Текст книги "Андроид Каренина"

Автор книги: Бен Х. Уинтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

Часть третья
ЧТО СКРЫТО ВНУТРИ

Глава 1

В прошлом году Левин отправился посмотреть, как идет работа в грозниевой шахте, и был очень рассержен плачевным состоянием главного II/Экскаватора/8, о котором не потрудился сообщить обленившийся mécanien. Тогда он открыл для себя занятие, которое приносило ему наибольшее успокоение: Левин разыскал в подвалах дома старинную кирку (такими когда-то пользовались деревенские мужики), надел каску с фонариком I класса и спустился в большом пневматическом лифте на самое дно карьера, чтобы наконец вступить в темный тоннель и начать рубить породу.

Ему так понравилось в шахте, что с тех пор он еще несколько раз спускался туда. В нынешний год он уже с ранней весны задумал проработать целый день вместе с проворными Копателями, светящимися во тьме тоннеля Оттирочными Машинами и огромными II/Экстракторами/4.

– Мне просто необходимы физические упражнения, или характер мой окончательно испортится, – сказал Левин Сократу. Тот трудился над решением сложнейшей задачи: подсчитывал доходы и заполнял бумажки, пришедшие из Министерства и касающиеся текущего сезона добычи грозниума. – Кажется, работы сейчас в полном разгаре – завтра и я приступлю.

Сократ поднял голову от бумаг и с интересом посмотрел на хозяина.

–  Трудиться наравне с роботами-Копателями? И так целый день?

– Да, и это очень приятно, – ответил Левин.

–  Это прекрасно, как физическое упражнение, только едва ли вы его выдержите, – ответил Сократ без всякой насмешки.

– А вот и нет! Это такая прекрасная и в то же время трудная работа, что и времени не будет думать об усталости!

На следующее утро Левин встал раньше обыкновенного и уже хотел отправиться в шахту, но был задержан новыми сообщениями из Департамента Грозниевой Промышленности. Когда он наконец прибыл на место, механические шахтеры уже стояли у лифтов, готовые спуститься на дно. Левин надел защитные очки, покрытый свинцом костюм, ботинки на толстой подошве и прикрепил баллон с воздухом. Приблизившись к краю огромного кратера, он посмотрел вниз, на рытвину в земле; почва в этих краях была богата грозниумом, чудо-металл, словно кровь, питал собою всю Россию. Для того чтобы он стал деталью робота, нужно было изъять его из толстых каменных стен лопастями Копателей, а затем очистить. Необработанный кусок грозниума был дороже любых алмазов.

Вокруг него кишели роботы – копатели, экстракторы, оттирочные машины – всего Левин насчитал 42 робота

Держась за края грузового подъемника, Левин смотрел вниз на множество входов в тоннели на дальней стене шахты: туда и обратно, словно муравьи, сновали грубо сработанные роботы II класса, сжимавшие лопаты и кирки в своих крепких манипуляторах. Он был в нетерпении, душа страстно жаждала работы, но подъемник полз вниз медленно, сантиметр за сантиметром; наконец кабина достигла дна.

Левин заспешил к покатой каменистой стене кратера, прямо к главному входу в тоннель. Роботы кишели вокруг него: трудолюбивые Копатели поблескивали серым в местах, еще не покрытых рудой; Оттирочные Машины сияли своими знаменитыми грязными подземными красными огнями; тяжелые, словно танки, экстракторы вгрызались в породу лопатами-насадками, крепившимися к лицевой панели.

Всего Левин насчитал 42 робота.

