Текст книги "Венок любви"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– Что-то давненько я вас не видел, мисс Диона. А песик-то ваш – ну просто красавец!
Сириус, не ожидая приглашения, тоже оказался в повозке. Диона подвинулась, чтобы дать своему любимцу возможность разместиться со всеми удобствами.
Тележка неторопливо двинулась вперед. Сириус, любопытный, как все собаки, и особенно далматинцы, с интересом вертел головой из стороны в сторону. Диона нежно обняла пса за шею и обратилась к вознице с вопросом:
– А куда вы едете, Тед? Вероятно, далеко…
– Да уж верно, мисс, путь и впрямь неблизкий, – с готовностью откликнулся тот. – Везу вот этих петушков на ферму в поместье его светлости. Хорошо бы за день обернуться!
– В поместье его светлости? – переспросила Диона.
Тед кивнул.
– Ну да, в поместье маркиза Ирчестера, – подтвердил он. – Эти петушки предназначены для той фермы, что расположена рядом с его особняком.
– Маркиз Ирчестер… – задумчиво повторила Диона.
Она, конечно, слышала это имя, но никогда не видела маркиза и считала, что его поместье расположено в соседнем графстве, ближе к Лондону.
Она вспомнила, что отец часто с восхищением говорил о великолепных скаковых лошадях маркиза, а совсем недавно в газете ей попалось сообщение о том, что маркиз выиграл знаменитые скачки, проводимые в Ньюмаркете. Это было то немногое, что Диона знала о нем.
Некоторое время прошло в молчании, а затем девушка спросила:
– Как вы думаете, Тед, есть ли у меня какая-нибудь возможность получить работу на ферме у маркиза?
– Работу, мисс Диона? Да зачем же вам работать, Господи помилуй? – воскликнул удивленный возница.
– Я сбежала от дяди, Тед!
– И вы считаете, что поступили правильно? – поинтересовался Тед и, не давая Дионе вставить слово, укоризненно произнес:
– Не думаю, чтобы ваш отец, будь он жив, одобрил бы этот поступок…
Он помолчал, видимо, что-то вспоминая, а затем добавил:
– Отличным наездником был ваш отец, мисс! Я частенько видел его на скачках и еще когда он приезжал сюда, в Грантли-холл, навестить своего брата. Он сидел в седле как влитой, просто глаз не оторвешь!
– Это правда, – с готовностью подтвердила Диона. – И все же, Тед, я была вынуждена уйти от дяди. Дело в том, что сэр Хереворд приказал пристрелить Сириуса!
Старый Тед удивленно посмотрел на девушку, как будто не веря ее словам, и воскликнул:
– Как же это, мисс? Ваша собачка еще так молода! Нет никакого резона ее убивать…
– Папа подарил мне Сириуса, когда он был еще щенком, – задумчиво сказала Диона, – и я не могу… расстаться с ним! Просто не могу…
– Ну разумеется! – горячо подхватил Тед. – А может быть, кто-нибудь сможет позаботиться о нем вместо вас?
– Нет, это будет еще хуже, – возразила Диона. – Сириус привык ко мне! Он не сможет жить с чужим человеком. А вдруг с ним будут дурно обращаться или неправильно кормить? Я этого не вынесу!
Тон девушки скорее, чем сами слова, убедили старого Теда в ее искренности. Подумав, он сказал:
– Но не можете же вы жить одна, мисс Диона! Почему бы вам не поехать к каким-нибудь другим родственникам? Вы тогда и собачку могли бы взять с собой…
– Я уже думала об этом, – поделилась своими мыслями Диона. – Но боюсь, что дядя Хереворд будет настаивать, чтобы я вернулась к нему, а тогда у меня не останется никакого шанса спасти Сириуса!
Снова наступило молчание. Тед пытался осмыслить услышанное, наконец он поинтересовался:
– И что же вы собираетесь делать, мисс Диона?
– Я могла бы работать на ферме.
– Но вы же ничего не понимаете в коровах! – справедливо заметил Тед.
