Текст книги "Заговор Катилины"

Автор книги: Бен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

     (Марсово поле[57]57
  57 Марсово поле – место народных собраний в древнем Риме.


[Закрыть]. Входят Цицерон, Катон, Катул, Антоний, Красс, Цезарь, ликторы и народ.)

     Цицерон :

Высокий сан для человека – бремя,

Чью тяжесть вдвое умножает зависть.

Сулит он много больше огорчений,

Чем радостей носителю его,

Которому ошибок не прощают

И за успех хвалу не воздают.

О римляне, я знаю, как нелегок

Груз почестей, мне выпавших на долю,

Но говорю о нем не потому,

Что отклонить хочу доверье ваше,

Которое лишь милостью бессмертных,

А не достоинствами Цицерона,

Став консулом, я объяснить могу.

Нет у меня ни погребальных урн,

Ни восковых изображений предков[58]58
  58...ни погребальных урн, ни восковых изображений предков... – В семьях римской знати хранились урны с прахом предков и восковые их маски (позднее вместо последних в обиход вошли мраморные бюсты). Наличие их в доме доказывало древность рода хозяев.


[Закрыть],

Ни бюстов их с отбитыми носами,

Ни вымышленных родословных древ,

Чтоб приписать себе чужую славу

И ваши голоса заполучить.

Я прозван в Риме выскочкой, а вы

Меня высоким званием почтили,

Чем добродетели открыли путь.

К той должности, которая давалась

Знатнейшим из сынов отчизны нашей,

К которой никогда до этих пор

Допущен не был человек из новых.

А я чуть лет положенных достиг[59]59
  59...чуть лет положенных достиг... – Римлянин мог быть избран консулом только по достижении сорока трех лет.


[Закрыть],

Чуть выставил свою кандидатуру

И сразу же был вами предпочтен

Соперникам моим высокородным.

     Красс (тихо Цезарю) :

Теперь понес!

     Цезарь (тихо Крассу) :

Бахвал!

     Цицерон :

Мне возвестили

Вы не подсчетом голосов бесстрастным,

А радостными кликами, что я

Угоден всем без исключенья трибам.

Я этим горд и приложу все силы,

Весь ум, всю волю, чтоб решенье ваше

Одобрили и сами вы, и те,

Кто мне завидует. Двойную цель

Я ставлю: в вас раскаянья не вызвать

И не навлечь на вас упреки их,

Затем что вам припишут каждый промах,

Который я свершу. Но я клянусь

Так выполнять свой долг, чтоб не винила

Вас в прегрешеньях консула молва,

И не щадить себя на службе Риму,

Чтоб, коль меня постигнет неудача,

Краснел бы за нее не я, а боги,

Чьим попущеньем вызвана она.

     Цезарь (в сторону) :

Хотя и сам он человек из новых,

Для нас такая откровенность – новость.

     Цицерон :

Известно мне, что принимаю власть

Я в смутное и горестное время,

Когда беды ждет честный человек

И на успех надеются злодеи.

Известно мне, что зреют заговоры

И ходят слухи, сеющие страх.

     Красс (в сторону) :

Не будь их, мы бы сами их пустили.

     Цицерон :

Я знаю, наконец, что лишь опасность,

Смирив высокомерье римской знати,

Сегодня мне на выборах открыла

Путь к сану консула.

     Катон :

Марк Туллий, верно:

Мы все нуждались в доблести твоей.

     Цезарь :

Катон, ты Цицерона лестью портишь.

     Катон :

Ты, Цезарь, завистью себе вредишь.

     Народ :

Катон, твой голос – это голос Рима.

     Катон :

А голос Рима – это голос неба!

Ты им к рулю поставлен, Цицерон.

Так докажи, что ты – искусный кормчий.

Любой сумеет править кораблем,

Когда на море штиль. Но тот, кто хочет

Командовать им в плаванье опасном,

Обязан знать, какие паруса

В погожий день, какие – в бурю ставить;

Где дрейфовать с течением попутным;

Где обходить утесы, рифы, мели;

Как в трюме течь найти и устранить

И как бороться с буйными ветрами,

Что обнажают киль и к небесам

Корму возносят. Лишь тогда он вправе

На званье рулевого притязать.

     Цицерон :

Ни рвенья, ни усилий не жалея,

Я постараюсь быть подобным кормчим

Не только этот год – всю жизнь; а если

Он будет в ней последним, значит, боги

Судили так. Но и тогда я Риму

Сполна отдам остаток сил своих

И, умерев, бессмертен буду вечно.

Лишь себялюбец мерит жизнь по дням.

Кто доблестен, тот счет ведет делам.

     Народ :

Идем, проводим консула до дома.

     (Цицерон, Катон, часть ликторов и народ уходят.)

     Цезарь :

Как люб он черни!

     Красс :

Тучею плебеи

За ним валят.

     Цезарь :

С Катоном во главе.

     Красс :

А на тебя, Антоний, и не взглянут,

Хоть ты такой же консул, как и он.

     Антоний :

Да что мне в том!

     Цезарь :

Пока он торжествует

И отдыхает, следует обдумать,

Зачем он намекал на заговоры.

     Катул :

Кай Цезарь, если слух о них не ложен,

Нам будет нужен Цицерон, как страж.

     Цезарь :

Слух! Неужель, Катул, ты веришь слухам?

Ведь Цицерон их сам же раздувает,

Чтоб убедить народ в своих заслугах.

