Текст книги "Светская дурь"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Отель «Браун», Лондон

– Зачем ты принимаешь эту дрянь, Томми? – У нее был хорватский акцент – восточноевропейский, экзотический и соблазнительный, особенно в сочетании с элегантностью ее превосходного английского.

– Что? Что такое, Гитс?

– Наркотики. Тебе не кажется, что тебе уже достаточно?

– Явное противоречие, милая. Достаточно не бывает.Ну же, нюхни разок.

– Я никогда не принимаю наркотики, Томми, и ты это знаешь.

– Откуда?

– Сколько вечеров ты меня приглашал сюда потрахаться?

– Не знаю, дорогая. Пару раз?

– Уже шестой раз, и ты ни разу не видел, чтобы я употребляла наркотики.

– Уже шестой раз? Ничего себе. Наверное, я влюбился. Ты очень хорошенькая, детка, чесслово.

– Не нужно бы разрешать тебе называть меня так. Клуб очень строг с девушками, которые ходят с клиентами. Я потеряю работу, если они узнают, что я стала твоей шлюхой.

Томми поднял взгляд от посыпанного порошком зеркала, над которым завис. Его кровавые щенячьи глаза смотрели обиженно.

– Эй, ну зачем ты так, детка. Шлюха? Поверь мне, это сильно сказано. Мы друзья, ты и я, разве нет? Просто у меня туева куча бабла, вот и всё, и я люблю делиться деньгами с друзьями.

– Ладно, Томми, говори что хочешь, но всё равно мое начальство не придет в восторг от нашей «дружбы». Видишь ли, нам велели не позволять клиентам лишнего в комнатах. Больше никаких шаловливых ручек за полтинник Очевидно, совет Вестминстера сделал клубу предупреждение.

– Ни хера себе, я-то думал, у них есть дела поважнее. Пусть лучше уберут собачье дерьмо с тротуаров. Почему, черт возьми, их интересует, не расслабился ли паренек при помощи чужой ручки, перед тем как идти домой? Это так жалко, вот. Ладно тебе, детка, нюхни, тебе понравится.

– Ненавижу наркотики.

– Их ненавидят только те, кто никогда их не пробовал.

– Томми, я принимала наркотики, и очень много. До войны. Я была такой же, как и все богатые маленькие детки в Загребе. Я тогда не знала о боли. О вреде, который они приносят.

– Держите меня шестеро, Гите, ты говоришь как какая-нибудь старуха, которая читает «Ньюс оф зе Уорлд». Конечно, наркотики могут тебя затянуть по самое не хочу, но только если у тебя нет мозгов. Если употреблять их правильно, вовсе нет необходимости становиться жертвой…

– Томми, я не говорю о вреде, который наркотик приносит тем, кто его употребляет.

– А о чем?

– Послушай, милый, я родом из страны, которая последние десять лет пребывала в каменном веке. Почему, как ты думаешь, мне не насрать на то, сколько маленьких английских мальчиков и девочек будут кайфовать на полную? И если несколько из них передохнут и подохнут в канаве, какая разница? Лично мне никакой.

– Очаровательно.

– Я знаю деревушки, где всех до единой женщин изнасиловали, и не один раз, а снова и снова. Большинство из них постарше меня, но встречаются и маленькие девочки.

– Ладно, понятно, спокойно, отлично, справедливо, это ужасно и всё такое, просто кошмар, я врубился. В смысле, да, конечно, спора нет, но как вся эта боснийская хрень связана с наркотиками?

– Позволь мне задать тебе вопрос, Томми. Сколько, по-твоему, в Лондоне работает хорватских шлюх?

– Откуда я знаю? Я знаю только одну, но мне и одной достаточно, детка.

– А в Париже, Берлине, Брюсселе, Риме и так далее?

– Без понятия. Но я не думаю, что они все такие же сладенькие, как и ты.

– Я зарабатываю много денег. Когда у тебя много денег, легче выглядеть хорошо.

– Эй, не занижай себе цену. Ты другая. Высокого полета.

– Да, в этом ты прав, Томми. Я другая, это точно. Отличаюсь от всех других хорватских шлюх, а дело все в том, что у меня паспорт по-прежнему при себе.

– Правда?

– Томми, у них забирают паспорта, стирают их личности, даже имена и запирают в борделях.

Было очевидно, что Томми пытается сосредоточиться. Он не планировал вести таких разговоров, когда подозвал Гиту к машине, уезжая из «Сперминтрино».

