Текст книги "Орион (Орион - 1)"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Ты хочешь сказать, что сезонные изменения можно предсказать заранее, еще до того, как они на самом деле начнутся? – спросил он.

– Конечно, – отвечал я. – Звезды подскажут, когда следует начинать сев и собирать урожай.

– А что такое сев? – спросил он нетерпеливо.

Мне пришлось на время забыть об астрономии и всецело посвятить себя вопросам сельского хозяйства. Думаю, что даже учителям ботаники в начальной школе не приходилось сталкиваться с такими трудностями, какие пришлось преодолеть мне.

– Ты хочешь сказать мне, что если мы весной бросим горсть зерен в землю, то получим к осени целое поле колосьев? – спросил недоверчиво Дал.

Даже получив утвердительный ответ, он, по-моему, не поверил мне. Ава, напротив, нисколько не усомнилась в моих словах, но и ее пытливому уму требовалось какое-то время, чтобы сопоставить получаемую информацию с собственным жизненным опытом. Но раз задумавшись над каким-либо вопросом, она неизменно находила на него правильный ответ.

Со времени памятной ночи охоты наши отношения обрели совершенно новый характер. И не потому, что я не желал ее. Она была женщиной Дала, и ее интерес ко мне был чисто практическим. Аве не нужна была моя любовь или даже дружба. Ее интересовали только мои знания.

Однажды, когда Дал вместе с группой охотников отправился к устью долины для отлова новых животных, я застал ее в одиночестве у кромки поля созревавшей ржи.

– Ты чем-то озабочена? – спросил я, подходя поближе.

Она заметно вздрогнула, но, узнав меня, заставила себя улыбнуться.

– Что-нибудь не так? – повторил я.

– О нет, – произнесла она, снова обращая свой взор на колыхавшиеся под легким ветром колосья.

– Но тебя что-то беспокоит, – настаивал я. – Может быть, я смогу разрешить твои сомнения?

– Я не сомневаюсь в тебе, Орион, – отвечала она, – но скажи мне, если мы... если мы все-таки решим остаться в этой долине, может ли так случиться, что зерна вдруг не взойдут?

– Почему бы им не взойти? – возразил я. – Насколько я знаю, они с незапамятных времен произрастают в этой долине.

– Да, но они всегда всходили тогда, когда нас здесь не было. Ты уверен, что, если мы останемся здесь навсегда, они будут продолжать давать всходы?

– Конечно, – подтвердил я. – С вашей помощью они будут расти еще лучше.

– Но разве духу зерна не надо какое-то время, чтобы побыть одному? допытывалась она. – Не умрет ли он, если мы всегда будем рядом?

– Конечно нет, – решительно заявил я. – Дух зерна, напротив, станет еще сильнее, если вы будете помогать ему: рыхлить почву, вырывать сорняки и засевать новые поля в тех частях долины, где рожь еще не растет.

Я видел, что ей очень хотелось поверить мне, но старые предрассудки, опасения вызвать гнев богов, мешали ей отказаться от привычного образа мышления.

– Я собирался совершить небольшую прогулку, – заметил я. – Если хочешь, можешь пойти со мной.

Она равнодушно кивнула, и мы направились в верхнюю часть долины, к месту, где мне давно хотелось побывать. Никто из нас даже не пытался завязать разговор. Каждого занимали свои собственные мысли. Я прекрасно понимал, что, взяв на себя роль "двигателя прогресса", я тем самым не только ускорил развитие человеческой цивилизации, но и принял всю ответственность за те проблемы, которые неизбежно должны были появиться в будущем. Но Аве не следовало знать о моих сомнениях, у нее хватало своих забот.

Когда мы достигли подножия утесов, я задрал голову кверху и критически осмотрел нависшую над нами каменную стену.

– Давай поднимемся наверх, – предложил я.

– Наверх? – рассмеялась Ава. – Но это невозможно, Орион. Ты смеешься надо мной.

– Ничего подобного. Уверен, что ты сможешь добраться до вершины.