Стара уловка! Все любимцы черни

Творят чудовищ призрачных и с ними

Потом в борьбу вступают, чтоб придать

Своим приемам грязным благовидность.

Ну как актер, играя Геркулеса,

Без гидры обойдется[60]60
  60 Ну как актер, играя Геркулеса, без гидры обойдется? – Согласно античной мифологии, в числе двенадцати подвигов Геркулеса было умерщвление Лернейской гидры – многоголового чудовища с телом змеи.


[Закрыть]?  Он ведь должен

Не только роль исполнить, но и залу

Правдоподобность пьесы доказать.

     Красс :

Правители различных государств

Не раз измену насаждали сами,

Чтобы, раскрыв ее, себя прославить.

     Катул :

То государство, чей позор на пользу

Идет его правителям, прогнило.

     Красс :

Но нашему прогнить мы не дадим.

     Цезарь :

Об этом позаботится Антоний.

     Антоний :

Еще б!

     Цезарь :

Он стража поостережет.

     Катул :

Вон Катилина. Как он переносит

Свою очередную неудачу?

     Цезарь :

Не знаю, но, наверное, с трудом.

     Катул :

Лонгин ведь тоже консульства искал?

     Цезарь :

Но уступил потом дорогу другу.

     Катул :

 Кто там? Лентул?

     Цезарь :

Да. Вновь его в сенат

Зачислили.

     Антоний:

Ведь претором он избран[61]61
  61 Ведь претором он избран. – Для того чтобы лицо, исключенное из сената, могло быть восстановлено в списках, оно должно было быть избрано на должность не ниже преторской.


[Закрыть].

Я тоже за него голосовал.

     Цезарь :

О да, ты был при этом, цвет сената.

     (Входят Катилина, Лонгин и Лентул.)

     Катилина :

Привет славнейшим римлянам! Позволь

Тебя поздравить, благородный консул.

     Антоний:

Вдвойне я был бы счастлив, разделив

Свой сан с тобою, благородный Сергий.

     Катилина :

Народ решил иначе, повинуясь

Веленьям неба неисповедимым.

Ведь боги лучше, чем мы сами, знают,

Что нужно нам, и грех – роптать на них.

      Катул :

Я счастлив, что с покорностью душевной

Ты сносишь неудачу.

     Катилина :

Я и впредь

Покорен Риму и богам пребуду.

     (Тихо Цезарю.) :

Потолковать с тобой мне нужно, Юлий.

     Цезарь (тихо Катилине) :

К тебе домой приду я. Красс не хочет,

Чтоб при Катуле говорили мы.

     Катилина (тихо Цезарю):

Понятно.

     (Громко.) :

Если родина и боги

Сочтут, что я награды стал достоин,

Я получу ее. Я терпелив,

Поскольку знаю, что отчизне нужен

Не меньше тех, кто отдает приказы,

Тот, кто другим умеет подчиняться.

     Катул :

Позволь тебя обнять. Я вижу, Луций,

Что зря ты оклеветан.

     Катилина :

Кем?

     Катул :

Молвой,

Считающей, что неудачей ты

Задет.

     Катилина :

Меня она не задевает.

Не принимай, Катул, на веру слухи:

Кто преступает так, тот сам злословит.

     Катул :

Я знаю это и себя браню.

     Катилина :

А я спокоен, ибо обижаться

На сплетню – значит подтверждать ее.

     Катул :

Я умилен твоим смиреньем, Сергий.

     Красс :

Идем, проводим консула, Катул.

     Цезарь :

Как чернь с Катоном во главе – другого.

     Катул :

 Иду. А ты будь счастлив, Сергий. Тем,

В ком добродетель есть, наград не надо.

     (Антоний, Красс, Цезарь, Катул и ликторы уходят.)

     Катилина (в сторону) :

Ужель кажусь я столь смиренным, тихим,

Безвольным и ничтожным, что глупец

И впрямь в мою поверил добродетель?

О, лопни, грудь моя! Пускай друзья

Заглянут в сердце мне и убедятся,

Что я не изменился.

     Лонгин :

Где Габиний?

     Лентул :

Ушел.

     Лонгин :

А Варгунтей?

     Лентул :

Исчез, как все,

Узнав о неудаче Катилины.

     Катилина (в сторону) :

Теперь я даже в скотниках-рабах

Презренье вызвал бы. Я – римский филин,

Предмет насмешек уличных мальчишек.

Как мне еще назвать себя? Ведь если

Я стал бы деревянным изваяньем

Хранителя садов[62]62
  62...деревянным изваяньем хранителя садов... – Статуи покровителя бога Приапа обыкновенно изготовлялись из дерева и часто служили пугалом для птиц.


[Закрыть], то и тогда бы

Ворон не распугал и не сумел

Им помешать мне на голову гадить.

     Лонгин :

Как странно, что не избран Катилина!

     Лентул :

Еще страннее то, что Цицерон,

Безродный выскочка, был избран всеми,

Включая тех, кто знатен.

     Лонгин :

Да, ты прав.

     Катилина (в сторону) :

Я жалкой тенью стал!

     Лонгин :

Собрал Антоний

Чуть больше голосов, чем Катилина.

     Катилина (в сторону) :

Кто бьет меня, тот в воздух нож вонзает:

Ударов я не чувствую, и раны

Рубцуются быстрей, чем их наносят.

     Лентул :

Наш план не удался. Теперь друзья

Покинут нас.

