Текст книги "Орион (Орион - 1)"

Автор книги: Бен Бова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Бова Бен
Орион (Орион – 1)

Бен Бова

Орион

(Орион – 1)

Пер. – И.Новицкий

Неподражаемому Альфреду Бестеру

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФЕНИКС

1

Я не супермен.

У меня есть способности, которые лежат далеко за пределами возможностей любого другого ординарного мужчины, но я такой же человек и столь же смертен, как и любой из них.

Вероятно, источник моих способностей следует искать в особенностях моей нервной системы, но утверждать это наверняка я, конечно, не могу. Я имею возможность полностью контролировать свое тело и заставлять любую его часть почти мгновенно исполнять приказы головного мозга.

В прошлом году я научился играть на фортепьяно в течение всего двух часов. Мой учитель, тихий седовласый человек, так и не поверил, что до того дня я никогда не прикасался к клавишам. Чуть раньше в том же году я ошеломил мастера тайквандо тем, что в течение недели в совершенстве постиг искусство, изучению которого он посвятил всю свою жизнь, затратив на это немалые усилия. Ему стоило неимоверного труда сохранить свою обычную невозмутимость и вежливость, но было совершенно очевидно, что он вне себя от осознания этого простого факта и посему испытывает чувство глубочайшего унижения. После этого мне не оставалось ничего иного, как покинуть его школу.

Остается только удивляться, что мои возможности все еще продолжают приумножаться. Я всегда обладал способностью контролировать свое дыхание и ритм биения моего сердца. Когда-то я наивно полагал, что на это способен любой человек, пока не прочел книгу о йогах и их якобы "мистических" способностях. Лично для меня все их трюки всегда были не более чем детской игрой...

Два месяца назад я зашел перекусить в один из ресторанчиков в центре Манхэттена. Я люблю одиночество и предпочитаю обедать попозже, дабы не оказаться среди шумной людской толпы. Было что-то около трех часов дня, и ресторан оказался почти пуст. Несколько пар сидело за отдельными столиками, негромко переговариваясь между собой. Двое пожилых туристов недоверчиво изучали французское меню, подозрительно косясь на названия незнакомых блюд. Еще одна парочка любовников сидела у задней стены помещения, взявшись за руки и каждые несколько секунд с опаской поглядывая на входную дверь. Одинокая молодая женщина занимала отдельный столик недалеко от меня. Она показалась мне на редкость красивой. Темные вьющиеся волосы падали на ее плечи, а классические черты лица выдавали в ней профессиональную фотомодель.

Случайно она посмотрела в мою сторону, и ее холодный равнодушный взгляд, казалось, проник в самые сокровенные тайники моей души. Можно было подумать, что ее большие серые, как приполярные моря, глаза таили в себе все знание мира. Внезапно я почувствовал себя не просто холостым, а очень одиноким человеком. Словно сраженный на месте молокосос, я ощутил настойчивое желание немедленно подойти к ее столику и завязать знакомство.

Отведя от меня свой взор, она посмотрела в сторону двери. Невольно я взглянул в том же направлении и заметил на пороге на удивление красивого мужчину неопределенного возраста. С равным основанием ему можно было дать и тридцать и пятьдесят лет. Его волевое лицо обрамляли роскошные золотые волосы. Постояв пару секунд у двери, он направился к стойке бара и уселся у зашторенного окна. И хотя незнакомец был одет в серый костюм весьма консервативного покроя, выглядел он скорее как кинозвезда или олимпийский небожитель, нежели как преуспевающий манхэттенский бизнесмен, выбравший этот час для раннего коктейля.

Моя сероглазая красотка, словно зачарованная, не сводила с него глаз. Казалось, даже в зале ресторана стало светлее от сияния, исходившего от его волос. Человек определенно излучал своеобразную ауру, способную подействовать на кого угодно. Полузабытое воспоминание шевельнулось у меня в голове. Я подсознательно почувствовал, что уже встречал этого человека и, возможно, даже знал его много лет назад. Но сколько я ни пытался, мне никак не удавалось припомнить, где, когда и при каких обстоятельствах это могло произойти.

