Текст книги "Тайный дневник девушки по вызову"
Автор книги: Бель де Жур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Понедельник, 8 декабря
Встреча с одним банкиром в отеле неподалеку от Бонд-стрит. Попили кофе, немного поболтали о Нью-Йорке, потом приступили к делу. И, как говорится, дело – это хорошо [19]19
Склонность Бель к черному юмору снова дает себя знать: это название трека Megadeth «Killing Is My Business… And Business Is Good!» (Убийства – мое дело… а дело – это хорошо!)
[Закрыть].
Он:
– Это мой первый опыт с аналом.
Я:
– Правда? Удивительно!
Может, и не настолько удивительно само по себе, поскольку в моем прошлом уже немало «первых опытов с аналом». Удивительно то, что он об этом не упомянул раньше, и еще удивительно пространственное воображение мужика, который так ловко вертел меня на своем… н-да.
– В общем, знаешь, мне понравилось!
– Я бы могла сказать тебе, что это и у меня первый раз, но ты бы догадался, что я вру.
Он (смеясь):
– Ну и как я, справился?
– Превосходно. Только всегда помни: много лубриканта, и сначала пальцами. Как ты и делал.
– Спасибо – ты очень добра.
– Ну? не за что. Ведь ты взял на себя всю черную работу. Так сказать…
Позже…
Он:
– Не понимаю, зачем мои коллеги заводят интрижку с какой-нибудь девицей у себя в офисе и рискуют своим браком. А ведь можно нанять кого-то вроде тебя.
Я только кивнула: а что тут скажешь?
– Это должна быть какая-то африканская страсть. Ну, или желание повыделываться перед другими самцами. И все же… – Он слегка передернул плечами, как женатик, у которого все еще видна на пальце тонкая незагорелая полоска от снятого обручального кольца и который об этом знает. – Я просто не рискнул бы тем, что через пару недель или месяцев какая-нибудь шалава начнет названивать моей жене.
– Не понимаю, зачем мои коллеги заводят интрижку с какой-нибудь девицей у себя в офисе и рискуют своим браком. Ведь можно нанять кого-то вроде тебя.
У каждого из нас была назначена следующая встреча, до которой оставалось порядочно времени, и мы разговаривали о ливанских ресторанчиках в Лондоне (в целом неплохих) и итальянских забегаловках (одинаково никуда не годных). Позже он проговорился, что пытался заказать меня и раньше, но меня не было в городе. Рада, что его настойчивость, наконец, окупилась.
– У тебя есть парень? – спросил он.
– Да, – сказала я.
Вторник, 9 декабря
Я вошла в отель, одетая в широкое пальто с туго завязанным поясом. Это была скорее гарантия того, что ни одно из моих орудий производства не вывалится, чем защита от скверной погоды. Клиент раздевался, пока я раскладывала то, что он попросил принести: повязку на глаза, плетки-«убедители», строгий ошейник и зажимы для сосков.
– Никогда раньше этим не занимался, – проговорил он, пожирая взглядом плети.
Что-то мне сомнительно. Ну да это ведь его фантазия, а не моя.
– Тогда я буду с тобой поласковее, – отозвалась я. Это было вранье, и мы оба отлично об этом знали.
Мы уложились ровно в час. Порой моя работа кажется слишком легкой, чтобы в это поверить.
Мы уложились ровно в час. Порой моя работа кажется слишком легкой, чтобы в это поверить.
Среда, 10 декабря
В сварливом настроении ничего путного, чтобы об этом писать. Вместо этого – такой вот список.
Любовь: руководство для энтузиаста-наблюдателя• Любовь с первого взгляда: всепобеждающее желание осмотреть изнутри ближайшее уединенное местечко (туалет в пабе, задний двор приятеля, во-он тот переулок…).
• Настоящая любовь: тот, кого можно представить родственникам без иррационального страха (за родственников).
• Вечная любовь: когда оба партнера ходят налево и годами не спят друг с другом.
• Брак по любви: межгосударственный альянс.
