Текст книги "Змей и радуга (СИ)"

Отборочные оставили после себя ощущение формальности. Оливер понял, что играет Малфой хорошо, и сами члены команды, поначалу бросающие на нового ловца неприятные взгляды, быстро изменили свое мнение. Снитч был пойман на десятой минуте тренировочной игры. Вуд мстительно назначил еще одну.

Драко приземлился на трибуну рядом с ним.

– А тактический разбор игры делать не будем? – поинтересовался он.

– Малфой, ты хочешь блеснуть терминологией или учишь меня преподавать? – хмыкнул Оливер.

– И в мыслях не было.

– Тогда садись на метлу и лети ловить снитч.

– Привет, – на трибуне появилась запыхавшаяся Пэнси. – Прости, что опоздала.

Драко улыбнулся.

– Ничего, сейчас будет еще одна игра.

– Которую болельщики из Слизерина будут смотреть со своей трибуны, – мрачно добавил Оливер.

Проигнорировав замечание, Пэнси поставила сумку на скамью и принялась рыться среди многочисленных книг.

– О! Нашла! – достав бутылочку с тыквенным соком, она протянула ее Драко. – Держи.

– Спасибо.

– Малфой, миловаться будешь потом. Сначала – игра. А тебе, Паркинсон, я еще раз напоминаю, что ваша трибуна находится напротив.

Вуд явно терял терпение, и Пэнси попыталась придать голосу миролюбивый тон:

– Тренер, не заводитесь, я просто принесла сок. В нашей команде это была обычная практика.

– Это не ваша команда, Паркинсон. Это сборная. И я предупреждал, чтобы ты оставила меня в покое.

– При всем моем уважении, тренер, мое присутствие здесь не имеет к вам ни малейшего отношения.

– Если ты сейчас не покинешь трибуну…

В голосе Вуда звучали угрожающие нотки.

– Пэнс, не связывайся, – шепнул Драко.

– Хорошо, – кивнула она. – Удачи!

Подхватив сумку, Пэнси спустилась вниз.

– Внимание! Через две минуты начинаем! – сообщил игрокам Оливер, наблюдая за тем, как она пересекает поле и поднимается на трибуну напротив.

Он сам не понимал, почему разозлился, но это нервное состояние ослабило внимание, и лишь через полчаса с начала второй игры Вуд заметил, что ловец намеренно тянет время, гоняясь за снитчем, но не делая попытки его поймать.

– Малфой! – закричал Оливер. – Ты так и будешь носиться с ним, как с барышней на первом свидании?

– Я жду, когда команда заработает двести очков, – отозвался Драко, ухмыляясь.

– Если увижу это на игре – поставлю замену! Лови снитч! И на сегодня закончим.

– Да, тренер! – пальцы Малфоя сомкнулись вокруг мяча, перехватив трепетавшие крылья.

Тренер. Вуд потрясенно застыл и даже повернул голову, глядя на Поттера. Усмешка Гарри напомнила малфоевскую.

– Гарри, ты ничего не хочешь мне сказать о Малфое?

И снова тот ухмыльнулся.

– Тренер, я готов сказать о Малфое многое, – ответил Гарри, наблюдая за полетом пресловутого слизеринца. – Охренительно играет в квиддич. Ловец что надо, верьте мне. В силу своих многочисленных мозговывертов – упорен в достижении цели. В общем, находка для команды. Спортивная форма – на уровне профессионального игрока. Характер – дерьмо, тут глупо спорить, но…

Малфой спикировал на поле и спрыгнул с метлы возле ящика для мячей. Финниган уже успел убрать квоффл и бладжеры, и в футляре оставалось лишь одно пустое углубление. Протянув Шеймусу снитч, Драко направился за остальными игроками в сторону раздевалок. Вслед за ними поле покидали и болельщики.

Когда трибуны опустели, Оливер вернулся к разговору.

– Гарри…

Поттер повернулся к нему и вскинул брови.