– Не страшно! Я научусь…
Воцарилось долгое молчание, прерываемое лишь мерным постукиванием копыт пегой лошадки. Этой дорогой Тед ездил уже много лет, и в любую погоду можно было с уверенностью сказать, что свой груз он доставит куда нужно и в срок.
Диона очнулась от задумчивости и заговорила с жаром:
– Пусть я ничего не смыслю в коровах, здесь вы совершенно правы, но зато я хорошо разбираюсь в лошадях и, конечно, в собаках!
– Вообще-то у его светлости много породистых собак, – заметил Тед. – По большей части спаниели. Он с ними охотится.
Диона обернулась, с надеждой глядя на старого возницу.
– Может быть, ему нужен человек, чтобы ухаживать за его собаками?
– Да у него уже есть псари…
– Почему бы ему не взять еще и… псарницу? – робко предположила Диона.
– Как так? Сроду не слыхал, чтобы женщины занимались таким делом!
– И все же на свете существует много занятий, для которых женщина пригодна отнюдь не хуже мужчины! – в запальчивости продолжала настаивать Диона. – Я могла бы ухаживать за щенками или за взрослыми собаками, когда они заболеют, могла бы дрессировать их, могла бы… Да мало ли найдется дела на псарне! Я уверена, что псы слушались бы меня ничуть не меньше, чем псарей-мужчин!
Снова наступила пауза. Наконец, собравшись с духом и тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть свою спутницу, Тед задумчиво заметил:
– Вот я все пытаюсь вспомнить… Многие господа держат и лошадей, и собак, но ни разу в жизни я не видел, чтобы за ними ухаживала женщина…
– Не вижу причины, по которой эти господа не наняли бы женщину, коли она их попросит, – наставительно произнесла Диона. – Работают ведь на фермах доярки. Почему же женщинам не быть псарницами и конюхами?
Тед переложил вожжи в одну руку, а другой в задумчивости поскреб затылок.
– Теперь, когда вы спросили меня, мисс, я и сам вижу, что вроде бы никакой причины нет, – как будто сам удивляясь этому обстоятельству, с расстановкой сказал он. – Но пока таких женщин что-то не видно… По крайней мере, мне они не встречались!
– И все же я могу попытаться уговорить кого-нибудь взять меня на работу, – бодрым тоном произнесла Диона, начиная, однако, терять надежду на благополучный исход дела – уж очень расстроила ее реакция Теда. – А если мне откажут… Тогда, может быть, вы помогли бы придумать, чем еще я могла бы заняться. А, Тед?
Она намеренно решила подольститься к старому вознице. Диона понимала, как ей повезло, что она встретила Теда, который может отвезти ее так далеко от Грантли-холла.
Вот только как втолковать этому упрямому старику, что назад она не вернется?..
Как будто угадав ее мысли, Тед наставительно заметил:
– Послушайтесь доброго совета, мисс Диона, возвращайтесь-ка к дяде и попробуйте уговорить его оставить вашу собачку в покое. Ну куда вы бежите? Только беду на себя накличете, вот и все…
– Если вы имеете в виду разбойников и воров, – возразила Диона, – то уверяю вас, Сириус сумеет меня защитить!
– Есть вещи и пострашнее воров…
– Какие же?
На это Теду было нечего возразить. Немного помолчав, он сказал:
– Это, конечно, очень приятно, что вы едете со мной, мисс Диона, только, сдается мне, неправильно я поступаю, что увожу вас так далеко от дома!
– Иначе мне пришлось бы идти пешком. Я ведь уже сказала, что сбежала из Грантли-холла и не намерена возвращаться назад!
Тед снова погрузился в молчание. Так прошло еще некоторое время. Диона уже начала чувствовать голод – завтракала она давно и не очень плотно, – как вдруг Тед сказал:
– Я собирался остановиться у «Зеленого человечка» в Литл-Пондерс-Энд, чтобы немного перекусить, но, если вы боитесь, что вас могут заметить и узнать, мы можем ехать дальше без остановки.
– Я тоже проголодалась, – призналась девушка. – А поскольку я была в Литл-Пондерс-Энд всего один раз, да и то довольно давно – мы охотились там с отцом, – то не думаю, чтобы хозяин узнал меня.