     Катилина (в сторону) :

Зачем лицо прикрыл я

Отравленною маскою терпенья[63]63
  63 Зачем лицо прикрыл я отравленною маскою терпенья? – Катилина сравнивает себя с Геркулесом. Согласно мифу, кентавр Несс, перевозивший через реку супругу Геркулеса Деяниру, пытался овладеть ею и был убит стрелой героя. Умирая, Несс из мести сказал Деянире, чтобы она собрала его кровь, которая поможет ей, если понадобится, сохранить любовь мужа. Деянира выткала и послала Геркулесу одежду, пропитанную отравленной кровью Несса, что н явилось причиной гибели героя.


[Закрыть]?

Она мне превращает в пепел мозг.

С ума сойти готов я!

     Лонгин :

Вон Цетег.

     (Входит Цетег.)

     Катилина :

Вновь неудача! Избран проходимец!

О, как бы я хотел перерубить

Ось мирозданья, чтобы в хаос землю

И с нею самого себя низринуть.

     Цетег :

Напрасно.

     Катилина :

Почему, Цетег? Ведь тот,

Кто гибнет, рад весь мир увлечь с собою.

     Цетег :

Нет, я не стал бы гибнуть вместе с миром,

А новый бы велел создать природе.

Не римлянам, а бабам речь твоя

К лицу. Поищем выхода иного.

     Катилина :

Что делать нам?

     Цетег :

Не рассуждать, а делать:

Измыслить нечто, до чего и боги

Додуматься не могут, что свершится

Быстрей, чем страх успеет их объять.

     Катилина :

Достойный Кай!

     Цетег :

Я рад, что ты не консул.

Зачем мне в дверь открытую входить,

Когда могу ее сорвать я с петель,

Достигнуть цели вплавь по морю крови,

Построить мост из трупов иль добраться

По насыпи из срубленных голов

Туда, где те, кто жив еще, укрылись?

Победа для меня лишь тем ценна,

Что с риском добывается она.

     Катилина :

Как стыдно мне перед тобой, смельчак,

За то, что не всегда я тверд душою

И поддаюсь унынию. Лентул,

Вот человек, который, если пламя[64]64
  64...Вот человек, который, если пламя... – Каталина сравнивает Цетега с Прометеем, похитившим для людей небесный огонь и прикованным за это к Кавказским горам, где коршун выклевывал ему печень.


[Закрыть]

Угаснет в нас, опять огонь похитит

Из рук Юпитера, хотя б за это

Тот приковал его к горам Кавказским

И своего орла к нему послал.

Поверь, он и под клювом страшной птицы

Не застонал бы.

     Лентул :

Тс-с! Идет Катон.

     Катилина :

Пусть слышит все. Довольно притворяться.

Мы, если даже нас друзья покинут,

Одни с моим возлюбленным Цетегом,

Как два гиганта древних[65]65
  65...два гиганта древних... (миф.). – Гиганты – буйные великаны, сыновья Геи – земли и Урана – неба, восставшие против олимпийских богов, за что те после ожесточенной борьбы истребили их.


[Закрыть], вступим в бой.

     (Катон возвращается. )

     Лентул :

Спокойней, Луций!

     Лонгин :

Сергий, осторожней!

     Катилина :

За кем следить ты послан, Марк Катон,

Унылый соглядатай Цицерона?

     Катон :

Не за тобой, распутный Катилина,

Чьи преступления красноречивей,

Чем будешь ты под пыткой на суде.

     Катилина :

Уж не Катон ли мой судья?

     Катон :

Нет, боги,

Которые преследуют того,

Кто воле их не следует, и с ними

Сенат, который от смутьянов вредных

Огнем очистить должен Рим. Уйди

Иль дай пройти. Ты отравляешь воздух

Дыханием своим.

     Цетег :

Убить его!

     Лентул :

Кай, помоги!

     Цетег :

Катон, ты испугался?

     Катон :

Нет, бешеный Цетег! Что стало б с Римом,

Когда б Катон таких, как вы, страшился?

     Катилина :

Ты об огне заговорил. Так знай,

Что если он спалит на мне хоть волос,

Я кровью потушу его.

     Катон :

Квириты[66]66
  66 Квириты – название полноправных граждан Рима,


[Закрыть], Слыхали?

     (Уходит.)

     Катилина :

Так и консулу скажи.

     Цетег :

Зря из него не вытрясли мы душу!

Ты чересчур медлителен, Лентул,

Хоть мы собой рискуем для тебя же:

Ведь власть тебе Сивилла обещала.

     Катилина :

Он обо всем забыл: теперь он претор

И льстит ему сенат.

     Лентул :

Неправда, Луций!

     Лонгин :

Твои укоры не нужны Лентулу.

     Цетег :

Они нужны для дела. Ведь оно

Идет назад, когда стоит на месте.

     Лентул :

Обсудим...

     Цетег :

Нет, сперва вооружимся:

Те, кто не воздает нам по заслугам,

Все отдадут, когда сверкнет наш меч.

     Катилина :

Приводят к цели руки, а не речь.

     (Уходят.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

     (Комната в доме Цицерона.  Входят Цицерон и Фульвия.)

     Цицерон :

Как могут боги в этот час опасный

Быть столь непроницаемо бесстрастны?

Ужели и Юпитер стал слепым,

Как ты, о потерявший разум Рим?

Спят боги. Спит сенат невозмутимый.

Кто защитит тебя, мой край родимый?

Кем будет пробужден твой гнев, Кронид[67]67
  67 Кронид – Юпитер, сын Кроноса.


