Текст книги "По следам загадочных зверей"

Автор книги: Бернар Эйвельманс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Вскоре множество останков динорниса были обнаружены на Южном острове. Богатый материал, который включал в себя даже фрагменты яиц, имеющих в высоту до двадцати пяти сантиметров, позволил Оуэну написать о динорнисах монографию, ставшую классической.

Но в какую же эпоху жили птицы, следы существования которых попали в руки ученым?

Если не принимать в расчет легенды аборигенов, время исчезновения птиц можно определить по характеру окаменелости костей и по возрасту слоев грунта, в которых они были найдены.

Отдельные кости относятся, конечно, к давней эпохе, к третичному периоду, то есть времени, удаленному от нас на пятнадцать – тридцать пять миллионов лет. Но большинство костей находится в состоянии относительной «свежести», другими словами, они еще не успели пропитаться минеральными солями. То, что они попадаются вперемежку с останками животных, до сих пор встречающихся в Новой Зеландии, позволяет отнести их к недавней геологической эпохе и предположить, что возраст их исчисляется не тысячелетиями, а столетиями.

Известно, что маори достигли берегов архипелага за два-три века до первых белых пришельцев, приплывших с Тасманом в 1642 году. Но мы не можем с уверенностью сказать, застали ли они динорнисов, так как в некоторых особых условиях кости могут храниться, не подвергаясь окаменению, много тысячелетий.

Конечно, можно выдвигать множество аргументов в пользу того, что моа были современниками туземцев. Прежде всего обратили внимание на то, что корень слова «моа» входит в некоторые названия местностей и имена людей. Например, Pukumoa (живот моа, или утроба моа), Taramoa (шпора моа), Moawhanganui (долгожданный моа) и т.д. Словом «моа» называют также кустистую прибрежную траву (Spinifex hirsulus), что может объясняться аналогией с псевдомехом страусоподобной птицы.

Наконец Коленсо сообщает, что слово «моамоа» обозначает у аборигенов мелкие отшлифованные камешки, которые попадаются иногда в виде кучек. Теперь мы знаем, что такие камешки попадали в желудок динорнисов, но аборигены, выходит, знали об этом раньше нас.

Местные жители убеждены, что моа питаются не чем иным, как воздухом. Здесь уместно вспомнить, что страусы имеют привычку, стоя против ветра, подставлять ему раскрытый клюв.

На Южном острове моа сохранялись дольше

Может быть, маори и не застали на архипелаге гигантских птиц. Так как на островах водились одни птицы, то правомерно предположить, что, найдя где-нибудь в горах огромные кости, аборигены посчитали их птичьими. Тем более что вместе с костями могли попасться и остатки крупных яиц.

Так, в 1865 году английскому натуралисту М.Дж. Стивенсу прислали из Новой Зеландии яйцо динорниса, сохраненное в превосходном состоянии. Если верить веллингтонским газетам, это яйцо, длиной двадцать шесть сантиметров и шириной двадцать, было обнаружено в старой могиле в Кайкуре, в провинции Мальборо. Там же был найден и скелет, зафиксированный в сидячем положении, который держал между ног то самое яйцо.

Если жители Северного острова никогда не встречали моа, то их знания об этой птице настолько точны, что они должны были их получить от очевидцев.

Когда губернатор Фицрой дружески принимал в 1844 году маори в Веллингтоне, на самом юге Северного острова, один из них, старик восьмидесяти пяти лет, который, по его словам, видел в 1773 году самого Кука, сказал, что наблюдал «последнего моа» за два года до знаменательной даты, то есть в 1771 году.

Другой абориген по имени Кавана Папай сообщил, что пятьдесят лет назад принимал участие в охоте на моа на равнине Ваймате на Южном острове.

