Текст книги "До скончания века"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

А Лиль по характеру был иным. Он был молод и очень хорош собой, поэтому хотел не только упорно работать, но и иметь какие-нибудь развлечения, подобно своим однокашникам. Но для их семьи было не по силам наскрести денег и на его содержание, и на пристойную одежду, и на карманные расходы, которые, разумеется, были необходимы, чтобы хоть когда-нибудь позволить себе маленькое удовольствие. «Если бы я могла заработать немного денег», – думала Аджанта.

Но какие возможности были для этого в маленькой деревушке, где и жило-то от силы две сотни человек. Но все же, потому что солнышко светило радостно, потому что. она сегодня увидит колокольчики, Аджанта напевала.

Внезапно прямо перед ней на каменном полу кухни возникли, словно по волшебству, два черных блестящих предмета, в которых Аджанта узнала блестящие ботфорты. Она взглянула вверх, вскрикнула от неожиданности и села на пятки. Посреди кухни стоял необычайно элегантный, очень красивый и важный мужчина, так бесцеремонно, по ее мнению, ворвавшийся вчера в их дом. Оба, и маркиз и Аджанта, были удивлены. Маркиз перед этим долго дергал веревочку звонка, и, наконец, решил, что он сломан.

Он прошел в дом через незапертую входную дверь, в надежде, что кто-нибудь скажет ему, где священник, заглянул в гостиную. Комната была невелика, ковер на полу довольно изношен, однако здесь было очень уютно. В комнате никого не было. Никого не было и в кабинете, уставленном с полу до потолка книжными полками. Книги лежали также на всех столах и стульях, и даже на полу. Маркиз решил, что единственная надежда кого-нибудь найти, спросить у прислуги. Он направился в столовую, думая, что она должна быть расположена рядом с кухней. Лишь на кухне он увидел женщину, моющую пол, и хотел было обратиться к ней, когда по золотому мерцанию волос узнал в этой женщине Аджанту.

Когда девушка взглянула на него, маркизу показалось, что она еще прелестней, чем вчера. На мгновение он забыл, что хотел сказать и произнес первое, что пришло в голову:

– Зачем вы моете пол? Неужели больше некому этим заняться?

– Почему же, есть. Полдюжины женщин из деревни с радостью стали бы убираться у нас. Но им нужно платить.

Потом она подумала, что показывать собственную нищету незнакомцу – недостойно. И с недобрыми нотками в голосе спросила:

– А вам что угодно? Зачем вы пришли?

– Я хотел бы видеть вашего отца.

– Он в отъезде, его не будет до вечера.

Губы маркиза сжались, затем он проговорил:

– В этом случае, мне бы хотелось поговорить с вами, мисс Тивертон.

– О чем? Вы разве не видите, что я занята.

– То, что я хочу сказать – очень важно, срочно и, как ни странно, непосредственно касается вас.

– Касается меня? Не могу вообразить себе, как меня могло бы касаться что-либо из того, о чем вы собирались говорить с моим отцом, мистер Стоу.

Маркиз улыбнулся. Улыбка очень шла ему:

– Большинство молодых особ не ожидают от меня иных тем разговора, как о них самих.

Аджанта не слушала. Она глядела на пол. Осталось домыть еще половину.

«Нельзя ли попросить его подождать, пока я закончу», – думала девушка. Потом она решила, что он может остаться и наблюдать за ней, что поставит её в затруднительное положение.

– Надеюсь, вам не потребуется много времени. У меня еще много уборки. Кроме того, нужно готовить ленч.

Маркиз не ответил. Он смотрел, как она снимает фартук из мешковины. Под фартуком было платье дешевого ситца, скорее всего самодельное. Однако оно не могло скрыть изящества ее фигуры: у Аджанты была тонкая талия, стройные бедра, и, насколько маркиз мог догадываться, длинные, сильные ноги. Он вспомнил, что еще в первый раз заметил, что она похожа на юную греческую богиню. И греческое имя больше бы подошло ей, чем индийское.

Она не спеша опустила закатанные рукава и аккуратно застегнула манжеты. Отодвинув ведро и прислонив швабру к стене, она сказала:

– Может быть, вы пройдете в гостиную. И, пожалуйста, постарайтесь долго меня не задерживать, иначе не останется времени сходить посмотреть на колокольчики.

