Текст книги "Ночь огня"
Автор книги: Барбара Сэмюэл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 16
Бэзил весь горел. Ливень, пролившийся во время ужина, сделал воздух свежим, принеся с собой аромат лета. Это вызвало у него настолько мучительные воспоминания о Кассандре, августе и сливах, что он опасался сойти с ума, если останется в стенах городского дома.
Он проводил Аннализу домой, пробормотал какие-то извинения и мгновенно удалился. Он бродил по улицам Лондона несколько часов, проходя мимо пабов, магазинов одежды, домов и церквей, пересекал скверы и бульвары. Он шел, шел и шел, чтобы получить то небольшое успокоение, которое дает движение.
Приехав в Лондон, пусть даже ради своей работы, он совершил ужасную ошибку. Бэзил не придумал, что будет делать, когда приедет, а просто предоставил страсти нести себя подобно морскому прибою. А теперь он задыхался на берегу, как умирающая рыба, не способная ни дышать, ни думать, ни действовать самостоятельно.
Его грехом всегда была излишняя эмоциональность; это волновало даже его снисходительную мать. Он слишком любил видеть, пробовать на вкус, чувствовать, слишком печалился, слишком страстно наслаждался едой, напитками и женщинами. Она неоднократно предостерегала его о том, что невоздержанность ведет к краху.
И как иначе, если не невоздержанностью, можно было назвать чувство, владевшее им? Это было более чем невоздержанно.
Бэзил неделями не ощущал себя самим собой, его сознание жаждало лишь одного поцелуя Кассандры, одного мгновения в ее объятиях. День и ночь в его мозгу роилось множество образов – ее волосы, ее глаза, ее смех. Ему снилось, что их тела переплетены; он просыпался от ощущения того, что это было на самом деле. Во тьме ночи он лелеял мечты, которым не суждено было сбыться. Его обязанности, ее обязанности, Аннализа и даже их переписка – все это разделяло их.
Их разделяло все.
И ничего.
Казалось, не имело значения, что именно было препятствием, разделявшим их, – страсть оставалась прежней. Он ощущал боль каждый раз, когда вспоминал ее глаза, какими они были сегодня вечером – спокойными, твердыми и блестящими от слез в тот момент, когда она слушала его чтение и переводила слова Аннализе.
Стоило их глазам встретиться, и они тут же заговорили на тайном языке, который был в его стихах и символы которого не понял бы никто, кроме нее. Он заметил, как заколыхалась ее грудь, когда она не отрываясь смотрела на него, и подумал, что Кассандра услышала их в первый раз.
Его ноги сами принесли его к ее высокому дому на Пиккадилли-стрит. Он был погружен в темноту – Бэзил и представить себе не мог, как долго там обычно горит свет, – и тишину. Вдали залаяла собака, Бэзил услышал отдаленный стук лошадиных копыт и грохот кареты. Карета не повернула на эту улицу, и Бэзил оглянулся на дом Кассандры. Со стороны фасада света не было.
Бэзил стоял и думал, может ли он просто подойти к двери, разбудить ее слугу и настоять на том, чтобы его впустили, чтобы поговорить с нею. Но ни один дисциплинированный слуга не впустит его. И что он скажет ей, даже если его впустят?
Повинуясь внезапному сумасшедшему порыву, Бэзил подошел к калитке, ведущей в сад, и взглянул на дерево, ветви которого доходили до ее балкона. Он подумал о Боккаччо, о его рассказе о человеке, который в темноте залез по дереву в комнату к своей возлюбленной. Это был первый отрывок, который Кассандра прочитала ему в тот вечер на его вилле.
Бэзил подергал калитку и обнаружил, что она оставлена по небрежности открытой. Он очутился в темноте и прохладе ее сада, вдыхая ночные запахи желтофиоли и роз. В ее комнате не было света, и Бэзил представил себе, как подползает в темноте к ее кровати, подобно Аникино – любовнику из рассказа Боккаччо, – но тогда он напугает ее.
