Текст книги "Дениятос (ЛП)"

Автор книги: Бен Каунтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Механодендриты бережно вынули мозг Гвардейца Ворона из черепа. Вся операция была проделана за пару минут. Асцениан вернулся к лабораторному столу и положил на его поверхность свою добычу. Это была рябая масса, немного сморщенная и обесцвеченная из-за начавшихся процессов разложения.

Дениятос позволил симптомам страха проявиться на своем лице. Не явно, конечно. Асцениан не смог бы заподозрить фальшивку. Он немного расширил зрачки, напряг мышцы шеи стал задерживать дыхание.

Асцениан отрезал тонкий ломтик мозга Гвардейца Ворона и бросил его в желудок Дениятоса.

Желудок был все еще подключен к нервной системе Дениятоса, и тот сразу ощутил, как омофагия распознала богатый воспоминаниями материал.

Задние доли мозга затопили примитивные мысли Гвардейца Ворона. Мрачное стремление к смерти, чувство преследования и гнев, черная ненависть к жизни, вкладывавшаяся в рекрутов Гвардии Ворона. Вот как думали Гвардейцы Ворона: галактика – место жестокое, поэтому им надлежит быть еще более жестокими. Жизнь считалась отклонением от нормы, а смерть – священным долгом. Они были мрачным братством, искателями забвения. Гвардейцы Ворона были почти полной противоположностью Испивающих Души, но при этом являлись Астартес.

Дениятос продолжил концентрироваться, и на поверхность всплыли более сложные мысли. Самые свежие воспоминания были самыми неповрежденными, поэтому удалось воспринять только их. Великая злость потерпевшего неудачу, обида при поимке. Перед Дениятосом проплыла картина горящего ударного крейсера Астартес, корпус которого был истерзан многочисленными орудиями космического скитальца Асцениана. Все это он видел через иллюминатор спасательной капсулы, на которой спасся Гвардеец Ворона, и которую, скорее всего, потом захватил Асцениан.

Гвардеец Ворона сражался. Асцениан отправил по его душу боевых сервиторов – машин из плоти и стали. Большинство было повержено, но, в конечном счете, их просто было слишком много.

Теперь Дениятос видел глазами прикованного к стене лаборатории Гвардейца Ворона. Асцениан стоял перед ним, образ искажался гневом и досадой, переполнявшими разум пойманного космодесантника.

Потом пришла боль. Асцениан препарировал Гвардейца Ворона с ликованием вивисектора, смакуя страдания своей жертвы также сильно, как и радость от новых открытий в физиологии Астартес. Пилы вскрывали ребра Гвардейца Ворона. Лезвия зондировали живые органы, в разуме Гвардейца Ворона выгорали тысячи болевых рецепторов. Омофагия приглушала ощущения, но Дениятосу приходилось прикладывать усилия, чтобы не отшатнуться и не отбросить прочь мысли погибавшего Гвардейца Ворона.

«Скажи мне! – раздался искаженный и усиленный голос Асцениана. – Скажи мне! Как они изменяют тебя? Что они делают? Что ты такое, служитель Императора? Механикусы не могут создать тебя. Ни один из магосов Марса не способен создать Астартес! Что ты такое»?

И вот пришла смерть. Через омофагию Дениятос попробовал смерти тысяч поверженных врагов, и все они были одинаковы – наполнены холодом, страхом и чувством одиночества. Он отпустил мысли Гвардейца Ворона до наступления этого момента. Погибший Астартес заслужил хотя бы это небольшое уважение.

Дениятос свесил голову так, словно был обессилен.

Асцениан не знал. Он не знал о геносемени.

Дениятос поднял глаза на ухмылявшегося перед ним Асцениана.

– Ну и? – спросил еретик.

– Будь ты проклят, – ответил Дениятос. Он позволил своему голосу звучать слабо. Он представил себе, будто разум его ошеломлен перепроживанием мучений другого Астартес, и что теперь он весь во власти милосердия Асцениана. Ничто не порадовало бы Асцениана больше, чем Астартес, одно из лучших творений самого Императора, сломленный и податливый.