По его словам, суть охоты заключалась в том, чтобы окружить зверя и затем убить его копьями. Это было не так просто, как кажется, так как моа отчаянно защищался, нанося страшные удары ногами. Но при этом ему приходилось стоять всего на одной ноге, и охотники применяли следующую тактику: один из них нападал спереди, заставляя зверя поднять ногу, а второй бил по другой длинной палкой. Рассказчик вспомнил также, что аборигены применяли на охоте специальные копья, наконечники которых застревали в теле. Убитую птицу разделывали ножами из обсидиана.

После охоты следовало, разумеется, продолжительное пиршество. Вот почему обломки костей моа так часто встречаются на обоих островах вперемежку с остатками кострищ и другими следами древних стоянок.

Но на Южном острове не только попадающиеся останки гигантов оказываются «свежее» и содержат иногда кусочки кожи и перья бурой окраски с белыми кончиками, но и легенды местных жителей отличаются большей достоверностью.

Хохштеттер сообщает, что существовала даже поэма, в которой отец рассказывал сыну о том, как следует выслеживать и убивать моа. В ней говорится, что не умеющих плавать птиц надо загонять на берег реки, озера или моря, где с ними легче справиться. Упоминается еще один способ охоты: перед животным бросают горячие камешки, оно проглатывает их и умирает.

Известно, что страусы с непонятным упорством подбирают с земли и заглатывают блестящие предметы, что рано или поздно приводит к внутреннему кровоизлиянию – это участь почти всех страусов в зоопарках. Вероятно, можно было убить динорниса, бросая перед ним раскаленные добела камни. Во всяком случае, подобный метод, вымышленный он или действительный, мог прийти в голову только тому, кто хорошо знал повадки бескрылых гигантов.

Все говорит о том, что Северный остров был освоен человеком раньше, чем Южный. Следовательно, динорнисы первыми были уничтожены на Северном.

Открытие окаменелого моа и живого такахе

Во время интенсивных поисков моа, предпринятых учеными на Северном острове, опрашиваемые ими аборигены не раз указывали на существование довольно крупной птицы, которую они охотно употребляли в пищу, но которая из-за их прожорливости в конце концов пропала. Она была размером с гуся, не летала, но имела крылья и «настоящие» перья. Называли ее мого.

Никто никогда не встречал следов этой маловыразительной птицы, поэтому ее долгое время считали вымышленной. Только в 1847 году Уолтер Мантелл нашел недалеко от Вейнгонгоро, на Северном острове, череп и несколько костей птицы, обладающей килем.

Он отправил находку в Лондон своему учителю профессору Оуэну, написав при этом, что останки принадлежат, по-видимому, птице, которую маори Северного острова называют мого, а маори Южного острова – такахе. Профессор принял на веру сведения аборигенов и окрестил нового бегуна Notornis mantelli.

Обнаружить живого такахе не раз помогала собака

В 1849 году группа охотников на тюленей встала лагерем на острове Резольюшен, чтобы пополнить запасы мяса. Они спустили собак по замеченному на снегу следу крупной птицы и после непродолжительной погони застали обычную для охотников картину: вопящая птица пыталась вырваться из пасти пса.

Это была восхитительно окрашенная птица. Голова и шея ее были сине-фиолетовыми, спина и крылья зелеными, кончики перьев на крыльях голубыми, а область хвоста – белой.

Охотники, не долго думая, отправили добычу на костер, но предварительно аккуратно сняли с нее кожу вместе с оперением, чтобы когда-нибудь выгодно продать. На удивление, покупателем оказался Уолтер Мантелл, отославший оперение в Лондон в качестве доказательства существования исчезнувшей птицы.

В 1850 году такая же птица была поймана на острове Сикретари, неподалеку от предыдущего места. Ее оперение также попало в Англию.

Новая смерть и новое воскрешение такахе

Хохштеттер предпринял в 1858 году попытку найти живую такахе, но ему пришлось ни с чем вернуться в Европу. В дневнике он с разочарованием записал:

«С тех пор как в 1850 году был отловлен Notornij mantelli, никто больше не встречал этой птицы».