Он успел лишь подойти к роботам, как они разбились на несколько небольших групп и отправились в боковые тоннели, где были обнаружены богатые залежи металла. Левин попал в маленький жужжащий отряд, который медленно продвигался по неровной, недавно вырытой штольне. Они уходили все дальше и дальше вниз, в самое сердце шахты, от многочисленных входов в другие тоннели, напоминавшие по своей форме и расположению пчелиные соты. Левин узнал нескольких своих роботов, многим из которых его старик-отец дал имена, когда сам управлял шахтой. Здесь был старый Ярмил, помятый Копатель с очень длинной белой фронтальной панелью, который с каждым ударом лопаты сильно наклонялся вперед; здесь был более современный Васька, замахивающийся, чтобы вонзить свою кирку в скалу; здесь также был и Тит, маленький андроид, чьи тонкие пальцы расширяли узкие проходы. Тит шел впереди всех, он вонзался в стену без замаха, словно сам был киркой.

Левин, взявши свой старомодный инструмент, подошел к Титу, освещая себе путь лампочкой на каске; старый робот почтительно поприветствовал хозяина. Он достал из глубин своего корпуса новую кирку, более подходящую для работы, и передал ее Левину.

–  Как бритва, барин, —подчеркнул Тит, – режет сама!

Левин взял кирку и три раза вонзил ее в стену тоннеля, прежде чем объявить, что готов приступить. Роботы все смотрели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока старый высокий Копатель нагнулся к Левину и сказал:

– Смотри, барин, – произнес он смущенно на своем странном арго подземных роботов II класса. – Мотри, мотри, мотри! Взялся за гуж, не отставать!

– Постараюсь не отстать, – ответил Константин Дмитрич, становясь за Титом и выжидая времени начинать. Тит расчистил пещеру, и Левин начал махать киркой. Стены были полны большими поблескивающими кусками грозниума, они словно бы подмигивали старателю и просили поскорее освободить их из заточения. Но Левин знал, что работа эта была труднее, чем казалась на первый взгляд, и грозниум не просто выпадет из скалы к ногам: придется приложить немало усилий, чтобы высвободить металл из скалы.

II/Экстрактор/11, прозванный Старый Чарли, спешил вперед, с трудом пробираясь на своем гусеничном ходу по ухабистой каменистой дорожке; его манипуляторы, снабженные щеточками и магнитами, собирали драгоценную грозниевую пыль, оставшуюся после извлечения больших валунов. Копатели жужжали позади экстрактора, откалывая от стен или всасывая в себя куски грозниума, которые пропустил Старый Чарли.

Левин, давно не работавший в шахтах и растерявшийся от любопытных взглядов роботов, поначалу колол плохо, хотя и махал киркой изо всех сил. За спиной он услышал мягкое механическое чириканье.

–  Насажена неладно…

–  Рукоятка слишком высока…

–  Вишь, как наклоняется…

–  Ничего, ладно, он научится, – резко оборвал других роботов Тит, и Левин ощутил прилив дружеских чувств к этому Копателю, и чувства эти были необычны, потому как вызвал их робот II класса.

С каждым шагом тоннель становился все уже и темнее, и Левин, стараясь колоть как можно лучше, шел за Титом. Они прошли шагов сто. Робот все шел не останавливаясь, не выказывая ни малейшей усталости; но Левину уже страшно становилось, что он не выдержит: так он устал.

Он чувствовал, что махает из последних сил, и решился просить Тита остановиться. Но в это самое время андроид сам остановился и, согнувшись пополам, отер кирку и стал точить ее о точильный камень на своем предплечье.

Левин расправился и, вздохнув, оглянулся. Сзади него шел другой Копатель, который сейчас же, не доходя Левина, остановился и принялся точить. Тит заострил свою кирку и кирку Левина, и они пошли дальше.

На втором этапе было то же. Тит шел мах за махом, не останавливаясь и не уставая. Левин шел за ним, стараясь не отставать, и работа давалась ему все труднее: наступала минута, когда он чувствовал, что нет более сил, но в это самое время Тит останавливался и точил кирки.