Сказав, поняла, что думая вслух, при этом не желает посвящать в свои очень личные переживания докучливого незнакомца.

– Колокольчики? – сразу заинтересовался маркиз.

– В лесу, за садом. Но вас это не касается.

Маркиз ничего не ответил и молча последовал в гостиную за Аджантой. Там он понял, что уют комнате придает множество цветов, расставленных на каждом столе. Казалось цветы излучают свет, а оттенки нарциссов перекликаются с золотом волос хозяйки. Она остановилась у камина и подняла на него свои голубые глаза. Он понял, почему Аджанта хотела посмотреть на колокольчики.

– Слушаю вас, мистер Стоу. И прошу вас, не беспокойте папу, если в том нет крайней нужды.

Она внезапно испугалась, что маркиз пришел говорить с отцом о благотворительности или о чем-либо другом, связанным, так или иначе, с увеличением их расходов. Но взглянув на одежду маркиза и вспомнив его лошадей, решила, что такие подозрения попросту нелепы.

– Так чего же вы хотите? – повторила она с некоторой опаской.

– Не могли бы вы присесть?

Властный тон, которым он говорил, заставил девушку послушаться. Она села в ближайшее кресло, лицом к окну, а маркиз остался стоять, облокотившись о каминную полку.

– Из некоторых произнесенных вчера вами слов и замечаний вашего отца, я понял, что вы с трудом сводите концы с концами.

Он заметил, как взгляд Аджанты стал жестким, и понял, что сейчас она скажет: «Не ваше дело». Не давая ей вставить слово, продолжал:

– Я понял, что вам затруднительно платить за пребывание вашего брата в Оксфорде, и вы также сказали мне, что не можете позволить сестре терять деньги, которые заплачены за ее уроки.

– И терять время в напрасных вздохах по вам, – добавила Аджанта, казалось, утратившая способность не высказывать своих мыслей вслух.

– А она вздыхает?

– Еще как! В этом возрасте девушки всегда чересчур романтичны. И Чэрис не исключение.

– Но вы-то, наверное, в ее годы не страдали подобным образом.

– Мне кажется, что вы хотели говорить с моим отцом не об этом.

– Да, но предмет разговора прямо относится к вам. Вы я вижу нетерпеливы, поэтому позвольте мне продолжить.

– Извольте.

– Я хочу вам сказать, что мне нужна ваша помощь в очень серьезном и очень личном деле. И если вы мне ее окажете, то за труды я заплачу вам две тысячи фунтов стерлингов.

Если бы в этот миг у ног Аджанты взорвалась бомба, то она не удивилась больше. Секунду она не могла вымолвить и слова и только удивленно смотрела на маркиза.

– Это что, шутка?

– Разумеется, нет. Я совершенно серьезен, и сейчас вижу, что с данным предложением лучше обратиться к вам, нежели к вашему отцу. Мне представляется, хотя возможно я и не прав, что он несколько не от мира сего, и денежные проблемы не очень его занимают.

– Это так. Но почему вы с таким предложением обращаетесь к нам, людям едва знакомым. И что мы должны делать, чтобы заработать эту баснословную сумму?

– Ее должны заработать вы, мисс Тивертон.

– Я? Каким образом?

– Это я и собираюсь вам объяснить, но чтобы вы не сомневались в моих намерениях, должен сказать; что дело чрезвычайно серьезное и должно быть исполнено с одной только целью – помочь мне.

– Вы сказали две тысячи фунтов? – очень тихо спросила Аджанта.

По ее глазам нетрудно было прочесть, что она размышляла о том, как много эти деньги значат для семьи. Ему показалось, хотя и уверенности в том не было, что на самом последнем месте среди всех семейных надобностей девушка поставит потребность в прислуге, которая бы освободила ее от обязанности мыть кухонный пол. Он осторожно подбирал ответ:

– Я попал в ситуацию, в которой мне совершенно необходимо, чтобы в ближайшие три дня появилось объявление о моей помолвке. Я говорю о помолвке, которая должна продолжаться в течение трех, четырех, может быть, шести месяцев. После чего она может быть расторгнута, и вопроса о моей реальной женитьбе не возникнет.

