Текст книги "Красная земля, Черная земля. Древний Египет: легенды и факты"

Автор книги: Барбара Мертц

Египтяне одомашнили и многих других животных, но мы не можем сейчас сказать, насколько они были к ним привязаны. Лошадей египтяне использовали, но сравнительно мало. Возле гробницы Сенмута, близкого друга царицы Хатшепсут, погребена мумия кобышыг Должно быть, этот вельможа любил животных, поскольку вместе с ним похоронена его любимая обезьяна. Цари нубийского происхождения из Двадцать пятой династии очень любили лошадей. Один невезучий египетский принц, чей город был осажден и завоеван, едва не лишился головы, когда его победитель Пианкхи, первый царь нубийской династии, обнаружил, что лошади в стойле принца отощали от долгой осады. Пианкхи заявил, что страдания лошадей доставляют ему гораздо сильнейшую боль, чем что-либо еще – включая, надо думать, голод среди жителей осажденного города и смерть многих солдат обеих армий. Я сама люблю животных, но все же считаю подобное пристрастие несколько чрезмерным. Однако в Древнем Египте подобными взглядами трудно бышо кого-то удивить.

Возможно, на лошадях список животных, к которым люди чувствовали привязанность, и заканчивался, однако я убеждена, что египетские дети получали удовольствие и от игры с другими животными, особенно с детенышами. Египтяне не использовали верблюдов; тяжести переносили ослы. На мясо выращивали коз, свиней и другой скот. Детенышей газелей и горных козлов приручали, и, пока они не вырастали, к ним, вероятно, проявляли определенный интерес дети. Видимо, забавляли их утята и гусята, но не цыплята – кур в Египте не знали.

3. ВЗРОСЛЕНИЕ

Маленькие дети об одежде могли не беспокоиться – они бегали нагишом. Однако подростки уже должны были надевать такие же одежды, что и родители, – юбки для мальчиков, простые полотняные платья для девочек. Волосы девочек лежали свободно или были связаны в пучок, но мальчики носили весьма необычную прическу – голову брили, за исключением спускающейся с макушки на одну сторону заплетенной косички.

Такую косичку можно достаточно отчетливо видеть на барельефах; она обнаружена у одной из мумий, принадлежащей мальчику примерно одиннадцати лет. Длинная косица мумии не была срезана, однако известно, что по достижении юношей определенного возраста косичку состригали на соответствующей церемонии, после которой совершалось обрезание. В одном из текстов упомянуто о массовом обрезании 120 мужчин и говорится, что ни один из них не отказался и не был вычеркнут из списка! Подобные массовые церемонии, знаменующие достижение половой зрелости, известны во многих культурах; от юноши во время такого посвящения в мужчины (инициации) ожидали твердости духа и терпения к боли. У нас нет сведений, что данный ритуал был связан с определенным возрастом, но мы знаем наверняка его смысл. «Косичка юности» часто упоминается в египетских текстах. После церемонии мальчик уже больше не считался подростком или, как модно сейчас говорить, тинейджером. Он становился мужчиной, готовым для исполнения взрослых обязанностей. На Ближнем Востоке и в наши дни физически созревают раньше, чем в западных странах, поэтому египетские дети, скорее всего, вступали во взрослую жизнь в возрасте, который нам может показаться возмутительно ранним. Надгробные автобиографии крайне скупы на сведения о возрасте, в котором автор этой биографии начинал свою карьеру, но считается, что выбор и обучение профессии и женитьба происходили после десяти лет.

Косичка подростка

Взрослый человек мог обзавестись семьей. Мужчине нужны были сыновья, которые после смерти отца исполнили бы все требуемые погребальные церемонии и обеспечили бы его дух пищей и питьем. Это одна из главных причин, по которой египтяне вступали в брак. Нередко браки детей устраивали родители, однако в Египте не существовало той изоляции женщин, которая принята на современном Ближнем Востоке, и в принципе юноша и девушка могли пожениться по взаимной любви.