Он удивлялся чувствительности этого робота, его усовершенствованной конструкции. Его схемы были разработаны для того, чтобы приспосабливаться к потребностям других роботов в команде и поддерживать их, когда все вместе они работали во тьме тоннелей, освещенных лишь лампочками Оттирочных Машин. С того момента, как Левин начал работать вместе с роботами, Тит обращался с ним как с членом команды, давая ему послабления за медленный темп и (в сравнении с роботами) ограниченность физических сил.

Так они закончили первую штольню. И этот первый отрезок пути показался особенно труден Левину. Когда он внезапно кончился, механическая команда отправилась обратно по своим следам к выходу и, добравшись до него, тотчас же стала спускаться во второй тоннель, чтобы продолжить работу. В особенности радовало Левина то, что он знал теперь, что выдержит. Он ни о чем не думал и ничего не желал, кроме как не отстать от роботов и делать свою работу как можно лучше. Он слышал только лязг металла о камни и непрекращающийся глухой гул, исходящий от Старого Чарли. Он видел перед собою прямую фигуру Тита, который быстро удалялся от него, и с каждым ударом его кирки от скал отваливались огромные куски грозниума.

«Сегодня уже и невозможно помыслить, – думал про себя Левин, – что в прошлые века земля эта оставалась нетронутой, пребывая без рубцов от тоннелей и шахт, покрытая только лишь волнующимися полями пшеницы». В стародавние времена, когда не было не то что роботов, но и сама мысль о возможности существования их еще никому не пришла в голову, все эти пространства были пахотными землями, и там, где сейчас раздавался лязг кирки и шум экстрактора, раньше слышен был только свист косы и топот лаптей. И всю эту работу, весь этот изнурительный труд выполняли не сильные машины, а люди. Проделанная сегодня работа, послужившая Левину своего рода развлечением и лекарством от душевного раздражения, была в те далекие дни ежедневным подвигом для тысяч и миллионов русских людей.

Левину было трудно вообразить это, однако он не мог не считаться с той ценой, которую пришлось заплатить людям за то, чтобы жить в век Великих Преобразований Грозниума.

«Роботы стали трудиться вместо людей, но они же и отобрали у человека возможность получать известную выгоду от работы: человек не может более испытать очищающей силы труда, пройти через искупительную боль длительных физических нагрузок». Таковы были мысли, трудившиеся в тоннелях разума Левина, в то время как сам он пробирался по штольням принадлежавшей ему шахты. Он шел сквозь длинные и короткие тоннели, тоннели с легко поддающимися стенами и со скалистыми, трудными для работы. В чернильной темноте час бежал за часом незаметно, Левин потерял счет времени и не мог ответить, поздно или рано теперь. Он работал все лучше и лучше, испытывая от этого огромное наслаждение. Временами он забывал, что делает, и работать становилось необычайно просто, и стена, которую он рубил киркой, поддавалась ему так же легко, как и трудившимся рядом роботам. Вместе они все дальше и дальше углублялись в недра земли, жар становился все более ощутимым, и Левин вдруг почувствовал себя словно бы попавшим в раскаленную печь. Но даже тогда ему по-прежнему казалось, что добыча грознима – не такая уж и тяжелая работа. Ливший градом пот охлаждал, а бурое свечение Оттирочных Машин словно прибавляло сил. Чаще и чаще наступали минуты беспамятства, когда можно было и вовсе не думать о том, что делаешь. Кирка вгрызалась в породу сама по себе. Это были моменты счастья. Еще большим счастьем показалась минута, когда они добрались до прохладной подземной реки, и старый Тит, обмыв лезвие кирки в мутной воде, налил немного живительной влаги в ковш и предложил Левину попить.

–  Люди страдают от жажды, верно? – сказал он. – Воды?

И правда, Левин никогда не пил с таким удовольствием спиртного, с каким приложился к этой холодной черной воде с переливающимися пурпуром крупинками грозниума и привкусом ржавчины от жестяного ковшика. Допив, он сразу же приступил к работе: медленно и с наслаждением он махал киркой, другой рукой обтирая пот с лица и глубоко вдыхая кислород из баллона. Он смотрел на бесконечную череду механических шахтеров, которые громко топали в своей темной подземной вселенной.