– Взобраться по отвесной стене? Дал как-то попытался забраться наверх, но у него ничего не вышло. Никто не может подняться на эти утесы.

Я пожал плечами.

– Давай попытаемся. Может быть, двое смогут добиться того, что не удалось одному человеку?

Она с любопытством взглянула на меня.

– Но зачем? Почему ты хочешь взобраться туда, где еще не был ни один человек?

– Именно по этой причине, – отвечал я. – Потому, что до сих пор побывать там не удалось никому. Я хочу быть первым. Я хочу посмотреть на мир с того места, откуда его не видел еще никто.

– Это сумасшествие!

– Ну и что с того? Неужели у тебя никогда не возникало желания сделать то, что до тебя не делал еще никто?

– Нет, – сказала она, хотя и не слишком уверенно.

Ава в свою очередь осмотрела стену, словно надеясь отыскать на ней ответ на заданный мною вопрос.

– Мы всегда только повторяем то, что делали уже до нас. По-моему, лучше всего следовать примеру своих отцов и отцов их отцов.

– Но кому-то приходится начинать. У всего было свое начало.

Она бросила на меня сердитый взгляд. Я позволил себе усомниться в разумности традиций ее мира, который она так любила.

– Ты на самом деле думаешь, что мы сможем добраться до вершины? спросила она, немного поостыв.

– Да, если возьмемся за дело сообща.

Она еще раз с сомнением осмотрела возвышавшуюся перед нами каменную стену. Утесы на самом деле выглядели внушительно, но, на мой взгляд, даже малоопытный альпинист мог при желании добраться до их вершин. Неужели я не смогу сделать того, что по силам какому-то новичку?

Ава перевела взгляд на поле золотистых колосьев. Неожиданно она улыбнулась.

– Что же, – заметила она, – пожалуй, я тоже не прочь увидеть мир сверху...

Нам потребовалось более двух часов, чтобы добраться до вершины, и в конце концов мы добились своего.

Вид, открывавшийся сверху, стоил таких усилий.

Ава была потрясена. Перед нашими глазами лежали бесчисленные долины, прорезавшие горный массив, словно гигантские трещины. Сверкавшие серебром на солнце реки несли воды сквозь золотые поля созревавшей ржи. Прямо позади нас величественная громада Арарата вздымалась в небо. Над его двуглавой вершиной расползалось облачко дыма. А далее, на север, там, где гора не закрывала обзор, все до самого горизонта покрывал ослепительно белый лед. Европа переживала ледниковый период.

– Как огромен мир! – воскликнула Ава. – Посмотри, какой маленькой кажется отсюда наша долина!

– Это только небольшая его часть, – поправил ее я.

Женщина вздрогнула и снова обратила свой взгляд на долину, лежащую у наших ног. Постепенно ее лицо утратило счастливое выражение.

– Что-нибудь опять не так, Ава? – осведомился я.

– Если бы мы с тобой могли жить отдельно от других, – начала она, поворачиваясь ко мне, – если бы сумели найти долину, где никто не живет... мы могли бы остаться там вдвоем навсегда.

У меня от удивления отвисла челюсть!

– Что ты сказала?

Увы, в ее языке еще не было слов, способных описать чувства.

– Орион, – произнесла она дрожащим голосом, – я хотела бы жить с тобой, быть твоей женщиной...

Я привлек ее к себе, и несколько минут мы стояли, прижавшись друг к другу, не решаясь разомкнуть наши объятия.

– Но это невозможно, – прошептала она еле слышно.

– Почему же невозможно? Мир велик и пустынен. Мы без труда отыщем необитаемую долину и построим в ней наш собственный дом.

Она подняла глаза, и я поцеловал ее. Не знаю, были ли приняты в каменном веке поцелуи, но она приняла его как нечто само собой разумевшееся. Но когда наши губы разомкнулись, в ее глазах стояли слезы.

– Я не могу остаться с тобой, Орион, – произнесла она печально. – Я женщина Дала и не должна оставлять его.

– Все возможно, если ты этого хочешь...

– Нет. Дал не вынесет позора. Он организует погоню за нами. Он убьет тебя, а меня уведет с собой.