• Любовь всей жизни: бездельник с твоего последнего курса универа, который проводил в онлайне по восемь часов в сутки и сжирал всю «Нутеллу» в доме, воспоминания о котором становятся с годами все приятнее.
• Влюбленность: преходящий момент, когда другой вдруг делается почти таким же интересным тебе, как и ты сама.
• Влюбленный: человек с невероятной способностью к удушению чувствами.
• Материнская любовь: невероятная способность удушать чувствами.
• Братская любовь: запрещена нравственным законом большинства мировых религий.
• Любовник: тот, кто приходит, когда твой партнер «уезжает из города по делам» (читай: встречается со своей любовницей).
• Милый: симпампуля. В уничижительном смысле (вроде термина «аппетитные ножки» – кодового обозначения для пышечек).
• Симпатичный: едва переносимый. «Симпатичная была вечеринка! Надеюсь, ты как-нибудь снова повезешь меня в Кетеринг!»
• Любовное зелье. Видимо, единственная вещь на данный момент, которая может побудить Этого Парня позвонить мне. Что-то мне тут становится одиноко.
Четверг, 11 декабря
Н. подбросил меня домой. Сказать, что я устала – значит не сказать ничего. Он уже успел поужинать, и я сделала сэндвич для себя и по чашке чая для нас обоих, он в это время читал мне вслух газету.
Позже я попыталась выставить его из дому, чтобы принять ванну. Уже так давно не удавалось ублажить себя долгим отмоканием в пузыристой пене!
– Я подожду, – сказал он.
Он – странный парень, да еще и упрямый к тому же, а я слишком утомилась, чтобы спорить, поэтому сдалась.
Когда я вышла из ванной, он разложил меня на кровати и размял всю спину – от затылка и до пят. Я бы его поблагодарила, но думаю, что удовлетворенные вздохи сделали это за меня. На полпути к двери он остановился.
– В следующий раз, конечно, я за такое потребую как минимум отсоса.
– Это смешно только потому, что я знаю, ты не шутишь, мой сладкий.
Некоторые обошлись бы без просьб. В частности, мне вспоминается один такой. Меня всегда тянуло к сильным высоким мужчинам. И они мне никогда ничего не навязывали силой. Кроме одного. Но я самаумоляла его об этом.
Это был не роман, а ТТП [20]20
Стандартное сокращение для «тяжких телесных повреждений», встречающееся в отчетах правоохранительных органов.
[Закрыть], отягченные поцелуями. Я буду называть его В. Когда мы познакомились, оба были влюблены в других людей, но это не имело никакого значения. То, чем мы занимались, во всяком случае, только с натяжкой можно назвать сексуальным актом.
В. был высок и прекрасно сложен – результат спортивной карьеры. Мы с неделю пофлиртовали и договорились встретиться в пятницу вечером. Я одевалась и думала о В., о его длинных, мощных конечностях и широких ладонях, понимая, что со мной происходит нечто необыкновенное. Я не столько представляла себя в его объятиях, сколько под ударами его кулаков. С виду он был вполне способен стереть меня в порошок и скатать в комок. Я не могла не воображать, как он причиняет мне боль, и эта мысль вызывала у меня тошноту. Но и возбуждала тоже.
Мы назначили место встречи на южном берегу реки. Постояли у стойки битком набитого паба, потом отправились в ночной клуб, где я накачалась джином с тоником так, что на ногах не стояла. Номера клубной программы варьировались от просто скверных до преступно кошмарных. Я принялась фантазировать о том, как мощное плечо В. врезается прямо в мое лицо. Спустилась вниз, в дамскую комнату. В., не отставая, шел за мной.
– Ты же не собираешься зажать меня в углу кабинки, нет? – проговорила я, вцепившись в его рубашку. Моя голова не доходила ему и до середины груди. Я учуяла кисловатый дух дневного пота на его коже, и это меня завело.
– Да у меня и в мыслях не было, – сказал он. – Больно надо.
В знак своего разочарования, я укусила его. Ткань рубашки защекотала ворсинками язык. Сжала зубы – несильно, но достаточно, чтобы стало чуть-чуть больно. Он даже не поморщился.
