Текст книги "Метаморфоза (ЛП)"

Автор книги: Белла Корте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Автор: Белла Ди Корте
МЕТАМОРФОЗА
Серия «Гангстеры Нью-Йорка» #1.5

Перевод: Лена

Редактор: Ms. Lucifer

Вычитка: Квазар

ПРЕДИСЛОВИЕ

Дорогой читатель,

«Метаморфоза» – это новелла, связанная с книгой «Беспринципный» серии «Гангстеры Нью-Йорка». Действие в новелле происходит после свадьбы Капо и Мари. Чтобы узнать все подробности, упоминаемых в новелле событий, пожалуйста, пролистайте «Беспринципного», первую книгу серии «Гангстеры Нью-Йорка». При этом отмечу, что старалась по возможности избегать спойлеров при написании этой истории.

Кроме того, на ее страницах вы повстречаете членов семьи Фаусти (Рокко, Розария и Капитан).

Надеюсь, вам понравится стать свидетелями этого особенного момента из жизни Капо и Мари точно так же, как мне понравилось писать об этом. Обожаю проводить время вместе с этой парочкой. Меня затягивает их мир. Надеюсь, и вас он затянет не меньше.

С любовью,

Белла

ПРОЛОГ

МАРИ

Стадии превращения бабочки в бабочку кажутся такими простыми:

Яйцо

Личинка (гусеница)

Куколка

Взрослая бабочка

Как это просто – взять и перечислить каждую стадию, а затем переключиться на трансформацию. Тем более, что трансформация скрыта от глаз посторонних до тех пор, пока куколка не сбросит кокон. Мы видим, как бабочка порхает с цветка на цветок, сопереживаем ее борьбе, но не чувствуем эту борьбу по-настоящему. Мы восхищаемся результатом, но не замечаем уродливую стадию, которая помогла ей превратиться в ту, кем она стала – крылатую красавицу, олицетворяющую жизнь, возрождение, перемены и... любовь.

Я же всегда ощущала стадии своей собственной метаморфозы. От того, чтобы иметь все – я говорю о матери, которая любила меня, – до того момента, когда я осиротела. От безопасного дома до полной нищеты. От желания иметь гораздо больше, чем у меня было, к исполнению этого желания прямо перед тем, как жизнь навечно взяла меня в заложники в стадии куколки.

И все это я познала к двадцати одному году.

Каждая из пройденных мной стадий трансформации была уродливой, а красота в мимолетных мгновениях оставляла привкус того, на что я всегда надеялась. И верхом всего, как я знала, была только одна вещь, которая положит начало трансформации моей жизни.

Этой вещью была любовь.

Я жаждала ее, как жаждала бы чистой питьевой воды, пищи, насыщенной питательными веществами, крепкого сна.

И эта любовь обрушилась на меня подобно урагану. Она разбила вдребезги все части меня, которые я наспех собрала воедино, те части, которые не всегда ощущались мной на положенном им месте.

А теперь?

После того первого сокрушительного удара, чувство, ощущение зародилось в биении моего сердца, а затем распространилось по венам... Разлилось в груди, руках, животе, по ногам и ступням.

Любовь была для меня не нежностью, а борьбой, с которой началась трансформация моей жизни.

Я просто надеялась, что мужчина, с которым я поклялась провести остаток своей жизни, будет восхищаться моими крыльями, а не вырвет их у меня после того, как я с таким трудом получила их.

1

МАРИ

Мое сердце ощущалось таким же зыбким, как и ноги, погруженные в чрево моря. И дело было не только в воде под моими ногами.

Дело было в мужчине рядом со мной, моем муже, который заставлял бабочек в моем животе порхать, вынуждая мое сердце чувствовать, будто у него выросли крылья. Я знала, что Капо замешан в грязных делишках, но я никогда бы не подумала, что он может заставить украденный цвет морской волны работать на него прямо из глубины его глаз.

Словно прочитав мои мысли, Капо покачал головой, а его губы тронула легкая усмешка. Он находил меня... весьма интересной, как если бы я была новым видом жуков, который он открыл, а теперь решил сохранить для коллекции. Да и я решила попридержать у себя этого большого, плохого волка, за которого я вышла замуж и в верности которому поклялась своею жизнью.