Египетская любовная лирика появилась в сравнительно поздний период истории Древнего Египта, но у нас нет никаких оснований полагать, что состояние души, столь красочно описанное этой поэзией, могло быть пережито только после, предположим, 1500 года до н. э. Строки древней поэзии могут кому-то показаться смешными – но только тем, кто сам не испытал описываемых чувств.

Считалось, что юноша должен показать свои чувства первым; до того, как он это сделает, девушка должна вести себя скромно и застенчиво.

 
Я встретила Мехи – он ехал по дороге
Вместе со своими друзьями.
Я не знаю, куда свернуть с его пути;
Следует ли мне как бы случайно пойти за ним?
Гляжу, вместо дороги я вступила в реку.
Я не знаю, куда поставить ногу!
 

Глядя на ничего не подозревающий предмет своего обожания, девушка не осмеливается показать свою любовь; пытаясь сохранять спокойствие и равнодушие, она не видит, куда идет. Но вот она узнает, что ее любят, и выражает страстное желание:

 
О, если бы ты пришел ко мне,
Подобный жеребцу царя,
Выбранный из всех других коней,
Лучший в конюшне!
 

Юноша испытывает те же муки и восторги, что волнуют и героев современных романов. Когда его возлюбленная отвечает на его любовь, он погружается в смелые мечтания:

 
Любовь моей возлюбленной
На том берегу;
Нас разделяет река
И крокодилы, что прячутся
На песчаных отмелях.
Но, войдя в реку, я преодолею волны.
Мое сердце не дрогнет в потоке.
 
 
Вода подобна земле у моих ног, ее любовь охранит меня.
Любовь, словно амулет, поможет преодолеть воду!
 

Когда девушка покидает его, юноша впадает в уныние:

 
Семь дней я не видел свою возлюбленную,
И меня одолела болезнь.
Мое тело отяжелело; я забыл о себе.
Если лучшие врачи придут ко мне,
Мое сердце не излечить их средствами.
И жрецы мне не помогут.
Моей болезни нет названия.
 
 
Как увижу ее, тогдаи поправлюсь.
Когда она откроет глаза, мое тело помолодеет.
Когда она заговорит, я стану сильным.
Когда я обниму ее, она изгонит из меня зло.
 
 
Но она ушла – вот уже семь дней.
 

В этих стихах нет эротики; они выражают романтическую любовь, хотя многие специалисты, кажется, считают, что подобные эмоции могут иметь место только в нашей культуре. Нет сомнения, любящие в конечном счете желают физического союза – однако их занимает не только это. В стихах прекрасно выражены и chagrin [2]2
  Печаль (фр.). (Примеч. перев.)


[Закрыть], и plaisir d'amour [3]3
  Радость любви (фр.). (Примеч. перев.)


[Закрыть]. Одного присутствия объекта любви бышо достаточно, чтобы девушка или юноша испытали душевный подъем, а поцелуй отправлял их на небеса. Некий юноша восторженно говорит:

 
Когда я целую ее и ее губы открыты,
Я счастлив без пива!
 

Иначе говоря, опьянен любовью. Существует общее убеждение, что египтяне не целовались, а только терлись носами. Строчки, приведенные выше, полагаю, ясно показывают, что носами дело не ограничивалось. Поцелуй подразумевает сближение лиц, самая выступающая деталь на лице – нос, и потому на некоторых рельефах действительно можно видеть стоящих «нос к носу». Каноны искусства не позволяли египетским художникам показывать лицо в том тесном контакте, который требуется для поцелуя; положение «нос к носу» было максимумом, что они могли позволить, не перекрывая части изображения и не нарушая тем самым общепринятых правил. Я совершенно уверена, что Эхнатон целовал свою жену: он был иконоборцем, еретиком, а красота Нефертити, бесспорно, возбуждала его. Некоторые из барельефов Амарны показывают царственную чету в достаточно романтических позах. В одном случае голова Нефертити откинута назад, и совершенно очевидно, что должны встретиться губы, а не носы. На других барельефах царица сложила губы для поцелуя. Поскольку художникам Амарны предоставили большую свободу в изображении людей, может быть, они пытались отразить существующий обычай, который прежде невозможно было сделать предметом изображения.