– Я что-то забыл? А. В порочащих его связях замечен не был… почти год точно.

– Гарри Поттер… – вкрадчиво сказал Оливер.

– Что?

– Ничего. Можешь идти.

Он заметил, что Гарри поднялся с сожалением: уходить с трибун герою никак не хотелось. Оливер вдруг вспомнил, что сам когда-то учил Гарри, радовался его победам. Вполне возможно, что тот теперь испытывает то же самое, глядя на своего протеже.

– Хотя – нет. Подожди. Мы не все успели обсудить.

Гарри напрягся.

– Как ты помнишь, в мае играем с Дурмштрангом, – Оливер потер больное колено.

– И мне бы не хотелось, чтобы играл Драко. Ты сам когда сможешь начать тренировки?

Гарри облокотился на перила и обернулся. Вуд не выглядел раздраженным и, возможно, сейчас было подходящее время, чтобы сообщить о своем уходе.

– Вот что, – Гарри сел рядом с Оливером и положил руку на его плечо. – Я давно хотел тебе это сказать…

Но Вуд уже знал. Вернее, понимал, просто сам говорить не хотел.

– Можешь не извиняться. Когда решил?

– В начале года, – Гарри покачал головой и отвернулся, наблюдая за игроками. – Всё не мог сказать. Извини.

– Надо было, – глухо ответил Оливер.

– Я из-за тебя играл. Если бы не моя травма…

Он осекся, и Вуд понял, почему. Само слово «травма» было запретным настолько, что последний первокурсник не смел его произносить в присутствии школьного тренера.

– Извини.

В душе плеснулась злость – не на Гарри, на самого себя. С ним носились как с инвалидом… Хотя, почему – как? Почему?

– Не стоит. Я понимаю, что ты хотел сказать.

Но Гарри уже повернулся к нему, и Оливер увидел в его глазах то, что так боялся – жалость. Самое страшное в жизни – дружеская жалость и ненавистный жест, когда друг сжимает твое плечо. Вуд дернулся.

– Не стоит. Не надо. И не надо было.

Гарри продолжал смотреть на него, ничего больше не говоря. Глаза за стеклами очков казались слишком понимающими и оттого еще более ненавистными.

После тренировки Пэнси еще раз поднялась на трибуну Гриффиндора. Пока на поле находился Драко, скандалить было опасно, но в беседе тет-а-тет Вуду можно было высказать все. Пэнси рассчитывала застать его одного, но Оливер разговаривал с Поттером, и тон беседы ее удивил.

– Какого черта? – резко сказал Вуд. – Какого черта вам всем понадобилось меня жалеть?!

– Оливер…

Злость билась в горле, сделав голос хриплым, срывающимся на фальцет.

– Не надо делать из меня мученика, понял? Я вас не просил меня жалеть. Я вашей жалости не стою.

– Стоишь, – жестко ответил Гарри, явно выходя из себя. – Ты, мать твою, герой.

Как многие здесь в школе. Ты свою жизнь… Макгонагалл решила подать петицию в Министерство, чтобы тебя представили к награде…

– Да плевать я хотел на эту награду! – Оливер смог сбросить его руку и вскочил с места, не обращая внимания, что колено словно обожгло изнутри. – Героический игрок в квиддич, да?

– Да! – запальчиво выкрикнул Гарри. – Где вы тренировались, в Ирландии? И аппарировали в Хогсмид всей командой. И приняли участие в битве!

Вуд хрипло рассмеялся.

– А кто-нибудь спросил нашего мнения? Кому-то было интересно, что я, например, не хотел спасать Хогвартс? Что я с удовольствием бы отсиделся дома в тот проклятый день?!

Он бросал вопросы прямо ему в лицо и чувствовал невыносимое удовольствие, что может наконец говорить правду. Судя по виду Гарри, тот опешил.

