Текст книги "Кровавые поля"

Автор книги: Бен Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 7

Капуя

С первой официальной встречи Луций понравился Аврелии. Он был внимательным и обходительным и сразу дал понять, что находит ее привлекательной. Как только это стало очевидно, Атия решила отложить возвращение на ферму. Неделя превратилась в две, потом в месяц. Аврелия не возражала. Здесь было намного лучше, чем дома, где после отъезда Квинта и Ганнона не происходило ничего интересного. А тут каждый день случалось что-то новое и возбуждающее.

Как и большинство римлян, Луций был скуп на комплименты, но ей никогда не дарили так много подарков. Улыбка удовольствия появлялась на ее губах, но она ощущала уколы совести, когда прикасалась к ожерелью из черного янтаря и сердолика, которое теперь украшало ее шею. Она получила его после того, как вскользь упомянула о нем во время прогулки с Луцием по городу. Ее маленькая шкатулка для драгоценностей, прежде пустая, теперь наполнилась – в ней появились кольца и браслеты. Кроме того, Луций подарил ей изумительный веер из хвостового оперения экзотической птицы, которая называлась павлином; он даже попытался вручить ей маленькую обезьянку.

Они гуляли по Форуму в сопровождении матери Аврелии, катались на лодке по реке Волтурн, наблюдали за гонками колесниц в амфитеатре. Дважды посещали театр, совершив путешествие на побережье. Со дня неприятной встречи с Фанесом их захватил водоворот самых разнообразных развлечений. Однажды даже зашел разговор о поездке на остров Капри. И хотя Аврелия не знала, хочет ли выйти замуж за Луция, она чудесно проводила время; так почему бы не насладиться происходящим в полной мере? Агесандр, который постоянно ее раздражал, отсутствовал – Атия отправила его управлять поместьем.

Однако Аврелия хорошо понимала причины своего беспокойства. Каждый день она размышляла о них до тех пор, пока не начинала болеть голова. Во-первых, она не находила Луция таким уж привлекательным. Он был достойным, симпатичным мужчиной, но таким… она никак не могла подыскать подходящее слово. Серьезным. «Да, пожалуй», – подумала она. Он был слишком серьезным, умным, хорошо образованным, по-своему довольно красивым и действовал из самых лучших побуждений. Но, к сожалению, чудесные качества не мешали ему быть скучным. В первый раз Аврелия подумала об этом, когда во время путешествия по реке Волтурн Луций начал рассказывать, какие рыбы здесь водятся. В тот момент Аврелия сделала вид, что ей очень интересно, а потом ругала себя за то, что подобная мысль могла прийти ей в голову. Хотела ли она знать разницу между рыбами, обитающими в пресной воде и в морской, не имело значения – ей не следовало плохо думать о Луции. У нее были все причины считать его физически привлекательным – как Гая и Ганнона. Но как бы он ни старался, чувства Аврелии не менялись. Она относилась к нему как к другу, и не более того. К тому же она каждый день встречала Гая – ведь они жили в доме Марциала. В результате девушка увлеклась им еще сильнее.

Вторая проблема состояла в том, что ее матери Луций очень нравился. Оказалось, что отец Атии дружил с его дедом; они вместе служили в армии во время первой войны с Карфагеном. Его семья не только отличалась образованностью, но еще владела большими участками земли, и расположенные на них поместья занимались в основном выращиванием оливковых деревьев.

– В последние годы оливки не пострадали так, как пшеница, – прошептала однажды Атия на обеде с Луцием и его отцом. – Оливковое масло подобно жидкому золоту, если у тебя его много. А у них его очень много.

Аврелия пыталась объяснить матери, что Луций ей не интересен, но та ничего не хотела слышать.

– Ты ему нравишься, он тебя хочет. К тому же отец Луция настаивает, чтобы тот поскорее женился. Пришло время обеспечить семью наследником. А это очень хорошее обоснование для брака. Там, где есть дружба, может вырасти любовь, – твердо сказала Атия. – Луций – хороший человек. И твой отец одобрит ваш брак.

– Отец ничего о нем не знает, – запротестовала Аврелия. – А он должен дать свое согласие, прежде чем мы заключим брак.

