Текст книги "Тайный дневник девушки по вызову"
Автор книги: Бель де Жур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Четверг, 18 декабря
Мы с Н. немного повздорили в зале. Ничего серьезного – это как с ягодицами: если к обычным тренировкам добавить выпады, им только на пользу. Но мы разошлись во мнениях относительно ужесточения для мигрантов доступа к коммунальным услугам и пособиям. Он категорически высказался «за». В каковой момент, каюсь, слова «параноидальный беженцененавистник» вполне могли промелькнуть в моих мыслях, если и не сорвались бы с языка.
Мы сумели удержаться в рамках, не придушив друг друга, и отправились ко мне есть ризотто. Разговор перешел на более безопасные темы, а именно – обувь, регби и кто в «Женах футболистов» щеголяет лучшим декольте. Я уверена, что в конце концов мы преодолеем этот раскол – как по поводу декольте, так и по поводу идентификационных карт. И то сказать, противоречия рассасываются не так быстро, когда оппоненты больше не могут спать друг с другом.
Пятница, 19 декабря
Мадам – сущая куколка, но ее легко сбить с толку. Речь вот о чем: я сидела на заднем сиденье кэба, а водитель пытался отыскать отель «Роял Кенсингтон» (которого, кстати, не существует). Я опаздывала на четверть часа. Мы, наконец, решили, что она, вероятно, имела в виду отель «Роял Гарден» в Кенсингтоне. Водитель ждал снаружи, пока я сверяла имя клиента и номер комнаты у портье. Оказалось, и вправду он. Я показала таксисту большие пальцы, и он отчалил.
Клиент был только что из душа и облачен в белый махровый халат. Мы прошли в гостиную номера, где сидела другая женщина, потягивая вино, уже топлес. Маленькая блондинистая милашка из Израиля.
Я сняла с нее юбку и туфли и зубами развязала ленточки на ее черных шелковых трусиках. Мне было сказано, что она – его подружка, но что-то тут не сходилось. Казалось, он знает ее не лучше, чем я. Если она была профессионалкой, то определенно не из моего агентства. Инстинкты, впрочем, могут обманываться, а в трио с чьей-то подружкой лучший способ действия – щедро расточать внимание женщине. Это было мне не в тягость: она пахла детской присыпкой, а на вкус – как теплый мед.
Мы прошли в гостиную номера, где сидела другая женщина, потягивая вино, уже топлес.
Мы переместились в спальню. Он пристроился ко мне сзади, а она встала на колени, чтобы поработать надо мной язычком, пальчиками и мини-вибратором. Я нашла исключительно гладкое тело клиента восхитительным. Кое-кто проводит очень много времени в салоне эпиляции, подумалось мне, – эффект, уравновешенный жесткой, нестриженой бородой. Волоски кололись и царапались, пока он возился в моей промежности.
– Не знаю, что ты там задумал, – сказала я, когда мое время подходило к концу, – но, думаю, было бы здорово, если бы ты кончил прямо на наши лица.
Девушка-израильтянка облизнула губы и подмигнула мне. Профи. Наверняка.
После я вытащила маленькую бутылочку абрикосового масла, и она сделала и мне, и клиенту совершенно роскошный массаж. Не наслаждайся я так – позавидовала бы ее умению. Пока я собирала по комнатам свои одежки, она колотила и мяла его спину.
Девушка-израильтянка облизнула губы и подмигнула мне. Профи. Наверняка.
Клиент вышел взять мое пальто. Я поцеловала девушку и кивком показала на бутылочку с массажным маслом, зажатую в ее крошечной ладошке.
– Оставь себе – ты найдешь ей лучшее применение, чем я.
Он вернулся и обнял ее за плечи жестом собственника, и мысли мои снова приняли иное направление. Эскорт? Подружка? Я не могла определить точно. Чаевые, которые он мне сунул, были равны стандартной оплате.
Суббота, 20 декабря
Я еду домой, повидать семью и друзей – как это у меня заведено. Этот Парень уехал на несколько недель к родителям – как это заведено у него. Я считаю, что некоторые вещи должны быть священными и неприкосновенными, защищенными от вторжения извне, даже если интервентом является твой партнер. И лицезрение того, как твои домашние напиваются и падают с ног в туалете, – одна из них.
