Текст книги "Всегда говори «Да!»"

Автор книги: Барбара Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Видимо, я тоже изменилась. – Вот что происходит, когда начинаешь верить в то, что лучшего тебе уже ничего не светит. – Уоррен был единственным человеком, которого я знала в городе.

– У тебя не было друзей?

– Никого близкого. В нашем здании было несколько женщин, но ни с кем из них я не подружилась.

– А как насчет твоих родителей?

– Можно сказать, нам с мамой нравятся одни и те же мужчины. И давай не будем больше об этом.

– То есть ты оставалась с ним, потому что тебе некуда было пойти.

– Отчасти да. – Если бы это было так просто, – подумала Эбби, теребя край салфетки. – Уоррен был первым моим мужчиной. Он убедил меня, что я вообще ничего не умею.

– Эй… – К ее удивлению, Хантер потянулся через стол и погладил ее руку. – Ты уже столько сумела сделать.

– Правда?

– Конечно! – Его лицо было абсолютно серьезным. – Ведь ты смогла оставить его в прошлом, не так ли?

– Спасибо.

Хантер убрал руку, отчего ей опять стало холодно. Она попыталась отвлечься от своих мыслей.

– Может, мы поговорим о чем-нибудь другом? – предложила Эбби.

– Например?

– Например, о тебе.

Хантер положил меню на стол:

– Не о чем особенно и говорить.

– Все равно что-то должно быть.

Они провели целый день вместе, а Эбби так мало знала об этом человеке.

– Да правда нечего.

– Давно ты занимаешься фотографией?

– Всю свою жизнь. Мой отец купил для меня первый аппарат, когда мне было восемь лет. Я извел целую пленку, снимая померанского шпица моей матери. А отец сказал, что нужно было делать это при лучшем освещении.

– Он тоже фотограф?

– Ты видела когда-нибудь фото школьников, отдающих салют президенту?

– Да, конечно. Это же очень известная фотография. – Ее глаза расширились. – Это он снял?

– Как и многие другие.

– Ух ты! Я впечатлена!

– Да, это знаменательный снимок. – На какое-то мгновение показалось, что Хантер затерялся где-то в пламени свечей. – В любом случае я начал с того, что стал изучать его. Я путешествовал как член его команды, когда у меня были каникулы.

Эбби заметила, что Хантер употребил выражение «как член команды»; он не сказал «с ним». Ей стало интересно, крылось ли что-то за таким выбором слов.

– А что ты снимаешь? – спросила она. – Ну, кроме ничего не подозревающих официанток.

– Все что угодно. Зависит от того, какая работа.

В этот момент появился официант. На нем был яркий золотой пиджак, и он держал корзинку с хлебом. Казалось, все в этом месте драгоценно. Среди великолепия, окружающего ее, Эбби чувствовала себя неопрятной и растрепанной. Если еда будет выглядеть так же красиво, она просто сбежит отсюда. Не помогало и то, что хозяин посадил их в самый уединенный уголок ресторана. От посторонних глаз их скрыло большое растение, столик украшали свечи. Глаза Хантера казались таинственными, словно принадлежали сказочному принцу. Эбби постаралась отодвинутся, но ее ступня задела его ногу.

Официант поставил перед ними корзинку.

– Наан, – произнес он.

– Индийский хлеб, – пояснил Хантер. – Лучший, который я когда-либо пробовал за пределами Нью-Дели.

– Ты был в Индии? – спросила Эбби.

– Пару раз по заданию, – сказал он, отрывая ломоть хлеба и передавая его ей. – Один раз на севере Индии, один раз в Нью-Дели. Красивая страна.

Хлеб был просто божественный. Эбби потянулась за еще одним ломтем:

– Должно быть, это здорово. Путешествовать по всему миру. Фотографировать экзотические места.

– Не уверен, что ты бы назвала мои последние задания экзотическими. Я выполнял большую работу для «Ньюстайм». На самом деле я уезжаю через несколько дней на Средний Восток.

