Текст книги "Мародер. Каратель"

Автор книги: Беркем аль Атоми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Проводив мастеров прапорскóго многоборья [209]209
  Пятнашка – микрорайон, стоящий на отшибе от основной массы Тридцатовской застройки, на искусственно насыпанном полуострове, далеко вдающемся в озеро.


[Закрыть]до оружейной мастерской, примыкающей к собачнику, Ахмет не стал ждать у моря погоды и со всех ног ломанулся за подельником – он жопой чуял, что вояки приныкали свой груз ненадолго, и надо успевать. …Время раннее, Валёк подъедет только к семи. Э-эх, — горестно вздохнул Ахметзянов, – придётся совершить марш-бросок. Бля, вымотаюсь же как собака, а ведь «на дело» ещё идти. Не, надо как-то так предусматривать, чтоб я если лезу куда, так чтоб сам был выспавшийся и бодрый, а противник должен быть усталый…Пройдя быстрым шагом четыре километра до Валькиного дома, Ахметзянов начал беспокоиться о своем состоянии: от бессонной ночи в теле появилась болезненная, нехорошая лёгкость, и всё казалось каким-то нереальным, чёрно-белым; правда, у этого состояния имелась и другая сторона – здорово обострилась чувствительность: поднимаясь, Ахметзянов легко вычислял брошенные и жилые квартиры.

Разбудив подельника, Ахметзянов стоял у него над душой, не давая совершить лишнего движения до самого выезда. К расположению Валёк подъехал технично, с заглушенным двигателем – от расположенной по соседству с частью базой строительной конторы вела мало кому известная, кроме разве что владельцев здешних гаражей, грунтовка с хорошим уклоном. Ахметзянов, надев через плечо заряженный «ижак» и сумку, уже куда более нагло перелез на территорию части и занял исходную за спортзалом. Пыльные окна за массивными решетками просматривались плохо, и пришлось рискнуть – пересечь открытое пространство между собачником и одноэтажным бараком оружейной мастерской. Слава Богу – на двери мастерской красовался амбарный замок и болталась бессмысленная пластилиновая печать на фанерке. За дверью – мертвая тишина, и совсем не чувствуется людей. Поставив зарубку, что к инструменту надо прибавить пару слегка ржавых, для пущей зацепистости, гвоздей, Ахметзянов открыл замок шилом от складышка. Тут же, не тратя времени на разведку, бросился за подельником, и в мастерскую они вошли вместе.

– Твоя левая, моя правая. Шуметь можно, только тихо, – нелогично скомандовал Ахмет и вошел в первую комнату. Ничего. Кабинет – два стола с какими-то списками под неизменным оргстеклом, древний телефон, плакат с блондинкой, кактус на подоконнике. В стенном шкафу – старая пыльная шинель и тапочки. Понятно, идем дальше. За следующей, обитой несерьезной жестью двойной дверью оказалось производственное помещение, обжитое за много лет со старозаветным рабочим уютом. Идеальный порядок, множество железа не слишком оружейного вида, какие-то коробочки, кассы с ящичками, поддоны с маслом… Через довольно непродолжительное время Ахмет дал бы отрубить себе палец, да что там палец, за возможность вернуться в это мгновение, но сейчас его интересовала лишь выслеженная им добыча. Дальше. Дверь отворилась в умывальник с сортиром, …бля, да где же сраные ящики?! Оп-па… Смотри-ка, и здесь ленкомната, ну надо же! Хотя, скорее, это учебный класс… Ага!!! А вот и груз!

– Валёк! Давай сюда!

– Погодь, Зяныч, я тут, по-моему, пушки нашел!

Ахметзянов стремительно бросился поглядеть на Валькины находки, но прирос к полу в дверях – на улице отрывисто грохнули несколько коротких очередей. Обмерев, Ахметзянов по-дурацки выпучил глаза на закрытую входную дверь в начале коридора. В пылающих ушах долбило вышедшее на форсаж сердце – на секунду ему показалось, что сейчас сюда ворвутся разъяренные военные, выволокут его во двор, и, не дав подняться, расстреляют в упор длинными очередями. …Тьфу, дурак сыкливый. Не по нашу душу, стопудово. — взял себя в руки, заставил себя спокойно спросить у подельника:

– Валь, ты тут лестницы на чердак не видел часом?

– Нет тут лестницы, смотрел уже. Можно в первую комнату сходить, там окно есть. Пошли?

– Пошли.

Осторожно выглядывая в пыльное окно, подельники увидели на плацу перед штабом сбившихся в кучу офицеров, окруженных рослыми вражьими солдатами с автоматами наизготовку. Перед толпой наших стояла небольшая группа «хозяек» с Папой и ещё несколькими старшими офицерами, и Папа что-то парил нашим парням, рубя воздух одинаковыми движениями.