[Закрыть]?

Когда злодея молния казнит?

И раньше сеял он вражду, а ныне

Всей смутой Рим обязан Катилине.

Она последней будет. Он падет,

Но, до того как пасть, на все пойдет.

Ведь честолюбье – страсть, с которой сладить

Трудней всего недюжинной натуре.

Оно – поток и вспять не потечет,

Не подчинится ни уму, ни сердцу,

Но, презирая совесть, веру, право,

С самой природой дерзко вступит в бой.

Нет, здесь не честолюбье! Катилина

Задумал дело пострашней: разрушить

То, что потом восстановить не смогут

Ни люди, ни века. – Прошу, присядь.

Ты, Фульвия, меня ошеломила.

Не в силах разум примириться с тем,

Что вымыслы трагедий затмевает!

Как! Родина не залечила ран,

Гражданскою войною нанесенных[68]68
  68...ран, гражданскою войною нанесенных... – Имеется в виду первая гражданская война (88-82 до н. э.) между сулланцами и марианцами.


[Закрыть],

Жизнь и надежда в ней едва воскресли,

А ей уж муки новые готовят,

Чтоб имя Рима древнее забвенью

С невиданной жестокостью обречь!

В каких умах чудовищно преступных,

Исполненных отчаянья и злобы,

Отравленных нуждою и распутством

Возникнуть мысль подобная могла?

Да разве наши дети, вспоминая

О злодеяньях Мария и Суллы,

Их не сочтут игрой в сравненье с ней?

Хотя повинны эти властолюбцы

В убийстве братьев, родичей, отцов,

В позоре дев, в бесчестии матрон,

Но на богов они не покушались

И не пытались Рим лишить величья.

А тут хотят его разграбить, сжечь

И, стало быть, опустошить всю землю,

Затем что вся вселенная мала

Для тех, кому в отчизне слишком тесно.

     Фульвия :

Ты прав. И я подумала о том же.

     Цицерон :

Почел бы я вершиною злодейства

То, что они свой замысел преступный

Скрепили человеческою кровью,

Когда бы не был он еще страшней,

Чем гнусный их обряд.

     Фульвия :

Достойный консул,

Поверь, пресеклось у меня дыханье,

Когда впервые услыхала я

Об этом приводящем в ужас плане.

Я не могла о нем не рассказать,

Затем что сообщенная мне тайна

Меня сжигала.

     Цицерон :

Фульвия, не бойся

И о своем поступке не жалей.

     Фульвия :

Нет, не жалею. Знаю я, кому

Секрет вверяю.

     Цицерон :

Он в руках надежных.

Тебе же, если Рим твоей заслуги

И не сумеет оценить достойно,

Воздаст сторицей собственная совесть:

Награда за добро – в самом добре.

     Фульвия :

Я шла к тебе не за наградой, консул.

Меня не честолюбие вело.

     Цицерон :

Ты доказала, что умеешь выбрать

Меж дружбою и благом государства.

Спокойна будь. За Курием послали,

И, если мне его вернуть удастся

К сознанью долга, я не покараю

Его из уважения к тебе.

     Фульвия :

Ручаюсь, что одумается Курий.

     Цицерон :

Вдвоем с тобой мы убедим его.

     (Входит ликтор.)

Пришел ли он?

     Ликтор :

Да, благородный консул.

     Цицерон :

Ступай, скажи Антонию, что с ним

Я должен, ибо он мой соправитель,

О важном деле переговорить,

И передай, чтобы сюда немедля

С трибунами явился брат мой Квинт,

А Курия впусти.

     (Ликтор уходит.)

Итак, надеюсь,

Мне Фульвия поможет?

     Фульвия :

Да. Ведь это

Мой долг.

     (Входит Курий.)

     Цицерон :

Привет, мой благородный Курий!

Я должен побранить тебя. Дай руку.

Напрасно ты смутился: я – твой друг.

Ты видишь эту женщину? Ты понял,

Зачем ты вызван к консулу? Не хмурься,

Чтоб гром не загремел. Пусть прояснятся

Твой взор и мысли с этого мгновенья

Тебе здесь все желают лишь добра.

Как! Неужели ты, кому намерен

Сенат вернуть, насколько мне известно,

Права и званье члена своего,

Как и неблагодарному Лентулу,

Прости, что имя низкого глупца

С твоим назвал я рядом, – неужели

Ты, отпрыск славных предков, человек

Высокого рождения и чести,

Причастен к адским умыслам убийц,

Изменников, затмивших злобой Фурий,

Людей, идущих на позор и смерть,

Ибо отчаяние – мать безумья,

Людей, которым нужен только случай,

Чтоб с цепи смуту и мятеж спустить?

О, я краснею за тебя! Я жду

Не оправданий жалких, а признанья:

Свою вину смягчить порочный тщится;

Кто честен, тот ее стремится смыть.

Мы, силясь умалить свой грех былой,

Себе тем самым новые прощаем.

Смотри, вот та, чья преданность отчизне

Пример для консула, чья добродетель

Могла бы мне вернуть мой юный пыл,

В Теренции[69]69
  69 Терентия – первая жена Цицерона.


[Закрыть] моей рождая ревность!

Какую честь она себе снискала!

Какою бурей радостных приветствий

Ее встречать на стогнах Рима будут!

