Текст книги "Мир-механизм"

Автор книги: Бен Каунтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Процедурное дополнение

По долгу службы мне пришлось задержаться на гораздо больший срок, чем я ожидал или рассчитывал. Войска и члены команды кораблей операции по спасению Варва понесли тяжелый урон после битвы за Убежище. Подобное событие в принципе вряд ли может пройти без осложнений, но хрупкость человеческого мозга всегда приводит к худшим последствиям, чем возможно предвидеть. Я вынужден постоянно напоминать себе, что не все являются инквизиторами.

По возвращении на станцию «Мадригал-12» меня поразила небрежность карантинных процедур. Меня должна была встретить команда сервиторов, и не менее чем один из них должен был быть боевым. Вместо этого меня вообще никто не встретил. Тогда я приказал своим помощникам, среди которых насчитал несколько ветеранов Дзобелинской бойни и щитоносцев, обученных конклавом Тмессоса, взять станцию под охрану. Сам же я на всякий случай облачился в силовой доспех, взял генератор смещающего поля и цепные перчатки. Как говорил мой наставник, инквизитор не бывает чересчур вооруженным или слишком устрашающим.

Подтвердив, что со структурной целостностью и системой жизнеобеспечения все в порядке, мои спутники отправились вглубь станции, чтобы проверить и обезопасить центр командования и управления, а затем различные надстройки и отсеки. При всей своей прочности и хорошей проектировке станция имеет немалый возраст, и, соответственно, здесь полно старых уголков, где может прятаться всевозможное зло. Осмотр всех помещений показал, что нигде никакой опасности нет, равно как и в клубе-столовой, где я застал медику-обскурум Каллиам Гельветар за проведением аутосеанса.

Медика-обскурум Гельветар находилась без сознания и была подключена к аппарату для налаживания аутоконтакта. Приписанные к ней сервиторы стояли наготове. Я немедленно вызвал личный медперсонал, насчитывающий двух медика-экстремис и сервитора-травматолога, которые сообщили, что Гельветар пребывает в коме. Они уложили ее на носилки и перенесли в лазарет станции.

В период выздоровления Гельветар, во время которого ее поддерживали в искусственной коме, я просмотрел отчеты о предыдущих аутосеансах, а заодно и черновые психогравюры по пикт-экрану. Достигнутый ею прогресс поразил меня, особенно с учетом физической и психологической нагрузки, явно оказываемой на нее в ходе контактирования.

Параллельно члены моей свиты продолжили наблюдать за трупом субъекта, разложение которого приостановили, и разработали правила безопасности для дальнейшего пользования станцией «Мадригал-12».

Я внимательно следил за состоянием здоровья медики-обскурум Каллиам Гельветар, поскольку, учитывая, что на вызов другого инквизиционного агента, способного провести процедуру аутосеанса, уйдет непозволительно долгое время, ее выживание имело первостепенную значимость для разрешения вопроса с операцией по спасению Варва.

На время пребывания на станции я приказал перевезти сюда немного провианта с «Иглокогтя» и в преддверии скорого завершения моей работы в системе Варв заодно передал флоту указания подготовиться к совершению прыжка в варп.

Из журнала лорда-инквизитора Куилвена Райе

Личное добавление

Наши наставники никогда не говорят, что мы должны быть готовы расставаться со всеми, кто нам дорог, причем в результате наших собственных решений. Однако нам приходится учиться так поступать с первого дня вступления в Священные Ордосы.

Видя, как она извела себя, понимаешь, что чересчур просить кого-то пройти через подобное. Но она никогда не возражала против возложенного на нее бремени. Мне известно, как она боялась психопроводящей катушки и соматического успокоительного, и я нисколько не виню ее. Однако она ни разу не говорила о своем страхе и не просила дать ей передышку. Той работы, которую за последние недели я требовал от нее сделать, определенно хватало, чтобы убить ее, но мне нельзя проявлять жалость.

