Текст книги "Удержать мечту. Книга 2"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)
Он снял со своего колена ее руку и положил ее Скай на бедро.
– Не знал, что ты мазохистка и хочешь повторения своего неудачного опыта с Шейном О'Нилом. Такой женщине, как ты, должно быть, очень унизительно почувствовать, что ее сексуальная притягательность на исходе.
Скай отпрянула. Ее глаза наполнились слезами.
Решив наконец окончательно от нее избавиться, он нанес последний, смертельный удар, сказав, голосом тихим, но твердым, как сталь:
– Видишь ли, Скай, ты больше меня не возбуждаешь.
Скай поднялась и неверным шагом подошла к окну, утирая струящиеся по щекам слезы и безуспешно пытаясь остановить их. Плечи ее бессильно повисли. Она поняла, что потеряла его. Ее жизнь разбита.
Росс тоже встал и перешел к маленькому письменному столу. Выдвинул ящик, достал чековую книжку, взял ручку и начал писать. Когда он оторвал заполненный чек, Скай обернулась и уставилась на него. Отчаяние на ее измученном лице сменилось выражением изумления.
– Что ты делаешь? – спросила она, чувствуя, что ее начинает бить дрожь.
– Это тебе и ребенку, – ответил он, рывком встав со стула и подходя к ней. – Я отдам указание моим банкирам, и ты будешь получать такую же сумму ежемесячно. Этого более чем достаточно. – Он остановился перед ней, протягивая ей чек.
Скай отчаянно затрясла головой.
– Мне они не нужны, Росс. Я сама смогу содержать нашего ребенка. Я не хочу твоих денег и никогда не хотела. Мне нужен только ты сам. Как муж, как отец Дженнифер.
– Ты слишком много хочешь.
Он попробовал сунуть чек ей в руку, но она отступила на несколько шагов.
Росс пожал плечами, повернулся и направился к диванам, стоявшим перед камином. Там он открыл ее сумочку, бросил туда чек, затем отнес ей сумочку и сунул в руки.
– Полагаю, тебе пора уходить, Скай. Я жду гостей. Между нами все кончено. Говорить нам больше не о чем.
Скай подняла голову, и собрав остатки гордости, ответила на удивление спокойным и твердым голосом:
– Нет, говорить еще есть о чем, Росс. Вот что я тебе скажу. – Она выдержала паузу и заглянула ему в лицо. – Между нами не все кончено и никогда не будет кончено, независимо от того, увидимся ли мы еще или нет. И в один прекрасный день я тебе понадоблюсь. Не знаю, зачем и почему, но это случится.
Она открыла сумочку, достала чек и, не взглянув в него, порвала пополам. Обрывки, кружась упали на пол. Затем она повернулась и ушла, не оглядываясь.
Росс подобрал порванный чек и сунул его в карман. На его лице не отразилось никаких эмоций. Подумаешь! Завтра он выпишет еще один и отправит ей по почте. Не спеша, он подошел к окну, раздвинул занавески и поглядел вниз на Парк-авеню. Через несколько минут она выйдет из здания и пересечет улицу, как всегда направляясь в сторону Лексингтона. Он вздохнул. Какая жалость насчет ребенка. Его лицо ненамного смягчилось. Ему никак не удастся заполучить свою трехлетнюю дочь без матери, которая ему не нужна. От нее слишком много хлопот. Вдруг он испытал раскаяние по поводу Шейна и своих попыток навязать ему Скай. «Забавное совпадение, – подумал он – что Скай и Шейн познакомились в Йоркшире, а неделю спустя Шейн позвонил мне в банк и сослался на Эмму Харт». Как только он увидел Шейна, он подумал о Скай и о том, что, возможно, нашел решение своей проблемы. Он свел их, тем самым способствуя началу их связи, если ее можно так назвать. Что ж, говорят, в любви и на войне все средства хороши. Однако неожиданное сообщение Скай об импотенции Шейна действительно удивило его и даже потрясло. Надо же, чтобы это случилось именно с Шейном О'Нилом. Вот бедняга! На секунду ему стало любопытно, какая женщина так зацепила О'Нила, что у него перестало получаться с другими.