– Он никогда не найдет нас, – возразил я, – а если и найдет, ему не по силам убить меня.

– Тогда тебе придется убить его ради меня.

– Мы можем уйти очень далеко...

Ава покачала головой и осторожно высвободилась из моих рук.

– Дал нуждается во мне. Он вождь племени, но как он сможет вести других, если собственная женщина бросит его? Он далеко не так уверен в себе, как кажется. По ночам, когда мы остаемся одни, он рассказывает мне о своих страхах и сомнениях. Он боится тебя, Орион. Но у него хватает мужества пересилить свой страх ради блага племени. Он ставит свою ответственность перед людьми выше собственного страха. Я должна последовать его примеру и жертвовать собой, хотя я и хочу быть с тобой.

– Что же остается делать мне? – спросил я, чувствуя, как во мне закипает гнев. – Что прикажешь делать мне?

Она заглянула в мои глаза:

– Ты сильный человек, Орион. Ты обладаешь силой, которой нет у других мужчин. Ты был послан сюда, чтобы помочь нам. Я знаю это наверняка. Что случится с остальными, если ты заберешь меня с собой? Такой поступок погубит Дала. Разве для этого ты пришел сюда?

При желании я нашел бы слова. Наконец, я мог просто схватить ее в охапку и унести с собой. Но я знал, что Ава убежит от меня при первом возможном случае или, еще хуже, возненавидит меня.

Отвернувшись от нее, я бросил взгляд на солнце, низко висевшее над горизонтом.

– Пора возвращаться, – пробормотал я. – Пошли, Ава.

29

Зерно набирало силу, и все обитатели долины с возрастающим нетерпением ожидали дня приближающейся жатвы. Все это время я держался в стороне от них, предоставив им полную возможность самим решать свои насущные проблемы. Я уже научил их всему, что знал, и от меня мало что зависело. Сейчас я просто ждал, так же, как и они. Но не начала жатвы. Я ждал следующего хода Аримана. Я знал, что он обязательно вернется. Я ждал, считая дни и часы, с трудом сдерживая собственное возбуждение.

Первым делом я тщательно прочесал всю долину, уделив особое внимание многочисленным пещерам, скрытым в толще горного массива. Увы, я не нашел ничего, кроме змей, летучих мышей и прочих представителей подземного мира. Занятие мое было далеко не безопасным. Среди обитателей нор могли оказаться и опасные хищники, встреча с которыми не сулила мне ничего хорошего. Несмотря на безуспешность моих поисков, я был твердо убежден, что Ариман по-прежнему находится поблизости и лишь выбирает наиболее удобное время для нового, хорошо спланированного нападения. Ормузд тоже больше не появлялся, то ли считая излишним снабжать меня дополнительной информацией, то ли не придавая особого значения надвигающимся событиям. Я оставался в полном одиночестве, наедине со своими мыслями и сомнениями.

Ава и та начала избегать меня. И чем реже я виделся с ней, тем все более частыми становились мои встречи с ее мужем. Последнее время он появлялся в моей хижине чуть ли не ежедневно. Первоначально я заподозрил, что он просто ищет повод затеять со мной ссору. Но, наблюдая за его неуклюжими попытками завязать со мной доверительный разговор, я пришел к выводу, что его намерения более серьезны и продуманны.

– В ближайшие дни настанет пора убирать зерно, – заметил он как-то, проходя мимо моей хижины.

Я сидел на пороге, занятый изготовлением нового каменного ножа.

– Если не будет дождя, – продолжал он, – то дня через два мы начнем жатву.

– Неплохо, – буркнул я.

– Ты на самом деле так думаешь?

Я отложил нож в сторону.

– Тебя что-то беспокоит, Дал?

– Беспокоит? О нет, – произнес он торопливо, словно хотел убедить в этом самого себя. – И все же...

Не окончив фразы, он присел на землю рядом со мной.

– Могу я чем-то помочь тебе? – осведомился я.

Он начал рисовать пальцем в пыли узоры, словно растерявшийся школьник.