Эхнатон и Нефертити

Египтяне даже верили в то, во что многие не верят и в наши времена, – в любовь с первого взгляда. Рамсес II влюбился в свою невесту, принцессу из государства Митанни, в то же мгновение, как увидел ее, «потому что она была прекраснее всего». И в одной из самых красивых египетских легенд… Впрочем, давайте ее расскажем по порядку.

«Давным-давно, в старину жил царь, у которого не было сыновей. И тогда его величество обратился к богам с просьбой подарить ему сына – и боги решили, что у него родится один. В ту ночь он лег со своей женой, и она забеременела. И вот, когда прошло время беременности, родился сын. Жена отправилась к Семи Хатхор [4]4
  Х а т х о р (Хатор) – в древнеегипетском пантеоне – богиня неба и любви; отождествлялась с шестью другими божествами, отсюда и Семь Хатхор. (Примеч. ред.)


[Закрыть]узнать его судьбу. Хатхор сказали: «Он погибнет либо от крокодила, либо от змеи, либо от собаки».

Люди, что были около ребенка, услышали это и передали эти слова его величеству. От этой вести сердце царя преисполнилось великой печалью. И его величество приказал построить на пустынном месте каменный дом и наполнить его слугами и всем самым лучшим из дворца, чтобы мальчик мог не выходить из дома.

Когда мальчик подрос, то однажды, находясь на террасе, он увидел собаку, бегущую за бредущим по дороге человеком. И он сказал своему слуге: «Что это за вещь, следующая за идущим по дороге человеком?» Тот ответил: «Это собака». И мальчик сказал: «Пусть кто-нибудь принесет мне такую же». Когда слуга передал эти слова его величеству, царь сказал: «Принесите ему маленькую собачку, чтобы он не печалился». И слуги принесли мальчику щенка».

Когда мальчик повзрослел, его стало тяготить пребывание во дворце, и он уговорил отца отпустить его, сказав, что боги все равно осуществят то, что написано на роду. Облачившись в дорожную одежду, сын царя отправился в путешествие и в конце концов оказался в Нахарине, где узнал о необычайном случае. Царь Нахарина имел одну лишь дочь, для которой выстроил особый дом. Окна этого дома находились в семидесяти локтях над землей. Царь призвал к себе сыновей всех князей Сирии и объявил им: «Тому, кто допрыгнет до окна моей дочери, я отдам ее в жены».

Вновь прибывшего царского сына доброжелательно встретили сирийские юноши: он был красив собой, к тому же всех тронула его печальная история: скрыв свое происхождение, он сказал, что новая мачеха сделала его жизнь в доме невыносимой. Он спросил сирийцев, зачем они прыгают перед высокой башней весь день напролет, и они рассказали об условии царя. И он сказал им: «О, если мои ноги не подведут меня, я бы тоже прыгал с вами». И когда они снова отправились прыгать, что делали каждый день, он стоял в стороне и смотрел. И дочь царя Нахарина увидела его.

Прошло несколько дней, и царский сын тоже пошел прыгать с другими юношами. Когда настала его очередь, он допрыгнул до окна царской дочери! Она обняла его и поцеловала. Свидетели отправились к ее отцу, чтобы поведать ему об этом… и царь спросил: «Он сын одного из князей?» Ему ответили: «Он сын вельможи из Египта и убежал от своей мачехи».

От этих слов царь Нахарина пришел в великую ярость и сказал: «Я должен отдать свою дочь беглецу из Египта? Пусть возвращается к себе домой!» И юноши вернулись к египетскому царевичу, чтобы сказать: «Ты должен возвратиться туда, откуда пришел!» Но молодая девушка обняла его и сказала: «Клянусь Ра-Харахте, если его отнимут у меня, я перестану есть, перестану пить, я немедленно умру!» И посланец пришел к царю и сообщил, что сказала дочь. Тогда ее отец послал солдат убить царевича на месте. Но девушка сказала: «Клянусь Ра, если вы убьете его, я умру, едва солнце зайдет! Я не буду жить ни часом больше!»