Аджанта недоверчиво глядела на маркиза. Он продолжал:

– Поэтому мне необходима ваша помощь. Я готов заплатить тысячу фунтов сразу же по оглашении помолвки и еще тысячу по ее расторжении. После чего мы объявим, что пришли к совместному согласию в том, что не подходим друг другу.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Аджанта.

– Я прощу вашей помощи, мисс Тивертон.

Аджанта не смотрела на него:

– Конечно же нет! Сама мысль абсурдна! Папа был бы поражен, узнай он, что я помолвлена безо всякого намерения выйти замуж.

После некоторой паузы она с достоинством добавила:

– Я полагаю, вам лучше уехать, мистер Стоу. Я выслушала ваше предложение и отвергла его. Нет никаких причин продолжать разговор.

– Я понял вас, – сказал маркиз холодно. – Я ошибся. Я думал, посетив вас вчера, что вы любите свою семью и сделаете все для ее блага. Теперь я вижу, что был неправ, и приношу свои извинения.

Он шагнул к двери, как бы собираясь уйти.

– Я люблю свою семью! Я готова на все ради них, но... – вскричала Аджанта.

– … не заработать для них две тысячи фунтов, – закончил за нее маркиз. – Оказывается любовь – это весьма эгоистичное чувство.

– Как вам не стыдно говорить это мне! Я забочусь о папе и девочках.

– И не заботитесь о вашем брате, – прервал ее маркиз. – Вам безразлично, может ли он позволить себе ездить на лошадях, заниматься спортом и доставлять себе прочие удовольствия.

– Лиль счастлив тем, что он в Оксфорде, – сердито сказала она.

– Но нуждается в деньгах. Я сам там был и знаю тамошнюю дороговизну.

Аджанта отошла к окну и повернулась к нему спиной. Как он и предполагал в своих ночных размышлениях, Аджанта принялась искать отговорки. Но разговор был детально продуман заранее. Разглядывая волосы девушки, играющие золотом в солнечных лучах, он ждал, уверенный в том, что все пойдет так, как намечено.

– И кто поверит, что вы столь опрометчиво решили жениться на мне? – спросила Аджанта, с трудом выговаривая каждое последующее слово.

– Если вы взглянете в зеркало, то обнаружите, что немногих это удивит.

Сказано это было сухим, безразличным голосом и звучало совсем не как комплимент. Аджанта обернулась:

– Папа не поверит, я уверена.

– Значит, вам нужно умно уверить его в этом. На худой конец можно поведать ему правду, хотя и не стоит. Можно сказать, что это любовь с первого взгляда.

– У папы так было с мамой, – еле слышно произнесла она.

– Тогда еще проще. Я встретился вчера с вами за ленчем и понял, что только вас я искал всю жизнь, – сказал маркиз нарочито наигранно.

– Так иногда случается в жизни, не смейтесь! – резко произнесла Аджанта.

– Я не буду смеяться, если вы согласитесь мне помочь. Я действительно был бы вам очень очень благодарен.

– Я не представляю, как я смогу поступить подобным образом, – беспомощно проговорила она.

– Вы сможете, когда поразмыслите и поймете, какие наступят перемены для вашей семьи. А я плачу, потому что это будет для меня выходом из скверного положения, рассказывать о котором, мне не хочется.

– А вы не думаете, что это может повредить мне?

Тон ее более не был недоброжелательным, маркиз видел перед собою молодую, немного напуганную и удивительно прекрасную девушку.

– Себе можно повредить, отказываясь от подарков судьбы, в чьи бы руки она их не вкладывала. Люди обычно называют это удачей. Ваш отец, наверное, сказал бы что-нибудь о манне небесной.

– Я сама себя пытаюсь в этом уверить, – пробормотала Аджанта. – В то же время не могу избавиться от ощущения, что поступать таким образом не только предосудительно, но и опасно.

– Не беспокойтесь. Я буду помогать вам. Единственное, что от вас требуется – согласие на то, чтобы объявление о помолвке было напечатано в «Лондон Газетт» завтра.

– Завтра? Но это слишком рано.

– В моем положении не рано.