– У тебя возникли разногласия с Авой? – осторожно спросил я.

В его глазах сверкнула молния, но он тут же сумел взять себя в руки.

– Ты угадал, – подтвердил он. – Впрочем, это не удивительно, если учесть, что ты и сам приложил к этому руку. Ава думает, что мы должны остаться в этой долине навсегда.

Я предпочел воздержаться от комментариев.

– Она считает, что нам удастся сохранить животных в течение зимы, быстро продолжал он, словно опасаясь, что у него не хватит решимости высказать все, что у него на душе, – а следующей весной засеять зерном все пригодные для пахоты участки долины.

Он бросил на меня осуждающий взгляд.

– Я говорил это и тебе, – возразил я, – точнее, я говорил это вам обоим.

– Вся беда в том, что она поверила тебе.

– А ты нет?

– Я не знаю, во что мне верить, Орион, – сказал он сокрушенно. – Нам здесь живется неплохо, спорить не приходится. На зиму мы можем перебраться в пещеры. Там будет и тепло и сухо.

– Верно, – согласился я.

– Но наши предки никогда не поступали таким образом, – возразил он потерянно. – Почему мы должны отказаться от традиций наших отцов?

– Ваши отцы тоже не всегда вели кочевой образ жизни, – заметил я. Много-много лет назад они жили в теплых странах и питались в основном фруктами, не заботясь о хлебе насущном.

Скептическое выражение его лица недвусмысленно подсказало, что он не поверил мне.

– Почему же они оставили свой райский уголок?

– Они были вынуждены так поступить, когда климат изменился, – объяснил я. – Деревья перестали плодоносить. Им не оставалось ничего другого, как покинуть обжитые места. С того времени они стали вести кочевой образ жизни, следуя за стадами животных.

– Но каждый год поголовье животных сокращалось, – пробормотал Дал, занятый собственными мыслями. – Старейшины рассказывают, что много лет назад кабанов и оленей было гораздо больше, чем теперь. Каждый год нам приходится уходить на охоту все дальше от стойбища, а добыча становится все скудней.

– Но есть еще зерно, – заметил я, указывая рукой в направлении поля ржи. – Да и прирученные вами животные обеспечат вас мясом и молоком, если вы будете хорошо ухаживать за ними зимой.

– Урожай хорош, – согласился Дал, медленно выговаривая слова, – у нас будет много зерна, еды, и еще останется кое-что для приготовления напитка, позволяющего человеку почувствовать себя птицей.

Хлеб и пиво. Два основных продукта первобытного земледельца. Я задумался над тем, какой из них более важен с точки зрения Дала, и решил, что скорее последний.

– Тогда почему бы вам действительно не остаться здесь на зиму, если виды на урожай столь хороши. Вы сможете сложить зерно в пещерах после того, как оно будет обмолочено. А солому пустите на корм скоту.

– Но что скажут духи наших отцов, – простонал Дал, – если мы отступим от их обычаев? Как они будут чувствовать себя, если мы изберем для себя новую дорогу?

Я пожал плечами:

– Думаю, они будут только довольны, узнав, что вы стали жить лучше, чем они.

– Старейшины опасаются, что зерно не даст всходов, если мы останемся здесь на зиму.

– А почему бы ему не взойти?

– Дух зерна может быть недоволен тем, что мы наблюдаем за ним.

Я мысленно обругал себя за то, что в своих расчетах не учел естественного консерватизма старшего поколения.

– Солнце светит, дождь идет, а рожь растет вне зависимости от присутствия человека, – возразил я.

– Охота лучше, – продолжал твердить свое Дал. – Мы всегда жили за счет охоты.

Я понимал его. Ведь я замахнулся ни больше ни меньше как на привычный для него образ жизни. Его пугали новые идеи, над которыми я заставил его задуматься. Бесчисленные поколения его предков были охотниками. И ничего другого не знали. Я же предлагал ему начать все сначала, заняться земледелием и скотоводством.

Переход к оседлому образу жизни должен был стать для человечества первым шагом к полному покорению планеты. Но за всякое новое завоевание приходилось платить. Часто неимоверно большую цену. Но это уже называлось платой за выживание.