Она помолчала, а потом продолжила:
– Может, мне снять шляпку и вместо нее повязать платок? Тогда, если спросят, вы могли бы сказать, что я – деревенская девушка, которая попросила ее подвезти.
– Хорошая идея, мисс Диона, – одобрительно заметил Тед. – И вот еще что… Вы останетесь на улице, а я сам принесу вам сыра и хлеба. Хозяин трактира вряд ли станет вами интересоваться. Он вообще нелюбопытен, к тому же стар и плохо видит.
Впереди уже показались коттеджи Литл-Пондерс-Энд. Диона развязала ленты, сняла шляпку и спрятала ее под скамейку.
Порывшись в своем узелке, она достала шарф.
К сожалению, Диона не смогла взять с собой теплое пальто – оно было слишком тяжелым, поэтому зимой ее единственной защитой станет шаль, в которую сейчас были завернуты ее вещи. Вряд ли девушке удастся купить себе что-нибудь новое из одежды…
Но пока до зимы было далеко, и в шали Диона не нуждалась. А шарфик, который она достала из узелка, был бледно-голубого цвета и, хотя выглядел весьма мило, не производил впечатление дорогого.
Повязав его на голову, Диона надеялась, что теперь она стала похожа на простую деревенскую девушку.
В деревне было пустынно, лишь два старых ослика паслись на лугу да в пруду плескались утки.
Пегая лошадка тут же принялась щипать траву, так что Теду даже не понадобилось привязывать ее. Вдвоем с Дионой они направились в сторону «Зеленого человечка».
Неподалеку от трактира, на зеленой полянке, располагалась деревянная скамейка. На ней вечером собирались пожилые жители деревни, чтобы обменяться новостями и посудачить.
Сейчас, днем, скамейка пустовала. Диона села, а Тед направился в трактир.
Вскоре он вернулся с двумя тарелками в руках. На одной лежали несколько толстых ломтей сыра, а на другой – кусок деревенского хлеба.
Положив на хлеб кусок сыра, Диона принялась с аппетитом есть. Хлеб был еще теплым, видно, его только что вынули из печи. Никогда раньше ей не приходилось есть ничего вкуснее этой простой деревенской еды.
Тед снова сходил в трактир и вскоре вернулся с двумя оловянными кружками. В одной был сидр для Дионы, а в другой – эль для него.
Понимая, что не стоит слишком задерживаться возле «Зеленого человечка», чтобы не привлекать к себе внимание, путешественники постарались быстрее покончить с едой.
Пока Тед расплачивался, Диона вернулась к повозке и забралась на сиденье.
Сириус в ту же минуту прыгнул и улегся рядом с хозяйкой. Они были готовы отправиться в дальнейший путь, не хватало лишь возницы.
Вскоре возвратился Тед. Повозка двинулась дальше, и Диона спросила возницу:
– Сколько я вам должна, Тед?
– Вы моя гостья, мисс Диона, – ответил тот. – А деньги вам самой пригодятся, раз вы сбежали от дяди.
– Но я не могу позволить вам платить за меня! – энергично запротестовала Диона.
– Отдадите, когда разбогатеете, – отшутился старик, – чего я вам от души желаю!
– Мне самой бы этого хотелось, – с грустью заметила Диона.
Повозка покатила дальше, а девушка принялась размышлять о том, что ждет ее впереди. Как страшно оказаться одной в этом огромном мире! И неоткуда ждать помощи…
И все же, мысленно уверяла себя Диона, лучше неизвестность, чем жизнь в Грантли-холле. Подумать только – Хейвуд, управляющий сэра Хереворда, угрюмый и неприветливый мужчина, которого она сразу невзлюбила, может убить ее Сириуса!
А ведь без Сириуса – в этом Диона была твердо уверена – она останется совсем одна на свете. Этот пес – ее единственный друг.
«Какие бы меня ни ожидали впереди трудности, – решила Диона, – мы с Сириусом будем вместе! Да и папа о нас позаботится. Там, на небе, он наверняка знает, как мне тяжело, и не оставит свою дочку!..»