Я украдкой бросил взгляд на молодую женщину. С видимым усилием она оторвала свой взгляд от златоволосого мужчины и обратила его в мою сторону. На ее губах заиграла слабая улыбка, что с некоторой натяжкой могло быть истолковано как приглашение к знакомству. Но тут дверь ресторана снова открылась и привлекла внимание темноволосой красавицы.

Новый посетитель не стал задерживаться на пороге и, прямиком направившись к бару, уселся на стул спиной к зашторенному окну. Если первый мужчина выглядел как случайно опустившийся на Землю златокудрый ангел, то вновь прибывший вполне мог сойти за выходца из преисподней. Тяжелое, мрачное лицо под шапкой иссиня-черных волос было под стать сильному, мускулистому телу. Темные глаза гневно сверкали из-под густых, мохнатых бровей. Тяжелым басом он обратился к бармену и заказал себе бренди.

Я допил свой кофе и решил: самое разумное, что я могу сделать, – это поскорее расплатиться, а по пути к выходу немного задержаться у столика моей модели и поболтать с ней. Я попытался отыскать глазами своего официанта среди его коллег, торчавших у двери на кухню в глубине зала и болтавших между собой на странном жаргоне, состоявшем из причудливой смеси французских и итальянских слов. Это обстоятельство и спасло мне жизнь.

Маленький лысый человек в черном пальто неожиданно выскочил из двери кухни и швырнул в зал черный яйцевидный предмет. Даже неспециалист легко угадал бы – это ручная граната. Я отчетливо помню каждую деталь того эпизода, словно наблюдал его при замедленной съемке. Сейчас я отдаю себе отчет, что в тот момент все мои рефлексы сработали с невероятной даже для меня скоростью. Я заметил, как человек проворно нырнул обратно в кухню, а официанты, застигнутые врасплох, застыли на месте, словно пораженные громом. Большинство же присутствующих просто не обратили на него внимания, даже не подозревая, что находятся на волосок от гибели. Моя же молодая красавица сидела спиной к гранате и вовсе не могла ее видеть. Бармен с расширенными от ужаса глазами наблюдал, как смертоносный предмет упал на пол и покатился по ковру менее чем в пяти футах от меня.

Я издал предостерегающий возглас и рванулся вперед, опрокидывая оказавшиеся на моем пути столики, намереваясь защитить молодую девушку, оказавшуюся в опасной близости от предполагаемого места взрыва.

Слава Богу, я успел вовремя. Мы одновременно грохнулись на пол, причем, естественно, я оказался сверху. Звон разбивающихся тарелок и бокалов утонул в грохоте взрыва, подобно вспышке молнии осветившего помещение. Дальше начался сплошной ад. Ресторан наполнился криками пострадавших и просто перепуганных людей, дымом загоревшейся ткани и едким запахом взрывчатки.

Как ни удивительно, но я не получил ни единой царапины. Стол, за которым несколько секунд назад сидела молодая девушка, обратился в щепки, а стена позади нас покрылась выбоинами от многочисленных осколков. Над нами висело облако дыма. Я опустился на колени рядом с потерявшей сознание девушкой. На ее лбу красовалась огромная ссадина, но в остальном она практически не пострадала. Я обернулся и сквозь клубы дыма бросил взгляд на прочих моих товарищей по несчастью. Большинству повезло куда меньше, чем нам. Одни, истекая кровью, лежали на полу; другие, отброшенные взрывной волной, жались к стенам. Со всех сторон доносились стоны и призывы о помощи, одна женщина истерически рыдала.

Я взял молодую фотомодель на руки и вынес ее на улицу, затем вернулся в помещение и помог выбраться наружу еще одной паре. В тот момент, когда я укладывал их на тротуар среди многочисленных осколков стекла выбитой взрывом витрины" рядом раздался вой сирены и на месте происшествия появились машины полиции, пожарных и "скорой помощи". Передав дело в руки профессионалов, я отошел в сторону.