Мы уничтожаем своих друзей. Это та жертва, на которую приходится идти инквизитору. Все мы умираем на службе, но то же можно сказать и об имперских гвардейцах и служащих Имперского Военно-космического флота. Тем не менее им не приходится возлагать близких на алтарь победы по воле Императора. Им не нужно смотреть в глаза людям, зная, что придет день, и ты отправишь их на смерть или увидишь, как враг ломает их. Вот почему немногие годятся на должность инквизитора. И вот почему ни за что нельзя во всеуслышание излагать в Империуме такие мысли. Никто не должен знать, чем мы занимаемся. Нельзя показывать, что мы всего лишь люди.

Санитары только что сообщили мне, что жизненные показатели Каллиам приходят в норму. По мне, уж лучше бы она оставалась в коме и ушла из жизни спокойно.

Точнее, так хотелось бы мне как человеку. Как инквизитору мне нужно, чтобы она выздоровела и снова смогла влезть в мозг Астрального Рыцаря.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Магистр ордена Амрад

В Храме Еретиков царила тишина. Единственный звук, который слышал Амрад, исходил из бусины вокса у него в ухе, – шум битвы, бушующей за полпланеты отсюда. Он давно перестал обращать на него внимание и не знал, что происходит у собора Семи Лун или сколько там сражается и погибает боевых братьев. Впрочем, это было и не важно. Главное, что бой шел.

– Чисто, – доложил по радио сержант скаутов.

Фараджи и Валкаш, вместе продвигавшиеся между столбами похожего на пещеру храма, с расстояния казались крошечными, пока Амрад позади них вел остальную часть отделения внутрь комплекса.

– Здесь, может, и пусто, но без охраны это место не оставят, – высказался капеллан Масаяк, идущий рядом с Амрадом.

– А нас, может, и мало, но мы готовы ко всему.

Легион бронзовых некронов, ранее базировавшийся в храме, исчез. Там, где прежде сотнями рядов стояли воины, за которыми с тронов наблюдали аристократы, теперь было просто огромное пустое пространство с потолком таким высоким, что он терялся во тьме. Брат Коделос, управляющий «Максенцием», сделал остановку на своем пути к собору и высадил у Храма Еретиков магистра вместе с отобранными лично им офицерами. Сержанта Фараджи взяли с собой, поскольку тот передал добытые в некрополе сведения о пункте назначения Борсиды. Хиалхи и Масаяк отправились как ближайшие советники Амрада, а кодиций Валкаш и технодесантник Саракос являлись специалистами, чьи знания могли пригодиться, когда выяснится, что внутри храма. Группа была небольшая, но только так они могли избежать внимания Хекирота. Потому-то Амрад тщательно определял состав людей для этого задания.

Храм уходил в глубины мира-механизма. Шуршание ртутной реки снаружи постепенно затихало, пока его полностью не перекрыл звон шагов Астральных Рыцарей по стальному полу. Зал со стражей выходил в большой неф с рядами колонн, за которыми располагались приделы. Каждый из них был посвящен некронской династии правителей Борсиды. По стенам бежали фризы со сценами из истории планеты, неизменно рассказывающие о порабощении инопланетных рас и коронациях владык в присутствии некронского дворянства.

– Вряд ли изначально его строили для этого, – изложил сомнение капеллан Масаяк, – но некроны сделали из этого места храм, посвященный самим себе.

– Они убили своих богов, – добавил Хиалхи, – и, естественно, самостоятельно заняли их положение.

– Других выходов не видно, – сообщил Фараджи, успевший осмотреть помещение.

Он стоял у алтаря – чудовищно громадной вертикальной стальной плиты, исписанной иероглифами, и не в первый раз Амрад спросил себя, какие тайны некронов Астральные Рыцари смогли бы раскрыть, если бы умели читать их письмена.

– Они охраняли не только это, – уверенно сказал Валкаш.

– Магистр, – обратился Фараджи, – так что же они защищали? Мы все здесь, и сомневаюсь, что тут есть еще куда пойти. Рано или поздно Хекирот догадается, почему мы отправили за ним весь орден. Нам надо знать. – Обдумав этот вопрос и осознав, что сержант скаутов прав, Амрад поведал собравшимся, что именно они пришли сюда искать.