– Прикинь, Зяныч, сам продался, падла, и этих ещё уговаривает…

– Пидор помойный… Как думаешь, а в кого стреляли-то?

– Да поди, поверх голов. Кто-нибудь огрызнулся, вот и приструнили. Не вижу убитых.

– Валь, давай короче носить, пока им всем некогда.

– Ага, пошли. Тока глянь сначала, чё я нашел.

Они вернулись в темную комнатушку неясного назначения.

– Ого. Это чё за херовина? АПС, что ли? Не, Валь, мне эта хуйня без надобности, – недальновидно скривился ещё совсем зелёный мародёр. – Там, на ящиках, три новых волыны, без рожков, правда. Рожки, вот чё надо. Не попадались нигде?

– Нет. Ну, смотри, я возьму. Патроны добуду уж где-нибудь.

Первая ходка прошла как по маслу – выбрав момент, они безвозбранно утащили пару ящиков с 5,45 и АКСы. Возвращаясь, им пришлось полежать в траве у забора – неподалеку, на той стороне, пробежало несколько человек, кто – было непонятно, бежавшие только сопели и хукали, не тратя дыхалку на базары.

– Валь, как думаешь, наши?

– Дык, а кто ещё. Чё, думаешь, одни мы с тобой ушлые такие? Воякам тоже, поди, затариться охота. Я думаю, знаешь чё? Командир ихний щас перед выбором их поставил – или пошли дальше служить на этих, или идите и живите как сами знаете.

– А эти, кто по территории ныкается, типа на лекцию положили и тарятся?

– Ну да, а чё ещё? И лучше бы нам с ними не встречаться.

– Чё, думаешь, завалят?

– Ахметзянов, ты как дурачок. Заладил – «а чё», «а чё». Ты сам подумай, а? Тут не дошкольники в песочнице, они ж тут все через одного повоевали. Ты для них теперь кто?

– Да ладно тебе. Это я так нервничаю.

Мародёрство пришлось прервать и переместиться повыше, чтоб не проспать свой момент. По части пошла какая-то странная движуха, кто-то куда-то бегал, туда, сюда, группами, поодиночке. Кончилось тем, что хозяйские солдаты вывели толпу офицеров за ворота, и дали поверх голов несколько очередей – пошли, мол, отсюда. Тем временем несколько групп из двух-трех человек принялись таскать что-то в штабные здания, в парк, на склады; несколько хозяйских солдат вывели из казармы и загнали на склад взвод срочников.

– Бля, как их много-то здесь. Смотри, повсюду шнырят…

– Слушай, Валь, а знаешь, чё они щас делают? Видишь, «Уралы» выгнали с парка? Сто пудов, на склад погонят. А эти, что с коробками бегают – сапёры. Они всё оружие вывезут, а чё не вывезут – взорвут.

– Ёб! Надо тогда отойти, а то как осыпет!

– Да не, Валёк, не бздимо. Зарядики-то они плевые раскладывают, я же вижу. Так, связь порушить, да бэтры в парке захерачить, нам с тобой ссать нечего. Склад ГСМ на той стороне, далеко. Не, не достанет по-любому.

– Бля, неужели ГСМ подорвут? Эх, бензину бы… – горестно вздохнул Валёк. – А через сколько ёбнет?

– Да ну, брось. Щас, дали тебе затариться. Даже если б этих не было, всё равно не успеть – пока добежишь, пока тару найдешь… Бесполезно. О, смотри – старший группы минёров строит. Во-о-он тот, видишь? Закончили, похоже.

Ахмет приготовился было понаблюдать вражеский порядок произведения взрывных работ, однако никакого балета не было – просто старший команды набрал на небольшом девайсе какую-то комбинацию, и над частью покатилось эхо очереди несильных хлопков. Два примерно десятка сработок, с секундной паузой.

– О как. Всё на радио, фу-ты ну-ты. Культура, мать его, труда.

Удовлетворенно кивнув последнему взрыву, старший минной команды картинно доложился начальнику, сидящему в «хамвике», махнул своим, типа – по машинам, и америкосы побежали грузиться.