Как граждане тесниться станут к окнам,

Чтоб на нее взглянуть! Какую зависть

В матронах возбудит ее деянье,

Чей блеск затмит сверканье колесницы

Помпея, за которой в день триумфа

Прикованная Азия[70]70
  70 Прикованная Азия – то есть пленные азиатские цари, которые, по римскому обычаю, будут прикованы к колеснице триумфатора.


[Закрыть] пойдет!

Ее удел – прижизненная слава,

А после смерти имени ее

Столетья не сотрут, затем что будет

Оно, подобно статуе нетленной,

В сердцах потомков жить, когда и мрамор,

И медь, и Капитолий станут прахом!

     Фульвия :

Твоя хвала чрезмерна, консул.

     Цицерон :

Нет!

Нельзя перехвалить твои заслуги.

Пусть Курий убедится, что не стыдно

Последовать достойному примеру.

Пусть он поймет, взглянув тебе в лицо,

Чего отчизна ждет от гражданина,

В чем долг его. Пусть он не убоится

Своих друзей-изменников покинуть,

Чтоб жизнь себе и родине спасти.

О матери-отчизне вспомни, Курий.

Отдай ей то, что ей принадлежит

Часть лучшую своей души и сердца,

А страх отбрось – он затемняет ум.

Ты клятвой связан? Ну так что ж! Нет клятвы,

Заставить стать изменником могущей.

     Фульвия :

Он понял все и мудрый твой совет

Готов принять, но стыд ему мешает.

Я это знаю.

     Курий :

Что? Ты это знаешь?

     Фульвия :

Да. Выслушай меня.

     (Отводит Курия в сторону.)

     Курий :

Ах, ты...

     Фульвия :

Что – я?

     Курий :

Зачем кричать?

     Фульвия (понижая голос) :

Я – то, чем ты быть должен.

С чего ты взял, что впутаюсь я в дело,

Которое Семпронию прославит,

А Фульвию оставит ни при чем,

Хотя б все блага это мне сулило?

Ты заблуждался. Присоединяйся

К нам с консулом и впредь умнее будь.

Иди путем, который я избрала:

Он выгоден и риском не чреват.

     Цицерон :

Я не могу позволить вам шептаться.

     Фульвия :

У нас нет тайн. Я только говорю,

Что путь, которым он идет, – опасен.

     Цицерон :

Нет, не опасен – гибелен. Ужели

Он и его друзья вообразили,

Что боги согласятся дать разрушить

Их детище – великий Рим, который

В течение почти семи веков

Они растят и пестуют? Безумцы!

Да, вижу я, что небеса лишают

Рассудка тех, кого хотят сгубить.

Оставь их, Курий. Ты же не преступник!

Я больше к ним тебя не приравняю

И не заставлю от стыда краснеть.

Стань другом мне и честным человеком,

Отечеству любезным. Верь мне: жизнь,

Что в жертву отдана ему, – прекрасна.

Подумай сам, каким дождем наград

За подвиг твой сенат тебя осыплет.

Не дай себя отчаявшимся людям

Сбить с верного пути и ложной дружбе

Своею добродетелью не жертвуй.

     Фульвия :

Он прав, мой друг. Его совет разумен.

     Курий :

Достойный консул, Фульвия, я – ваш.

Я встану за отчизну. Вы меня,

Напомнив мне о долге, устыдили.

Прошу вас, верьте, что мои слова

Мне внушены не страхом.

     Цицерон :

Милый Курий,

В тебя я верю больше, чем ты сам,

И в этом ты немедля убедишься.

Останься с виду прежним. Затеряйся

Опять в толпе отпетых негодяев,

Разгадывай их тайные уловки,

Скользи им вслед по их тропам змеиным

В лес преступлений, в чащу злодеяний,

Где ползают они, подобно гадам,

Где человека нет, а есть лишь зверь.

Узнай, кто в заговор замешан, кроме

Известных мне Лентула, Катилины

И прочих. Сведай, кто к ним расположен;

Кто те друзья могучие, чье имя

Они скрывают; каковы их планы;

Как их они хотят осуществить

Войной открытой иль внезапным бунтом.

Проникни в их намеренья, и все,

Что важным ты сочтешь для государства,

Мне сообщай иль сам при встрече, или

Через свою достойную подругу,

Которая тебе не даст лениться.

А я уж позабочусь, чтоб отчизна

Была к тебе участливей, чем мать.

Будь нем, как ночь.

     Курий :

Я буду верен.

     Цицерон :

В этом

Не сомневаюсь я, хоть в наше время

Клянутся слишком часто. Уверенья

В правдивости лишь умаляют правду.

Кто там?

     (Входит слуга.)

Идите с ним. Он незаметно

Вас выведет.

     (Шепчется со слугой.)

Когда придете вновь,

К нему же обратитесь.

     (Слуге.)

Посвети им.

     (Слуга, Курий и Фульвия уходят.)

О Рим, тебя недуг смертельный точит!

Всем телом бьешься в лихорадке ты

И сонной головой поник бессильно.

Ты в забытье: тебя ни разбудить,

Ни растолкать. А если на минуту

Ты раскрываешь слипшиеся веки,

То тут же вновь в беспамятство впадаешь.

Я не хулю богов. Их попеченьем

Ты не оставлен. Сам себя ты губишь

Беспечностью своей необъяснимой.

Еще необъяснимее, пожалуй,

То, что сказались первые симптомы

Болезни не в достойных членах тела,

А в низменных срамных частях его.