Если существовало на свете что-то, что ее отец ненавидел всей душой, так это жестокое обращение с животными. Когда приходилось забивать слишком старую или больную лошадь, Гарри Грантли невыносимо страдал.
Вот почему Диона была уверена, что ее отец был бы возмущен, узнай он, как бесчеловечно намерен поступить его брат с Сириусом.
«Папа поможет мне! Он обо мне позаботится», – с надеждой повторяла про себя Диона.
И все же, удаляясь от Грантли-холла, девушка чувствовала, что ее охватывает небывалая робость.
Впервые с той минуты, как мысль о побеге пришла ей в голову, Диона задумалась над тем, как мало она знает жизнь.
Стараниями матери девушка получила очень хорошее образование. Ее наставниками были не только опытная гувернантка, жившая в деревне неподалеку от их дома, но и викарий, весьма ученый человек, знаток классической филологии.
Он многому научил Диону и, поскольку не имел собственных детей, привязался к девушке, как к родной.
Диона искренне отвечала ему взаимностью. Он заменил ей дедушку, которого у нее никогда не было.
«Если бы викарий был жив, – с грустью подумала девушка, – он наверняка помог бы ей…»
Но тут ей пришло в голову, что, даже если бы он согласился приютить ее у себя, дядя Хереворд, будучи опекуном девушки, наверняка воспротивился бы этому и не позволил ей покинуть Грантли-холл.
«Этим я только навлеку беду на людей», – в отчаянии сказала себе Диона.
Она подумала о наставнице-гувернантке, которая теперь уже совсем состарилась, и об учителе, который преподавал в местной деревенской школе.
Этот образованный человек, обремененный большой семьей, в свое время давал Дионе уроки арифметики, алгебры и геометрии.
– Ну зачем мне заниматься такими скучными вещами, мама? – как-то пожаловалась матери Диона.
– Они разовьют твой ум, дорогая, – мягко заметила миссис Грантли. – Я хочу, чтобы ты получила хорошее образование. Тогда, чтобы ни случилось в жизни, ты будешь чувствовать себя гораздо увереннее.
Диона, которая тогда была маленькой девочкой, не поняла, что имела в виду ее мать.
Однако у миссис Грантли были все основания придавать такое значение достойному образованию – ее отец, занимавший важный пост в министерстве иностранных дел, всегда уделял этому пристальное внимание. И теперь, занимаясь воспитанием собственного ребенка, мать Дионы старалась дать ей образование, больше подходящее мальчику, чем девочке.
Незадолго до смерти у миссис Грантли состоялся обстоятельный разговор с дочерью. Теперь Диона – ей в ту пору было восемнадцать лет – уже и сама понимала, что ученье – важная часть жизни.
– Ты знаешь, дорогая, я всю жизнь мечтала подарить твоему отцу сына, – призналась Дионе мать, – но ты, родившись девочкой, благодаря своей образованности сумела стать для него достойным собеседником. Вы отлично понимали друг друга! Мне доставляло большое удовольствие наблюдать за вашими беседами…
Заметив, как разочарованно вытянулось лицо дочери, миссис Грантли поспешила добавить:
– Папа очень любил тебя и гордился тем, что ты такая милая и хорошенькая. Но красота – это еще не все. Умный мужчина предпочитает видеть рядом с собой умную женщину. Разговоры с нею обогащают его новыми идеями и приносят большую радость. К сожалению, многие жены склонны забывать об этом…
Миссис Грантли произнесла эти слова задумчивым тоном, словно рассуждала сама с собой. Диона, поцеловав мать, заметила:
– Я всегда хотела, чтобы папа гордился мной. Ты знаешь, мамочка, как я любила разговаривать с ним! Но только теперь поняла, что я способна на равных беседовать с мужчиной потому, что ты дала мне прекрасное образование. А ведь многие предметы – подумать только! – я, глупая девчонка, считала тогда скучными…
– Когда-нибудь все это тебе пригодится, – пророчески заметила миссис Грантли. – Как любил повторять мой отец: «Неизвестно, что в жизни может понадобиться. Надо только помнить, что истинные ценности никогда не утратят своей значимости».