Люди, сидевшие у стойки бара, исчезли без следа. Оба, и златокудрый и темноволосый, мужчины, похоже, удалились в самый момент взрыва. По крайней мере их не оказалось на месте, когда я первый раз поднялся с пола. Мертвый бармен был практически перерезан пополам осколками, но его клиенты словно растворились в воздухе.

Когда пожарные справились с огнем, полицейские вынесли из ресторана четверых погибших и уложили их тела на асфальт, прикрыв одеялами. Врачи прямо на месте оказывали помощь раненым. Все еще не пришедшую в сознание девушку унесли на носилках. Прибыло еще несколько машин "скорой помощи". Толпа, успевшая собраться на месте взрыва, возбужденно гудела.

– Проклятые уроды из ИРА [IRA – Ирландская республиканская армия], проворчал один из копов.

– Господи помилуй! Неужели они ухитрились добраться даже сюда? удивился второй.

– Может быть, это и пуэрториканцы, – предположил третий представитель закона вибрирующим от гнева голосом.

– Или сербохорваты. Помнишь, как они попытались подложить бомбу под статую Свободы?

Полицейские задали мне несколько вопросов, после чего передали в руки врачей для профилактического осмотра.

– А вы счастливчик, мистер, – заключил один из медиков, закончив беглое обследование. – У вас даже прическа не пострадала.

Счастливчик? Я ощущал себя совершенно окоченевшим, словно все мое тело было погружено в густой, промозглый туман. Я мог видеть, двигаться, дышать и думать. Но я не мог чувствовать. Я предпочел бы испытывать гнев, горе, на худой конец страх. Но я был холоден, как глупая корова, которая смотрит на мир безмятежными, ничего не выражающими глазами. Я подумал о молодой женщине, которую только что на моих глазах увезли в больницу. Что заставило меня попытаться спасти ее? Кто устроил этот идиотский взрыв? Пытались ли неизвестные террористы убить ее? Или одного из мужчин у стойки бара? Или, наконец, меня?

Как всегда с завидной оперативностью появились два фургона телевидения, и репортеры рассыпались по улице, чтобы взять интервью у капитана полиции и свидетелей происшествия. Другие лихорадочно устанавливали переносные телевизионные камеры. Одна из журналисток, неприятная остроносая женщина с гнусавым голосом, в течение нескольких минут пыталась узнать мое мнение о случившемся. Я автоматически отвечал на ее вопросы, не пытаясь даже бороться с охватившим меня оцепенением.

Когда полицейские позволили мне удалиться, я с трудом пробрался сквозь взбудораженную толпу и прошел три квартала пешком до своего офиса. Мне не хотелось ни с кем разговаривать о недавнем взрыве, и я сразу прошел в свой маленький кабинет и захлопнул за собой дверь.

Вплоть до самого вечера я сидел за столом, размышляя, кому понадобилось бросать гранату и каким, собственно, образом мне удалось избежать верной гибели. Эти размышления заставили меня задуматься о моих необычайных способностях. Возможно, что два незнакомца, сидевших у стойки бара, обладали такими же талантами? Затем мои мысли снова вернулись к молодой женщине. Закрыв глаза, я попытался восстановить в памяти картину того, как машина "скорой помощи" увезла ее с места происшествия. "Госпиталь Святого Милосердия" – было начертано на борту фургона. С помощью персонального компьютера мне в считанные секунды удалось установить адрес больницы. Я встал из-за стола и вышел из кабинета.

Освещение в комнате автоматически отключилось, едва я закрыл за собой входную дверь.