Однако все ее надежды рухнули, когда она услышала ответ матери.

– Я уже отправила письмо твоему отцу, в котором написала, что Луций будет для тебя идеальным мужем. Если все пойдет хорошо, мы получим ответ через месяц или два, и тогда можно будет заявить о помолвке.

Побежденная Аврелия погрузилась в мрачное молчание, которое Луцию никак не удавалось развеять. Рассерженная Атия увезла дочь домой, сославшись на головную боль. В доме Марциала она строго отчитала девушку. Слова Атии еще долго звучали в голове Аврелии. Луций не старик, как Флакк; они ровесники. Он не страдает высокомерием и напыщенностью, как Флакк. Луций живет рядом, а не в Риме, так что она сможет регулярно встречаться с семьей. Луций не собирается служить в армии – и в этом нет ничего плохого – он решил изучать юриспруденцию, после чего заняться политикой. Выбор такой карьеры означает, что ему – если только дела не пойдут совсем плохо – не придется идти на войну, как многим другим молодым аристократам. Значит, нет риска, что он погибнет в сражении, что может произойти с ее отцом и Квинтом. Почему она всячески противится попыткам матери организовать помолвку, которая поможет спасти состояние ее семьи? Если Аврелия все испортит, продолжала свои напыщенные речи Атия, она обречет свою семью на бедность и еще худшие неприятности. Неужели она хочет такого исхода? Неужели ей понравится, если такой человек, как Фанес, завладеет их поместьем?

Доводы матери показались Аврелии такими убедительными, что она расплакалась. Ей хотелось убежать к Гаю – единственному другу, который у нее был в Капуе, – броситься в его объятия и рассказать о своих чувствах. Ей хотелось сесть на корабль, отплывающий в Карфаген, чтобы найти Ганнона. Последнее было всего лишь мечтой – Ганнона там могло и не быть, – но в комнату к Гаю она могла пробраться. Но Аврелия не стала так поступать. Она вытерла слезы и согласилась с требованиями матери, сказав себе, что брак с таким человеком, как Луций, может оказаться удачным выбором. Многим женщинам приходилось выходить за худших мужчин. Лучше сосчитать все преимущества и принять свою судьбу.

На следующий день, стараясь отвлечься от неприятных мыслей, Аврелия попросила разрешения посетить храм Марса, чтобы помолиться за отца и Квинта. Помолвка приближалась, и Аврелия особенно остро ощущала их отсутствие. К ее облегчению, Атия с некоторой неохотой согласилась, но потребовала, чтобы ее сопровождали два раба Марциала, которые смогут ее защитить в случае необходимости.

– Фанес дал мне месячный срок, но я не могу верить ему или другим кровососам – вдруг они пристанут к тебе на улице, – нахмурившись, сказала Атия. – Если ты увидишь его даже издалека, немедленно поворачивай в другую сторону.

Обещав, что она так и поступит, Аврелия вышла из дома. Она остановилась, чтобы купить жирную курицу, – вполне подходящее жертвоприношение, – и только после этого направилась в храм. Внутри все прошло хорошо. Жрец, молодой внимательный мужчина с бородой, похвалил красивое оперение птицы, блестящие глаза и кажущееся отсутствие страха. Курица умерла без борьбы, а ее органы оказались безупречными. Марс принял дар, он будет защищать ее отца и брата, заверил Аврелию жрец. Девушка была не такой религиозной, как следовало бы; она часто забывала произносить молитвы или преклонять колени в домашнем святилище, но ритуал и слова жреца принесли ей душевное успокоение.

Теперь настроение Аврелии стало чудесным, она с улыбкой отдала последнюю монету, полученную от Атии, и собрались покинуть храм. В этот момент в него вошел Гай в полной военной форме: беотийский шлем, бронзовые доспехи, льняные птериги и кожаные сапоги. Он произвел на нее потрясающее впечатление, и в животе у Аврелии что-то затрепетало. Она внезапно смутилась и опустила голову, чтобы Гай ее не заметил.

– Аврелия? Ты?

Она сделала вид, что поправляет ожерелье, и только после этого подняла глаза.

– Гай! Какой сюрприз.

