Текст книги "Святилище"

Автор книги: Бен Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Германская граница, весна 6 года до нашей эры. Когда Луций Коминий Тулл, недавно повышенный до центуриона, выигрывает ставку в состязаниях по забегу легионеров, он и понятия не имеет, что его выигрыш ставит под угрозу саму его жизнь и что улицы пограничного города Империи могут быть такими же смертельными, как самое кровавое поле битвы.

Рассказ является предысторией (приквелом) второго романа Серии «Орлы Рима»  «Орлы на войне»

1.0 – создание файла

Бен Кейн

Святилище

Пролог

От автора

Глоссарий

Бен Кейн

Святилище

 (Предыстория «Орлов на войне»)

Святилище

Могонтиакум, Галлия Бельгика,

весна 6 г. до н. э.

В римской провинции Галлия Бельгика день был прекрасным. Проносившиеся над головой облака почти не угрожали дождем, а регулярные промежутки теплых солнечных лучей были достаточным доказательством того, что зима покинула эту землю еще на один год. За пределами города Могонтиакум дорога была забита сотнями легионеров и гражданских лиц, пришедших посмотреть ежегодное состязание забегов легионеров, которое было частью празднества трагической смерти Друза, любимого генерала местных легионов и пасынка императора Августа, погибшего три года назад

Состязание должно было закончиться у высокого мраморного мемориала Друзу. Группа высокопоставленных офицеров и гражданских чиновников наблюдала за происходящим, удобно устроившись на деревянной трибуне, воздвигнутой по этому случаю. Луций Коминий Тулл, крепкий солдат с коротко подстриженными каштановыми волосами и длинной челюстью, хорошо подобрал себе место на дороге трассы, откуда открывался вид прямо на памятник. Накануне он проезжал через Могонтиакум, и ему показалвсь прекрасной возможность остаться на состязания, которые были довольно известны по всей Империи.

Тулл был счастлив задержаться, потому что не особенно спешил заканчивать свое путешествие в Ветеру, примерно в двухстах милях вниз по реке Рен. Ему нужно было протянуть немного времени, чтобы подумать. Его недавнее повышение с оптиона до центуриона означало, что он навсегда покинул Двадцать Первый легион «Рапакс», подразделение, в которое он вступил еще юнцом более десяти лет назад. Это был огромный шаг – позитивный, конечно, но тот, который его тяготил. Теперь его будущее было связано с Восемнадцатым легионом, в Ветере. Если он будет держать свой нос по ветру, хорошо вести своих людей и продолжать отличаться в битвах, у него появится приличный шанс стать старшим центурионом, командующим когортой, до конца своей карьеры. Его лицо расплылось в улыбке. Возможность, что он сможет подняться до головокружительных высот примипила, самого высокопоставленного центуриона легиона, вскружила ему голову.

Громкие разговоры окружающих вернули Тулла в настоящее и к состязаниям, которые быстро закончатся. В нем принимали участие солдаты всех легионов, дислоцированных на реках Рен и Данувий. Поддерживать людей из Восемнадцатого ему еще казалось рановато, так как его путешествие пока не закончилось так, как он фактически не приступил к службе в своем новом легионе. Он пока еще оставался предан «Рапаксу» в Кастра–Реджина.

Поэтому ему казалось естественным делать ставки на солдат из «Рапакса». Тулл особо не встречался с Фуско и Юстусом, двумя лучшими бегунами в своем старом легионе, но он знал о них. Ставки двенадцать к одному, предлагаемые местными букмекерами, за них, только добавили привлекательности их поддержке. Чувство долга также заставило Тулла поставить двадцать динариев на лучшего бегуна Восемнадцатого, хотя его шансы делали маловероятным, что он, когда–нибудь вернет свои деньги.

Тулл издал громкую, раскатистую отрыжку, затем еще одну. Солдат, стоявший  перед ним, обернулся со свирепым выражением лица, но, увидев шлем оптиона, зажатый под мышкой Тулла, решил не ссориться. В веселом настроении, благодаря выпитому вину, Тулл сделал вид, что не заметил неприязненный взшляд легионера, вместо этого сосредоточившись на дороге перед ними. Узкая, мощеная, извилистая и усеянная по краям гробницами, она вела прямо к большому военному лагерю и Могонтиакуму, а налево – к поселению Борбетомагус. За его спиной, рядом с рекой Рен, находился местный амфитеатр, а на другой стороне дороги, шагах в трехстах, возвышался величественный монумент в честь Друза.