Рим, как ты низко пал, что прибегаешь

К лекарствам непристойным, как глубоко

Ты оскорбил нечестием бессмертных,

Что от доноса грязного зависит

Твое спасенье! Ведь могли же боги

Тебе иными средствами помочь,

Сразив твоих врагов стрелой громовой,

Испепелив их молнией, обрушив

Им на голову горы? иль наслав

На их домашних мор, иль сделав так,

Чтоб до смерти замучила их совесть.

Но, чтобы ты увидел, чем ты стал,

Они тебя с презрением спасают

Руками потаскухи и хлыща.

     (Ликтор возвращается.)

Ну, что? Каков ответ? Пришел Антоний?

     Ликтор :

Он холодно ответил мне, что тотчас

Последует за мной. Твой брат идет.

     (Уходит.)

     Цицерон :

Увы, мой сотоварищ не надежен.

Я должен позаботиться, чтоб он

Мне не мешал, уж раз помочь не хочет.

Он, хоть и не участник заговора,

Ему в душе сочувствует: ведь тот,

Кто движим вожделением корыстным,

Приветствует любую перемену.

Но я ценой уступок терпеливых

Склоню его на сторону порядка.

Получит он провинцию, которой

Сенат меня назначил управлять[71]71
  71...провинцию, которой сенат меня назначил управлять. – Консулы и преторы, отбывшие свою годичную службу, назначались наместниками провинций в звании проконсулов и пропреторов. Цицерон после консульства должен был получить богатую Македонию, но отдал ее Каю Антонию, запутавшемуся в долгах, и этим привлек его на свою сторону.


[Закрыть].

Что ж! Иногда нечестным средством нужно

Заставить поступать по чести тех,

Кто без награды честно не поступит.

Но мне пора и о себе подумать.

Для этого сюда я и призвал

Трибунов, брата, родичей, клиентов.

Должны служить законы и друзья

Охраною двойной таким, как я,

Кто в бой вступил с изменою коварной

За честь своей страны неблагодарной,

В глазах которой чаще виноват

Не злоумышленник, а магистрат.

     (Уходит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

     (Комната в доме Катилины. Входят Цезарь и Катилина.)

     Цезарь :

Ночь близится. Начнется скоро сходка.

Пора кончать. Итак, будь смел и действуй.

Чем больше медлим мы в опасном деле,

Тем все слабей надежда на успех.

Нередко заговор разоблачался

Лишь потому, что опоздали с ним.

Допустим, ты надежен. Точно так же

Другой и третий. Но всегда найдется

Такой, в чьем слабом сердце страх сильней,

Чем славолюбье или жажда мести.

Теперь, когда вы далеко зашли,

Не время рассуждать, как лучше сделать,

А время делать. Пусть поступки ваши

Преступными считают. Победите

И доблестными все их назовут.

За мелкий грех карают беспощадно,

За крупный – награждают. Нужно думать

Не о начале, с риском сопряженном,

А о конце, который вас прославит,

Ведь в трудный час быть безрассудным – мудро.

Что вам людское мненье, что молва:

Каким путем победа ни добыта,

Позор лишь побежденному грозит!

И, наконец, вы все горите мщеньем,

А тот, кто мстит, не разбирает средств.

Запомни: без обмана и насилья

Достичь великой цели невозможно,

И кто в борьбе быть совестливым хочет,

Тот лишь...

     Катилина :

Богобоязненный глупец!

     Цезарь :

Раб суеверный и скотоподобный!

Прощай. Теперь ты знаешь наши мысли

Мои и Красса. Отрасти себе

Огромные, как мощный парус, крылья

И в небо взмой, следов не оставляя.

Не стать змее драконом, не пожрав

Нетопыря[72]72
  72 Не стать змее драконом, не пожрав нетопыря. – Бен Джонсон несколько перефразирует древнегреческую поговорку: «Пока одна змея не сожрет другую, ей не стать драконом», то есть маленький злодей не станет большим, пока не уничтожит другого злодея.


[Закрыть]. Ты консулом не будешь,

Покуда страж порядка дышит. Сергий,

Все, что ни хочешь сделать, делай быстро.

Не провожай меня.

     Катилина :

Сюда идут.

     Цезарь :

Я должен скрыться.

     Катилина :

Выйди в эти двери.

Желаю счастья Цезарю и Крассу.

     Цезарь :

Советов друга не забудь.

     (Уходит.)

     Катилина :

Скорее

Я позабуду, как меня зовут.

     (Входит Аврелия.)

Пришли друзья?

     Аврелия :

Да.

     Катилина :

А твои подруги?

     Аврелия :

Да, тоже.

     Катилина :

И Семпрония?

     Аврелия :

Еще бы!

     Катилина :

Прекрасно. Ведь она всегда, как сера,

Готова вспыхнуть от малейшей искры.

Любовь моя, уговори подруг

Своих мужей втянуть в наш заговор

Иль устранить их, что не так уж трудно

Для тех, кому супруг давно наскучил.

Пусть женщины помогут нам деньгами

И слугам в час назначенный прикажут

Содействовать нам при поджоге Рима.

Сули им власть, богатство и мужчин,

Что слеплены из глины сортом выше,

Чем та, какую мял титан-горшечник[73]73
  73...из глины сортом выше, чем та, какую мял титан-горшечник. – Согласно мифу, Прометей вылепил первого человека из глины.


[Закрыть].

     Входит Лека. :

Кто здесь? А, Порций Лека! Все явились?

     Лека :

Да, все.

     Катилина (к Аврелии) :

Ступай, любимая моя.