– Я могу сказать то же самое, никак не ожидал встретить тебя здесь.

– Ты очень красив в доспехах, – решилась на комплимент Аврелия.

Он по-мальчишески улыбнулся.

– Ты так думаешь?

Аврелии хотелось сделать ему еще несколько комплиментов, но она почувствовала, как краска заливает ее щеки.

– Я пришла, чтобы попросить Марса защитить Квинта и отца.

Его лицо стало серьезным.

– Я так и подумал.

– Жрец сказал, что жертвоприношение получилось удачным и что он видит очень хорошие предзнаменования.

– Благодарение Марсу! Как и всегда, я включил их в свои молитвы.

Ей хотелось его поцеловать, но она лишь сказала:

– Ты хороший человек, Гай.

– Квинт – мой лучший друг, а твой отец всегда был добр ко мне. Это меньшее, что я могу для них сделать.

– Но что привело тебя в храм в доспехах?

– Ты слышала, что сброд Ганнибала разоряет Этрурию?

Аврелия кивнула, благодарная, что Капуя находится далеко от мест военных действий. Она не могла и мысли допустить, что война может переместиться на юг.

– Это ужасно.

– Я не стану тебе рассказывать о некоторых вещах, которые слышал, – нахмурившись, сказал Гай. – Но хорошая новость состоит в том, что консул Фламин следует за врагом. Он пытается выбрать момент, когда появится возможность нанести по нему одновременный удар с легионами Сервилия.

– За это стоит помолиться, – сказала она, решив, что теперь будет чаще просить богов о победе римлян.

– Но дело не только в этом. – Юноша заговорщицки ей подмигнул. – Ходят слухи, что будут мобилизованы войска союзников.

Пораженная Аврелия не сразу поняла, что это значит.

– Скоро меня вместе с моей частью могут отправить на север. Разве ты не рада за меня?

У Аврелии закружилась голова. Как она может радоваться? Ей хотелось кричать от ярости, просить Гая не оставлять ее одну.

– Это слишком опасно. Квинт и отец…

– Они живы, несмотря на все поражения римских легионов. И, если удача не отвернется, я тоже уцелею. – Его глаза были полны надежд и решимости.

– Я буду скучать по тебе, Гай.

Если бы только он знал, как сильно…

– Я еще здесь. Но, когда меня не будет, твой новый друг составит тебе компанию. Я слышал о нем от твоей матери. – Гай снова подмигнул. – Ты даже не заметишь моего отсутствия.

Девушке стало еще хуже. Казалось, Гай не ревновал ее к Луцию.

– Я буду молиться за тебя, – прошептала она. А что, если он не вернется? Мне нужно что-то ему сказать, я должна. – Гай, я…

Гай был так возбужден, что не расслышал ее последних слов.

– После твоего ухода я принесу свою жертву.

– Конечно.

Она смотрела ему вслед, и сердце отчаянно колотилось у нее в груди. Теперь все шансы завоевать его любовь потеряны.

– Какой эффектный молодой солдат, верно?

Аврелия резко повернулась. В тени колоннады, окружавшей храм, стоял Фанес и смотрел на нее. Аврелия не знала, как долго он там находился. Она не заметила ростовщика, когда входила в храм. И, хотя за ее спиной стояли рабы, ею овладел страх, когда она всматривалась в темноту.

– Не беспокойся. Я оставил Весельчака и Ахилла дома.

– И как давно ты за мной следишь? – Аврелия не сомневалась, что его не было, когда она входила в храм. – Что ты слышал?

– Достаточно давно. Я думал, ты встречаешься с Луцием Вибием Мелито, – с хитрой усмешкой сказал он. – А это сын Марциала?

Фанес шагнул вперед, и солнце засверкало на его смазанных маслом волосах.

– И что с того? – Аврелии очень хотелось уйти, но ее сковывал страх – вдруг ростовщик понял, что ее с Гаем связывает больше чем дружба.

– Красивый юноша, вне всякого сомнения.

– Он хорошо выглядит в доспехах, как и мой брат. Как и большинство мужчин.

– Похоже, тебя тревожит, что ему скоро предстоит отправиться на войну.