– Трасса забега около пяти миль? – спросил Тулл легионера, стоял рядом.

– Совершенно верно, господин, – последовал сожалеющий ответ. – Она начинается у ворот главного лагеря, идет на юг по этой дороге к небольшому лагерю и обратно, к памятнику Друза. Первого, кто прикоснется к надписи, объявят победителем.

– А, кто выиграл прошлогодние два забега?

Грудь легионера выпятилась: – Как всегда, господин.  Либералис из «Германики». С помощью Фортуны он снова победит в этом году.

– Нет, если Гельвий его не обгонит, – крикнул солдат на другой стороне дороги. – Алауды! А–ла–у–ды! А–ла–у–ды

Сразу же эта пара и их спутники обменялись шквалом оскорблений.

«Люди из местного гарнизона – Первого легиона «Германики» и Пятого легиона «Алаудов» – будут иметь большое преимущество перед теми, кто служит дальше, – подумал Тулл. – Они будут знакомы с трассой, тренируясь на ней, когда захотят. Участникам из «Рапакса», его старого подразделения, разрешилось прибыть в Могонтиакум только за несколько дней до состязания, и Тулл сомневался, что участникам забега из других легионов Рена позволялось сделать иначе».

Зрители на юге разразились радостными криками, и все вытянули шеи, чтобы посмотреть вдаль. Во–вторых, впереди у Тулла открылся прекрасный вид после того, как участники забега обежали последний угол и появлялись в его поле зрения.  Забег возглавили двое мужчин, сначала худощавый черноволосый легионер, а за ним высокий солдат с прихрамывающей походкой. Их разделяло не более пяти шагов. За ними бежали остальные, стая из более чем дюжины легионеров, пихая и толкая друг друга локтями .

– Давай, Либералис, ты можешь это сделать, – прорычал солдат, который говори с Туллом. – Вперед,  «Германика»!

Множество людей поблизости вторили его крику, в то время как те, кто находился на противоположной стороне дороги, издевались и кричали: – «Гель–вий! Гель–вий!»   или   «Алауды! А–ла–у–ды! А–ла–у–ды!.

Тулл почувствовал легкое разочарование от того, что либо Либералис, либо Гельвий – оба местные солдаты – одержат победу. Хотя фигуры в основной группе находились слишком близко, чтобы разглядеть кого–либо из них, ему хотелось, чтобы либо Фуско, либо Юстус из «Рапакса» оказались впереди. В противном случае подойдет и легионер из Восемнадцатого. Возможно, у кого–то еще будет время выйти вперед, прежде чем они достигнут памятника Друза.

Его надежды вскоре рухнули. В то время как разрыв между Либералисом и Гельвием сократился, когда эта пара уже бежала вверх по склону к позиции Тулла, остальные бегуны немного отстали. Шум толпы становился оглушительным, когда сотни мужчин взревели во весь голос и затопали своими окованными сандалиями по земле. Когда пара пробегала мимо Тулла, Либералис все еще лидировал. Размахивая руками и не сводя глаз с финишной площадки, он промчался мимо. Гельвий следовал за ним по пятам, но его взгляд показался Туппу остекленевшим. «Соперничество с Либералисом дало о себе знать, – подумал Тулл. – Гельвий израсходовал последние силы». Знание того, когда использовать это, имело решающее значение для любого бегуна, и казалось, что Гельвий недооценил свой момент.

Конечно же, лидерство Либералиса начало увеличиваться. Сначала он опередил своего конкурента на три шага, затем на шесть, а потом и на десять. Гельвий преследовал своего соперника вверх по склону с упрямым мужеством, но было ясно, что его попытка выиграть гонку закончилась.

Солдаты вокруг Тулла почуяли победу: –  Гер-ма-ни-ка! Гер-ма-ни-ка! Гер-ма-ни-ка! – кричали они, заглушая крики тех, кто поддерживал Гельвия.