Ты знаешь все, что нужно, и, конечно,

Все сделаешь, как нужно.

     (Аврелия уходит.)

Порций, где же

Серебряный орел, тебе врученный?

Достань его и всех зови сюда.

     (Лека уходит. Входят Цетег, Курий, Лентул, Варгунтей, Лонгин, Габиний, Цепарин, Автроний и другие заговорщики.)

     Катилина :

Друзья, я рад вас видеть и надеюсь,

Что держим мы совет в последний раз.

     Цетег :

Вот так давно бы!

     Курий :

Мы теряем случай!

     Катилина :

А также и соратников. Известно ль

Вам, что Пизон в Испании скончался?

     Цетег :

А мы все ждем!

     Лонгин :

Разнесся слух, что он

Пал от руки приверженцев Помпея...

     Лентул :

Который возвращается обратно

Из Азии.

     Катилина :

Вот потому и нужно

Нам поспешить. Садитесь и внемлите.

Септимия я отрядил в Пицен[74]74
  74 Пицен – область в средней Италии к югу от Аконы, примыкавшая к Адриатическому морю.


[Закрыть],

А Юлия[75]75
  75 Юлий – имеется в виду не Кай Юлий Цезарь, а его однофамилец Кай Юлий.


[Закрыть] в Апулию направил,

Чтоб там он набирал для нас солдат.

Ждет в Фезулах[76]76
  76 Фезулы (ныне Фьезоле) – город в северной части Этрурии (теперешней Тосканы), области, где Сулла, конфисковав земли у местных жителей, расселил своих ветеранов.


[Закрыть] от нас сигнала Манлий

С толпою нищих ветеранов Суллы.

Готово все, и дело лишь за нами.

     (Входит Лека с серебряным орлом.)

Смотрите, вот серебряный орел[77]77
  77...серебряный орел... – Изображение орла служило у римлян легионным знаменем.


[Закрыть],

С которым Марий шел войной на кимвров[78]78
  78 Кимвры – германское племя, угрожавшее Италии в конце II в. до н. э. и разгромленное Марием в 101 г. до н. э.


[Закрыть].

Поведали мне авгуры, что будет

Он, как и встарь, для Рима роковым[79]79
  79...будет он, как и встарь, для Рима роковым. – Катилина хочет сказать, что он пойдет по стопам Мария, то есть развяжет гражданскую войну.


[Закрыть].

Поэтому на алтаре домашнем

Его я и хранил как божество.

Пусть все поднимут руки и клянутся

Последовать за ним и сеять смерть,

Разя внезапно, метко, молчаливо

Ведь в омуте всегда вода тиха.

Настало время. Этот год – двадцатый

С тех пор, как загорелся Капитолий.

Он должен стать по предсказаньям годом

Крушенья Рима, над которым власть

Лентул захватит, если он захочет.

     Курий :

А если не захочет, значит, он

Высокого удела недостоин.

     Лентул :

Удел мой слишком для меня высок,

Но то, что мне назначено богами,

Обязан я принять.

     Катилина :

А мы не станем

Завидовать тебе: нам остаются

Испания, вся Галлия, Эллада,

И Африка, и Бельгика[80]80
  80...вся Галлия... и Бельгика. – Бен Джонсон неточен: в год заговора Катилины (63 г. до н. э.) Риму принадлежала только южная Галлия. Остальная часть Галлии и Бельгика были завоеваны Цезарем в 58-50 гг. до н. э.


[Закрыть].

     Курий :

Забыл

Ты Азию: Помпей ушел оттуда.

     Катилина :

Но почему я, римляне, не вижу

Ни пыла, ни отваги в ваших взорах?

     Курий :

Не может быть! О ком ты говоришь?

     Катилина :

В глазах у нас, где молнии не блещут,

Лишь ненависть дымится, угасая,

Хоть руки к делу и не приступали.

Не одного кого-нибудь, а всех

Я обвиняю в малодушье.

     Цетег :

Верно!

Поэтому начни с себя.

     Катилина :

Однако

И резок же ты, Кай!

     Цетег :

Зато правдив.

     Лентул :

Сперва пусть скажут каждому, что делать,

А уж потом винят его в безделье.

Сейчас не время спорить.

     Курий :

Ах, пусть будет

Два Рима в мире, чтоб разрушить оба!

     Цетег:

Два Рима – вдвое больше слов!

     Курий :

Не только

Два Рима – два Олимпа, две природы

Я сокрушил бы, будь они за Рим!

     Лентул :

Итак, когда начнем?

     Катилина :

В дни Сатурналий[81]81
  81 Сатурналии – многодневный римский праздник в память «золотого века» («века Сатурна»), начинавшийся 17 декабря. В дни сатурналии царило всеобщее веселье и рабы получали временную свободу.


[Закрыть].

     Цетег :

Опять отсрочка!

     Катилина :

Ждать уже недолго:

Осталось меньше месяца.

     Цетег :

Неделя,

День, час – все слишком долго для меня,

Теперь иль никогда!

     Катилина :

Но в меньший срок

Не уложиться нам.

     Цетег :

А проволочка

Того гляди всех нас уложит в землю:

В таких делах свершенье не должно

От мысли отставать.

     Катилина :

Твой светлый разум

Тебе сегодня изменяет, Кай.

Подумай, как для нас удобен праздник,

Когда весь город занят лишь пирами...

     Лентул :

И предается радостям беспечно...

     Автроний :

Когда царит свобода в каждом доме...

     Курий :

И господам равны рабы.