– Что еще за секреты ты прячешь в своих органах? – продолжил допрос Асцениан. – Или мне убедить тебя еще разок?

– Нет, – торопливо ответил Дениятос. – Нет. Я… я покажу тебе. Умоляю. Я покажу.

Асцениан подошел ближе.

– Ну так показывай, Испивающий Души.

Дениятос посмотрел на Асцениана, с трудом пряча ненависть в глазах.

– Тебе нужно геносемя.

Асцениан поднял бровь:

– Геносемя?

– Каждый Астартес несет в себе генетический отпечаток своего примарха. Именно он регулирует наши изменения, – мысли Дениятоса полетели птицей. Он на ходу сочинял басню, чтобы быстро и полностью завладеть вниманием Асцениана.

– Император создал примархов, – начал Дениятос, – по Своему образу и подобию. Но самостоятельно завоевать целую галактику они не могли. Всего было двадцать примархов, но двое из их числа были презираемы остальными.

– Хорошо, – отозвался Асцениан увлеченно, – когда моя история будет написана, часть, посвященная тебе, будет самой большой. Продолжай Астартес. Продолжай!

– Примархи, – разглагольствовал дальше Дениятос, – убили тех двоих и разрезали на тысячи кусков. Каждый кусок был имплантирован в воина, в результате чего появились первые космодесантники. Когда один из наших братьев погибает, другие, рискуя жизнями, забирают тело, ибо геносемя внутри каждого из нас – частичка убитых сыновей Императора.

*Забавно!

***

Лицо Асцениана почти раскололось от восторга. Лицевые пластины едва удерживались на местах:

– Кровь самого Императора! Плоть потерянных примархов! Это содержится в каждом Астартес?

– Так и есть, – подтвердил Дениятос. – В прогеноидах. Внутри каждого из нас.

– Неужели… здесь, в существе, висящем передо мной, находится плоть самого Императора?

– Примархи были рождены от плоти Императора, – пояснил Дениятос. – Они Его братья в той же степени, что и сыновья.

Асцениан вперился взглядом в исполосованного Дениятоса, размышляя над тем, где же он проглядел этот священный орган.

– Где, – спросил еретик. Дениятос помолчал чуть дольше, чем требовалось. – Где оно? – Асцениан начал терять терпение. Вожделение полностью поглотило его.

– В моем горле, – ответил Дениятос. – За гортанью. В позвоночнике, в окружении позвонков.

– Что ж, посмотрим на божественную искру, – произнес Асцениан, подступая ближе к Дениятосу. Из механодендритов развернулся целый веер тонких инструментов. Ножи, пилы, клещи, шприцы.

Дениятос поднял голову, обнажая горло.

Первое лезвие коснулось его глотки. Точка боли выросла в линию, затем скользнула внутрь вместе с лезвием. Дениятос сжал зубы. Это была не боль. Это было ничто. Просто доказательство того, что он еще был жив. Ни один враг не способен причинить истинную боль космодесантнику. Именно это твердил себе Дениятос, когда через вскрытое горло хлынули потоки свежего воздуха и обволокли обнаженные мышцы шеи.

Асцениан слегка отстранился, вглядываясь в горло Дениятоса, пара щипчиков удерживала края плоти вокруг надреза.

– Он очень хрупкий, – прохрипел Дениятос. – Его легко повредить.

Асцениан вытянулся вперед, чтобы лучше разглядеть объект. За беловатыми хрящиками гортани, позади стержней из мышц Астартес виднелся темный, багровый перекрученный кусок плоти. Это была не мышца и не кость. Не являлся этот комок также частью трахеи или пищевода. У него не было аналогов в человеческом теле.

– Чудесно, – мягко пролепетал Асцениан, – Дар Императора человечеству. Видеть это… держать в руках… словно самому быть богом…

Асцениан придвинулся еще чуть ближе.

Дениятос сделал выпад.