Основная масса бегунов проскочила мимо. Тулл был рад увидеть Фуско и Юстуса и бежавших вместе с ними. Гибкая фигура Фуско была впереди, а Юстус, коренастый мужчина с бедрами, похожими на маленькие стволы деревьев, бежал прямо за ним. Как бы то ни было, подумал Тулл, они задавали темп друг другу с самого начала. Его легион гордился бы ими, если бы они заняли места в пятерке лучших.

Громкие крики ужаса от одних и триумфа от других заполнили его уши, и Тулл взглянул вверх по склону, на Либералиса и Гельвия. К его удивлению, Гельвий опередил Либералиса, который с трудом поднимался на ноги. Он начал преследовать Гельвия, но было ясно, что ему не удастся нагнать своего противника.

– Что случилось? – воскликнул Тулл.

– Он оглянулся на Гельвия и споткнулся о камень мостовой, – последовал кислый ответ легионера впереди.

– Глупый ублюдок. А ведь он выиграл гонку, – прокомментировал голос позади.

Каждый легионер в основной группе бегунов понял, что неудача Либералиса дала им последний шанс. Скорость стаи возросла, каждый солдат отчаянно пытался обогнать все еще слабеющего Гельвия. Вскоре они обошли Либералиса, который теперь сильно хромал.

Поскольку памятник Друза находился на некотором расстоянии дороги в гору, Тулл видел бегунов лучше, чем если бы дорога перед ним была плоской. Его возбуждение возросло, когда несколько солдат побежали впереди остальных, быстро приближаясь к Гельвию. К своему разочарованию, он не мог разглядеть отдельных мужчин. Пусть один из них будет из «Рапакса», взмолился он.

В последующие моменты шум зрителей на финишной площадке поднялся до неимоверных высот. Бегуны рванулись к памятнику, пытаясь завершить забег, и, по крайней мере, один из них упал. Двое мужчин приблизились к надписи раньше остальных, и тот, кто добрался до нее первым, триумфально поднял кулак. Затрубили трубы, означая, что забег окончен, и толпа одичала еще больше.

Кто победил? – закричала сотня голосов.

Гель–вий! Гель–вий! Гель–вий! – кричали легионеры на противоположной стороне дороги.

– Ублюдок! – крикнул солдат перед Туллом. – Он каким–то образом обманул Либералиса, а судьи не видели.

Начались споры о том, кто что сделал, какие легионеры были наиболее слабыми, и кто должен был стать победителем, и продолжались до тех пор, пока трубы не зазвучали фанфарами, которые заглушили голоса всех.

Тулл прищурился, когда солнечный свет отразился от позолоченных доспехов на дороге перед памятником. Старший офицер вел «победителя» вперед. Звук труб затих, и наступила выжидательная тишина.

– Верные солдаты Рима, уважаемые граждане Могонтиакума! – воскликнул офицер, красный цвет каймы тоги которого выдавал в нем трибуна. – Мы собрались здесь сегодня, чтобы почтить память нашего любимого полководца Друза, о потере которого мы все еще скорбим. Он бы гордился только что прошедшим забегом! До самого конца казалось, что люди из каждого легиона на Рейне могут вырвать победу. Однако один солдат коснулся надписи Друза раньше остальных. Этот человек – Фуско из Двадцать Первого легиона «Рапакса». – С размаху он возложил венок на голову Фуско.

Дальше по холму часть толпы начала скандировать: – Ра–пакс! Ра–пакс!

Однако, аплодисменты остальных зрителей были отрывочными – их товарищи проиграли, и их ставки были напрасными. Следующее, о чем они думали, это достать побольше вина, или женщин, или и то, и другое. Сегодня был день отдыха для местных солдат, и они должны были максимально его использовать.

– Молодец, Фуско! – пробормотал Тулл, ухмыляясь при мысли о выигрыше, который он получит. Шестьсот динариев были значительной суммой, достаточной, чтобы накормить и напоить его, как трибуна, не говоря уже о центурионе. Идея купить лошадь для остальной части его путешествия в Ветеру теперь стала реальной, а не причудливым желанием, как это было раньше.

– Вы за «Рапакс», господин? – спросил легионер, стоявший перед ним.