Служивые вернулись, едва скрылся из виду последний хозяйский «хамвик». И увы, тотчас обнаружили Ахмета с Вальком, во весь опор несущихся от оружейной мастерской к собачнику. Положим, «несущихся» – несколько громко сказано: усталые мародёры едва тащили три последних ящика, тем не менее бросать добычу категорически не собирались. Подельники заканчивали загрузку «буханки», но малость припозднились, и ситуация начинала выглядеть нехорошо. Грохнули первые выстрелы – до преследователей дошло, что мат в спину мародёров не остановит. Заслышав хлесткие удары пуль по мокрым доскам забора, напарники прибавили ходу. Ворвавшись в калитку огражденного дощатым забором собачника, Ахмет, запаленно дыша, рванул с плеча ружьё… Только бы патроны не проёбаны оказались…Патроны оказались на месте, чего нельзя было сказать о сердце. Оно попросту разламывало грудную клетку: мало того, что ему пришлось обеспечивать беготню с грузом, организм, похоже, понимал – кто-то бежит его убивать и быстро приближается. Руки не то что тряслись, ими словно специально мотала чья-то посторонняя воля: Ахмет едва удерживал скользкие гильзы, силясь попасть ими в патронник… Сейчас ёбну из одного, и эти прилягут. Только вставать начнут, а я из другого. Бля, а если не прилягут…

– Выбивай доску пока заряжаюсь!

Валёк с испугу хряснул так, что забор едва удержался.

– Всё, хорош, теперь давай тащи ящики к забору, я щас ёбну по этим и приду перекидывать, потом хуячь к УАТу, там встретимся.

Патроны, наконец, встали как надо. Ахмет осторожно выглянул в щель меж полуоторванных досок – камуфляжи военных стремительно приближались… Ну, бля, держите. Ствол едва пролез в щель, пришлось немного довернуть, и ружьё встало чуть ли не боком. О каком-то прицеливании речи не было, и Ахмет выпалил, кое-как наведясь по стволу. Это был его первый в жизни выстрел из ружья 12-го калибра, даже не первый боевой, по человеку, а вообще первый. «Ижак» гулко рявкнул, ощутимо саданув по ключице. Ахмет от неожиданности даже забыл, что он пытается не что нибудь – а отстреливаться, и это происходит не в кино, а самым настоящим образом… У, сука, как отдало-то. Блин, как же его тут держать… Ой, а эти – залегли или что?..Выглянув в щель, Ахмет удивленно уставился на результат: бежавший первым военный, выгнувшись дугой на мокром асфальте, мелко и как-то жутко дергал руками и ногами. Даже издали было видно, как белое лицо военного заливает красным. Остальные остановились и смотрели на упавшего, опустив стволы. Ахмета словно ошпарила какая-то душная, горячая волна – Ой, бля, я ж ему в голову попал… Новоиспеченный убийца с трудом сдержал порыв – бежать туда, к подстреленному им человеку, что-то делать, помогать… Ну ни хуя себе из меня вояка. Ага, давай – выскочи, помоги.Так, собирайся, собирайся. Мы здесь, если что, воюем. Так, хорошо стоим, товарищи, щщас я вас из второго…Снова грохнул «ижак» – тут вояки очнулись, залегли, по забору с сырым хрустом застучали пули. Ахмет обнаружил, что тоже лежит, прикрываясь заборным столбом, а ружьё уже переломлено и в дрожащем кулаке зажаты патроны… Ни фига се. Эт когда это я? Ладно, потом разберемся, надо зарядиться. Ему вдруг стало как-то особенно ясно, что в случае проигрыша в этой маленькой смешной войнушке его ждет самая настоящая смерть, скорее всего, мучительная. Странно, после осознания этой довольно пугающей перспективы стало гораздо легче, чуть ли даже не весело. Вскочил, быстро просунул ружьё в щель, ага, подошли суки, а вот один! Чё, прилечь охота? А вот второй! Лежать, падлы! Так, осталось четыре патрона. Валёк подтащил уже к забору, надо подымать и тикать отсюда короче. Пусть перелазит, а я ему подам. Блин, а подкину я ему? Да подкину, влегкую. Ух, прёт-то меня как, аж морда горит. Наверное, со страху…

– Валёк, перелазь короче, я тебе подам щас. Давай, давай бля, у нас пара минут осталась! Э! Ты чё с забора-то! Не спрыгивай, примешь!

Ахмет бросил ружьё и стремительно забросил Вальку три последних ящика.

– Всё, грузи и чухай отсюда, встретимся где договорились! Я этих тормозну пока! И едь по кругу, через УМР, по Монтане!

За забором раздался смачный хруст дерева и злобный мат Валька.

– Зяныч! Эти сраные ящики рассыпались нах! Задержи этих пидоров, пока я цинки пристрою!

– Быстрее давай уёбывай!!!

