Текст книги "Ведьма"
Автор книги: Барбара Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
От этих мыслей ее отвлекла Пенни, ворвавшаяся на кухню с мокрыми волосами, рассыпая брызги и издавая восторженные вопли при виде своего любимого лакомства. Они засиделись чуть не за полночь, и Пенни, не прекращая жевать, болтала без умолку, в красках описывая свои европейские приключения, так что Эллен даже при желании не сумела бы вставить ни словечка о том, что с ней здесь происходило.
Когда на следующее утро Эллен проснулась. Пенни уже куда-то исчезла. И появилась, только когда по всему дому разнесся аромат свежесваренного кофе. Она опять была одета в те же самые джинсы и драные кроссовки, вполне им под стать была и свободная рубашка из грубого небеленого полотна. С нежностью глядя на стройную фигурку и сияющее лицо дочери, Эллен решила, что Пенни хороша в чем угодно – даже в этих джинсах.
– Эта белая кошка – она чья? – спросила Пенни, облокачиваясь на кухонную плиту.
– Когда ты ее видела?
– Только что. Она сидела на ограде, но убежала, едва я подошла к дому. Ты ее подкармливаешь, правда? Не отпирайся, я тебя знаю.
– Ну, я действительно поставила в чашке немного сухого кошачьего корма возле забора, – созналась Эллен. – Понятия не имею, чья она, но очень похожа на бездомную. Должно быть, вечно голодная.
– А мне она как раз показалась вполне упитанной и довольной жизнью.
– Что ж, пища из чашки куда-то девается. Не думаю, чтоб она пришлась по вкусу белкам или кроликам.
– Ну вот... А я-то надеялась, что видела твое привидение.
– Привидения не разгуливают при свете дня.
– С каких это пор ты стала специалистом по их привычкам? Кстати, я думала, что ты за это время успела все выяснить про Мэри Баумгартнер, а ты, похоже, так и не собралась. Пожалуй, наведаюсь я в библиотеку и покопаюсь в архивах.
– В библиотеку, как же! В Чуз-Корнерз нет библиотеки. Раз в неделю приезжает передвижка на грузовике, это же совсем маленький городок. Ладно, съешь-ка яйцо. Знаю, что не хочешь, – все равно ешь. Ты слишком худенькая.
– А где тогда ближайшая библиотека?
– Наверное, во Франт-Ройяле или Уоррентоне. Во всяком случае, не ближе, чем за двадцать миль.
– Всего минут пятьдесят на машине, – сказала Пенни, и в глазах ее зажегся огонек.
– Теперь мне все ясно. Тебе просто хочется взять машину.
– Ну, мамочка, я же не садилась за руль целый месяц. И потом, умираю как хочется узнать подробности. – В два приема прикончив яйцо, Пенни вскочила.
– Ладно, но к часу возвращайся, или я буду беспокоиться. И...
– Знаю, знаю: следи за дорогой, запирай дверцы, не подбирай никаких голосующих.
Глядя из окна, как она уезжает, Эллен испытала необъяснимое дурное предчувствие. Пенни водила машину лучше, чем она сама. Спасибо племянникам: благодаря им, ее дочь вполне уверенно чувствовала себя за рулем в любую погоду, а «запаску» ставила быстрее, чем автомеханик средней руки. Нет, Эллен беспокоила не машина. Ее беспокоил город.
Моя посуду и вытирая со стола капли жира и хлебные крошки, она корила себя, что не предупредила Пенни, с чем та может столкнуться в Чуз-Корнерз. Вчера так и не нашлось времени на это.
Часы шли, а Эллен бесцельно слонялась по дому, с каждой минутой нервничая все больше. Конечно, все ее страхи беспочвенны. С Пенни ничего не случится. Ничего опасного. Но для девочки будет настоящим ударом, если она невзначай наткнется на холодную стену неприязни. Ведь она такая доверчивая, так дружелюбно ко всем настроена...