Пока остальные переваривали полученную информацию, старший библиарий Хиалхи, который и так обо всем знал и помог Амраду принять данное решение, склонился перед алтарем с поникшей головой. Магистр сразу понял, что он погрузился в себя, прошел по архитектуре своего сознания и вышел в психическое царство. Однажды Хиалхи попробовал объяснить Амраду, каково это – смотреть внутренним оком, но магистр, будучи человеком эмпирических взглядов, так и не смог понять представлений Хиалхи о нитях судьбы и будущего. По этой причине он высоко ценил старшего библиария как советника, поскольку тот разбирался в вещах, которые Амрад, будучи в первую очередь солдатом, понять не мог.

– Под нами, – громко прошептал Хиалхи, – нечто очень древнее. Намного старее Борсиды. Когда его замуровали, человечества даже не существовало.

– Под нами? – спокойно спросил технодесантник. – Где?

Библиарий махнул рукой в сторону центра нефа, на пространство между скамьями. Саракос прошел туда и, прокрутив набор инструментов на искусственной руке своей сервосбруи, достал промышленный резак. Лезвие из направленной плазмы вырвалось из сопла, и Саракос принялся резать стальное покрытие пола.

Остальные Астральные Рыцари между тем организовали прикрытие всех подходов к нефу, словно в любую секунду кто-то мог выпрыгнуть на них из теней.

Вероятно, так оно и могло произойти. За ними, без сомнения, наблюдали, поскольку происшествие в подобного рода месте не могло остаться незамеченным для владыки. Сейчас все упиралось во время. Если они поспешат, план может сработать. А если задержатся, если некроны окажутся быстрее, им всем придет конец раньше, чем у них появится возможность проверить полезность совета Хиалхи.

– Оно здесь, Хиалхи? – поинтересовался Амрад, пока Саракос продолжал вырезать участок пола.

– Возможно, – ответил библиарий. – Паутина судьбы такая здесь плотная, что я не могу сказать наверняка.

– А наши нити? Они обрываются здесь?

– Некоторые, – загадочно улыбнулся Хиалхи, что показалось Амраду странным, поскольку он нечасто видел его таким. – Правда, не могу сказать, наших жизней или нашего долга. Мне бы хотелось, чтобы область моих знаний относилась к точной науке, магистр, но – увы.

– Помогите мне, – позвал технодесантник, и Масаяк, Валкаш и Фараджи вместе с ним взялись за углы вырезанной напольной плиты и отодвинули ее в сторону.

Под ней простиралась тьма, нарушаемая тысячами крошечных огоньков, дрожащих от глухого гула гигантской машинерии.

По негласному выбору первым вниз полез сержант Фараджи. Он спрыгнул, и спустя мгновение раздался лязг от его приземления.

– Никого, – передал он воксу. – Спускайтесь.

Саракос, Масаяк и Хиалхи последовали за ним.

Сколько противников потребуется, чтобы остановить эту смелую кучку Астральных Рыцарей? Немного, как думал Амрад, особенно если Хекирот пошлет лич-стражей или преторианцев, а то и отправит обратно бронзовую храмовую стражу. Или, может, свору Освежеванных. Парочку пауков. Он не знал, кого или чего ожидать. Знал только, что враг идет. Он мог прятаться до последнего момента и явиться из тьмы, поскольку это была его территория. Его приход, пожалуй, мог предвещать слабый стук металла о металл, практически теряющийся на фоне эха от шагов космодесантников.

– Магистр?

Амрад обернулся и увидел кодиция Валкаша, стоящего у дыры.

– Надеюсь, вы не собираетесь оставаться здесь одни?

Амрад развернулся и прошел в центр зала.

– Здесь нет мест, где мы бы находились одни, – сказал он. – Гляди в оба, брат-кодиций. Не дай им зайти к нам с тыла.

– Разумеется, магистр, – кивнул Валкаш.

Хотя Амрад знал каждого боевого брата Астральных Рыцарей, он не был близко знаком со всеми. С кодицием он говорил редко, но по докладам, получаемым из библиариума, ему было известно, что Валкаш имеет склонность к агрессии, соответствующую природе его псайкерской силы, и что на командной должности его еще не проверяли. Хиалхи хотел, чтобы он отправился с группой, и для Амрада этого было достаточно. Он прыгнул в брешь и напряг мышцы, чтобы надежно приземлиться. От удара пол под ним содрогнулся.