Росс прижался лбом к стеклу и увидел, как Скай быстрой и решительной походкой перешла через улицу, ненадолго задержалась на центральном островке, ожидая, пока переключится светофор. На ней была соболья шуба – его подарок. Наверное, когда-то он любил ее. Теперь она наводила на него тоску. Он опустил занавеску и тут же забыл о своей бывшей любовнице, переключившись на мысли о будущем.
Росс Нельсон долго стоял у камина, облокотившись на каменную полку и глядя в пространство. Он думал о Поле Фарли. Он знал ее много лет и никогда раньше не обращал на нее особого внимания. Но сегодня утром, в ее кабинете, она его заинтриговала. Он должен обладать ею. Никто и ничто не сможет его остановить. «Вот в ком дремлет до поры вулкан страстей», – решил Росс. Он сразу раскусил ее. Чувственностью веяло от всей ее осанки, неудовлетворенного взгляда ее необычных фиолетовых глаз, таких соблазнительных в обрамлении длинных ресниц. Он поднесет спичку к запалу, дождется взрыва, а затем позволит пламени ее высвобожденной сексуальности охватить их обоих. Росс почувствовал, что даже мысли о ней возбудили его так, как он при всей своей опытности давно уже не возбуждался. Ему безумно захотелось дотронуться до ее стройного тела, такого гибкого и грациозного, и, в то же время, до странности мальчишеского, если не считать очаровательной груди. Росс закрыл глаза и, затаив дыхание, вспомнил, какой упругой и высокой казалась она сегодня под белой шелковой блузкой Полы. Он хотел ее сейчас, сию же минуту. Ее образ так живо возник перед его внутренним взором, что Росс поспешно открыл глаза и сел на диван. Он знал, что ему надо побыстрее избавиться от мысленной картины, изображавшей их обоих в постели, иначе его ожидает беспокойный вечер.
Но Росс Нельсон обнаружил, что о Поле трудно забыть, так сильно она поразила его воображение. Ну и, конечно, ее деньги тоже нельзя сбрасывать со счетов. Он прикинул в уме размеры ее огромного состояния, а также состояния Эммы, которое Пола когда-нибудь унаследует. К его удивлению, мысль о женитьбе внезапно показалась ему весьма привлекательной. Но, кажется, у нее где-то есть муж? Ничего, скоро он избавится от Фарли. Стоит ему один раз заполучить Полу в постель, и она будет принадлежать ему с потрохами. Так случалось всегда, особенно с теми, кто попадал в его объятия, задыхаясь от волнения и краснея от неопытности. Росс почувствовал знакомую ноющую боль в мошонке. Чтобы отвлечься мыслями от секса, он принялся думать о необъятном богатстве Полы Фарли.
Боль только усилилась. Росс закинул ногу на ногу. Ему стало жарко. Он рассмеялся сам над собой. Как хорошо, что эротические мечтания о Поле не посетили его раньше, иначе ему пришлось бы лечь в постель со Скай – в самый последний раз.
Росс взглянул на телефон, удивляясь, почему тот до сих пор молчит. Он надеялся, что Пола позвонит ему, как только он вернется домой.
Глава 32
– Откуда взялись эти отвратительные кроваво-красные розы, Энн? – спросила Пола, заглянув в открытую дверь гостиной, у экономки в американской квартире ее бабушки.
Стоя рядом с Полой в просторной прихожей квартиры на Пятой авеню, Энн Донован недоуменно покачала головой.
– Не знаю, мисс Пола. Я положила карточку на полочку рядом с вазой.
Она проследовала за Полой в комнату, продолжая на ходу:
– Честно говоря, я не знала, куда их поставить – букет такой огромный. Я даже не знала, стоит ли их здесь оставлять. За все годы, что я работаю у мисс Харт, в квартире никогда не было роз. Вы тоже их не любите?
– Они меня не раздражают, Энн, по крайней мере, не так, как бабушку. Просто я не привыкла к розам в доме, только и всего. Я никогда их не сажала, да и не покупала, если уж на то пошло. – Она невольно поморщила носик. – И цвет такой резкий, да и вся композиция чересчур броская. Слишком уж претенциозно.
Пола открыла конверт и посмотрела на визитную карточку. На ней стояла подпись Росса Нельсона. Мелким, аккуратным, убористым почерком он приглашал ее на субботу и воскресенье в его загородный дом. «Ну и нахал, – подумала Пола. – И с чего он взял, что я захочу провести с ним уик-энд? Надеюсь, он не станет слишком уж донимать меня». Она порвала карточку, бросила обрывки в ближайшую пепельницу и сказала экономке.