Было ли это условие составной частью плана Ормузда и имелся ли у него вообще какой-нибудь план? Или он просто хотел любой ценой оградить себя от происков Князя Тьмы? В какой-то момент, наблюдая за озабоченным, удрученным лицом Дала, я едва не поддался слабости и не посоветовал ему забыть все мои советы и жить так, как ему нравится. Но я вовремя вспомнил о мальчике, умершем от простой инфекции, о полуголодной, полной опасности жизни, которую приходится вести этим людям во время своих бесконечных скитаний, о возрасте, в котором им приходится умирать. Лучшего подарка Ариману я, наверное, не мог бы сделать.

– Конечно, охота всегда была основой вашей жизни, – согласился я, – но ведь жить можно по-разному. Хуже или лучше. Охота далеко не самый надежный способ добывать себе пропитание.

Боюсь, что мои слова не убедили его. Прямота, честность и простая порядочность мешали Далу принять решение, в правильности которого он был до конца не уверен.

– Ава считает, что мы должны остаться, – пробормотал он, – но старейшины думают иначе.

– Поговори с людьми, – сказал я, кладя руку ему на плечо. – Посоветуйся с представителями других племен. Расскажи им о своих планах. Если сочтешь нужным, я сам могу поговорить с ними.

– Пожалуй, я так и сделаю, – сказал Дал, поднимаясь с места и разминая затекшие ноги. – Я передам им твои слова.

Может показаться невероятным, но Далу потребовалось почти трое суток, чтобы договориться обо всех условиях предстоящей встречи. Я был неприятно поражен, наблюдая воочию все прелести древней бюрократии. Каждое племя должно было предварительно самостоятельно решить, примет ли вообще участие в этой встрече, после чего старейшины приступали к обсуждению регламента общего собрания, руководствуясь одними им известными прецедентами вековой давности. Согласовывалось буквально все: кто и где должен сидеть, кому поручить сооружение общего костра и в каком порядке давать возможность высказаться.

Наконец все взрослое население долины собралось вокруг огромного костра, неподалеку от хижин племени Козы. Церемония растянулась на много часов. Один за другим подымались и многословно повествовали старейшины о героической истории своих племен, после чего исполнялись песни, прославлявшие достоинства и доблесть неустрашимых предков.

Когда ритуальная часть собрания подошла к концу и настала очередь Дала изложить свое предложение, уже совсем стемнело. На небосклоне зажглись звезды, предвещавшие скорое наступление осени. Я отыскал созвездие, имя которого носил, хотя его конфигурация заметно отличалась от той, какую я помнил по другим эпохам. Воображаемая фигура охотника клонилась вправо, а на его плече сверкали четыре крупных звезды вместо положенных трех.

Дал был неважным оратором; впрочем, он и не пытался убеждать своих сородичей, ограничившись изложением сути моего предложения.

Его речь выслушали с приличествующим вниманием, хотя я видел, что большинство старейшин отнеслись к ней скептически.

– Если вы захотите услышать слова самого Ориона, – закончил Дал, – он готов удовлетворить ваше желание. Это его идея, и, возможно, он лучше меня сумеет рассказать вам о достоинствах своего плана.

Человек из племени Волка вскочил на ноги, едва Дал опустился на место.

– Мы не собираемся оставаться здесь на зиму. Изменив нашим обычаям, мы рискуем вызвать гнев предков. Духи уйдут из долины, и зерно перестанет давать всходы.

Я встал и вышел на освещенное место, чтобы все присутствующие могли ясно видеть мое лицо. Я хотел дать им понять, что я все-таки человек, а не сорокарукий монстр, именем которого они пугали своих детей.

– Это я, Орион, – сказал я. – Я люблю охоту не меньше любого из вас. Но я знаю, что существует и другая жизнь, более сытая и менее опасная. Если вы решите, что...