Путешествие на поезде – одно из самых восхитительных чудес современной эпохи. Изобретя неограниченное число более быстрых, дешевых и удобных способов передвижения, мы настаиваем на сохранении устаревшего и (осмелюсь ли сказать?) безумно неудобного вида транспорта. Какой еще тип перевозок предполагает, что ты будешь самостоятельно добираться до вокзала, а потом от конечной станции. Ждать, пока железнодорожная компания не соблаговолит начать твое путешествие. Долго-долго томиться (даже без бесплатной газировки!) в вагоне, где сиденья и столики установлены так, что неминуемо трешься бедрами о каждого извращенца между Кингс-Кросс и Йоркширом.
Я это люблю – вы же знаете, что люблю!
Часто путешествуя этим маршрутом, я знаю – за несколько секунд до того, как голос кондуктора объявит Танной, – что мы через минуту будем на моей станции, и знаю, какой вагон окажется ближе всех к выходу из вокзала. Даже когда никто меня не ждет, а на такси двадцатиминутная очередь, первый шаг на платформу – это радость и наслаждение. Я могла бы провести экскурсию по этому вокзалу с завязанными глазами. И румянец удовольствия оттого, что я на родине, стою на своей земле, не сойдет с моих щек до самой смерти… или до тех пор, пока я не въеду на подъездную дорожку родительского дома. Смотря, что наступит раньше.
Воскресенье, 21 декабря
Мы с папой пошли погулять сразу после заката. Он объявил, что у него ноги сводит от долгого сидения на месте, но, я подозреваю, это лишь предлог, чтобы убраться подальше от моей матери, у которой начался приступ праздничной гиперактивности. Она – неразборчивая тусовщица, и каждый месяц у нее в обойме не меньше пяти-шести поводов попраздновать. Мне помнится, как ее сподобило на попытку подогреть семейный энтузиазм. То была вечеринка с фейерверком в честь Эйда [24]24
Эйд аль-Адха и Эйд аль-Фитр– мусульманские праздники, связанные со священным месяцем рамаданом. Трудно сказать, какой из них имеет в виду Бель. Впрочем, не исключено, что этого точно не знала и ее матушка.
[Закрыть]. Имея весьма смутное представление о том, что такое Эйд, кто его празднует или какие туфли подойдут для того, чтобы стоять в саду и вывихивать шею с целью поглазеть на взрывы цветного пороха, я приняла решение в пользу прогулки.
Похолодало несильно, но достаточно для того, чтобы щеки и уши стало пощипывать. Мы прошли мимо коттеджа, из трубы которого шел дым.
– Уголь, – авторитетно заявил папа.
Когда я была маленькая, у нас была печка, которую топили дровами. Мы готовили на ней семейные ужины. Когда ее не стало, а ее место заняли новая электрическая плита и поддельный камин, мне было очень грустно.
Мы вернулись к нашему темному дому и обнаружили возле него встревоженного мужчину, который пытался оттолкнуть свою машину от нашей. Завидев нас, он принялся переминаться с ноги на ногу, напустив на себя невинный вид, что особенно сложно сделать, когда твой передний бампер застрял в чьем-то «универсале».
Папуля тихо присвистнул.
– Ого-го, жена-то не обрадуется… – поведал он незнакомцу, как будто одна лишь угроза недовольства моей матушки могла убедить совершенно незнакомого человека в том, что не стоит делать ноги с места происшествия. Он обошел по кругу машины, изучил повреждение, которое, даже я это видела, оказалось сущей ерундой. Но незнакомец явно воздал должное рождественским возлияниям и был в панике.
– Ну, не знаю… – протянул папуля, цокая языком. – Ущерб-то серьезный…
Мужчина запросил пощады. Обычная история: прежние отметки в правах, маленькая страховка, дома жена, готовая родить многоголовую гидру, и только его возвращение вовремя может спасти ее…
– Давай так, я возьму с тебя две сотни – и будем считать, что мы в расчете, – проговорил отец, поглаживая подбородок.
– У меня с собой только сто двадцать.
– Ладно, сто двадцать и во-он та бутылка вискарика с твоего переднего сиденья.
Короткий кивок – и побежденный протягивает отцу дань. Отец нагибается, они совместными усилиями расцепляют бамперы. Мужчина залезает в салон и медленно отъезжает, мямля слова благодарности.
Мы махали ему, пока он не завернул за угол.
– Ну что ж, волнительная могла быть история, – прокомментировал папуля, отпирая дверь. Протянул мне половину бумажек. – Давай не будем говорить маме, ладно?
Понедельник, 22 декабря
Первая проститутка, которую я в своей жизни увидела, была доброй знакомой моего отца. Это случилось примерно в то же время года. Я еще была студенткой.