– А вот за это, – проговорил он, охватив ладонями мое лицо, – ты заплатишь. Увидимся на улице.
Я едва держалась на каблуках и тяжело висла на его локте всю дорогу до угла моей улицы. Там мы остановились, и я подняла на него глаза. Он легко подхватил меня и поставил ногами на лавочку. Так мы впервые и поцеловались.
– Эй, снимите себе комнату! – завопила нам группка подростков с другой стороны улицы.
Он легко подхватил меня и поставил ногами на лавочку. Так мы впервые и поцеловались.
Но мы этого не сделали. Во всяком случае, не в ту ночь. Только в следующую.
Это случилось в небольшом сетевом отеле в Хаммерсмите, декорированном в пастельных тонах. Я даже не брала с собой никаких вещей для ночевки. Он пихнул меня на кровать, едва мы переступили порог, и уселся верхом мне на живот. Вытащив свой прибор, он нацелил его не в мой рот или ложбинку между грудей, а в щеку.
Так все и началось. После того первого раза, когда он так сильно истыкал мое лицо своим восставшим концом, что щеки внутри покрылись волдырями, пути назад не было.
– Никогда раньше я не доводил женщину до слез, – признался он. – Мне понравилось.
Никаких претензий на романтику. Только мы, в любом месте, где можно было уединиться, и его раскрытая ладонь. В холодные дни в парках, где кусачий ветер жалил еще сильнее, чем на улицах, он вдруг останавливал машину, мы вылезали, и он отвешивал мне затрещину. После этого у меня каждый раз трусики оказывались мокрыми насквозь.
Приходилось придумывать объяснения для синяков.
– Не вписалась в дверь, – пожимала я плечами. – Тяжелая тренировка в зале.
В холодные дни в парках он вдруг останавливал машину, мы вылезали, и он отвешивал мне затрещину.
Или:
– Синяк? Где?!
Был один уикенд, когда В. зарезервировал номер в Королевском медицинском колледже. Приезжающие в Лондон по делам медики могут там остановиться: понятия не имею, как он-то туда просочился. Мы сидели на узкой односпальной кроватке, смотрели порно (не постановочное) и ели пиццу. Я съела слишком много. Когда я на него набросилась, его член чересчур набух, и я подавилась. «Мясное ассорти» и диетическая «Кола» вперемешку хлынули ему на бедра. Его пенис еще больше затвердел. Он схватил меня за волосы и тянул, пока я не заплакала, мастурбируя на мое залитое слезами и рвотой лицо. Ванная там была общая на два номера. Когда я вышла в прихожую, из комнаты напротив выглянул молодой врач-индиец. Он поднял на меня глаза и замер в шоке. Молодой человек, должно быть, слышал нас, так сказать, в процессе, хотя, судя по всему, и без подробностей – поскольку его явно озадачила рвота на моем подбородке и рубашке. Я подняла руку и слегка пошевелила пальцами в знак приветствия.
– Ну и кто же из вас врач? – неуклюже поинтересовался он.
– Я! – соврала я и прошествовала мимо него к туалету. У доктора отвисла челюсть.
Для В. это влечение было так же непостижимо, как и для меня.
– О чем ты думаешь, когда я тебя бью? – спросил он однажды днем. Мы сидели на скамейке в Риджентс-парке, любуясь гусями и лебедями. Каждые несколько минут, убедившись, что никто не идет по дорожке, он наносил мне новый удар.
– Ни о чем, – ответила я. Был только момент, когда его ладонь, гладившая мою щеку, замирала – и я понимала, что сейчас будет пощечина. Только первое тяжкое столкновение его ладони с моей щекой, только жалящая боль, от которой глаза заволакивались влагой, только внутренний жар в этом месте потом… Возможно, это были единственные мгновения, когда в голове и вправду не оставалось больше ничего. Да, было больно, но эта боль нейтральная: за ней не стояло ни ненависти, ни отвращения. Она была чистой и возбуждающей, как любое другое физическое ощущение. Как момент оргазма, когда не помнишь ни себя, ни партнера, ни остального мира.