– Что? То есть кто-то пытался проделать такое с тобой? Если у тебя неприятности, или типа того, я могу…

– У меня нет неприятностей, Томми. Я товар другого класса. У меня было образование. Раньше моя семья была богата, пока война не уничтожила всех нас. Ты правильно сказал: я высокого полета. Когда мне было пятнадцать, я уже год прожила в Париже. Я собиралась стать профессиональным лингвистом.

– Ну да, язычок у тебя очень неплох, детка, эт-точно…

Томми громко расхохотался над своей шуткой, но Гита, кажется, даже не услышала ее.

– Но видишь ли, большинство хорватских девушек, работающих на Западе, и вся остальная бедная белая европейская мразь: словаки, украинцы, русские сербы – они крестьяне, точнее, быликрестьянами. А теперь они рабы. Захваченные, нелегально провезенные через границу с обещаниями лучшей жизни, избитые, обколотые, переправленные в упаковочных ящиках, содержащиеся в подвалах…

– Да, ясно, ясно! Белое рабство. Господи, мы все смотрим четвертый канал и знаем, что это происходит. Но как это связано с моим коксом?

– Всё это держится за счет наркобизнеса, он выплачивает зарплату, подсаживает девочек на иглу. Наркотики и проститутки проходят по одному и тому же каналу. Одни и те же люди отправляют товар. Именно сила и богатство, которые дают этим людям наркотики, позволяют им делать то, что они делают. Непомерно высокая цена, которую ты платишь за эту нюхательную дрянь, Томми, оплачивает половину страданий в Восточной Европе и широко за ее пределами.

– Эй, подожди минутку. Не надо меня отчитывать, детка. Я тебе плачу.

– А я думала, ты сказал, что мы друзья. Значит, я была права – я твоя шлюха.

– Слушай, ты хочешь, чтобы тебе заплатили, или нет?

– Мне плевать, Томми, здесь полным-полно других клиентов родом из тех же краев, что и ты. Британцы, американцы…

– Эй, не вешай их грехи на нас. Это не одно и то же, знаешь ли.

– Французы, немцы, арабы! У вас есть законы, запрещающие наркотики, у вас есть законы, запрещающие продавать женщин, но вам нужны и наркотики, и женщины. Так возьмите же их, господи ты боже мой! Возьмите свои наркотики и своих женщин! Выставьте их в витринах магазинов, как это делают голландцы, единственная честная нация в Европе! Вместо того чтобы прятаться за вашими идиотскими ханжескими законами, которые швыряют мир на растерзание банды гангстеров.

– Слушай, Гитти, ты меня достала. Мы будем еще трахаться, или как?

Гита замолчала.

– Конечно, милый, прямо сейчас. Тебе будет очень хорошо со мной. Как ты меня хочешь?

– А-а, бля, вот так-то лучше…

Помещение при церкви Святой Хильды, Сохо

– Представляете? Она пытается рассказать мне что-то действительно важное, а я только и думаю, как бы ее трахнуть. Жалкое зрелище, правда? Именно поэтому мне нужно соскакивать. Я просто долженсоскочить, потому что, если честно, я нетот парень, о котором я вам рассказываю. Я не из тех, кто выкидывает девочек из лимузинов, и я определенно не из тех, кто говорит девушке, у которой вырезали семью и которой болтать на разных языках легче, чем мне просраться, что она хорошо берет в рот. Я не делаюэтого! Тот ублюдок внутри меня этим занимается. Дружок наркоты… Я долженсоскочить, я просто должен соскочить…

Вдруг в глазах Томми появились слезы.

– А, ну его на хер. Я пошел в паб.

И Томми ушел со встречи. Он продолжал плакать, пока не принялся за вторую двойную «Кровавую Мэри». Он сказал бармену, что у него сенная лихорадка. Но тому было все равно. Ему не пришло в голову, что потный, бледный наркоман с красными глазами и красным носом, в вязаной шапочке – сам Томми Хансен.

Дом Педжетов, Далстон

Питер Педжет обнял за плечи своих подрастающих дочерей и попытался было расширить свои объятия, чтобы включить в них еще и жену, но подумал, что тогда они будут выглядеть как команда регбистов.

– Доброе утро всем, большое спасибо за то, что пришли. Вы можете сфотографировать нас, но ни моя жена, ни мои дочери не будут отвечать ни на какие вопросы.

– Кэти! Сьюзи! Вы когда-нибудь пробовали наркотики?

–  Кажется,я сказал, что мои дочери не будут…

– Девочки, а ваши друзья употребляют наркотики?

– Их можно достать в вашей школе?

Кэти, старшая из дочерей, засмеялась:

– Конечно, их можно достать в школе. А где же их нельзядостать?