Больше я не успел произнести ни слова. Взрыв диких, нечеловеческих воплей вокруг нас, казалось, разорвал ночь. Вылетевшее из темноты копье вонзилось в землю у самых моих ног. Освещенные пламенем костра, мы представляли собой превосходную мишень. Первые ужасающие результаты внезапного нападения стали видны немедленно. Не менее двух десятков мужчин и женщин, пронзенных копьями, уже лежали на земле около костра. Неожиданно зарево огромного пожарища осветило местность на добрую милю вокруг нас. Перепуганные люди бросились к своим хижинам.

Но Дала не так просто было испугать.

– Они подожгли зерно! – крикнул он. – К оружию, братья!

Наконец-то мне удалось рассмотреть наших противников. Не менее двух сотен безобразных, устрашающе раскрашенных нагих полулюдей-полуживотных, размахивая факелами и копьями, окружили нас.

– Демоны, – прошептала Ава, парализованная ужасом.

Первым опомнился Дал. Вырвав копье из тела своего умирающего сородича, он бросился навстречу неприятелю. Ава, не раздумывая, последовала за мужем. Еще одно копье просвистело в нескольких дюймах от моей головы. На моих глазах трое воинов ворвались в одну из хижин, откуда мгновение спустя раздались крики ужаса и боли, издаваемые перепуганными детьми.

Все произошло почти мгновенно. Ударом кулака отшвырнув двух "демонов", попытавшихся остановить меня, я нырнул в свою хижину и сорвал со стены лук и колчан со стрелами. Снаружи, перекрывая шум сражения, доносился рев Дала, созывавшего своих воинов.

Когда я снова выскочил наружу, еще один размалеванный чужак бросился на меня. Хладнокровно, словно на тренировке, я сделал шаг в сторону и ударом ладони перебил ему шею. Перескочив через него, я бросился в гущу битвы. Несмотря на отчаянность нашего положения, я испытывал радостное возбуждение. Ожидание закончилось, пришло время сражаться. Первый же мой выстрел оказался удачным. Стрела попала в глаз одному из нападавших и повергла его на землю. Слева от меня Дал и Ава пытались сдержать натиск четырех вооруженных копьями воинов противника. Я бросился им на помощь. В считанные секунды Далу и мне удалось отправить обратно в ад еще двух свирепых "демонов". Ава, словно заправский фехтовальщик, лихо упала на одно колено и нанесла страшный колющий удар копьем в живот своего противника. Завопив от боли, воин свалился прямо на нее, но она ловко вывернулась из-под упавшего тела и присоединилась к нам в тот самый момент, когда я разделался с четвертым врагом.

Немало наших товарищей уже лежало на земле вокруг нас, но большая часть из них продолжала сражаться. Враги почувствовали их решимость и начали медленно подаваться назад. Отступая, они бросали свои факелы и один за другим исчезали в темноте.

Гнев и ненависть гнали меня вперед. Кровавая пелена застилала глаза. Выпустив все свои стрелы, я отбросил бесполезный лук в сторону и, подняв лежавшее на земле копье, продолжал преследовать разбегавшихся в панике чужаков. За своей спиной я слышал победные крики Дала и его товарищей.

Дал, успевший собрать вокруг себя оставшихся в живых соплеменников, первым прекратил преследование и занялся тушением пожара. Краем глаза я заметил Аву, призывавшую меня присоединиться к ним. Но я уже не мог остановиться. Я бежал к пещерам, где, по моему глубокому убеждению, находилось логово Аримана, организатора и вдохновителя коварного кровавого набега. Я чувствовал, что должен найти и убить его, как только что убивал его сторонников.

У подножия утесов было тихо и темно. Шум и огни сражения остались позади. Я остановился и прислушался. До меня доносилось тяжелое дыхание по меньшей мере пяти воинов, судя по всему намеревавшихся взять меня в кольцо. Я продолжал двигаться, делая вид, что не замечаю их присутствия. Но в тот момент, когда они разом бросились на меня, я резко повернулся вокруг своей оси, действуя древком копья, как косой. Удары по ногам сделали свое дело. Трое нападавших рухнули на землю. Пронзив копьем грудь одного из оставшихся на ногах воинов, я голыми руками свернул шею его лежавшим на земле товарищам, тогда как последний кинулся бежать со всех ног, не думая уже ни о чем, кроме спасения собственной шкуры.

