Текст книги "А вот и Полетта"

Автор книги: Барбара Константин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

24
Визиты к Ги

Фердинанд.

В первые дни после похорон Фердинанд заезжал к Ги когда придется. Если тот не открывал, он обходил дом и входил через кухонную дверь, которая всегда была нараспашку. Он заметил, что у друга опускаются руки, он забывает есть, умываться и даже – иногда – вылезать из постели. Единственный момент, когда он делает над собой усилие, – это когда Мирей приезжает с детьми, в среду и субботу. В эти дни он одевается в чистое, немного прибирается, открывает ставни. Но остальное время он способен просидеть, ничего не делая. Дни напролет. Ему все опротивело, это ясно.

Фердинанд в беспокойстве. Он попытался найти какой-нибудь предлог, чтобы выманить того из дому. Предлагает пойти посидеть в кафе, на людей посмотреть, с приятелями повидаться, в домино сыграть. Того совершенно не тянет. Кроме Мирей и детей, только одно способно вывести его из летаргии: разговор о Габи. Вот тут он оживляется. Ему нужно вспоминать, говорить о ней. Фердинанд слушает. Он прекрасно понимает, что Ги потребуется время, чтобы привыкнуть жить без нее. Месяцы или годы. А может, его рана не затянется никогда. Такое тоже возможно. Одно точно: он его не оставит. Он ей обещал. И потом, ему и в голову не придет бросить друга.

Марселина.

Суббота, рынок подходит к концу.

Загрузив все свои ящики в повозку, Марселина едет повидать Ги. Стучит в дверь, он не открывает. В доме тихо. Она делает круг, проходит через сад, стучит в окно, как когда-то, когда заходила за Габи, чтобы идти в библиотеку. Прижавшись к стеклу, она различает силуэт. Ги сидит за кухонным столом, уставившись в пустоту и ни на что не реагируя. Она толкает дверь, садится рядом с ним. Терпеливо ждет, пока он повернет голову и посмотрит на нее. Глаза у него запали, словно обратились внутрь. Голос как тонкая струйка.

– Больше нет смысла.

Ему не стыдно сказать это ей, она знает, что он чувствует. Однажды Габи рассказала ему, в чем боль ее жизни.

Она гладит его по руке. Говорит совсем тихо:

– Думаю, ей бы хотелось, чтобы вы еще немного постарались.

Он не хочет плакать перед ней. Быстро встает и выходит из кухни.

– Марселина, вас не затруднит поставить чайник? Я всего на минутку. Вы же попьете со мной чаю…

Мирей.

Воскресный вечер.

Дети уже в постели. Еще рано, и спать ей не хочется. Она решает подмести за стойкой.

Ролан уже поднялся в спальню. Она слышит, как он набирает номер по телефону и говорит: Привет, пап. Просто смешно, в его-то возрасте! Она на него злится. И за это, и за все остальное. А главное – за то, что он так и не понял, как трудно ей сейчас оставаться одной. Ладно, черт с ними, с лекарствами, нальет-ка она себе стаканчик шерри. Выпивает его залпом. Смотрит еще раз на часы. Полдевятого. Нормально.

Она подъезжает к дверям Ги и Габи. Вот еще одна вещь, к которой придется привыкнуть. Теперь она должна думать: к дверям Ги, и только. Все это просто сбивает с толку.

Ставни закрыты, ни одного лучика света. Она стучит. Ничего. Обходит дом, идет через сад, стучит в окно кухни. По-прежнему ничего. Нажимает на дверную ручку, дверь открывается. Она зовет. Ответа нет. Зажигает свет, оглядывает беспорядок, гору грязной посуды в раковине, остатки еды на столе, грязную одежду, брошенную прямо на пол.

Никогда еще она не видела этот дом в таком состоянии.

Она бегом поднимается наверх, рывком распахивает дверь спальни, видит, что Ги лежит на кровати совсем одетый, и вскрикивает. Он подскакивает и поворачивается к ней:

– Я не слышал, как ты вошла. Что случилось, Мирей? Чего ты кричишь?

Да ничего. Ей нужно было увидеть его, вот и все. Она забеспокоилась, потому что он не отвечал на звонки, и еще весь этот беспорядок немного выбил ее из колеи. Вот она и поднялась. А когда увидела, как он тут лежит, одетый, она вдруг подумала… что он умер. Они спустились на кухню, ей нужно было что-то выпить. Он предложил рюмочку шерри. Она предпочла воду, из-за таблеток. Выпила залпом. Теперь лучше. Ласково его поцеловала, сказала, чтоб он не беспокоился, все наладится.