Как всегда, Эллен недооценила жизнестойкость молодости. Вернувшись задолго до назначенного часа, Пенни выглядела вполне спокойной, даже степенной. Эллен с облегчением подумала, что дочь не заезжала в город, но первые же слова Пенни разрушили эту надежду.
– Что ты натворила? – спросила девочка, с размаху опускаясь на стул. – Соблазнила чужого мужа – не меньше.
– О чем ты? Что произошло?
– Эта старая ведьма в лавке отказалась меня обслужить.
Увидев, как вздрогнула Эллен, Пенни засмеялась:
– Извини, мамуля, пожалуй, я не слишком удачно выбрала слово, так ведь?
– Что тебе сказала миссис Грапоу?
– Ничего такого, что заставило бы залиться румянцем мои девичьи щеки.
– Пенни! Что она сказала?
– Среди прочего, она назвала меня «ведьминым отродьем»... Ну мамуля, почему ты так побледнела? Мне стало смешно, и я расхохоталась.
– Миссис Грапоу не любит, когда над ней смеются.
– Я заметила. Она вся побагровела – я даже думала, что ее сейчас хватит удар, – и заявила, что они не потерпят нашего присутствия в своем городе.
– О, дорогая...
– На минуту это вывело меня из равновесия, – призналась Пенни. – Но, знаешь ли, это было довольно поучительным. Теперь я хорошо понимаю, как себя чувствуют представители всяческих меньшинств, в которых плюют и кидают камнями без всякого повода. Ты расскажешь мне, что здесь происходит, или все еще намереваешься держать свою несмышленую дочку подальше от грубой действительности?
– Прости, – ответила Эллен серьезно. – Я надеялась, что тебе не придется столкнуться с этим, но ты совершенно права: я переусердствовала с опекой. От этой привычки нелегко избавиться. Сядь и займись гамбургером, а я расскажу все по порядку.
Когда она дошла до эпизода с гаданием, Пенни была настолько им захвачена, что даже позабыла о еде.
– С ума сойти! Почему ты до сих пор скрывала от меня свои способности?
Эллен со стуком поставила на стол тарелку с булочками.
– Прекрати! Я не способна воспринимать остроты на эту тему.
– Похоже, что так. – Пенни задумалась. – И все же, согласись, мамуля: список совпадений довольно впечатляющий. В этом есть что-то забавное.
– Мне так не кажется.
– Я имею в виду: своеобразно-забавное. Пожалуй, мне стоит поговорить с некоторыми из ребят.
– Для этого ты должна сначала с ними познакомиться.
– Не будем же мы отсиживаться в доме до конца своих дней. Хотя, судя по всему, в последнее время ты поступала именно так, я права?
– Пожалуй, – согласилась Эллен. – Но это на самом деле было глупо, и я больше не могу продолжать в том же духе. Со временем все нелепые разговоры улягутся, я уверена.
– Если ты перестанешь колдовать. Не сердись, мамуля, но... ты ничего не видела... здесь, в доме, я имею в виду?
– Нет! Конечно же нет.
– О... – Пенни выглядела разочарованной. – Мне так и не удалось выяснить что-нибудь новенькое о Мэри Баумгартнер.
– Зато съездила в библиотеку.
– Буду я тебе врать? Конечно, я была там, но потерпела полное фиаско. Правда, узнала кое-что о Чуз-Корнерз, но не из книг. Нашелся один парень...
– Естественно, всегда находится «один парень».
– Ма-ама! Все было очень пристойно. Он работает в библиотеке – там я с ним и познакомилась. Он очень заинтересовался, когда узнал, что я твоя дочь. Мы почти полчаса просидели на крыльце – у него был перерыв – и он выложил мне кучу разных фактов.
– О чем?
– Главным образом, о церкви, – ответила Пенни, протягивая руку за булочкой. – Она cause celebre[6]6
Главная причина (фр.)
