355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бенуа Дютертр » Бунтарка » Текст книги (страница 10)
Бунтарка
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 08:17

Текст книги "Бунтарка"


Автор книги: Бенуа Дютертр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

6

Известие о смерти Жанны Персегрен, у которой случился сердечный приступ вскоре после того, как Элиана подступила к дверям замка, произвело достаточно неблагоприятное впечатление. Она умерла на следующий день после передачи, но именно в тот самый час, когда «Охота на ведьм» шла в эфире. После сообщения Франс-Пресс появились высказывания против злоупотреблений в телевизионных реалити-шоу. Часть прессы приняла сторону покойной восьмидесятипятилетней старухи, которая фактически подверглась преследованиям по той причине, что распоряжалась своей частной собственностью по собственному усмотрению. Но другие журналисты отнюдь не были склонны проливать слезы по поводу судьбы этой малосимпатичной дамы, к тому же уже стоявшей одной ногой в могиле. Вспомнили, кстати, что ее покойный супруг регулярно увольнял сотни работников без малейших угрызений совести. Впрочем, не было никаких данных, позволяющих достоверно установить связь между ее кончиной и передачей Элианы. Развернулась широкая дискуссия.

Но один человек был искренне возмущен. Тереза Ламбер, пенсионерка из Дюнкерка, миноритарная акционерка Всеобщей кабельной компании. Несколько месяцев назад, клюнув на рекламное предложение, она стала абонентом «Другого канала», репортажи о животных которого восхищали ее; с безмерным интересом она открывала для себя способы копуляции насекомых, ужас, какой охватывает мышей перед змеей, проявление материнского инстинкта у самки гиппопотама. Но зато она ненавидела еженедельную передачу, называемую «Бунтари», в которой какая-то стерва регулярно затаптывала в грязь Папу Римского, правых, армию, семью. А теперь эта же стерва изгаляется в ежемесячной передаче, куда она приглашает педерастов и нападает на стариков.

Дочь участника Первой мировой войны, Тереза всю жизнь экономила, в тридцать лет потеряла мужа, одна вырастила двоих детей. Все свои скромные накопления она вложила в акции ВСЕКАКО, которую рассматривала в некотором смысле как «свою» компанию – один из ее двоюродных братьев работал в ней. Она полагала, что имеет дело с солидным предприятием, но в последнее время стала морщиться, наблюдая за бесчисленными выступлениями ПГД по телевидению и за огромным количеством нелепых инвестиций, высокопарно именуемых «новой экономикой».

А уж эта передача «Охота на ведьм» переполнила чашу ее терпения. Тереза узрела в ней отвратительный принцип. И то, что в качестве жертвы выбрали женщину почти того же возраста, как она, чуть ли не ворвались к ней в дом, довели ее до такого состояния, что та преждевременно отошла в иной мир, переходит всякие границы. Пенсионерка из Дюнкерка открыла секретер, достала лист бумаги и ручку и написала – плотным, но разборчивым почерком, как учили в школе, – письмо, адресованное Марку Менантро, в котором просила аннулировать ее абонемент на кабельный канал, изложив предварительно причины такого решения. Она сообщила президенту о своем беспокойстве в связи с эволюцией ВСЕКАКО, а в заключение проинформировала о намерении продать принадлежащий ей пакет акций, если в течение ближайших месяцев она не увидит большей серьезности в управлении компанией, «бывшей крайне основательной в эпоху крупных проектов по прокладке подводного кабеля, изготовлению оборудования атомных электростанций и т. п.».

* * *

А несколькими часами раньше в Париже, в центре квартала Марэ, в квартире Франсиса Люрона, произошел супружеский скандал. Возвращаясь из бассейна с небольшим рюкзачком на плече, Франсис воображал, как будет удивлен Фарид его появлением на телеэкране. Не вдаваясь в подробности, он порекомендовал ему не пропустить этот эпизод «Охоты на ведьм». Он позанимался в спортзале. Возвратясь с бутылкой холодного шампанского и радостно предвкушая, как разопьет ее с любовником, Франсис закрыл дверь и позвал:

– Мой волчоночек…

Фарид сидел в гостиной в кресле, положив руки на подлокотники и стиснув зубы, готовый растерзать свою жертву. Растерявшийся Франсис понял, что его телевизионный дебют не произвел того впечатления, которого он ожидал, и это подтвердилось после первой же фразы его сожителя:

– Ты что, решил выставить меня на всеобщее посмешище?