Сейчас она вернется домой, а завтра приедет помочь все убрать.

25
Звонок Ролана

– Привет, пап.

– Это ты, Ролан?

– Ну да. А кто еще может тебе звонить?

– Мог быть Лионель из Австралии.

– А когда он звонил последний раз?

– Не припомню, кажется, в прошлый сочельник. Ну, чем обязан?

– Ничего особенного. Вот уже несколько дней я не видел, как ты сидишь на террасе в кафе напротив и пытаешься заставить девиц споткнуться, ну я и подумал… Все в порядке?

– Да-да, полный порядок.

– Тебе не очень скучно одному?

– Да нет, совсем не скучно.

– Нашел чем заняться?

– У меня куча дел.

– Ага.

– А ты? Как ресторан?

– Нормально.

– А дети?

– Нормально, нормально.

– А Мирей?

– Она снова взялась за работу, ее это отвлекает. Доктор Любен все же прописал ей антидепрессанты, ты в курсе.

– Любен? Его еще не упекли в каталажку?

– Всякий раз… Наверное, лучше не трогать эту тему.

– Ты прав. В любом случае очень мило, что ты позвонил.

– Это же нормально, пап.

– Все равно мило. Скажи, Ролан, ты знаешь, что твои сыновья в возрасте шести и восьми лет зовут меня Фердинанд. Ты не думаешь, что…

– Погоди, в чем проблема? Тебя смущает, что я называю тебя папой, так?

– Нет, но в сорок пять лет можно бы придумать…

– При чем тут возраст? Все равно я не могу называть тебя по-другому, уже слишком поздно. И потом, это же уму непостижимо. Я звоню, чтобы узнать, как у тебя дела, и бац – на тебе по зубам! Всегда готов к атаке, да? Ладно, извини, я совершенно вымотался. Сейчас полдевятого, я пошел спать. Так что привет, па… Ферд… Да что за черт, ну не могу я.

– Не важно, Ролан. Добрый ночи, сынок.

Фердинанд снова усаживается за кухонный стол.

Сегодня очередь Марселины готовить ужин.

Она использует только овощи со своего огорода, мед своих пчел и яйца своих кур. Как-то она объяснила, что ей не хватает духу убивать животных, которых она вырастила, она привязывается к ним, и ничего тут не поделать. Так что проблема решена раз и навсегда: она просто не ест мяса, оно и куда полезней. Он не стал задавать лишних вопросов, конечно, но понял, что главное – у нее нет средств его покупать. Потому что тремя днями раньше он приготовил курицу и она прекрасно ее съела. И даже похвалила вкус.

Но теперь он знает о ней побольше. Она полька, а вовсе не русская или венгерка, как он думал, имя ее Марселина, но все зовут ее Марселин, она лет двадцать прожила здесь замужем, вот потому и говорит так хорошо и почти без акцента, и еще она работала во многих странах, когда была музыкантшей. Ему бы очень хотелось узнать, почему она это бросила, но спросить он не осмеливается. Наверняка что-то серьезное. А сейчас не лучший момент, чтобы вспоминать о тяжелом, и так хватает.

Она ставит блюдо на стол. Он морщится.

– Вы не любите брюкву?

– Нет, это она меня не любит.

– Я добавила немного соды.

– Да, а зачем?

– Она убирает нежелательные последствия… чтоб не пучило.

– И вы действительно думаете, что это сработает?

– Сами увидите разницу…

– Надеюсь.

Она смеется:

– А если что не так, после ужина выйдем попить кофе на воздух. Так вам будет спокойней. Надеюсь, дождя больше не будет.

Фердинанд думает о Генриетте. С ней они никогда на эту тему не шутили.

После ужина они действительно вышли. Но не из-за брюквы – сода и впрямь довольно эффективна против газов, – а потому, что Корнелиус шумно потребовал капельку внимания. Он очень независимый осел, который заходит и выходит из своего стойла когда захочет, разгуливает по всему хозяйству, много времени проводит за изучением различных способов открывания дверей и всяких задвижек, особенно тех, которые ведут в огород, но на ночь глядя он желает, чтобы его навестили и сказали «спокойной ночи» перед сном. Как ребенок.