– Не веришь? – Оливер сжал кулаки. – Я же тебя никогда не обманывал, Гарри, придется поверить.

Он придвинулся к нему и процедил сквозь зубы:

– Я из-за чужой войны жизнь потерял. Доброволец, да? Герой? Избавьте меня от громких речей. Меня вынудили сделать выбор, не предоставив его. Да если бы мне сказали, что ногу можно спасти, я бы присягнул хоть самому Волдеморту!

Он предчувствовал удар. Нет, отчаянно желал удара в челюсть, но никак не ожидал, что Гарри просто опустится на скамейку и спрячет лицо в ладонях.

– А я умер, как тебе такое? – послышался его тихий голос. – И меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я умирать ради всего магического мира.

Никогда не сравнивай горе, подумал Вуд, моментально приходя в себя. Даже котел ледяной воды не имел бы такого эффекта.

– Никогда не сравнивай горе – у каждого оно свое, – проговорил Оливер, садясь рядом с ним.

– Да уж.

Гарри выпрямился и посмотрел на него.

– Что с ногой? Неужели – никак нельзя?..

– Нельзя. Несколько проклятий ударили одновременно, получился смешанный эффект. Лечишь одно – калечишь другое. Они их даже распознать не смогли.

– Хреново.

– Угу.

Они молчали, но оба знали, что вспоминают битву.

– Ты… вот что… – нарушил молчание Гарри, – на себя не наговаривай. Кому ты присягнул или нет – дело прошлое. Пару ублюдков точно положил, мне говорили. А это дорогого стоит.

Оливер усмехнулся.

– Две жизни за одну. Похоже, я всё-таки победил.

– Оливер…

– Оставь меня одного, – попросил Вуд.

Пока Поттер спускался вниз по соседней лестнице, Пэнси стояла, вцепившись в деревянные перила, чтобы не упасть. Признание Оливера ее шокировало. Злость мигом улетучилась. До этого Пэнси и представить себе не могла, что Вуд так похож на нее. А оказалось, что в войне он тоже не стремился принимать чью-то сторону, но его заставили сделать выбор. Главное различие было лишь во времени выражения протеста – крик Пэнси сорвался с ее губ сразу, а Оливер до сегодняшнего вечера носил возмущение в себе.

Приблизившись к нему, Пэнси снова замерла, гадая, что делать дальше. Оливер почувствовал чье-то присутствие, посмотрел на нее невидящим взглядом и тут же отвернулся, чтобы скрыть слезы. Пэнси успела разглядеть блестящую дорожку на его щеке, и ее сердце снова болезненно сжалось. Вуд не сказал ни слова, а Пэнси, затаив дыхание, шагнула вперед. Чтобы утешить? Она не знала. Раздраженно нахмурившись, Вуд снова обернулся, и в этот момент Пэнси сделала последний шаг, отделявший их друг от друга. Торопливо обхватив лицо Оливера ладонями, она поднялась на цыпочках и прижалась губами к его губам. Пэнси ни разу никого не целовала первой, но сейчас не смогла удержаться – ей хотелось дотронуться до Оливера, потому что… Нет, она не могла объяснить причину поступка даже самой себе. Мгновение спустя, испугавшись собственного порыва, Пэнси отшатнулась. И попыталась сделать шаг в сторону, но не успела – Оливер удержал ее за запястье и снова притянул к себе.

– Ты не… – договорить она не успела – губы Оливера смяли ее протест.

Пэнси закрыла глаза. Она не собиралась отвечать на поцелуй и обнимать Оливера за плечи – это получилось само собой. У Пэнси и в мыслях не было зарываться пальцами в его волосы, тем не менее, она это сделала, осознав содеянное уже после того, как совершила. Она понимала, что ей следует выбраться из кольца его рук, оттолкнуть, убежать прочь, но она упрямо не двигалась с места. Прикосновение Оливера было таким жарким и напористым, что Пэнси, не устояв перед этим напором, разомкнула плотно сжатые губы. И тут же застонала, потому что так яростно ее еще никто не целовал. Ладони Оливера скользнули по ее спине, спускаясь ниже, но Пэнси, вместо того, чтобы возразить, лишь еще сильнее прижалась к нему. Одному Мерлину известно, что еще она позволила бы сделать Оливеру, если бы на них холодной стеной не обрушился ливень. Взвизгнув, Пэнси отстранилась. Часто дыша, она смотрела на Вуда.