Зубы Дениятоса сомкнулись на шее Асцениана где-то под мантией одеяния еретика. Цепи яростно зазвенели, когда застигнутый врасплох Кройвас затрепыхался взад-вперед, но Дениятос не выпустил добычу. Асцениан пытался вырваться, но реклюзиарх вцепился в него так, как мог только Астартес, из этой хватки еретику было не выбраться.

Дениятос почувствовал, как его зубы сломали искусственную речевую коробку. Он почувствовал, как скрежещут кости и рвется плоть. Рот космодесантника наполнился горячей влагой, жирной и вонючей, чем бы Асцениан ни заменил себе кровь, ее все еще можно было пролить.

Возможно, Асцениан не нуждался в дыхании. Возможно, в его глотке находилось лишь то, что позволяло ему говорить. На самом деле, это не имело значения. Пока Дениятос был способен наполнить последние мгновения жизни чувством долга, он имел право называть себя Астартес.

Клинки вонзились в реклюзиарха. Циркулярная пила погрузилась в его спину. Бешено вращавшийся диск перерубил позвоночник воина, вся нижняя часть тела моментально отнялась. Челюсть продолжала сжиматься, сокрушая позвонки.

Асцениан, при всех своих улучшениях, был живым организмом. В нем было немало того, что можно было убить. Фонтан крови брызнул из разорванной артерии. Асцениан обмяк, когда его позвоночник перерубили осколки костей и куски позвонков. Дениятос помотал головой из стороны в сторону, обрывая сухожилия в шее еретика.

Во рту Дениятоса было полно крови. Она заполняла его горло и вытекала из носа. Он не отпускал врага. Космодесантник мог не дышать дольше, чем Асцениан обходиться без крови. Шея Кройваса была человеческой, насколько мог судить Дениятос. Он нуждался в дыхании, в снабжении мозга насыщенной кислородом кровью. Вполне вероятно, что в нечестивом искусственном теле Асцениана не было других уязвимых точек. Но Дениятос отыскал ту, которая делала еретика человеком.

Дениятос не разжимал зубы довольно долго. Асцениан не двигался, но это не значило, что он умер. Фальшивый миссионер мог симулировать смерть веками, если бы это помогло выжить. Но Дениятос не чувствовал сердцебиения. Поток крови, хлеставшей из шеи еретика, сначала стих, а потом и вовсе прекратился. Либо в теле Асцениана не осталось крови, либо его сердце, если, конечно, таковое имелось, остановилось.

Приняв во внимание то, как из его рта свисала голова еретика, Дениятос мог сказать, что она практически отделена от тела. Просто болталась на коже и хрящах. Количество растекшейся по полу лаборатории крови свидетельствовало о том, что ничто, даже пусть лишь отдаленно напоминающее по своей структуре человеческий организм, не могло выжить. Но Дениятос продолжал сжимать зубы, пока, наконец, спустя несколько часов, его челюсть не разжалась от изнеможения, и тело Асцениана грохнулось на пол.

Ряса Асцениана распахнулась, когда еретик распластался на земле в луже темной маслянистой крови. Дениятос увидел, что человеческого в нем осталось немного. Грудь Асцениану заменила машина в латунном корпусе, целиком состоявшая из шестеренок и паровых клапанов. Под ней находилось множество механодендритов, служивших еретику ногами. Бесчисленные медицинские инструменты и приспособления были закреплены по всему туловищу Асцениана, он пользовался этим внушительным арсеналом при помощи наспинных механодендритов. Лишь мозг, внутренние органы и соединения между ними напоминали о человеке, некогда провозгласившим себя миссионером Имперского Кредо.

И теперь он был мертв. В этом факте сомневаться не приходилось. Асцениан был практически обезглавлен.

Дениятос мог умереть, исполнив долг. Конечно, были еще тысячи других задач, до исполнения которых он не доживет. Но эта была выполнена. Асцениан был мертв. Дениятос свесил голову, позволив себе отдых.