Я подобрал с земли три копья и направился к ближайшей пещере.

Рычание пещерного медведя несколько охладило мой пыл, но именно оно и спасло мне жизнь. Если бы зверь напал бесшумно из темноты, едва ли я имел бы хоть малейший шанс устоять против его могучих клыков и лап. Для меня он бил только животным, защищавшим свою берлогу. Я не испытывал ненависти к нему, подобно той, какую чувствовал по отношению к раскрашенным "демонам", напавшим на наш лагерь. Но и выбора у меня не было. Мне оставалось только убить или быть убитым. Стоит ли говорить, что я предпочел первый вариант? Мне повезло. Два моих копья, брошенных одно за другим, попали в цель. Одно из них, по-видимому, пронзило сердце зверя, поскольку он умер почти мгновенно. Перебравшись через тушу животного, я вошел в пещеру.

Оказавшись в полной темноте, я остановился. Ариман прятался где-то поблизости. Я почти физически ощущал его присутствие. Возможно, он и натравил на меня пещерного медведя, как в свое время приказал крысам перегрызть горло беззащитной Ареты.

Без колебаний я направился в дальний конец пещеры. Зрение было совершенно бесполезно в царившей здесь кромешной темноте. Приходилось двигаться на ощупь. Внезапно яркая вспышка света ослепила и почти парализовала меня. Удар тяжелым предметом по голове довершил остальное.

Рухнув на каменный пол, я потерял сознание.

30

Вначале я почувствовал могильный холод и, открыв глаза, обнаружил, что нахожусь в ледяной пещере. Мерцающий бледно-голубой лед окружал меня со всех сторон. Ледяные сталактиты, свисавшие с потолка, придавали обстановке фантастический, ирреальный вид. Судя по всему, мы находились где-то глубоко под землей. Лучшего места для убежища Князя Тьмы, наверное, невозможно было и придумать. Ариман сидел позади огромного пня, который он использовал вместо стола или, может быть, алтаря. Поверхность пня была настолько тщательно отполирована, что в ней, как в зеркале, отражалось его темное, грубое лицо, толстая шея и широкие плечи.

Я принял сидячее положение, прислонившись спиной к ледяной стене. Голова гудела. Проделав несколько дыхательных упражнений, я заставил свою кровь циркулировать быстрее и попытался расслабиться. Боль медленно начала отступать. Взор Князя Тьмы был направлен на полированную поверхность импровизированного стола, словно в глубине его он мог видеть вещи, недоступные взору простого смертного. Я слегка пошевелился. Мои руки и ноги остались свободны, и, судя по тому как мой организм реагировал на команды головного мозга, я не получил серьезных внутренних повреждений.

Ариман поднял голову и устремил на меня грозный взгляд. На этот раз он предстал передо мной, облаченный в странный металлический костюм, украшенный драгоценными камнями, весьма напоминавший скафандр космонавта. В пещере было достаточно светло, хотя я не заметил здесь ни одного источника света. Казалось, слабое сияние исходило прямо из стен и потолка пещеры.

– Биолюминесценция, – объяснил Ариман хриплым, больным голосом, заметив мой недоумевающий взгляд.

Я машинально кивнул скорее для того, чтобы проверить, как функционируют мои шейные позвонки, нежели реагируя на его слова.

– Твои люди быстро потушили пожар, – сообщил он. – Зерно было еще слишком сырым. Мне следовало бы подождать еще неделю, тогда я добился бы успеха.

– Откуда вы взяли воинов? – поинтересовался я.

Самодовольная улыбка пробежала по его лицу.

– Это было совсем не сложно. Среди людей всегда найдутся желающие убивать и грабить. Странное понятие о доблести, но что взять с этих ублюдков? На их взгляд, связка отрубленных голов самый весомый аргумент в любом споре.

– Но ведь именно вы соблазнили их совершить набег.