Царь Нахарина вынужден был уступить своей разгневанной упрямой дочери; кроме того, на него произвели впечатление и красота юноши, и его царственные манеры. В конце концов царевич и девушка, влюбившаяся в него с первого взгляда, поженились. Когда царевич рассказал своей жене о судьбе, которую предсказали ему Семь Хатхор, она попросила его избавиться от собаки; но он ответил, что растил собаку с того времени, когда она была еще щенком, и не может с ней расстаться. Благодаря бдительности своей преданной жены царевич избежал первой угрозы – змеи; но потом его напугал собственный пес, и, убегая от своего любимца, он попал в пасть крокодила. Но тут зверь обещал царевичу отпустить его, при условии, что тот вступит в схватку с духом воды, с которым крокодил тщетно сражался в течение нескольких месяцев…»

На этом решающем для царевича моменте древний манускрипт обрывается; это один из самых досадных пробелов во всей древнеегипетской литературе. Нам остается только догадываться, избежал ли царевич смерти от змеи и крокодила лишь для того, чтобы стать жертвой выращенной им же собаки, или его пес пришел ему на помощь. Я больше надеюсь на вторую версию – не только потому, что я оптимистка, но и потому, что египтяне были оптимистами; большинство подобного рода сказочных историй имеет счастливый конец. Проницательный читатель наверняка узнает много знакомых деталей в этой истории – к сожалению, менее известной, чем она того заслуживает.

Внезапная любовь принцессы к принцу – обычный эмоциональный элемент западных сказок. Переодетый принц, принцесса в недоступном замке, чья рука является наградой за удаль, предсказанная печальная судьба, попытка отца юноши избежать этой судьбы, спрятав сына, – все это встречается в дюжине хорошо известных европейских сказок. Древняя легенда заставляет задуматься над тем, где находятся истинные истоки нашего фольклора. С начала христианской эры, когда была записана эта сказка, и до XIX века, когда ее нашли и перевели, ни один человек на земле не мог прочитать «Обреченного принца» – так озаглавлен этот древний манускрипт. Как сюжеты из него попали в такие европейские сказки, как «Рупунцель» или «Принцесса на Стеклянной горе»? Может, мы имеем дело с какими-то общими, глубинными психологическими особенностями человека?

Так это или нет, но взгляды египтян на любовь были во многом похожи на наши. Их взгляды на брак, который, разумеется, являет собой совершенно особый характер, – мы рассмотрим в следующей главе.

Глава 4
Хозяйка дома

Знатная египтянка

1. ЕГИПЕТСКАЯ ЖЕНЩИНА

Кто-то – я думаю, это была доктор Маргарет Мюррей – однажды сказал, что о состоянии цивилизованности страны можно судить по положению в ней женщин. Чем выше культура народа, тем большее уважение он оказывает женской половине населения.

Как бы мне ни хотелось поддержать эту идею, приходится признать, что даже при самом беглом изучении фактов этот постулат совершенно не подтверждается. Возьмем простой пример: расцвет творческого гения в Афинах во время правления Перикла выдвинул Грецию в ряд великих цивилизованных государств – но, возможно, ни одна древняя культура не держала женщин в столь жалком положении, как во времена Софокла, Сократа и Фидия. Им не оставляли даже Kinder, Kuchen und Kirche [5]5
  Дети, кухня и церковь (нем.) – удел немецкой женщины в XIX в. согласно принятым в Германии взглядам. (Примеч. перев.)


[Закрыть]; на женщин косо смотрели, даже когда они появлялись рядом с храмом. И наоборот, ряд обществ, в которых женщины занимали высокое положение, относятся к весьма примитивным.