– Мне не нравятся эти розы, Энн, не могли бы вы унести их отсюда?
– Разумеется, мисс Пола.
Энн взяла злополучную вазу и вышла из гостиной, на ходу бросив через плечо:
– Вам принесли еще один букет, совсем недавно. Я поставила его в кабинет.
– О! Что ж, надо пойти взглянуть, – пробормотала Пола и двинулась вслед за экономкой, быстрым шагом удалявшейся к себе в комнату.
Лицо Полы вспыхнуло от радости, как только она увидела изящную маленькую корзинку с африканскими фиалками в центре кофейного столика красного дерева у камина. Склонившись над корзинкой, она осторожно прикоснулась к сочно-зеленым листьям и бархатистым лепесткам пурпуровых цветов. «Какие они милые, нежные», – подумала Пола и взяла в руки конверт без надписи. Открывая его, она терялась в догадках, кто бы это мог прислать, и вдруг замерла от удивления. Поперек лицевой стороны визитки знакомым размашистым почерком было написано: Шейн. И больше ничего, только имя.
Она не знала, что и подумать. Впервые почти за два года он проявил внимание и доброту, столь свойственные ему в прошлом. И перед Полой теперь встала дилемма: как поступить. Значила ли корзинка с фиалками, что он хочет вернуть их былую дружбу или это просто вежливый жест? И тогда, послав цветы и тем самым поприветствовав ее в Нью-Йорке, можно не вступать с ней в непосредственный контакт.
Пола с отсутствующим видом уставилась на огонь. Без сомнения, Мерри сообщила ему о ее приезде. Ведь они – брат и сестра, да еще и деловые партнеры, так что каждую неделю, а то и ежедневно, Шейн с ней говорил по телефону. Возможно, подруга Полы надавила на Шейна, чтобы тот постарался вести себя повежливее с гостьей. Пола все еще гадала о причинах его отстраненности и холодности. Бессчетное число раз она спрашивала себя, чем она обидела или разочаровала его, и всякий раз не находила ответа. Она ничего такого не делала. И однако Шейн продолжал держаться на расстоянии, едва-едва замечая ее. Да и то поневоле, ибо многолетняя и крепкая дружба между их семьями не оставляла ему другого выбора.
Оторвав взгляд от окна, Пола снова посмотрела на карточку и долго изучала ее. Подпись без единого слова приветствия не очень-то обнадеживала. Скорее напротив. Если бы он только попросил ее перезвонить или намекнул, что они могли бы когда-нибудь встретиться до ее возвращения в Англию.
«Черт побери», – выругалась Пола про себя и резко встала, почувствовав неожиданный прилив негодования. Сколько она себя помнила, Шейн О'Нил всегда был ее лучшим другом. Они выросли вместе… Их столько связывало… Они стали настолько близки за те важные годы формирования их характеров… Их судьбы так крепко переплелись… И вдруг он бросил ее, отвернулся, не взяв на себя даже труда объясниться. Где же тут логика?
«Ну и хватит. Надоело, что окружающие меня люди ведут себя так, словно мои чувства ровным счетом ничего не значат», – подумала Пола, по-прежнему кипя от гнева. Она метнулась из комнаты за своим чемоданчиком. Он лежал на скамеечке в прихожей, там, где она его оставила по возвращении из конторы. Пола схватила его, бросилась обратно в кабинет и села за стол. Резким движением открыла замки, вытащила записную книжку, отыскала номер Шейна в Нью-Йорке и вдруг замерла, глядя на телефон.