[Закрыть]– я правильно употребляю выражение?
– Сомневаюсь.
– Неважно, ты все равно поняла, что я имею в виду. Так вот – корень зла именно в церкви, и все вокруг прекрасно это понимают. Судя по описаниям, она действительно что-то дикое. Я не могу дождаться воскресенья, чтобы сходить туда.
– Боюсь, тебе придется потерпеть. Ни тебе, ни мне делать там нечего.
Эллен рассказала о своем неудачном посещении воскресной службы, стараясь, чтобы история прозвучала забавно, но ей не удалось обмануть дочь. Нахмурив брови, Пенни сказала:
– Кошмар какой-то. Жаль, что меня с тобой не было.
– Как раз наоборот. Уж ты бы не смолчала.
– Не смолчала, – выразительно подтвердила Пенни. – Ну ладно, раз уж ты собираешься лишить меня этого удовольствия, придется искать других развлечений. Я тут видела одного светловолосого парня, который таскал ящики в гараже...
Сердце у Эллен внезапно подпрыгнуло, но тут же успокоилось. Тим не стал бы работать в гараже.
– Наверное, это Стив. Его сердце уже несвободно.
– Я должна рассматривать это как вызов? Нет, сиди, я сама уберу со стола. Пора мне занять законное место наследницы.
– Радостно слышать. И что, в связи с этим похвальным намерением, ты собираешься делать до вечера? Полы в кухне надо бы...
– Я испеку еще булочек, – сказала Пенни, беря с тарелки последнюю. – А что у нас будет на обед?
– Мы обедаем в гостях. Я ведь рассказывала тебе о нашем соседе, мистере Маккее?
– Здорово. Теперь не придется ломать голову, как подстроить случайную встречу. Я обещала Джеку полный отчет – и как можно скорее.
– Вы оба кошмарные личности, – беспомощно пробормотала Эллен.
– И даже хуже, чем ты думаешь. У мистера Маккея есть племянник?
– Да. Местный преступник.
– Ты упоминала о нем в письмах. Похоже, он занятный парень?
– Только в моем описании, – мрачно сказала Эллен. – Раз уж мы говорим начистоту, следует выложить тебе все до конца.
И она поведала об убийстве раненой зверюшки, сознательно не замалчивая жестоких подробностей. Они возымели нужный эффект, но глядя, как бледнеет беззаботная мордашка Пенни, Эллен ощутила угрызения совести.
– Как ужасно, мама, – едва выговорила девочка.
– Теперь ты понимаешь...
– Ужасно для тебя... Когда я вспоминаю, как мы с Джеком в Риме предавались умилению по поводу твоей мирной жизни здесь... Что за город!
Больше Эллен не стала ничего говорить. Она не собиралась многословно убеждать Пенни в нежелательности общения с Тимом. Запретный плод, как известно, сладок. Пожалуй, ей и без того удалось достичь цели своим рассказом, и Эллен окончательно в этом уверилась, когда Пенни собралась в гости всего за десять минут. Обычно, если в перспективе имелся интересующий ее молодой человек, она проводила у зеркала не меньше часа. «Впрочем, она и так хорошенькая», – подумала Эллен, разглядывая дочь. Из уважения к материнским вкусам Пенни сменила джинсы на платье. Что касается последнего, то однажды Джек простодушно принял его за пляжный костюм. Его ошибка была вполне простительной: платье держалось на двух узеньких завязках и состояло из свободного корсажа и коротенькой юбочки, едва прикрывавшей трусики одного с ней цвета.
– Давай возьмем Иштар с собой, – предложила Пенни, глядя на кошку, которая с хриплым мурлыканьем терлась о ее ноги, изо всех сил пытаясь вызвать к себе сострадание. – Она не хочет оставаться одна.
При этих словах Иштар перевернулась на спину, доверчиво выставив напоказ свой палевый живот, и Эллен метнула в нее сердитый взгляд.