481. М36

Под руководством реклюзиарха Дениятоса реклюзиам Испивающих Души подготовил трех капелланов, чьи верность и целеустремленность заслуживали доверия Дениятоса. Сам же Дениятос возвысился до титула, который невозможно было получить рутинным служением ордену. Он стал более чем реклюзиархом, что само по себе делало его вторым по рангу после магистра ордена. Вместо этого он превратился в философа-воина, воплощение духа ордена, нравственного отца каждой мысли и деяния всех без исключения Испивающих Души. В обязанности избранных капелланов входила забота о его наследии – они должны были следить за тем, чтобы «Боевой катехизис» оставался образцом верований Испивающих Души, и наблюдать за философской обоснованностью его учений.

Этих трех капелланов звали Аполлониос, Темискон и Асияр. Аполлониос дослужился до звания штурмового капитана, после чего в поисках большего смысла, чем тот, что содержался в потрошении врагов Императора цепным клинком, перешел на службу в реклюзиам. Поговаривали, что он был самым сильным и умелым бойцом ордена за последнюю сотню лет, и все это общественное признание было принесено капитаном в жертву при вступлении в ряды капелланов.

Темискон был настоящим талисманом неудачи. Будучи послушником, он пережил трех наставников, к которым последовательно был приписан. Чтобы доказать, что суеверие не может довлеть над Астартес, Темискона произвели в боевые братья вопреки сопровождавшим его несчастьям. Оказавшись во второй раз единственным выжившим из всего отделения, он испросил позволения понести епитимью за обрушившиеся на его боевых братьев катаклизмы, источником которых, как считал Темискон, был он сам. Реклюзиам принял его, Дениятос лично перевоплотил Темискона из предвестника бедствий в икону искупления, доказав, что даже самая тяжелая судьба не может освободить Астартес от исполнения долга. Темискон отправлялся в бой, пронзив кожу раскаленными шипами, боль напоминала ему о былых грехах и уготованных врагам ордена мучениях, которые падут на них в бесконечной войне отмщения против всей вселенной.

Асияр сопровождал Дениятоса некоторое время и оказался редкой находкой среди Астартес – ученым, искателем знаний. Он служил технодесантником и прошел паломничество на Марс, но тайны технологий, доступных ордену, не удовлетворили его стремления к пониманию.

Дениятос доверил ему архивы реклюзиама и сопоставление многочисленных комментариев к «Боевому катехизису», оставленных Испивающими Души за минувшие с момента написания книги десятилетия. Как и любой Астартес, Асияр сражался яростно и умело, но его истинная ценность для ордена заключалась в умении отвечать на духовные вопросы братства и проявляемой им заботе о разумах братьев, похожей на ту, с которой апотекарии присматривали за телами космодесантников. Асияру была оказана честь вести записывать свершения самого Дениятоса, которые, несомненно, служили бы примером для каждого, пришедшего служить в реклюзиам.

Темискон возглавлял отряд Испивающих Души, проникнувший в недра «Когтя Марса» в поисках Дениятоса. Реклюзиарх пропал во время первой атаки на космический скиталец и считался плененным или временно выбывшим из строя. Никто не хотел верить в то, что Дениятос погиб в многочисленных трусливых ловушках Асцениана. И правда, Темискон отыскал живого Дениятоса рядом с телом еретика Кройваса Асцениана.

Но Дениятос был изуродован столь сильно, что не было никакой надежды на восстановление легендарного воина. Конечности висели безвольными плетьми, органы изъяты, у него не было надежды на выздоровление. Не оставалось сомнений в том, что реклюзиарх должен был погибнуть от нанесенных Асценианом ран, как и в том, что сам Кройвас был абсолютно точно мертв. С великой печалью Темискон перенес тело Дениятоса на корабль Испивающих Души и поместил в апотекарион.

Коленопреклоненный Аполлониос нес бессменное бдение рядом с телом Дениятоса. Апотекарии сражались за жизнь реклюзиарха. Некоторые предлагали даровать мученику милость Императора, но Аполлониос раздраженно пресекал подобные разговоры и зашел настолько далеко, что заявил во всеуслышание – любой из Астартес, вознамерившийся прервать страдания Дениятоса, будет сперва иметь дело с самим Аполлониосом. Свирепость Аполлониоса была хорошо известна братьям, поэтому Дениятос был предоставлен собственной судьбе, жизненные показатели реклюзиарха угасали с каждой секундой.