– Да. – Тулл спохватился. – Ну, я служил там, недавно оптионом. Меня перевели центурионом в Восемнадцатый.

Значение этого движения не ускользнуло от солдата, чьи глаза расширились: – Прошу прощения за мое поведение, центурион, когда ты, вы ... – голос его дрогнул.

– Когда я отрыгнул тебе в ухо! – Тулл рассмеялся. – Признаюсь, это было немного грубо.

– Вовсе нет, господин, – запротестовал солдат, его румянец усилился.

– Не бери в голову – велел Тулл. – Лучше, скажи мне, здесь есть приличная забегаловка?  Места, которые я здесь видел, хуже, чем самые мерзкие заведения в Кастра–Реджина.

– Я вас понял, господин. Вам нужен «Сноп пшеницы»,  – солдат указал на Могонтиакум. – Отправляйтесь в центр города. Недалеко от ворот есть большой перекресток. Вам нужна улица, ведущая к реке, и храм Великой Матери и Исиды. Обратите внимание на пару ванночек с проточной водой, украшенных фавнами. Это напротив них. Его лицо расплылось в улыбке, когда он поймал серебряную монету, которую бросил ему Тулл. – Благодарю вас, господин!

– Чтобы помочь утопить твои печали. Пусть твой Либералис преуспеет в следующем году. – Тулл зашагал в сторону города. Забрав свой выигрыш, он посетит святилище двух богинь, известное во всем регионе. Только после этого он пойдет в «Сноп пшеницы».

У него было уверенное чувство, что он хорошо проведет ночь.

Тулл поправил рукава своей шерстяной туники в том месте, где они выглядывали из–под кольчуги, и взял в руки шлем. Он поставил его на полку у двери букмекерской лавки, когда вошел. Он надел его и завязал ремень на подбородке: шлем не мог ничего защитить, когда его держали под мышкой. Позади него из–под обломками стола застонал букмекер.

Тулл бросил на него желчный взгляд: – Считай, тебе повезло, что я только сломал тебе только нос, ты, вороватый ублюдок. Ты действительно думал, что сможешь смыться, не заплатив мне мои деньги?

У букмекера хватило ума не ответить.

«По правде говоря, – подумал Тулл, – он был уже близкок к этому». Если бы он прибыл на дюжину ударов сердца позже, букмекер успел бы запереть свою дверь и исчез на запруженных улицах. Так как из их предыдущего разговора он знал, что Тулл всего лишь проездом через Могонтиакум. День или два отлежавшись на дне, и он ушел бы, не заплатив ему его шестьсот динариев. Однако боги улыбнулись Туллу. Вместо этого дурак получил взбучку и отдал все причитавшиеся ему деньги. Всякое сочувствие, которое Тулл мог испытывать к бедственному положению этого человека, сумма обескуражила бы его, и он заскулил бы, исчезло при виде сверкающие ауреи в сейфе, спрятанные на дне. Золотые монеты были еще не так распространены, но у букмекера их было с несколько десятков. Тем не менее, Тулл взял только то, что ему причиталось, – двадцать четыре аурея.

Бросив последний взгляд на букмекера, чтобы убедиться, что тот не думает всадить клинок ему в спину или попытаться последовать за ним, Тулл вышел на улицу. Его планы изменились. Потасовка вызвала у него сильную жажду. Посетить святилище можно и попозже, после того как он выпьет немного вина. Вместо того чтобы звякнуть кошельком, поверив вес, который мог привлечь нежелательное внимание, он осторожно положил на него руку. Его вес, оказался гораздо существеннее, чем обычный, и Тулл вздохнул с огромным удовлетворением. «Молодец, Фуско, – подумал он. – Ты прославил «Рапакс», и я горжусь этим.»

В сотне шагов от букмекерской конторы у него заурчало в животе. Прошло уже много часов с тех пор, как он поел, и какой–то балласт помешал бы вину попасть ему прямо в голову. Тулл остановился у стойки таверны с открытым фасадом, где он не спеша съел небольшую миску тушеной баранины, украдкой наблюдая за конторой букмекера. Через некоторое время мужчина высунул голову из своего дверного проема, но ничего не сделал, кроме как бросил кислые взгляды вверх и вниз по улице. Довольный, Тулл взглядом проследил свой путь к «Снопу пшеницы».