На примере Древнего Египта не видно, чтобы величие страны соответствовало привилегированному положению женщины. Хотя им было и лучше, чем во многих других странах, но «равных прав», которых требуют себе современные женщины, они не имели. Освоить какую-либо профессию они не могли, как и овладеть каким-либо ремеслом, за исключением чисто женских. Среди женщин не было ни плотников, ни скульпторов, ни писцов, хотя некоторые дамы, по крайней мере в царской семье, умели читать и писать. Не было среди женщин и жриц, но при некоторых храмах состоял свой штат женщин. Большинство из них упоминается как «певицы» – они пели в хоре и танцевали для увеселения богов. Аккомпанировали себе «певицы» при помощи систра [6]6
  С и с т р – музыкальный инструмент в виде рамки с рукояткой; через рамку проходило несколько металлических стержней; при встряхивании стержни позвякивали.


[Закрыть]. Иногда этих женщин рассматривали в качестве наложниц бога, хотя и не сохранилось свидетельств о сакральной проституции, имевшей место в некоторых других культурах.

Женщины могли быть певицами, танцовщицами или музыкантшами, и в этом качестве они, как это видно на изображениях, часто развлекали гостей на частных обедах. Но эти девушки – большинство из них были молодыми и красивыми – могли и не быть профессионалками, работавшими за плату, но всего лишь рабынями или домашней прислугой – хотя в одном рассказе группа странствующих женщин-музыкантов описана как очень похожая на современный оркестр. Однако главным местопребыванием женщины служили дом и семья.

Если ты человек высокого положения, тебе следует завести свой дом и любить свою жену, как это подобает. Наполняй ее желудок и одевай ее тело; покрывай ее кожу маслом. Пусть ее сердце радуется все время, пока ты жив, она – плодородное поле для своего господина. Ты не должен спорить с ней в суде; не выводи ее из себя. Делись с ней тем, что выпадает на твою долю; это надолго сохранит ее в твоем доме.

Именно так следует относиться к жене, согласно Птахотепу, мудрецу времен Древнего царства, оставившему потомкам книгу советов. Нам довольно трудно представить себе этого человека пересекающим кишащую крокодилами реку ради того, чтобы добраться до своей дамы сердца, или погружающимся в глубокое уныние, когда она отправляется на неделю к своим родителям. Птахотеп писал свои советы во времена Древнего царства, а любовные песни появляются лишь через тысячелетие, но не следует думать, что за эту тысячу лет египтяне стали смотреть на женщин иначе. И во времена любовных песен находились мудрецы, дававшие чисто практические советы:

Если ты молодой человек и берешь себе жену и вводишь ее в свой дом, помни, что тебя родила и вырастила мать. Не доводи до того, чтобы жена стала тебя проклинать, обратилась бы с жалобами к богам и они бы ее услышали… Не обременяй жену опекой, если ты знаешь, что она в полном здравии; не говори ей: «Где это? Принеси это нам!», когда она [уже] положила эту вещь в [самое] удобное место. Побольше молчи и наблюдай – только так узнаешь ты ее способности.

Последнее предложение указывает на глубокую проницательность этого мудрого пожилого человека; лишь немногие из мужчин догадываются, как раздражают их жен постоянные «назидания» о ведении домашних дел.

Между вышеприведенными, относящимися к разным эпохам цитатами заметна большая разница. Возможно, она свидетельствует о том, что в более позднее время женщины приобрели больше прав, чем на заре египетской истории. У них определенно были права на собственность; сохранились десятки юридических документов о покупке или приобретении имущества, в которых женщины распоряжаются домами и землей по своей воле, без ссылок на разрешение мужа или отца. Мисс Мюррей назвала такое положение вещей «продвинутым», и в этом Древний Египет стоял на несколько ступенек выше, к примеру, викторианской Англии. Слова Птахотепа о том, что муж не должен спорить в суде со своей женой, позволяют предположить, что еще в те времена жена имела равные с мужем права.