– Он мне дорог. Я знаю его с самого детства, – небрежно ответила она. – Он и мой брат Квинт – лучшие друзья.

– Да охранят его боги, если ему придется отправиться на север. Рим потерял много сыновей в последние месяцы, – вполне искренне сказал Фанес.

– Он из осков, не из римлян. – Аврелия больше не могла выносить пристальный взгляд расчетливого грека. – Марс дарует нашим солдатам победу, и Гай будет с ними, чтобы ее отпраздновать, – заявила она и решительно пошла вперед, радуясь, что рабы следуют за ней.

– Передавай мое почтение твоей матери.

Аврелия не снизошла до ответа. Ей лишь хотелось поскорее уйти.

Фанес нанес последний удар:

– А Мелито знаком с твоим другом?

Несмотря на все усилия, Аврелия замерла. Однако она заставила себя успокоиться и повернулась к Фанесу с удивленным видом.

– Конечно, и будет скучать по Гаю, как и я.

Фанес кивнул, словно получил именно тот ответ, который хотел услышать.

– Не сомневаюсь, что так и будет.

Аврелия решительно зашагала прочь. Но чем ближе к дому она подходила, тем сильнее становилась ее тревога. Фанес сообразил, какие чувства она питает к Гаю, – в противном случае он не произнес бы последних слов. Боги, не позвольте ему поделиться своим знанием с Луцием! Если у него будут хотя бы малейшие сомнения, он не согласится на помолвку. Аврелия не стала бы переживать, но сейчас это означало крах для всей ее семьи. Будь проклят мерзкий грек!

И все же девушка сумела немного успокоиться, сказав себе, что Фанес не мог ничего понять – ведь он слышал лишь ее короткий разговор с Гаем. Но ей никак не удавалось избавиться от тревоги. Очевидно, у Фанеса были шпионы по всей Капуе. Приближаясь к дому Марциала, девушка наблюдала за людьми на улице: вот мальчишка продает фруктовый сок с тележки; каменщик с учеником чинят стену; два старика сплетничают под лучами теплого солнца; женщина продает безделушки с маленького прилавка… «Любой из них может работать на ростовщика», – с горечью подумала Аврелия. И даже в доме Марциала у грека могли быть шпионы.

Девушка чувствовала себя, как мышь в западне.

И тогда она приняла решение избегать Гая и уделять побольше внимания Луцию. Она должна – ради семьи. Аврелии показалось, что у нее отобрали свободу. Прежде она могла делать вид, что принимает самостоятельные решения. Теперь все закончилось.

В окрестностях Тразименского озера

– Еще раз расскажи, что ты видел, – приказал Коракс.

Яркий лунный свет освещал его лицо, но глубоко посаженные глаза оставались в тени, что делало взгляд более суровым. Квинт, получивший приказ сопровождать центуриона вместе с Большим Теннером и всей десяткой, был рад, что Коракс рядом.

– Как ты знаешь, командир, к востоку от нашего лагеря есть узкий проход, после которого местность становится ровной, – сказал Большой Теннер.

– Да, да.

– Это место имеет форму полумесяца, размером примерно в квадратную милю. С восточной стороны горная гряда доходит до самого берега реки. Ганнибал разбил наверху, над дорогой, лагерь. Мы осмотрели берег, примыкающий к лагерю врага на протяжении полумили, но затем стали появляться отряды нумидийцев. Если бы мы пошли дальше, то наткнулись бы на них.

– А вы ничего не видели в горах на севере? – спросил Коракс.

– Нет, командир. На обратном пути я даже отправил пятерку солдат, чтобы те осмотрели нижние склоны. Они ничего не нашли.

Пока Коракс обдумывал его слова, Большой Теннер облегченно вздохнул. Квинт понимал, почему. Теннер сделал рапорт, когда они вернулись в лагерь, который находился к западу от входа в ущелье. Потом ему пришлось все повторить для Фламина. А теперь Коракс заставил его рассказать еще раз. Квинт, сидевший на корточках за спиной у Коракса, заерзал. Рутил посмотрел на него, словно хотел сказать: «Сколько еще это будет продолжаться?»