Тулл прислонился к стене таверны, благодарный за поддержку. У него закружилась голова, а в горле усилился пульс. Он чуть не оглох от шума громких и крикливых разговоров вокруг него, а музыканты слева от него орали как стая воющих кошек. «Пришло время вернуться к вину», – решил он. С тех пор как он прибыл в «Сноп пшеницы», время превратилось в размытое пятно. Все началось со случайной встречи. Он не виделся с Валерием, бывшем товарищем по «Рапаксу», а теперь центурионом в «Германике», в течение двух лет. Их встреча была весьма долгожданной.

С собутыльником рядом, Тулл считал, что он готов весело повести ночь, но забыл о способности Валерия впитывать вино, как губка. «Мы прикончили шесть кувшинов, – туманно подумал Тулл, – или восемь?»  Он с трудом сосредоточился на Валерии, который затащил к себе на колени одну из шлюх заведения, смуглую иберийку. – Валерий. Который сейчас час?

Валерий не слышал, уткнувшись лицом в грудь шлюхи.

– Валерий! – Тулл стукнул кулаком по столу.

Валерий с явной неохотой оторвался от шлюхи. – Что?

– Как долго мы здесь сидим?

– Кого это волнует? – Валерий бросил взгляд на ряд небольших окон, тянувшихся вдоль передней стены. – Уже почти темно. Больше я тебе сказать ничего не могу. – Он обхватил ладонью одну из грудей шлюхи и добавил: – У нас полно времени для выпивки и траханья! Это все, что теперь нам нужно.

Тулл уже собрался было ответить, когда его ноздри наполнились ароматом роз. Повернув голову, он увидел красивую женщину – пышную в нужных местах, с черными волосами, подстриженными в египетском стиле, с глазами, обведенными колем, – присевшую на его столе. Ее свободное платье было достаточно привлекательным, но еще более дразнящими были ее открытые ноги, которые свисали по обе стороны от него. Тулл не мог не обратить внимание на то, что было между ними. На ней было самое скудное нижнее белье, которое ничего не оставляло воображению.

Она хрипло рассмеялась и приподняла его подбородок алым ногтем на кончике пальца. – Тебе нравится то, что ты видишь, оптион?

Язык Тулла был слишком толст во рту, чтобы ответить. Он кивнул

– Мой друг, не оптион, – возразил Валерий. – Тулл, центурион. Он только что получил повышение.

– Центурион, – промурлыкала шлюха, потирая ногой промежность Тулла. – Я очень люблю старших офицеров.

«Держу пари, что ты любишь не их, – подумал Тулл, – а цены, которые утраиваешь». Однако, несмотря на свой цинизм, он начинал возбуждаться. – Как тебя зовут?

– Хатхор, – последовал хриплый ответ. – Почему бы тебе не отвести меня наверх? – Она наклонилась ближе, заполняя его лицо своим декольте.

«Какая замечательная идея», – подумал Тулл, его похоть усилилась. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он в последний раз спал с женщиной. В его нынешнем состоянии было спорно, сможет ли он закончить акт, но попробовать стоило. Он переставил ноги, готовясь встать, и почувствовал, как его кошелек, прикрепленный к поясу, прижался к верхней части бедра. «О, фурии, как тяжело» – подумал Тулл, собирая остатки самообладания. Если он последует за Хатхор, одно очень быстро приведет к другому. Когда он заканчивал, он почти сразу же засыпал – таков был обычный уклад таких встреч. Если он не пойдет с ней, сон тоже сморит его – это тоже было неизбежно. Было также предсказуемо, что шлюхи, как обычно, будут рыться в вещах своих клиентов. «В мире не бывает другого рода шлюх», – с сожалением решил Тулл, сдерживаясь, чтобы оставить свои золотые ауреи там, где им самое место. Как бы ему ни хотелось воспользоваться предложением Хатхор, потрахаться пьяным или, что более вероятно, хотя бы совершить попытку…  все это не стоили того, чтобы лишиться своего выигрыша.