2

Только когда я миновал вращающиеся двери главного входа госпиталя Святого Милосердия, до меня дошло, что я не знаю имени женщины, навестить которую собрался. Стоя посредине переполненного обезумевшей толпой вестибюля, я окончательно понял всю нелепость моей попытки обратиться за помощью к кому-нибудь из присутствовавших здесь представителей медперсонала больницы. Судя по их измученному виду, забот у них и без меня хватало. Несколько минут я стоял совершенно потерянный, не представляя, что я могу еще предпринять в подобной ситуации, пока не заметил поблизости полицейского в форме. Это подало мне новую идею. Шаг за шагом я кружил по вестибюлю, расспрашивая всех попадавшихся мне представителей закона о людях, доставленных сегодня в госпиталь после взрыва в ресторане в центре Манхэттена. Чтобы не привлечь к себе излишнего внимания, я представлялся им в качестве агента страховой компании, ведавшей делами ресторана. Только один из копов, могучего сложения негр с импозантными усиками, заподозрил неладное и потребовал предъявить ему мое удостоверение. Я показал ему мой страховой полис, выглядевший достаточно внушительно, чтобы убедить не слишком внимательного человека в том, что я не лгу. Впрочем, как я и предполагал, он едва взглянул на документ. Возможно, мой респектабельный, самоуверенный вид послужил дополнительным аргументом в мою пользу.

Меньше чем через полчаса я был допущен в больничную палату на шестнадцать мест, половина из которых пустовала. Дежурная медсестра подвела меня к кровати, на которой, закрыв глаза, лежала молодая женщина. Ссадина на ее лбу была аккуратно заклеена свежим пластырем.

– У вас всего несколько минут, сэр, – предупредила меня медсестра шепотом.

Я молча кивнул.

– Мисс Промачос, – негромко позвала медсестра, склоняясь над постелью, – к вам посетитель.

Ресницы молодой женщины дрогнули. У меня появилась новая возможность заглянуть в огромные серые глаза, показавшиеся мне бездонными, как сама Вечность.

– У вас не более нескольких минут, сэр, – повторила медсестра, прежде чем вернуться к своим делам.

Звук ее легких шагов по кафельному полу замер где-то в глубине комнаты.

– Вы... вы – тот самый человек, кто спас меня в ресторане.

Сердце у меня бешено заколотилось, но на этот раз я даже не сделал попытки умерить его биение.

– С вами все в порядке? – спросил я.

– Да, и только благодаря вам. Разве что ссадина на лбу, но, по уверениям врачей, мне не придется даже делать пластическую операцию. Шрама не останется.

– Прекрасно.

На ее губах играла слабая улыбка.

– Ну, конечно, я получила еще несколько синяков, когда вы сбили меня на пол.

– Сожалею.

На этот раз она рассмеялась.

– Вам незачем извиняться. Если бы вы этого не сделали... – Смех затих, и на ее миловидном лице появилось озабоченное выражение.

Я подошел чуть поближе.

– Я очень рад, что вы не получили серьезных ранений. Я... я даже не знаю вашего имени.

– Арета, – сказала она. – Зовите меня Арета.

Ее низкий, слегка вибрирующий голос, совершенно лишенный высоких, пронзительных нот, показался мне удивительно женственным и, на мой взгляд, абсолютно соответствовал ее облику.

Она не спросила моего имени, бросила на меня холодный, внимательный взгляд, словно ожидая услышать от меня что-то. Нечто чрезвычайно важное.

Я почувствовал себя несколько неловко и, кроме того, был совершенно сбит с толку.

– Вы не знаете, кто я такая, не так ли? – спросила она.

Во рту у меня стало сухо.

– Откуда мне знать?

– Значит, вы ничего не помните?

"Что я должен помнить?" – хотелось мне спросить ее. Но вместо этого я лишь отрицательно покачал головой.

Она слегка приподнялась на постели и взяла меня за руку. Ее холодные пальцы успокаивающе поглаживали мою руку.

– Ничего страшного, – сказала она негромко. – Я помогу вам. Для этого я и нахожусь здесь.

– Помочь мне? – Мне показалось, что я схожу с ума. Что она хотела этим сказать?

– Вы помните двух мужчин, сидевших сегодня днем у стойки бара?

– Златокудрый красавчик?.. – Портрет неизвестного мгновенно предстал перед моими глазами.