Здесь, дальше, чем позволяло видеть его усиленное зрение, во мрак тянулись жужжащие и стучащие генераторные установки и турбины. Воздух до того был насыщен химикатами и пылью, что без встроенных в шлемы фильтров и улучшенных легких Астральные Рыцари не смогли бы дышать. К тому же из-за этого снижалась видимость. Все казалось отдаленным и ненастоящим.

– Они вырабатывают огромный объем энергии, необходимый для функционирования всего мира, – сообщил по воксу технодесантник Саракос.

В центре комплекса, окруженного сетью мостиков, на одном из которых стояли космодесантники, располагалось сердце Храма Еретиков, самое страшное кощунство, ради которого его построили. Это была масштабная карта Галактики, составленная из несчетного множества мигающих в воздухе точек, которые отмечали протяженные спиральные рукава. Галактика напоминала ту, что Амрад видел на звездных картах Империума, но с некоторыми отличиями.

– Здесь нет Ока Ужаса, – подметил сержант Фараджи.

Ужасная дыра от самого сильного и страшного варпового шторма, целиком изувечившая один спиральный рукав, отсутствовала.

– И Мальстрема тоже, – сказал Хиалхи. – Получается, эта карта старше Империума. Темной эпохи технологий. И даже Грехопадения эльдаров, если верить истории этой лживой расы.

Амрад ступил в звездную туманность, и светила расступились перед ним, словно вода, огибающая нос корабля. В галактическом ядре, подобно плененному солнцу, сияла масса мерцающих огней, похожая на кристалл с тысячами граней.

Внутри нее магистр едва различил извивающуюся тьму, практически невидимую из-за струящегося вокруг света, и ему почудились глаза и рты, непрерывно дергающиеся в агонии.

– Вот и все, – по воксу сказал магистр. – Саракос?

– Без генераторов сдерживающее поле пропадет.

– Тогда раздавай мелта-бомбы, – распорядился Амрад. – Валкаш, стой на страже. Все остальные, поскорее ставьте заряды.

На такой случай технодесантник Саракос взял с собой связку мелта-бомб – металлических шаров размером с кулак, разделенных на две половины. При детонации они сходятся вместе, и ядро раскаляется до колоссальной температуры, расплавляя все подряд, в том числе множество слоев металла, как в каркасе космического корабля, двигателе танка или корпусе генератора.

Саракос перелез через мостик и спрыгнул на один из генераторов, гигантский вертикальный столб, через отверстия в верхней плоскости которого виднелись стремительно вращающиеся внутри лопасти. Вероятно, установки добывали геотермальную энергию из ядра Борсиды, если оно вообще существовало у этой искусственной планеты. А может, они получали энергию из какого-то иного источника, о котором в Империуме ничего не знали. В любом случае это не имело значения при условии, что эти сооружения можно разрушить.

Саракос, Масаяк и Фараджи принялись обвязывать грозди зарядов вокруг турбин. Хиалхи спустился следом за ними и двинулся по кожухам генераторов, пропасти между которыми уходили в бездонную черноту. Несмотря на опасность, старший библиарий перемещался с такой уверенностью, что магистр ордена не сомневался в использовании им доли своих психических сил, позволявших ему читать нити судьбы в непосредственной близости, чтобы минимизировать риск. Амрад видел подобное уже десятки раз и все равно не мог привыкнуть – настолько необычно это выглядело.

– Вы что-нибудь чувствуете, старший библиарий? – спросил по воксу кодиций Валкаш.

Хиалхи отвлекся от прокладки проводов мелта-бомб и ответил:

– Чувствую.

– Металл. Он в воздухе, – сказал Валкаш.