Слова Птахотепа не содержат ни крупицы романтики, но в них можно усмотреть один весьма отрадный элемент. Хотя хозяином дома, безусловно, был муж, его главенство следовало устанавливать справедливостью и вниманием, а не грубой силой. Похоже, что древний мудрец ничего не говорит о рукоприкладстве по той причине, что не считает возможным даже упоминать о столь грубом поведении, но, наверное, оно все же имело место. Однако в египетской культуре очень многое говорит о нежности и обходительности, в том числе в отношениях между мужем и женой. Отношения быши явно иными, чем на современном Ближнем Востоке; их можно назвать утонченными, даже изысканными.

О церемонии бракосочетания мы знаем очень мало. Большинство авторитетов считает, что свадьба была очень скромной; некоторые даже утверждают, что ее не было вовсе. Возможно, мужчина просто возводил дом и приглашал в него женщину, а когда она перебиралась к нему, тогда и происходила свадьба. Скорее всего, существовало какое-то документальное оформление брака, но свидетельствами о религиозных обрядах мы не располагаем.

Полигамия была допустимой, но не общепринятой. Существовала определенная разница между статусами жены и наложницы. Первая, или главная, жена именовалась «хозяйкой дома» (мне неизменно доставляет удовольствие, когда ко мне так обращаются торговцы; я собираюсь как-нибудь поприветствовать кого-то из них по-египетски). Брак не считался пожизненным, вполне быш возможен развод, однако обычно муж и жена считали, что продолжат свой брак и в загробной жизни, и потому некоторые статуэтки из гробниц изображают мужа и жену сидящими обнявшись, с обращенной в вечность улыбкой.

Когда женщина становилась матерью, ее общественный статус повышался. Считалось, что сыновья должны были почитать и любить своих матерей, и надписи на гробницах конца Древнего царства и всего периода Первого междуцарствия, перечисляя заслуги усопшего, обычно содержат упоминание о том, что он любил свою мать. Довольно странно, но в этих надписях о любви к жене не говорится. Человека почитали за любовь к родителям, детям, братьям и сестрам – но никогда, насколько я знаю, за любовь к своей супруге. Это серьезное упущение, и объяснить его трудно.

Мы видели, какими были права женщины. Каковы же ее обязанности? Одна из главных – «быть плодородным полем для своего господина», то есть рожать ему детей, предпочтительно сыновей. Хотя о других обязанностях говорится редко, естественно ожидать от жены создания удобств для супруга, приготовления пищи, поддержания в порядке одежды, надзора за домом, выполнения материнских обязанностей. Если муж был земледельцем, жена помогала ему в поле; жены чиновников и «бизнесменов» часто управляли делами своих мужей, когда те уезжали. В бедных домах женщины занимались размалыванием зерна, пекли хлеб, готовили пиво, ткали, шили одежду. И никто не ждал от них, что они будут чинить электроприборы, прочищать канализацию, обсуждать политические вопросы, управлять машиной, хорошо готовить сухой мартини – или станут специалистами в диетологии, детской психологии, дизайне, бридже и теории всеобщего образования.

По сравнению с женщинами многих других культур жены египтян имели очень мало поводов для недовольства. Их уважали как хозяек дома, от их мужей требовалось доброе к ним расположение. Дети были привязаны к матери и относились к ней почтительно. Ее права на собственность защищались, и, по крайней мере, одно время при разводе жене полагалась треть имущества, приобретенного супругами за время брака. Хотя дети были весьма желанны, у меня нет сведений ни об одном случае развода из-за бесплодия жены – у многих народов даже сейчас это достаточное основание для развода (заметим в скобках, что в полигамных обществах подобная проблема решается легче).

Существовало только одно серьезное преступление против брака – неверность. Поскольку ни одного кодекса древнеегипетских законов до нас не дошло, мы вынуждены использовать косвенные источники по этому вопросу: на основании нескольких повествований можно судить, что супружеская измена – по крайней мере, со стороны жены – была опасной игрой. Существует история о великом волшебнике и его неверной жене. Эта женщина серьезно искушала судьбу, задумав изменить мужу столь опасной профессии; он, разумеется, тотчас обо всем узнал. Любовник жены был брошен в пруд к крокодилам, которые, надо думать, обошлись с ним не слишком любезно. Неверная жена по распоряжению царя была погребена заживо. В другом рассказе жена-грешница, замыслившая измену, но еще ее не совершившая, была убита мужем, а тело ее брошено на съедение собакам.