– Кэти, кажется, мы договорились, что…

– Ой, да ладно тебе, пап, разве тебе не кажется, что эти вопросы – просто занудство, как будто кого-нибудь шокирует, что в школах можно достать наркотики? Больше бы шокировало, если бы там можно было получить приличное образование.

Даже Кэти узнала женщину, стоящую в первом ряду журналистов. Паула Вулбридж была одним из тех «охотников на знаменитостей», которые сами становятся немного знаменитостями, появляясь время от времени на утреннем телевидении и в программе «У меня для вас новости». Она выставила вперед свой диктофон:

– Значит, ты употребляешь наркотики, да, Кэти?

– А вы?

– Дело не во мне.

– Правда? Почему же?

– Потому что не мой отец проводит кампанию по легализации опасных наркотиков.

– Это делает мой отец, а не я.

– Но ты решила связать свое имя с его кампанией.

– Я решила постоять у себя на крылечке со своей семьей. Я решила разрешить себя сфотографировать в пустой надежде, что, может быть, вы перестанете преследовать меня в школе, как вчера, Паула. Это ведь незаконно…

Питер подумал, что назвать женщину по имени, просто по имени, таким покровительственным, холодно-лестным тоном – это отличный политический ход, а девочке ведь только шестнадцать. Его дочь воспользовалась своим преимуществом.

– Но употреблять наркотики действительнонезаконно, и я спрашиваю, делаете ли вы это. Статистика показывает, что, вероятно, это так, учитывая, что ваша профессия печально известна широтой их употребления. Если вы наркоманка и признаетесь мне в этом, я могу произвести гражданский арест и выполнить свой гражданский долг. Вот почемудело в вас, Паула.

Почти все засмеялись, кроме, разумеется, самой Паулы. Кэти приобрела в ее лице смертельного врага. И Питер Педжет также не засмеялся. Конечно, он улыбнулся, снисходительной отцовской улыбкой, но через слегка сжатые зубы. Питер обожал свою дочь, но, черт побери,это егопресс-конференция.

Полицейское управление Далстона

Коммандер Леман знал, что лежит в плотном коричневом конверте, даже прежде чем открыл его. Он был настолько уверен, что даже надел резиновые перчатки, чтобы отпечатки его пальцев еще больше не запутали дело, хотя это было не важно, ведь конверт и так уже прошел через почтовых работников.

Фотографии были большие и качественные. На некоторых Джо-Джо лежала на пластиковом столе, на других – на полу. Одну за другой Леман протягивал фотографии через стол сержанту Саре Хоппер. Просмотрев их, сержант высказала свое мнение:

– Четверо мужчин. Трое белых, один черный.

– Откуда вы знаете? Мне кажется, их могло быть и пятеро, и шестеро.

Мужчины на фотографиях были в капюшонах, к тому же были сфотографированы не в полный рост, частично выходя за рамки фотографии. Руки, ноги, туловища. И гениталии.

– Здесь их четверо. Все без презервативов.

Леман не мог говорить, потеряв дар речи. Он попытался открыть рот, но не вымолвил ни слова.

Сержант продолжила:

– Мы знаем, что ее изнасиловали анально и вагинально. Это ясно следует из медицинского осмотра.

– Вы ей сказали?

– Она же не дурочка. Она чувствует, что происходит у нее внутри. Это не было похоже на нежное проникновение.

– Как она? В смысле, она переживет это? Она ведь сильная девочка, да?

– Я не знаю. Я правда не знаю, возможно ли восстановиться после такого. Не думаю, что она будет такой, как прежде, если вы об этом спрашиваете.

– Да, наверное, я спрашиваю об этом. – Мысли проносились одна за другой в голове коммандера Лемана. Он едва ли осознавал весь масштаб трагедии, которая обрушилась на эту девочку и ее семью. Это полностью его вина.

К фотографиям прилагалась записка, в которой, словно в банальном детективе, из газетных заголовков была составлена фраза, четко подтверждающая эту мысль: «СКОЛЬКО ЕЩЕ У АННЫ ПОДРУЖЕК?» Они сделали это, чтобы напугать его. Если бы они напали на его дочь, Леману нечего было бы терять, но таким образом, используя подругу Анны… ее подруг…Леман вцепился в подлокотники кресла и пытался дышать ровнее.

Дом Педжетов, Далстон

Пресс-конференция Питера Педжета получила обзор во всю первую полосу, хотя нужно сказать, что в основном все обсуждали знаменитый публичный дебют Кэти.

– Поверить в это не могу. Ты завидуешь своей шестнадцатилетней дочери.