И все же он уже был там, его сердце тяжело билось, ощущая безрассудство и свободу, которых он не чувствовал с тех пор, как она покинула его. Бэзил сбросил камзол, снял ботинки и чулки, чтобы было удобнее лезть, ухватился за развилку дерева и пополз по толстой ветке. Это было больше чем безрассудство, больше чем страсть, его любовь довела его до полного сумасшествия. Какой мужчина мог позволить собственным чувствам довести себя до такого ужасного, бесчестного поступка? Как он сможет заниматься с ней любовью, когда женат на другой? Нет, Бэзил чувствовал бы отвращение к мужчине, поступающему таким образом.
Чувствуя, как пылают его щеки, он спустился и сел на холодную влажную землю у корней дерева в полном отчаянии. Ему надо было немедленно покинуть Лондон, возвратиться в Италию и попытаться наладить жизнь с Аннализой. Он не думал, что желание когда-нибудь станет частью их союза, но, возможно, им обоим стоит преодолеть отвращение к плотскому слиянию и предаться удовольствиям, чтобы завести детей. Она стала бы хорошей, нежной и доброй матерью.
Бэзил понял, что перед ним простирается спокойная и обыденная жизнь. Он будет управлять поместьями и воспитывать наследников. Он потолстеет так же, как и его отец, и будет каждую летнюю ночь проводить за стаканом вина, думая о прекрасном времени, вспоминая о стихах, которые лились тогда из-под его пера подобно воде из источника.
Наверное, все закончилось. Все было не так уж плохо. Он знал большую любовь; он написал прекрасные стихи. И он не возвращался к бедности и сварливой жене, которая превратит его жизнь в сплошное несчастье. Он был богат, у его жены был мягкий характер, а ведь на свете множество мужчин, которые никогда не знали такого блаженства.
Но ему все еще хотелось выразить в крике все свое неистовство по поводу потери красоты, слов и любви. Бэзил встал и нагнулся, чтобы поднять обувь. Шум, донесшийся сверху, заставил его замереть, а затем спрятаться в тень.
На балкон медленно вышла Кассандра. Она была одета во что-то белое, развевавшееся от ночного ветерка, ее распущенные волосы спадали на плечи, руки и спину. Она подошла к перилам, оперлась на них локтями и подняла лицо навстречу ночи. Вокруг нее царила полная тишина. Она сложила руки и стояла совершенно спокойно.
Ее лицо осветила луна, и Бэзил заметил, что она бесшумно плачет. Слезы текли по ее щекам.
Он вышел из тени и начал тихонько говорить:
– Вот мгновения в сердце поэта: слива, звезда, плечо женщины, сияющее в лунном свете.
Кассандра вздрогнула всем телом и вгляделась в темноту.
– Бэзил?
Он был здесь не случайно. Отбросив все сомнения и ощущая прилив радости, Бэзил снова взобрался на дерево. Он почти взбежал по ветке, чувствуя, как опасно она раскачивается на конце, потом прыгнул и опустился на твердую опору ее балкона. Теперь он безмолвно стоял там, вглядываясь в нее.
Бэзил не знал, как она поступит – рассмеется или рассердится. Внезапно она рванулась навстречу ему, Бэзил крепко обнял ее, Кассандра коротко вскрикнула. Он думал, что никогда больше не сможет прижать ее к себе.
Потом они целовались – страстно, сильно, со слезами, чувствуя соль на губах и языках друг друга, испытывая радость и страстное желание.
Тяжело дыша, они прервали поцелуй.
– Я пришла домой и стала читать твои стихи, – тихо сказала Кассандра. – Раньше я не могла заставить себя их прочесть, а сегодня не могла не читать. – У нее из глаз текли слезы. – Они такие красивые, Бэзил.
Бэзил трогал ее лицо, гладил ее кожу и впитывал глубину ее темных глаз.
– И каждое слово посвящено тебе, любовь моя.
Она провела рукой по его лицу и волосам.
– Я знаю, – прошептала она.
Кассандра наклонилась вперед и прислонилась лбом к его шее, издав долгий, прерывистый вздох. Этот вздох потряс его до глубины души. Бэзил очень осторожно поцеловал ее макушку, погладил спину, чувствуя, как ее волосы проскальзывают у него между пальцами. Его тело было настолько переполнено эмоциями, что было трудно дышать.