«Я должна раз и навсегда все выяснить, – решила Пола. – Неважно когда – сегодня, на следующей неделе или перед самым отъездом. Когда угодно, лишь бы до конца загнать его в угол. Я хочу знать, почему он так жестоко оборвал нашу старую дружбу? Я заслуживаю объяснения». Пола потянулась за трубкой, но вдруг отдернула руку. Сначала надо успокоиться. Да, начинать с ним выяснять отношения сейчас просто глупо. Они не виделись с апреля месяца. Он только что прислал ей цветы. Следовательно, начни она ни с того, ни с сего требовать отчета в его поступках, это будет странно и даже нелепо. К тому же Пола терпеть не могла вести серьезные разговоры по телефону. В те моменты, когда она вытягивала из людей важную информацию, она должна была видеть глаза своих собеседников, наблюдать за их реакцией. «Мне давным-давно следовало настоять на откровенной беседе, – добавила она про себя. – Мне не хватало настойчивости». Вдруг Пола поняла, что сердится не столько на Шейна, сколько на себя. Ей не надо было мириться с произошедшим разрывом. Чувствуя, как раздражение начинает понемногу проходить, Пола подняла трубку, но тут она снова заколебалась.
С чего начать разговор? Она действительно сегодня какая-то заторможенная. Естественно, во-первых, поблагодарить за цветы. А как же иначе? Это будет отличный дебютный ход. Пола набрала номер его квартиры. Телефон звонил, звонил… Никакого ответа. Разочарованная, она положила трубку. Но тут слова его отца, сказанные в воскресенье вечером, промелькнули в ее мозгу. Дядя Брайан заметил тогда, что Шейн стал в последнее время таким же работоголиком, как и она. Пола взглянула на часы. Без чего-то семь. Что, если он еще в конторе? Миранда дала ей два номера компании «Отели О'Нил», один из которых – личный телефон Шейна.
Она снова набрала номер.
На втором гудке трубку сняли.
– Алло, – произнес мужественный голос.
– Шейн?
На том конце провода воцарилось молчание. Наконец он ответил.
– Привет, Пола.
– Какой же ты молодец, Шейн, – сразу узнал меня по голосу, – наигранно весело воскликнула она – Как хорошо, что я застала тебя. Я только что вернулась и обнаружила твои фиалки. Они чудесные, такие весенние, и мне так дорого твое внимание. Спасибо.
– Я рад, что они тебе понравились, – сухо отозвался Шейн.
От его равнодушного и чужого голоса у нее мурашки побежали по спине, но тем не менее она затараторила дальше:
– Мы целую вечность не виделись – по меньшей мере, восемь месяцев – и вот теперь мы оба здесь, вдали от Йоркшира. Двое бродяг в Нью-Йорке. Нам просто необходимо повидаться… – Она запнулась, но набрав в грудь побольше воздуха, выпалила: —… пообедать вместе.
Ответом ей была еще более долгая пауза.
– Я… ну… гм… не знаю, когда я смогу. А когда ты предлагаешь, Пола? Какой вечер у тебя свободен?
– Сегодняшний вечер не хуже всех прочих, – решительно произнесла она. – Если, конечно, у тебя нет других планов.
– Боюсь, что есть. Я собираюсь работать допоздна. У меня скопилась куча бумаг за прошлую неделю, и их все надо разгрести.
– Но должен же ты когда-нибудь есть, – сказала она тоном, не терпящим возражений, а затем весело рассмеялась. – Помнишь, что бабушка все время повторяла миссис Боннифейс в «Гнезде Цапли»? Ну, насчет того, что работа не волк, и так далее. Ты, по-моему, никогда с ней не спорил.
Он промолчал.
– Извини, пожалуйста, – ласково защебетала она. – Не буду так сильно давить на тебя. Я знаю, что такое завал на работе. Давай перенесем встречу на какой-нибудь другой вечер. Я пробуду здесь около трех недель. Я подстроюсь под тебя, позвони, когда у тебя наметится свободное время. Еще раз спасибо за цветы, Шейн. Пока – И она поспешно повесила трубку, не дав ему возможности ответить.
Рывком поднявшись со стула, Пола подошла к журнальному столику, взяла визитную карточку, швырнула ее в камин и смотрела на нее, пока она не обратилась в пепел. Он разговаривал с нею так холодно и бездушно, на грани невежливости.
Но почему? Почему? Почему?
Что она ему сделала, что он ведет себя с ней так недружелюбно и отчужденно? Пола задумчиво провела рукой по волосам и, пожав плечами, вернулась к столу. «Я просто круглая дура, – подумала она. – Наверное, у него бурный роман со Скай Смит, и ему не до того, чтобы развлекать подругу детства, тем более, что он к ней давно охладел. Возможно, он даже живет со Скай. Мерри и Уинстон утверждают, будто у них платонические отношения, но откуда им знать? Они всегда утверждали, что Шейн очень скрытный. Забавно, со мной он никогда не скрытничал, и я с ним тоже, если уж на то пошло. У нас не было секретов друг от друга, мы рассказывали друг другу все».