Неискушенная Диона каким-то шестым чувством угадала, что мать имеет в виду ценности не только материальные, и сказала, что думала:
– Как я тебя понимаю, мамочка! Ведь в душе каждого человека содержатся бесценные сокровища, которые никто не сможет у него отнять!
Миссис Грантли рассмеялась:
– Совершенно верно, дорогая! Вот и в твоей прелестной головке масса таких сокровищ, и в один прекрасный день ты поймешь их истинную цену. По крайней мере я искренне надеюсь на это…
Вспоминая сейчас этот разговор, Диона с сожалением подумала о том, что, если станет работницей на ферме или, скажем, псарницей, вряд ли сокровища, о которых говорила мать, понадобятся ей.
«Будь я постарше, – продолжала рассуждать девушка, – я могла бы напроситься на место хранителя в какой-нибудь солидной библиотеке. Но кто же наймет хранителя с собакой?»
От этой мысли Дионе стало смешно, и она невольно засмеялась вслух. Взглянув на девушку, старый Тед ласково сказал:
– Как приятно слышать ваш смех, мисс Диона! Ну вылитый отец… Тот тоже, бывало, все смеялся. Никакая печаль его не брала!
– Что верно, то верно, – согласилась Диона. – А поскольку печалей у меня хватает, будем надеяться, что я смогу разогнать их хотя бы смехом!
– От души вам этого желаю! – сочувственно отозвался старый возница.
От унылого тона, которым были произнесены эти слова, Диона почувствовала, как мужество стремительно покидает ее.
Пегая лошадка с повозкой начала медленно взбираться на крутой уступ. Когда они достигли вершины, Диона взглянула налево и увидела внушительных размеров здание на фоне ясного неба.
Сейчас, при ярком свете полуденного солнца, замок выглядел весьма импозантно. Как бы венчая это великолепие, на крыше его гордо реял флаг. Диона не могла удержаться от восклицания:
– Как чудесно! Чей это дом?
– Это замок его светлости, – с готовностью объяснил ей Тед. – А ферма, о которой я вам говорил, находится дальше в долине. Именно туда мы сейчас и направимся!
Диона на секунду задумалась, пораженная неожиданной мыслью. И вдруг решительно изрекла:
– Нет, Тед, я пойду прямо в замок. Я знаю, там мне сумеют помочь!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Маркиз Ирчестер вернулся домой совершенно неожиданно.
Будучи сам человеком исключительно четким, маркиз требовал такой же пунктуальности от всех, кто его окружал, и хотя он не предупредил о своем приезде слуг, все они, как и положено, были на своих местах, а повар сумел приготовить хозяину великолепный обед уже через час после его приезда.
Вообще-то маркиз не планировал уезжать в деревню так рано – ведь великосветский сезон в Лондоне еще не закончился, – но накануне вечером ему неожиданно стало известно, что принц-регент намерен пригласить общество к себе в Брайтон. Маркиз имел все основания полагать, что он тоже будет включен в число гостей.
Надо признаться, Брайтон надоел маркизу еще в прошлом году.
Даже если он поселится в собственном доме, а не в Королевском павильоне, ему все равно придется проводить в нем долгие часы, слушая весьма посредственную музыку и ведя бесконечные разговоры с людьми, с которыми он и так не расставался в течение последних двух месяцев.
К принцу-регенту маркиз Ирчестер относился с симпатией. Их связывала любовь к живописи и античному искусству – предметам, недоступным пониманию подавляющего большинства тех, кто окружал его королевское высочество. И все же, решил маркиз, с него достаточно.
Утомительные обеды, тянувшиеся долгими часами в Карлтон-хаузе, наверняка будут продолжены в Брайтоне, а повар принца будет изощряться в количестве и изысканности изобретаемых им блюд.
Маркиз вдруг отчетливо понял, что по горло сыт – и в прямом, и в переносном смысле – и этими обедами, и вообще всей этой жизнью. Впрочем, для его поспешного отъезда имелась еще одна причина.