– Не говори ерунды. Я ей не завидую. Я не могу позволить себе завидовать ей. Она еще до тридцати станет премьер-министром, а я уже сейчас могу начинать подумывать, не взять ли ее на работу на следующий парламент. Но дело в том, что она, видимо, не понимает, насколько рискует, бросая вызов таким людям.

– Питер, это тывыставил нас на крылечке перед двадцатью камерами, а не Кэти. И именно ты хотел, чтобы мы стояли как куклы, чтобы ты мог выглядеть крепким, настоящим государственным мужем.

– Куклы! – запротестовал Питер. – Когда я сказал, что вы не будете отвечать на вопросы, я пытался защитить вас от вторжения прессы.

– И для того, чтобы защитить нас от вторжения прессы, организовал семейную фотосъемку!

– Анджела, это ужасно несправедливо. Мы же договорились!

– Да, мы договорились. Ты сказал, что мы должны это сделать, и мы согласились.

– Прекрати!

– Извини, Питер. Наверное, я немного устала, вот и всё.

–  Тыустала?

– Да, я устала! Я знаю, что не мне приходится на своих плечах тащить общество к новому мышлению, но у меня есть работа, и у нас есть жизнь, и сейчас ею занимаюсь только я. Девочки беспокоятся насчет экзаменов. Холодильник сломан, продукты тают, в кухне воняет тухлой рыбой и потекшим мороженым. Сьюзи застукали с сигаретой, и я должна идти на чертову встречу в школе вместе с ней, черт побери. Меня так и подмывает там сказать, что даже якурила в школе. Твоя мать ненавидит твоего отца и почему-то считает, что мне это интересно; более того, они хотят приехать пожить у нас, потому что совсем не видят девочек, то есть мы не особо стараемся с ними видеться. В то же время, представь себе, твоя попытка подключить нас через Интернет к банковской системе отправилась к чертям собачьим, прихватив с собой все наши коммунальные платежи. Нам угрожают отключением телефона и электричества, и мне придется искать чековую книжку в этом бардаке в твоем кабинете, а это твоя задача, но тебя никогданет рядом. Я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать, но тебе должно быть стыдно, что в первый свободный день за несколько месяцев ты организовываешь фотосессию. Я не против,Питер. Правда. Я знаю, что ты должен это делать, но мы – твоя семья, а не реквизит!

– Анджела! Это такнесправедливо.

– Ты говоришь как Малолетка Кевин. [6]6
  Малолетка Кевин – персонаж популярного телесериала – надоедливый младший брат главного героя.


[Закрыть]

После этого атмосфера немного разрядилась.

– Мы вместе договаривались об этом. Королевская тактика – позволить им сфотографировать нас, чтобы они отвалили.

– Да, и когда королевской семье это помогало?

– Я выступаю по вопросу жизненной важности для нации.

– Ты сейчас не в палате общин, Питер.

– Да, но я действительноговорю о…

– Да знаюя! Просто дай мне минутку, чтобы привыкнуть к факту, что я вдруг оказалась замужем за великим человеком!

– Анджела! Я невольно начинаю думать, что это ты завидуешь, а не я.

Саманта не обижалась на его новый жизненный статус. Так зачем ему мириться с подобным отношением, когда его так любит, просто обожает красивая и страстная молодая женщина? Женщина, которая не обижается на его грядущую славу, а приветствует ее. Женщина, чьи друзья (почти такие же красивые, страстные и молодые, как она) прислушиваются к каждому его слову. В этот момент Питеру захотелось рассказать Анджеле правду и показать ей, насколько честно с его стороны жить с сорокадвухлетней женой, которую он явно раздражает, и двумя дочерьми, которые явно отказываются прислушиваться к нему. Но разумеется, он знал, что вовсе не честен. Он бесчестен и эгоистичен, единственное, на что он может надеяться, – это что Анджела никогда ничего не узнает. Питер постарался сосредоточиться на разговоре с женой, а не на тайных мыслях о том, что его семейная жизнь стоит на краю пропасти.

– Нельзя игнорировать тот факт, что я человек семейный и к тому же отец двух дочерей, которые находятся прямо на передовой проблемы, которую я пытаюсь решить. Господи боже мой, когда я встретил ту бедную девушку в заведении на Кингз-Кросс – молоденькую наркоманку, о которой я тебе рассказывал, – я ни о чем не мог думать, кроме как о наших девочках. Все родители в стране должны проникнуться тем, что мы – родители подрастающих дочерей. Мне очень важно показать им, что я не просто чужой в этом деле, что моя собственная жизнь и жизнь моей семьи будет зависеть от принимаемых сегодня решений. Мне казалось, что в этом отношении ты со мной согласна.

– Я согласилась с тем, что, если ты будешь продвигать свой законопроект, мы не сможем удержать Кэти и Сьюзи в стороне.