Резко зазвонил телефон. Пола сняла трубку. Не успела она даже сказать „алло", как он заговорил:
– Меньше чем через час я не обернусь, а то и дольше, – поспешно выпалил Шейн. Казалось, ему не хватало дыхания. – Я еще должен вернуться к себе домой переодеться, а уже семь.
– Ты же знаешь, что тебе вовсе не обязательно так суетиться из-за меня, – ласковым голосом воскликнула Пола, испытывая удивление, смешанное с радостью, что он перезвонил. – В конце концов, мы все-таки – как одна семья. – Пола тихонько засмеялась. Он всегда уделял очень большое внимание своей внешности, но ей даже нравилась в нем эта черточка. – Кроме того, ты можешь, если захочешь, освежиться здесь. И послушай, нам совсем необязательно идти в шикарный ресторан. Меня вполне устроит какое-нибудь скромное местечко.
– Хорошо. Я приеду к тебе около половины восьмого. До встречи, – Шейн повесил трубку так же быстро, как и его собеседница несколько минут назад.
Пола долго сидела, не отрывая взгляда от телефона. Почему-то у нее кружилась голова.
Шейн тяжело вздохнул и затушил сигарету, которую закурил перед тем, как позвонить Поле.
Затем он набрал номер маленького французского бистро, которое ему нравилось, и заказал столик на двоих на девять часов. Потом встал, поспешно спустил закатанные рукава рубашки, затянул потуже узел галстука и направился к гардеробу за пиджаком и пальто.
«Идиот, – ругал он себя. – Бросился плясать под ее дудку. Вмиг позабыл о своем твердом намерении не видеться с ней, и только потому, что в конце разговора услышал грусть в ее голосе». Грусть и разочарование. И одиночество. Горькое одиночество. Слишком долго он жил один, слишком хорошо было ему знакомо это состояние, чтобы не узнать его сразу же у нее. Кроме того, он знал и понимал Полу лучше кого бы то ни было, и всегда мог абсолютно точно угадать ее настроение, даже когда она пыталась скрыть свои чувства. Подобно своей бабушке, Пола отлично умела маскироваться и легко сбивала с толку любого. Но его она не обманет. Несколько минут назад она разыгрывала беспечность – он сразу это понял. Ее смех и легкомысленный тон были наигранными. Значит, его сестра все-таки права. Пола озабочена, растеряна. Но в чем дело? Бизнес? Ее семейная жизнь? Нет, сюда он вторгаться не может.
Одев свой спортивного покроя пиджак, Шейн стащил с вешалки пальто и вышел из кабинета. Несколько секунд спустя он оказался на Парк-авеню и с облегчением отметил, что движение на улице не очень насыщенное. Шейн остановил такси, сказал шоферу адрес и, усевшись на заднее сидение, полез в карман за сигаретами и зажигалкой.
Он закурил, и сардоническая улыбка тронула уголки его широкого кельтского рта. «Ты сам суешь голову в петлю, О'Нил, – сказал он себе – Но ты знал об этом уже тогда, когда посылал ей цветы. Ты же ждал, что она позвонит, получив их. Не ври сам себе – ждал. Ты просто предоставил ей право подачи. Да, все верно – но только отчасти».
Сегодня днем, на пути в контору со строительной площадки, он заметил фиалки в витрине цветочного магазина и тут же вспомнил ее глаза. И потом, робко топчась у дверей магазина, не отводя взгляда от витрины, перенесся мыслями в прежние времена, в дом на берегу моря, и там, в сказочной вилле на скалистой вершине была она… воплощение его юношеских мечтаний… нежная девушка с садовой тяпкой в руках…
Он открыл дверь и купил фиалки, зная, что они ей понравятся. Охваченный ностальгией, он забыл о всех своих колебаниях. Только позже Шейн принялся анализировать причины своего поступка.
«Да и черт с ним! Теперь уже поздно, – подумал он и нетерпеливым жестом загасил сигарету. – Я пригласил ее на обед. Надо выдержать. В конце концов, я взрослый мужчина и вполне способен совладать с такой ситуацией. Кроме того, речь шла всего лишь об обеде. Пустяки».