– Не сегодня, – сказал он, убирая ее ногу со своего паха. Ошеломленный похотью и вином, он не заметил краткой перемены в ее позе, когда ее пальцы коснулись его выпуклого кошелька.

Хатхор надулась: – Ты не пожалеешь об этом…

– Может быть, позже, – произнес он.

– Что с тобой, парень? – спросил Валерий. – Она самая красивая шлюха в этом месте.

–У меня есть другие дела, – ответил Тулл, с усилием поднимаясь. Он поднял свой шлем.

– Что может быть важнее вина и красивой шлюхи?

 – Мне нужно сделать подношение храму, – сказал он, вспомнив свое решение еще днем. – Спасибо, что мне повезло раньше, знаешь ли.

Валерий ухмыльнулся и постучал себя по носу. – Я понимаю. Возвращайся, когда закончишь. Я все еще буду здесь.

– Я тоже, – сказала Хатхор, проводя своей рукой по руке Тулла,

 Тулл наклонил голову в сторону Валерия, хлопнул Хатхор по заднице и направился к двери.

Ни он, ни Валерий не заметили слабого кивка Хатхор паре крепких мужчин, стоявших у входа

Пробиваясь сквозь толпу – гостиница была переполнена – Тулл протиснулся мимо, трех громил, охранявших вход, которые имели более чем мимолетное сходство с плохо вырезанными каменными истуканами. После резкого затхлого запаха в комнате прохладный ночной воздух показался чудесным его раскрасневшемуся лицу. Он сделал глубокий вдох, затем еще один. Прогулка пойдет ему на пользу. После того, как его подношение будет сделано, он сможет вернуться сюда, если у него все еще станется место в желудке для остального питья. Однако, избавившись от двух искушений – вина и тела Хатхор, Тулл задумался, не будет ли разумнее найти сейчас пойти к месту своего ночлега.

 – Как пройти к святилищу Великой Матери и Изиды? – спросил он ближайшего громилу-привратника.

–Идите туда, господин. –Массивная рука указала вниз по темнеющей улице, на которой все еще было приличное количество людей. – Это недалеко, что–то около четверти мили.

Тулл обдумал свои варианты. Храм был недалеко, но свет с неба быстро угасал. Его обратный путь к гостевому дому он должен будет пройти в полной темноте, это было ясно. После захода солнца на улицы выходили всевозможные подонки. Заметив выражение глаз привратника, которое наводило на мысль, что он думает, будто Тулл струсил, Тулл сердито передернул плечами и проверил, на месте ли рукоять меча. Не оглядываясь назад, он отправился в храм.

Неровная мостовая было предательской для трезвого человека, не говоря уже о взбешенном. Тулл знал, что он, как и несчастный Либералис ранее, может легко сломать лодыжку. В двадцати шагах от таверны он остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, прежде чем продолжить свой путь. Ему навстречу попалась парочка пьяных легионеров. Закинув руки друг другу на плечи, они прогуливались, насвистывая раскрашенным шлюхам в тускло освещенных дверях и споря о том, в какой таверне им следует поесть. Опустив голову, целеустремленно шагая, Тулл незамеченным прошел мимо них. К тому времени, как он пересек несколько перекрестков без происшествий, его уверенность росла. Никто не посмеет помешать офицеру легионов.

– Отойди от меня, негодяй! – Голос раздался откуда–то сбоку. – Помогите! Меня грабят!

Тулл посмотрел откуда доносился крик. На небольшом расстоянии внизу на боковой улице он смог разглядеть три фигуры: две противостоящие третьей. При нормальных обстоятельствах, скажем, в ночном патруле Кастра Регина, с Туллом было бы шесть или более солдат. Он уже подошел на десять шагов ближе к этому трио, когда из его уст раздался окрик, прежде чем он вспомнил, что сейчас он все-таки один и не вполне трезв. Взгляд вверх и вниз по улице не выявил ни одного из легионеров, которые бестолку шатались здесь еще вчера. Было бы трусостью звать на помощь или делать вид, что все в порядке, поэтому Тулл собрал всю свою браваду и обнажил меч. – Убирайтесь, канализационные крысы! Пойдите найдите чью–нибудь более подходящую лодыжку, чтобы укусить.