26
Мирей хочет попросить об одной вещи

Когда Мирей въехала во двор фермы, свет на кухне еще горел. Она удивилась, что ее встретил собачий лай. Велькро, дура-собака Фердинанда, умерла месяцев шесть назад, и он поклялся, что новой заводить не станет. Наверное, передумал, а ей не сказал. Она почувствовала раздражение, но тут же взяла себя в руки. Ей нужно попросить его об одной вещи. Поэтому она сказала себе, что он имеет полное право на свои маленькие причуды, в конце концов, бедный он старикан. И потом, не самая глупая мысль взять собаку, когда ты так одинок…

Она вылезает из машины, собака узнает ее и подходит, виляя хвостом. Мирей в растерянности.

Фердинанд открывает дверь и удивляется, увидев невестку. Впервые после переезда она приехала на ферму. А ведь два с половиной месяца прошло. Да еще в такой час и без предупреждения… Он забеспокоился. Ролан звонил час назад и ничего особенного не сказал, может, что-то случилось с детьми? Она мотает головой. Нет, все в порядке. Марселина предлагает кофе. Или лучше травяного чая? Ей бы чего-нибудь покрепче. Вот если осталось вино, было бы в самый раз. Марселина отправляется за своим знаменитым сливовым, а Фердинанд достает три стакана. Они выпивают. Марселина ссылается на то, что должна заняться своим старым котом, и оставляет их вдвоем.

Как только она выходит, Мирей смотрит на Фердинанда с легкой усмешкой. Он чувствует, что она сейчас скажет какую-нибудь глупость, и решает опередить ее. Объясняет, откуда здесь взялась Марселина. Гроза, протекшая крыша, риск обрушения, решение пригласить ее к себе, в его большой дом, совсем опустевший после их отъезда. Добавляет, что вначале она отказывалась, разумеется, но ему удалось убедить ее, и она останется, пока не закончит у себя ремонт. Мирей какое-то время молчит. Потом бормочет, будто про себя, что она и не думала. За столько времени… Ведь и правда, она думала, что хорошо знает его, папу своего мужчины, немного чопорного старика, суховатого, не слишком приятного, а тут…

– Ладно, ты что, приехала специально, чтобы мне это сказать, Мирей?

– Нет, я хотела поговорить о… Нет, погодите. Сначала мне все же хотелось бы узнать, почему вы никому не говорили, что она здесь.

– Чтобы не возникло недоразумений. Иногда люди способны выдумывать невесть что. Ты же знаешь…

– Вы правы.

Она наливает себе еще стаканчик.

После двух рюмок шерри, антидепрессанта и двух стаканчиков сливового вина она начинает объяснять, зачем приехала.

Дядя Ги совсем плох. Фердинанд, наверное, и сам заметил, как сильно тот сдал. За несколько дней он так исхудал, просто ужас. И черные круги вокруг глаз. И такой взгляд… Дети больше не хотят к нему ездить, им страшно. Он похож на привидение. У нее хлынули слезы, но она продолжает говорить.

Может, если бы он был не один, может, к нему вернулся бы интерес к жизни? Он бы что-нибудь делал, занимался детьми, ну, и немножко ею тоже. Ей это так нужно, особенно сейчас. Если бы он не жил совсем один, может, ему бы стало лучше…

Фердинанд похлопывает ее по руке. Она прижимается к нему. Впервые они оказываются так близко друг к другу. Он к такому не привык, роется в кармане, протягивает ей платок. Она громко сморкается и ждет, что он скажет.

– Твой дядя – упрямый осел. Если упрется, будет трудно заставить его передумать.

– Но если это предложите вы, может, получится…

Она подождала его согласия.

– Я съезжу к нему завтра.

Смесь алкоголя и таблеток наконец подействовала. Мирей совершенно не в состоянии вести машину. Фердинанд берет у нее ключи, забрасывает в багажник велосипед Марселины – шины его собственного совсем спустили – и везет ее домой.

На обратном пути дождя, по счастью, не было. Но поскольку Фердинанд уже очень давно не садился на велосипед, ему пришлось много раз останавливаться, чтобы передохнуть.

Наверняка завтра ему мало не покажется.

27
Растирка

И точно. Когда Фердинанд проснулся, ноги не гнулись и болели, а на заднице живого места не было. Ни сесть, ни встать. В половине восьмого он решился в конце концов позвать на помощь Марселину. Та принесла ему бутыль с растиркой собственного изготовления. На нее отлично действует, пусть и он попробует. Фердинанд был настроен скептически, но деваться и впрямь было некуда. Он натерся, следуя ее указаниям, и ему полегчало. Он смог без особого труда спуститься на кухню поблагодарить ее за чудодейственное зелье. Разумеется, он остерегся называть его «бабушкиным средством» – у нее, бедняжки, внуков не было. Он не хотел причинить ей боль.