– И еще второй. Темноволосый. – Лицо Ареты стало серьезным. – Вы помните его?

– Да.

– Но не помните, кто они такие?

– Как я могу вспомнить то, чего не знаю?

– Вы должны вспомнить! – Ее пальцы повелительно сжали мою руку. – Это чрезвычайно важно.

– Но я не знаю, кто они такие. Я их никогда не видел до сегодняшнего дня.

Ее голова бессильно упала на подушку.

– Вы раз уже видели их. Так же, как и я. Но сейчас вы не можете помнить об этом.

За моей спиной я услышал характерный звук шагов возвращавшейся медсестры.

– Все это очень странно, – пробормотал я. – Вы можете мне сказать, почему в ресторан бросили бомбу? Чья это работа?

– Это как раз несущественно. Я нахожусь здесь для того, чтобы помочь вам вспомнить свое предназначение. То, что произошло сегодня днем, не более чем тривиальный эпизод.

– Тривиальный? Хорошенькие дела! Четыре человека убиты!

Свистящий шепот прервал наш разговор.

– Свидание окончено, сэр. Пациентка нуждается в отдыхе.

– Но...

– Она нуждается в отдыхе!

Арета улыбнулась:

– Все в порядке. Вы можете вернуться завтра утром. Тогда я и расскажу вам обо всем.

Я пожелал ей доброй ночи и неохотно покинул палату...

Медленно пробираясь сквозь лабиринт больничных коридоров, я почти не обращал внимания на людей, сновавших вокруг меня, как муравьи в растревоженном муравейнике. Их собственные истории, утраты и боль были не менее далеки от меня, чем самые удаленные звезды.

Информация, полученная от Ареты, заставляла мой мозг работать с удвоенной силой и одновременно причиняла мне танталовы муки ввиду очевидной невозможности получить немедленный ответ на интересующие меня вопросы.

Арета знала меня! Мы встречались и раньше. Я должен вспомнить ее и двух мужчин, находившихся вместе с нами в ресторане. Но, увы, в моей памяти было так же пусто, как на потемневшем экране выключенного компьютера.

К тому времени как я спустился в вестибюль и вышел на улицу, я уже принял решение. Вместо того чтобы отправиться прямо домой, я дал водителю такси адрес моего офиса, где хранилось мое персональное досье.

Общие данные были мне хорошо известны и не представляли для меня особого интереса.

Имя – Джон Г.О'Райан. Год, место рождения...

Правда, и эти стандартные сведения порой заставляли меня чувствовать себя слегка не в своей тарелке, как будто мое имя принадлежало не мне, а совсем другому человеку.

Джон О'Райан?

Что-то в этом было не так.

Я – глава отдела маркетинговых исследований корпорации "Континентал Электронике", международной фирмы, производящей лазеры и другое высокотехнологическое оборудование. Мне тридцать шесть лет. Но, странное дело, я всегда чувствовал себя моложе...

Всегда ли?

Я попытался припомнить тот день, когда мне исполнилось тридцать лет, и испытал неприятный шок, выяснив, что он совершенно выпал из моей памяти. Зато свое тридцатитрехлетие я помнил до мельчайших подробностей. Этот вечер я провел с Адриенной, личным секретарем моего босса. Удивительный, незабываемый вечер. К сожалению, несколько недель спустя Адриенна была переведена в наш Лондонский филиал, с тех пор я, похоже, все свое время посвящал только компьютерам и моей работе.

Я попытался припомнить лицо Адриенны и снова не смог этого сделать. Мои воспоминания ограничивались темными волосами, сильным, податливым телом и блестящими серыми глазами.

То, что произошло со мной до этого дня, совершенно сгладилось в моей памяти. Я пытался сконцентрироваться на этой теме до тех пор, пока мускулы моего лица не заболели от напряжения, но все было тщетно.