Даже при слабом освещении было видно, что Урс недоволен. И ничего удивительного. Они отправились на разведку рано утром. Все устали, обгорели на солнце, и им хотелось пить. В животе у Квинта заурчало от голода, но он молчал. Они должны сидеть смирно, пока центурион их не отпустит. Но едва ли это будет продолжаться долго.

– Так что же планирует этот сын шлюхи? – задумчиво проговорил Коракс. – Ему, как и нам, известно, что Сервилий движется сюда от Аримина. Если он останется на прежнем месте, где озеро прижимает его к горам, его армия будет раздавлена.

– Поэтому они завтра должны покинуть лагерь, командир, – предположил Теннер.

Коракс рассмеялся.

– Да, пожалуй, ты прав. – Он одобрительно кивнул велитам. – Сегодня вы неплохо потрудились. И заслужили выпить и поесть. – Бойцы дружно закивали, и Коракс щелкнул пальцами. К нему поспешно подошел слуга. – Отнеси амфору моего вина и круг сыра к палатке этих парней.

– Благодарю тебя, командир, – сказал Теннер, широко улыбнувшись.

– Спасибо, центурион, – подхватили остальные.

– Получайте удовольствие, но не засиживайтесь слишком поздно, – предупредил Коракс. – Утром вам лучше иметь трезвые головы. Фламин выступит рано. Свободны.

Велиты направились к своей палатке, радуясь щедрости Коракса.

– Он хороший офицер, – пробормотал Квинт. – Я буду рад стоять с ним рядом в одной шеренге.

– Но он дал нам всего лишь пищу, а не повышение! – возразил Рутил. – Пройдет не меньше года или даже два, прежде чем нас сделают гастатами.

– Я знаю, знаю…

Квинт не стал больше ничего говорить. Он хотел уйти из велитов из-за Мацерио, который в последнее время начал распространять о нем злобные слухи.

«Креспо мочился в реку. Он испортил воду. Вот почему люди начали болеть». «Креспо заснул, когда стоял на посту, и мне пришлось будить этого пса». «Креспо трус. Он убежит, как только появятся первые гугги». И так далее.

Квинта уже тошнило от этого. К счастью, большинство солдат из их десятки не верили Мацерио. Они видели, как Квинт дрался с нумидийцами. Однако другие велиты начали прислушиваться к словам клеветника. Но если он, Квинт, станет гастатом, то сможет начать все заново.

Не будь дураком. Мацерио тоже произведут в гастаты. И, если они окажутся в одном отряде, издевательства возобновятся… Квинт стиснул челюсти. Сейчас глупо об этом думать, они все остаются велитами, и так будет продолжаться еще достаточно долго.

– Забудь обо всем, кроме вина и сыра, – посоветовал Рутил. – И купания в озере перед сном.

Квинт улыбнулся. Мысль о том, чтобы наполнить пустой желудок, а потом смыть с себя накопившуюся за день грязь, показалась ему невероятно привлекательной.

Завтра будет новый день.

Следуя приказу Ганнибала, Ганнон и его люди заняли позиции, как только небо начало светлеть. Они и остальные ливийские копейщики исполняли роль наживки. Солдаты расположились на склонах холма под лагерем, напротив дороги, идущей вдоль восточной части долины, имеющей форму полумесяца. Фаланги были хорошо видны всякому, кто приближался с востока, – открытое предложение Фламину начать сражение. Прошло больше часа с того момента, как они заперли проход на восток, где небо начало быстро бледнеть. В сотый раз Ганнон внимательно изучал восточный горизонт. Красное, розовое и оранжевое смешалось в роскошном пиршестве цвета. При обычных обстоятельствах он бы насладился великолепным зрелищем, но сегодня его взгляд переместился на запад.

Неожиданно Ганнон ощутил радость. Никто не мог такого предвидеть! Все исчезло за серой пеленой. «Похоже, боги Карфагена решили действовать совместно, чтобы помочь Ганнибалу», – подумал он, наблюдая за маслянистыми клубами тумана, который поднимался над озером. Плоские берега уже скрылись из вида; пройдет совсем немного времени, и нижнюю часть склона также окутает густой полог тумана. Им повезло, что солдаты разведали местность загодя и что Ганнибал отдал приказ занять позиции так рано. Сейчас вся армия успела развернуть свои порядки.