И даже если ничего больше не будет, этого достаточно, чтобы облегчить его боль. Но их объятия становились все горячее и горячее, он чувствовал ее грудь, не скованную ничем, кроме ночной рубашки, и прижимавшуюся к его ребрам, ощутил, как ее спина слегка выгнулась под его руками.
Внезапно Кассандра застыла, и у него в памяти всплыло лицо Аннализы. Она слегка оттолкнула его, и он отпустил ее, ощущая стыд в глубине сердца.
– Кассандра…
Она покачала головой:
– Мы не должны пачкать наше прошлое чем-то дешевым. – В ее глазах светилась печаль. – Я люблю тебя, Бэзил, но не стоит этого делать.
Он наклонил голову.
– Я знаю. – Бэзил не мог просто отпустить ее. – Я скучаю по тебе. В мире нет никого подобного тебе, мы не должны так расстаться. Мы можем просто посидеть здесь при свете луны и поговорить?
Она вздрогнула.
– Даю тебе слово, что больше не дотронусь до тебя.
Она вздохнула и мягко улыбнулась:
– Нет, Бэзил. Не так.
Кассандра повернулась, ее поза выражала решимость.
– Иди домой, любимый, чтобы мне больше не было стыдно преследовать тебя.
– Она не любит меня, Кассандра.
Она печально улыбнулась:
– Так говорят все женатые мужчины, когда хотят завести любовницу.
Он рассердился:
– Ты говорила с ней, ты знаешь, что я не лгу.
– Да, – ответила Кассандра, – и я знаю, что ты не выносишь лжи. А если мы оба это знаем, то чувство вины погубит тебя, да и меня заодно.
Бэзил повернулся, чтобы уйти, но ее слова пробудили в нем волну неистового сопротивления, и он остановился.
– Нет.
Он прислонился спиной к балюстраде и скрестил руки.
– Стой здесь, с другой стороны. Кассандра, мы друзья, не больше. Мы не будем потворствовать нашим страстям.
Она печально улыбнулась:
– Наверное, ты сильнее меня, для меня будет слишком трудно, слишком опасно смотреть на тебя при искушающем свете луны. Я не настолько благородна.
– Тогда я перейду на ветку, подальше от твоих жадных рук, и мы сможем поговорить, да? – сказал он, перелезая через перила.
Кассандра тихо рассмеялась:
– Ну хорошо. Осторожно!
Она подавила возглас испуга, когда он перелезал через ограждение балкона. Бэзил уселся на изгибе ветки и ухватился за соседнюю.
– Итак… будем сочинять письма?
– Письма?
– Да.
– Дорогая Кассандра, я хотел написать тебе, как чудесен твой город. Он не похож ни на одно место, в котором я побывал до этого, – сказал он, ощущая тепло в своем сердце. – Этот город – не женщина, – продолжал он, подняв голову. – Он – аккуратный старый полковник с густыми усами, который курит слишком много сигар.
– Дорогой Бэзил, я никогда раньше не думала так о Лондоне, но вы в какой-то степени правы, хотя я представляла себе Лондон женщиной. Она загадочна, мудра, очень стара и давно хранит множество тайн, ее непостижимая мистическая воля разрешает нам услышать лишь небольшие отрывки этих тайн. Если хорошенько прислушаться летней ночью, то можно услышать, как она поет на берегу реки.
– Я бы с удовольствием послушал.
– Да, тебе бы понравилось.
Она облокотилась на ограду балкона, ее волосы свесились через перила.
– Дорогой Бэзил, – тихо произнесла она, – я хотела написать тебе о Венеции.
Он сидел тихо и ждал, чувствуя в сердце тупую боль от того, что она увидела Венецию без него.
– Когда я думаю о ней, – продолжила Кассандра, – я вспоминаю небо, покрытое в час заката красными полосками. Кажется, что огонь повис в небе и танцует на воде. И еще. Я думаю о тебе, размышляя о Венеции. Каждое мгновение ты следовал за мной по пятам.
Он сжал руками ствол дерева.
– Хотелось бы мне быть там, хотелось бы посмотреть на вашу первую встречу.
Но он был тогда с женой в Тоскане.
– Это просто безумие, Бэзил.