Глава 33
Минут десять спустя Шейн вылез из такси на углу Пятой авеню и Семьдесят седьмой улицы. Первые три месяца своего пребывания в Нью-Йорке он жил в квартире Эммы, поэтому привратник сразу узнал его и, прежде чем позвонить в квартиру, поздоровался.
Поднимаясь в лифте на десятый этаж, Шейн почувствовал в груди тугой комок волнения. Или предвкушения? Он еще раз напомнил себе о необходимости быть с Полой настороже и, обуздав эмоции, изобразил на лице приятную, ни к чему не обязывающую улыбку. Перед дверью он заколебался на долю секунды, прежде чем нажать на кнопку звонка. Только он поднял руку, как дверь внезапно распахнулась, и перед Шейном предстало милое ирландское лицо Энн Донован.
– Добрый вечер, мистер О'Нил, – проговорила она, посторонившись, чтобы впустить его внутрь. – Очень рада вас видеть. Мисс Пола ждет вас в кабинете.
И ошиблась. Пола уже шла навстречу ему через просторный холл с радостной улыбкой на лице.
Потрясение от встречи с ней было подобно удару в солнечное сплетение, а затем он почувствовал, как у него отнимаются ноги. Какое-то время он стоял как вкопанный, не в силах ни шевельнуться, ни произнести хоть слово. Однако быстро взял себя в руки и, еще шире улыбнувшись, шагнул навстречу хозяйке.
– Пола! – воскликнул он и сам удивился, что его голос звучит ровно и абсолютно естественно.
– Ты добрался в рекордно короткий срок, – заметила Пола. – Сейчас всего семь тридцать.
– Сегодня на улицах не очень много машин. – Он не сводил с нее глаз.
Пола ответила ему сияющим взглядом.
Шейн поцеловал ее в подставленную щеку и, взяв за руку, привлек к себе поближе, но тут же, словно обжегшись, отпустил ее, боясь даже мимолетного прикосновения.
Пола, глядя на него, рассмеялась.
– В чем дело? – спросил Шейн.
– Ты отпустил усы! – Склонив голову набок, она окинула его критическим взглядом.
– Ах, да… – Его рука автоматически потянулась ко рту. – Ну конечно… Ты же их не видела.
– Как я могла их видеть? Мы же с апреля не виделись.
– Ну, и как? Нравится?
– Да… Пожалуй, – протянула Пола и, взяв его под руку, повела в кабинет, не прекращая тараторить на ходу. – Ты выглядишь великолепно. Боже, какой загар! А мне-то все уши прожужжали, как ты перенапрягаешься в Нью-Йорке. Держу пари, что на самом деле ты ведешь праздную жизнь на золотых песках Карибского моря.
– Да уж, конечно. У моего старика не забалуешься.
Он обрадовался, когда Пола отпустила его руку и отошла в сторону. Она направилась к маленькому буфету у противоположной стены. Шейн стоял у журнального столика и наблюдал, как она бросает кусочки льда в бокал. Он отметил, что Пола налила виски и разбавила его содовой, не спросив, что он хочет выпить. Но какой смысл спрашивать? Она и так знает его любимый напиток. Ему на глаза попалась корзинка с фиалками. Шейн улыбнулся и вдруг заметил, что Пола уже рядом и протягивает ему бокал.
– А ты сама чего-нибудь выпьешь?
– Да, белого вина.
Пола села в кресло у камина и подняла бокал.
– За тебя, Шейн.
– И за тебя.
Он с облегчением уселся напротив нее. Шок и волнение от встречи никак не проходили, и он был настолько возбужден, что начал испытывать легкое чувство тревоги. «Осторожнее», – напомнил он себе и поставил бокал на столик, затем закурил сигарету, надеясь скрыть волнение. Затянувшись несколько раз, Шейн вдруг обнаружил, что от волнения не знает, о чем говорить. Он оглянулся вокруг, как всегда восхищаясь элегантной комнатой. Ему здесь было уютно. Эмма выдержала интерьер в темно– и светло-зеленых тонах, с которыми отлично гармонировал цветастый ситец обивки диванов и стульев, а также антикварная английская мебель эпохи Регентства. Все вокруг напоминало ему о доме и пробуждало чувство ностальгии. Наконец он заговорил:
– Когда я жил здесь, я больше всего любил этот кабинет.