С тех пор, как он вернулся с войны, его многочисленные любовные похождения не раз давали повод к пересудам, но, поскольку маркиз всегда вел себя осторожно и осмотрительно, до открытых скандалов дело не доходило.
В своих любовных делах маркиз Ирчестер был столь же методичен и пунктуален, как и во всех других, например, в том, как он содержал свой дом или заботился о лошадях.
Однако он был так богат, безукоризненно воспитан и изумительно хорош собой, что неизменно пользовался вниманием самых ослепительных женщин лондонского общества, причем иногда дело доходило до того, что сделай маркиз еще один шаг – и он очутился бы в ситуации, которую предпочел бы избежать.
Прослужив несколько лет под началом Веллингтона и показав себя доблестным и храбрым воином, маркиз затем участвовал в истребительных операциях, а вскоре даже возглавил оккупационную армию.
Вернувшись домой, он, подобно многим другим молодым военным, решил, что должен вознаградить себя за все те годы, когда единственным делом его жизни была борьба за выживание.
К их услугам был весь Лондон с его многочисленными увеселениями и развлечениями, и после лишений войны изысканная еда, вино и, конечно, женщины представлялись бывшим военным весьма привлекательными.
Маркиз поселился в доме на Парк-лейн и начал устраивать там великолепные балы и приемы, которые мало чем уступали тем, что давал принц-регент в Карлтон-хаузе. Следуя своим понятиям, маркиз Ирчестер был более привередлив в выборе гостей, чем его королевское высочество, и вскоре получить пригласительную карточку маркиза, украшенную его гербом, стало честью для членов лондонского высшего света.
Более того, первые красавицы лондонского общества даже соревновались между собой, чтобы удостоиться этой чести.
Амбициозные мамаши юных девиц на выданье вскоре поняли, что маркиз для них недосягаем и, гоняясь за ним, они только попусту теряют время.
Его больше привлекали – возможно, потому, что сам он был уже не очень юн – умудренные опытом замужние женщины, а еще больше – веселые, разбитные вдовушки, потерявшие на войне своих мужей.
Одной из таких вдов – пожалуй, наиболее привлекательной – была леди Сибилла Молден.
Дочь герцога, она весьма неудачно вышла замуж, став в возрасте восемнадцати лет женой Кристофера Молдена, который пленил ее не столько собственной персоной, сколько блестящей военной формой.
Вскоре выяснилось, что форма – единственная выдающаяся особенность Кристофера Молдена, и задолго до битвы при Ватерлоо, где сей доблестный офицер был убит, их брак, фигурально выражаясь, разбился о рифы в бурном море любви.
К тому времени леди Сибилле исполнилось двадцать три года. Она была чрезвычайно привлекательна и вполне осознавала это.
По истечении годичного траура она начала опять выезжать и сразу засверкала на великосветском небосклоне как звезда первой величины. Ее успех был оглушительным, и она умело им пользовалась.
Любовниками очаровательной леди Сибиллы были исключительно богатые и знатные джентльмены, у которых имелся только один недостаток – все они были женаты. И лишь полгода назад, когда она познакомилась с маркизом Ирчестером, в ее очаровательной головке начали зреть совсем другие планы.
Ее брак, можно сказать, был неудачным, а точнее, невыносимо скучным, поэтому Сибилла решила, что не будет торопиться с вторичным замужеством, а постарается сполна воспользоваться преимуществами своего нынешнего положения.
Леди Сибилла вела себя в высшей степени экстравагантно, но будучи герцогской дочерью, не сомневалась, что ни одна великосветская дама не отважится закрыть перед нею двери своего дома, а мужчины, привлеченные ее несказанной красотой, будут рады бросить к ее ногам не только свое сердце, но и состояние.
А то, что красавица Сибилла нуждалась в деньгах, к сожалению, было не очень приятной правдой. Отец ее был знатен, но не богат, к тому же, кроме дочери, он имел нескольких сыновей, а покойный супруг леди Сибиллы оставил ей очень скромные средства в сравнении с тем, на что могла претендовать такая ослепительная красавица.