Отец не сводник и не сутенер, могу поклясться в этом. Просто у него есть привычка браться за невыполнимые проекты. Возможно, будь он законченным католиком, удовлетворил бы требованиям, предъявляемым к святым. Его альтруистические усилия варьировались от воскрешения обреченного ресторана до реабилитации целого ряда падших женщин. Эта склонность привела в свое время к немалой холодности со стороны матушки, но в ее распоряжении было несколько десятилетий, чтобы попривыкнуть к его добросердечию.
Первая проститутка, которую я в своей жизни увидела, была доброй знакомой моего отца.
Она угадывала, что отец взялся за очередной безнадежный случай, еще до того, как он успевал открыть рот.
– Может быть только одна причина, почему тебе взбрело в голову прийти с цветами! – рявкала она из кухни. – И это точно не наша годовщина!
А может быть, именно ее кандидатуру следовало бы предложить на рассмотрение Ватикану?..
Радость от каникул в тот год была для меня значительно подпорчена недавним разрывом с парнем (помимо того, что я не христианка). Пошлость этого праздника порой очаровательна, время от времени – действует на нервы, но в тот год она была просто невыносима. Все, что я видела вокруг, – это множество людей, радующихся событию, не представляющему для большей части мира особого значения, воплощенному в километрах безвкусной мишуры и тоннах никому не нужных подарков. Однажды днем, стоя в очереди в банке, я увидела собственное перекошенное отражение в дешевом красном елочном шарике, и меня осенило: насколько преходяще и бессмысленно это все – каникулы, банк, мир в целом… Я ощущала себя неспособной даже разозлиться на свое одиночество. Полное поражение. Так что я поступила так, как поступило бы любое испорченное дитя-переросток, – отправилась домой, чтобы как следует похандрить.
В качестве восстановительной прогулки мой отец предложил навестить вместе с ним одну из его «подруг». Она, как мне было сказано, только что освободилась из тюрьмы, где сидела по ложному обвинению в результате своего пристрастия к наркотикам. Вновь получив право опеки над детьми, она работала уборщицей в отеле и «пыталась воздерживаться». Прелестно! Я натянуто улыбнулась, и мы поехали на встречу с ней.
С четверть часа мы сидели в машине молча.
– Я знаю, что ты знаешь, что мама этого не одобряет, – сказал он внезапно, констатируя очевидное.
Я ничего не ответила и уставилась в окно, за которым людские ручейки выливались из магазинов в ночь.
– Она правда чудесный человек, – аттестовал он свою подругу. – Дети у нее совершенно очаровательные.
Лжец из моего отца никудышный. В угрюмой кухоньке она попотчевала нас сказкой о септической инфекции на ногте большого пальца, которая вылилась в неделю без работы. Двое ее сыновей оказались как раз такими, какими я их представляла: старший, лет пятнадцати, ощупал глазами мою фигуру (через три слоя плотной одежды!), в то время как его младшего брата невозможно было оттащить от телевизора.
Я думала о своем последнем бойфренде. Он бросил меня внезапно, обвинив в снобизме и полном отсутствии сочувствия к другим людям. Что ж, как сказал Филипп Ларкин [25]25
Британский поэт, писатель и джазовый критик ХХ в.
[Закрыть], через это полезно пройти.
Остальные взрослые и сынуля-тинейджер вышли из комнаты, чтобы взглянуть на его велосипед – ржавеющую кучу хлама, спасенную из мусорного контейнера, которая валялась возле наружной двери. Руки у моего отца золотые, и он пообещал оценить состояние здоровья древнего агрегата. Я понимала, что эта попытка кончится скорее безвозмездным даром молодому человеку в виде наличных, чем воскрешением его велика. Меня, надутую, оставили наблюдать за тем, как младший сражается с пультом от телевизора.
Как только комната опустела, он повернулся ко мне.
– Хочешь посмотреть мою птичку?
Господи помилуй! Это что, эвфемизм какой-то? Я терялась в догадках.
– Ну, давай, – кивнула я.
Мы подошли к окну, и он открыл его. Снаружи рос большой куст остролиста. Мальчик прищелкнул языком и подождал. Слышно было только урчание мопедов и радостные пьяные выкрики из паба. Он снова прищелкнул языком и свистнул. И вдруг маленькая лазоревка пискнула в ответ и вылетела из куста, приземлившись на его плечо. Когда он протянул руку ладонью вверх, она перелетела на нее.
Отвернувшись от окна, он велел мне подставить свою ладонь. Я повиновалась. Он показал мне, как убирать руку, чтобы лазоревка начала падать, и подхватывать ее снова, когда она раскроет крылышки.
– Вот так я научил ее летать, – пояснил он.
– Ты учил ее летать?!