Через следующие шесть ударов сердца стало ясно, что никакого ограбления не было. Все трое действовали согласованно, с тупым ужасом понял Тулл, когда они рассредоточились: двое лицом к нему, а один метнулся к нему сзади. Он не видел больших клинков, только нож и две дубинки. Это было слабым утешением: – Что здесь происходит? – спросил он строгим голосом, как на плацу.

– Ничего особенного, оптион, – сказал ближайший, крепкий мужчина в плаще с капюшоном. – Отдай свой кошелек. Сделай это быстро, и ты никогда больше нас не увидишь.

– В нем очень мало чего стоящего, – ответил Тулл с притворной грустью. – Я пропил все что в нем было еще до начала забега.

– Тем не менее он нам нужен. Отдавай, сейчас же!

«Тон мужчины подразумевает, что он знает о моем выигрыше, – с тревогой подумал Тулл. – Неужели букмекер все–таки выследил меня? Или я что–то пропустил в гостинице?»  Остро осознав, что бандит находится уже позади него, и у него нет времени разбираться в этом, бросив взгляд через плечо, он выругался. Третий человек стоял в десяти шагах от него, преградив ему путь обратно на главную улицу. Он попался на один из самых старых трюков всех бандитов мира, и если он не отдаст свой выигрыш, то в конечном итоге захлебнется собственной кровью или мозгами, вытекающими из кастрюли с супом, в которую превратился его череп. И все же мысль о том, чтобы отдать свои деньги, заставила вспыхнуть гордость Тулла. – «Ублюдки! – подумал он. – Они не получают ничего».

Улица, по которой они находились, была типичной: узкая, с каменными и кирпичными домами по обе стороны. Нигде не было видно, ни души, которые могли бы ему помочь, и поэтому Тулл выбрал для защиты здание с большим входом. Сделав несколько быстрых шагов в сторону, он прислонился спиной к двери, собираясь в нее постучать.

Плащ с Капюшоном сразу же придвинулся ближе; его спутники как тени сразу же последовали за ним. Они старались держаться подальше от меча Тулла, но в их намерениях никто не сомневался. – Ты собираешься эту дверь сломать? – спросил самый крупный из троих, чей запах тела был ощутим на расстоянии десяти шагов. Его спутники захихикали.

Была слабая надежда, что кто-нибудь ответит – только дурак откроет дверь незнакомцу после наступления темноты, – но Тулл ударил рукоятью меча о доски двери позади него. Удар. Удар. Удар. – Откройте, во имя императора! – взревел он. – Офицер Восемнадцатого легиона требует входа по официальному делу!

– Какой имперский офицер приходит с визитом в такой час? – со смехом спросил Плащ с Капюшоном. – У тебя есть еще один шанс. Отдай свой кошелек при счете десять, или мы тебя убьем. Один…

Удар… Удар... Еще удар. Тулл остановился, прислушиваясь. Он не услышал ни звука из дома.

– Два…

Удар… Удар…

–Три…

–. Глаза Тулла скользнули по троице, оценивая их. Плащ с Капюшоном был вожаком, что также делало вероятным, что он был самым опасным. Однако, если он не был дураком, он предпочел бы, чтобы его люди сначала пролили свою кровь.

– Четыре…

Это означало, что Вонючий, тот, от кого воняло больше всех, должен быть сбит первым. Последний человек, который шатался на ногах, был либо старым, либо пьяным. Может быть, он был и тем, и другим. – Назову его «Винным Бурдюком», – подумал Тулл.  Он меньше всего меня беспокоит.

– Пять…

Тулл снова постучал в дверь: – Откройте, во имя богов! – И все же он не слышал ни звука.

– Я теряю терпение, – прорычал Плащ с Капюшоном. – Шесть, семь…

Тулл коснулся амулета в виде фаллоса на шее, снял бронзовый браслет с правого запястья и сжал его в левом кулаке так, что декоративные бараньи головы высунулись из костяшек пальцев. У него никогда не было причин использовать его таким образом, но не один солдат говорил ему, что это страшное оружие, если им ударить противника в лицо. Это не заменит щит, но попытаться надо. Он напряг руку с мечом и сморгнул с глаз пот. Если бы ти трое набросились на него все вместе, ему было бы действительно трудно. Он надеялся, что Плащ с Капюшоном немного отодвинется.