Ганнон заметил лишь несколько раз блеснувший на солнце металл, когда галлы рассредоточивались на северных склонах, но не более того. Его сердце сжималось от возбуждения и страха. Ганнон не осмелился бы это признать, но он испытывал нечто сродни восторгу. Раньше их засаду римляне могли бы обнаружить, выслав перед легионами разведку. Но теперь, когда все затянуло туманом, враг не сможет заметить солдат Карфагена, даже если сначала пустит разведчиков. «Не нужно быть слишком самоуверенным, – сказал себе Ганнон. – Все еще может пойти не так». Если галлы допустят глупую ошибку до того, как большая часть армии Фламина пройдет через горловину оврага, в ловушке окажется лишь часть вражеской армии. Ганнон молился, чтобы доверие Ганнибала к галлам, самой недисциплинированной части армии, оправдалось в полной мере.

Бостар рассказал ему, как обрадовались вожди галльских племен, когда узнали, какую важную задачу перед ними поставили, как и в битве у Требии. Для них большие потери не имели значения – ведь им доверили возглавить атаку. Однако из этого еще не следовало, что какой-нибудь глупый галл не издаст боевой клич раньше времени.

Все фигуры заняли свои места на доске. Скоро начнется сражение. Теперь было бесполезно о чем-то волноваться, но Ганнона не оставляла тревога. Он нетерпеливо расхаживал вдоль первой шеренги копейщиков, кивал, улыбался, называл их по именам, обещал, что они одержат победу. Солдаты кровожадно улыбались в ответ. Даже грустное лицо Мутта расплылось в улыбке, когда Ганнон подошел к нему. Ничего не изменилось со времен Виктумулы. Пальцы Ганнона проникли под ткань, защищавшую шею от края доспехов, и нащупали букву «Б»; он знал, что так будет до конца его жизни. Быть может, пытки и боль того стоили. То, что он уцелел, вопреки всем сложившимся против него обстоятельствам, превратило Ганнона в приносящий удачу амулет для его солдат и для других фаланг. Очевидно, они решили, что его невозможно убить. «И пусть Танит сделает так, что это будет верно хотя бы сегодня», – подумал Ганнон.

– Вы готовы, командир? – спросил Мутт.

– Насколько вообще можно быть готовым. Ждать труднее всего, верно?

– Да, – проворчал его помощник. – Пусть уж все поскорее начнется.

Ганнон хлопнул Мутта по плечу и пошел дальше. У конца своей фаланги он увидел Бостара, который говорил с Сафоном и их отцом. Заметив Ганнона, они поманили его к себе.

– Отец. – Он кивнул Бостару и Сафону. – Братья.

Малх посмотрел на сыновей.

– Это счастливый день, дети мои, – сказал он.

Все одновременно улыбнулись, но Бостар и Сафон не смотрели друг на друга.

– Кто бы мог предположить, что нам доведется стоять в Северной Италии в рядах армии Карфагена? – спросил Малх. – И что римская армия уже готова войти в нашу ловушку…

«Да, все это кажется невозможным», – подумал Ганнон. Еще совсем недавно он был рабом. На него нахлынули воспоминания. Не думай о Квинте.

– Не нужно искушать богов, отец, – сказал Бостар, глядя на небо. – Мы еще не одержали победу.

Сафон бросил на брата презрительный взгляд.

– Ты боишься, что мы проиграем?

Бостар не стал отвечать, лишь стиснул челюсти.

– Чрезмерная самоуверенность не нравится богам, – вмешался Малх, – тут Бостар прав. Проявление гордости может предшествовать падению. Лучше просить о победе, укротив свое сердце.

– Я прошу лишь о том, чтобы кровожадные галлы молчали до тех пор, пока авангард римлян не доберется до нас. Остальное мы сделаем сами, – заявил Сафон. – Ты согласен, брат? – Он ткнул Ганнона в бок.

«Не пытайся использовать меня в своей борьбе с братом», – сердито подумал Ганнон.

– Я уверен, что каждый из нас сыграет свою роль. И исполнит долг перед Ганнибалом.