– Любовь моя, да никогда в жизни!

– Ах, так ты даже не понимаешь этого?

– А в чем дело? Передача, да? Я плохо выглядел в ней?

– Нет, ты решительно круглый дурак! Вылезти перед всем светом в роли пидора, желающего завести ребенка! И ты еще спрашиваешь, как ты выглядел! Ты хотя бы попытался спросить себя, а вдруг мне не понравится, что ты говоришь обо мне по телику?

От злости, которая звучала в словах Фарида, сердце Франсиса сжалось. Сознание несправедливости этой атаки дало ему силы реагировать, как если бы он получил дополнительное подтверждение о том, что у друга есть сложности в восприятии гомосексуализма. Стараясь сдерживаться, он отнес бутылку шампанского в холодильник, вернулся как ни в чем не бывало в комнату и спокойным, насколько это было возможно, тоном обратился к Фариду:

– Это очень хорошо, что я выступил по телевидению. Для тебя неприемлема мысль, что гей может вести нормальную жизнь. Да, жить вместе – это возможно. Но иметь ребенка – это выходит за пределы твоего понимания.

– Ты что, думаешь, что я стал педиком, чтобы иметь детишек? В тот день, когда я захочу детей, я вспомню, что для этого существуют женщины!

Все та же песня! Но Франсис не сдавался:

– По-твоему, геи должны лишь трахаться, а любовь может быть только с девушками, да?

– Завел свое… Ты думаешь чего-то добиться, изливаясь перед этой журналисткой? Думаешь, она всерьез воспринимает твои проблемы?

– Но она хотя бы некоторые проблемы понимает.

После этих слов наступило молчание, и Франсис начал беспокоиться. Не хватало, чтобы Фарид разозлился и хлопнул дверью. Служащий «Экспресс-почты» робко попытался задобрить его:

– А я шампанского купил.

– Пошел ты со своим шампанским!

– Ну чего ты так разнервничался?

– Заткнись, тебе говорят!

Франсис боялся потерять Фарида. Он себя ощущал счастливым геем, которому завидуют гомосексуалисты-ровесники, потому что у него есть красивый любовник. Всякий раз, когда в доме возникала напряженная обстановка, его охватывал ужас, он представлял себе, как его сожитель уходит, а после этого у него наступает нервная депрессия, а потом – месть стареющих гомиков, всех этих сорокалетних стариков, которые с жалостью будут смотреть на него. В его голосе зазвучали нотки страха:

– Ну что с тобой, Фарид?

– Отцепись!

Египтянин не хотел ничего слышать, он отвергал искреннюю любовь Франсиса, который плачущим голосом пожаловался:

– Ты такой недобрый со мной…

– Хватит кривляться! Надоело!

– Я хотел только доставить тебе удовольствие.

– Все, привет, чао!

Фарид вскочил, схватил куртку и направился к двери, но Франсис уцепился за его руку:

– Куда ты? Ну конечно, трахаться с кем-нибудь!

Франсис сменил жалобный тон на строгий, в его голосе был упрек. В конфликтах с Фаридом он, пытаясь взять верх, использовал все возможные тактики. Однако беспорядочные эти попытки ни к чему не приводили. Они лишь демонстрировали, что он ничего не понимает. Все его поведение словно бы служило доказательством, что он хочет лишь удержать Фарида, и тот чувствовал себя чем-то вроде игрушки, домашнего животного. И Фарид с возмущением бросил:

– Трахаться я иду или нет, тебя это не должно касаться. Я, старина, не твоя собственность!

Внезапно он посмотрел в глаза своему сожителю, поджал губы, сморщил нос, словно передразнивая его, и несколько раз повторил окарикатуренно женственным голосом:

– «Мой дружочек Фарид! Мой дружочек Фарид!..» И только подумать, что ты посмел произносить мое имя по телевизору! – И в заключение без всякой жалости к своему безутешному партнеру он холодно объявил: – А сейчас я иду к куколке, которую обожаю! Это прелестная, стройненькая, миниатюрная блондиночка. Она умна, не трындит о праве гомосексуалистов на усыновление детей и с радостью будет ходить со мной всюду, куда я захочу. С ней я отдохну от педиков вроде тебя.