– А ваша семья? У вас ведь есть семья?

– С ней я все улажу. А вы поговорите со своими домочадцами.

– Я не знаю, что и сказать папе, – смутилась она.

Маркиз улыбнулся:

– Я полагаю, что вы с ним справитесь не хуже, чем с сестрами. Итак, с этой минуты вы будете мне помогать и не передумаете?

– Я держу свое слово, – гордо ответила Аджанта.

– Давайте скрепим наш договор рукопожатием, – маркиз протянул ей свою руку. Аджанта тревожно смотрела на него:

– Это похоже на прыжок в темноту. Не знаешь на что попадешь.

– Наверное, на что-нибудь мягкое.

Она тоже попыталась улыбнуться:

– А если на терновый куст или на перину из чертополоха?

– Ни на то и ни на другое, – засмеялся он. – Если уж это и будет перина, то только набитая гусиным пухом.

Аджанта не совсем поняла смысл последних слов маркиза, но рассмеялась в след за ним. Она вложила свою руку в его и почувствовала пожатие сильных пальцев.

– Могу ли я написать записку, которую мой конюх доставит в Лондон? – спросил маркиз.

– Конечно. Вам лучше пройти в папин кабинет: там вы найдете бумагу и перья.

– Благодарю вас.

Он позволил Аджанте проводить себя, хотя уже успел узнать, где находится кабинет священника, во время своих блужданий по дому. Там он сел за стол, а Аджанта опять отошла к окну, похоже, ей не хватало воздуха.

– Мне необходимо написать еще кое-что, помимо объявления. Кстати, забыл вам сказать: обычно меня величают «маркиз Стоу».

Аджанта уставилась на него в изумлении:

– Маркиз Стоу! – воскликнула она. – Это ваша лошадь выиграла Дерби в прошлом году.

– Моя. Голден Глори.

– Лиль был уверен, что она придет первой, мы все болели за нее и очень обрадовались, когда это случилось.

– Почту за удовольствие показать вам эту лошадь.

После некоторой паузы, Аджанта проговорила неуверенным голосом:

– Вы полагаете, что мне необходимо посетить ваш дом?

Маркиз оторвался от разглядывания гусиных перьев, рассыпанных по столу:

– Ну, разумеется! Я отвезу вас сначала в фамильное поместье в Букингемщире, а затем в Лондон.

– Как же я смогу отправиться с вами? На мне и Чэрис и Дэрайс.

– А мы их возьмем с собой. А так как Стоу-Холл, всего лишь в десяти милях от Оксфорда, то, может быть, и ваш отец пожелает воспользоваться оказией поработать в тамошних библиотеках. Помнится, вчера он намеревался их посетить.

– Гляжу, вы все продумали. За исключением того, что ваши друзья и родственники с первого взгляда поймут, что я вам не пара. Они мигом раскусят фальшивку.

На секунду маркиз задумался, затем глаза его лукаво блеснули:

– Подобно всем представительницам вашего пола, вы подумали о платьях. Наконец-то я вижу в вас женщину, Аджанта!

– Разумеется, я беспокоюсь об этом. Может быть, в ваши планы и входит, чтобы я выглядела, как кухарка, которую сиятельный маркиз выловил где-то и канаве, но я не хочу играть такую роль, – резко сказала она.

Маркиз рассмеялся:

– Вы невысоко ставите мои способности по улаживанию дел. Естественно, у вас будет подобающий гардероб. Это само собой разумеется. Часть его вы получите уже по прибытии в Стоу-Холл. Я напишу насчет этого отдельное распоряжение.

– Я не собираюсь тратить деньги, которые вы мне пообещали, на пустяки.

– Платья будут за мой счет, а не за ваш.

– Я не могу вам этого позволить. Мама бы меня не одобрила.

Лицо маркиза приобрело напряженное выражение. Аджанта поняла, что тот не отступит от своего намерения. Не дав ему ответить, она сказала:

– У меня своя гордость, Ваша светлость. Я сама знаю, что находится в пределах приличий и правил.

– А я знаю, что недальновидно и глупо выбросить деньги на платья, когда они нужны на образование сестрам и брату.