Относительно всего того, что произошло ранее этой даты, в моей памяти был полный провал. Я не мог вспомнить своих родителей. У меня не сохранилось абсолютно никаких воспоминаний о моем детстве. Выяснилось даже то, что у меня нет ни друзей, ни даже просто знакомых за пределами узкого круга сотрудников моего отдела.

Я сидел весь в холодном поту.

"Кто же я такой? Почему это произошло именно со мной?"

Я проторчал в своем маленьком, оборудованном всеми атрибутами современной техники кабинете до позднего вечера, пока сумерки за окном не сменились чернильной темнотой ночи. Я сидел в полном одиночестве за полированным столом из бразильского красного дерева и тупо смотрел на экран персонального компьютера, на котором мелькали сведения о моей собственной биографии.

Имена. Даты. Названия школ и колледжей, где я учился. Ни одно из них ничего не говорило мне и не вызывало ни малейшего отклика в моей памяти.

Я поднял глаза на полированное хромированное зеркало, висевшее напротив моего стола. Джон Г.О'Райан собственной персоной смотрел на меня с противоположной стены. Незнакомец, с густыми темными волосами и ничем не примечательным лицом, единственной отличительной особенностью которого было разве что слабое сходство с чертами лиц представителей народов, населяющих Средиземноморье. Еще сравнительно молодой человек, чуть ниже шести футов ростом, с хорошо развитой фигурой, одетый в характерную униформу преуспевающего администратора: темно-синюю тройку, светлую рубашку и аккуратно завязанный темно-бордовый галстук.

Если верить сведениям, приведенным в досье, в школе я был хорошим атлетом. Да и сейчас я находился в неплохой форме, хотя явно не тянул выше среднего стандарта. Мне ничего не стоило раствориться в толпе, не привлекая к себе повышенного внимания окружающих.

"Так кто же все-таки я такой?"

Я никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что был просто помещен в этот город, в эту жизнь три года назад неизвестной мне волей или силой, позаботившейся предварительно о том, чтобы стереть из моей памяти все воспоминания о прежней жизни.

Для меня было совершенно очевидно, что я должен наконец установить, кому или чему я обязан своим пребыванием в этом мире. Арета обладала ключом к моему прошлому, она знала о нем и хотела сообщить мне эти сведения. Мое сердце забилось быстрее, мое дыхание участилось, стало почти тяжелым. Мое возбуждение росло, и несколько минут я упивался этим ощущением. Затем усилием воли я понизил содержание адреналина в моей крови, замедлил ритм биения сердца и частоту дыхания.

Не знаю почему, но я был уверен, что брошенная граната предназначалась именно мне. Не Арете или кому-нибудь другому. Только мне.

Кто-то пытался убить меня!

Инстинктивно я чувствовал, что, пытаясь выяснить свое истинное происхождение, я подвергаю себя смертельной опасности.

Скорее всего меня ждет смерть.

Но для меня уже не существовало пути назад. Я чувствовал, что обязан выяснить все до конца. Я также понимал, что кем бы я ни был, каким бы ни было мое прошлое, оно включало в себя не только Арету, но и двух незнакомцев – златокудрого ангела и черного демона. Один из них или, может быть, оба и пытались убить меня.

3

На следующее утро после взрыва в ресторане я вошел в мой офис ровно в девять, немного позднее, чем обычно. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы увильнуть от ответов на многочисленные вопросы моей секретарши и нескольких сотрудников, либо видевших вечерний выпуск новостей ТВ, либо успевших ознакомиться с утренними газетами с моими фотографиями на первых полосах, на которых я был запечатлен среди окровавленных тел убитых и тяжело раненных людей.

Усевшись за рабочий стол, я первым делом дал команду моему компьютеру соединить меня с госпиталем Святого Милосердия. Компьютер больницы голосом профессиональной актрисы сообщил мне, что часы для посещений – с двух до четырех днем и с шести до восьми по вечерам. Состояние мисс Промачос хорошее, но она не может подойти к телефону, так как в данный момент проходит медицинский осмотр у своего лечащего врача.