Были моменты, когда его ладонь, гладившая мою щеку, замирала – и я понимала, что сейчас будет пощечина.
– Ты на меня сердишься?
– Нет.
В. был у меня дома только раз. Он сек меня плеткой, сначала через рубашку, потом без нее, и остановился только тогда, когда потекла кровь. В ду́ше наверху он облил меня мочой, затем сунул в лужу лицом, стегая по тыльной поверхности бедер. Кончив мне в лицо, он поднес к нему зеркало.
– Просто картинка, – вздохнул он.
Глаза щипало от спермы. Я кое-как разлепила веки и увидела краснощекую девушку, сидящую на корточках в ванной, отделанной белым кафелем. И – да, он был прав! Просто картинка. Правда, для обложки «Гламура» она не годилась. Я улыбнулась – до ушей.
Уехав на каникулы в Шотландию, я тайком писала В. письма. «Плотно пообедала. Думала о твоих больших ладонях», – так начиналось первое, осторожное. Позже: «В следующий раз не забудь принести с собой фонарик и веревки».
И последнее, написанное на следующий день после того, как я стояла с телефонной трубкой на холодном ночном ветру, и мошкара пожирала меня заживо, а В. описывал в мельчайших подробностях, что именно он хочет со мной сделать: «После того как ты рассказал мне, как бы ты меня избил и унизил, я вернулась в номер вся мокрая». Да, я по-прежнему любила другого, но то был образцово-великолепный, благородный человек, который не стал бы даже подслушивать под дверью туалета, не то, что мечтать о том, как бы разукрасить мне лицо своими какашками.
Эти отношения были слишком лихо закручены, чтобы иметь шанс на выживание, обречены на разрыв, тюремный срок или – что хуже всего на свете – обывательский брак с легким привкусом садомазо. Для В. эта мысль была столь же невыносима, и однажды ночью мы срежиссировали – под самым пустячным предлогом – трагическую кончину своей связи. И я – изящно, но твердо, как женщина из «фильм нуар» [21]21
Жанр американского кинематографа, развившийся со второй половины 1940-х гг. Слишком сложный, чтобы описать в двух словах, но… Сильные мужчины, фатальные женщины, город, дождь и ночь, плюс атмосфера обреченности и сильные страсти, кипящие под внешним ледяным спокойствием. Как-то так.
[Закрыть], – дала ему пощечину.
– Ты хотела этого с тех самых пор, как мы познакомились, – заметил он.
Хотеть его я от этого не перестала. Через две недели послала ему записку: «На моей левой груди еще видны отметины от твоих ногтей. Скучаю по тебе».
Пятница, 12 декабря
Звонок прошлым вечером от Этого Парня. Наконец-то. Состоял из обычного нытья и скрежета зубовного, как по поводу секса, так и по поводу нашей судьбы – любовников, родившихся под несчастной звездой с бесконечным рядом всяких А. между нами.
К концу разговора все обернулось прозаично.
– На этой неделе мой папа приезжает в Лондон на пару дней.
– С чего бы это?
– Курсы повышения квалификации, – пояснил Этот Парень. – Я знаю, что он этого ужасно боится. И Лондон ненавидит. В смысле, чем там заняться, когда застрял в незнакомом городе совершенно один и никого не знаешь?
У меня тут же промелькнула одна мысль. Бог ты мой, надеюсь, ему не придет в голову вызвать эскорт!
– Ой, я уверена, что все у него будет в порядке. Твой папа – потрясный мужик, наверняка кто-нибудь возьмет его с собой прошвырнуться по городу! – « Господи, пожалуйста, не дай ему вызвать эскорт! И, пожалуйста… я понимаю, что слишком многого прошу… пожалуйста, пусть это буду не я!»– Может, твоя мама сможет с ним поехать?
– Нет, она на этой неделе занята.
Блин! Логически я понимаю, что с точки зрения статистики это маловероятно. И все же на следующие три дня у меня запланированы три встречи в отелях, и я не могу не думать об этом. Если прожитые годы меня чему и научили, то это:
(а) вранье – обычное человеческое состояние,
(б) звезды всегда против меня.