– Для меня это звучит очень экзотично.

– Конечно, если тебе нравится видеть жестокость, укрываться от нее.

– Да уж… откуда мне об этом знать, – протянула она.

Хантер склонил голову, в его глазах отражался свет.

– Ты всегда такая саркастичная?

– К сожалению, да. Обычно я стараюсь промолчать, но с тобой это почему-то не получается.

– Я должен быть польщен или оскорблен этим?

– Как тебе больше нравится, – сказала она.

Эбби и сама не знала ответа на этот вопрос. Она не понимала, почему так свободно высказывала сегодня все, что у нее в мыслях. Из-за переутомления? Из-за отсутствия страха перед последствиями? С Уорреном она всегда была осторожна, никогда не зная, что именно выведет его из себя.

Этот мужчина провел целый день рядом с ней. Но, с другой стороны, все это случилось по его вине. После сегодняшнего вечера они, вероятно, больше никогда не увидят друг друга. Хантер уедет навстречу экзотическим приключениям, а она вернется, будет сидеть в общей комнате и изучать колонки с объявлениями о работе. Эти мысли окончательно испортили Эбби настроение.

Ужин был выше всяких похвал, впрочем, как всегда. Хотя, похоже, его спутница не получила столько же удовольствия, сколько он. Эбби была тихой и задумчивой. А Хантер… он боролся с собой. Он не мог объяснить, почему его сердце сжималось каждый раз, когда лицо Эбби становилось печальным. В конце концов, он не виноват, что Гай оказался слизняком, пекущимся только о своих интересах. Хантер не просил его увольнять Эбби. И Уоррена он не просил выслеживать свою бывшую подружку. Ее – их – проблемы не касались Хантера.

Они сидели за самым маленьким столиком. Их колени соприкасались. Он вдруг вспомнил, как Эбби прижималась к нему. Казалось, они созданы друг для друга. Ее волосы… Черт, это ощущение, когда ее локоны легко касались его кожи… Сейчас Хантер многое бы отдал за возможность провести ладонью по этим прядям.

Когда он последний раз касался женщины? Пять, шесть месяцев назад? Кажется, больше. Слишком давно, это очевидно. К сожалению, Хантер не шутил, когда говорил о багаже. У Эбби он был слишком уж тяжелым. А он был не из тех, кто берет на себя заботы других людей. Ему хватало своих.

– Уже больше семи часов, – сказал он, взглянув на часы. – Я думаю, что шериф навестил твоего бывшего.

– Надеюсь, что так. Они не сказали, во сколько это будет. – Эбби поковыряла кусочек цыпленка вилкой. – Уоррен будет в ярости, – добавила она тихо.

– Кого волнует, что будет чувствовать Уоррен, его проблемы больше не должны тебя касаться.

– От старых привычек очень трудно избавиться. Хотя, конечно, ты прав. Уоррен сам виноват в своих проблемах. А мне и так есть о чем беспокоиться, и это гораздо более серьезные вещи.

– Я могу сам поговорить с Гаем. Постараюсь сгладить ситуацию. Объяснить ему.

– Ты готов это сделать?

– Ну, я ведь предложил, разве нет? – Не стоило ей говорить, что сам он был удивлен своим предложением не меньше, чем она.

Эбби покачала головой:

– Спасибо, но я очень сомневаюсь, что тебя он послушает. Похоже, придется начинать с чистого листа. Кстати, раз уж Гай выпадает из моего списка, если мне будут нужны рекомендации, я укажу тебя.

– Меня? А что я должен буду сказать?

– Я не знаю. Скажи людям, какой великолепной официанткой я была. Какая я умелая и незаменимая.

– Ты постоянно путала заказы посетителей.

– Только сначала, – ответила Эбби, сузив глаза. – И не забывай, ты мне должен.

Хантер решил не спорить с ней:

– Прекрасно. Если предполагаемый работодатель сможет меня найти, пока я буду в Триполи, я обязательно скажу, что ты была самой лучшей официанткой, какую я встречал в своей жизни. Как тебе такое?