Пока она пила свой чай, а он – свой кофе, они обсудили вчерашнее происшествие. Ей показалось очень трогательным, что Мирей приехала вот так, без предупреждения. Тем более это впервые, если она правильно поняла. Прямо как маленькая девочка. Такая растерянная, такая беззащитная. Фердинанд скривился. Он ее не первый день знает. И если она кажется миленькой и все такое, не стоит слишком ей доверять, этой малышке Мирей. Она далеко не всегда такая. С детьми, например, она очень строга. И все сделала, чтобы не дать ему с ними видеться, мол, он слишком невоздержан на язык. А на самом деле ничего подобного, он очень за собой следит. Но, согласен, вчера она казалась беззащитной, это верно. И еще его очень тронуло, что она приехала поговорить с ним.

Они попытались представить, как устроятся, если вдруг их окажется трое. Прошлись по дому. На самом деле все вполне реально.

Они пожелали друг другу хорошего дня и разошлись по своим делам.

Марселина уже припозднилась с огородом. Нужно воспользоваться тем, что нет дождя, высадить чеснок и зимний лук-шалот, посеять бобы и горошек. Пока земля не задубела от холода.

28
Ги, минус пятнадцать кило

Ги не вышел открыть дверь. Фердинанд прошел через сад, но кухонная дверь была заперта на ключ. Пришлось разбить стекло, чтобы войти.

И вот они сидят рядышком на кровати. Фердинанд говорит об ответственности. О Мирей и детях. Что Габи совсем не понравилось бы, как он махнул на себя рукой. Ее бы это огорчило. А главное, черт побери, ее вывело бы из себя, что он две недели не принимал душ и не брился. Без сомнения, она бы потребовала развода, так от него несет! Ги чуть улыбнулся.

Внизу Мирей моет посуду. Разбив стакан, орет: Твою мать! Фердинанд поднимает бровь с удивленным видом. В глубине души он ликует.

Ладно, Ги соглашается помыться. Фердинанд помогает ему встать, тот еле держится на ногах. Естественно, он потерял пятнадцать кило за пятнадцать дней, а и без того был довольно хлипкий. Достает из шкафа чистую одежду и опирается на руку Фердинанда, чтобы пройти по коридору. Добравшись до ванной, отталкивает его и велит подождать в кухне. Он вполне способен помыться сам, он все же не лежачий больной.

Час спустя, чистый и выбритый, он спускается вниз. Мирей приготовила еду. Чай, бутерброды и яичница-болтушка. Он делает над собой усилие, но в него ничего не лезет. В четверть одиннадцатого Мирей пора на работу. Она обнимает Ги, трет ему спину, словно стараясь согреть. Он шепчет ей на ухо, чтобы она не беспокоилась, скоро ему станет лучше. Она отстраняется, смотрит на него, он улыбается, ей так хочется поверить, она нежно его целует. Уже открыв входную дверь, она передумывает и возвращается, чтобы расцеловать Фердинанда в обе щеки. До этого она всегда изворачивалась, чтобы приветствовать своего ворчливого свекра издалека.

Когда они остаются вдвоем, Фердинанд переходит в нападение. Не церемонясь, он спрашивает у Ги, чего тому будет больше всего недоставать, если в один прекрасный день ему придется уехать из этого дома. И Ги, не раздумывая, отвечает: ничего. Фердинанд слегка огорошен, он не ожидал столь ясного ответа. Тогда Ги объясняет: Очень просто. Ни ему самому, ни Габи по-настоящему здесь никогда не нравилось. Выходя на пенсию, они были вынуждены продать ферму, чтобы расплатиться с кое-какими долгами, а на оставшиеся деньги не нашли ничего лучшего, чем этот дом. Вот так.

Тогда Фердинанд выкладывает карты. Рассказывает о том, что хотят предложить он сам, Мирей и Марселина. И само собой, Ги отказывается. Но Фердинанд не сдается. У него уже есть опыт с Марселиной, и он знает, как подобрать нужные слова и веские аргументы. И он не боится все начать сначала. А уж Ги он знает как свои пять пальцев. Еще тот упрямый осел. Чтобы заставить его двинуться куда нужно, нельзя ни толкать, ни тянуть – нужно действовать хитростью.

Именно это он пытался проделать в течение всего дня. Но ничего не вышло.