– Кошка убила ее маму, поэтому мы взяли гнездо домой, – объяснил он. – Ловили сверчков и скармливали птенцам, держа пинцетом.
В гнезде было шестеро птенцов, но выжил только один. Мальчик показал мне еще один трюк: лазоревка сидела у него на плече, а он поворачивал голову то вправо, то влево, то снова вправо – птичка свистела в то ухо, которое он ей подставлял.
Вернулись с улицы остальные, старший разрумянился от удовольствия, разлучив моего отца с некоторой частью содержимого его бумажника. Птичка выпорхнула наружу, и младший закрыл окно. Их мать отважно завела разговор о каком-то еще недавнем недомогании, являющемся, по ее словам, следствием качества пищи в тюрьмах ее величества: «Почти ничего не дают, постоянно с голоду помираешь, но все равно жиреешь». Мы посидели еще, выпили по чашке чаю с шоколадным бурбоном, а потом мы с отцом отправились домой. В молчании.
Вторник, 23 декабря
Длинное пальто: есть.
Темные очки: есть.
Часовое алиби для родителей: есть.
Я вне дома и свободна!
Успела на рандеву вовремя. Он опоздал. Я прихлебывала кофе и притворялась, что читаю газету. Он проскользнул в дверь незамеченным, сел напротив меня. Я кивнула в знак приветствия и толчком послала сверток через столешницу.
А4 осторожно приподнял крышку и заглянул в коробку.
– Ты уверена, что это то самое? – спросил.
– Лучше не бывает, – ответила я. – Результат гарантирован.
Он выдохнул, плечи расслабились.
– Если я могу спросить – тебе действительно нужно столько продукта, чтобы провести неделю с семьей?
– В противном случае эти акулы меня прикончат. – Он снова приоткрыл коробку и глубоко вдохнул. – Как только они почуют в воде кровь, я смогу подкинуть им эти шоколадные трюфели. Это купит мне по меньшей мере несколько часов передышки.
– Это секретный рецепт, – приврала я. На самом деле я нашла его в Интернете. Масло, шоколад, сливки и ром. Так просто, что даже я не сумела ничего испортить.
А4 и я пару лет встречались, даже жили вместе какое-то время. Мы не завели, как говорится, общего ночного горшка, но это было вполне удобное домашнее сосуществование, и у нас нашлось много общих хобби. Например, жаловаться на весь остальной мир. Это продолжалось, пока я не переехала в Лондон, предприняв первую из ряда безуспешных попыток получить полезную работу. Я недавно очень расстроилась, узнав, что он считал дом для бывших студентов, где мы обитали, «хибарой». Я-то всегда вспоминала его с любовью.
– Ты спасла мне жизнь! – проговорил А4.
А4 – тот, про которого все спрашивает мой отец, как будто мы еще вместе. Он – тот, чьих фоток у меня больше всего.
Он – это тот, про которого все спрашивает мой отец, как будто мы еще вместе. Он – тот, чьих фоток у меня больше всего. Одна из них, где он в горах, стоит в серебряной рамке на моей книжной полке. Он смотрит в камеру, на меня, балансируя вытянутой рукой, и рот у него до ушей. Милое создание. Часто улыбается.
– В другой раз сочтемся.
Среда, 24 декабря
Скучаю по жизни на севере. Все легенды о нем – правда. Люди там действительно дружелюбнее. Чипсы действительно лучше. Все действительно дешевле. Женщины действительно гуляют зимой по улице, напялив на себя меньше одежек.
Я скучаю по возможности напиться в хлам меньше чем за пять фунтов.
Четверг, 25 декабря
Несколько недель не могла дождаться, пока произнесу это:
«Веселого Рождества, хо-хо-хо!»
Во всяком случае, меня это смешит. Наступила Ханука, и я жую гелт [26]26
Ханукальный подарок детям – хануке-гелт, обычно монетки, которые рекомендуется потратить на добрые дела.
[Закрыть]из белого шоколада, что круче всякой крутости. И никаких признаков подарка от Этого Парня – что совсем уж некруто.
Пятница, 26 декабря
Мой первый дневник мне подарили на день рождения в семь лет. К счастью, большинство промежуточных томов его потерялось. Этим утром, смертельно скучая, я взялась за разборку письменного стола и нашла несколько старых тетрадей, исписанных годы назад. Я писала в школьных тетрадках с мягкой обложкой, изрисованной цветочками. Начинались они с того времени, как мы с Н. познакомились. Мы сразу понравились друг другу (это кокетливый способ сказать: «Сняли комнату в первом же отеле, какой сумели найти»). Через пару дней, выйдя со мной подышать свежим воздухом, он упомянул о своей подруге Дж. и возможности составить трио. Они раньше уже несколько раз пробовали втроем, и он ручался за ее красоту и ошеломительную сексуальность.