В каком-то смысле наш брак нельзя было назвать традиционным, но одновременно он и был таким. Итальянцы иногда заключали браки по расчету. Подробности нашего брака носили несколько иной характер, но в основе его лежали те же принципы, что и у любого традиционного брака в привычном его понимании.

Детали этой договоренности заставляли меня чувствовать себя уверенно, будто я пустила корни. Мы оба знали, чего стоит ожидать, и поклялись неукоснительно соблюдать условия нашей договоренности. Но любовь не входила в список наших договоренностей. Что-то внутри меня изменилось после того, как я оказалась в церкви, забитой людьми, и скрепила клятвы, данные перед алтарем, поцелуем, подтвердив верность в ночь нашей любви. Некая часть меня – уязвимая часть – была задета, разбита вдребезги, а все осколки плавали в пространстве без названия, пытаясь понять, где им прижиться.

Нормально ли это – не говорить мужу, что любишь его? Ни разу?

Да, для моего мужа любовь не была вариантом, и я все больше осознавала, что это чувство – или же эта реальность – вторглось в мою жизнь. Не было уверенности, что это чувство когда-нибудь пройдет. Это чувство было постоянным, как душа.

Повернулась лицом к воде, не желая, чтобы он что-то увидел. Потому что он ничего не упускал из виду. Если долго смотреть в эти глаза, электрический синий цвет которых выделялся на фоне гладкой, загорелой кожи и шелковистых черных волос, то он начинал ощущаться, словно буря над волнами, в которых колыхалась я.

Мое дыхание участилось, даже слишком, и я глубоко втянула свежий воздух, а затем медленно выпустила его, наслаждаясь тем, как плавно воздух входит в мои легкие и выходит из них. Несмотря на то, что мои чувства заполняли собой все пространство вокруг и были настолько сильными, между нами двумя было то, что было. Мои чувства были похожи на воздух, который двигался внутри моих легких. И я выпускала их на волю при первой возможности. В данный момент я направила свои мысли в другое русло.

Мы были в Греции.

Греция!

На яхте, покачивающейся над водой, словно она игрушечная в бесконечном раю голубого цвета. Плывущая без заданного направления, кроме того, куда нас приведет волна в тот или иной день или же ночь. Возможно, у капитана была карта маршрута, но мне об этом никто не говорил, да и знать я особо не желала.

Это было почти волшебное ощущение: засыпать в одном месте, а просыпаться в другом. Мы отчалили из Кала Гононе, города на Сардинии, а когда я разлепила глаза после большого количества часов сна, что я уже было сбилась со счета, мы оказались в порту где-то в Греции.

Когда Капо сказал мне, где мы находимся, мне потребовалась минута, чтобы эта информация уложилась у меня в мозгу. Когда это произошло, я вышла на палубу, и все еще в шелковой пижаме, свесившись через перила, стала смотреть на открывающийся передо мной вид. Он казался мне нереальным.

Таким был не только вид. Нереальной казалась вся моя нынешняя жизнь.

От копания в помойках до... Этого момента.

Затем я перевела взгляд на мужчину, стоявшего рядом со мной, и он показался мне еще более нереальным, чем вид, открывшийся мне ранее. У меня было ощущение, что он прочитал «Путешествие» – дневник желаний, который я вела, описывая там все, что желало мое сердце, и воплощает эти желания в жизнь.

Греция значилась в моем списке желаний, и он привез меня сюда на наш медовый месяц.

Я прочистила горло и отвела взгляд от его глаз. Все, о чем я могла думать, это... цвет воды даже не идет ни в какое сравнение с цветом его глаз, и то, как сильно меня пугает взгляд его глаз, когда он так смотрит на меня. Как будто Капо решил заглянуть разом во все места, где я прячу свои секреты. Для такого человека, как он, человека, который всегда получал то, что хотел, узнать эти секреты казалось почти вызовом.