В конце концов, исчерпав все аргументы, он накинул ему на плечи куртку и сказал:

– Не надо оставаться одному, Ги, тебе это не на пользу. Давай, пошли отсюда.

29
Два + один на ферме

Ги отказался брать с собой вещи. Даже пижаму. Фердинанд не стал спорить, напротив, он решил, что все к лучшему. Значит, у Ги еще есть порох в пороховницах и так просто его не сломить. Во всяком случае, с пижамой никаких проблем, он вполне может ему одолжить. С тех пор как Марселина поселилась у него, как ни странно, он больше не видел того сна, где плавал с дельфинами в синих и теплых водах тропической лагуны. С одной стороны, жаль, сон был очень приятный. С другой – он больше не писается в постель. Тоже неплохо.

Когда они появились во дворе фермы, Корнелиус стоял перед кухонной дверью и изучал, как действует дверная ручка. Еще несколько минут, и он бы сумел ее открыть, это очевидно. Ги, разумеется, слышал о его подвигах от Габи – он еще помнил, с каким удовольствием она рассказывала, что за чертова скотина этот осел, – но еще ни разу не видел его в действии. Фердинанд – дело другое, он уже пережил потоптанную морковь в огороде и прочие неприятности в том же роде, так что его энтузиазм слегка поостыл. Поэтому первой его реакцией стало раздражение. Но, увидев выражение лица Ги, он тут же успокоился. Больше того, он был готов пригласить осла зайти, присесть на диван и даже выпить с ними по рюмочке – ради той улыбки, которую он вызвал. Вот уж действительно чертова скотина этот осел.

Они поднялись наверх, и Фердинанд предложил Ги потом решить, где именно ему будет удобнее, а пока что устроиться в бывшей комнате Генриетты. Кровать здесь удобная, а обстановку всю переделали – теперь главным украшением были ребячьи поделки. Кстати, здесь они и спали в ту ночь, два разбойника. После их вылазки на велосипедах…

Фердинанд приготовил на ужин суп. Лук-порей, морковь и перловка. Когда стемнело, он услышал, как собака скребется в дверь, открыл ей, она бурно его приветствовала, а потом прижалась к Ги, чтобы ее еще погладили. Как будто так и было заведено. Сняв сапоги, зашла Марселина, уставшая после длинного дня огородничества. И с горячим желанием переодеться, съесть обжигающий суп и немедленно отправиться в кровать. Увидев Ги, она посветлела и подошла поцеловать его. Фердинанду удалось! Проходя мимо, она послала ему легкую улыбку, подмигнула и наклонила голову, незаметно поздравляя с успехом. Уже направившись в свою комнату, она спохватилась и вернулась расцеловать его в обе щеки. Чего никогда не делала раньше. Тем более что они до сих пор были на «вы».

После ужина все трое вышли пожелать доброй ночи Корнелиусу.

Перед тем как оставить его одного, Марселина прошептала ему на ухо ласковые слова и попросила оставить в покое замки, щеколды и прочие запоры. Потому что Фердинанда это совсем не веселит. Она отступила на шаг, чтобы посмотреть на реакцию: осел кивнул. Ее это удивило. Может, он и впрямь все понимает.

Когда они шли обратно, из ее кармана выпал конверт. Ги поднял его и протянул ей. Она вытащила этот конверт днем из своего почтового ящика и забыла прочесть. Слишком много всего надо было сделать, вот у нее из головы и вылетело. С некоторым беспокойством она вскрыла письмо. Это была смета на проведение ремонта крыши ее дома. Она все внимательно прочла и, дойдя до итоговой суммы, включающей материалы, работу и налоговые сборы, тяжело опустилась на стул. Ги и Фердинанд заметили, как она побледнела. Потом она извинилась – мол, так устала, что просто ноги не держат, и должна немедленно отправиться в постель. Они пожелали ей доброй ночи, она погладила собаку и ушла.

Ни Ги, ни Фердинанду спать не хотелось. Полистав телепрограмму, Фердинанд нашел документальный фильм о китах. Он должен был начаться минут через пять. Ну как такое пропустить. Они взяли два стакана, бутылку сливового вина и отправились в гостиную. Словно два престарелых сорванца.

30
Может, грипп

Для первой ночи Ги спал неплохо. Два раза по полтора часа. Ничего для него необычного, он всегда страдал бессонницей. К трем часам утра он вышел пройтись, просто чтобы размяться и подышать окрестным воздухом. Собака проводила его до дома Марселины, и там при свете фонарика он оценил состояние крыши. Ремонт влетит в солидную сумму, сказал он себе. Неудивительно, что она занервничала, бедняжка.