– Ты замерзнешь, – нахмурился он, потянув ее за собой по ступеням.

Спуск с трибуны занял больше времени, чем обычно – мешала больная нога Оливера. К концу лестницы мантия Пэнси успела основательно промокнуть.

Оливер затащил ее под трибуны, и о дожде напоминал лишь громкий стук капель по скамейкам над их головами. Но Пэнси его не слышала – в ее ушах звучали лишь глухие удары собственного сердца.

– Ты… ты… зачем? – выдохнула она, и сердито посмотрела на Вуда, поежившись то ли от холода, то ли от его взгляда.

Оливер не ответил и сделал шаг вперед, заставляя ее отступить. А еще через мгновение снова ее поцеловал. Пэнси вздрогнула от горячего прикосновение ладоней к своей груди.

Она охнула, и в этот момент Оливер отстранился.

– Я не могу… – пробормотал он, отступая.

– Что?

– Так нельзя…

Вуд снял с себя свитер и накинул его на плечи Пэнси.

– Тебе лучше вернуться в замок.

– Что ты сказал?

– Возвращайся в замок.

– Какой же ты… кретин! – Пэнси бросила свитер ему в лицо и кинулась вниз по лестнице.

========== Синий ==========

Синий

Никогда еще меня так не трясло от ярости и бессилия. Отца признали виновным, хотя он даже не принимал участия в битве, а медаль собираются вручить лже-герою. Этому не бывать! Я сейчас таких плакатов наколдую, что завтра каждый первокурсник будет плевать нашему «храбрецу» вслед. Они узнают истинное лицо Вуда. И пусть я не могу отплатить каждому, кто лишил нашу семью привычной жизни, хоть одному я отомщу.

Раньше Пэнси не страдала бессонницей, но после случившегося под трибунами всю ночь не могла заснуть. Под шепот соседок по комнате она ворочалась с боку на бок и забылась лишь под утро, когда в спальню вернулась непонятно где пропадавшая Миллисент. Разбудили Пэнси звонкие голоса за дверью.

– Дафни, неужели это правда? – то и дело восклицала Астория. – Надо отправить сову в «Пророк», пусть пришлют репортера.

В гостиной выяснилась причина шума: сестры Гринграсс изучали наколдованное в спешке послание. Неровные строчки делали текст неряшливым, но Пэнси ужаснулась не от качества работы неизвестного создателя, а от содержимого пергамента. «Вуду не нужна медаль – главной мечтой «героя» является Темная метка», – сообщал заголовок.

– Откуда это у вас? – испуганно пробормотала Пэнси, дрожащими пальцами сминая плакат.

– Да ими вся школа завешана, – равнодушно пожала плечами Астория. – Эй! Прекрати! Я хотела повесить его над кроватью! – возмущенно воскликнула она, увидев, что случилось с ее трофеем.

– Как… вся школа?

Пэнси кинулась в коридор. Она и представить себе не могла масштабы бедствия: на всех стенах красовались колдографии Оливера. «Лже-герой не хотел защищать Хогвартс», – сообщали подписи под ними. В подземелье плакатов было меньше, чем на верхних этажах – видимо, слизеринцы успели разобрать большую часть из них как свидетельство о падении Вуда.

– Все это враки, – упрямо твердил друзьям какой-то первокурсник с Хаффлпаффа.

– Кто-то просто пошутил.

– Вообще-то, чтобы проверить правдивость написанного здесь, достаточно лишь глотка Веритасерума, – заметила проходившая мимо Миллисент.