– Ну, не обязательно так преувеличивать. Просто скажи что-нибудь более или менее реалистичное. – Эбби откинулась на стуле. – Но я сомневаюсь, что будет шквал звонков. Очень уж большая конкуренция среди неквалифицированных претендентов.

– Я бы не сказал, что ты неквалифицированная, – произнес Хантер.

– Ты что, совсем меня не слушал? У Гая я получила первую в своей жизни работу. То, что я делала для Уоррена, нельзя считать опытом. Ну, если только кто-то из твоих знакомых не ищет выдающуюся домработницу, шеф-повара и посудомойку в одном лице.

– На самом деле… – Хантер внезапно замолчал.

Он даже не понял, был ли это намек с ее стороны или он сам до такого додумался. В любом случае это плохая идея.

С другой стороны, бардак сам никуда не денется. Кристина говорила, что ему больше нужна домработница, чем ассистентка.

Кроме того, Хантер уезжает из страны. К возвращению он уже удовлетворит все свои потребности и положит конец этому неуемному, беспокойному чувству, которое охватывало его каждый раз при взгляде на Эбби.

Ее большие карие глаза смотрели на него с интересом. В ожидании продолжения.

– На самом деле… – продолжил он, – у меня есть к тебе предложение.

Глава 4

– Рановато ты.

На губах Эбби мелькнула нервная улыбка. Когда Хантер предложил ей работать на него – временно конечно же, – она тут же согласилась. Что она могла сказать? Отсутствие работы и угроза нищеты были причиной такой пылкости. Однако уже сегодня утром Эбби, увидев полуобнаженного Хантера, подумала: а не стоило ли получше все взвесить?

– Просто пытаюсь произвести впечатление на своего босса, – сказала она.

Удивительно, как она смогла ответить Хантеру не заикаясь. Судя по его влажным волосам, он был в душе, когда она позвонила в дверь. Капли воды блестели на волосках, покрывающих его грудь, и Эбби могла поклясться, что видела, как одна из них сбежала вниз, к его рельефному прессу.

– Ты мог бы сказать, чтобы я подождала снаружи, – пролепетала она.

– Следующий раз так и сделаю. Кофе для меня? – показал он на картонную подставку в ее руках.

– Да. – Эбби почувствовала, как ее щеки начинают гореть. – Я брала себе и подумала, что тебе захочется позавтракать. Раз уж Гай и тебя выгнал из своего кафе.

– Ну, мои деньги довольно быстро вернули бы благосклонность Гая.

Это правда. Но ей-то был нужен завтрак, а на нее благосклонность Гая не распространялась.

– Значит, ты не хочешь сэндвич с омлетом?

– Ты принесла мне сэндвич?

– С сыром, с булочкой из цельных зерен. Конечно, не совсем то, что ты обычно заказывал, но это лучшее, что я смогла найти.

– Это…

Эбби не могла понять выражение его глаз, когда он посмотрел на пакет.

– Спасибо! – воскликнул Хантер. – Это так мило с твоей стороны.

Можно подумать, никто никогда о нем не заботился.

– Я думал, что ты совсем разбита.

Эбби пожала плечами:

– Я нашла временную работу. И, как уже сказала, я просто пытаюсь показать себя с самой лучшей стороны.

– Еду приносить не обязательно. Просто делай свою работу, приведи в порядок мою квартиру.

– По рукам, – ответила она улыбаясь.

Ее взгляд встретился с его… Его глаза сегодня были определенно более яркие, чем вчера.

– Ты… хм… – Может, сочетание древесного запаха лосьона после бритья вперемешку с завтраком напомнило Эбби, что Хантер не одет. – Не мог бы ты?..

– Да, и правда. – Он удивленно оглядел себя, как будто только в этот момент осознал, что стоит перед ней полуобнаженным. – Конечно. Заходи пока, а я пойду накину что-нибудь.