– Она как будто знает, куда мы собрались. Разве я тебе не рассказывала о фобии Нормана?
– О чем?
Пока Эллен объясняла, они успели выйти из дома и направились по тропинке. Пенни презрительно фыркнула, найдя болезнь Нормана довольно забавной и не вполне достойной мужчины, но в следующую минуту забыла об этом и думать, ибо на нее начинали действовать чары леса.
– Теперь я понимаю, почему ты любишь эти места, – прошептала она, заворожено глядя на примостившегося на ветке кардинала[7]7
Кардинал – птица из семейства дубоносов.
[Закрыть].
Замечание прозвучало для Эллен достаточно иронично, поскольку они как раз приближались к тому злосчастному месту, где она стала свидетельницей столь памятной жуткой сцены. Естественно, она не стала упоминать об этом вслух, но непроизвольно отвела глаза. Миновав прогалину, она все же незаметно оглянулась: тропа была пуста, не осталось даже пятен крови.
«Ну конечно, – напомнила себе Эллен, – в лесу есть кому позаботиться о трупах».
Едва завидев дом Нормана, Пенни одним словом выразила свое впечатление:
– Показуха.
Они неторопливо поднимались на холм, но не успели дойти и до середины подъездной аллеи, как внезапно раздавшийся жуткий вой заставил Эллен содрогнуться. В этих звуках воистину было что-то дьявольское.
– Собака Баскервилей! – воскликнула Пенни. – Конечно же, мне давно следовало понять, что в этом городе все из ряда вон выходящее. Наверное, зубы у мистера Маккея длинные и острые, на ладонях растут волосы, а по ночам он...
Эллен вскрикнула. Из-за угла с яростным лаем выскочили черные псы. Они неслись прямо на них с Пенни.
Схватив дочь за руку, Эллен попыталась закрыть ее за собой. Но Пенни стояла как скала. Выбросив вперед сжатый кулак, она другой рукой обхватила мать, приготовившись защищать ее.
Псы стремительно приближались. Они были уже всего в нескольких футах, когда властный окрик остановил их так внезапно, что они проехали по земле на задних лапах, пытаясь затормозить, и выглядели при этом довольно забавно. Вернее, выглядели бы, если б в разверстых алых пастях не белели грозно громадные клыки. Задыхаясь от бега, псы застыли как вкопанные. Сверху, от дома, к ним бежал Норман.
– С вами обеими все в порядке, Эллен? Боже, я так напугался! Не знаю, как они сумели высвободиться: час назад я собственноручно посадил их на цепь. – Он повернулся к Пенни. – Нечего сказать, хорошенький прием я вам устроил. Прости, детка.
– Я не боюсь собак, – спокойно ответила Пенни. – Эта парочка у вас – превосходные экземпляры.
– Они бы не напали на вас, – заверил ее Норман. – Я специально познакомил их с твоей матерью, и как только они опознали бы ее...
Довод выглядел неубедительным даже для него самого: если только псы не страдали близорукостью и полной потерей нюха, они узнали бы Эллен задолго до того, как окрик остановил их.
Резкой командой отправив псов на место, Норман провел гостей в дом и предложил Пенни стакан шерри, от которого она вежливо отказалась. Правда, она не стала отказываться от hors d"oeuvres, которую вскоре внесла в гостиную Марта, но восторженные похвалы девочки так и не могли завоевать благосклонной улыбки суровой кухарки. Марте оказалось достаточно одного взгляда на юбку Пенни, чтобы вынести совершенно определенное суждение.