Между ними возникло слишком сильное напряжение, и он согласился:
– О да, безумие! Сегодня вечером я чуть было не влез в твою спальню и уже наполовину поднялся по дереву, когда остановился и подумал, что, наверное, сошел с ума.
– Правда?
– Я думал об Аникино, – сказал Бэзил и невесело рассмеялся. – Помнишь? Ты читала мне этот рассказ по-итальянски в первый вечер, а я хотел тебя до головокружения, но еще мне хотелось, чтобы ты свободно говорила о плотской любви.
– Да, помню.
Он посмотрел на нее.
– Я сидел под этим деревом и думал, что должен вернуться в Тоскану, хранить в сердце воспоминания и жить жизнью обычного мужчины. А потом вышла ты, на твоем лице блестели слезы, я знал, что эти слезы обо мне. Разве это не знак?
– Возможно, знак нашего позора, – сказала Кассандра, прерывисто вздохнув. – Или того, что нас искушал дьявол, потому что твоя жена принадлежит Богу. Даже я заметила это всего за один час.
– Так и есть, временами это давит на меня.
– Давит? Каким образом?
– А что, если моей задачей было устоять против брака с ней и выступить против сил, которые поступали вопреки воле Господа? Что, если ты была послана мне, чтобы удержать от брака с ней, а у меня не хватило сил воспрепятствовать этому?
– Ты пытался.
– Недостаточно, надо было действовать тут же, как только я узнал об этом.
Он все еще переживал.
– Мое письмо к ней опоздало всего лишь на один день.
– Значит, она не должна была получить его.
Он пожал плечами.
– Знаешь, Бэзил, думаю, ты расстроил своей страстью весь Лондон, – продолжила Кассандра более веселым тоном, как будто это ее тоже беспокоило. – Даже у моего брата в эти дни странно светятся глаза, в них искры того, чего ему не хватает.
– Развлечение сезона, – не желая продолжать тему, сказал Бэзил.
– О нет, это нечто большее!
Она оперлась на локоть с серьезным видом.
– Гораздо большее. До этого вечера я действительно не читала твоих стихов, я боялась. Но сегодня, придя домой, я прочитала их все. – От волнения у нее срывался голос. – Они такие красивые.
– И все они посвящены тебе, Кассандра, – сказал Бэзил.
– Я знаю, – прошептала она. – Теперь тебе нужно идти, Бэзил, спокойной ночи.
Она торопливо ушла в комнату и закрыла за собой дверь.
Бэзйл смущенно спустился вниз. А что, если его догадки были верны? Аннализа должна была принять постриг, он должен был пойти против воли их отцов, а Кассандра была послана ему именно для этого?
Он надел камзол, обулся и вышел из сада через калитку. А если все было именно так, то что ему делать сейчас? И как ему узнать, чего именно хочет Бог, имея собственные желания и эгоистичные потребности?
Он бродил всю ночь, ломая над этим голову. К утру Бэзил знал только то, что должен стараться.
Аннализа была в саду. Ее голову покрывал чепец, на локте висела корзина, а в руках были ножницы. Хотя для ухода за садом и был нанят садовник, Аннализа попросила его предоставить ей возможность самой срезать цветы и подстригать траву. Каждое утро она выносила корзину и аккуратные круглые четки, срезала цветы и подбирала их, чтобы поставить в вазы. Это доставляло ей большое удовольствие и напоминало о днях, проведенных в монастыре, когда она могла остановиться и помолиться святым, оберегавшим этот сад. В саду никого не было, но Аннализа положила к подножию фонтана подношения святой Екатерине. Иногда ей казалось, что это место находилось под благосклонным взглядом святого Франциска, потому что там было полно птиц и мелких животных, которые перестали ее бояться, даже тогда, когда с ней были кот и собака, а так было почти всегда.
Она встала на колени, чтобы придать кустикам лаванды форму шара, когда белки неожиданно с шумом бросились прочь. Она поняла, что кто-то пришел. Аннализа подняла голову и увидела Бэзила, который вошел в сад через калитку, залитую золотым утренним светом.
Таким она не видела Бэзила никогда.