Заняв должность магистра ордена, Амрад получил доступ к Запретной оружейной Обсидии, где хранились реликвии героев Астральных Рыцарей. Одну из них каждый магистр, по традиции, брал в битву. Тогда Амрад впервые собственными глазами увидел легендарные артефакты: от Трепанатора до силового клинка Демонореза. Подержал в руках шлем Презрения и ощутил прохладу его обсидиановой поверхности. Однако он знал, что ни один из них ему не подходит. В дальнем углу висела пара секир, известных как Волки Кихердоса. Свое название они получили от хищников, на которых охотился принц Элна Вохари бан Косс и из бедренных костей которых, собственно, и сделали рукояти. Амрад же дрался саблей и шпаголомом в дуэльных фестивалях Порт Экзальта и привык держать в каждой руке оружие. И потому сейчас при себе он имел как раз Волков Кихердоса.

Проекции звезд вокруг него неожиданно поплыли, словно их встряхнули. Ослепленный светом, он бы не смог увидеть, если кто-нибудь вдруг напал на него из теней сверху или снизу. Амрад выбежал из зоны голограммы Галактики, не сомневаясь, что его проводило взглядом многоглазое существо в кристаллической тюрьме.

Когда сверху, подобно падающей звезде, опустилась серебристо-синяя полоска, первым отреагировал кодиций, вытянувший перед собой обе руки и сфокусировавший сияющий луч багровой энергии. Убийственный поток из его ладоней глубоко прорезал потолок, повредив даже пол храма наверху. И все же Валкаш оказался недостаточно быстр. Некронская конструкция, передвигающаяся слишком быстро, чтобы ее рассмотреть, приземлилась на мостике рядом с библиарием. Ее фигуру скрывал серебряный плащ, и Амраду показалось, что в черном расплывающемся пятне двинулись два клинка.

Валкаш резко вытащил болтер и выпустил очередь снарядов по широкой дуге, но противник стремительно рванулся ему за спину, и нагрудник кодиция вдруг оказался разрублен от шеи до живота.

Стуча сабатонами по металлическому мостику и размахивая на ходу Волками Кихердоса, Амрад мчался на помощь. Механоид сделал паузу и обернулся, глядя на приближающегося магистра. Амрад никогда прежде не встречал такого техновоина, но сразу же узнал его. Рабы рассказывали о нем.

Вершитель Метзой, глава триархических преторианцев. Палач Хекирота.

Когда он оглянулся, Амрад заметил, что в одной из глазниц не хватает глаза – она была заделана треугольником из полированной бронзы. Лицо его, похожее на грубое изображение человеческого черепа, представляло собой гладкий овал с двумя вертикальными щелями для носа и одной горизонтальной для рта. На бронзовой с белым броне виднелись полученные в сражениях трещины и вмятины. Кромки его обсидиановых клинков были до того острыми, что выглядели прозрачно-голубыми.

Мечи Метзоя снова метнулись и прошли сквозь шею Валкаша. Голова космодесантника отделилась от тела и, скатившись с мостика, утонула во тьме между генераторами. При виде его гибели Амрад испытал гнетущее чувство, как всякий раз, когда под его командованием умирал боевой брат. Он давно научился не обращать внимания на это чувство и забывать о нем до конца битвы. Тем не менее оно никуда не девалось и по-прежнему холодело где-то внутри.

Как только он побежал на Метзоя, тот повернулся к нему. Снизу застрочили болтеры, и Амрад понял, что потолок машинного зала колышется, словно поверхность черной жидкости, и выплевывает все больше солдат. Прибыли триархические преторианцы, хранители Борсиды и самые страшные элитные войска Хекирота. Амрад и Метзой сцепились над генератором. Вершитель отличался проворностью, но магистр видел каждый его взмах и выпад, словно их рисовали перед ним еще до удара. Оба сражались в схожем стиле – с двумя клинками, сбалансированными так, чтобы использовать их в паре. Обсидиановые лезвия Метзоя были настолько острыми, что всего лишь после нескольких обменов ударами на краях Волков появились зазубрины. Силовые поля Волков вспыхивали и искрили, останавливая Метзоя в полушаге всякий раз, как он пробовал нанести смертельный удар.