Несмотря на протестующие возгласы, маркиз продолжал:

– Даже двух тысяч фунтов вам на весь век не хватит. Пусть вы не собираетесь отложить их себе на приданое, но подумайте о Чэрис, которая мечтает выглядеть романтически и обаятельно, о подрастающей Дэрайс.

По выражению лица Аджанты, маркиз понял, что уже частично убедил ее:

– Вы обязаны позволить мне делать все так, как я считаю нужным. Командовать буду я. Неповиновения не потерплю. Мне следует подчиняться беспрекословно!

– Вы не командир, а тиран! – вспыхнула Аджанта.

– В недобрый час власть должна быть в одних руках. И я беру эту власть, Аджанта, – надменно заявил маркиз ясным и громким голосом. – Независимо от условностей света и мнений кумушек, я намерен обеспечить вас необходимой одеждой. Представьте, что я ставлю спектакль в Друри-Лейне или в Ковент-Гардене и выбираю костюмы своим актерам. Понятно вам?

После паузы Аджанта произнесла:

– Я вынуждена согласиться с вами.

– Было бы просто глупо – не согласиться. Теперь я кое-что прочту, а вы извольте послушать – нет ли ошибки.

И он вслух прочитал написанное: «Объявляется помолвка Маркиза Стоу и Аджанты Тивертон, дочери преподобного Мориса Тивертона и покойной миссис Тивертон».

– Верно? – взглянул он на девушку.

– Да.

Маркиз сложил лист и придвинул к себе другой.

– Итак, пожалуйста, сходите наверх и принесите платье, которое хорошо на нас сидит. Мой конюх отвезет его к портному. Я, с ним заранее договорился, и его вкусу можно довериться. Он сошьет нам несколько платьев на первое время.

Глаза Аджанты широко открылись, маркиз почувствовал, что она хочет возразить, и спокойно сказал:

– Пока вы будете ходить, я подпишу чек на девятьсот восемьдесят фунтов. И так как вам предстоят некоторые расходы перед выездом и, может быть, мелкие покупки, я оставляю двадцать фунтов золотом и банкнотами.

У Аджанты перехватило дыхание. Она почувствовала себя всецело во власти маркиза. Сил сопротивляться не было, оставалось одно – покориться. Она быстро вышла из кабинета, притворив за собою дверь.

Глава третья

Возвращаясь в замок Долиш, маркиз с удовлетворением думал, что поступил очень умно. Все шло по намеченному. Правда, пришлось выдержать сражение с Аджантой. Даже, когда она вернулась в кабинет с аккуратно сложенным платьем, то все еще сопротивлялась. Девушка остановилась на пороге, и маркиз увидел, что ее кожа не так бледна, как показалось сначала, но источает свечение, подобно жемчугу.

Он уже успел написать несколько писем в Лондон, и теперь сидел в ожидании, отложив перо.

– Вы по-прежнему уверены в том, что я поступаю правильно? – спросила она тихо.

– Я хотел бы, чтобы вы так поступили, и, откровенно говоря, думаю, что отказываться – глупо.

Маркиз продолжал искать новые доказательство своей правоты:

– Вы получаете не только деньги, которые вам, безусловно, нужны, но, должен заметить, для репутации девушки совсем немаловажно быть, пусть ненадолго, помолвленной с маркизом Стоу, – он сказал первое, что пришло на ум и никак не предполагал бешеной вспышки голубого огня в глазах Аджанты.

– Ваша светлость хочет, чтобы я, ничтожная, на которую в ином случае можно не обращать внимания, распростерлась ниц у ваших ног в благодарность за ваше ко мне снисхождение.

– Я этого не говорил, – опешил маркиз.

– Но вы так подумали. Позвольте вам заметить, ваша светлость, что меня нисколько не впечатляют ни ваши титулы, ни положение в свете. Я это делаю исключительно для того, чтобы помочь Лилю в Оксфорде и дать сестрам достойное образование.

Маркиз насмешливо произнес:

– Не забудьте еще вашего отца и саму себя.

– Я не забываю отца! Вы же сказали, что он получит возможность поработать в Оксфорде.

– Я возвращаюсь в Лондон завтра утром. Там займусь приготовлениями к вашему приезду в Стоу-Холл в Букингемшире. Вы поедете в сопровождении отца.