Так и не дождавшись новых свидетельств, европейские ученые сочли род Notornis вымершим.

Но ученым и в этот раз помогли собаки. Одна из них, сопровождая охотника на кроликов в провинции Отаго, принесла в зубах в декабре 1879 году еще живую такахе. Ее подвесили у палатки с намерением съесть на следующий день, но, к счастью, тушка попалась на глаза проезжавшему мимо натуралисту Конеру, который старательно изготовил скелет редкой птицы и отправил его в Дрезден.

Изучение полного скелета такахе, проведенное в Дрезденском музее, позволило установить, что он значительно отличается от найденных костей мого из Вейнгонгоро. Поэтому пришлось ввести в научный обиход новое название Nolornis hochstetteri, которым была наделена птица, живущая на Южном острове.

Новые попытки поймать такахе, имевшие место в районе озера Те Анау, не увенчались успехом. Болотистая местность, покрытая густой растительностью, оказалась совершенно непроходимой для человека.

Только в 1898 году ищейка добыла некоему Россу драгоценную добычу, которую он продал за двести пятьдесят фунтов как «единственную в мире такахе» новозеландскому правительству.

В течение полувека затем эта птица не показывалась на глаза людям. Ученые поверили, что экземпляр Росса был «единственный в мире».

В 1947 году доктор Дж. Орбелл углубился с группой коллег в густые заросли западного берега озера Те Анау, поднялся в горы на высоту девятьсот метров и с удивлением обнаружил небольшое озеро, о котором говорили ему проводники, но которого не было ни на одной карте. Справедливо решив, что в краю, где можно открыть целое озеро, можно встретить и какое-нибудь редкое животное, например такахе, ученый воспрянул духом. Правда, на этот раз ему удалось лишь обнаружить у берега отпечаток, похожий на след птицы размером с такахе.

В ноябре 1948 года, вооружившись кинокамерой, доктор Орбелл вернулся в эти края, и удача улыбнулась ему. В расставленную сеть попались сразу две такахе. Редких птиц засняли на кинопленку и отпустили.

Кахоу – бермудский буревестник

Во время третьей экспедиции Орбелл сделал много важных наблюдений за жизнью такахе. Оказалось, что эти птицы – исключительные вегетарианцы, строят свое гнездо прямо на земле, где рожают одного совсем черного птенца. Им было замечено двенадцать взрослых птиц. Вся колония, обитающая на прилегающей местности, должна была насчитывать от пятидесяти до ста особей.

История с такахе обнадеживает сторонников гипотезы о нынешнем существовании моа. Скептики возражают: такахе значительно мельче, а кроме того, она хотя бы изредка попадалась на глаза людям, чего нельзя сказать о динорнисах.

Но зоологи знают случай, когда птица, считавшаяся исчезнувшей в течение нескольких веков, появилась в наше время живой и невредимой.

Это произошло с бермудским буревестником кахоу, который, как считалось, полностью исчез между 1609 и 1621 годами вследствие повального истребления колонистами, добывающими на островах птичье мясо и яйца. Хроники того времени сообщали, что моряки, объедаясь мясом кахоу, умирали от несварения желудка.

Только в 1851 году американские орнитологи во главе с доктором Робертом Кушемом Мафи из Американского музея естественной истории заметили на Кастл-Гарбургских островах обитаемые гнезда кахоу.

Ими были пойманы пять птиц, которых выпустили после детального изучения. Всего на островах насчитывалось семнадцать гнезд, что говорит о том, что популяция довольно многочисленная.

Может быть, моа ожидает та же участь?

Глава 8. ВАЙТОРЕКЕ – «НЕВОЗМОЖНОЕ» МЛЕКОПИТАЮЩЕЕ НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ

Случается, что совсем крохотное существо становится поводом для самых невероятных гипотез и споров ученых. Именно такая история произошла с маленьким млекопитающим по имени вайтореке, обнаруженным на одном из островков новозеландского архипелага.