Мы с Н. сразу понравились друг другу (это кокетливый способ сказать: «Сняли комнату в первом же отеле, какой сумели найти»).
Мы сидели в его машине, любуясь рекой возле Хаммерсмита.
– Конечно, – сказала я.
До того я бывала с немногими женщинами, но учитывая все, что мы успели вытворить за выходные, отказаться было невозможно. Он позвонил ей, чтобы договориться о встрече, и вот как продолжалась эта запись в дневнике:
Мы встретились у нее и отправились в кафе на поздний завтрак. Еда была отличная, разговаривали о сексе и подводной археологии. Вернувшись к Дж. домой, я приготовила Н. и себе горячее какао. Когда он вышел из комнаты, она поцеловала меня и спросила, сколько женщин у меня было. В ответ соврала и сказала, что восемь или девять. Мы пили какао в гостиной, и Н. сказал, что, пожалуй, пойдет, вздремнет. Дж. отвела меня в свою спальню, где оказалась огромная белая кровать и подушки, на которых было написано La Nuit шрифтом с засечками. Мы целовались и трогали друг друга. Дж. казалась совсем крошкой, пока я не сбросила туфли: на самом деле мы оказались одного роста. Ее задница отлично выглядела в кремовых трусиках с полосками, но еще лучше – без них. Накануне ночью Н. сказал, что у меня лучшая попа из всех, что он видел, но попа Дж., по-моему, лучше. Ее шея, кожа и волосы пахли так замечательно, что я вдруг учуяла запах собственного пота.
– Это Н. тебе оставил? – спросила она, увидев глубокие царапины на моем плече. Я показала ей темные синяки на бедрах и слабые отметины от его члена на лице. Она велела мне лечь, завязала глаза и стянула руки.
Потом протащила мягкую многохвостую плеть поперек моего тела.
– Знаешь, что это такое?
– Да.
– Хочешь ее?..
Накануне ночью Н. сказал, что у меня лучшая попа из всех, что он видел, но попа Дж., по-моему, лучше.
Она приберегла самые тяжелые удары для моих грудей и оттрахала меня двухголовым дилдо. Когда я прижалась лицом к ее промежности, она развязала мне руки и сняла маску. Я полизала ее через трусики, а потом сняла их – Дж. была чисто выбрита.
Довести ее до оргазма пальцами было легко. После чего я заметила, что Н. наблюдает через открытую дверь. Спросила, давно ли он там.
– С тех пор, как вы надели маску, – ответил он. – Я учуял ваши запахи еще до того, как подошел к двери.
В этот момент объявился бойфренд Дж., и дневник становится несколько сумбурным. Чтобы много не писать, скажем так: у него возникла проблема с Н. – а именно, он не хотел, чтобы Н. касался Дж. Разочарованный Н. выпалил, что раз так, то любовник Дж. не должен трогать меня. Вместо этого Н. предпринял со мной безуспешную попытку фистинга. Я пришла в такое смятение, что не смогла кончить. Дж. отсосала у своего парня, потом мы все по очереди приняли душ, обменялись номерами телефонов, и мы с Н. ушли. Он подбросил меня к Кингс-Кросс и спросил, нужно ли мне что-нибудь перед дорогой. Что-нибудь такое, ради чего стоит жить, съязвила я. « Еда и секс», – отозвался он тут же, и я рассмеялась. Я с тех пор несколько раз напоминала ему об этом проблеске философской мудрости, но он каждый раз говорит, что не помнит этих слов. Идя рядом с ним через вокзал, я чувствовала себя легкой как перышко, ошеломленной. Счастливой.
– Что ж, – сказал он как раз перед тем, как закрылись двери, – полагаю, все-таки четверо в постели – это слишком много.
Полагаю, все-таки четверо в постели – это слишком много.
Помню, как мастурбировала по дороге на север. Это было не так-то легко, в вагоне было полно народу, и рядом со мной постоянно садились люди. В туалете мне этим заниматься не хотелось. Но у меня на все про все было несколько часов, и я расстегивала брюки настолько медленно, насколько было необходимо, чтобы никого не насторожить. Это случилось, когда рядом со мной сидела девушка-азиатка, которая, обернувшись, разговаривала с приятелем через несколько рядов. На коленях у меня лежало пальто, и я притворялась, что сплю. Кончив, я позвонила Н., чтобы рассказать ему. Было это, кажется, где-то в районе Грэнтхэма.