– В этом не было необходимости. Убийство – неотъемлемая часть их жизни, оно у них в крови.

– Вы начинаете повторяться, – заметил я. – Кажется, дело идет к тому, что и здесь вы потерпите очередное фиаско. Скажите откровенно, вам не надоели вечные неудачи?

– Да, ты что-то такое говорил. По твоим словам, мы встречались уже дважды.

– Неужели вы не понимаете, что обречены, Ариман? Не в ваших силах затормозить прогресс человечества.

Движением руки он заставил меня проглотить конец моей нравоучительной сентенции.

– Однако ты самоуверен, Орион, – заметил он глухим голосом. – У тебя нет ни малейшего сомнения в своей победе. Тем хуже будет для тебя, когда настанет время подводить итоги.

– Ормузд...

Ариман презрительно осклабился.

– Ормузд – даже не настоящее имя того, чьим холопом ты, по сути дела, являешься. Впрочем, о чем тут говорить! Ормузд и Ариман не более чем условные образы, доступные для убогого сознания людей.

Все разраставшийся во мне гнев заставил меня забыть об осторожности.

– Я знаю достаточно, чтобы понять вашу цель, – выпалил я.

– По-моему, я и не скрываю, к чему стремлюсь! – небрежно бросил Ариман. – К сожалению, мне потребуется больше времени, чем я рассчитывал. Я не остановлюсь ни перед чем. Пусть Ормузд бьется над сохранением континуума. Мне нечего терять, ты понимаешь это, Орион? Мне нечего терять!

Его красные глаза, казалось, готовы были испепелить меня. Я чувствовал силу его гнева, его ненависти и чего-то еще, чего я не мог точно определить. Может быть, это была скорбь, вечная, непреходящая скорбь, страшная в своем нечеловеческом величии?

– Вы никогда не добьетесь своего, – резко заявил я. – Что бы вы ни делали. Ваша песенка спета.

– Неужели? – с иронией осведомился он.

– Вы обречены, – упрямо повторил я. – Никому не дано остановить прогресс человечества.

Он положил свои могучие руки на деревянный столик-алтарь и угрожающе наклонился вперед.

– Ты глупец, Орион. Что ты знаешь о времени? Из того, что тебе удавалось выиграть, когда мы встречались раньше в других местах и эпохах, – продолжал он, прежде чем я успел ответить, – отнюдь не следует, что ты и здесь обязательно добьешься успеха. Пойми же наконец, время подобно реке или скорее океану. Оно вечно находится в движении, поглощая одни земли и создавая другие. Оно способно меняться. Если я добьюсь успеха здесь, эпохи, в которых мы уже встречались, обратятся в первозданный хаос, а события, свидетелями которых ты был, никогда не произойдут.

Он замолчал и несколько минут задумчиво созерцал свои пальцы.

– Я не верю вам, – с трудом выдавил я.

Ариман равнодушно пожал плечами.

– У меня неплохие шансы победить, Орион. Думаю, на сей раз мне это удастся. И тогда все твои аргументы обратятся в ничто. Мы никогда уже больше не встретимся, о чем я, кстати, ничуть не жалею.

Тут наши чувства полностью совпадали.

– И ты понимаешь это не хуже меня. Все рано или поздно приходит на круги своя. Я уничтожу вас. Хомо сапиенс перестанет существовать. Никто не пожалеет об этом. Вы канете в небытие, словно вас никогда и не было. Мой народ займет ваше место.

– Никогда, – вырвалось у меня, но так тихо, что я сам едва смог расслышать собственные слова.

– Твои протеже не перейдут к оседлому образу жизни, – продолжал Ариман. – Люди останутся жалкой горсткой бродячих охотников, которые рано или поздно уничтожат сами себя в межплеменных войнах. Мне даже не придется прилагать особых усилий, чтобы все устроить. Достаточно позаботиться о том, чтобы пути нескольких племен пересеклись во время их скитаний. Врожденная кровожадность твоих сородичей довершит остальное.

– Племена далеко не всегда воюют между собой, – возразил я. – Они отлично уживаются вместе здесь, в долине.