К сожалению, не сохранилось свидетельств, что происходило с неверными мужьями, однако бесспорно, что неразборчивость – до женитьбы и после нее – осуждалась обществом. Мудрецы древности оставили суждения по этому поводу. Птахотеп писал: «Если ты желаешь, чтобы дружба длилась долго, в доме, куда тебя пускают, как сына, брата или друга… не приближайся к женщине… Не делай такого… это истинная мерзость». Мудрец более позднего времени, Ани, предостерегает: «Держись настороже с прибывшей издалека женщиной, которую в городе не знают. Не таращи на нее глаза, когда она проходит мимо; не стремись ее познать – женщина, которая находится далеко от своего мужа, словно глубокий омут, водовороты которого беспредельны… Это большое преступление, [достойное] смерти».

Существует распространенный трюизм, что в Древнем Египте были в обычае браки между братом и сестрой. Я всегда с подозрением отношусь к «общепринятым мнениям» и с большим удовлетворением должна сообщить на основании собственных исследований, что это широко распространенное представление лишено оснований. Несколько лет назад мои выводы были подтверждены исследованиями профессора Ярослава Черны; его имя заслуживает упоминания не только потому, что он усомнился в господствующем мнении, но и потому, что он проделал колоссальную – и крайне трудоемкую – работу, чтобы прийти к окончательным выводам. Профессору пришлось изучить сотни надписей, разыскивая малейшие крохи информации о брачных отношениях. Очень затрудняло работу то обстоятельство, что во времена Восемнадцатой династии – если не раньше – слово «сестра» значило то же, что и «жена», а в любовных стихах оно еще заменяло слово «возлюбленная». С уверенностью утверждать, что муж и жена являются также и братом и сестрой, можно было только в тех случаях, когда были названы родители мужа и жены, причем одни и те же у того и у другой, а такое встречалось редко. Тем не менее профессор Черны нашел достаточно примеров, чтобы прийти к определенным выводам – и эти выводы оказались ошеломляющими. Во времена Среднего царства он обнаружил всего несколько возможных случаев брака брата и сестры, но один из них опирается лишь на предположение, что слово «сестра» не употреблялось в значении «жена» до Восемнадцатой династии. В других случаях совпадало имя матери – довольно обычное в тот период. Профессор Черны не нашел в Восемнадцатой династии ни одного случая, когда о браке между братом и сестрой можно было бы сказать с уверенностью. Из этого мы, конечно, не вправе делать вывод, что такого вообще не случалось, поскольку данных по всем египетским бракам у нас нет; но если свадьбы между родственниками и быши разрешены, они происходили нечасто, что противоречит популярной теории.

Простые египтяне обычно не заключали браков со своими сестрами. Цари же это определенно делали – не всегда, но часто. Почему?

2. ЦАРИЦА

С этой точки зрения следует внимательно обсудить вопрос о роли царицы в наследовании трона. Излагая свои взгляды, я не могу избавиться от некоторого смущения. В своей книге я стремлюсь предоставить читателю всю информацию о тех проблемах, по поводу которых египтологи не выработали общую точку зрения, но в данном случае я не согласна со всеми египтологами столь основательно, что не могу двигаться дальше, не объяснив причины своего несогласия.

Традиционная теория утверждает, что царица не могла править, но именно через нее переходило право наследования трона. Право это переходило от матери к дочери, и только тот, кто вступал в брак с наследницей – будь он сыном царя или нет, – имел право законно занимать престол. С этой точкой зрения вы можете познакомиться в большинстве книг в Египте. Это мнение распространено так широко, что почти невозможно разобраться, когда и как оно возникло. Во всяком случае, в 1890-х годах, когда сэр Джеймс Фрейзер опубликовал «Золотую ветвь», он писал: «Г-н Уильям Питри уверял меня, что все египтологи признали постулат о наследовании царской власти по женской линии».