* * *

Бросая вызов этой старой буржуазке, Элиана была искренне убеждена, что тем самым доказывает свою отвагу. После возбуждения во время съемки на вертолете, после чувства успеха во время коктейля по окончании передачи у нее, когда внезапно пришло известие о смерти Жанны Персегрен, возникло ощущение, что ей пытаются испортить удовольствие. Она сидела за столом в ресторане с журналистом, который готовил статью о ней для женского журнала, перед ней стояло блюдо с дюжиной устриц, и тут вдруг директор «Другого канала» позвонил ей по мобильнику. Узнав, что у старухи после отлета вертолета случился сердечный приступ и спасти ее не удалось, Элиана воскликнула:

– Вот подлая! – Но она тут же извинилась: – Простите, это уже из разряда черного юмора.

Элиана увидела разверзшуюся пустоту под ногами. Удар настиг ее в тот самый момент, когда удача улыбнулась ей. Предвидя неприятности, какие обрушатся на нее после этой смерти, она чуть ли не была уверена, что вдова Персегрен сделала это в том числе и для того, чтобы навредить ей. Смерть придала ей ореол невинности и очернила репутацию «Охоты на ведьм». И лишь на другой день ей удалось, сдерживая себя, выразить свои сожаления по поводу этого несчастного совпадения. Однако, когда она узнала, что младшие Пер-сегрены решили подать в суд на «Другой канал», ее раздражение обернулось негодованием. В присутствии главного редактора программ она не смогла сдержать возмущение несправедливостью:

– Эти сволочи в своем репертуаре! Делать профит на семейной трагедии! Как будто они еще недостаточно зла причинили. Ничего, я буду контратаковать!

– Элиана, только ничего не предпринимай. Канал заплатит.

Эта поддержка убедила ее сдержать свой пыл.

* * *

Письмо Терезы Ламбер не дошло до ПГД. Как и другие жалобы подобного рода, оно было направлено в главный секретариат, где доктор филологических наук (не нашедший лучшего применения) делил письма на те, что требуют стандартного ответа, те, что касаются отдельных филиалов, и те, что заслуживают особого внимания. Успешно пройдя это испытание, письмо Терезы Ламбер попало на стол заместительницы генерального Ольги Ротенбергер. И пока Менантро разъезжал по планете в поисках, куда бы еще инвестировать капиталы, его сотрудница держала караул в родной фирме. Она была чрезвычайно довольна, получив это послание, исполненное здравого смысла, которое выражало тревогу все возрастающего количества миноритарных акционеров.

Уже несколько месяцев финансовый мир все больше нервничал, в нем только и говорили, что «мыльный пузырь Интернета вот-вот лопнет». Двумя годами ранее администраторы ВСЕКАКО единодушно поддержали направления, предложенные новой дирекцией. Акции шли вверх, каждый ждал своей доли в надежде, что информатика, Web, телекоммуникации, мобильная телефонная связь прольются на старую промышленную фирму валютным дождем. Потом на бирже последовательными волнами пошло снижение курса и появились долги. Несмотря на бесчисленные финансовые аудиты, никто не понимал, что грядет. Деловые люди слепо плыли по ветру, который менялся со дня на день. А теперь они хотели защитить традиционные активы компании (промышленный кабель, оборудование электростанций) и притормозить инвестиции. Началась глухая борьба между теми, кто был назначен ПГД для того, чтобы революционизировать ВСЕКАКО, кто верил в его провидческий гений, и теми, кто хотел остановить снижение капитализации. Ольгу, после того как она успешно проявила себя в немецкой частной компании, обеспокоенные представители администрации переманили во ВСЕКАКО.