Суббота, 13 декабря
Ездила в Бедфорд на заказ прошлым вечером и успела на последний обратный поезд. На платформе почти никого не было: молодящийся интеллигент в кроссовках и наушниках, несколько одиноких женщин. Я задумалась: откуда они возвращаются? С работы? А если да, то почему так поздно? Позади нас пробегали поезда, и казалось, что мы ждем уже целую вечность.
Стайка мальчишек-подростков, подвыпивших и шумных, запрыгнула в вагон. Пока остальные изводили затесавшегося в компанию толстяка, один из них так и ел меня глазами. С жирдяя стащили ботинок и стали играть в «собачку». Игра шла с все возраставшим неистовством. Кончилось дело тем, что его мокасин зашвырнули из окна во встречный поезд. Он завопил и подставил подножки двум другим. Они выкатились в Харпендене – что неудивительно, – и вагон принадлежал мне одной до самого Кентиш-тауна.
Я чувствовала себя необъяснимо счастливой и пошла домой пешком, вместо того чтобы поймать такси. Ни высокие каблуки, ни пьяные идиоты меня особо не пугали: когда всю жизнь проводишь на шпильках, тротуары не являются проблемой. А что касается приставал, то я достаточно их отшила за свою жизнь, чтобы написать книжку о том, как отделываться от лузеров. Я во весь голос пела песенку о любовниках, которые до смерти хотят друг друга. Несколько пустых ночных автобусов прогрохотали мимо по дороге. Со мной поравнялся мужчина на велосипеде, крикнул: «Классные ножки!» Сбросил скорость и оглянулся через плечо, чтобы оценить мою реакцию. Я улыбнулась и поблагодарила. Он поехал дальше.
Было холодно и ясно. Я подняла глаза – и изумилась количеству звезд в небесах.
Воскресенье, 14 декабря
Позвонила менеджер, чтобы поведать о клиенте, с которым надо было встретиться возле Ватерлоо.
– Очень, ну о-о-чень приятный мужчина, – проворковала она.
Я выбрала белое с ног до головы, в основном потому, что прикупила новое кружевное бюстье, еще не видевшее дневного света (или уж ночного, если на то пошло), а также потому, что чулки всех остальных цветов оказались со спущенными петлями. Он сделал заказ на два часа, что можно было понять по-разному: то ли ему хочется чего-то странного, то ли просто поговорить.
Оказалось – последнее. Я загрохотала латунным дверным молотком, и мне открыл мужчина небольшого роста. Пожилой, но не дряхлый. Глубокие характерные складки по обеим сторонам тонкогубого рта. Очаровательный дом и прекрасно отделанный. Я старалась не выглядеть так, будто провожу оценку его интерьера. Мы выпили две бутылки охлажденного шардоне, обсуждая азартные игры и склонность к ним султана Брунея и слушая музыку.
– Полагаю, ты гадаешь, когда же мы займемся делом, – улыбнулся он.
– Ага, – я подняла на него взгляд: сидела босиком на полу. Он наклонился и поцеловал меня. Поцелуй с привкусом первого свидания. Робкий.
Я поднялась и стащила через голову платье.
– Так и оставайся, – проговорил он, оглаживая ладонями мои бедра. Тонкая ткань бюстье шуршала под его сухими ладонями. Встав с кресла, он развернул меня и перегнул через стол. Рот его прижался к клинышку моих трусиков, и я ощутила сквозь ткань жаркую влажность его дыхания. Он снова выпрямился, чтобы надеть презерватив и, сдвинув ластовицу в сторону, взял меня сзади. Кончилось все быстро.
– Я возьму тебя с собой в следующий отпуск, малышка, – пообещал он. – Ты заслуживаешь того, чтобы убраться из этого городишка.
Я в этом сомневалась, но все равно приятно слышать такое.