Ахмет снова зарядил «ижака», метнулся к калитке, выстрелил дуплетом и залёг, пытаясь разглядеть врага сквозь подзаборную траву. Бля, чё-то неправильно я делаю, вроде как принято места менять… Чё эти не стреляют-то? О! Валёк завёлся, ништяк, так, а где эти-то?! Не, надо дергать, хорош.Ахмет резко привскочил и замер посреди движения, неудобно зависнув враскоряку – вдоль забора собачника, уже почти напротив его головы, кто-то осторожно подкрадывался к калитке. В голове мгновенно настала холодная тишина, и где-то на периферии сознания пронесся ролик: «Что будет, если выпалить через забор». Содрогаясь от увиденного – разлетающиеся щепки, кровь и сотрясаемый очередями в упор собственный труп – Ахмет рванул к внешнему забору и очнулся уже с ногами на ту сторону. По пальцам хлестнула колючая бетонная крошка, – блин, а почему не слышно выстрелов-то? – прыгая, всё-таки обернулся; но ничего разглядеть не успел – взлетел бетонный занавес, на ходу покрываясь дырами попаданий… Фигасе! А забор-то пробивает! Он же бетонный?! – искренне изумился на лету Ахмет. Случившаяся измена казалось бы совершенно железобетонного забора вносила в план отступления жутковатую неопределённость… Им же теперь перелазить не надо – через свои же дырки стрелять можно!…И тут Ахмету впервые пришла настоящая Военная Мысль: значит, надо бежать вдоль забора – наискось в заборную дырку не постреляешь!Параллельно забору части стояли гаражи, и до спасительного прохода меж ними оставалось метров двадцать-двадцать пять; Ахмет чувствовал, что успевает, и даже с запасом. Тем не менее побежал во всю силу. Бежалось размашисто и легко, Ахмет ощущал нечто совершенно новое: организм праздновал победу, только что пережитый страх сменился гаммой доселе неизведанных ощущений. Тон букету этих непривычных чувств задавала эйфория; полный, совершенный контроль над телом, совсем как в давно забытой юности; невероятная легкость мысли – стоило Ахмету мимолетно мазнуть что-либо краешком внимания – тут же разворачивалась целая картина, будто разархивировался огромный файл с кучей одновременно доступных гиперссылок. Ему даже пришлось себя одернуть: сами собой поперли бодрые планы по добыванию стволов у гнавшихся за ним военных… Не, хорошо помаленьку. Смотри-ка, стоит случайно попасть – и пожалуйста. Мост Арколь уже ему подавайте. Сейчас бы Валька затемно найти, и то уже спасибо. Нет, только гляньте – стволы он сейчас у военных поотбирает, Ремба нах…До садов у кладбища бежал, пока дыхалки хватало. Когда сдох, на всякий случай решил провериться насчет погони. Залез на здоровенный водяной бак, оттуда хорошо просматривалась ведушая от части дорога. Никого, конечно. Кем бы вояки ни были, но дураками не были точно, понимали: что с возу упало то пропало… Поссыкивают вояки-то. И правильно делают, если им сейчас выдвигаться, то только большой шоблой, иначе труба дело.Ахмет представил себе дорогу от перекрестка Пыштымская-Дзержинского …Не-е, я бы по ней точно не сунулся. Дорога между двух заборов, за заборами – сады. Если за заборами сидит хоть пяток балбесов с 12-м калибром  пиздец. Да и если проедешь… «Буханка» ушла в сторону УМээРа. Ну доедешь до УМээРа – ну и чё дальше? Куда? Не, никаких погонь не будет, не до меня им сейчас. Идите спокойно, товарищ Ахметзянов. Так, что у нас там с организмом? Вроде восстановился, можно трогаться. У-у, бля, как ноги-то болят.Ахмет брел по кладбищу, полурасслабленно озираясь и прислушиваясь. Через полсотни метров устал бессмысленно набивать бока среди оградок, плюнул и пошел аллеями, рассматривая бледные фотографии на памятниках. Могилы золотились опавшей хвоей, снова зарядивший дождик мягко шуршал где-то наверху, в кронах огромных кладбищенских сосен… Ёптыть, хорошо-то как. И чё я сюда раньше не заходил…Покой постепенно вытеснил из души привычное уже напряжение. Сделав случайно полный вдох, Ахмет с немалым удивлением обнаружил, что не дышал полной грудью минимум пару недель – настолько забытым показалось это ощущение. Всё вокруг перевернулось вверх дном, а кладбище словно продолжало жить в том, рассыпавшемся навсегда, мире. Да, было немного грязнее обычного, но в целом всё оставалось по-прежнему, и покойники серьезно глядели на Ахмета из-под выцветших венков. Ковер хвои на асфальте нигде потревожен не был. Смотри-ка, на могилы перестали ходить совсем. Интересно, начнут когда-нибудь, или всё уже?Ахмета здорово расслабила настоявшаяся кладбищенская тишина; перейдя наискось всё кладбище, он почти забыл о том, что полчаса назад его едва не убили. Кладбище кончилось, сменившись гаражами. Не решившись с ходу пересечь дорогу, Ахмет немного посидел за памятником, изучая обстановку. Ничто подозрений не вызывало: во втором от кладбища ряду кто-то осторожно ковырялся в гараже, из развеселой сорок четвертой фазанки смутно долетала пьяная ругань – ничего подозрительного. Прикинув маршрут, Ахмет разрядил и располовинил ружьё, пристроил повешенные на шею половинки как можно незаметней и вылез на дорогу… Так, я никого не ссу, никуда не тороплюсь. Стоит только свистнуть, как из гаражей выскочит целая толпа моих корешков… Бля, мотор! По Октябрьской? Точно! Со стороны города едет, жучка. Ну и хули? Не вояки, стопудово. Фу, ну блин нервы стали… Интересно, кто это борзый такой? Не боится он, смотри-ка… Так, надо заныкаться на всякий случай, а потом уже смотреть. Ахмет метнулся обратно на кладбище, махом перелетел забор и прилег в теньке. Звук мотора приближался, вот он уже на перекрестке с Монтажников, сейчас притормозит – там надо пролезть между перевернутой беларуськой и автобусом; ага, пролез; переключился, сейчас покажется… – Ахмет вытянул шею, пытаясь увеличить поле зрения и… едва не обделался от резкого дуплета неподалеку. С выстрелами слились звуки попаданий – картечь почти в упор хлестнула по автомобилю. Сразу же ещё один, калибром поменьше. Блин, да сколько их там.Но выстрелов больше не было, мертвую тишину нарушал только хруст гравия под колесами катившегося по инерции автомобиля. Двигатель заглох, машина ушла вправо и остановилась на обочине, напротив угла кладбища. Теперь Ахмету была видна только желтая крыша… Ни хера се. Выйти и добровольно съебаться не предложили. Жестко работаем, коллеги.Ахмету, только что самому застрелившему человека, было не по душе это уверенное жестокое убийство… Так, сейчас вы осторожно пойдёте к машине, а я покамест потихоньку выдвинусь в партер, что-то мне хочется на вас посмотреть. А, вот и вы. Ну-ка, ну-ка…