Вернувшись, он послонялся вокруг амбара. Проходя мимо трактора, не смог удержаться и забрался на сиденье. Но заводить не стал, чтобы никого не разбудить. Потом посетил мастерскую, оглядел инструменты. Поискал, чем бы заняться, но ничего интересного не нашел. Почувствовав, как подымается волна тоски, отправился обратно в постель, пока волна его не накрыла.

Восемь часов.

Марселина еще не вставала. Обычно часов в семь она уже готовила завтрак. Собака беспокоится, бегает туда-сюда между кухней и ее спальней. Фердинанд расстроенно на нее смотрит. Он ставит кипятиться воду для чая, слышит шум в коридоре, выходит посмотреть. Это старый кот царапается под дверью. Он открывает ему, тот вихрем проскальзывает у него между ног. Малыш Шамало, который только и ждал этого момента, кидается за ним, намереваясь поиграть, но старик оборачивается и бьет его лапой, чтобы утихомирить. С утра его лучше не трогать! У него куча важных дел. Нужно совершить обход владений, наметить лучшие места для охоты, поточить когти о ствол дерева, разметить новую территорию. Короче, полно работы. Он не против поиграть, но только когда больше заняться нечем. Малыш Шамало быстро утешается и начинает гоняться за собачьим хвостом. Он все время виляет. Классная игра.

Девять часов.

Марселина все еще не выходила из своей комнаты. Фердинанд спрашивает себя, как ему быть. Он несколько раз проходит мимо ее двери, останавливается послушать, но никакого движения не слышно.

Не хочет говорить об этом с Ги, чтобы не тревожить его.

В десять часов он решается постучать. Кажется, слышен стон. Стучит еще раз. Второй стон. Он толкает дверь, зовет. В полутьме различает Марселину, лежащую на кровати, подходит ближе, спрашивает, все ли с ней в порядке. Она отвечает дрожащими голосом, что плохо себя чувствует. У нее температура, болят ноги и спина, наверное, это грипп. Он кладет ладонь ей на лоб. Лоб пылает.

Фердинанд идет к Ги в его комнату, рассказывает, что случилось. На Ги это действует не лучшим образом. У Габи все начиналось так же, вначале все решили, что это грипп. Даже доктор Любен подтвердил диагноз. Фердинанд просит никогда больше не упоминать имени этого типа. Он ничего не смыслит и к тому же законченный болван! Но на данный момент они представления не имеют, как помочь Марселине.

Слышно, как подъезжает машина Мирей. Она умирала от желания узнать, как дела на ферме, но не осмеливалась позвонить. А потому сделала вид, что заехала просто так, ни за чем, вернее, поздороваться. Кстати, на самом-то деле она по дороге завернула к дяде и прихватила кое-что из его вещей. Вдруг ему понадобится. Туалетные принадлежности, шерстяные носки, чистые брюки и резиновые сапоги. На всякий случай. Вон, дождь все время идет. Да, и еще несколько фотографий с буфета. Что может быть естественней, это же так понятно. Фотографии Габи и детей. Она глядит на снимки, прежде чем отдать их, и заливается слезами.

Даже не перемолвившись словом, Ги и Фердинанд решают ничего не говорить о Марселине. Мирей еще вся на нервах, не стоит пугать ее новой болезнью. А потому, когда чуть позже она спрашивает, как себя чувствует соседка и где она, оба хором отвечают, что все в порядке и она с утра пораньше отправилась на свой огород.

Когда Мирей уезжает, Ги устраивается у постели Марселины, заставляет ее проглотить таблетку аспирина, утирает влажным полотенцем лоб. В это время Фердинанд звонит Раймону. Он же вроде как знахарь, должен знать, что делать. Тот отвечает, что умеет лечить экзему и ревматизм, сводить бородавки и еще кучу всего, но вот насчет гриппа, тут он пас. Сейчас позовет жену, она точно в курсе. У Мины действительно имеется несколько рецептов вроде настойки чабреца, грога, чтоб пропотеть, отваров и припарок, но, на ее взгляд, если температура высокая, лучше позвать врача. Но только не Любена, умоляю, Фердинанд! Вот и ладно, он готов с этим согласиться. Она советует Жерара, зятя Мели. Он и приятный, и знающий. И, как правило, приезжает не мешкая.