Однако недостаток денег не помешал леди Сибилле поселиться в доме на Беркли-стрит и сделаться постоянной посетительницей самых модных и дорогих портних на Бонд-стрит.
Когда она проезжала по парку в карете, запряженной породистыми лошадьми, она неизменно приковывала к себе всеобщее внимание.
Не было ни одного художника в Лондоне, который на коленях не умолял бы леди Сибиллу позировать ему для портрета. Ее сравнивали с Афродитой, с «Весной» Боттичелли, с героинями изысканных миниатюр Фрагонара.
Но в один прекрасный день – в ту пору леди Сибилле было двадцать восемь лет – она неожиданно почувствовала, что ее красота недолговечна. Пройдет всего несколько лет, и она начнет увядать. В уголках глаз образуются противные морщинки – «гусиные лапки», а в роскошных золотистых волосах появятся седые нити.
Именно тогда леди Сибилла познакомилась с маркизом Ирчестером и мгновенно поняла, что ей необходимо в этой жизни.
Они не были знакомы раньше, так как она прожила два года за границей, а он принимал участие в военных операциях.
Леди Сибилла увлеклась принцем, приехавшим в Лондон из небольшой балканской страны.
Афишировать свою связь с иностранцем в высшем свете было бы непростительной ошибкой, и Сибилла позволила принцу увезти ее в Париж, который в то время только оправился от войны и стал одним из самых веселых городов в Европе.
Успех, который сопутствовал леди Сибилле во французской столице, ударил ей в голову, как крепкое вино.
Однако вскоре она охладела к принцу и решила, что пора возвращаться на родину.
В первый же вечер после ее приезда в лондонском Девоншир-хаузе состоялся грандиозный бал. Там-то леди Сибилла и познакомилась с маркизом Ирчестером.
Она, конечно, слышала о нем и раньше, но не была знакома с ним, поскольку все ее внимание поглощали другие мужчины, а его – другие женщины.
Понаблюдав за маркизом некоторое время в гостиной, где собирались приглашенные, перед тем как перейти в бальную залу, леди Сибилла попросила герцога их познакомить.
В последующие два месяца маркиза не покидало ощущение, что за ним охотятся, хотя человек менее тонкий, возможно, ничего бы и не заметил.
Не могло же, в самом деле, быть случайным совпадением, что каждый раз он неизменно оказывался соседом леди Сибиллы во время званого обеда или ужина!
Стоило ему отправиться на прогулку в парк или появиться у принца-регента в ответ на настойчивое приглашение, как тут же, словно по волшебству, рядом появлялась леди Сибилла.
Вначале маркиз пытался уверить себя, что все это его мало интересует.
Безусловно, она очень красива, но в тот момент маркиз был целиком поглощен ухаживанием за соблазнительной женой венгерского дипломата. Его настойчивое ухаживание скорее напоминало преследование, и это было, пожалуй, наиболее точным словом, поскольку на любовном ристалище маркиз предпочитал играть роль охотника, а не жертвы.
К сожалению, ему редко удавалось надолго сохранить такое положение дел, ибо большинство женщин, почувствовав обращенное на них внимание, начинали сами преследовать маркиза, причем весьма настойчиво.
Их приемы были настолько одинаковы, примитивны и очевидны, что порой он задавался вопросом – неужели в этих милых головках нет ни одной свежей мысли?
В конце концов маркиз уступил обольстительной леди Сибилле, на что его не в последнюю очередь толкнула открытая зависть светских друзей.
Вначале все шло хорошо.
Несмотря на то, что леди Сибилла походила на неприступную богиню, только что спустившуюся с Олимпа, в ней таилась тигриная страсть, а поцелуи соблазнительных губ способны были распалить любого мужчину.
Однако постепенно маркиз начал понимать, что леди Сибилла смотрит на их связь не просто как на милое любовное приключение.
Сам же маркиз со свойственной ему циничностью считал, что, как бы ни была эта связь восхитительна, она не продлится дольше, чем все предыдущие, а их в последнее время у него было немало.