Сэр Джеймс занимает меня в данном случае потому, что он наряду с другими антропологами как раз тогда обнаружил матриархат в первобытном обществе. По их суждению, большинство, если не все, первобытных сообществ управлялись женщинами. Богиня-мать, символ плодородия, быша главной богиней, а женщина-мать – главой семьи, возможно даже у целого племени. Все это происходило на заре истории, до появления письменности; ко времени, когда возникли древние цивилизации, мужчины взбунтовались и взяли верх. Но следы старого порядка вещей сохранились в религиозной практике, праве наследования, в обозначающих родство терминах и так далее.

На первый взгляд эта теория кажется обоснованной. Физическая связь ребенка с матерью очевидна, а роль отца порой темна. В начале XX века в Австралии существовали племена, в которых и не подозревали о роли мужчин в зачатии. Детей приносили духи. Европейцы нашли это наивное мнение в высшей степени забавным. Фрейзер поведал в своей книге трогательную историю об австралийце, чья жена родила ребенка после того, как тот целый год находился в отсутствии. Австралиец не мог понять, почему европейцы, на которых он работал, постоянно над ним подшучивают.

Следует признать, что роль мужчин в зачатии действительно не очевидна. Некоторые замужние женщины вообще не беременеют, а некоторые девушки, отрицая, что имеют контакты с мужчинами, «вдруг» оказываются беременными. Временной промежуток между зачатием и первыми признаками беременности довольно велик; только через пять месяцев эмбрион начинает подавать признаки жизни; лишь движение плода указывало неолитической женщине со всей определенностью, что она беременна. Первобытная женщина не могла связать свою беременность с чем-либо, кроме еды, сна или посадки растений; нет ничего удивительного в том, что у примитивных народов половой контакт не связывали с беременностью до того, как не возникло более сложное представление о физиологии. Мы вполне можем согласиться с тем, что первобытный человек не знал, кто его отец.

Но от признания факта, что в первобытном обществе рождение связывалось исключительно с женщиной, – а факт этот, заметим, не подкреплен ни единым свидетельствомиз доисторических культур, – достаточно далеко до утверждения, что в этом обществе господствовал матриархат. Даже если доисторический человек знал лишь свою мать, вовсе не обязательно, что именно поэтому он желал видеть ее вождем племени. Физическая и политическая сила не нуждается в опоре на происхождение.

Суровая истина гласит, что мужчина всегда сильнее женщины. В доисторические времена, до начала возделывания сельскохозяйственных культур, люди занимались охотой. Именно мужчины приносили пищу, от которой зависело существование семьи или племени. Деторождение в те времена было не преимуществом женщины, а ее слабостью. Каждый год на протяжении нескольких месяцев она передвигалась с трудом, медленно и неуклюже. Ребенок, как и в наше время, выбирал для рождения время, которое было удобно ему, но оно могло быть крайне неудобным для женщины, если роды происходили во время кочевья, войны или в разгар уборки урожая. Даже допуская, что первобытная женщина была физически немного крепче нынешних изнеженных женщин и меньшее время была физически недееспособна во время беременности, ей все же требовалось какое-то время на ребенка; я просто вижу, как ее стройный супруг перебирает ногами, пока племя уходит все дальше, нетерпеливо поглядывает на движущееся по небу солнце и поторапливает свою супругу. Следует помнить также, что деторождение – вещь опасная. Возможно, смертность у неандертальцев была и не столь высокой, как в XIX веке, когда ученые доктора заносили бациллы родильной горячки из анатомичек в родильные отделения, но некоторые первобытные женщины действительно умирали при родах. Может, это мое мнение и пристрастно, но мне кажется, что беременный вождь – это не подарок для любого племени, особенно для странствующего в поисках добычи.