Первокурсники притихли.

– Мерлин великий… как об этом узнали? – прошептала Пэнси, пряча лицо в ладонях.

Реакцию Оливера она боялась даже представить.

– Что с тобой, Паркинсон? – Миллисент удивленно посмотрела на подругу.

– Ничего, – глубоко вздохнув, Пэнси расправила плечи. – Надо от этого избавиться.

Сорвав плакат со стены, она скомкала его и бросила под ноги.

– Что ты делаешь? – Миллисент перехватила ее руку. – Оставь!

– Школе достаточно скандалов, – буркнула Пэнси, освободив запястье.

Еще одна колдография Вуда полетела на пол.

– Ну и ладно, – Миллисент обиженно поджала губы и удалилась, а Пэнси достала волшебную палочку.

– Акцио, плакат! Акцио! Акцио!

Кружа в воздухе, пергаменты подлетали к ней, но Пэнси не успевала их подхватывать, и они падали вниз. Шуршащая гора успела вырасти ей по щиколотки, когда за спиной прозвучал удивленный голос:

– Мисс Паркинсон, что вы делаете?

Макгонагалл всегда умела появляться не вовремя.

– Кто-то развесил… это ужасно… – сбивчиво пробормотала Пэнси, сгребая плакаты к стене.

Она понимала, что уже не успеет избавиться от пергаментов – коридор заполнялся учениками, которые изучали надписи и принимались с жаром обсуждать увиденное.

Кто-то из семикурсников поднял плакат и прочитал надпись вслух.

– Ерунда какая-то, – проговорила Грейнджер – они только что появились вместе с Уизли и выглядели весьма подавленно. – Оливер никогда не мечтал о Метке, это бред.

– Конечно, бред, – ответил Финч-Флетчли. – Но на пустом месте такие плакаты не возникают. Это не простые слухи.

Толпа вокруг Макгонагалл росла, все ждали, что скажет Директор, не забывая переругиваться. К удивлению Пэнси, некоторые слизеринцы защищали Вуда, а некоторые гриффиндорцы – нет. Странное получилось разделение. Толпа заговорила с новой силой, когда появился взъерошенный Поттер. Пэнси вертела головой, пытаясь найти Драко, но тот подошел сам и сжал ее локоть.

– Дела хреновые, – прошептал он. – Вуд уже знает и идет сюда.

– Драко, кто это сделал? – прошептала в ответ Пэнси.

– Не знаю. Но обвинят нас.

Он кивнул в сторону Поттера, Уизли и Грейнджер, которые смотрели на них, негромко переговариваясь.

– А если это правда? – Астория Гринграсс говорила достаточно громко, якобы общаясь с сестрой. – Мистер Вуд весь такой правильный, герой… на самом деле, всегда мечтал служить…

Пэнси не выдержала.

– А вы судите по лживым плакатам или по его поступкам? – перекрикивая толпу, спросила она. – Как можно обвинять человека в том, что он не хочет участвовать в войне? Белое, черное… Есть и другие цвета! Оливер принял участие в Битве. Это факт. И не вам судить, какие у него были мотивы!

Она запоздало поняла, что назвала Вуда по имени.

– Не надо героизма, Паркинсон, – в полной тишине отозвался Поттер. – Все мы помним твое выступление в Большом зале.

Щеки Пэнси вспыхнули.

– Чего ты хочешь, Поттер? Чтобы я извинилась?

– Чтобы извинения были искренними, человек должен раскаиваться в своих поступках. А это понятие тебе чуждо.

– А ты думаешь, что я не раскаиваюсь? Да я уже тысячу раз пожалела о том, что сказала тогда! Неужели ты не понимаешь, что я просто боялась? Или страх – понятие, чуждое герою?

Поттер смерил ее взглядом и безразлично ответил:

– Я не понимаю, зачем ты сейчас его защищаешь? Сама же развесила эти плакаты.