Как известно, Новая Зеландия была связана с Австралией до юрского периода, то есть в ту эпоху, когда на суше безраздельно господствовали рептилии. Территории были разделены до расцвета сумчатых, имевшего место в следующий период. На основе чего делается этот вывод? На основе изучения геологических слоев и остатков животного мира. В Новой Зеландии не обнаружено никаких следов исконных млекопитающих. Если будет доказано существование исконного новозеландского млекопитающего, то время отрыва архипелага от остальной суши сдвинется на несколько десятков миллионов лет. Действительно ли вайтореке – млекопитающее? Об этом говорит по крайней мере меховой покров зверька.

Читатель наверняка решил, что в поисках сенсационного млекопитающего сотни натуралистов бросились прочесывать новозеландские острова. Ничего подобного не произошло. Большинство специалистов о нем никогда и не слышали, а те, кто знаком с разрозненными упоминаниями, предпочитают закрыть глаза на возникающие в связи с его появлением противоречия. Первым о нем услышал, вероятно, Уолтер Мантелл в 1855 году. Когда он находился поблизости от прибрежного городка Ти-мару, один из маори сообщил ему, что в пятнадцати километрах от берега живет существо со светлым мехом. Оно появляется только ночью, но местным жителям удавалось заметить его у водопоя. Мантелл пообещал за поимку зверя хорошее вознаграждение, но несмотря на большое количество желающих, эта затея не удалась. Фердинанд фон Хохштеттер в своей книге о Новой Зеландии, вышедшей в 1863 году, отвел место и таинственному вайтореке. «Этот зверь, – писал он, – до сих пор не изучен, так как не ясно даже, выдра это или тюлень. Согласно утверждению Ж. Хааста, существование его сегодня установлено неоспоримо: он живет в ручьях и озерах горной цепи Южного острова. Размерами напоминает крупного дамана и обладает блестящей шкуркой. Скорее всего, его следует отнести к выдрам».

Хохштеттер получил от своего друга Хааста еще некоторые сведения. В июне 1861 года тот прислал ему письмо, в котором указывалось: «На высоте 1000 метров над уровнем моря я часто встречал его следы (вайтореке) возле главного русла реки Ашбертон (Южный остров), в местах, где человек практически не появляется; следы напоминают следы нашей европейской выдры, только они несколько мельче. Помимо этого зверь был дважды замечен пастухами, пасущими овец вдоль берегов озера Герон недалеко от Ашбертона, на высоте 650 метров».

Конечно, зверек, которого замечают ночью на водопое, должен иметь мало общего с существом, похожим одновременно на выдру и тюленя. Или речь идет о двух разных животных? Больше верится в существование водяного зверя, к тому же его видели не аборигены, а европейцы.

Те малые данные, которыми мы располагаем, позволяют выдвинуть три гипотезы. Либо это совершенно неизвестное науке существо, либо это выдра, либо это утконос.

Калан, полюбивший теплые воды

Если предположить, что вайтореке – морская выдра и прибыл когда-то на острова морским путем, то эта гипотеза соответствует нашим представлениям о времени отделения Новой Зеландии от остальной суши. Действительно, морская выдра (Enhydra lutris), которая может жить только в воде и не выходить на сушу даже для выведения потомства, могла совершить длиннейшую миграцию и оказаться в другом полушарии. Несмотря на то, что живет этот зверь в северных водах Тихого океана, его встречали гораздо южнее. В 1938 году стадо из 400 особей заметили у берегов Калифорнии. Неутомимый путешественник Стэни, который обогнул земной шар не один десяток раз, видел множество каланов у южных берегов Чили. Вероятно, эти звери иногда совершают миграции на огромные расстояния.

Можно предположить, что во время одной из таких миграций выдры добрались до Новой Зеландии через весь Тихий океан, несмотря на большую опасность путешествия, мимо многочисленных островов. Их могло подхватить у экватора течением и отнести к восточному берегу Австралии, а затем и к Новой Зеландии, откуда возвратиться в родные края они уже не смогли.