Его растрепанные волосы свободно спадали на спину, он перекинул через плечо камзол и небрежно придерживал его одним пальцем. Он не видел ее, и Аннализа не стала обращать на себя внимание, пораженная необыкновенным мистическим светом, исходившим от него и напоминавшим золотистый нимб. Он двигался свободно, медленно, останавливаясь для того, чтобы поднять голову навстречу солнечному свету, его глаза были закрыты, а прекрасное лицо светилось добротой.
Не осознавая того, что делает, он сорвал розу и поднес ее к носу, продолжая думать о чем-то своем.
Аннализа улыбнулась про себя. Вот тот Бэзил, которого она помнила с детства. Несмотря на то что он вырос и в нем не было мальчишеской мягкости, в выражении его лица было нечто ошеломляюще чудесное, подчеркнутое контрастом с темной щетиной на его небритом подбородке.
– Доброе утро! – окликнула она. – Если тебе нравятся запахи, иди понюхай лаванду.
Она вывела его из того состояния, в котором он пребывал, и тут же пожалела об этом. Чудо исчезло под маской умеренности. Бэзил вежливо улыбнулся и подошел к ней, но уже не так независимо.
Аннализа обрадовалась еще больше. Хотя мир склонялся к тому, чтобы путать выбранную ей непорочность с глупостью, она кое-что знала об отношениях между мужчинами и женщинами.
Животные, птицы и люди искали себе пару, и она была достаточно умна, чтобы понять по выражению лица Бэзила, что он был этим утром мужчиной, который провел ночь с любовницей. Он думал, что она будет возражать?
Аннализа встала и протянула ему три цветка лаванды.
– Ты выглядел очень счастливым, когда вошел через калитку, Бэзил. Надеюсь, ты останешься таким же довольным.
Он не мог смотреть на нее. Она отстраненно любовалась рельефной формой его носа под широкими бровями. Его лицо было необыкновенно красивым.
– Нет-нет, – сказал он. – Я… я… я гулял всю ночь.
Аннализа подавила улыбку, иначе он почувствовал бы себя смертельно оскорбленным. Вместо этого она обратила внимание на сильные побеги руты и отломила пригоршню прошлогодних стручков.
– И это тоже, – сказала она. – Понюхай. Я люблю, как они пахнут.
Он понюхал их, держа на ладони измельченные стручки.
– Приятный запах.
– Как хорошо видеть тебя не таким печальным, Бэзил, – улыбаясь, сказала Аннализа.
– Я не должен был привозить тебя в Англию.
– Какая ерунда, – живо возразила она. – Я все время узнаю что-то новое, это приносит мне пользу.
Она подняла корзину и направилась к дверям.
– Идем. Я уверена, что ты проголодался.
На этот раз она не смогла сдержать двусмысленную улыбку. Мгновение он недоуменно смотрел на нее.
– Сейчас ты озадачиваешь меня так же, как и тогда, когда мы были детьми.
Она покачала головой:
– Единственная загадка состоит в том, что здесь нет никакой загадки, Бэзил. Я именно такая, какой кажусь.
– Думаю, да.
– Тебе не нужно искать ничего другого, кроме того, что есть, уверяю тебя.
Он улыбнулся и по-братски обнял ее одной рукой за плечи.
– Да, я очень хочу есть, Аннализа. Мне бы хотелось получить завтрак настолько обильный, чтобы его хватило и кабану.
– Это можно устроить, – ответила она довольно.
Глава 17
Кассандра спала так крепко, словно провела без сна несколько месяцев. Когда она проснулась, ее комнату заливало полуденное солнце. Кассандра почувствовала аромат роз и увидела букет цветов, лежащий на подушке, именно в то мгновение, когда раздался стук в дверь.
Кассандра испуганно поняла, что проснулась от стука.
– Уходите! – крикнула она, не желая возвращаться к обыденности.
Дверь распахнулась.
– Я проделала кошмарное путешествие и не уйду.
Кассандра юркнула под одеяло, и в комнату влетела ее сестра – величавая и полная Адриана.
– Риана! – воскликнула она наполовину обиженно, наполовину обрадованно. Радость победила, и Кассандра протянула сестре руку, придерживая другой одеяло.
Риана обняла ее и подняла бровь:
– Ты голая? А твой любовник только что ушел через дверь?
Адриана сделала вид, что собирается подойти к окну и выглянуть.
– Он, наверное, совершенно очарователен.