Тот Волк, которого звали Джозаан в честь зверя, что бродил в Сикладском лесу на Обсидии, звякнул по плечу некрона. И когда Амрад отвел его назад, от наплечника Метзоя отвалился кусок и с грохотом упал на пол, скользкий от крови Валкаша. Второй Волк, названный в память о Гестоло, который терроризировал побережье Порт Экзальта, парировал один из обсидиановых мечей преторианца и обратил импульс во взмах, из-за чего с грудной пластины вершителя дождем посыпались осколки.

– Ты дерешься, как тот, кто ни разу не встречал себе равного, – выпалил магистр, когда они оба разошлись в стороны, держа клинки наготове на случай, если кто-то один откроется. – Я же бился с тысячей фехтовальщиков, столь же умелых, как я, или лучше, и никто из них ни разу не сумел меня сразить. Ты знаешь, как сражаться, чужак. Но я знаю, как побеждать.

– Ваш вид многого добился, – проскрежетал Метзой. – Я мельком видел вас, когда вы еще спали в пещерах и орудовали дубинами. Вы оставались в поле нашего внимания не более чем миг. Не волнуйся, мы избавим вас от позорного рабства, человек. Вы вымрете раньше, чем станете представлять опасность.

То были не более чем слова, ничего не значащие и служащие лишь для того, чтобы сокрыть таящиеся за ними мысли. Всякий боец продумывал каждую потенциальную атаку и каждый контрманевр, любую возможную последовательность выпадов, блоков и смертельных ударов, которые приведут к победе или поражению. И Метзой сейчас как раз вычислял существующие вероятности и проводил их оценку. Амрад же имел почти столетний опыт боев и инстинкты человека, рожденного для дуэлей.

Первым пошел в нападение Метзой, что едва не застало Амрада врасплох. Он отбил обсидиановое лезвие, целившееся ему в запястье, и увернулся от прошедшего вниз по дуге последующего удара, грозившего срезать ему череп. Астральный Рыцарь отвел руку назад, чтобы уколоть в диафрагму противника, но вершитель припал на одно колено и, кистью подцепив ногу Амрада, опрокинул его. Неожиданно для себя магистр перелетел через перила мостика, но, вовремя уцепившись за них локтем, повис над бездной.

В зале эхом разносились звуки гаусс-огня и болтерных выстрелов. Остальные космодесантники с трудом отбивались от преторианцев, но прежде чем помочь боевым братьям, которых он, предполагалось, поведет за собой, Амрад должен был позаботиться о собственном выживании.

Метзой занес свой меч, намереваясь воткнуть его человеку в горло. Осознавая, что даже броня, выкованная оружейниками Обсидии, не спасет против сверхъестественно острого обсидиана, Амрад выкинул Джозаана вперед, чтобы отклонить удар, но для этого ему пришлось отпустить перила и позволить себе упасть. На короткое мгновение в его сознании промелькнула непозволительная уверенность, что он обязательно пролетит между генераторами и нечто разобьется в ядре мира-механизма.

Но вместо этого он рухнул на вершину генераторной установки. Голова ударилась о сталь, и на секунду перед глазами выросла черная стена. Амрад неоднократно ожидал смерти. Порой поражение казалось неминуемым, если в полную силу атаковала превосходящая армия противника или когда он столкнулся лицом к морде с инопланетным чудовищем, намного сильнее и крепче его. Иногда его выживание происходило волей случая, независимо от навыков, уровня подготовки или снаряжения; при крушении «Темпестуса», например, он запросто мог оказаться на месте любого из погибших боевых братьев.

В такие времена Амрад соглашался с возможностью погибнуть, но полностью уверен в своей смерти он был всего дважды. Вторым стал нынешний эпизод, в котором он встретился с вершителем Метзоем и понимал, что ни за что не покинет Храм Еретиков живым. Первый произошел на Варвенкасте.

Разыгравшаяся там сцена не выходила из головы Амрада с момента начала операции по спасению Варва, когда Амрад впервые за долгие десятилетия услышал, как громко произносят название этого мира-улья. В памяти всплывали образы, связанные с пышным убранством и красивой обстановкой, поскольку он ожидал умереть, окруженный богатством губернаторской резиденции в шпиле улья Терциус.