И именно Асияр не дал угаснуть надежде. Едва отправленный к «Когтю Марса» отряд вернулся к основным силам флота, как Асияр исчез в недрах «Сверкающей смерти». Вступая в ряды капелланов, он прошел испытание на палубах «Сверкающей смерти», но ходили слухи, что он потом еще не раз наведывался на мрачный корабль, общаясь с разгневанными призраками покойников ордена. Асияр и правда бывал там несколько раз, но по воле Дениятоса, который, договорившись с беспокойными призраками, разместил на борту «Сверкающей смерти» оперативную базу, о чем за пределами реклюзиама никто не догадывался.

Асияр призвал остальных капелланов на «Сверкающую смерть» и велел принести с собой Дениятоса.

На борту «Сверкающей смерти» имелась собственная часовня Дорна. Это был храм войны, монумент, славящий жестокость. Пол был вымощен осколками черепов ксеносов. Из стреляных гильз от артиллерийских снарядов были сварены колонны. Захваченными трофеями – оружием и броней на стенах была выложена мозаика смерти. В течение прошедших столетий Испивающие Души приходили сюда, когда чувствовали свою вину в неудачах, постигших орден, чаще всего – боевых неудачах. Под незрячими глазницами окаймлявших потолок тысяч черепов, стоя перед бронзовой статуей Рогала Дорна, запечатленного в облике палача Императора, они приносили смертную клятву. Они просили примарха ниспослать им сил, чтобы погибнуть в бою, ибо Астартес не может разбрасываться своей жизнью, и должен молить судьбу о встрече с врагом, доблестным настолько, чтобы тот был достоин сразить его. Большинство приносимых в храме Войны клятв были тайными, боевые братья не ведали о желании отдельных Астартес встретить смерть. Однако все эти клятвы исполнялись, некоторые вскоре после принесения, другие – через многие годы, ибо не павший на поле брани космодесантник – явление редкое.

Асияр посмотрел на статую своего примарха. Лицо Рогала Дорна скрывалось под капюшоном, а в руках он держал обсидиановый клинок чемпиона Императора.

– Думаете, Дорн простит нас? – спросил он.

*Нет.

***

– Нас не за что прощать, – возразил Аполлониос. Он не смыл с доспехов кровь после штурма «Когтя Марса» и вонял ружейной смазкой и спекшейся кровью. – Почему мы должны просить прощение за исполнение своего долга?

– Конечно, – ответил Асияр. Кожа и волосы Асияра были бледны до такой степени, что любой, кто видел капеллана впервые, принимал его за тяжелобольного. Асияр был облачен в церемониальную броню традиционного для капелланов черного цвета. На одной половине его лица были вытатуированы очертания собственного черепа, так что с одной стороны космодесантник выглядел умирающим, а с другой – уже мертвым. – Но знал ли благословенный Дорн о пришествии Дениятоса? Предвидел ли он это? Наш повелитель – величайший из всех, кто когда-либо облачался в цвета Испивающих Души. Среди тех, в ком течет кровь Дорна, нет никого, кто смог бы превзойти его. Знал ли Дорн, что все сложится именно так? Или сами примархи были лишь игрушками во власти судьбы, и мог ли лишь надеяться на то, что однажды воин-философ появится?

– Ты слишком много думаешь, брат, – заключил Темискон. В отличие от Аполлониоса он расстался с броней, в которой вел поиски на борту «Когтя Марса» и одел свою излюбленную простую черную броню. Поверх доспеха он накинул тяжелые коричневые одеяния, запятнанные кровью, которую проливал каждый день, подвергая себя многочисленным истязаниям. – Наша задача не искать ответа у звезд. Наша задача – служить.

Темискон покатил хирургическую каталку вниз по коридору к храму Войны. На каталке лежало закрепленное ремнями тело Дениятоса, вокруг которого расположилось множество мониторов, а к внутренним органам были подключены различные приборы из арсенала апотекариона. Грудная клетка Дениятоса была вскрыта, внутренности защищала лишь тонкая марлевая накидка. Реклюзиарху привили донорские органы, но никто не верил, что они долго протянут.