– Как долго мы можем оставаться здесь? – поинтересовалась я.

Пересилив себя, после того, как ответа от него не последовало, я повернулась и снова встретилась со взглядом его глаз.

Капо удивленно вскинул бровь.

– Уже подумываешь об окончании поездки?

– Нет, – я отрицательно покачала головой. – Стараюсь подготовиться к неизбежному.

Капо засмеялся, издав гортанный звук, исходивший из глубины его горла. Я подавила желание протянуть руку и дотронуться до его шеи, где кожа была испещрена белыми шрамами. Иногда, когда Капо удивляло то, как его тело реагировало на меня, смех моего мужа звучал так, будто кто-то вырывал листок бумаги из блокнота. Или, может быть, он просто не так часто смеялся до меня, а когда смеялся, это звучало грубо.

– Ты никогда не сможешь подготовиться к этому, Марипоса, – произнес он. – Вот почему так важно жить сегодняшним днем.

– О, – сказала я, улыбаясь. – Я живу. Вот оно. Просто быть в моменте.

Глубоко вдохнула теплый, соленый воздух, а затем выпустила его медленным толчком, не решаясь отдать его обратно целиком. Что-то во всем этом уже исцеляло меня. Как и время, которое мы провели вместе на Сицилии.

– Для меня это похоже на жизнь.

– Твои ноги все еще на лодке, – сказал он.

Я назвала яхту лодкой, когда впервые увидела ее, но она была слишком причудливой для такого простого определения. На мой неискушенный взгляд, это был плавучий особняк. Или, как назвал ее Капо, яхта.

Яхта была наречена «Афродитой», и чем-то напоминала мне крепкого дельфина. Спереди она заканчивалась длинным носом или, правильнее сказать, удлиненной носовой частью, затем расширялась и охватывала семь палуб, включая две вертолетные палубы (этот термин использовал Капо) и ангар под палубой. А самый верх яхты напоминал плавник. Здесь даже имелась подводная смотровая комната, что было очень здорово. Во время экскурсии, капитан упомянул, что на яхте могут разместиться двадцать восемь гостей, а экипаж состоит из пятидесяти шести человек. Похоже, он упомянул об этом только для меня, потому что я была уверена, что Капо прекрасно осведомлен о количественном составе экипажа и прочей статистике, касающейся судна. Поскольку эта яхта либо принадлежала семье Фаусти, либо была зафрахтована в качестве какого-то одолжения Капо, вполне логично, что она оказалась такой же шикарной. На ней даже развевался итальянский флаг.

Я пошевелила пальцами ног.

– Я в курсе, где сейчас мои ноги, – сказала я. – Они, по сути, парят над водой вместе с яхтой. В Греции!

Капо усмехнулся, и мое сердце опустилось в желудок, проследовав за движением океана.

– То, что ты здесь, доставляет тебе удовольствие.

– Доставляет мне удовольствие. – Я едва ли могла вымолвить что-то членораздельное после того, как слово «удовольствие» чувственно скатилось с его губ. О, что эти губы могли бы сделать со мной... – Да, – прошептала я, затем повысила голос. – Но «удовольствие» – это слабое слово, чтобы описать то, что я чувствую сейчас. От того, что я здесь.

...с тобой. Последние два непроизнесенных слова были простыми, но я понятия не имела, сколько мне будет стоить эмоциональных сил, если я их добавлю. Несмотря на то, что казалось, будто что-то изменилось между нами после того, что случилось с Нонно, его дедушкой, я все еще не знала, что Капо сделает, если когда-нибудь узнает о моих чувствах. Это было так же неопределенно, как и то, что простиралось у меня под ногами. Может быть, там таится множество сокровищ, а может быть, туча монстров, с которыми я как-то не хотела сталкиваться.

– Одевайся, Марипоса, – сказал Капо. – Жить – значит не бояться замараться. А сейчас ты слишком чистая.

Отойдя от моего мужа на несколько шагов, я сцепила пальцы наподобие фотообъектива, а затем издала щелчок, когда зрелище, которое я никогда не хотела забыть, оказалось в кадре.