«Я тебя не тороплю!» – почти вырвалось у Эбби. К счастью, она удержалась и промолчала.

Она зашла в кухню, ища место, куда бы поставить кофе. Эбби срочно нуждалась в дозе кофеина, чтобы стереть образы прекрасного тела Хантера. Она уже второй раз начинает новую жизнь.

Эбби прекрасно понимала, что с ней происходит: в ней внезапно проснулось желание, и это было неудивительно. Находясь много лет в запуганном состоянии, она просто не могла испытать все радости плотских утех.

Реакция ее оказалась очень сильной. Хантер привлекал ее. Он смотрел на Эбби, и низ ее живота начинало сводить. Никогда не чувствовала она ничего подобного с Уорреном. Слава небесам, что Хантер уедет из города через пару дней.

А пока нужно было действовать профессионально. Она здесь для того, чтобы вычистить все и навести порядок, а не для того, чтобы фантазировать.

Поставив пакеты на столешницу из черного мрамора, Эбби оглядела временное место работы. Квартира Хантера оказалась совсем не такой, какой она ее представляла. Помещение не походило на темную мужскую берлогу, в которой обычно обитает герой-спаситель. Квартира находилась на верхнем этаже и была наполнена светом и воздухом. Планировка предполагала единое пространство, которое разбивалось бы на более мелкие зоны мебелью. Однако Хантер не стал ничего менять. У него практически не было мебели. И стало совершенно очевидно, что без домработницы ему никак не обойтись.

Здесь царил хаос. Повсюду валялись бумаги и журналы. Один угол занимало рабочее место, погребенное под горой хлама, который наверняка был каким-то образом связан с фотографией.

Несмотря на бардак, квартира казалась какой-то пустой, незаконченной. Здесь не хватало чего-то помимо мебели.

Эбби рассматривала впечатляющий набор никогда не использующихся кухонных принадлежностей, когда появился Хантер, одетый.

– Оцениваешь фронт работ?

– Пытаюсь. Эта кухня – просто мечта повара.

– Именно это мне и сказал риелтор. – Хантер достал из пакета сэндвич.

– Я так понимаю, эта часть сделки тебя не особенно интересовала. – Что же тогда было важным для него? Внезапно ей пришла в голову идея. – Если хочешь, я могу готовить для тебя. Ну, я имею в виду, – добавила Эбби, когда он удивленно посмотрел на нее, – когда ты в городе. Для разнообразия.

– Я тебя нанимал не для того, чтобы ты готовила.

– Знаю. Я и не претендую на звание великого повара, но ты должен признать, что домашняя еда не помешает перед тем, как ты отправишься в дальние края.

– Понятия не имею. У меня никогда не было домашней еды.

– Ты шутишь! – Конечно же шутит! Но, взглянув на его лицо, она поняла, что нет. – Никогда?

– Не было. В интернатах не бывает личных шеф-поваров.

– Ты был в интернате?

– Когда не путешествовал со своим отцом. И не обязательно выглядеть такой шокированной. Сейчас интернаты совсем не такие ужасные, как во времена Диккенса.

– Как насчет того, чтобы уже сегодня приготовить что-нибудь? Ничего сверхъестественного. Просто спагетти и тефтели. Немного салата. Стыдно, что вся эта утварь и техника простаивает без дела.

– Не говоря уж о том, что это добавит плюсов в твое резюме, когда я буду писать тебе рекомендацию.

– Ну, я же написала, что я повар и посудомойка. Это вроде как подразумевает и готовку тоже.

– Наверное, да, подразумевает. – Хантер вздохнул, но выражение его лица выдавало веселое изумление.

Улыбка, изогнувшая губы, осветила все лицо. Разве возможно, чтобы улыбка была даже более сексуальной, чем обнаженный торс? Все сумасшедшие ощущения вернулись, отчего колени Эбби подогнулись.

– Ну что, договорились? – спросила она, откашлявшись.

– Конечно, – ответил Хантер. – Спагетти и тефтели, я понял.