– Ты так и не сказал нам, Асияр, – произнес Аполлониос – зачем его нужно было сюда доставить.

– Затем, что Дениятос не умрет, – ответил Асияр.

Он вынул с одного из свисавших с талии подсумников некое устройство. Выглядело оно как небольшой черный шестиугольник, буквально усыпанный кнопками. Асияр нажал несколько клавиш.

За статуей Рогала Дорна раздался звук запускающегося двигателя и встающих на место поршней. Палуба задрожала от тяжелой поступи.

– Когда «Сверкающая смерть» исчезла, – постарался перекричать грохот Асияр, – вместе с ней канули в лету и находившиеся на борту реликвии, многие из которых ныне преданы забвению. В смутных преданиях нашего ордена я отыскал сведения об одной из их числа и вернулся, чтобы отыскать ее. И преуспел.

Неясный силуэт громыхал в полумраке часовни. Размером он был с танк, но передвигался на двух коренастых ногах, оставлявших глубокие следы в палубном настиле. Квадратный корпус был украшен изображением золотой чаши Испивающих Души и покрыт печатями чистоты и пергаментами с молитвами. Одно угловатое плечо заканчивалось массивным силовым кулаком – четыре пласталевые пластины образовывали бочкообразный кулак. Вторая была заменена пусковой установкой, снаряженной дюжинами ракет. Машина подрагивала в такт рыкам силовой установки.

– Трон Терры, – выдохнул Темискон. – Небеса Марса. Дредноут.

– Единственный, которым располагает орден, – подтвердил Асияр. – И никто о нем не знает кроме нас. Считалось, что он сгинул вместе с братьями на «Сверкающей смерти», но машина выжила. Теперь он наш.

*Видите? Как могут быть его слова правдой, если он путается в количестве дредноутов собственного ордена?

***

Темискон подошел к дредноуту и почтительно коснулся рукой бронированного корпуса.

– Мы не должны терять время, – сказал он.

Аполлониос и Асияр открыли саркофаг дредноута. Внутри в замысловатой паутине из трубок и проводов располагалось кресло, подходившее по размерам для Астартес. Вокруг кресла находилось несколько десятков зондов и шприцев.

Темискон бережно перенес Дениятоса в кресло дредноута. Темискон провел некоторое время, перенимая науку апотекариев ордена, в надежде на то, что превратности судьбы не отыщут его в такой дали от поля боя. Эксперимент не оправдал ожиданий, но полученных им навыков оказалось достаточно для подключения зондов и проводов дредноута к интерфейсам тела Дениятоса. Имплантированный в грудную клетку Дениятоса черный панцирь был практически полностью разрушен Асценианом, но апотекарии сумели заменить утраченные порты подключений.

Два других капеллана молча наблюдали за процессом. По всем внешним признакам Дениятос был мертв. Глаза не открывались, зонды втыкавшиеся в тело не вызывали кровотечения. Одна лишь вера твердила им, что лежавший в кресле дредноута человек еще жив.

Ритуалы и операции помещения космодесантника внутрь дредноута были сложны и длительны. Темискон трудился три дня, остальные перемещались между «Сверкающей смертью» и другими кораблями флота, доставляя материалы из апотекариона, ладан и священные писания из реклюзиама. Когда все было готово, тело Дениятоса едва можно было разглядеть среди проводов и трубок. Лицо полностью скрывала дыхательная маска и закрепленная на глазах электроника.

Темискон закрыл саркофаг. Звук, прокатившийся по часовне, напомнил звон далекого соборного колокола.

– Будем молиться, – произнес он.

Три капеллана преклонили колени и стали безмолвно повторять заученные из «Боевого катехизиса» молитвы. В этом состоянии место и время утратили для них всякий смысл. Они могли быть где угодно и везде одновременно, их разумы работали над поведанными Дениятосом великими истинами. Над их долгом. Смыслом существования. Великим планом, частью которого они были. То была очистительная молитва, позволявшая сбросить оковы человечности и познать истину о том, чем они в действительности являлись.