Издалека донесся зов труб, и волосы на затылке у Ганнона встали дыбом. Да, сегодня битва состоится.

– Они идут! – выдохнул Бостар.

– Слепо, в туман. Возблагодарим Баал Хаммона за их заносчивость. – Малх оскалил зубы. – Возвращайтесь к своим фалангам. Мы увидимся, когда все закончится, если того пожелают боги.

Они обменялись улыбками и разошлись.

Крошечные капли влаги покрывали железо дротиков Квинта и край его щита. Его кожа стала липкой, туника – влажной, а из-за сырой травы промокли ноги. Пустой желудок напоминал, что он ничего не ел, и Квинт пожалел, что не съел хотя бы кусок хлеба во время марша, как это сделали многие его товарищи. Однако сейчас физические неудобства тревожили его меньше всего. Видимость становилась все хуже, серый туман окутывал землю тяжелым одеялом. Рутил и Урс находились в нескольких шагах слева и справа, но остальных Квинт уже разглядеть не мог. К счастью, Мацерио шагал максимально далеко, в самом конце шеренги. Тем не менее, двигаться вперед в таком плотном сумраке, когда враг всего в полумиле, было страшновато.

– Неужели это разумное решение? – пробормотал он. – Проклятье, ничего не видно…

Урс его услышал.

– Фламин считает, что к середине утра туман рассеется. Коракс и я с ним согласны. Надеюсь, тебе этого достаточно?

– Коракс отдавал приказ о выступлении без особого энтузиазма, – ответил Квинт.

И его не могло радовать, что они находятся всего в пятидесяти шагах впереди авангарда. Обычно это расстояние составляет не менее полумили, а далее должна следовать кавалерия.

– Такой опытный офицер не может испытывать особой радости. Он знает, что часть его людей сегодня погибнет или получит ранения, но его долг – выполнять приказы. Такой же долг лежит на мне. И на тебе, Креспо.

Квинт уловил предупреждение в голосе Урса. Он решил не говорить о своих тревогах относительно кавалерии, не желая рассердить Урса еще сильнее.

– Не беспокойся, – сказал Квинт. – Я все сделаю, как надо.

Урс что-то недовольно пробурчал в ответ и посмотрел в другую сторону.

– Передай остальным: двигайтесь медленно. Держитесь поближе друг к другу, расстояние не более пяти шагов. Я не хочу, чтобы кто-то из вас потерялся, слышишь?

Квинт повторил слова Урса Рутилу, а тот передал приказ соседу справа.

Сзади до них доносился тяжелый шаг тысяч легионеров, идущих следом. Снова и снова трубили трубы, к марширующей колонне присоединялись новые солдаты. Шум усиливался горным склоном, к которому приближались велиты, оставив озеро слева. Вскоре грохот стал таким оглушительным, что перекрывал все остальные звуки. Он вызывал тревогу, но громкий ритм внушал еще и уверенность. И ужас. «Он должен вызвать страх у карфагенян», – подумал Квинт. Если они, конечно, не ушли.

Какая-то часть его сознания отчаянно надеялась, что враг остался наверху. Карфагеняне слышали, как приближаются римляне, но не могли их видеть. Такое не может не пугать. Они не настолько безумны, чтобы выйти нам навстречу в тумане. Они будут ждать на склонах, пока мы не подойдем ближе. А к этому моменту туман начнет рассеиваться, и все вокруг прояснится.

Они шли вперед, оставляя темные влажные следы в высокой траве, растущей по обе стороны дороги. Никто не разговаривал. Внимание каждого легионера было сосредоточено на земле под ногами и на плотном тумане, сквозь который они пытались разглядеть врага. Но бойцы ничего не видели и ничего не слышали. Они оставались одинокими в этом сыром полумраке. Квинту стало не по себе, и он порадовался, что рядом с ним его товарищи. Ему никогда не доводилось так долго идти в тумане. Если бы не другие велиты, он мог бы не справиться с сомнениями.