Из чахлых кустов между недостроенными гаражами на противоположной стороне дороги осторожно вышли два здоровых бугая в одинаковых ментовских куртках, … ментов, что ли, завалили? Бля, здоровые какие!…Помповик в руках здорового казался игрушечным… Хотя нет, второй, с вертикалкой, на бугая не тянет. Э, да это же Фотеев, мент бывший! О бля, защитник законности, ёпть. Переквалифицировался. Граждан мочит, понимаешь. Да и второго, по моему, я тоже в форме видел… Блин, точно! Это ж Поварский! Охранником где-то сидел. Где же? Да насрать, где… Сладкая парочка, бля. Чё-то про них в свое время говорили, хуёвое такое. А, Фотей когда-то человека грохнул, его ещё отмазали родственники-менты, типа неосторожное убийство или ещё чё там. А Поварский типа просто отмороженный, с Чечни или чё у нас там ещё было тогда…Отморозки тупо пялились на расстрелянную «Калину», Фотей перезаряжал ружьё. Лобовуха старенькой рыжей «Калины» клоками провисла внутрь салона, оставшиеся стекла были густо заляпаны кровью и мозгами. Щелкнул замок дверцы, почти сразу за ним последовал тяжкий шлепок – видимо, выпал водитель.

– Пажган, смари как я им чётко бошки снёс. У, да тут киндеры сзади. Смари, пацан шевелится. А второй двухсотый. Бля, чё-то даже неприятно как-то.

– Да хуй с ним, давай лучше глянь в багажнике чё. Я пока пойду бензин посмотрю.

– Ладно.

Поварский обошел машину, занялся крышкой бензобака.

– Фотей бля!

– Чо? – натужно каркнул второй, вытаскивая из багажника что-то тяжелое.

– Ты, мудила! Говорю же – в бак не попади! Вон, уже литров пять на земле. Давай Димона кричи, пусть, короче, подъезжает.

Зашипела рация, Фотеев покричал кому-то, что «всё ништяк и давай сюда». Через несколько минут подъехал сотый «Круйзер», весь в пулевых пробоинах, и отморозки засуетились по хозяйству… Ещё один мент. Как же, помню – на техосмотре сидел, жаба. Не, в натуре, что ни урод, то мент. Бля, ни хрена себе пушка-то у гаишника! Это же, как его, «Каштан»! Или «Кипарис», чё-то деревянное, короче.Закончив перегружать содержимое багажника и слив бензин, троица в задумчивости обступила «Калину».

– Чё, этих-то обшманаем или ну его нах?

– Да надо ба… Хуй знает, может чё хорошее есть.

– Бля, мараться неохота…

– Тогда поехали нах. А то дождик чё-то сильней пошел.

– Не, надо. Вдруг чё. – Фотей решительно шагнул к машине. – Э, Димон, хули встал. Давай, подсобни. Вытащим их.