– Я не развешивала!

– Она не развешивала, – вмешался Драко. – Первое правило расследования: ищи, кому выгодно.

– Вам и выгодно! – процедил Уизли.

Кажется, Поттер хотел что-то сказать, но Уизли сделал шаг вперед и, сжав кулаки, продолжил:

– Возможно, это не Паркинсон. Потому что это ты, Малфой.

Пэнси посмотрела на Драко и отметила, что тот взволнован. Он даже кулаки сжал на манер Уизли.

– Доказательства, Уизел.

– Твоя гнусная рожа – лучшее доказательство.

– Рон… – проговорил Поттер, но его уже никто не слушал.

Драко скинул с плеча сумку, явно намереваясь подраться, но в этот момент Уизли хищно улыбнулся.

– А вот и доказательства.

Сумка Драко распахнулась, и на пол высыпали несколько листов пергамента – плакаты, которыми была завешана вся школа.

– Ну, что? Будешь и дальше отпираться?

Пэнси захотелось ударить Уизли. Она перевела взгляд на Драко и заметила, что тот смотрит на Поттера.

– Да у каждого из нас такой плакат есть. У всей школы, – почти спокойно пояснил Драко.

– Конечно, – Поттер отвернулся.

Драко покачал головой. Пэнси подумала о том, что Макгонагалл давно могла бы вмешаться, но та стояла, суровая, прямая как палка, и ничего не говорила.

Толпа снова взорвалась обсуждением, но так же неожиданно разговоры смолкли, потому что в коридоре появился главный герой события, всколыхнувшего всю школу. Вуд прошел через толпу и остановился посредине, не принимая ничью сторону.

– Есть незаслуженно пострадавшие особы, – негромко начал он, и стих даже шепот.

– Я бы хотел вернуть честное имя мистеру Малфою. Плакаты развешивал не он, так как ему совершенно невыгодно ссориться с тренером команды, ловцом которой он является.

Становилось понятно, почему Вуд был хорошим тренером – его голос, интонации, манера говорить заставляли даже самых недоверчивых вытягивать шеи. Сердце Пэнси екнуло.

– Таким образом, мистер Малфой здесь ни при чем, – продолжал Оливер своим потрясающим голосом. – Также я хотел бы отметить мисс Паркинсон. Она автоматически исключается из списка подозреваемых…

Он смотрел ей прямо в глаза, и Пэнси видела, что он взбешен.

– …потому что с ее репутацией нужно сидеть тихо и не высовываться. До конца учебного года осталось совсем мало времени, и мисс Паркинсон понимает, что излишняя активность только ухудшит положение. Кроме того, ей не за что мне мстить.

– Поэтому она и решила тайком это сделать, – нахмурился Финниган. – Просто не ожидала, что ее поймают.

Вуд повернулся к нему.

– Это не обсуждается, мистер Финниган. Мне лучше знать.

– Да вы тут все заодно! – закричал кто-то. – Вуд взял в команду непонятно кого, а теперь покрывает их и их приспешников!

– Пресекая дальнейшие разговоры, – неприятно улыбнулся Оливер, и сердце Пэнси снова пропустило удар, – хочу заметить, что…

– Тех, у кого возникают сомнения в компетентности тренера, – наконец-то заговорила Макгонагалл, – я жду в своем кабинете. А теперь прошу всех разойтись. Занятия уже начались, я бы не хотела снимать баллы с факультетов.

После слов директора коридор быстро опустел, но Пэнси не спешила в кабинет. Догнав Оливера у лестницы на втором этаже, она забежала вперед и преградила ему путь. Колдографии со стен в этом крыле уже сняли, лишь несколько плакатов лежали на полу, но Вуд не обращал внимания ни на них, ни на Пэнси, пытавшуюся заговорить с ним.