После некоторого молчания Аджанта сказала уже другим голосом:

– Боюсь, что мне нельзя будет остановиться у вас, несмотря на то, что мы официально помолвлены. Я очень стесняюсь встречи с вашими родными и друзьями.

– Вы не станете стесняться, если хорошо войдете в роль. Мои родные будут без ума от радости, что наконец-то я женюсь, поэтому постараются произвести на вас хорошее впечатление.

– А что они почувствуют, когда помолвка будет расторгнута?

– Когда наступит время, я позабочусь и об этом. Все что от вас требуется, Аджанта, быть обаятельной, очаровательной и, разумеется, демонстрировать некоторую привязанность ко мне.

Маркиз говорил не без сарказма в голосе, но не ожидал подобной реакции со стороны Аджанты:

– Я не знаю, что за причины побудили вас прибегнуть к моей помощи, но надеюсь эти причины не связаны с чем-нибудь постыдным.

– Отчего вы решили, что такая связь может быть?

– А отчего бы вдруг знатнейший маркиз, которому предоставлен на выбор весь мир, стал искать руки дочери бедного священника?

– Ответ прост. Вы – необычайно умная и красивая женщина.

Аджанта с удивлением посмотрела на него и, прежде чем девушка успела отвернуться, маркиз заметил, как краска заливает ее щеки.

Одно письмо маркиз адресовал своему секретарю, другое «Леди Вернем Парк-Хаус Парк-Стрит Лондон»

Маркиз полагал, что письмо очень тонко составлено и убедит, пожалуй, самого Джорджа Вернема:

«Любезнейшая моя леди Вернем,

Я последовал Вашему совету, и посему хочу, чтобы вы первой узнали, что Аджанта Тивертон приняла мое предложение руки и сердца.

Мы очень счастливы, всецело благодаря вашей рекомендации, за которую я Вам искренне признателен.

Аджанта собирается остановиться в Стоу-Холле на несколько дней, после чего мы намерены приехать с ней в Лондон, где надеемся предстать перед Вами.

Еще раз примите мою нижайшую благодарность. Как и прежде, искренне Ваш, Стоу».

Полагая, что превзошел самого себя, маркиз скакал через поля к замку Долиш. Вряд ли Вернем усмотрит в письме что-либо, помимо собственно содержания. «Ну должен же он поверить, должен, черт побери!» Маркиз, тем не менее, знал, что лорд обладал хваткой бульдога: уж если во что вцепится – не оторвать.

Отослав Джима в Лондон с платьем Аджанты, объявлением в «Газетт» и письмами к секретарю и леди Бернем, он попрощался с Аджантой.

– Послезавтра я пришлю за вами и зашей семьей свою карету. Вместе с ней приедет и небольшая повозка для багажа, однако много не берите, так как платья, которые я заказал в Лондоне, будут ожидать вас.

Он говорил тоном, каким обычно отдавал распоряжения, полагая, что подавит ее протесты и даст понять, что собирается строго следовать установленному плану.

– Что мне сказать папе?

– Скажите, что я приезжал просить формального позволения посвататься к вам, а так как не застал его дома и торопился с помолвкой, то не мог, к сожалению, ждать, и хотел бы все обсудить уже в Стоу-Холле.

Он почувствовал, что Аджанта думает о том, как отец отнесется к их неравному положению, и добавил:

– Не стоит говорить ему, когда именно появится объявление о помолвке. Вы наверняка не получаете «Газетт», а в «Таймс» его не напечатают раньше пятницы или субботы.

Аджанта не ответила, и маркиз быстро проговорил:

– До свиданья, Аджанта. Подумайте обо всем этом, как о развлечении, которым будет наслаждаться ваша семья, даже если вы сами не пожелаете принять в том участия.

Аджанта опять сверкнула глазами, а маркиз прыгнул в седло и ускакал. Он не оборачивался, чтобы не смущать ее и дать проводить себя взглядом.

Подъехав к замку, он подумал, что перепалка с Аджантой гораздо привлекательнее разговоров с леди Сарой, похожих на прогулки в непроглядном тумане.