     Лонгин :

Они

Помогут нам...

     Курий :

Чтоб вырваться на волю

Или своим владельцам отомстить.

     Варгунтей :

Нет, выбрать день удачней – невозможно.

     Лентул :

Зачем надежды наши ты, Цетег,

Из пылкости чрезмерной разрушаешь?

     Цетег :

Зачем надежды ваши в вас, Лентул,

Чрезмерную уверенность вселяют?

     Катилина :

Пусть думает как хочет.

     (Тихо Лентулу.)

Не забудь,

Что я сказал, и действуй.

     Лонгин :

Пусть бранится.

     Лентул :

Но ведь пожар мой город уничтожит.

     Катилина :

Зато под пеплом ты найдешь так много

Богатств, что новый выстроишь себе.

Мы ж без поджога обойтись не можем.

     Лонгин :

Как иначе нам запугать врагов?

     Варгунтей :

Да, резать их в сумятице удобней.

     Курий :

Смерть им!

     Цепарин :

Всем смерть!

     Автроний :

Да станут трупы жертвой

Богам подземным!

     Курий :

Алтарем – земля!

     Лонгин :

А гордый Рим – костром для всесожженья!

     Лека :

О, ночка будет славной!

     Варгунтей :

Как при Сулле!

     Курий :

Мужья и жены, старики и дети,

Рабы и господа, жрецы и девы,

Кормилицы и сосунки грудные

Одним потоком устремятся в ад.

     Катилина :

Я вам пожар устроить поручаю,

Статилий и Лонгин. В полночный час,

Когда раздастся зов трубы условный,

С двенадцати концов зажгите Рим.

Для этого оружье, паклю, серу

К Цетегу в дом заранее снесите.

Габиний, ты разрушишь акведуки

И не подпустишь никого к воде.

     Курий :

Что делать мне?

     Катилина :

Не бойся: дела хватит.

Убийства ты возглавишь.

     Курий :

Мне с Цетегом

Доверь задачу эту.

     Катилина :

Я с войсками

Отрежу путь из города бегущим.

А ты, Лентул, обложишь дом Помпея

И сыновей его живьем возьмешь:

Без них с отцом нам не договориться.

Всех остальных косите без пощады,

Как маки попирающий Тарквиний[82]82
  82...маки попирающий Тарквиний... – Секст, сын римского царя Тарквиния Гордого, хитростью проникнув в город Габии, послал гонца к отцу с вопросом, как ему лучше всего завладеть городом. Тарквиний вместо ответа стал прохаживаться по полю, сбивая головки самых высоких маков. Секст понял намек, перебил самых знатных граждан Габий и завладел городом.


[Закрыть],

Как жнец, серпом срезающий волчцы,

И проредите, словно плуг, чей лемех,

Пласты взрезая, улучшает почву,

Сенат неблагодарный и народ.

Пускай ни предки, ни потомки с вами

В жестокости и злобе не сравнятся;

Пусть ваша ярость будет исступленней,

Чем грохот водопада, рев прибоя,

Свист урагана, завыванье бури,

Шипение огня и визг Харибды[83]83
  83 Харибда (миф.) – чудовище, якобы жившее в пещере у пролива между Италией и Сицилией. Напротив Харибды жило другое чудовище – Сцилла.


[Закрыть]!

Так суждено. Все это совершится.

И раньше б совершилось, будь я консул.

     Лентул :

Как держится Антоний?

     Катилина :

Он для нас

Потерян: он стакнулся с Цицероном,

Рожденным, чтобы мне во всем мешать.

     Курий :

Покончим с краснобаем!

     Цетег :

И быстрее.

     Катилина :

Ты прав. Но кто рискнет на это?

     Курий и Варгунтей (одновременно) :

Я.

     Цетег :

Прочь! Жизнь его лишь мне принадлежит.

     Лентул :

И как же ты пресечь ее намерен?

     Цетег :

Не спрашивай. Он должен умереть.

Нет, это слишком долго. Он умрет.

Нет, это слишком медленно. Он умер.

     Катилина :

Единственный из римлян, в ком отваги

Хватило бы на всех жильцов земли,

Ты помощь от друзей принять обязан.

     Лентул :

Цетег, возьми с собою Варгунтея:

Ведь ты с ним друг.

     Катилина :

Клиентами прикиньтесь

И под предлогом утренних приветствий[84]84
  84 Клиентами прикиньтесь и под предлогом утренних приветствий... Клиентами назывались плебеи, поручавшие себя защите и покровительству какого-нибудь патриция, становившегося их патроном. По обычаю, утром клиенты приходили в дом патрона, чтобы пожелать ему здоровья.


[Закрыть]

Войдите к Цицерону в дом.

     Цетег :

Зачем?

     Варгунтей :

Затем, чтобы убить его в постели.

     Цетег :

Нет, я решил идти своей дорогой.

     (Уходит.)

     Катилина :

Мой Варгунтей, останови его

И убеди свершить убийство утром.

     Лонгин :

Ведь ночью можно возбудить тревогу...

     Лентул :

Иль промахнуться...

     Катилина :

Умоляй его

Во имя всех друзей...

     Лентул :

И нашей клятвы.

     (Варгунтей уходит. Входят Семпрония, Аврелия и Фульвия.)

     Семпрония :

Как затянулась сходка у мужчин!

     Аврелия :

И говорят еще, что многословье

Присуще женщинам!

     (Шепчется с Катилиной. Фульвия отводит Курия в сторону.)