Я оставил сообщение, что буду в госпитале около двух, затем занялся текущими делами, которые успешно закончил к назначенному сроку. По неизвестной причине настроение у меня было превосходное. Я чувствовал себя так, словно черная повязка упала с моих глаз и перед моим взором внезапно открылся пейзаж удивительной красоты.

Разумеется, я отдавал себе отчет в том, что моя память по-прежнему представляет собой чистый лист бумаги и я столь же, как и раньше, далек от разрешения интересующей меня проблемы. Я понимал также, что моя жизнь, вероятнее всего, подвергается серьезной опасности. Но сегодня даже ощущение угрозы, нависшей над моей головой, представлялось мне восхитительно возбуждающим. Еще двадцать четыре часа назад я находился в состоянии эмоционального коллапса, являясь, по сути дела, живым автоматом. Я даже не догадывался о том, что большая часть моей памяти была кем-то безжалостно стерта. Я ел, пил, дышал, но ничего не чувствовал. Сейчас я ощущал себя человеком, внезапно вынырнувшим на залитую солнцем поверхность океана после долгого пребывания в его мрачных глубинах.

По мере приближения назначенного часа мое возбуждение усиливалось. Теперь я чувствовал себя почти подростком, спешащим на первое в жизни свидание. Я предпочел отказаться от ленча, поскольку был слишком разгорячен, чтобы хотеть есть.

Я оставил офис незадолго до двух и, с трудом поймав такси на оживленной улице, нетерпеливо ерзал на сиденье, пока машина медленно пробивалась сквозь плотный поток машин в направлении госпиталя Святого Милосердия.

– Мисс Промачос, – сообщила мне медсестра, сидевшая за столом у входа в палату Ареты, – покинула больницу примерно полчаса тому назад.

От удивления я едва удержался на ногах, словно человек, неожиданно получивший удар между глаз.

– Покинула больницу? – пробормотал я.

– Да. Вы мистер Райан?

Я молча кивнул головой.

– Она оставила записку для вас. – Медсестра вручила мне сложенный листок бумаги. На нем карандашом было нацарапано мое имя. Очевидно, Арета писала в большой спешке, даже в своем имени я заметил орфографические ошибки.

Я развернул листок и прочитал следующее:

"У меня нет времени. Это темноволосый..."

Ниже, уже совсем неразборчивыми каракулями, было написано еще одно слово: "Андеграунд".

Я нервно скомкал листок бумаги.

– Когда, вы сказали, она покинула госпиталь?

Медсестра, несомненно, была стреляной птицей. Выражение ее прищуренных глаз ясно говорило о том, что у нее нет ни малейшего желания оказаться замешанной в какое-нибудь сомнительное дело.

– Когда? – повторил я.

Она неохотно перевела взгляд на электронные часы, висевшие напротив ее кресла.

– Двадцать восемь минут назад, если вам необходимо знать совершенно точно, – проворчала она.

– С кем она покинула больницу?

– Я не спрашивала его имени. С меня было достаточно желания самой мисс Промачос.

– Вы можете описать его внешность?

Она все еще колебалась. На ее физиономии отчетливо читались все перипетии борьбы, происходившей в ее мозгу.

– Крупный мужчина, – произнесла она наконец. – Не такой высокий, как вы, но очень крупный. Если вы понимаете, что я имею в виду. Мощный, словно танк. Вылитый горилла из фильма о мафии, а то и еще похуже. Вид у него был... угрожающий. Способен испугать кого угодно.

– Могучего сложения, темноволосый, с густыми бровями?

– Это он. – Она утвердительно кивнула головой. – Только мне показалось, что мисс Промачос не слишком опасалась его. Я была напугана, не скрою, но она... думаю, что нет. Вела себя так, словно хорошо знала его или он был членом ее семьи.

– Семьи бывают разные...

Медсестра не имела ни малейшего представления о том, куда они направились. Против правил госпиталя было сообщать посторонним местожительство пациентов, но она дала домашний адрес Ареты после небольшого нажима с моей стороны. Похоже, темноволосый незнакомец действительно напугал ее.