Кассандра устыдилась своей наготы.
Разгоряченная желанием, она сняла ночную рубашку и спала обнаженной, как это было с Бэзилом, наслаждаясь восхитительным чувством греховности и свободы.
– Нет никакого любовника, – сказала она.
Адриана повернулась:
– Нет есть! – Она наклонила голову. – Я никогда не видела тебя такой красивой, Кассандра. Кто бы он ни был, мне нравится то, что он с тобой сделал.
Кассандру захлестнула волна эмоций, и, к собственному ужасу, она почувствовала, что может расплакаться и рассказать все сестре.
Она с усилием опустила глаза и искусно изогнула бровь, прижимая большой палец к шипу розы.
– Понятно, ты, как всегда, неразговорчива, – сказала Адрианах легким раздражением. – Я пришлю служанку, тебе нужно позавтракать. Я приехала только на один день.
– А что у тебя за дело?
Улыбка Адрианы потускнела.
– Я приехала за Фебой, хочу, чтобы она съездила со мной в Ирландию. Мне писал Джулиан, он так беспокоится о ней.
– Ясно.
Она и впрямь слишком эгоистична, потому что не поняла, что с Фебой что-то происходит. Та была немногим младше Кассандры.
Около года назад Феба упала с лошади и долго пролежала в постели, пока не срослась сломанная нога. Кассандра думала, что сестра уже вернулась к своей обычной жизни.
– Джулиан мне ничего не рассказывал. – Она откинула одеяло. – Думаю, это я не дала ему такой возможности.
– Ты не должна себя винить.
Адриана пересекла комнату и уселась на край кровати.
– Ты прекрасно знаешь, что Фебе не понравится твой лондонский образ жизни. Джулиан думал только обо мне, потому что знал, что Фебе очень понравится у меня. Ты это знаешь.
Кассандра нахмурилась:
– Но если она будет такой же напряженной, какой была тогда, когда я ее видела в последний раз, то путешествие не пойдет ей на пользу.
– Думаю, она будет против до тех пор, пока я не скажу ей про ребенка.
– Ребенок! – воскликнула Кассандра. – Когда?
Адриана отодвинула плащ и повернулась боком, чтобы показать, как вырос ее живот.
– Я весьма искусно скрываю этот факт, но это уже ненадолго. Думаю, ребенок родится осенью.
Кассандра рассмеялась и вскочила, завернувшись в одеяло, чтобы обнять сестру.
– Как же это здорово, Адриана! Я уверена, что твой муж вне себя от счастья.
Вдруг она вспомнила, что у Тайнона есть близнец.
– О Боже! А что, если у тебя будут близнецы?
Адриана махнула рукой:
– Что будет, то будет. – Она рассмеялась и дотронулась до обнаженного плеча Кассандры. – Теперь прекрати меня смущать… – Адриана озорно подняла бровь – в свое время она сама так шокировала всех своим поведением, что этого хватило бы на десятерых женщин, – и спускайся вниз.
– Хорошо.
Когда Адриана ушла, Кассандра осталась стоять посреди комнаты, завернутая в одеяло. Через стеклянную дверь в комнату лился солнечный свет, и она вспомнила другое утро: утро в комнате Бэзила, расположенной на самом верху виллы.
Она закрыла глаза и отпустила одеяло, которое тут же соскользнуло на пол. Ее обнаженное тело купалось в солнечном свете, и она вспомнила, как любовь тогда лилась на нее, проходила сквозь нее и заливала все вокруг. Единственный поцелуй, полученный прошлой ночью, оставил у нее на руках и теле его запах, который ей не хотелось смывать. Но было бы безнравственно не смыть его. Его не надо было целовать, сегодня утром ей было стыдно, что вчера она утратила контроль над собой. Кассандра заколола вверх волосы, оделась и аккуратно спрятала тайну о Бэзиле в комнате, там, где никто не смог бы ее потревожить.
Она больше не увидит его.
То, что произошло, было совершенно невозможным и неправильным и погубит их обоих, если не закончить все сейчас.