Или это утконос?

На выдру похож, как мы уже отмечали, необычный австралийский зверек с утиным носом. Почему бы ему не обитать на соседних островах? «Часто сумчатых млекопитающих рассматривают как родоначальников плацентарных, – пишет Жан Пивето, палеонтолог из Сорбонны, – но независимый от предубеждений анализ показывает, что это не так. Две рассматриваемые группы млекопитающих развивались независимо друг от друга и по-разному адаптировались к условиям среды». Что касается однопроходных животных, то они имеют даже отличное от других млекопитающих происхождение. В их черепе и скелете находят черты рептилий, что позволяет предположить их происхождение от пресмыкающихся, тогда как другие млекопитающие скорее всего происходят от земноводных. Изучение мозга, сердца и диафрагмы однопроходных, к которым относится и утконос, говорит о том, что это все-таки млекопитающие, но те из них, которые раньше других пошли по пути обособления.

Мы почти ничего не знаем о предках однопроходных. Мы только можем с той или иной степенью вероятности предположить, что в юрский период наблюдался расцвет пресмыкающихся с чертами млекопитающих, вероятно, тогда и появились первые однопроходные. Отдельные виды их могли попасть на острова, когда они еще были связаны с Австралией. Таким образом, многое говорит о том, что если в пределах новозеландского архипелага и обитает исконное млекопитающее, то оно, вероятнее всего, относится к однопроходным. И раз уж установлено, что оно имеет облик выдры, то его разумнее всего было бы считать утконосом. Во всяком случае, это объяснение также находится в соответствии с нашими представлениями о трансформации земной поверхности.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗАГАДОЧНЫЕ ЖИВОТНЫЕ ЗЕЛЕНОГО КОНТИНЕНТА

Вот здесь, на плоскогорье Мату-Гросу, – он показал сигарой место на карте, – или в этом углу, где сходятся границы трех государств, меня ничто не удивит…

А. Конан Дойл. Затерянный мир

Глава 1. ГИГАНТСКИЙ ЛЕНИВЕЦ ПАТАГОНИИ

Когда конкистадоры впервые ступили на берега Южной и Центральной Америки, они предполагали встретить там огромных чудовищ, подобных толстокожим гигантам и крупным хищникам Африки и Индии, поскольку им казалось, будто они сошли на земли, лежащие где-то далеко на Востоке, однако их ожидало легкое разочарование. И если в трудах тогдашних летописцев мы не находим тому никаких подтверждений, то объясняется это, по всей вероятности, тем, что главным предметом их восхищения была удивительная окраска представителей тамошней фауны. Пораженным путешественникам недоставало слов, чтобы описать все великолепие пестрого, отливающего всеми цветами радуги оперения попугаев, туканов, колибри, кетцалей и манакинов Теперь понятно, что именно благодаря восторженным впечатлениям первопроходцев Бразилию нарекли Землей попугаев.

Хотя Новый Свет – а своеобразие его животного мира неоспоримо свидетельствовало о том, что он действительно новый, – считался прежде всего раем разноцветных пернатых, тем не менее и насекомые, и земноводные, и пресмыкающиеся также отличались богатством расцветки. Даже обезьяны, известные во всем мире как неприглядные твари, поражали несравненной грациозностью и невероятным изобилием мастей: тамарины, крохотные львиные игрунки розалии, казалось, были покрыты не шерстью, а золотистым, огненно-красным и бледно-розовым шелком; шубки некоторых видов красномордых мармозеток отливали чистейшим серебром; а саймири, дивные беличьи обезьянки с прелестными аспидно-серыми мордочками, благодаря своему зеленоватому наряду с ярко-желтыми манжетами были самыми очаровательными из всех обезьян. Попробуйте отыскать в этом эдеме, полном чудес, чемпионов в тяжелом весе!