Я взял другое такси и отправился по адресу, который дала мне медсестра. Арета жила в другом конце города, недалеко от Бруклинского моста. Водитель, латинос, скоро запутался в хитросплетении улочек Ист-Сайда. Я заплатил ему по счету и прошел несколько кварталов в поисках нужного дома.

Как скоро выяснилось, такого адреса просто не существовало. Информация оказалась примитивной фальшивкой. Я остановился на углу улицы, начиная чувствовать себя неловко в моем дорогом деловом костюме там, где все без исключения носили джинсы, рабочие спецовки, рубашки свободного покроя или даже шали, судя по всему еще недавно бывшие обыкновенными скатертями. Я не опасался за себя, хотя взгляды, которые я порой ловил, при всем желании трудно было назвать дружелюбными. Я сконцентрировал все свои мыслительные способности, пытаясь понять, почему Арета сообщила администрации больницы фальшивый адрес. Я не сомневался, что медсестра была искренна в разговоре со мной. Следовательно, сама Арета вполне сознательно сказала неправду.

"Андеграунд"...

Что она подразумевала под этим словом? Андеграунд? Я взглянул на свои часы. Прошел почти час с того момента, когда она покинула госпиталь. За это время они могли оказаться в любой точке огромного перенаселенного города.

– Эй, у тебя отличные часы, приятель.

Я почувствовал, как острие ножа уперлось в мою спину, а зловонное дыхание его владельца защекотало мне ноздри.

– Мне действительно нравятся твои часы, парень, – продолжал он басом, стараясь придать голосу угрожающие нотки.

Я вовсе не хотел оказаться ограбленным среди белого дня на углу оживленной улицы. Этот болван, стоявший сейчас вплотную за моей спиной и почти воткнувший свой нож в мою поясницу, был настолько наивен, что надеялся, что я покорно позволю обобрать себя на глазах многочисленных прохожих.

– Просто отдай мне твои часики и держи свое хлебало закрытым.

Я приподнял руки, словно собирался снять часы с запястья, и, резко повернувшись, ударил его локтем в адамово яблоко, после чего ребром ладони нанес рубящий удар по переносице грабителя. Нож выпал из его руки и звякнул о тротуар. Новый удар в солнечное сплетение выбил остатки воздуха из его груди, так что малый не мог даже закричать. Согнувшись пополам, он опустился на асфальт, закрывая руками сломанный нос. Кровь заливала его грязные лохмотья. Схватив его за волосы, я резким движением откинул его голову назад и заглянул в залитое кровью лицо.

– Убирайся отсюда, прежде чем я потеряю терпение, – предупредил я его и левой ногой отправил его игрушку в сточную канаву.

Второго приглашения не потребовалось. С перекошенным от боли и страха лицом он вскочил на ноги и исчез в ближайшей подворотне со всей быстротой, на которую был еще способен. Несколько прохожих бросили на меня косые взгляды, но никто не сказал ни слова и не сделал попытки вмешаться в инцидент. Поистине, Нью-Йорк – удивительное место.

Андеграунд?

Неожиданно прямо из-под моих ног до меня донесся стук колес поезда подземки.

"Андеграунд" – английское слово, равнозначное американскому "сабвэй" или французскому "метро". Я знал, что одна из станций была расположена прямо у главного входа госпиталя Святого Милосердия. Бросив взгляд на другую сторону улицы, я обнаружил, что вход в подземку находится прямо против меня. Я перебежал, не дожидаясь сигнала светофора, вызвав тем самым хор протестующих автомобильных гудков и проклятий взбешенных владельцев машин, скатился вниз по лестнице и оказался в грязном, пропахшем нечистотами помещении. Мне пришлось изучить несколько развешанных вдоль стены схем нью-йоркского метро, прежде чем удалось найти такую, где бы под написанными от руки непечатными словами и высказываниями можно было различить название станций. Сомнений не было: станция, где я находился, была соединена прямой линией с той, что возле госпиталя Святого Милосердия.