– Отлично. Я приготовлю их тебе сегодня.

– Думаю, что тебя надо отправить в то реалити-шоу про барахольщиков, – заметила Эбби час спустя.

Хантер даже не оторвал взгляда от листов, над которыми работал.

– Ты преувеличиваешь.

– Вряд ли!

Конечно, Эбби преувеличивала, но этот мужчина вообще не знал значения слов «шкаф для бумаг». Она поняла, что прежде, чем приступить к какой-то серьезной уборке, нужно разобраться со стопками. Эбби поняла, что в квартире Хантера был не столько бардак, сколько отсутствовала хоть какая-то система. Понятно, что большая часть оборудования нужна была для работы. Но повсюду валялись также книги о фотографии, какие-то исследования, статьи в журналах. Кроме этого, на столе высилась гора непонятных вещей – наверное, это было оборудование.

– А ты знал, – произнесла Эбби, вытащив очередной туристический журнал, – что несколько лет назад изобрели такую машину, которая называется «шредер»?

– Очень смешно. Я же сказал, что я тут бываю только в перерыве между заданиями. Эта квартира – просто место, где можно кинуть свое барахло.

– Дороговато для склада. Может, проще было арендовать?

– Квартира – это вложение денег. Ты никогда так много не разговаривала, когда работала официанткой.

– Извини, пожалуйста, – пробормотала Эбби и прикусила губу.

– Не надо извиняться, – сказал он.

– Прости, это я по привычке.

– Дай угадаю. Уоррен не любил, когда ты разговаривала?

– Ему нужен был покой после тяжелого дня на работе.

Вспомнив о том, сколько сторон ее жизни контролировал бывший бойфренд, Эбби почувствовала отвращение. Слава богу, он больше не появится в ее жизни.

– Эй… – Голос Хантера, мягкий и низкий, раздался прямо за ее спиной. – Не нужно молчать совсем.

– Но ты сказал…

Он положил руку на ее плечо:

– Я не Уоррен.

Да, определенно не Уоррен. Далеко не Уоррен. Прикосновения Уоррена никогда не были такими нежными и не вызывали тепла в ее теле.

– Я… я нашла тут чеки, – сказала Эбби, отодвигаясь от Хантера. – Под стопкой фотографий. Они нужны?

– Возможно. А что за фотографии?

– Какая-то демонстрация.

– А, правильно. Дамаск, в прошлом месяце. Мне их надо отдать, – произнес он.

Эбби передала Хантеру фотографии, еще раз взглянув на них. Снимки были мрачными. На одной из фотографий был изображен мужчина, которого куда-то тащили. Его порванные джинсы были все в пятнах крови.

– Ты волнуешься, когда снимаешь такие события, как это?

– Нет.

– А я бы волновалась.

– Я волнуюсь о том, чтобы не пропустить нужный кадр.

– Это так плохо?

– Конечно плохо! Это моя работа – поймать момент.

– Даже если ты рискуешь при этом своей жизнью?

– Не имеет значения. Мне платят не за то, чтобы я убегал. Единственное, что имеет значение, – это получить хороший снимок.

– Ты этому научился у своего отца?

Эбби провела небольшое расследование и выяснила, что тот знаменитый снимок был лишь одним из многих. Хантер тоже был достаточно известен. Маленькая деталь, о которой он никогда не упоминал. Эбби обнаружила множество сайтов, где восхищались его снимками взрыва школы в Сомали.

– Мой отец был прав. Ты не сможешь выполнить свою работу, если только и думаешь о своей безопасности.

– Уверена, твоя мать была не согласна с ним.

И снова как будто пелена опустилась на его лицо.

– Принимая во внимание, что она умерла к тому времени, я сомневаюсь в этом.

– О! Да…

Эбби подумала, что, если бы мать Хантера была жива, она бы возражала. Особенно после того, как отец Хантера погиб на задании.

– Ты говоришь так, будто твоя жизнь не имеет никакого значения, – заметила она.