Эллен умышленно стушевалась, позволив Норману беспрепятственно беседовать с дочерью. Ей было любопытно, как эти двое найдут общий язык, но она так и не смогла понять, что же на самом деле кроется за фасадом хороших манер обоих. Пенни свободно чувствовала себя любом обществе, имея некоторый «светский» опыт и будучи от природы общительной. В случае необходимости она сумела бы побеседовать с эскимосом или марсианином, объясняясь на пальцах. Приветливое спокойствие Нормана было выше всяческих похвал, однако он, пожалуй, все же выглядел чуть преувеличенно веселым, немного фамильярным и чересчур покровительственным. Эллен надеялась, что Пенни проявит к нему снисходительность: где ему было научиться, как вести себя с молодежью, когда его единственный племянник не имел друзей и был, мягко говоря, немногословным.
И вдруг Пенни умолкла на середине фразы. Глаза ее удивленно распахнулись. Случайный луч солнца упал на ее лицо – и оно вспыхнуло, окруженное светящимся нимбом волос. Проследив за взглядом дочери, Эллен внезапно ощутила резкую боль в том внутреннем органе, который ошибочно называют сердцем[8]8
«Heart» по-английски означает не только «сердце», но и «мужество».
[Закрыть].
На сей раз босые ноги Тима оставили на полу пыльные следы. На этом отличие с той самой, первой, встречей заканчивалось: рубашка выглядела ничуть не лучше, чем та, которую Эллен видела на нем весь прошлый месяц. Просто-напросто рослый и грязный мальчишка. Но восхищенная растерянность на его лице и затуманившийся взгляд... Эллен поняла, что на их глазах сейчас происходит то самое чудо, о котором тысячу раз она читала в романах, но в которое никогда на самом деле не верила.
Кто эта барышня?..
Ее сиянье факелы затмило.
Она, подобно яркому бериллу
В ушах арапки, чересчур светла
Для мира безобразия и зла. [9]9
Перевод Б. Пастернака.
[Закрыть]
Пораженная внезапно открывшейся истиной, она не удивилась бы, начни Тим повторять вслух сладчайшие речи Ромео. Но его реакция была более прозаической: едва внятное «Привет». Однако Эллен не обманулась. Это короткое слово благовестом прозвучало в ее ушах.
– Привет, – ответила Пенни.
Ее лицо освещалось не солнцем – оно горело изнутри.
* * *
– Вот та юная леди, с которой мы мечтали познакомиться, – приветливо произнес Норман. – Пенни, это Тим. Думаю, вы почти ровесники.
Эллен в изумлении уставилась на него: зачем он ведет себя так по-дурацки – неужели не заметил, что произошло? Или это ей все примерещилось? Теперь в поведении молодых людей не было ровным счетом ничего необычного. Тим шаркающей походкой проплелся через гостиную и упал на стул. Пенни протянула руку за очередной устрицей.
Остаток вечера прошел для Эллен как в тумане. Единственное, что она ощущала совершенно отчетливо, – растущую досаду на Нормана. Конечно, его хорошее расположение духа вполне оправдывалось тем, что Тим вел себя почти безупречно: он не блистал остроумием, но и не позволял себе оскорбительных выпадов, которыми был отмечен первый визит Эллен в этот дом. Она нашла бы радость Нормана даже трогательной, если в он не пытался изо всех сил поощрять контакт, возникший между двумя молодыми людьми. И когда после обеда Норман предложил им подняться в комнату Тима, чтобы посмотреть его коллекцию пластинок, Эллен не выдержала.
– Нам пора, – заявила она, решительно отодвигая стул. – Пенни все еще не отдохнула как следует с дороги, а нам завтра рано вставать.
Ее тон излучал ледяной холод. Норман дрогнул.
– Извини. Я не думал...
– Только на минутку, мамуля, – умоляюще произнесла Пенни. – Тим обещал дать мне на время ранний альбом «Битлз» – как раз тот, которого у меня нет.
Когда он успел это сделать? Весь вечер Эллен напряженно прислушивалась к каждому слову, которое эти двое сказали друг другу.
– Ладно, – неохотно разрешила она. – Но не задерживайся.
Тим промолчал. Казалось, он вообще не замечает окружающих. Когда они с Пенни поднялись по лестнице, Эллен повернулась к Норману.