– Забавно. И я тоже. – Пола откинулась на спинку кресла и скрестила длинные ноги. – Он напоминает мне верхнюю гостиную на Пеннистоун-ройял. Конечно, он меньше, но такой же уютный, теплый и обжитой.
– Да – Шейн откашлялся. – Я заказал столик в „Le Veau d'Or". Ты там бывала?
– Нет, никогда.
– Думаю, тебе понравится. В первую очередь, атмосфера. Это маленькое французкое бистро, очень оживленное и веселое, и еда там тоже превосходная. Как-то раз, когда Эмма и дед приехали в Нью-Йорк, я сводил их туда. Они остались довольны.
– Звучит заманчиво. Кстати, о наших стариках. Через несколько недель, по дороге в Англию, они должны заехать сюда Ты вернешься вместе с ними домой? На Рождество?
– Боюсь, что нет, Пола. Отец хочет, чтобы на праздники я отправился на Барбадос. В отеле тогда наступает самое горячее время.
– Все будут очень огорчены, – заметила Пола. Время от времени она поглядывала на своего старинного приятеля, еще не привыкнув к его усам. Они несколько изменили его, он стал выглядеть старше своих двадцати восьми лет и еще красивее. Если такое, конечно, возможно. Он всегда привлекал к себе взгляды окружающих – высокий, ладно скроенный, смуглый, обаятельный.
– Ты очень внимательно на меня смотришь, – произнес Шейн. Черные дуги его бровей взметнулись вверх, взгляд стал вопросительным.
– И ты тоже.
– Ты похудела, – начал он, запнулся и потянулся за бокалом.
Пола озабоченно нахмурилась.
– Да. Хотя и не сидела на диете. Ты же знаешь, я никогда не увлекалась этим. Очень я худая?
– Немного есть. Тебе надо немножко поправиться, моя милая, и, раз уж мы затронули эту тему, ты еще и…
– Все та же песня. Ты мне ее пел всю свою сознательную жизнь. И мою тоже, – перебила Пола, надув губки. – По крайней мере, сколько я себя помню.
– Верно. Еще я начал говорить, что ты выглядишь усталой. Тебе нужно хорошенько отдохнуть. – Шейн пригубил виски, изучающе глядя на нее поверх бокала. Сделав маленький глоток, он поставил его на стол и подался вперед: – Как всегда, прекрасный макияж. Но своей косметикой ты меня не обманешь. У тебя изможденное лицо, а под глазами круги, – заметил Шейн со своей обычной бесцеремонной прямотой. – Не удивительно, что моя сестра и Уинстон так беспокоились о тебе.
Последнее замечание застало Полу врасплох, и она воскликнула:
– А я и понятия не имела. Никто из них мне слова не сказал.
– Не сомневаюсь. Думаю, и все остальные тоже молчали – чтобы только не расстроить тебя. Но ко мне это не относится, Каланча. Мы никогда ничего друг от друга не таили. Надеюсь, так будет и впредь.
Пола все время думала о его поведении в последнее время, о трещине, возникшей в их отношениях по его инициативе. Она не сомневалась, что он что-то от нее скрывает. Пола заколебалась, стоит ли сейчас же потребовать от Шейна объяснений, но передумала. Попозже может представиться более удобный случай. Она не хотела загонять его в угол и создавать напряженную атмосферу в первый их совместный вечер. Ей хотелось просто расслабиться, насладиться его обществом. Поле действительно очень не хватало Шейна, и она хотела, чтобы между ними все снова стало, как прежде. Она чувствовала, как необходима ей их старая детская дружба. Поэтому она только сказала:
– Как хорошо, что мы встретились и сейчас пообедаем вместе. Словно вернулись прежние времена.
Она так тепло и ласково улыбнулась ему, в ее прекрасных умных глазах светилась такая радость, что у Шейна замерло сердце.
Он улыбнулся ей в ответ.
– Так оно и есть, – отозвался он и вдруг понял, что это – правда. Испытываемое им напряжение в миг прошло, и он рассмеялся. – Я не слишком-то галантен, да? Только пришел и сразу же набросился на тебя с критикой. Но несмотря на все сказанное мной, ты очаровательна, Пола, и элегантна, как всегда.