Когда маркиз вошел под гулкие своды, то обнаружил, что задержался в доме священника дольше, чем предполагал. В столовой он застал одного лишь Гарри.

– Непохоже на вас, Квинтус, подниматься столь поздно. Мне казалось, что вы никогда не спите дольше положенного.

– Я немного прогулялся верхом. – Маркиз подошел к буфету, оглядел блюда с беконом и яйцами, пытаясь найти что-нибудь поаппетитнее, но так и не нашел.

– Сказали бы вчера, я бы составил компанию. Мне хотелось сообщить вам нечто наедине.

Маркиз пристально посмотрел на него. Непостижимым образом маркиз догадался, что именно хочет поведать ему Гарри, отчего последний так тщательно и подбирал слова. Понимая, что будет чувствовать себя неловко, если друг расскажет ему о враждебных намерениях Вернема, маркиз сказал:

– А у меня есть. новость, которая, уверен, удивит вас.

– И какая же?

– Я помолвлен.

Гарри изумленно уставился на приятеля:

– Вы... что?

– Объявление появится в «Газетт» завтра утром. Надеюсь, что вы, один из самых старых моих друзей, поздравите меня.

– О Боже! – воскликнул Гарри: – Вы всегда делаете то, что меньше всего от Вас ждешь! Я и не думал, что вы женитесь после всего, что говорили о браке.

Маркиз улыбнулся.

– Я говорил это до того, как встретил Аджанту.

– Аджанта? Я ее видел?

– Нет. Ее зовут Аджанта Тивертон. Должен сказать, она прелестна.

– Наверное поэтому вы и не знакомили ее со мной.

– Я не так опрометчив, дорогой мой. Вы, старый плут, не преминули бы отбить ее у меня, как не преминули скрыть сегодняшние торги.

– Помилосердствуйте! Куда мне тягаться с вами на поприще любви! В этом деликатном соревновании вы обычно уже приходите к финишу, пока мы, недотепы, все еще топчемся на старте.

– Отчего это вы принялись скромничать? – улыбнулся маркиз.

– Расскажите мне о той, которая поймала вас в сети, тогда как многие и многие и многие в этом не преуспели.

– Я ничего не буду рассказывать, пока вы сами ее не увидите. И еще, Гарри, пожалуйста, ничего не говорите остальным, пока я не уеду. Проявления любопытства и поздравления утомили бы меня.

– Конечно им это интересно, я и сам сгораю от любопытства. Вы, жених номер один, даже если считать по клубу Сент-Джеймс, кажется, последнее время смотрели в другую сторону.

– Если хотите что-нибудь сохранить в тайне, то смотрите в другую сторону.

– Так вот оно что оказывается! Единственное, что мне остается сказать, Квинтус, так то, что вы ввели в заблуждение массу людей, в том числе одного весьма нешуточно настроенного господина.

Маркиз понял намек на Джорджа Вернема. И, делая вид, что речь идет о чем-то малозначительном, сказал:

– Если этот Веренем такой дурак, что не может правильно понять простейших вещей, то при чем здесь я.

Гарри испытующе поглядел на маркиза, но ничего не сказал. Тем временем тот закончил завтрак и встал из-за стола:

– Пойдемте, осмотрим конюшни герцога, покуда мы здесь. Я не могу более выносить местной кухни и уеду в Лондон, как только закончатся торги. В противном случае мне придется запастись собственной, съедобной, провизией.

– Может быть, тогда нам удастся приобрести нескольких лошадей по сходной цене, – пошутил Гарри.

– Скажите прямо, на какие экземпляры вы претендуете, и я не стану мешать вам.

– Как это великодушно с вашей стороны, Квинтус! Откровенно сказать, я давно еще приметил одну пару у Тревельяна, и до сих пор она великолепна. Я дам вам знать на торгах.

Проводив маркиза, Аджанта опустилась на стул в холле, так как ноги более не держали ее. Она не могла поверить происшедшему. Ей казалось, что еще чуть-чуть и она проснется у себя в спальне, на своей узенькой кровати.

Она прошла в кабинет и взяла со стола чек на девятьсот восемьдесят фунтов, выписанный на ее имя, а также два кредитных билета по пять фунтов каждый и десять золотых соверенов.