– Восемь…

Тулл сделал финт на Вонючего, надеясь нанести ему рану и вывести из строя. Уловка провалилась: Вонючий уклонился назад быстрее, чем Тулл успел его ударить, и Плащ с Капюшоном чуть не вонзил свой нож в Тулла, заставив его вернуться к двери.

– Ты, собака, – сказал Плащ с Капюшоном. – Девять. Десять. Где кошелек?

– Пошел ты! – Браслет мешал развязать ему шнурок на поясе, но Туллус справился с этим. С ворчанием он швырнул свой кошелек прямо в лицо Плаща с Капюшоном. Пьяный или нет, но Тулл находился так близко от противника, что мешок с деньгами пролетел прямо и со всей силой врезался в лицо человека с удовлетворительным стуком. Плащ с Капюшоном завизжал, кошелек раскрылся, и монеты с музыкальным звоном посыпались на землю.

Безошибочный звук произвел желаемый эффект. И Вонючий, и Винный Бурдюк перевели взгляд на своего вожака и упавшие деньги. Тулл в этот момент уже двинулся вперед. Ударив браслетом по щеке Вонючего, он почувствовал, как тот разрывает его плоть. Вонючий взвизгнул, и Тулл для пущей убедительности ударил его ножом в живот. Вошел и вышел, – достаточно, чтобы разрезать кишки. Стоны Вонючего удвоились, и он, пошатываясь, пошел прочь. Тулл почувствовал, как воздух задвигался у него над головой, когда Винный Бурдюк, среагировав слишком поздно, обрушил свою дубину размашистым ударом, который оказался бы для него роковым. Шаркнув ногами, он отскочил к двери.

– Сукин ты сын, – прорычал Плащ с Уапюшоном, его голос был приглушен рукой, которую он держал у лица. – Ты сломал мне нос.

– Подойди ближе и посмотрим, что я еще смогу тебе сломать, – парировал Тулл, гадая, сможет ли он еще что–нибудь предпринять.

– Я убью тебя, – сказал Плащ с Капюшоном. –Никто еще не причинял мне такой боли и не выживет, чтобы рассказать эту историю. – Он взглянул на Винный Бурдюк. – Ты, готов?

– Да.

Шатко или нет, но в позе Винного Бурдюка была целенаправленная решимость.

– Подождите. Я пойду на него первым. – Двое других были только рады позволить Вонючему захромать вперед, схватившись одной рукой за живот, а другой каким–то образом держать дубинку.

«Некоторые люди слишком глупы, чтобы знать, когда нужно умереть», – подумал Тулл, борясь с растущим чувством тревоги. С тяжело раненным, но все еще опасным Вонючим, атакующим его первым, против него все еще стояло три противника. И этот первый собирался заплатить окончательную цену за свою глупость. «В прошлом я был щедр к тебе, великий Марс, – взмолился он. Позвольте мне захватить с собой хотя бы двоих из них». – Ну же, собаки, – прорычал он. – Кто хочет первым встретиться с паромщиком?

Его угроза заставила Плаща с Капюшоном и Винный Бурдюк на мгновение заколебаться, но не больше. «Они готовятся на меня броситься, – подумал Тулл, – и когда они это сделают, все будет кончено. Нет ничего постыдного в том, чтобы позвать на помощь, – решил он. – Некоторые легионеры могут меня услышать».

Он открыл рот.

Но прежде чем он успел произнести хоть слово, на него набросился Вонючий. Винный Бурдюк и Плащ с Капюшоном отстали на два шага.

Над головой с грохотом распахнулся ставень.

Нырнув под неуклюжий замах Вонючего, Тулл услышал и почувствовал зловонный запах нечистот, полившихся на них сверху. Он снова проткнул Вонючего насквозь в живот, на этот раз сунув лезвие по самую рукоять. Пронзив Вонючего со всей силы, он для уверенности повернул лезвие и оттолкнул того назад, от своего меча в Внного Бурдюка  , который, спотыкаясь, отшатнулся назад.