Мир, в котором все наоборот

Тем не менее факт остается фактом: Южная Америка, Мексика и Антильские острова (образующие, согласно классификации английского ученого Уоллеса, естественную зоологическую область, так называемую неотропическую зону) с самого начала предстали перед взором натуралистов как земли, населенные мелкими животными. Лама, самое рослое из всех четвероногих этой области, была похожа на маленького, хрупкого безгорбого верблюда: по сравнению с жирафой она выглядела сущим карликом.

Среди оленей встречались только малорослые виды со слабо разветвленными рогами: американский олень (Odocoileus), мазама (Mazama) и пуду (Pudu), самые маленький из всех, поскольку его высота в холке достигает лишь 37 сантиметров. Тапир – самое крупное из местных млекопитающих, оказался совсем невзрачным на вид и не шел ни в какое сравнение со своими далекими африканскими и азиатскими собратьями – слонами и носорогами. Пекари представляли собой не что иное, как мелкую разновидность дикой свиньи. Ягуары и пумы, или кугуары, впечатляли куда меньше, нежели тигры и львы. В неотропической зоне, в эквадорских и боливийских Андах, обитал только один вид медведей – очковый медведь (Tremarctos ornatus), он был небольшой как по весу, так и по росту. Что касается американских обезьян, то ни одна из них не могла соперничать ни по весу, ни по росту с гориллами или орангутанами. Отсчет рекордам здесь ведется, скорее, с другого конца шкалы роста – и обладателем титула чемпиона в этом смысле является карликовый игрунок (Cebuella pygmaea), который целиком умещается на ладони.

Зато в мире пернатых наблюдается несколько иная картина: Южная Америка может гордиться тем, что там еще водится самая крупная из килевых (летающих) птиц – знаменитый кондор (Vultur gryphus), достигший 1 метра 20 сантиметров в длину, с размахом крыльев 2 метра 75 сантиметров. Упомянем также и самую большую из бегающих птиц – страуса нанду. Однако численность этого вида уже сократилась на добрую треть, поэтому наиболее характерным представителем неотропической орнитофауны можно считать колибри: семейство этих птиц распространено здесь повсеместно.

Любопытно отметить, что среди млекопитающих Южной и Центральной Америки, в целом не выделяющихся своими размерами, встречаются и сравнительно крупные экземпляры. Именно там можно увидеть великанов из группы грызунов, так называемых полукопытных: паку, агути, а также главного и бесспорного чемпиона – водосвинку, или водяную свинку (Hidrochoerus capybara), представляющую собой разновидность гигантской перепончатолапой морской свиньи, иногда достигающей метра в длину и весящей до семидесяти килограммов. Среди насекомоядных, обитающих на Кубе и Гаити, следует упомянуть редчайшего представителя щелезубых – амьмикви (Solenodon paradoxus), внешне похожего на ушастую бурозубку, но весящего как европейский домашний кролик; один только его хвост достигает в длину двадцати сантиметров.

В этом необыкновенном и удивительном мире великанов можно встретить разве только среди карликов. Такая особенность, в общем-то, характерна и для остальных зоологических групп, в частности для насекомых и других членистоногих. Размах крыльев некоторых южноамериканских бабочек достигает пятидесяти сантиметров; там встречаются осы и муравьи размерами с мышь (например, страшная тукандера), а самый крупный из пауков паук-птицеед (Gramostola), размах лап которого достигает около двадцати семи сантиметров, а длина тела – девяти сантиметров, легко справляется с курами и Змеями, иногда ему даже удается убить кролика.

Что же это за удивительная страна, где птицы по размерам сродни шмелям, а обезьяны – мышам, где крысы такие же огромные, как свиньи, бурозубки – как кролики, а бабочки – как голуби!