Их мысленные упражнения были прерваны изменившимся тоном работы двигателя дредноута. Где-то внутри машины вспыхнули огоньки. Силовой кулак сжался, а саркофаг провернулся на шарнире, словно осматривая местность, в которой оказался.

– Я живу, – раздался рычащий искусственный голос из вокс-говорителей, установленных в верхней части корпуса. – Я вижу. Я вижу, братья мои.

Три капеллана продолжали стоять на коленях. Их молитвы были услышаны.

– Владыка реклюзиарх, – сказал Темискон. – Мы ждем твоих распоряжений. Что нам делать? Как мы можем послужить?

– Я знал, что это время придет, – ответил Дениятос. – Ведите меня в Оружейную палату.

Капелланы повели Дениятоса вниз через многочисленные палубы «Сверкающей смерти». Призраки ордена взирали на них с подозрением, по-прежнему не доверяя живым, не смотря на то, что Асияр заключил с привидениями перемирие. Движения Дениятоса были медленными и неуверенными, поскольку он только привыкал к своему новому механическому телу. Темискон бормотал молитвы защиты, пока Астартес шествовали по древним коридорам и корабельным палубам сборов – местам, где давно уже сгинувшие поколения Испивающих Души постигали пути войны.

В Оружейной палате когда-то хранились некоторые реликвии ордена. Многие были спасены после катастрофы, постигшей «Сверкающую смерть». Некоторые были навсегда потеряны в варпе – предметы древних клятв, записанных в истории ордена. Реликвии содержались в сейфовых ячейках, каждая размером с ящик из морга, на внешней стороне стенки была нанесена история хранившегося внутри оружия или фрагмента брони. Сейфы занимали целую стену, разместившись позади стоек с броней, оружием и дуэльных клеток, в которых предыдущие поколения Испивающих Души практиковались с излюбленным оружием.

Дредноут Дениятос протопал к сейфам. Он указал на один из них пальцем силового кулака.

– Открывайте, – произнес он, усиленный динамиками голос отразился от дальней стены зала.

Аполлониос открыл дверцу камеры хранения.

Ужасный смрад вырвался из нее. Смесь человеческих испражнений, пота и рвоты. Это была вонь чего-то живого, и именно поэтому, ему не было места на «Сверкающей смерти».

– Вытащите его, – распорядился Дениятос.

Аполлониос вытащил ящик. Внутри оказалось тело человека, привязанное кожаными ремнями. В его горло и вены были воткнуты трубки, создававшие систему схожую с той, что поддерживала жизнь Дениятоса внутри дредноута. Это был мужчина, его кожу цвета воска испещряли фиолетово-голубые вены. Некоторая часть оборудования была явно взята из апотекариона ордена и предназначалась для сохранения жизни сильно израненных Астартес. Невозможно было судить о том, сколько здесь пролежал человек погребенным заживо.

– Пусть говорит, – приказал Дениятос.

Темискон убрал изо рта мужчины воздуховодную трубку и стянул повязку с глаз несчастного. Космодесантник пощелкал по клавишам на медицинской панели, подключенной к телу человека, в ответ раздалось шипение, с которым устройство впрыснуло в пациента коктейль из лекарств.

Мужчина забился в конвульсиях, тело выгнулось дугой. Человек откашлялся кровью. Глаза его распахнулись, но даже в царивших на борту «Сверкающей смерти» сумерках, пленник сощурился, пытаясь уберечь глаза.

Человек в панике забился, но ремни держали его крепко. Медицинские зонды вырвались из тела, брызнула кровь. Через несколько мгновений он, казалось, вспомнил, что не может сбежать и, смирившись, лег обратно.

Глаза мужчины отыскали Дениятоса и сфокусировались на нем. Выражение лица человека не изменилось, но взгляд был прикован к нависавшему над ним монстру.

– Приветствую, Фиделион, – произнесло чудовище. – Я – Дениятос.