У него была целая куча пушистых полотенец и гигантская ванна. Мы грызли чипсы и пили вино еще целый час после того, как мне полагалось уйти. Было так странно: мне показалось, что такси приехало как-то слишком быстро. Он спросил мое настоящее имя и номер телефона. Я замешкалась: это против правил агентства. С другой стороны, сама мадам упоминала, что девушки частенько так делают. Я дала ему и то и другое и отправила мадам эсэмэску о том, что еду домой.
На улице сразу стало холодно, хотя всего-то и надо было, сделать несколько шагов от порога до дверцы машины. На мне было длинное пальто и шерстяной шарф, и я втайне порадовалась, что не придется идти пешком, пусть даже только до метро или автобусной остановки. Водитель оказался из Кройдона, и мы болтали об Орландо Блуме, новогодних фейерверках и рождественских вечеринках. Я наплела ему, что работаю на известную бухгалтерскую фирму. Не думаю, что хоть на секунду его провела. Вместо того чтобы ехать домой, попросила его отвезти меня в клуб в Сохо. Когда полезла за наличными, чтобы заплатить ему, в руке у меня оказался неправдоподобно толстый сверток банкнот.
Н. работает вышибалой в гей-клубе. Это помимо всего прочего. Я заглянула, чтобы проверить, как он справляется со своей простудой, и в надежде немного поднять его ставки среди местных. Эта уловка могла бы сработать, встреться мы в месте, куда ходят натуралы.
– Милый, нехорошо ведь завидовать трансвеститам? – вздохнула я, пропуская точную копию Дорис Дэй в белой меховой пелерине.
– И кому же на этот раз ты завидуешь? – осведомился он. Я кивнула вслед белокурой богине. – Ой, не стоит! – отмахнулся он. – Я слышал, у нее каждый день только на удаление волос уходит по три часа.
Это навело меня на мысль о собственных горестях и невзгодах. Оптимального метода эпиляции не существует. Бритвы оставляют ужасную щетину, и тем ужаснее, когда на дворе зима. Я специально засекала время: от идеально гладкой кожи до адских гусиных пупырышков проходит примерно три минуты. Кремы жутко воняют и уж точно никогда не удаляют всех волос. Пресловутые вибрирующие машинки следовало бы рекламировать только для мазохистов, а восковую эпиляцию, как правило, проводит стокилограммовая филиппинка по имени Рози. Помимо этого, после нее на весь первый день остается чудовищная сыпь.
Оптимального метода эпиляции не существует. Бритвы оставляют ужасную щетину, кремы жутко воняют, а после восковой эпиляции на весь первый день остается чудовищная сыпь.
Это не жалоба, а констатация факта – немного о том, каково быть женщиной. Вероятно, это как-то связано с Древом Познания. В обмен на все эти муки мы действительно имеем кое-какие преимущества. Нижние части тела, нежные, как у младенца. Легкость мытья и ухода. Повышенная чувствительность. Мне приходится постоянно иметь дело с удалением волос, поскольку Господь благословил меня такой плотностью фолликулов, которой позавидовало бы большинство арктических животных. Моя матушка, напротив, шутила, что бреет ноги раз в год, «вне зависимости от того, есть ли в этом необходимость». Я же сражалась с бритвой с того момента, как она впервые попала ко мне в руки, и, будучи подростком, всерьез задумывалась о том, а не побрить ли мне и руки тоже.
Мой обычный ритуал по удалению волос включает сочетание воска и бритья, в основном из-за отвращения к мысли, что надо что-то выдирать из подмышек. А вот лобок совсем не проблема. Поди, разберись, почему…
– О, знал бы ты, как я ее понимаю! – пошутила я. Н., отступив в сторону, пропустил в клуб группу улюлюкавших студентов.
– Ну, как у тебя сегодня все прошло? – спросил он, выглядывая на улицу.
– Отлично, – отозвалась я. – Не мужчина – мечта.
– Одинокий?
– Может быть, разведенный, – пожала я плечами. – Повсюду фото его жены… или бывшей жены.
– Дети?..
– Двое, оба взрослые.
– Черт, я бы на его месте ни за что…
– Ври больше!