Разложив трупы на мокрой дороге, они присели возле на корточках, брезгливо ковыряясь огромными ножами в окровавленной одежде. Ахмета почему-то аж передернуло. Бля, как эти, как их, в Африке, трупоеды-то. О, грифы, точно. У, сука, ёбнуть бы щас по вам, козлы. Из чего-нибудь посурьезней моей пукалки. Интересно, сколько вас таких ещё в фазанке засело.

– Фотей, куда ты деревянные? Хули ты на них покупать собрался? Баксы оставь, а эти-то выкинь нах. А заебись буратин попался, баксов штук пять-то будет!

– Валить он по ходу собрался куда-то. Вишь, все манатки прихватил. Интересно, а этот камушек фуфловый или стоит чевоньть? Бля, не сымается…

– А нож тебе на хуя? Хы, тормоз… О, курево! Заебись!

– Сам ты тормоз. Ладно, вроде всё. Чё, поехали? Тачку-то оставим или чё с ней делать?

– А хули с ней делать. Пусть стоит, проезд не загораживает. Хотя это, поджечь можно.

– Нахуя?

– Да хуй знает. Просто.

– Точно. Не хуй тут стоять, вон запрещающий знак висит. Товарищ водитель, вы нарушили. Ща мы вас за это накажем. А как поджечь-то?

– Да тряпку возьми, кинь. Там под тазом бензину лужа целая.

Димон присел возле трупов, брезгливо потыкал пальцем в одежду.

– Бля, на этих промокло всё уже. О, у меня в машине есть!

– Камень в неё заверни, а то не долетит.

– Точно. Фатей, а бля можешь соображать, когда хочешь! Ладно, давайте садитесь, отъедьте, щас ёбнет.

Пыхнуло, растекшаяся лужа занялась бледным пламенем. Ахмет спрятался за плиту памятника, сжавшись в ожидании взрыва. В машине еле слышно завизжал раненый ребенок, но тут же все звуки перекрыл неожиданно басовитый и раскатистый взрыв, сменившийся нарастающим, жадным треском пламени. Сверху посыпалась всякая мелочь, вдали грохнулось что-то побольше, с мерзким жестяным скрежетом устраиваясь между оградками… Чё-то от кузова. Во как. Сроду не думал, что машины так взрываются. Бедный пацан. Или кто он там был. Ребёнок короче. Не. Ребёнков так нельзя. Попал ты, пидор. Вот так.Ахмет взбесился до ледяного спокойствия. Отметил про себя: тоже новое состояние. Такого тоже ещё не было. Интересно, успею я съебаться? Похуй. Посмотрим…Какими-то чужими, плавными как во сне движениями собрал и зарядил ружьё… Это чё ещё со мной? Как на автопилоте прямо. Ружьё удобно легло на мокрый памятник, вон он, падла. Пиздует себе спокойно. Сжег пацана живого и пиздует. Хуй ты угадал, пидор.Дождавшись, когда гаишник окажется на одной линии с корешками, сидящими в «крузаке», Ахмет саданул из верхнего. Предпоследний. Жаль, далековато.Однако все стекла по левому борту в крузаке вынесло, а гаишник рухнул как подкошенный. Ахмет удивленно сощурился – неужто опять повезло, расстояние было весьма приличным. Но нет, отморозок практически сразу вскочил, и, припадая на левую ногу, довольно шустро влез в тут же рванувший с места джип. Ахмет откуда-то знал, что после своего вполне идиотского выстрела ему не придётся с одним патроном отбиваться от трех этих гопников, потому не сильно удивился такой реакции. Смотри-ка, «предчувствия его не обманули». А теперь – ноги, товарищ Ахметзянов. Только ещё…Ахмет поднял голову и неожиданно для себя громко сказал в низкое серое небо:

– Эй! Как Тебя там! Извини за грубое обращение, конечно. Я чё хотел сказать. С Тобой можно иметь дело! Ты мужик. Ну, в том смысле… короче, Ты понимаешь.

…Вторые сутки на ногах. Интересное какое состояние, надо же. С одной стороны, чувствуется всё во сто раз резче. Ренген, [210]210
  Капуста летная – высокая вероятность наступления ответственности за что-либо.


[Закрыть]ёпть, — отстранённо, словно не о себе, думал Ахметзянов, бредущий по промзоне в направлении места встречи, УАТа. – Зато с другой – косяк. Боеспособность скорее отрицательная, бери за ухо, ставь к стене, и, не торопясь, забивай пустой сиськой из-под пива. Не, больше так низзя-я.