Чем глубже копал Левин, чем дальше работа заводила его в подземное царство, тем чаще он переживал бессознательные моменты, когда чудилось, что не руки орудовали киркой, а кирка махала сама по себе, тело было полно жизни и обладало собственным сознанием, и, словно бы по волшебству, работа делалась сама по себе. Это были минуты блаженства. Он заметил, что блаженное ощущение это отчасти было вызвано вдыхаемым кислородом, и он сделал еще один глоток из баллона.

Выйдя наконец из тоннеля, Левин зажмурился от яркого дневного света, ударившего в глаза. Он посмотрел на дно кратера и с трудом узнал его, так все переменилось там, пока он копал. Наземные-машины устроили что-то вроде конвейера: ведра, полные грозниума, в первый раз взвешивались расторопными маленькими весами I класса, затем манипуляторы II/Упаковщиков/97 сбивали металл в одинаковые кубы, и грозниум переправлялся по стометровым конвейерным лентам от тоннелей к грузовым подъемникам. Все это напоминало фабрику, наземные-машины и Копальщики, приветствуя друг друга веселым писком, с жужжанием носились между заснувшими экстракторами и работающими Упаковщиками, в то время как конвейер подвозил новые порции грозниума для выплавки.

Силами сорока двух роботов было сделано очень много. Но Левин хотел сделать еще больше в этот день, и потому сердился на то, что солнце так быстро садилось. Он не чувствовал усталости, единственным его желанием было выбрать новую штольню и, схватив кирку, ринуться в нее и сделать все, что в его силах.

Но дневная суета внезапно была прервана: в глубинах шахты послышалась череда ужасающих взрывов. Скорее всего, это вышедший из строя Копальщик наткнулся на «горячий мешочек» – маленькую упаковку концентрата грозниума, смешанного с селитрой, – и столкновение это привело к взрыву. В следующее мгновение из тоннеля выбежали и выехали роботы, сияя красными лампочками на головах и подавая сигналы своими клаксонами, они торопились покинуть опасное место, как это предписывал второй Железный Закон.

Левин присоединился к толпе роботов, с трудом пробиравшихся к стене кратера. Он начал взбираться по отвесной поверхности, вокруг него карабкались роботы, их крепкие металлические ноги уверенно держались на отвесной поверхности. На полпути Левин осмелился оглянуться: он увидал большие облака пыли, вырывавшиеся из штолен, и обрушившуюся противоположную стену кратера; он увидал Старого Чарли, который автоматически вышел из Спящего Режима, но было уже слишком поздно: толстые колеса не успели унести его прочь от гибели – он оказался погребен под горой валунов.

Левин отвернулся и с грустью продолжил свое спасительное путешествие наверх. Карабкаться вверх по крутому склону ему было очень тяжело, но это казалось, не составляло никакого труда для старого Тита, который полз рядом. Он уверенно полз вверх, поднимался все выше и выше, передвигая ноги в плетеной обшивке. Корпус его дрожал, на лицевой панели гремел разболтавшийся шуруп, но робот продолжал лезть, попутно собирая кусочки сыпучего грозниума – так он был запрограммирован, и такова была цель его существования. Левин двигался за ним и делал то же самое, думая, что сорвется; он поднимался при помощи кирки, без которой восхождение это стало бы невыполнимой задачей. Но он полз все выше и делал то, что д о лжно, чувствуя, словно загадочная внешняя сила помогает ему.

Глава 2

Левин сел в двухгусеничную телегу и, с сожалением простившись с Копальщиками, поехал домой.

Сократ тревожно ходил вокруг новой стопки писем, доставленной только что, когда Левин, с прилипшими от пота ко лбу спутанными волосами и почерневшею, мокрою спиной и грудью, с веселым говором ворвался в комнату.