Неуязвимый великан техуэльче

Между тем в неотропической области обитает группа млекопитающих, чьи размеры не идут ни в какой сравнение с представителями фауны других зоогеографических зон: это – ксенартры, к которым относятся муравьеды, ленивцы и броненосцы.

Некогда всех млекопитающих, у которых якобы отсутствовали зубы – на самом же деле у них просто не было заметно передних зубов, – произвольно отнесли к отряду неполнозубых.

Однако к этому отряду можно причислить только муравьедов. У всех же остальных представителей, помимо полного отсутствия резцов и клыков, наблюдается дегенерация зубов, поскольку они лишены эмали.

Так, изначально трубкозуб, или «аардварк» (земляная свинья, как его называли трансваальские буры), а также африканский и южноазиатский ящеры оказались в одной группе с американскими неполнозубыми. Эта классификация существовала до тех пор, пока анатом Джилл не установил, что у американских неполнозубых совсем иное строение позвоночника, нежели у их собратьев из Старого Света: последний грудной и первый поясничный позвонки сочленяются у них совершенно особым образом, кроме того, сочленение всех позвонков в позвоночнике обеспечивается за счет дополнительных отростков. Такая особенность позволила объективно разделить отряд неполнозубых на два подотряда – панголинов, или номартров, с обычным сочленением позвонков (от греческого «nomos» – «обычный» и «arthros» – сочленение), и «ксенартров», с необычным сочленением позвонков (от греческого «xenos» – странный, необычный).

Тогда же в подотряде панголинов произошло еще одно разделение: трубкозубых, наделенных настоящими копытцами, множеством бугорчатых зубов и рядом других признаков толстокожих, присоединили к большому отряду копытных, а панголины пополнили отдельный, специально образованный для них отряд ящеров, который покуда не нашел себе места на генеалогическом древе млекопитающих. Одним словом, неотропическая область представляет собой единственную в своем роде зону, населенную представителями нового отряда ксенартров. Они действительно органически входят в состав животного мира этой своеобразной зоологической области.

По размерам эти странные, фантастические животные значительно отличаются друг от друга. Среди муравьедов выделим самого крупного представителя данного семейства – гигантского муравьеда (Myrmecophaga jubata), достигающего в длину 2 метров 40 сантиметров благодаря веерообразному хвосту, такому же длинному, как и все тело, и самого маленького – карликового муравьеда (Ciclothuras didactylus), который выглядит не больше белки. Размеры броненосцев, закованных в латы, словно средневековые рыцари, колеблются от 1 метра 50 сантиметров – гигантский броненосец (Priodontes gigas) – до 15 сантиметров – карликовый представитель этого семейства пла-щеносый броненосец (Chlamydophorus truncatus). Что касается ленивцев, самых флегматичных из всех млекопитающих, то по размерам они не превышают молодого шимпанзе.

В общем, среди ксенартров встречаются экземпляры внушительных размеров. Небезынтересно отметить, что лошади и быки, завезенные в Южную Америку первопоселенцами, вполне достойны того, чтобы называться великанами.

Стало быть, большинство животных неотропической области, как правило, отличаются средними размерами. Вот почему, несмотря на то, что значительная часть Южной Америки до сих пор еще недостаточно хорошо изучена и исследована, ученые менее всего склонны верить априори бытующим здесь легендам о каких-то гигантских животных.

Так, в Патагонии некоторые путешественники слышали от индейцев техуэльче [27]27
  Магеллан назвал этих высокорослых индейцев, чей рост колеблется от 168 до 180 сантиметров, «патагонцами» (что по-испански означает «большеногие»), так как они носили обувь из шкур ламы. «Техуэльче» – название, данное индейцам их соседями арауканами, которые сами себя называли цонеками.


[Закрыть] странный рассказ о каком-то крупном ночном звере, о котором нет ни единого упоминания в нынешней номенклатуре животного мира Южной Америки.