Чем хуже становилось положение, тем уверенней был Менантро, ожидая скорого изменения конъюнктуры. Он нисколько не сомневался: лавина прибылей вот-вот превратит топтание на месте в успех. Вместо того чтобы возвратиться к жесткому менеджменту, он все более идентифицировался с «Rimbaud Project», который вызовет «расцвет серого вещества», и рассчитывал на успех интернет-портала ВСЕКАКОНЕТ, правда уже обложенного дюжиной конкурентов. Каждое утро он вступал в сражение, убеждая средства массовой информации, уговаривая администрацию вкладывать еще большие средства, привлекать в корпорацию деньги. Ольга проявляла себя более прагматичной. Прочитав с десяток писем, подобных письму Терезы Ламбер, она сочла, что «Охота на ведьм» портит образ ВСЕКАКО. От нее следует отказаться, чтобы не чернить репутацию фирмы. Она задумалась, как это сделать, и тут ее сотовый телефон заиграл мелодию «Когда одну любовь…». Она нажала на кнопку:

– Ольга, это Марко… Ольга, вы не представляете, какой я нашел земельный участок!

– Погодите, скажите…

– Над самым Лос-Анджелесом… Тысяча гектаров между океаном и горой. К услугам гостей бунгало несказанной роскоши. Помните, это для той покупки, о которой я вам говорил…

– Ну да, да, то казино… только я не верю, что их расчеты достоверны.

– Ольга! На маленьких ставках корпорация не сделает рывок. В Париже люди боязливые, а тут все меня убеждают, что ВСЕКАКО – это «мировой лидер»! – Поскольку ответом было молчание, он заявил: – Уверяю вас, на лесть я не клюю.

Похоже, он был в упоении.

– Я сижу у бассейна под пальмами. Мы должны все обговорить после обеда. У меня иногда затруднения с пониманием их произношения, но думаю, в главном мы пришли к согласию.

– Я сожалею, что придется отвлечь вас более приземленными проблемами. У нас тут крупные неприятности из-за «Охоты на ведьм» на «Другом канале». Поток писем от недовольных акционеров.

– Да стоит ли на все обращать внимание!

– Да, но есть покойник! – сообщила Ольга, перед тем как изложить ситуацию.

– Да, это неприятно… Может быть, стоит передачу прекратить.

Все эти неприятности нагоняли скуку на Марка Менантро, который хотел видеть только положительные аспекты своей деятельности. Сменив тему, он спросил Ольгу, способна ли она представить прекрасный дом в кубистском духе у горного склона с собственной площадкой для гольфа.

– Да, представить способна, но… Марко, вы сами недавно назначили эту девицу и не можете так резко сменить свое отношение. Она, с ее характером, может поднять скандал.

– Да, действительно. Тем более что она мне очень нравится. Остается только откупиться от нее толикой денег. И сказать, что передача прекращается, но мы ждем от нее новых идей для «Проекта Рембо».

Разговор внезапно прервался – как всегда после двух-трех минут в этой сети сотовой связи, которую приобрела ВСЕКАКО. Приходилось снова перезванивать. Но Ольга, не дожидаясь повторного звонка, надела манто, взяла сумочку, стремительно пронеслась по коридору и велела своему личному шоферу везти ее в студию «Другого канала».

7

Элиана кладет голову на обнаженную грудь Сиприана между плечом и подбородком, так ей больше всего нравится лежать после занятий любовью. Она прижимается к его широкой груди, покрытой нежной волосатой кожей, к груди, удобной, словно подушка. А Сиприан, гладя ей волосы, мысленно решает вопрос, верный ли он сделал выбор, поставив на женщину, карьера которой может так же стремительно рухнуть, как взлетела. Он поворачивает голову к окну, ища какой-нибудь образ, который пробудит мечтательность Элианы и придаст некую поэтичность их связи.

– Мне так нравится эта крохотная гостиница. И снег, который падает за окном словно для того, чтобы укрыть нашу тайную любовь.

Элиана приподнимает лицо, надо признать чуть красноватое.

– Двое беженцев во время войны, двое преследуемых подпольщиков…

Пожалуй, более всех огорчен смертью Жанны Персегрен Сиприан, подсказавший Элиане сюжет второй передачи «Охоты на ведьм» и надеявшийся воспользоваться ее результатами. Успех передачи должен был бы подвигнуть мэра Фонтен-о-Буа на отчуждение владений Персегренов и установку ветродвигателей. Но опять в механизм попала песчинка, разрушив стратегические построения барона. Однако он проявляет упорство, свойственное профессиональным заговорщикам, всегда готовым подключить новые факторы. Если здание Элианы начинает рушиться, значит, самое время переходить к следующему этапу – переговорам с самим Менантро.