– А мы выкопали четыре тоннеля! – крикнул он радостно своему роботу-компаньону, который с опаской смотрел на хозяина, мигая глазным блоком. – И один из Копальщиков наткнулся на «горячий мешочек», из-за чего в шахте прогремел взрыв, дно кратера засыпало камнями! А ты как провел день?

–  Грязь, сажа, пыль! На кого вы похожи? – ворчливо произнес Сократ, в первую минуту недовольно оглядываясь на хозяина. – Да дверь-то, дверь-то затворяйте! – вскрикнул он. – Непременно впустили десяток целый.

Сократ терпеть не мог мух, у него была необъяснимая боязнь, что одна из них заберется в него, отложит там яйца и тем самым выведет его из строя.

– Клянусь, ни одной. А если впустил, я поймаю. Ты не поверишь, какое наслаждение!

Через пять минут они сошлись в столовой. Хотя Левину и казалось, что не хочется есть, но когда начал есть, то обед показался ему чрезвычайно вкусен.

Маленькая красная лампочка загорелась рядом с монитором Сократа.

–  Вам сообщение, – сказал он и вывел послание на экран, чтобы Левин мог просмотреть его.

– Долли в Ергушове, – сказало маленькое голографическое изображение Облонского. – И у ней все не ладится. I/Масловзбиватель/19 взорвался, источник не бьет, и вдобавок с II/Доильным аппаратом/47 случилась какая-то катастрофа. Бедная Долли, не говоря уже о корове! Съезди, пожалуйста, к ней, помоги советом, ты все знаешь. Она так рада будет тебя видеть. Она совсем одна, бедная. Теща со всеми еще на орбите.

– Вот отлично! Непременно съезжу к ним, – сказал Левин. – Поедем вместе. Она такая славная. Не правда ли? И всего двадцать пять верст.

–  Тридцать, – поправил Сократ, он знал действительную причину того, почему Левин так хотел ехать к Долли: он хотел вызнать у нее о Кити Щербацкой.

Глава 3

Петровками, в воскресенье, Дарья Александровна ездила к обедне причащать всех своих детей. Окруженная детьми с мокрыми головами, Дарья Александровна, с платком на голове, уже подъезжала к дому, когда антенна II/Кучера/199 завибрировала и его Речесинтезатор пророкотал:

–  Барин какой-то идет… барин идет… хозяин Покровского.

Дарья Александровна выглянула вперед и обрадовалась, увидав в серой шляпе и сером пальто знакомую фигуру Левина, шедшего им навстречу. Она велела детям сидеть прямо и быть готовыми поздороваться с Константином Дмитричем, и Гриша в неудовольствии спрятал l/Световую Пушку/4, которой дразнил сестру. Долли всегда рада была Левину, но теперь особенно, потому что он увидит ее во всей ее славе. Никто лучше Левина не мог понять ее величия.

Увидав ее, он очутился пред одною из картин своего воображаемого в будущем семейного быта.

– Вы точно наседка, Дарья Александровна.

– Ах, как я рада! – сказала она, протягивая ему руку.

– Рады, а не дали знать. Уж я от Стивы получил сообщение, что вы тут.

– От Стивы? – с удивлением спросила Дарья Александровна.

– Да, он рассказал, что вы переехали, и думает, что вы позволите мне помочь вам чем-нибудь, – сказал Левин и, сказав это, вдруг смутился вследствие предположения, что Дарье Александровне будет неприятна помощь стороннего человека в том деле, которое должно было быть сделано ее мужем.

Дарье Александровне действительно не нравилась эта манера Степана Аркадьича навязывать свои семейные дела чужим. И она тотчас же поняла, что Левин понимает это. За эту-то тонкость понимания, за эту деликатность и любила Левина Дарья Александровна.