– Я признательна за то, что ты выступил в мою защиту, – пробормотала она. – И за то, что ты веришь…

– Не тешь себя иллюзиями, Паркинсон, – бросил Оливер.

– Что?

– Думаешь, я не знаю, кто раскидал весь этот мусор? – хмыкнул он, наступая на один из плакатов.

– Погоди… неужели ты до сих пор думаешь, что это сделала я? – взвилась Пэнси.

– Я в этом даже не сомневаюсь!

Пэнси возмущенно всплеснула руками и принялась доказывать свою непричастность, но Оливер ее не слушал и, демонстративно обойдя девушку, направился к кабинету директора.

Макгонагалл была удивлена его визиту.

– Оливер, я ждала тех, у кого есть сомнения в твоей компетентности, – попробовала отшутиться она. – Но – присаживайся.

Она кивнула на кресло.

– Поэтому я и пришел.

Оливер садиться не собирался. Он переминался с ноги на ногу, избегая смотреть на нее.

– После случившегося я не могу занимать должность тренера.

– Почему? – спокойно спросила она.

Он покусал губы, собираясь с духом.

– Потому что написанное – правда. Я не рвался защищать школу.

– Но ты это сделал, – мягко сказала Макгонагалл. – Ты пришел на защиту. И не важно, что тобой двигало. Мисс Паркинсон была права – важны поступки, а не слова. И медаль…

– Вручения медали не будет, – твердо сказал Оливер. – Пресса позаботится о том, чтобы раздуть скандал из тех бумажек, что развесила эта слизеринская змея.

– У меня сложилось впечатление, что мисс Паркинсон пыталась снять плакаты, – возразила Макгонагалл.

Он снова разозлился. И даже ударил кулаком по ладони.

– Следы заметала? Не удивлен.

– Зачем же ты защищал ее и мистера Малфоя?

– Я хотел, чтобы нас считали сообщниками, – зло ответил он. – Потому что сам сказал Гарри… Я должен отдавать отчет своим поступкам и словам. И если я сказал, что с удовольствием принял бы Метку, то должен понимать, во что это выльется.

Он ожидал, что Макгонагалл выставит его за дверь. В сущности, он этого добивался, но она только покачала головой.

– Оливер, ты должен сделать только одно: перестать себя обвинять. Даже если ты допускал малодушные мысли в прошлом, сейчас ты раскаялся и сполна заплатил за всё, что не совершил.

– Это клеймо, профессор. И я рад, что наконец-то все знают. Что толку прикидываться идеальным? Моя репутация давно уже…

– Оливер, не надо продолжать. Ты сам выбираешь, как себя вести.

Она ни на что не намекала, но он помнил, как Макгонагалл пришла к нему, а он был пьян и вел себя отвратительно, говорил вещи, за которые теперь становилось стыдно.

– Простите меня, – проговорил он, опуская голову.

– Прощаю, – улыбнулась Макгонагалл. – Мне понравилась твоя речь сегодня в коридоре. Какие бы мотивы ты не преследовал, это были правильные слова. Думаю, в глубине души ты веришь, что мисс Паркинсон и мистер Малфой не замешаны.

Оливер вскинул подбородок.

– Видишь, я была права.

– Плевать мне на Малфоя. Это он пусть Гарри объясняет, что и как. Но Паркинсон… Вы понимаете, она себя так ведет, словно действительно раскаялась. Пригласила ко мне врача, а потом долго доказывала, что это – не из-за того, чтобы я взял Малфоя в команду. На трибунах всё время: Драко то, Драко сё. У них, слизеринцев, взаимовыручка, говорит.

Он покачал головой.

– Иногда мне кажется, война их изменила. Другими стали, лучше что ли. Но чаще всего я думаю, что они постоянно носят маски, и никогда не поймешь, что у них на душе по-настоящему.

Отчего-то остро накатила тоска, и захотелось напиться вдрызг. Он взглянул на Макгонагалл – она задумчиво улыбалась, глядя в сторону.