что мною возвращена партия оружия и другое военное имущество, числившееся до недавнего времени украденным. – Капитан Торранс остановился. На землю уже снизошли сумерки. Капитан откупорил бутылку арака и приложился к горлышку. – Ты успеваешь? Я не слишком быстро?