И в следующее мгновение польза от присутствия его была доказана самой жизнью: карету, в которой ехала Долли с детьми, вдруг подбросило на десять аршинов вверх, она словно бы вознеслась на струе гейзера. Левин и Сократ посмотрели наверх – карета покачивалась на голове у отвратительного существа, похожего на земляного червя, выросшего до невероятных размеров. Пока наблюдатели силились понять, откуда взялось это чудовище, карета с ужасным грохотом рухнула обратно на землю. Дети, невредимые, но смертельно напуганные, закричали и стали прятаться в юбках матери, в то время как зверь повернул свою морду к Левину. Он увидел теперь беззубую бездну рта, темные углубления вместо глаз, носа у чудовища вовсе не было. Его верхняя часть, торчащая над поверхностью, злобно корчилась, остальное тело было скрыто под землей. Каждое движение чудовища сопровождалось механическим пощелкиванием: тика-тика-тика-тика…

– Это похоже на… на… – начал Левин, перекрикивая ужасный скрежет, мысли в голове мелькали как сумасшедшие.

–  На кощея, хозяин, – продолжил Сократ, копаясь в своей бороде в поисках оружия. – Он похож на огромного кощея.

На разговоры больше не было времени – неожиданно червь бросился вниз, к Левину. Он попытался увернуться, но было уже поздно: сморщенное ротовое отверстие зверя сомкнулось на его бедре. Самым страшным для Левина стало то, что вместо ожидаемого липкого и теплого ощущения от соприкосновения с червем, он почувствовал, что на ноге его болтается холодный металл.

–  Хозяин! – закричал Сократ и бросился к Левину; из кареты послышался визг и плач.

Левин ударил хлыстом наездника по голове чудовища, целясь в темные углубления, где как будто были глаза. Он рассек морду червяка, из раны брызнула ярко-желтая слизь: пахла она не так, как пахнут жидкости, выделяемые телом, но скорее как…

–  Влагоснимающий реагент, – прокомментировал Сократ, размахивая химиометром, извлеченным из набора инструментов в бороде. – Наш враг определенно неорганической природы.

Как бы то ни было, монстр продолжал удерживать ногу Левина в своей пасти и даже полностью вылез из норы, развернувши свое тело длиною в 15 аршинов. Сократ схватил его посередине своими грозниевыми руками и рванул что есть силы. С отвратительным визгом червь разорвался на две половины, и еще больше ярко-желтой слизи выплеснулось наружу. В считаные секунды раны закрылись, у второй части разорванного червя сформировался рот, и теперь уже два зверя корчились и скрежетали. Второй монстр быстро вывернулся из манипуляторов Сократа и бросился к карете, где сидела Долли с детьми.

– Ой! – сказал Сократ, в то время как ужасающий скрежет удвоился, достигнув почти оглушительного уровня.

– Я не понимаю, – прокричал Левин, ударив свободной ногой в голову голодного червя. – Министерство официально объявило, что кощеи полностью уничтожены в деревнях.

– И вообще-то эти чудища слишком большие для кощеев! – прокричала Долли, которая била серое полосатое тело червя каблуком ботинка, защищая себя и детей в карете.

Младший мальчик Гриша, тихонько подался вперед и вновь активировал свою игрушку I класса, точно зная, какую роль он сыграет в этой борьбе с противником. Он направил Световую Пушку прямо в глаза монстра и нажал спусковой крючок, выпустив мощный разряд: результат был неожиданным и радостным. Как крот, бегущий от солнечного света, монстр зашипел и пополз прочь к своей норе.

– Вот это да, Гриша! – воскликнула Долли.