– Фотографии – моя жизнь, – ответил он.

– Мне кажется, я бы никогда не смогла так делать.

– Как делать?

– Стоять там и, не чувствуя страха, фотографировать. Или быть беспристрастной. Я имею в виду, как можно смотреть на все, что происходит вокруг, и не реагировать на это?

– Этому учишься.

– Но как? – Ей очень хотелось знать.

– Ты просто делаешь это, и все.

Следующие два часа они проработали в тишине. Хантер чувствовал, что Эбби не понравился его подход к работе. А чего она ожидала? Это его работа – рисковать жизнью ради кадра.

Сколько раз Хантер наблюдал, как отец бросается в самое пекло, лишь бы поймать момент. Это пугало Хантера, но потом он видел фотографии, которые стоили риска.

Иногда он задавался вопросом: осмелился бы его отец так рисковать, будь мать жива?

Хантер оторвался от работы и посмотрел на Эбби. Она стояла на коленях перед его шкафом с документами и раскладывала пленки и фотографии, до которых у него никогда не доходили руки.

Когда она тут закончит, надо будет найти приличную компанию, которая занимается уборкой и где нет женщин с такой привлекательной попкой. Сегодня Хантер впервые увидел Эбби, одетую во что-то, кроме ее мешковатой формы официантки. Свитер с высоким горлом и тесные джинсы облегали ее соблазнительную фигуру.

– Хантер? – Зажав в руке фотографию, Эбби смотрела на него. – Зачем тут желтые наклейки? – спросила она.

– Они нужны для того, чтобы потом можно было подписать фотографии.

Еще одно дело, до которого у Кристины не дошли руки.

– Похоже, у меня нашлось еще одно занятие на то время, пока ты будешь в отъезде, – заметила Эбби, беря ручку и блокнот.

– Ну, если только ты до этого не найдешь другую работу.

– Я имела в виду, если я не смогу найти постоянную работу.

И снова ее взгляд стал пугливым и неуверенным. Хантеру не хотелось, чтобы Эбби выглядела такой несчастной. Его сердце болезненно сжалось.

– Где ты сделал этот снимок? – Эбби помахала фотографией.

– Дай посмотреть. – Подойдя к ней, Хантер взял карточку из ее рук. Это был черно-белый снимок пожилого мужчины, с наслаждением курящего сигару, сидя на куче багажа. – Мирпур-Хас, – сказал он, – железнодорожная станция. Мы приехали на платформу еще до рассвета, и этот мужчина сидел там, совершенно спокойный и невозмутимый. Когда солнце поднялось достаточно высоко, я сразу сделал снимок. А он даже не моргнул. – Хантер показал на ремешок на запястье старика. – Видишь? Ты можешь разглядеть время на его часах? А какая у него морщинистая кожа? Помню, я, увидев эти морщины, подумал, что он выглядит так, будто просидел там всю жизнь.

– А может, так и есть, – ответила Эбби. – Ты помнишь каждый свой снимок?

– Самые памятные остаются навсегда. – «Такие, как твой», – подумал он. Хантер видел в глазах Эбби отблески той же печали и решимости.

Она не пользовалась косметикой, и ему это нравилось. Ее лицо не скрывали яркая помада и тени. Что бы он почувствовал, если бы провел тыльной стороной ладони по щеке Эбби? Будет ли ее кожа такой же мягкой на ощупь, как он себе представлял?

Эбби опять повернулась к фотографиям.

– А вот эта, – продолжил Хантер, узнав снимок, на котором были изображены слоны в тумане, – была сделана в дождевом лесу в Конго. Я два дня сидел под дождем и ждал этих проклятых животных. Подхватил лихорадку и провел следующую неделю в постели.

– Уж лучше лихорадка, чем пуля в лоб.

– Уж лучше получить хороший снимок, – напомнил Хантер. – Я мог просидеть под этим дождем безрезультатно, что случается гораздо чаще, чем ты думаешь. Старая добрая удача значит слишком много в моей работе. Оказаться в нужном месте в нужное время.