Он явно с явным удовольствием оглядел ее с головы до ног, по достоинству оценив ее алую шелковую блузку и белые шерстяные брюки.
– Тебе бы еще красный платок на шею и ты будешь просто сногсшибательна.
Пола с непонимающим видом оглядела себя и вдруг тоже расхохоталась:
– Ах, да, «Цапли»! Мне и в голову не пришло, когда я одевалась, что именно в таком наряде ты играл в вашем ансамбле.
Он кивнул и, не отводя от нее веселых черных глаз, встал, подошел к буфету и добавил в свой бокал еще немного льда и содовой. Пола всегда соблюдала все нужные пропорции, но сегодня от него требовалось особая осторожность. Когда он вернулся к камину, то сказал уже более серьезным тоном:
– Уинстон говорил мне, что во время той неприятной истории в Ирландии Салли жила в «Гнезде цапли» и, насколько я понял, все образовалось. А как она сейчас себя чувствует?
– Держится молодцом. Энтони сейчас живет в Аллингтон-Холле. Полагаю, тебе известно о ее беременности.
– Да, Уинстон рассказывал… – Шейн остановился и тревожно поглядел на собеседницу. – Не удивительно, что ты такая измученная – именно тебе пришлось со всем этим разбираться. – Весь его вид говорил о сочувствии.
– Да, справилась кое-как. – Пола хотела сохранить беззаботный тон беседы и ей давно надоели семейные проблемы, поэтому она сменила тему разговора и начала рассказывать об Эмме, Блэки и их путешествии, приправляя все это своими комментариями, полными юмора.
Шейн от души смеялся, испытывая наслаждение от того, что он просто сидит и слушает ее голос. Жизнерадостность по-прежнему била в ней через край, она была то ироничной, то серьезной, то ласковой, и в каждом ее слове сквозила любовь к Эмме и его деду.
Если раньше, в телефонном разговоре, ее веселье было наигранным, то теперь Шейну пришлось признать, что Пола ведет себя естественно и свободно. Перед ним сидела та самая девушка, с которой он вместе рос и которую он знал, как самого себя. Натянутость первых минут осталась позади, и оба почувствовали себя свободно, словно расстались только вчера.
Шейн слушал ее нежный музыкальный голосок, и в душе его постепенно воцарялся покой. Давно он не испытывал такого умиротворения. Впрочем, в обществе Полы он всегда так себя чувствовал. Они никогда не играли в глупые игры, не возводили между собой надуманных барьеров, не создавали искусственных сложностей. Каждый из них оставался самим собой, и сейчас, как в далеком детстве, оба чувствовали себя настроенными на одну волну.
Шейн уже открыто разглядывал ее, больше не стараясь скрывать своего интереса. Теплый свет лампы, стоявшей за спиной Полы, смягчал резкость черт ее похудевшего лица, такого выразительного и подвижного, что на нем читались почти все ее мысли и чувства. Не все находили Полу красивой, но ему она казалась самой прекрасной женщиной на свете. Она была такая яркая и экзотичная, что дух захватывало. Блестящие черные волосы над высоким гладким лбом. Кожа цвета слоновой кости казалась прозрачной, широко расставленные фиолетовые глаза в обрамлении длинных и густых ресниц – все это делало ее красивой не похожей ни на кого красотой. Если бы его попросили сравнить Полу с каким-нибудь цветком, которые она так любила выращивать, он остановил бы свой выбор на орхидее или на гардении, однако он никогда не послал бы ей ни те, ни другие цветы – только фиалки. Потом Шейн задумался о ее характере. Да, она и вправду сдержана, мягка и благоразумна. Однако ей же свойственны и страстность, темперамент, бескомпромиссность в симпатиях и антипатиях. А еще она умна, сообразительна, благородна и справедлива. Шейн улыбнулся про себя. Когда дело касалось бизнеса, Пола могла проявлять дьявольскую изобретательность и коварство, но это семейная черта, унаследованная от достопочтенной Эммы Харт. Сейчас, думая о Поле, Шейн не мог не признать, что она гораздо сложнее и многограннее любой из его знакомых женщин. И, однако, именно ее сложность, непонятную и даже пугающую для других, он любил.