Мой муж без рубашки и смотрит на море.

2

МАРИ

После того, как вспомогательное судно доставило нас на землю, Капо первым делом купил мне модный фотоаппарат. Он сказал мне, что недопустимо, чтобы я издавала щелкающий звук, когда делаю мысленный снимок. Если бы мне нужен был фотоаппарат, я бы его купила.

После того, как мужчина в магазине подключил его и зарядил для меня на некоторое время, мне понадобилось два часа, чтобы понять, как им пользоваться, и с того момента меня было уже не остановить.

Мы были только на первой остановке в нашем неизвестно сколько длившемся морском путешествии, а я уже сделала, наверное, более сотни снимков. От вида захватывало дух. Я никогда в жизни не видела такой прозрачной воды, разве что на Сицилии. Голубой и зеленый цвета напоминали мне расплавленные драгоценные камни в хрустальном море. Пляжи были яркими, песок – светло-коричневым. Горы, возвышающиеся вдали, казалось, только добавляли красоты, а в некоторых местах придавали острову уединенный вид.

Казалось, что мы находимся в нашем собственном маленьком древнем райском пузыре.

Солнце палило нещадно, отчего погода стояла жаркая. Даже бриз был едва уловимым. А запах? Я сделала глубокий вдох, желая навсегда сохранить запах свежести в своих легких.

Рай.

Настоящий рай.

Я решила надеть купальник цвета морской волны, укороченные шорты и сандалии, чтобы впитать в свою кожу как можно больше этого аромата. Я хотела прочувствовать его до самых костей. Взять этот аромат с собой в Нью-Йорк на зиму.

Разместила фотокамеру поближе к линии сердца, надев ремешок на шею, когда мы поднимались к монастырю на склоне скалы, а внизу под нами тихо шумело море. Кому-то придется сломать мне шею, если он решит, что очень этого хочет.

Вокруг никого не было, но я все равно посмотрела, просто чтобы проверить.

– Чего ты скалишься? – Я посмотрела на Капо из-под полей пляжной шляпы, которую он купил для меня. Солнце слепило своей яркостью, а шляпа в паре с солнечными очками, которые я прикупила на том же местном рынке, хоть немного спасала.

– Ты думаешь, кто-то выпрыгнет из кустов и украдет твою фотокамеру?

Я махнула рукой.

– В Нью-Йорке такое происходит постоянно. Знаешь, сколько раз у меня чуть не украли сумку?

– И сколько же? – спросил он, когда я не стала продолжать фразу, а уставилась на Капо, прищурившись.

– Это был как бы риторический вопрос, Капо.

– Что я тебе говорил уже неоднократно? Это либо есть, либо нет. Вычеркни из своего словарного запаса слова «вроде», «как бы», «может быть», Марипоса, когда речь идет обо мне.

– А как насчет всех остальных?

– К черту их.

Ну и ладно.

– Это есть риторический вопрос, – сказала я, делая ударение на слове «есть».

Капо кивнул со всей серьезностью.

– Так сколько раз?

– А? – Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы переключить передачу и изменить направление хода своих мыслей. Монастырь был совсем рядом, и моим ногам просто не терпелось оказаться там, в то время как мысли уже были там. – Я не считала, но, скажем так, попыток было немало.

– И тебе приходилось отбирать ее у воров.

Мне потребовалась секунда, чтобы ответить. Мне не понравился тон голоса Капо, когда он это произнес, как будто, если бы мой муж мог, он бы вернулся и бился бы с грабителями вместо меня. И судя по недавно произошедшей истории, это вполне могло быть правдой и заставляло меня ощущать себя безбашенно, как будто я могла побежать, а потом прыгнуть с этого обрыва, скользнув вниз. Но, с другой стороны, это навевало воспоминания о том, что лучше оставить в темноте. И это тяготило меня.

– У меня все еще есть моя сумка, – сказала я, демонстративно потянув за лямки, и немного отклонилась от Капо, чтобы осмотреть монастырь.