В отсутствие солнца полностью исчезло ощущение времени. Постепенно начало светлеть, наступило утро, но лучше не стало. Сначала Квинт пытался считать шаги, но мысли о карфагенянах и Ганноне мешали ему сосредоточиться. Вскоре он бросил это занятие. Говорить вслух о том, как много они прошли, не стоило, поэтому Квинт помалкивал. Наконец терпение у него закончилось, и он спросил об этом у Рутила.

– Понятия не имею. Может быть, милю, – последовал ответ.

– А ты что думаешь, Урс?

Командир их пятерки откашлялся и сплюнул.

– Я бы сказал, около мили. Мы уже совсем близко.

Они с подозрением всматривались в туман.

– Ничего, – прошептал Квинт.

– Возможно, они ушли, – предположил Рутил.

– Или остались, – прорычал Урс. – Держите глаза открытыми и не отвлекайтесь.

Казалось, Урс подслушал мысли Большого Теннера и идущих позади центурионов. Не позднее чем через пятьдесят биений сердца по цепочке до Урса пришел приказ, и он тут же его повторил.

– От легиона пришел гонец. Готовьтесь метать дротики. Передай дальше.

В животе у Квинта все сжалось, но он улыбнулся Рутилу.

– Готов?

– Да. – Тот посмотрел на соседа справа и поднял копье.

– Иди медленнее. Готовься к броску. Передай дальше.

Приказ усилил напряжение и страх. Рутил хмурился. Квинт заметил кончик языка, торчащий изо рта Урса. Юноша подвигал правым плечом, проверяя балансировку дротика, и прислушался. Единственные звуки, которые ему удалось различить, были тяжелые шаги легионеров, но их ритм замедлился. Еще несколько биений сердца… Бум. Квинт поднял глаза к небу. Туман все еще окутывал все вокруг. Бум. Нет, что-то менялось. Серая пелена над головой начала понемногу светлеть. Проклятый туман! Юпитер, Величайший и Лучший, пожалуйста, сделай так, чтобы туман рассеялся, молился он.

Теперь юноша не терял счет шагам. Десять. Двадцать. Квинт по-прежнему ничего не видел перед собой. Тридцать шагов. Пятьдесят. Сто. Квинт чувствовал, как у него вспотела голова под льняной подкладкой шлема и струйки пота побежали по затылку. Начал чесаться шрам, но сейчас у него не было возможности даже прикоснуться к нему, как и опорожнить внезапно ставший полным мочевой пузырь. Квинт бросил взгляд на своих товарищей. Их напряженные лица и побелевшие костяшки пальцев, сжимавших древки дротиков, отражали его собственное состояние. Через сто пятьдесят шагов туман слегка поредел – вместо всепоглощающей мути возникли белые щупальца, медленно извивающиеся над травой. Затем над головой сверкнуло солнце. Настроение Квинта улучшилось. Наконец.

– Благодарение богам, – облегченно пробормотал Рутил.

– Ш-ш-ш! – свирепо зашипел Урс.

Рутил вздрогнул. «Безмозглый придурок, – подумал Квинт. – Но, если повезет, враг его не услышал».

Впереди из тумана выступали кроны деревьев. Склон холма. Они находились рядом со вторым склоном. Взгляд Квинта обратился к Урсу, который тоже это заметил. Квинт снова стал смотреть вперед и сделал еще один шаг. Ему кажется, или туман раздается в стороны? Еще два шага. Потом он увидел что-то бурое в пятидесяти шагах. Кусты или мертвое дерево?

И тут, без всякого предупреждения, туман исчез. Только что Квинта окружали прилипчивые серые пальцы – и вот уже он оказался на открытом пространстве. Переход и сам по себе получился неожиданным, но его сердце сжалось, когда он увидел многочисленные ряды вражеских солдат, находившихся всего в пятидесяти шагах перед ним. Конические шлемы, большие круглые щиты, длинные копья. Ливийские копейщики, именно такими солдатами командовал Ганнон. Возможно, и он здесь.

За шеренгами ливийцев Квинт увидел солдат в серых туниках и с пращами в руках. Его взгляд метнулся вправо и влево. Здесь собрались тысячи ублюдков. Они стояли и ждали.

Ждали римских легионеров.

– Смотрите! – закричал Квинт. – Они здесь! Они здесь!