Чувствительность на опасного человека, да и вообще на любую опасность, и без того отличавшая Ахметзянова с малых лет, от вброшенного в кровоток адреналина обострилась на порядок. Было довольно занятно обнаружить в себе новые грани этой рудиментарной способности – сейчас Ахметзянову удавалось чувствовать на расстоянии скрытое от зрения присутствие живого, отражающегося на его радарном поле разными марками. Он по-детски развлекался, привыкая к маркам воробьев, замерших под кустом, засек провожающую его мрачным взглядом кошку, уверенную в собственной невидимости за кучей хлама у будочки железнодорожного переезда, по большой дуге обошел склад у депо, светившийся от множества людей внутри. Хотелось присесть, передохнуть – но было ясно, что только дай слабину, и более-менее дееспособное состояние рухнет и рассыпется, и останется только ноющая боль в мышцах и дрожь забитых ног, с чем, понятное дело, много не навоюешь. …Стоп, – испуганно подумал Ахметзянов, – какие ещё на хер войны?! А не хватит ли на сегодня?! Я ж под собой ног не чую, мне б домой, да вытянуться, – просительным тоном закончил он, мысленно глядя вверх. Ответа не было – зато из-за поворота показалась примыкающая к УАТу заправка, забитая брошенными грузовиками. Большое пятиэтажное здание управления пялилось на шоссе пустыми окнами, опасностью несло от УАТа страшно – если бы с такой же силой дул ветер, Ахметзянова кувыркало бы до самого переезда как смятый фантик. Чертыхнувшись, он замер под прикрытием придорожного куста. В голове тупо крутились бессмысленные ругательства: …Ёбаный УАТ, ёбаные патроны с ёбаными волынами, ёбаные америкосы, затеявшие это ёбаное ВСЁ!!! Ёбаные наши, всё Это допустившие!…

Ахметзянову стало как-то по детски обидно; он вдруг до мелочей увидел свой распорядок в этот день, не случись Сраная Заморочка. Вот он идет с расслабленной летней работы; он не устал – на его работе летом не напрягаются, разве что за совсем уж интересные деньги. Денег у него хватает – не надо думать, по карману ли то или это, да и дешевы летние удовольствия для нетребовательного Ахметзянова. Вот он лежит с женой на пляже, изредка принося из ближайшего ларька по две бутылки холодного пива «Брама», к которому последнее время пристрастился. Вечером садится в свое новое прохладное кресло, лезет в сеть. Или едет в баню, или на турбазу, или вообще на юг… Ахметзянова накрыло приступом бешенства, порожденного острой жалостью к себе. Откуда что взялось – кулаки сжались до белых косточек, захотелось что-нибудь сломать, разбить, убить. …Даже ножкой топнуть. Или во! разрыдаться! – ехидно подсказала какая-то бесстрастно наблюдающая за собственной мини-истерикой часть сознания. Слава Богу, контроль пропал ненадолго; вспыхнуло, да и ушло, словно и не было ничего, оставив после себя выгоревший до тонкой серой золы пустой череп. Бешенство бесследно разметало и ту тонкую настройку, превращавшую мысленный взор в замечательный инструмент: УАТ теперь выглядел тупой плоской картинкой, за тонкой бумагой которой ощущался лишь бездонный провал неизвестного. …А теперь я грязный, невыспаный, усталый, стою за городом с одним патроном в кармане. И надо лезть в этот дурацкий гараж, где меня завалят даже дети. Совками и формочками для куличиков. К тому же ренген чё-то не фурычит. —плаксиво отметил Ахметзянов. – Как теперь лезть-то туда, вдруг и впрямь завалят…Однако наступать с таким политико-моральным состоянием войск могут только идиоты, и Ахмет, собрав остатки работоспособности, нагнал на себя отрешенность… Завалят, говоришь. А может, сам завалю. Или на самом деле завалят. Да похуй. – и вдумчиво, тщательно повторил, ещё не подозревая скрытой мощи этого великого заклинания. –  Похуй.

Продуманно обойдя территорию гаража сзади, Ахметзянов медленно, по пяти минут застревая на каждом рубеже, продвигался вглубь территории. «Буханка» обнаружилась стоящей прямо в воротах, водительская дверь распахнута – ну прямо инсталляция «Садись и езжай». Ну-ну. Ренген молчал, поэтому приходилось примерять на себя возможные действия устраивающего засаду – что было трудновато, потому что Ахмет не знал, кто же на него охотится. Валёк? Тот, кто уже Валька завалил? Или тот, с кем Валёк договорился? Ни тот, ни другой, ни третий вариант фильтра примитивного здравого смысла не проходили, но полученный Ахметом сигнал «предельно опасно» сомнению не подлежал, это было «прямое» знание – безренгенным объяснять бесполезно.