Может быть, ей стоит уехать ненадолго к сестре в Ирландию или провести несколько недель в Брайтоне? Джулиан сказал, что если она убежит, то будет бегать всю жизнь, но правдой было и то, что у нее не было сил противостоять Бэзилу и желания предавать Аннализу. При одной мысли об этом милом серьезном ребенке Кассандру одолевали угрызения совести.
Она закрыла глаза и прижала руку к сердцу. Замкнутый круг!
Если бы она относилась к женщинам, которые могли молиться, то попросила бы прощения за свою слабость, проявленную прошлой ночью, за то, что не смогла заставить его уйти.
Она уедет из Лондона уже сегодня, но до отъезда ей нужно кое-что исправить. Она научит Аннализу любить мужчину. Нет, не мужчину, а Бэзила. Аннализа красивая и добрая, а Бэзил со временем забудет то опьяняющее чувство, которое объединило их на некоторое время, но Кассандра будет счастлива, потому что будет знать, что о нем заботится преданная жена.
Она придала своему лицу непроницаемое выражение и пошла вниз, чтобы отпраздновать с сестрой радостное событие.
Послали за Джулианом и Гэбриелом, и те присоединились к Кассандре и Адриане за чаем. День был ласковым, солнечным, а небо голубым, как шелк. На лужайке накрыли белый железный стол.
В воздухе весело пели птицы и жужжали пчелы, и Кассандра почувствовала себя слишком довольной, сонной и ленивой, чтобы восхищаться миром и всем, что в нем есть, а в особенности своими прекрасными братьями и сестрой.
Странствия наложили на красивую внешность Джулиана печать загадочности, никто толком не знал, что с ним произошло, но после возвращения его серые глаза никогда не улыбались. Бурная жизнь Адрианы никак не отразилась на этой светловолосой и сияющей женщине. Гэбриел был очаровательным щеголем – у него были пышные волосы и лицо цвета карамели, а зеленые глаза одного тона с изумрудно-зеленым камзолом.
Кассандра пила чай и вспоминала о том, как они с Бэзилом проводили время на пляже в Италии, как волны лизали их пальцы и как она рассказывала ему о своих братьях и сестрах.
Потом она вспомнила те долгие часы, которые они провели за бесконечными разговорами. Сейчас ей не хватало этих долгих праздных бесед. Она вспомнила, как он вскрикивал, притворяясь оскорбленным, когда они обсуждали какое-нибудь литературное произведение, и темпераментно не соглашался с ней, в то время как они угощались оливками и виноградом под мягким небом, усеянным звездами.
– Посмотрите на нее, – проговорила Адриана. – Как вы думаете, наша сестра влюблена?
Кассандра подняла голову, осознав, что только что улыбалась и предавалась воспоминаниям. Она выпрямилась и сделала удивленные глаза:
– Не говори ерунды, сестрица.
Гэбриел рассмеялся и нагнулся к Адриане:
– Представляешь, она заявилась ко мне на рассвете, чтобы попросить книгу стихов!
Кассандра почувствовала, как запылали ее уши и понадеялась, что они не такие красные, как она подозревает.
– Едва ли это был рассвет, поскольку было половина одиннадцатого!
– Стихи? – поинтересовалась Адриана. – Что за стихи?
Кассандра перешла в наступление.
– Бэзила ди Монтеверчи, – сказала она, – итальянского графа. Он сейчас в большой моде. – Избегая их взглядов, она дернула нитку на юбке. – Это на самом деле очень красивые стихи. Вчера я слышала, как он читал их при дворе.
Только теперь Кассандра решилась взглянуть на Джулиана. Он подбадривающе кивнул ей.
– Я и сам читал их. Риана, тебе они понравятся поскольку это то, от чего ты всегда была без ума.
Но Адриане было известно слишком многое, ее глаза засверкали.
– Это тот самый поэт, к которому ты ездила в Италию?
Кассандра спокойно подняла подбородок:
– Да, именно поэтому мне так захотелось иметь эту книгу, когда я узнала, что она напечатана.
Гэбриел откинулся назад и закрыл рот руками. Кассандра не была уверена, что Джулиан и Адриана читали ее путевые заметки, но она знала, что Гэбриел их прочел. Он хвалил их. Теперь его взгляд стал задумчивым.