– Давай начистоту. Я не собираюсь приветствовать эту дружбу.
– Итак, вот предел, перед которым твое милосердие останавливается.
– Раз это касается Пенни – да. Я по-прежнему готова помогать Тиму, и даже...
Ей очень не хотелось рассказывать о своем визите к Джиму Бишопу, ибо это сводило на нет все ее доводы, но честность не позволяла ей скрыть этот факт. И она выложила все, что услышала от Джима, пытаясь спрятать неловкость за оправдывающимся тоном.
– Если бы так поступил кто-нибудь другой, я бы возмутился. Впрочем, я и сам предпринял кое-какие шаги: один врач из Нью-Йорка согласился принять Тима. Правда, не раньше, чем через две недели, но я отволоку к нему мальчишку, даже если придется сделать это силой. Мне понятна твоя материнская тревога, но постарайся понять и меня и не винить за то, что я хватаюсь за любую соломинку. Может, дружба с Пенни – как раз то, в чем Тим в данный момент нуждается?
– Путеводная звезда? – саркастически спросила Эллен. – Я в состоянии постичь, на что ты надеешься, – мы просто читаем друг у друга в душе, не так ли? Но ты все еще веришь в сказки. Это только в викторианских романах любовь хорошей женщины помогает скверному мужчине вернуться на путь истинный. Если ты думаешь...
Звук шагов на лестнице заставил ее замолчать. Послушная дочь, Пенни не стала задерживаться.
Норман настоял на том, чтоб отвезти их домой. В его присутствии Эллен не могла задать Пенни вопросы, которые вертелись на языке. Сухо поблагодарив его, она проследила, как машина скрылась за деревьями, и лишь потом вошла в дом.
Пенни опустошала на кухне холодильник.
– Хочешь мороженого? – спросила она.
– После такого обеда? Спасибо, нет. Но чашку чаю выпила бы с удовольствием.
– Пожалуйста. – Пенни поставила чайник.
Сидя за столом и наблюдая за дочерью, Эллен почти успокоилась: внутренний свет больше не озарял лицо Пенни, если он вообще ей не привиделся.
– Ну и какого ты мнения о нем? – коварно спросила она.
– О твоем приятеле? – усмехнулась Пенни. – Твои подружки назвали бы его солидной добычей. Такой дом! И машина. Должно быть, у него водятся деньги.
– А он не показался тебе немного высокомерным?
– У него нет привычки общаться с людьми моложе тридцати. Да и откуда ей взяться? Вот если бы он имел троих сыновей, как Джек, и каждый день в доме толкалась бы куча народу, он умел бы разговаривать с молодежью.
– Да уж, опыта ему явно не хватает. Мне давно уже хочется взглянуть на комнату Тима, – хитро сказала Эллен. – Она бы могла дать представление об их отношениях, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Она дает представление о дядюшкиной щедрости, если ты это желаешь услышать. Боже, у этого парня есть все! Огромная коллекция пластинок, роскошный проигрыватель, собственный телевизор, великолепная гитара – что ни назови, у него это уже имеется.
– В самом деле?
– Угу. – Пенни все еще рылась в холодильнике. – Чересчур много дорогих вещей. Как будто дядюшка Норман пытается откупиться от собственного племянника, замаливая какой-то свой грех.
– Ну, Пенни...
– Знаю, знаю: не суди поспешно и так далее. Он ведь никогда не был женат, правда?
– Кто, Норман? – Резкая перемена темы несколько сбила Эллен с толку. Она не ожидала, что разговор пойдет таким образом.
– Мне кажется, – задумчиво произнесла она, – что он был влюблен в мать Тима. Он до сих пор говорит о ней так... в общем, довольно трогательно.
– Влюблен в жену собственного брата, не так ли? Голова Пенни все еще пребывала в недрах холодильника, поэтому голос звучал приглушенно, но тон покоробил Эллен.