– И ты хочешь сказать, что предпочла бы, чтобы я этого не делал? Потому что я всё брошу, если это так. Я не могу делать это без тебя и не буду делать этого без твоей искренней поддержки.

Он говорил правду. Он был обязан Анджеле далеко не только этим.

К его удивлению, она его поцеловала.

– Нет, нет, конечно я не хочу, чтобы ты всё бросил, Питер, и ты это знаешь… И мне очень жаль, что я сейчас такая придирчивая. На тебя столько всего давит. Неудивительно, что ты отдалился. Я не меньше тебя верю в то, что мы делаем. Ты поступаешь правильно, говоря о том, о чем все умалчивают, ты единственный человек, который делает это. И разумеется, Кэти и Сьюзи хотят тебя поддерживать. Это и их тема тоже. Я горжусь нашими девочками. Очень.

Питер поцеловал Анджелу в ответ. Маятник его страдающей души снова резко сместился. Как же ему повезло с такой благородной и умной женой.

– Я тоже ими горжусь, Анджела, и тобой я горжусь. И особенно я горд сегодня за Кэти, честное слово. Ну и задала она этой мерзкой Вулбридж. Да, наверное, я немного растерялся, что именно Кэти сыграла первую скрипку в нашем маленьком общественном событии, а не я, но это просто потому, что я абсолютно жалкий и презренный старый дурак.

– И это одна из твоих лучших речей.

– Что ж, даже если папочка идиот, я по-прежнему папочка, и мы – одна семья, а в семье все держатся друг за друга, так ведь?

– Да, именно для этого она и нужна.

В этот момент у Питера зазвонил телефон.

– Привет, секс-машина. Угадай, кто сейчас совсем без одежды?

Питер Педжет не зря провел всю жизнь в политике, он умел справляться с неожиданностями.

– Да, привет, Саманта. Нет, я не забыл об интервью в четыре тридцать. Кстати, спасибо, что ты так быстро организовала фотосессию с выступлением. Просто молодец. Статья Паулы Вулбридж – единственная отрицательная реакция в нашу сторону.

– Я трогаю себя там, где я бы хотела почувствовать твой большой член – прямо сейчас.

– Да, Кэти просто молодец, правда? Мы с Анджелой очень ею гордимся.

– Мои соски набухли при одной только мысли о том, что ты делал со мной вчера в постели.

– Послушай, Саманта, боюсь, мне пора идти. Семейные дела. Я сам разберусь с бумагами, не нужно… Да, ладно, отлично, до встречи.

Трасса M1

Пробка наконец-то рассосалась, и Джесси продолжила путь в Бирмингем, все еще пересказывая свою историю сидевшей рядом с ней пассажирке. В жизни Джесси не много было возможностей общения с людьми, которые бы хотели ее выслушать.

– Йеще до обеда йа осталась одна в квартире Франсуа. Остальные три девушки уже нашли себе новых сутенеров. Так и йесть, они пошли на улицу и нашли себе другого злобного обдолбанного рабовладельца в обмен на укол геройина и матрас, на котором можно отрубиться.

Выслушивая беспорядочный монолог Джесси, ее соседка не могла вспомнить, испытывала ли она когда-либо большее отвращение.

– Йа чуть сама так не сделала, клянусь. Йа была такайа дурнайа и напуганнайа, что чуть было не пошла искать себе нового сутенера, но что-то внутри меня… как будто воспоминанийе о человеческом существе, которым йа была раньше, не дало мне этого сделать. Вместо этого йа перерыла всю квартиру Франсуа в поисках денег и ценных вещей. Другийе девочки подумывали о том же, но они были слишком напуганы. Ужас перед жестоким засранцем все йеще придавливал их, словно вонючий матрас. Йа и сама чувствовала себя ужасно, когда шарила за диванными подушками и под простынями отвратительной кровати, на которой он меня впервыйе пойимел.

Женщина предложила Джесси мятную конфету. Это был единственный жест поддержки, который пришел ей в голову.

– Йесли честно, йа почти что ожидала, что ублюдок выскочит из-под простыней и влупит мне ногой в живот, как частенько делал раньше. Он редко бил нас по лицу, потому что даже в нашем мире внешний вид имейет значенийе, хотя, разумейется, йесть и такие, кому нравятся подбитыйе глаза. Йа нашла около тридцати фунтов и часы, и потом, были ведь столовыйе приборы и чайник, а йеще телик и видик. После того как йа вывезла это всё на такси в ломбард, у меня оказалось больше ста пятидесяти фунтов и план.

– Как избавиться от зависимости?

– Не смешите меня.