– И все же ты продолжаешь этим заниматься. Видимо, твоя работа не совсем уж плоха.

Хантер вытянул фотографию из ее пальцев:

– Да.

Эбби написала на листке: «Африка. Дикая природа». Хантер вернул ей снимок.

– Мне любопытно, – сказала она, – в какую категорию ты отнесешь мой снимок?

– У тебя будет своя собственная категория.

– Правда? – Эбби вспыхнула, заставив Хантера пожалеть, что камера лежит далеко.

– Угу. Она будет называться «Необычайно притягательные официантки».

– Мы же все еще о фото говорим? – тихо спросила она, покраснев.

– Конечно.

Улыбка Эбби была наполнена благодарностью.

– Я позабочусь о правильной подписи, если вдруг попадется копия.

– На самом деле несколько копий лежат в принтере.

– Я потеряла свою копию во время той драки, – произнесла Эбби.

– Можешь взять себе еще одну. Лично мне кажется, что черно-белый вариант передает большую глубину. Подчеркивает контрасты.

– Ты имеешь в виду мешки под глазами? – поинтересовалась она, подойдя к принтеру.

– Ты всегда так негативно относишься к своей внешности?

– Обычно да. Боюсь, это еще одна моя привычка. Вместе с привычкой подскакивать, когда ко мне обращаются, и обвинять себя во всех ошибках. Но я работаю над этим, – добавила она. – А что касается фотографий, – Эбби положила снимок обратно в лоток принтера, – я все-таки оставлю их тебе. Не уверена, что хочу хранить в памяти эти дни, если ты понимаешь, о чем я.

Хантер прекрасно все понимал. Фотографии переносят людей в прошлое, заставляют вспоминать события.

– Я сделаю другие снимки с тобой, если хочешь, – предложил он. – С более приятными воспоминаниями.

– Не надо испытывать со мной твою удачу. Нет никакой гарантии, что я смогу еще раз хорошо получиться.

Опять Эбби принижала себя. Нужно пристрелить Уоррена или того, кто внушил ей такие мысли.

Возвращаясь к своему компьютерному креслу, Хантер сказал:

– Я смогу.

– Как самоуверенно! – ответила она с улыбкой.

– Просто констатирую факт.

– Ну конечно! Мне лучше вернуться к сортировке.

– Как скажешь.

Хантер посмотрел на свои отчеты. Приходилось признать, что цифры были далеко не так интересны, как творчество.

– Ого! – воскликнула Эбби через несколько минут. – У одного из твоих файлов нет названия.

– Наверное, выпало.

– Может быть. Или твоя бывшая ассистентка никогда его и не писала. Ты знал, что она не умела правильно писать?

– Нет…

– Ух ты! – Удивленный возглас Эбби заставил его подняться с места. – Эти фотографии просто…

– Просто какие?

– Дети играют в футбол. Они выглядят такими счастливыми.

Дети? Хантеру показалось, что внутри его все превратилось в лед. Не может быть. Он же просил выкинуть эти снимки. Воспоминания нахлынули с новой силой.

– Выброси их, – сказал он.

– Но почему? Мне они кажутся просто отличными!

– Я сказал, выброси их!

Эбби вздрогнула. Хантер почувствовал себя полным ничтожеством. Она не виновата. Она же не знала.

– Прости меня, – пробормотал он, закрыв руками лицо.

– Что-то не так? Я не понимаю.

– Да нет, ничего. Просто я не хочу хранить эти фотографии, договорились?

Стены начали давить на него. Ему срочно нужен был свежий воздух. Передышка.

– Я выйду на некоторое время, – сказал он. – Закрой дверь, когда будешь уходить.

Схватив единственное, на что он мог всегда рассчитывать, – свою камеру, Хантер направился к двери. Когда она закрывалась за ним, последнее, что он увидел, была Эбби, все так же сидящая на коленях на полу, окруженная фотографиями.