– Ты напрасно пытаешься выглядеть циничной, – резко сказала она. – Это всего лишь мои предположения, и они вполне могут оказаться неверными. Но в любом случае, в этом не было ничего непристойного. Она не отвечала взаимностью. Норман говорил, что она лишь смеялась над ним, – и это мне тоже показалось трогательным. В какой-то мере его щедрость по отношению к Тиму понятна: он отчаянно пытается завоевать любовь мальчика.
– Какое благородство! – Пенни все еще не поворачивалась к матери. – Любой другой на его месте смертельно бы обиделся, если б любимая женщина посмеялась над ним.
Эллен решила, что пора пренебречь осторожностью.
– Что ты думаешь о Тиме?
– У него не все гладко, ты была права.
– Сегодня вечером он вел себя просто как пай-мальчик. Мне кажется, он увлекся тобой.
Держа в руке бутылку молока, Пенни обернулась. На ее лице было написано живейшее изумление.
– Мамуля, где ты набралась подобных выражений? «Увлекся» – с ума можно сойти!
– На твоем месте я была бы осторожнее. Эллен тут же пожалела о своей прямоте. Реакция Пенни оказалась такой, какой и следовало ожидать.
– Я сама прекрасно позабочусь о себе, – ответила девочка, вызывающе вскинув голову.
– Вечная ошибка молодости...
– А как насчет вечных материнских страхов?
Эллен промолчала. Запрещать Пенни видеться с Тимом не имело никакого смысла. Не могла же она ходить за дочерью по пятам, как охранник. Видимо, мучительная тревога отразилась на ее лице, потому что Пенни вдруг шагнула вперед и обняла ее.
– Мамуля, поверь – тебе не о чем беспокоиться.
– Разве он не показался тебе привлекательным?
– О, конечно. Но, видишь ли, твоя дочь достаточно опытна, чтобы не потерять голову при виде красавца-блондина. По-моему, ты говорила, что Норман показывал его нескольким психиатрам?
– Причем одним из лучших. Абрахамсону, например.
– М-м-м. – Пенни, казалось, совершенно утратила интерес к разговору. – Знаешь, я немного устала. Ты не будешь возражать, если я поставлю ту самую пластинку совсем негромко.
Откровенность дочери как будто бы успокоила Эллен, но тайные страхи дали о себе знать во сне, который приснился ей этой ночью.
Она бежала по ночному лесу, в кромешной тьме, под вой собак. Двигаясь на ощупь, едва переставляя налитые свинцовой тяжестью ноги, боясь опоздать и с ужасом сознавая, что все равно не поспеет вовремя, она спотыкалась и падала – и этот мучительный бег длился, казалось, вечность. Наконец она увидела псов, склонившихся над поверженным телом. Чудовищные твари призрачно светились, озаряя небольшое пространство поляны. Эллен не видела, кто лежит на земле, – лишь разбросанные руки и крыло черных волос. Но псы вдруг исчезли – и открылось лицо несчастной жертвы. Это была не Пенни. Эллен знала, кто эта женщина, хотя никогда прежде не видела ее, но ужас и отчаяние не уменьшились от этого узнавания. Склонившись над распростертым телом, она мучительно ждала чего-то – ив этот момент кошмар достиг апогея. Глаза мертвой ведьмы внезапно открылись, и она зловеще расхохоталась.
Задыхаясь от ужаса, Эллен проснулась. Жуткий смех все еще звучал в ее ушах. Пошатываясь, она выбралась из постели и на подкашивающихся ногах побрела через холл.
В спальне Пенни горел ночник – ее любимый, сохранившийся с детства, в виде диснеевского утенка Дональда. Рассеянный свет падал на ее безмятежное лицо. Ровное дыхание чуть вздымало оборки коротенькой ночной рубашки.
А где-то в глубине дома по-прежнему раздавался зловещий хохот.