Обшаривая монокуляром первый этаж управы, Ахмет заметил зеркало на приоткрытой в коридор двери кабинета. Осторожно переместившись, увеличил угол обзора. …Ну-ка, есть там кто у нас…Никого, однако, в коридоре не наблюдалось. …Надо б добавить к инструменту рогатку. Щас бы высадил на том конце осколок покрупнее, враз бы обозначились. Если, конечно, они там… Первый этаж управления идеально подходил на роль места засады, и Ахметзянов практически не сомневался, что супостат засел именно там. Сделав несколько коротеньких перебежек, Ахмет подобрался к управе вплотную и замер под бетонным козырьком на невысоком заднем крыльце. Вроде тихо. Осмотр двери показал, что тихо её открыть нереально, зато вполне можно вытащить лист крашеной фанеры, заменяющий разбитое стекло. Удаление фанеры проблем не вызвало; куда труднее было без шума перелезть через кучу всякого хлама, приваленного к двери на той стороне.

Внутри, присев на ступеньку, Ахмет первым делом тщательно восстановил сбитое дыхание. Попытка оживить ренген ни к чему не привела – либо зловредный аппарат капризничал, либо Ахметзянов просто жал не те кнопки, не умея обращаться с такими сложными вещами. Когда шум сердца и свист прокуренных легких перестали, наконец, забивать входной сигнал в ушах, Ахмет двинулся на поиск. В разрухе, царящей в коридорах управления, чётко прослеживались две волны – было видно, где пробежались суетливые бестолочи, разбивавшие мониторы и стекла шкафов, а где прошел, неодобрительно морщась при виде дурости первых, невозмутимый основательный мародёр. Вот куча дешевых телефонов – это, конечно, бестолочи. Собрали охапку, потом, похоже, дошло – звонить-то куда? Бросили. Тут же, под ноги, в коридоре. Вот они же вскрывали дверь – измочаленный косяк, всё полотнище в пыльных отпечатках кроссовок. А вот дверь вскрывал человек из другой оперы – одним движением, быстро и наверняка, без лишнего шума. …А ну-ка зайдём. Посмотрим, чё где искал. Ага, бардака не оставил; глянул, дальше пошел.Ничего перевёрнуто не было, но содержимое ящиков явно осмотрено. …Интересно, зачем коллега тратил время на этот порожняк? Ну что можно найти в столе бюджетной конторы?..Отметив, что надо как-нибудь вернуться сюда и забрать чистую бумагу, несколько пачек которой пылилось в одежном шкафу, Ахмет собрался было выйти из кабинета, но вдруг что-то еле заметно чиркнуло по его вниманию – боковым зрением он отметил в окне, выходящем во двор, на ряд здоровых автобусных боксов, какое-то едва заметное движение, заставившее выплеснуться в кровь очередную порцию кипящего адреналина. Резко развернувшись к окну, он пристроился на фоне темного шкафа, чтоб не отсвечивать на светлых обоях, и тщательно ощупал взглядом каждый видимый сантиметр панорамы гаража. Ничего. Ладно, шевельнулся раз, шевельнешься и второй. Ахмет расфокусировал глаза и продолжил мониторить вид в окне, старательно поддерживая расслабленность. Когда в очередной раз отчаявшись чего-нибудь дождаться, он собрался идти дальше, глаз снова дернуло – и на сей раз Ахмет успел. Движуха, оказывается, была на крыше. Ровная тень здания, протянувшаяся через поле приземистых автобусных жилищ, украсилась маленьким прыщом – и прыщ двигался: тот, чья башка так отчетливо обозначилась, водил жалом, осматривая территорию. Скрылся. …Ага. Комитет по торжественной встрече. Бля, а если их там много? —Ахмет задумался. – Пытаться внести в ситуацию ясность – лезть на рожон, это однозначно. Если там ждут – а, судя по всему, так оно и есть, то шансов не то что забрать свой груз, а просто выйти из ситуации – нет; и не просто «нет», а нет совсем. Херово. Девять ящиков и три волыны… Стоит ли из-за этого подставляться? С одним патроном? Увы, но, похоже, стоит…Вдруг ярко так представилось – его плотным огнем отгоняют от оконного проема, тем временем несколько нападающих подходят вплотную, цепляют на дверь шашки – а отогнать нечем. …Без возможности отмахаться не обойтись, и если сейчас отдам груз, то отдам наши с женой жизни. Сам. Ну уж хуй, ребятушки. —попытался разозлиться Ахмет. – Этот груз оплачен, и вы его – на халяву – не получите. Если есть возражения, вам придётся свои возражения засунуть себе в жопу. Обсуждение, мать вашу, закончено.Не сказать, что эти реплики киношных крутышей как-то особо взбодрили Ахметзянова, но всё ж заставили подняться и направиться к лестнице на крышу. Он не торопясь брел по усыпанным битым стеклом лестничным маршам, даже не особо стараясь шифроваться – но всё равно отчего-то получалось довольно тихо. В переутомленном мозгу вяло болтались недосформированные мысли, умудрившиеся сбиться в раздражающе-навязчивый стишок: …попробовать лучше, чем тухло слинять… попробовать лучше, чем тухло слинять…