Индейцы рассказывали о громадном, как бык, хотя и с короткими лапами, звере, покрытом густой шерстью, проворном, агрессивном и страшном. Как и муравьед, он вооружен огромными коп-ями, загнутыми наподобие крючьев. С помощью когтей, как утверждают техуэльче, он роет огромные норы и забирается туда спать на целый день – вот почему его редко кто видел.

Согласно некоторым предположениям, таинственный зверь техуэльче отличается повадками земноводного. Насчет его агрессивности высказываются различные мнения, тем не менее все индейцы единодушно считают его существом, которого не берут ни пули, ни стрелы.

Странно, но именно эта, кажущаяся на первый взгляд невероятной, неуязвимость заставляет, как ничто другое, верить в существование чудовища.

О том, как было обнаружено чудовище, которое назвали мегатерием

Недоверие, с которым иные скептики относятся к подобного рода домыслам, рассеивается, как только они узнают, что в былые времена в Южной Америке действительно водились гигантские млекопитающие. Первые неоспоримые доказательства тому были получены в 1789 году.

Именно тогда в прибрежных топях реки Лухан, неподалеку от Буэнос-Айреса, были обнаружены останки гигантского животного, по размерам напоминавшего слона.

Эта находка поразила всех, кроме пеонов: по их словам, то были кости гигантского крота, который выбрался на поверхность земли и, по несчастью, погиб от солнечных лучей [28]28
  Интересно отметить, что точно такие же легенды существуют в Сибири и Китае, и говорится в них о скелетах мамонтов, оказавшихся на поверхности земли в результате таяния ледников, в толще которых они прекрасно сохранились в первозданном виде


[Закрыть].

Такое довольно наивное объяснение, разумеется, мало кого могло удовлетворить. И маркиз де Лоретто, тогдашний вице-регент колонии, распорядился отправить найденные останки королю Карлу IV. А тот передал их в дар Мадридскому королевскому музею, где они были препоручены заботам естествоиспытателя Хосе Корриги.

Хосе Коррига собрал скелет чудовища буквально по косточкам и потом подробно его описал. Результаты проделанной им кропотливой работы, опубликованные только в 1779 году, повергли в изумление весь ученый мир. А Гёте даже посвятил этому чудовищу отдельный труд, который кое-кем был оценен как первый опыт в создании теории эволюции. Между тем испанского ученого посетил один французский дипломат, пожелавший приобрести пять гравюр с изображением скелета животного, чтобы передать их Парижскому музею естественной истории; эти гравюры были сделаны Хуаном-Батистой Бру как иллюстрации к предварительному описанию ископаемого гиганта. Молодой натуралист Жорж Кювье, имя которого в то время было предметом всевозможных толков, увидел в этих документах лишний повод, чтобы прославиться еще больше. Обладавший некоторыми познаниями в сравнительной анатомии и отличавшийся необыкновенной дерзостью, этот ученый, которому суждено было стать «отцом палеонтологии» , попытался на основании простых рисунков найти чудовищу достойное место в зоологической классификации. Но стоит ли тому удивляться? Ведь, как отзывался о Кювье другой французский зоолог и анатом Анри Бленвиль, «он страстно рассуждал и писал о самых разных науках, даже не удосужившись как следует их изучить; ему было достаточно побеседовать с людьми просвещенными или получить от них соответствующие документы, после чего он со знанием дела принимался что-то связывать или разъединять, отдавая своему занятию столько душевных сил, что иным казалось, будто только ему одному и принадлежит знание истины». Подобное легкомыслие, помноженное на изрядное самомнение, непременно привело бы честолюбца к серьезным заблуждениям, что ему, впрочем, сошло бы с рук, так как он умел всегда выходить сухим из воды, однако на сей раз он попал, что называется, в яблочко, и это только еще больше упрочило его славу.

В достопамятном отчете для Академии наук Кювье торжественно назвал зверя, в котором он распознал разновидность «гигантского ленивца» , мегатерием (от греческого «мегас» – большой и «тер» – животное, в смысле «млекопитающее» ).