Тем временем Левин, оставаясь в плену у первого червя, крикнул своему роботу-компаньону:

– Сократ, будь так любезен…

Но высокий и угловатый робот действовал без напоминаний: он выхватил из своей бороды такую же I/Световую Пушку/4, которой маленький Гриша отпугнул разъяренного зверя; разница была лишь в том, что она была не игрушечной и обладала гораздо большей мощностью. Разряд, вдруг вырвавшийся из ствола ее, заставил червя оставить свою жертву – он быстро скользнул за «своей половиной» в нору. Ужасающий грохот наконец стих, над полем сражения воцарилась мертвая тишина. Левин схватился за поврежденную ногу, Долли и дети облегченно и устало вздохнули. Сократ тотчас же принялся исследовать грязь в поисках подсказок, которые помогли бы разгадать главную загадку – с кем они только что имели дело.

Наконец карета вновь медленно двинулась по направлению к Ергушову; Левин и Сократ ехали рядом, рассуждая о том, откуда взялись эти роботы-черви. Самый простой ответ напрашивался сам собой: напавшие звери – просто-напросто новая модель кощея, самая сильная из когда-либо выпущенных на свободу. Однако что-то подсказывало Левину, что не все так просто, и Сократ с его высокоразвитым анализатором согласился с ним в этом. Мог ли маленький, привычного размера кощей вырастикаким-то образом? И если да, то что стало причиной гигантизма?

– Что ж, кто бы ни наслал на нас эти дьявольские машины, я очень рада, что вы были здесь и защитили нас, – вмешалась в разговор Долли.

– Конечно, – ответил Левин, – однако Гриша оказался более подготовленным к такому внезапному испытанию!

Дети знали Левина очень мало, не помнили, когда видели его, но не выказывали в отношении к нему того странного чувства застенчивости и отвращения, которое испытывают дети так часто к взрослым притворяющимся людям и за которое им так часто и больно достается. Притворство в чем бы то ни было может обмануть самого умного, проницательного человека; но самый ограниченный ребенок, как бы оно ни было искусно скрываемо, узн а ет его и отвращается. Какие бы ни были недостатки в Левине, притворства не было в нем и признака, и потому дети высказали ему дружелюбие такое же, какое они нашли на лице матери.

Здесь, в деревне, с детьми и с симпатичною ему Дарьей Александровной и ее пухлой степенной Доличкой, Левин пришел в то часто находившее на него детски-веселое расположение духа, которое Дарья Александровна особенно любила в нем.

– Вы знаете? Кити приедет сюда и проведет со мною лето.

– Право? – сказал он, вспыхнув, и тотчас же, чтобы переменить разговор, обратился к Дарье Александровне с вопросом:

– Так прислать вам двух коров? Я слышал от Стивы, что у вас возникли проблемы с II/Доильным аппаратом/47. Если вы хотите считаться, то извольте заплатить мне по пяти рублей в месяц, если вам не совестно.

– Нет, благодарю. У нас устроилось.

И Левин, чтобы только отвлечь разговор, изложил Дарье Александровне теорию молочного хозяйства, состоящую в том, что корова есть только машина для переработки корма в молоко, и т. д.

Он говорил это и страстно желал услыхать подробности о Кити и вместе боялся этого. Ему страшно было, что расстроится приобретенное им с таким трудом спокойствие.

– Да, но, впрочем, за всем этим надо следить, а кто же будет? – неохотно отвечала Дарья Александровна.

–  Прошу прощения, – вмешался в разговор Сократ, Долли и Левин посмотрели на робота; растерявшись от всеобщего внимания, он начал растерянно щелкать тумблером на своем бедре, переключая его из позиции «вкл.» в позицию «выкл.».

–  Я провел детальный анализ происхождения этих роботов-червей. Не могу решить: если правда, что эти машины просто-напросто крупные модели кощеев, которыми заразили землю, то зачем это было сделано? По какой причине простые роботы СНУ выросли до таких размеров? И… как?

–  Ах, боже мой! – воскликнула Доличка.

«И, быть может, Министерство еще что-то скрывает от нас?» – подумал Левин, но вслух об этом не сказал ни Долли, ни даже Сократу.