Не асфальтированная дорога высоко над морем плавно переходила в белоснежный камень. Все сосны, оливковые деревья и растительность, названия которой я не знала, расступались перед строением в бледно-зеленых тонах с овальной дверью. Снаружи монастырь выглядел не таким уж старым, но внутри он казался почти древним.

Мои пальцы прослеживали различные текстуры – скальную породу, камень, металлы и тканевые гобелены, а глаза рассматривали многочисленные религиозные картины, которыми были увешаны стены. Перед тем как мы выбрались на сушу, Капо предоставил мне свободу выбора, куда мы направимся в первую очередь. После разговора с продавцом фотокамер я решила отправиться именно сюда. Этот монастырь располагался относительно близко, а я хотела пройтись пешком и испачкаться, как сказал Капо. К тому же я никогда раньше не бывала в монастыре. Окунуться в море после того, как мы закончим наш «поход», было бы неплохим окончанием свидания.

Мы оба молчали, пока я осматривалась. Вернее, я, а не мы. Я вглядывалась в каждую щель и каждый сантиметр, останавливаясь, чтобы прочитать об истории этого места – никто доподлинно не знал, когда был основан монастырь, но первые упоминания о нем датированы 1892 годом, – пока Капо смотрел на меня.

Смотрел взглядом, которого я раньше не замечала на его лице. Может быть, Капо молча вспоминал, а может быть, пытался что-то понять. Я не была уверена, но когда мы вышли и оказались на другой стороне, в красивом внутреннем дворике с балконом, открывающим вид на небо и море, мне стало легче дышать, хотя внутри было спокойно.

Моего мужа было трудно понять в плане чувств, и я надеялась, что вечность, которая у нас была, поможет мне разгадать значение всех выражений его лица. Тем не менее, насколько я могла судить, он редко показывал какие-либо эмоции внешнему миру. Я не думала, что это когда-нибудь изменится – он был слишком закаленным, но после произошедшего с Нонно... что-то изменилось. Это что-то было связано со мной. Мы были знакомы недолго, женаты не больше месяца, но я чувствовала это. Он был более открыт со мной, но и этого было недостаточно.

Возможно, мне тоже нужно быть более открытой с ним.

В тот момент, когда Капо отвел взгляд от меня, чтобы посмотреть вдаль, а в его глазах отражалось море, что простиралось под нами, я почувствовала это и уставилась на него. Я подняла фотокамеру и прижала ее к глазу, надеясь, что фотография сможет запечатлеть всю интенсивность, которая, казалось, была естественной для него, но и тот же взгляд, направленный вовнутрь, который не давал мне никаких подсказок о том, что он чувствует. Я отложила фотокамеру и достала свой телефон, сделав еще один снимок.

Он посмотрел на меня и скорчил гримасу. Ее я тоже запечатлела на свой телефон.

– Что? – сказала я, ухмыляясь, но при этом продолжая говорить с ним. – Ты купил мне камеру и телефон. Я собираюсь пользоваться и тем, и другим, чтобы запечатлеть весь этот опыт.

– Пейзажи, – сказал он.

– Это не единственный опыт, – произнесла я, посмотрев прямо в глаза Капо. – Ты. Ты – это тоже мой опыт.

Слова вырвались, и в тот момент мне было плевать, что я их произнесла. Что-то вроде морского прилива нахлынуло и вынесло слова из глубин моей души в недра моего рта. Но как только я это произнесла, я снова опустила глаза, положив телефон обратно в рюкзак, не в силах выдержать его взгляд.

Почувствовала, что Капо придвинулся ко мне ближе, но не сдвинулась с места, просто возилась с молнией на переднем кармане. Он просунул указательный палец мне под подбородок и приподнял его, заставляя меня смотреть либо на него, либо куда-то еще. Если бы я отвернулась, он бы подумал, что я струсила – ведь жизнь включает в себя гораздо больше, чем приключения, не так ли? Потому что в тот момент, глядя в его глаза, когда солнце начало смазывать краски мира вокруг нас, он казался самым большим приключением, которое у меня когда-либо будет.

Находиться рядом с ним было похоже на прикосновение к жизни. Держать ее в своих руках. Мой.