Не то чтобы Сибилла открыто заявляла о своих претензиях – для этого она была слишком умна. Однако маркиз благодаря своей интуиции, которая не раз спасала его на войне, смог проникнуть в тайные мысли своей любовницы.
В один прекрасный день он с изумлением понял, что леди Сибилла намерена женить его на себе.
Маркиз, разумеется, понимал, что когда-нибудь должен будет жениться. Его родственники нередко затрагивали эту тему в его присутствии, намекая, что долг маркиза – произвести на свет наследника.
Собственно говоря, речь шла даже не об одном сыне, а о нескольких. Без этого нельзя было обеспечить преемственность титула, весьма древнего, и сохранить принадлежащую семье собственность.
Но маркиз, вернувшись с войны, решил, что пока и речи быть не может о том, чтобы «устроить свою жизнь», как любили выражаться его родственники.
Годы службы в армии сделали маркиза гораздо старше и мудрее его сверстников, и теперь он был полон решимости вернуть себе утраченную юность и чувство свободы, которая была немыслима для любого офицера, служившего под началом Веллингтона.
«Когда-нибудь я, конечно, женюсь, – рассуждал сам с собой маркиз, – но не желаю, чтобы меня подталкивали к алтарю!»
Много хлопот доставляли ему фамильные поместья, поскольку отец маркиза умер за три года до того, как сын смог выйти в отставку.
Престарелый отец маркиза не только мало интересовался положением дел в своих владениях, но и – что было весьма опрометчиво – ошибся в выборе людей, которые управляли ими.
Маркиз с воодушевлением взялся за налаживание дел, добиваясь и в этом совершенства, которое вообще было ему свойственно.
И лишь убедившись, что в его поместьях все приведено в порядок, маркиз начал вести жизнь, к которой стремился, – полную наслаждений и развлечений.
Вот именно – развлечений! Он искал именно их, а вовсе не оков супружества, ибо мысль о том, чтобы навсегда связать свою судьбу с женщиной, пусть и привлекательной, но пустой и глупой, навевала на маркиза серую скуку. Подумать только – ежедневно видеть за своим столом существо, мысли и слова которого заранее известны… Ну нет!
Примерно в таком духе маркиз как-то и высказался. Это было в Уайтс-клаб, где он в компании закадычного друга попивал херес.
– Объясни мне, почему большинство женщин, с которыми мы общаемся, так скверно образованны, что с ними совершенно не о чем говорить?
Друг маркиза, с которым они когда-то служили в одном полку, рассмеялся.
– Тебе не хуже меня известно, Ленокс, что англичане вкладывают средства лишь в образование сыновей, в то время как дочери вверяются попечению какой-нибудь полоумной гувернантки, которая совершенно не способна научить их чему бы то ни было!
– Наверное, ты прав, – задумчиво протянул маркиз.
Он вспомнил, что в то время, как сам он учился в Итоне и Оксфорде, его сестры оставались дома в окружении невзрачных, ограниченных гувернанток, чьи лица уже давно выветрились у него из памяти.
– Вероятно, поэтому иностранки в большинстве своем гораздо образованнее наших соотечественниц, – высказал новое соображение маркиз.
– Не могу сказать, чтобы меня сильно заботило, умна женщина или нет, – со смехом заметил его друг. – Если она хороша собой, я начинаю волочиться за ней, если же нет – теряю к ней интерес. Вот и все!
Маркиз, в свою очередь, рассмеялся. Однако ему невольно вспомнились банальные, наводящие скуку разговоры, которые он вел с леди Сибиллой в те редкие минуты, когда они не занимались любовью.
Припомнилось ему еще кое-что – накануне в Карлтон-хаузе он обратил внимание, что леди Сибилла ведет приватный разговор с принцем-регентом. Это показалось маркизу подозрительным.
Их слова до него не долетали, но почему-то маркиз был уверен, что беседа идет о нем.
Время от времени он чувствовал на себе их взгляды, но каждый раз делал вид, что не замечает поглощенной беседой пары.