Проклятие! Джулиан все понял, потому что был с ней в опере и видел, как она совершенно потеряла голову. Адриана этим утром застала ее голой, и хотя на самом деле никакого любовника не было, убедить сестру в обратном не было никакой возможности.
Кассандра сощурилась.
– Не надо, – сказала она, – не стоит воображать себе то, чего нет в моей жизни. Я этого не потерплю.
Гэбриел подмигнул, а Адриана хихикнула. Казалось, только Джулиан понял по ее голосу, что она в панике. Он спокойно наклонился и взял с тарелки крошечный сандвич.
– Сменим тему: Кассандра настаивает на том, чтобы я осенью представил девочек ко двору. Что ты об этом думаешь, Риана? Пора?
– Я скажу, что давно пора, – ответила Адриана.
– Объясни ему, Риана, что для этого надо сделать. Меня он не слушает.
– Я навел справки, – сказал Джулиан, – думаю, мы начнем со следующего месяца.
– А как ты собираешься поступить с Клео? Они не могут быть представлены как равные друг другу, и ее это оскорбит, – поинтересовался Гэбриел с притворной ленью в голосе.
– Я уже подумала над этим, – ответила Кассандра. – Думаю, мы найдем ей хорошего мужа среди твоих друзей, дорогой братец. Мы пригласим их в мой салон, и там она встретит светских мужчин, занимающих в обществе хорошее положение.
– Не думаю, что все пройдет так гладко, как ты задумала, – ответил Гэбриел и, разозлившись, поджал губы, что случалось с ним очень редко. – Ее всю жизнь баловали, с ней обращались как с принцессой. Ей будет непросто смириться с торговцем, если Офелия выйдет замуж за герцога или графа.
– Наверняка существует кто-то более подходящий, чем торговец, – запротестовала Кассандра. – Ученый или викарий, например.
Гэбриел удивленно посмотрел на нее:
– Клео – жена викария?
– Ну, наверное, нет.
Клео была глупой красоткой, знавшей толк в одежде.
– Гэбриел, тогда посоветуй нам что-нибудь.
– Не знаю, – ответил он и встал, повернувшись к ним спиной. – Я не вправе ругать нашего отца за его доброту, но было бы лучше, если бы Клео была подготовлена к той жизни, которая ей предстоит.
Адриана вздохнула:
– Мы все знали, что этот день когда-нибудь настанет. Ей поможет советом ее мать: Моника не глупая женщина. Нам следует ее выслушать. – Она поставила чашку. – Во всяком случае, это неизбежно. Они должны найти себе мужей, и лучше сделать это побыстрее.
Гэбриел кивнул, но выражение его лица оставалось мрачным.
– Я волновался по этому поводу с тех пор, как мы вернулись. Я не хочу, чтобы она пошла моим путем.
Джулиан встал.
– У нее есть мы все, Гэбриел. И у тебя тоже – Он указал рукой на дом. – Если мы собираемся приехать в Хартворд-Холл до того, как стемнеет, нам нужно отправляться. Ты идешь, Кассандра?
– Не сегодня, я приеду завтра утром. Сегодня вечером у меня есть кое-какие дела.
Джулиан кивнул. Проходя мимо Кассандры, он дотронулся до ее плеча в знак понимания и поддержки. Кассандра так же быстро коснулась его пальцев в знак благодарности.
Она не лгала, у нее действительно было дело. Вечером Кассандра надела темно-синий шелковый плащ с капюшоном, скрывшим ее волосы, и направилась по адресу, который узнала при знакомстве.
Стоя в тени дома напротив, она терпеливо дождалась того момента, когда Бэзил выйдет и сядет в ожидавшую его карету. Когда экипаж скрылся из виду, Кассандра быстро вышла из укрытия и пересекла шумную улицу, скинув на ходу капюшон.
Дверь открыл слуга в красной ливрее.
– Добрый вечер, – произнесла Кассандра, – я леди Кассандра Сент-Ивз, я хотела бы видеть графиню.
Слуга впустил ее в дом. Внутри пахло апельсинами и неизвестными ей специями. Она вошла в маленькую скромную гостиную, бестолково обставленную в китайском стиле.
– Подождите здесь, – сказал слуга, – я поищу графиню.
Как Кассандра и ожидала, вошла Аннализа. Она очень обрадовалась.