– Бабочка и волк. – Он усмехнулся. – Ты принадлежишь мне.

Я задрожала от его слов, и по рукам побежали мурашки. Ветер не всколыхнулся, температура не понизилась. В голосе моего мужа звучала сила, и мне не нужно было разгадывать значение его слов. Угроза, что сквозила в них, была так же ясна, как волны под нами. Принадлежность ему не была простым делом. Это означало, что Капо причинит вред любому, кто попытается навредить мне. Он доказал это.

– Ты все еще думаешь о том, что я сказала раньше, – прошептала я. – О моей сумке?

Он кивнул.

– Я никогда этого не забуду. Если кто-то вредит тебе. Он вредит мне.

Я вздохнула и взяла за руку моего мужа, держась за нее, пока поворачивалась лицом к морю. Что-то внутри меня менялось, и хотя от его слов у меня от сердца отлегло, мне также было больно. Мне было больно, потому что я не привыкла никому доверять, но, сама того не осознавая, позволила, чтобы между нами возникло доверие.

К горлу подкатил ком, и я потрясла головой, пытаясь избавиться от его давления. Капо крепче сжал мою руку и повел меня обратно к тропе. Когда мы приблизились к тропинке, ведущей к пляжу, я решила сфотографировать антураж до того, как мы окажемся внутри него. Многочисленные яркие зонтики были воткнуты в песок, под некоторыми из них лежали полотенца, камни и валуны почти огораживали их, а впереди простиралось море. Здесь даже было небольшое здание, в котором продавали прохладительные напитки.

Я сделала несколько снимков, стараясь проявить искусность, но пролистывая их, остановилась. Сощурившись, я попыталась лучше сфокусироваться на деталях. Затем я поняла... что могу увеличить изображение. Я отодвинула камеру от своего лица, затем приблизила ее, чтобы убедиться, что то, что я вижу, это то, что я вижу.

Черт возьми, так оно и было.

Капо тут же среагировал на меня.

– Поймала акулу?

– Не... совсем.

Немного приподняв камеру, я повернула ее таким образом, чтобы он мог видеть экран.

– Нудистский пляж, – сказал он.

Капо произнес это так непринужденно, но изображение голого парня в моей камере заставило меня сморщить нос. Он был немного помят, причем повсеместно. Жаль, что солнце не было утюгом, это бы сыграло ему на руку. Я удалила фото парня.

– Каждому свое, но не слишком ли это рискованно? – вопросительно сказала я. – Я имею в виду, это... – я указала на его промежность, – похоже на болтающуюся приманку для рыбы?

– Совсем не как уни, – сказал он.

Пара секунд молчания, а потом мы оба разом разразились смехом.

– Почему ты мне не сказал! – воскликнула я, когда смогла отдышаться.

– Я впервые здесь, – произнес он. – Я никогда раньше не путешествовал ради удовольствия.

Всякий раз, когда Капо произносил это слово «удовольствие», низ моего живота сжимался в предвкушении. Это было так чертовски чувственно, когда это произносил он.

– Ты выбираешь, чем нам заниматься, и я делаю то же, – продолжил он. – Это был твой выбор.

Конечно, это деталь нашего соглашения.

– Хорошо. – Я вздохнула. Окинула пляж беглым взглядом. – Как ты относишься к... наготе?

Он усмехнулся, но от этой усмешки не веяло радушием.

– Ты хочешь походить нагишом.

Капо не спрашивал, он утверждал, но я ответила так, как если бы это был вопрос.

– Нет, – сказала я серьезно. – Точно не здесь, – добавила я. Потому что ходить нагишом где-нибудь на уединенном пляже с ним... с этим я могла бы смириться. Капо сказал, что жить – значит пачкаться. Песок бы попал во все щели.

– Правильный ответ, – сказал Капо, беря меня за руку и ведя обратно к месту, где он припарковал мотороллер Vespa. На нем было легче маневрировать на узких и извилистых улицах. – Ты принадлежишь мне, – сказал он на этот раз по-итальянски, и, не было сомнений, что в самой сути его слов крылось предупреждение.