Фиделион закрыл глаза и откинулся, словно пытаясь уснуть, чтобы все происходящее оказалось просто сном. На его груди все еще виднелись татуировки Имперской Гвардии – потускневшие голубоватые контуры двуглавого орла и длинная череда меток убийств.

– Как… – прохрипел Фиделион, – как долго? – голос был едва слышен.

– Тебе сто девяносто восемь лет, – ответил Дениятос.

Фиделион вздохнул.

– Зачем ты пробудил меня?

– Пришел твой срок исполнить свое предназначение, – произнес Дениятос.

– Досточтимый Реклюзиарх, – вмешался в беседу Асияр, – это тот человек, о котором вы писали? Фиделион, герой Терры?

– Это он, – подтвердил Дениятос. – В «Боевом катехизисе» много пробелов. Я должен передать некоторые знания лично вам. Именно на Терре я пришел к осознанию той цели, которой должен был посвятить себя, а вместе со мной – и весь орден Испивающих Души. Именно к этой цели вы будете идти и вести за собой орден, братьям которого цель не будет ведома до тех пор, пока не наступит подходящий момент. У меня есть план, братья мои, для всей галактики. Все, что я видел, будучи Астартес, подтверждает его правоту. Узрев сейчас, насколько близко смерть подобралась ко мне, я должен передать это бремя вам, братья мои, и исчезнуть из этой эпохи Империума до той поры, пока ваши наследники не отыщут меня.

– Каковы будут указания? – спросил Темискон.

– Во-первых, – ответил Дениятос, – я должен быть уверен, что цель моя истинна. Фиделион, я держал тебя здесь, чтобы, закончив подготавливать детали плана, иметь возможность убедиться в том, что все они послужат моей цели. Слушай, Фиделион, герой Терры.

Фиделион не выказал страха. Похоже, он готов был принять любую уготованную ему судьбу.

Дениятос, вдаваясь в сложные детали, довольно долго объяснял им то, что планировал сделать с орденом Испивающих Души. Он описал, какими средствами будет манипулировать орденом, как «Боевой катехизис» посеял в умах боевых братьев идею об уходе из-под имперской власти, что в свою очередь сделает их отступниками в Империуме. Возможно, это произойдет через сотни лет, а возможно, и через тысячи, но это неизбежно. Он пояснил роль капелланов в едва заметном направлении ордена-отступника к их цели, которая могла быть достигнута только в том случае, если Испивающих Души объявят врагами Империума.

*Проклятье их не подлежит сомнениям.

***

Дениятос объяснил, что они предпримут в страхе и отчаянии. Он объяснил на счет Терры.

Когда Дениятос закончил, Фиделион упал со своей плиты и растянулся на холодном полу, выглядел бывший гвардеец довольно жалко. Он плакал, буквально рыдал, закрыв руками лицо и не обращая внимания на наблюдавших за ним трех Астартес и дредноута.

– Убейте меня, – прохрипел он. – Позвольте мне умереть, чтобы я не видел, как все это произойдет. Я выполнил все, что вы от меня хотели. Я сыграл свою роль. Позвольте мне умереть.

Аполлониос исполнил его желание. Он сломал Фиделиону шею одним простым движением руки, окончив жизнь солдата, храбрость которого достигала пределов, отведенных обычным людям. Фиделион иссох за десятилетия заключения, тело его стало легким и хрупким. Темискон прочел над ним молитву и отправил в пустоту через один из воздушных шлюзов «Сверкающей смерти».

Дениятос наблюдал за трупом Фиделиона через электронные глаза нового тела. Бывший гвардеец летел прочь, сначала он превратился в неотличимую от звезд светящуюся точку, а потом и вовсе пропал из виду.

– В руках Асцениана я почти перешел грань между жизнью и смертью, – произнес Дениятос. – Более я не позволю исполнению долга влиять на личное выживание. Смерть преследует на каждом шагу даже космодесантника. Орден должен взять это на себя. Вам троим надлежит подобрать традицию, по которой новые капелланы будут приниматься в реклюзиам и проходить обучение под вашим руководством.