Позвонив журналистке, он назначил ей свидание в гостинице «Амбьянс» в квартале Сен-Лазар. На улице падает пушистый снег. А трубы, из которых поднимается дым, оцинкованные водосточные желоба – эта поэзия черно-белого фильма помогает почти что забыть про стандартный номер, встроенную мебель и телевизор, подвешенный над кроватыо администрацией «Амбьянс», которая недавно произвела ремонт гостиницы.

В дверь стучится горничная. Сиприан кричит:

– Позже!..

Он поворачивается к Элиане:

– Забудьте о своих сомнениях! Они вас подвели… Будьте же циничны, как они.

Вероятно, он прав. Во всем виновата ВСЕКАКО. Элиана тесней прижимается к барону. Мужской голос проникает сквозь кожу:

– Пригласите Менантро в передачу «Бунтари». Журналистка приподнимается, потом заливается хохотом, отчего у нее трясутся груди:

– Менантро! Бунтарь! Не говорите глупостей.

– Во всяком случае, он себя считает бунтарем. И это было бы интересно – разговорить его… разумеется, без всяких подыгрываний, но это ему бы польстило. А после съемки вы устроите небольшой дружеский коктейль. И все будет забыто.

– Послушайте, я ведь все-таки не шлюха!

– Нет, вы просто тактик.

Взглянув на часы, он обнаруживает, что уже семь вечера. А он обещал Мари-Франсуазе ужинать дома. Она сегодня принимает друзей, и надо поддержать видимость прочной буржуазной семьи, в каковом спектакле барон должен принять участие, чтобы не лишиться крова и пропитания.

– Принцесса, я должен бежать. Я обещал дочке поужинать с ней в ресторане.

– Не называйте меня принцессой. Я вас люблю.

Спустя десять минут они обменялись около гостиницы прощальным поцелуем, и торговец ветроустановками растворился в толпе, оставив любовницу на тротуаре. Асфальт покрыт грязью, но вверху, на уровне крыш, Париж по-прежнему похож на огромный город бедняков, пролетариев и поэтов, каким он представлялся в детских мечтах Элианы. Она растроганно шепчет:

– Мы – двое подпольщиков!

Телефонный звонок вырывает ее из мечтательного настроения. Она достает мобильник и раздраженно бросает:

– Да…

– Здравствуйте, Элиана, это Марко.

– Кто?

– Марко… Марк Менантро.

Элиана было решила, что кто-то ее разыгрывает, но, слава богу, она узнает напыщенный голос ПГД. Менантро звонит ей на мобильник, а она чуть было не разъединилась.

– Ой, извините… я тут вся в работе.

Она мгновенно спохватывается, что для этого ей надо бы находиться в кабинете, но ПГД не акцентирует на этом вопросе внимания.

– Дорогая Элиана, вам бы надо подумать о небольшом отдыхе.

Что он этим хочет сказать? Почему он сам позвонил? «Охота на ведьм»? Смерть старой карги? Журналистка ждет выговора, но тон у Менантро по-прежнему жизнерадостный:

– Я звоню вам из Калифорнии. У нас тут роскошная погода. Похоже, что мы – «мировые лидеры». А что в Париже?

– Э-э-э… Представляете, у нас идет снег!

– Невероятно… А знаете, я только что посмотрел вашу запись в Интернете.

Вот она, катастрофа! Элиана забыла про запись в Хакинг-клубе! Это конец… однако голос Менантро все так же безмятежен:

– Да, мне переслали запись последней вашей передачи. Я нахожу ее великолепной, дерзкой.

Элиана облегченно вздыхает. Менантро не видел пиратскую съемку.

– Впрочем, я ведь вам говорил: я решительно уважаю независимость моих сотрудников.

Судорога, сведшая желудок журналистки, проходит. Какой, интересно, приговор последует за этими комплиментами?

– Неприятность в том, что в дирекции корпорации я чувствую настороженность. Крайне досадно, что эта женщина умерла. Полагаю, нам придется… временно… приостановить эту передачу, чтобы отточить концепцию.