Аджанта в жизни не видела такого количества денег, она вдруг подумала, что они заколдованные и исчезнут при первом прикосновении. Взяла их в руки, но деньги никуда не делись. Девушка принялась внимательно изучать чек. Потом решила не говорить папе о договоре с маркизом. Об этом лучше никому не знать. Она стыдилась унизительной сделки и, в то же время, непрестанно обдумывала, предстоящие покупки и открывающиеся перспективы.

У Лиля теперь будут сапоги для верховой езды и приличная одежда, которой никогда еще не было. Более того, он сможет позволить себе лошадь для прогулок на время каникул. Он сможет охотиться, о чем всегда мечтал. Притом состоять не в каких-нибудь дрянных фермерских охотничьих обществах, но в приличных клубах, там, где членские взносы были им до сего момента не по карману.

Потом подумала о Чэрис и решила, что той хорошо бы поехать на год в частную школу для молодых девиц. Что-нибудь вроде частного пансиона, где училась мама. Она рассказывала, что уроки в школе совсем не похожи на занятия с гувернанткой.

– Если бы у меня не было хорошего образования, то я никогда не смогла бы помогать твоему папе в его занятиях, да и просто разделять его интересы.

Мама, тогда еще добавила со вздохом:

– Как бы я хотела отправить тебя в хорошую школу, хотя бы на несколько месяцев.

– Вы с папой научите меня не хуже, чем в школе, – с жаром принялась уверять маму Аджанта, но поняла, что не так и не переубедила.

Да, несомненно, хорошая частная школа будет очень кстати для Чэрис. Девушка попадет в общество своих сверстниц, в среду естественного, здорового соперничества и перестанет «влюбляться» в каждого встречного. В будущем, вероятно, у нее будет много поклонников, как, впрочем, и у Дэрайс, когда та подрастет. Сейчас же сестрам негде применить свой природный живой ум и даже то образование, что получено дома.

Затем она вновь вспомнила о предстоящих событиях и душа ее наполнилась тоской и недобрыми предчувствиями. Аджанта с её умом не могла не понять, что маркиз ловко сыграл на ее родственных чувствах, заставив принять сомнительное предложение. «Он очень умен и прекрасно знает об этом. И к тому же безумно горд и самонадеян. Но никогда не позволил бы себе предложить фиктивную помолвку девушке своего круга, например леди Саре», – размышляла она.

Несколько раз Аджанта видела леди Сару на больших приемах под открытым небом, которые раз в три года устраивали герцог с герцогиней. Туда приглашали почти всю округу. Хозяева снисходили до местных священников, врачей и учителей, даже некоторые знатные йомены бывали приглашены.

– Когда герцогиня говорит со мной, то непременно дает понять, что я живу на их иждивении, и потому должна быть благодарна герцогу за хлеб насущный, – сказала она как-то маме.

Та рассмеялась:

– Могу тебя понять. Когда приходится видеть это семейство, то вспоминается куплет из песенки:

«Лендлорд с фамильным леном,

С сумой простолюдин.

Однако оба бренны,

А Бог у всех один».

– Ах, мамочка, как бы я хотела им это пропеть! – со смехом воскликнула Аджанта.

– Они, думаю, восприняли бы это слишком всерьез и оскорбились.

Со смертью матери радость почти совсем покинула их дом. До этого страшного события в семье не затихали смех и шутки, но теперь никто не видел улыбки на лице отца. Аджанта понимала, что мрачная атмосфера не лучшим образом сказывается на Чэрис и Дэрайс, поэтому изо всех сил пыталась всех развеселить, непрестанно обращая внимание отца на забавные стороны происходящего. Все это достигалось ценой огромных усилий над собой, так как она прекрасно понимала: прежняя жизнь ушла безвозвратно. Ближайшим ее союзником и помощником был Лиль.

Брат вернулся домой восторженный без умолку рассказывая об Оксфорде, о новых друзьях, об их веселых проделках. Он не мог позволить себе единолично пользоваться лошадью, зная, что тогда лишит этого удовольствия сестер. Лиль сожалел, что друзья далеко, и он не может пригласить их домой на ленч. Но был очень рад возможности пообщаться с Аджантой, а та часами слушала его рассказы о самом себе.