Что делать – протестовать, отказаться? Элиана не решается выразить какую-то реакцию. Внезапно на нее накатывает почтение к иерархии, напоминая, что надо подчиниться, спасти двести пятьдесят тысяч евро, которые она еще не получила. Но, набравшись смелости, она лепечет:

– И все-таки… Это может ударить по моей репутации. Мы только что с шумом начали этот цикл передач. Возникнет впечатление, будто меня наказывают за ошибку.

– Да вовсе нет! Найдем убедительный предлог, и месяца через два вы вернетесь, усилив свои позиции. Именно об этом я просил директора канала. Кстати, Ольга должна связаться с вами, чтобы предложить возмещение. Stock-option. В общем, что-нибудь приятное.

Он хочет сейчас дать ей деньги! Сиприан прав: это абсурдный мир. Элиана, обретя некоторую уверенность, отвечает:

– Что ж, если вы считаете, что это будет в интересах ВСЕКАКО… Но мне бы хотелось, чтобы вы публично выразили мне свою поддержку.

– Разумеется. Обещаю.

– У меня даже есть на этот счет предложение…

– Элиана, говорите, что я могу сделать для вас?

– Ну, например, вы могли бы принять участие в одной из передач цикла «Бунтари» в феврале.

– Прекрасная мысль! Я посмотрю, что смогу сделать. Пришлите мне ваши вопросы. И главное, не забывайте «Rimbaud Project». Надо бы организовать большой публичный показ, по-настоящему провокационную выставку современного искусства, что-нибудь авангардное, чтобы поднялся шум. Дорогая Элиана, подумайте над этим.

– Я подумаю.

– Мы скоро увидимся. До свидания!

– До свидания, господин президент.

Элиана какое-то время еще топчется в слякоти на тротуаре, сжимая в руке трубку. Она пытается заглянуть в будущее, решив, что в худшем случае сможет, прежде чем вернуться на канал «Франс-3 Пикардия», продержаться на пособии по безработице. Но тут же обрадованно спохватывается: ведь скоро она будет богатой – и решает, что ведет при пособничестве Сиприана очень ловкую игру. И вдруг Элиана вспоминает о сыне Артюре. Занятая своими делами, она уже некоторое время практически не уделяет ему внимания. Когда утром они встречаются за завтраком, она едва успевает поговорить с ним, убеждая себя: Артюру нужна независимость, свобода, – словно пытаясь оправдать свое отсутствие в доме. А ребенку необходимо, чтобы с ним говорили, ему надо материнское тепло. Мысль, что нужно заняться Артюром, вырывает ее из подавленного состояния. Она заходит в мясную лавку и покупает большой антрекот, чтобы дома поужинать вместе с ним…

– Ты здесь, сыночек?

В глубине коридора горит лампа. Но в квартире тишина.

– Ау! Артюр, мальчик мой!

Элиана открывает дверь в комнату сына и вскрикивает.

Артюр валяется на паласе рядом со включенным компьютером. Возле клавиатуры – пустые бутылки из-под пива, полные пепельницы, из которых торчат окурки самокруток. Мальчик лежит на полу, страшно бледный, и бормочет:

– Мне нехорошо, нехорошо…

Перепуганная Элиана склоняется над сыном. Оправдываясь, Артюр невнятно бормочет, что только что перешел «на высший уровень». Одурманенный алкоголем и марихуаной, он в конце концов повисает у матери на шее, и она поднимает его, ставшего для нее уже слишком тяжелым, и тащит к кровати, умоляюще говоря:

– Артюр, сыночек, что же ты делаешь! В каком ты состоянии!

Она укладывает его на простыни и гладит по голове:

– Знаешь, я ведь тоже когда-то, бывало, покуривала косячки. Но мы это делали в компании, с друзьями, чтобы возбудиться. Почему ты сидишь в одиночестве, с этими чудовищными играми? Разве я тебя этому учила?

Оставив Артюра на кровати, она выносит в кухню пивные бутылки и пепельницы. Возвратясь в комнату, она испытывает внезапный приступ ненависти к этому светящемуся экрану и, не зная, как погасить его, выдергивает вилку из розетки. Потрескивание жесткого диска прекращается.

Артюр жалобно кричит:

– Мама, не надо, я потеряю все данные…

Элиана чувствует, как в горле поднимается спазматическое рыдание. Это слишком, слишком… Она опять садится рядом с сыном, ласково берет его руку и не отпустит ее, пока он не заснет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю