Текст книги "Невеста разбойника"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– А когда ты их решишь, тебе снова станет невыносимо скучно! – съязвила девушка.

Владилас пожал плечами.

– Может быть! Я привык к риску и вольной воле, но, думаю, в жизни каждого человека наступает пора, когда нужно успокоиться и остепениться.

На его губах заиграла странная улыбка, и княжна подумала, будто он вновь насмехается над ней.

– Что ж, если жизнь покажется невыносимой, ты всегда можешь вернуться в горы, – с нарочитым равнодушием заметила она.

– Ты что, пытаешься отправить меня туда прямо сейчас? – удивился князь Владилас. – Мне кажется, сначала я все-таки должен узнать, сколько моих людей приживется в Зокале и как отнесутся к здешним местам лошади.

Илена тут же вспомнила о прекрасных арабских скакунах, которых она видела за рекой прошлым вечером, и не смогла удержаться от восклицания.

– Как же я хочу прокатиться на твоих арабских скакунах! Я просто сгораю от нетерпения!

– Тогда – завтра, – ответил князь Владилас. – Надеюсь, у тебя есть нормальная одежда для верховой езды?

Если он хотел вывести ее из себя, то ему это вполне удалось.

Княжна яростно сверкнула глазами, с ненавистью посмотрела на него и грозно прошептала:

– Мне не надо диктовать, что я должна, а что не должна носить! И если ты не понимаешь, что дрессировать необъезженную лошадь «в юбке невозможно, то это не мои проблемы!

– Тогда мне придется объезжать их для тебя, – невозмутимо произнес князь. – Позволь еще раз объяснить тебе, Илена, до тех пор, пока будешь моей женой, ты больше ни разу не наденешь брюки.

– В таком случае, – парировала девушка, – чем скорее ты вернешься в горы, тем лучше! Или, может, мне удастся избавиться от тебя каким-нибудь другим способом!

Она залпом выпалила все это, но вдруг спохватилась, что зашла слишком далеко, и замолчала.

Князь какое-то время пронзительно смотрел на нее, а потом, запрокинув голову, громко рассмеялся.

– Я думал, нам не придется возвращаться к подобным разговорам, – молвил он успокоившись, – и ты уже убедилась, что я всегда поступаю так, как мне того хочется и как я считаю нужным! Поэтому учти, если ты не станешь подчиняться моим правилам, тебе придется сильно пожалеть об этом.

– Ты что, собираешься избить меня за неподчинение? – подначивала его Илена. – И как же это произойдет – наедине или перед публикой?

– Посмотрим, – отрезал Владилас. – Хотя, пожалуй, это было бы неплохим уроком для других нарушительниц, когда они увидят, что жена их князя публично наказана на рыночной площади!

Илена понимала, что он шутит, однако чувство досады от того, что ее действительно могут наказать, если она не подчинится его так называемым правилам, не оставляло ее.

– Ты всегда поступаешь так, как тебе того хочется, не так ли? Ну конечно, ведь ты мгновенно сумел приручить мой народ, а эти старые, тупые министры смотрят на тебя как на спасителя, благодаря которому я забуду о их собственных ошибках и не стану наказывать.

– Весьма похвально, что ты сознаешь, какими бесполезными оказались твои министры, – промолвил князь Владилас. – То, что они сделали со страной, – это преступление. Ведь они позволили ей утонуть в пучине неведения, иллюзии совершенства, в то время когда на карту поставлена если не жизнь, то по крайней мере независимость каждого зокальца.

Он говорил резко, но Илена молчала, и он добавил:

– Большая часть вины тем не менее лежит на тебе самой. Ты же необыкновенно умна, обладаешь богатым воображением, но все-таки не смогла заметить, что творится у тебя прямо перед носом, не поняла, что и Венгрия, и Румыния, и Сербия в любой момент могут захватить Зокалу, не потеряв при этом ни одного своего солдата.

Его правота еще больше разозлила княжну.

– Это все твои домыслы, и ты заставил всех поверить в них! – выпалила она. – Но лично я думаю, ты все это сочинил для того, чтобы произвести впечатление. Соседние страны всегда относились к нам дружелюбно и открыто, кроме того, я получила предложение руки и сердца практически от всех князей, так что твои страшные истории ровным счетом ничего не значат.

– Ну, теперь ты ведешь себя и вовсе как ребенок, – усмехнулся князь Владилас. – Но я не собираюсь и дальше полемизировать с тобой, потому что ты оспариваешь неоспоримое.

– А ты весьма самодовольный тип, как я погляжу, – в тон ему ответила Илена. – Но вынуждена согласиться с тем, что дальнейшие споры ни к чему не приведут. Если говорить честно, я не верю в то, о чем ты нам так красноречиво рассказывал, хотя признаю: ты выбрал прекрасный способ, чтобы занять облюбованное тобою место среди моего народа.

– Конечно, – снисходительно взглянул на нее князь. – Мне приятно, моя дорогая, что ты с таким уважением и тактом относишься к моим действиям.

Его спокойный тон раздражал Илену даже больше, чем слова.

– Я понимаю, чего ты добиваешься, – прищурилась она. – Ты хочешь превратить мою страну в военный арсенал, до отказа набитый оружием разрушения. Но нам этого не нужно, мы счастливы без твоего вмешательства, выращивая хлеб и развивая многочисленные ремесла; к тому же мы разводим лучших в Европе лошадей, как бы тебе ни хотелось поставить на первое место своих арабских скакунов.

– Лошади! Ну разумеется, это главный акцент в твоей речи! – воскликнул князь. – Лошади – твоя страсть, за которой ты не замечаешь ничего другого. Но подумай, как долго может продержаться даже самая выносливая лошадь в современной битве, где одним пушечным выстрелом можно убить нескольких, независимо от быстроты их галопа?

В голосе князя слышалась озабоченность и грусть.

– Если б ты когда-нибудь видела страдания лошадей на поле битвы, как видел это я, то поняла бы, что необходимо как можно скорее изобретать другой способ передвижения пушек. Надо заменить лошадь, чтобы она не билась в агонии, пораженная пулями, и не давила наездника в предсмертных конвульсиях.

Он говорил с таким чувством, что Илена в изумлении посмотрела на него.

– О чем ты говоришь? – вопросила она.

– Я верю, когда-нибудь в будущем, пусть даже через много-много лет, – задумчиво объяснил он, – если человеческие особи захотят убивать друг друга, они станут делать это, не вовлекая в кровавую бойню ни в чем не повинных животных.

Услышав гимн беззащитным существам, в котором звучало глубокое сострадание, Илена почувствовала, как ее злость куда-то исчезла.

Человек, умеющий так любить лошадей и с такой болью говорить о их страданиях, не может быть абсолютно безнравственным.

Илена, движимая внезапным инстинктом, придвинулась к нему поближе.

– Я уверена, ты прав, хотя возможность создания таких машин кажется мне довольно нереальной. Но если б я могла, то с радостью помогла бы тебе в этом деле.

Девушка заметила, как разгладилась у него морщинка меж бровей.

– Почему нереальной? – улыбнулся князь. – Может быть, вместе мы смогли бы изобрести нечто сенсационное.

– Это было бы замечательно!

– Да, кстати, мои лошади здесь именно для того, чтобы ты опробовала их и сравнила со своими скакунами.

– Я никогда не признаю, что твои лошади лучше, – усмехнулась Илена, – и могу поспорить, Сатана затмит любую.

Владилас вопросительно поднял брови, и она поспешила объяснить.

– Сатана – это мой скакун, и я думаю, самой резвой лошади будет весьма проблематично опередить его.

– Да, это действительно проблема, – пробормотал князь, – вдобавок ко всем остальным головоломкам, которые ты уже задала мне.

Теперь уже Илене стало интересно, что он подразумевает под этими словами, но она не решилась спросить.

Между тем князь внимательно смотрел на ее распущенные волосы.

И на этот раз, не сумев удержать язык за зубами, она произнесла:

– Ты сравниваешь меня со своими гречанками, не так ли? По тому, как ты говорил о своей матери, я поняла, что по красоте ее нельзя сравнить ни с какой другой женщиной.

– Так и есть, – тихо ответил князь. – За одним исключением.

Вновь услышав какие-то странные нотки в его голосе, Илена простодушно спросила:

– И что это за исключение?

Владилас поднял на нее глаза.

– Ты!

Девушка не в силах была скрыть изумления.

– Ты что, делаешь мне комплимент? – осведомилась она.

– Скорее констатирую факт, – ответил князь. – Илена, ты очень красивая женщина, о чем и сама прекрасно знаешь, хотя и отличаешься от греческих женщин. Они, так же как и моя мать, темноволосые, а главное – более мягкие, нежные и женственные.

Илена замерла.

Она почувствовала в его словах точное описание молодой гречанки, которая присматривала за ней прошлым вечером, и поняла, что та наверняка очень много значит для него.

– Извини, если разочаровала тебя, – пролепетала она. – Я понимаю, ты женился на мне только ради того, чтобы заполучить трон Зокалы, так что у тебя в любом случае не было выбора. Как говорится, тебе достался кот в мешке!

– Нет, это не совсем правда, – возразил князь, – и так как мы теперь женаты, Илена, то обязаны с должным уважением относиться к нашему браку.

– Интересно, что ты имеешь в виду.

– Мне надо объяснять?

Илена вдруг вспомнила, что произошло минувшей ночью, когда, пытаясь испугать его ножом, она в конце концов оказалось поваленной на кровать и прижатой его мощным телом.

Она почти физически ощутила его вес на себе, почувствовала боль в вывернутом запястье и то, как он легким движением руки заставил ее выронить нож на пол.

Это воспоминание взволновало ее, и, не желая больше смотреть на князя, она отвела взгляд.

– Несмотря на то что ты объяснил мне, кто ты есть на самом деле, – резко произнесла она, – мое отношение к тебе не переменилось. Как я уже сказала прошлой ночью, я ненавижу тебя! Я согласна играть роль твоей жены на публике – только из-за того, что это поднимет моральный дух граждан Зокалы, но если ты приблизишься ко мне, когда мы будем одни, то, клянусь, я найду способ убить тебя!

Она умолкла, но легкое эхо еще дрожало под высоким потолком комнаты.

Князь Владилас посмотрел на нее и сказал хладнокровно:

– Теперь мы точно определились в отношениях.

– Точно, – согласилась Илена. – Так что будь осторожнее! В следующий раз я уже не буду такой дурой, и тебе не удастся поймать меня на старый трюк.

– Весьма великодушно с твоей стороны предупредить меня заранее, – усмехнулся князь.

Илена в сердцах топнула ногой, развернулась и хотела выйти из комнаты, когда дверь открылась и дворецкий объявил:

– Ваше княжеское высочество, премьер-министр, лорд Чамберлейн и его светлость архиепископ!

Илена остановилась как вкопанная, глядя на троих мужчин, медленно прошествовавших в комнату.

Дверь тихо закрылась за ними, и премьер-министр полным грусти голосом промолвил:

– Это моя скорбная и тяжелая обязанность – сообщить вашему княжескому высочеству, что его превосходительство князь Милко мертв.

– Мертв! – тупо повторила Илена.

С момента своего возвращения она собиралась подняться в комнату отца, но ее задержали разбирательства и споры с князем.

В любом случае никто уже не надеялся, что ее отец придет в сознание после комы, которая длилась почти шесть месяцев, но сейчас мысль о том, что он действительно мертв, заставила ее в отчаянии сжать кулаки.

Илена почувствовала, что князь Владилас подошел к ней сзади и встал рядом.

Спустя несколько секунд премьер-министр уже совсем другим тоном объявил:

– Князь умер! Да здравствуют князь и княгиня!

Сказав это, он опустился перед ними на колено.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Похороны завершились.

Несмотря на огромное количество съехавшихся политических соседей и бесконечного числа родственников, все прошло на высшем уровне благодаря безупречной организации Владиласа.

Его рука чувствовалась во всем.

Впечатляющими были и похоронный кортеж, и церемония отпевания, и размещение гостей.

Каждый родственник, независимо от важности его присутствия, был достойно встречен и окружен должным вниманием.

Илена понимала, хотя и не желала признаваться в этом, что сама вряд ли справилась с таким количеством гостей, а премьер-министр и другие члены правительства, несомненно, что-нибудь да напутали и вышел бы неизбежный конфуз.

Единственными, кто остался недоволен организацией похорон, были пожилые генералы, которым пришлось выполнять приказания князя, вместо того чтобы по привычке самим отдавать их.

Они с некоторой опаской поглядывали на новые пушки и необычного вида солдат, управлявших ими.

Кроме того, поварам помогали люди Владиласа. Поэтому удавалось кормить множество гостей, которые постоянно сменялись во дворце.

Невзирая на столь печальный повод для встречи, среди пространных разговоров о жизни изредка за столом даже раздавался смех.

Владилас сидел на месте ее отца, а Илена, заняв место княгини, сидела на противоположном конце стола и оттуда наблюдала за своим мужем.

Да, выглядел он как настоящий князь.

В форме главнокомандующего армии Зокалы, со сверкающими орденами, он заметно выделялся среди гостей, облаченных в мрачные одежды.

Сама Илена терпеть не могла, черную вуаль, скрывающую лицо, и платье, в котором, как ей казалось, она была похожа на ворону.

Хотя на самом деле оно выгодно оттеняло полупрозрачность светлой кожи и подчеркивало яркость волос.

А ее зеленые глаза блестели словно изумруды, и не один князь из соседних государств тайком загляделся на нее, вспоминая, как та отвергла его предложение руки и сердца.

После обеда, успев попрощаться с некоторыми родственниками и министрами, Илена сидела в комнате княгини, когда вошел князь Томилав.

Она улыбнулась и протянула ему руку.

– Я так рада, что именно вы, а не кто-нибудь из этих невыносимых министров представляли на похоронах вашу страну.

Князь Томилав понимал, она имеет в виду венгров, которые с достаточной очевидностью показали, что прибыли на похороны не столько ради того, чтобы отдать должное князю Милко, сколько из любопытства: так ли уж страшны пушки и новое оружие, выставленное Владиласом на всеобщее обозрение?

Пушки, сопровождавшие гроб князя Милко к собору для отпевания, были совсем не похожи на те, какие привыкли видеть в северной части Балкан.

И дабы ни у кого из присутствующих не оставалось сомнений в том, что Зокала полностью готова к войне, новые войска и ружья были представлены на площади перед дворцом.

– Вы, так же как и я, знаете, – сказал князь Томилав, подходя к окну, – что моя страна никогда не вступит в войну, учитывая мои чувства к вам!

И это была истинная правда.

По тому, как Томилав смотрел на нее с первой минуты своего приезда, она поняла – князь все еще влюблен в нее.

– Я надеюсь, Томилав, мы всегда будем друзьями.

– Но я не желаю быть вашим другом! – воскликнул он. – Я люблю вас, Илена, и знаю, что никогда не полюблю другую. О, если б вы приняли мое предложение, мы были бы так счастливы вместе!

Илена тихо вздохнула.

Потом она внезапно подумала, что, может, ей и следовало выйти замуж за этого князя, а не за разбойника, который не оставил ей выбора.

Однако, чувствуя, что ее решение почему-то склоняется больше в сторону Владиласа, она старалась быть приветливой с Томилавом.

– Уже слишком поздно говорить об этом, мы все равно ничего не сможем сделать... чтобы что-то изменить.

Она увидела, как загорелись его глаза от этих слов. Он схватил ее руку и зашептал:

– Я люблю вас! Люблю так сильно, что не могу спать из-за постоянных мыслей о вас. А когда до меня дошла весть, что вы вышли замуж, я хотел застрелиться, чтобы больше не страдать.

– Нет, нет! – воскликнула в страхе Илена. – Вы не должны так говорить! Я вышла замуж за Владиласа лишь для того, чтобы спасти Зокалу, – нам грозит опасность со стороны Венгрии. А вид всего этого оружия предостережет и напугает их.

– Так, значит, вы не любите его? – хрипло прошептал Томилав. – Поклянитесь, что не любите его?

– Я ненавижу его! – горячо заверила его Илена. – Но теперь он мой муж и князь Зокалы, так что у меня нет выхода.

– Моя дорогая, если б я только мог увезти вас отсюда, вы бы стали самой счастливой женщиной на земле.

Он стал покрывать ее руку страстными, обжигающими поцелуями.

Илена подняла на него проникновенный взгляд, что было внове и для нее самой.

Князь был тронут до глубины души.

– Если я когда-нибудь понадоблюсь вам, – сказал он, – то знайте, я услышу ваш зов и прилечу из любой точки земли, чтобы помочь вам. Илена, вы наполнили мою жизнь светом и теплом, поверьте, больше никогда я не смогу полюбить кого-нибудь так, как вас.

– Вы не должны так думать, – поспешила отрезвить его Илена. – Вы должны попытаться забыть меня!

– Никогда! – горячо воскликнул Томилав.

Она вздохнула.

– Я тоже никогда не забуду, что вы мой друг.

Девушка говорила тихим, нежным голосом, и, донельзя воодушевленный, князь положил руки ей на плечи.

– Прежде чем я уйду, Илена, – хрипло прошептал он, – позвольте мне поцеловать вас. Кто знает, может, нам никогда не придется увидеться вновь.

Илена, колебалась, однако через минуту-другую рассудила, что не стоит отказывать в единственной просьбе человеку, который видит в ней прежде всего женщину, а не ключ от власти.

Ее сомнение было воспринято князем Томилавом как молчаливое согласие, и он привлек ее к себе.

Но стоило только его губам прикоснуться к ее, как Илена, не выдержав, отвернулась, так что поцелуй пришелся в щеку.

– Я люблю вас! О дорогая, я люблю вас! – задыхался он.

В этот миг открылась дверь.

Томилав и Илена заметили, что Владилас вошел в комнату, лишь когда он схватил Томилава за руки и резким движением стряхнул их с плеч девушки.

Взглянув на мужа, Илена испугалась: еще никогда ей не приходилось видеть мужчину, до такой степени разъяренного и разгневанного.

Он смахивал на орла, камнем бросающегося вниз на заблудшего в горах ягненка, и в его глазах читалось единственное желание – убить.

– Убирайся отсюда! – процедил он. – И если через пятнадцать минут я увижу тебя во дворце, клянусь, убью без всяких колебаний!

Воздух в комнате пропитался гневом и яростью.

Князь Томилав побледнел, но, с усилием овладев собой, развернулся и медленно вышел из комнаты.

Владилас проводил его жестким взглядом и, когда дверь за ним закрылась, перевел взгляд на Илену.

Девушка старалась сохранять спокойствие, но сердце колотилось от страха, казалось, оно готово выпрыгнуть из груди.

– Как ты посмела! – яростно вскричал Владилас. – Как ты могла позволить другому мужчине прикоснуться к тебе, ведь ты моя жена!

Илена гордо подняла подбородок.

– Да, жена, которая нужна лишь для того, чтобы удовлетворять свои амбиции! – разозлилась она. – Поэтому у тебя нет права вмешиваться в мои отношения с друзьями!

– Друзьями? Ты называешь это дружбой? – негодовал Владилас.

Ее рыжие волосы полыхали в лучах солнца, огромные зеленые глаза равнодушно смотрели на него, и в этот миг он потерял способность мыслить.

Схватив Илену за плечи, хрупкие, нежные, белые плечи, он с силой встряхнул ее.

Он тряс ее, словно маленькое животное, из стороны в сторону до тех пор, пока шпильки не вылетели из волос; освобожденные, волосы рассыпались по плечам.

Но Владилас продолжал упорно трясти ее.

Из последних сил, в полуобморочном состоянии, она уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь высвободиться.

А он словно обезумевший прижал ее к себе и яростно прошептал:

– Если ты хочешь поцелуев, почему бы не принять их от того, кто по закону должен дарить их тебе!

И впился в ее губы, а Илене захотелось рыдать от боли, которую он ей причинял.

Он целовал ее грубо, жестоко, и она ощущала себя абсолютно беспомощной в его стальных объятиях.

Но в какую-то минуту, словно почувствовав мягкость и неопытность ее губ, князь стал более нежно целовать ее.

И внезапно боль отступила.

Никогда никто еще не целовал ее, и она понятия не имела, что мужчина может заставить женщину не только потерять способность шевелиться, но и думать.

Его губы разбудили в ней какие-то странные ощущения, ничего подобного она не испытывала раньше.

Она не могла объяснить этого, будто теплая волна окатила ее с ног до головы, и теперь она не принадлежала себе, а стала частью Владиласа.

Но именно в этот момент князь неожиданно отпрянул от нее.

Если б не спинка стула, на которую облокотилась Илена, она наверняка упала бы на пол.

Не говоря ни слова и даже не взглянув на нее, Владилас вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью, и послышались его быстрые шаги в коридоре.

Илена бессильно опустилась в кресло, у нее было такое ощущение, будто она сейчас выбралась из бушующего моря, не смея поверить, что ей удалось спастись и она не утонула.

Дрожа от испытанного потрясения, она устало закрыла лицо руками,

У нее все еще болели плечи, побывавшие в железных тисках князя и губы, и она подумала, что на губах теперь останутся синяки после тех диких, неистовых поцелуев, которыми он чуть было не задушил ее.

К тому же в ней еще теплилось нечто диковинное, чему нельзя найти объяснения.

– Как он посмел так обращаться со мной? – прошептала она.

Но в ее словах не слышалось ни злости, ни ярости, они были такими же бесполезными и беспомощными, как и она сама.

Неожиданно ее внимание привлек звук приоткрывшейся двери.

Быстро одернув платье, Илена выпрямилась в кресле и попыталась уложить волосы.

– Извините, ваша светлость, – виновато промолвил лакей, – но его светлость князь Отто желает попрощаться с вашей светлостью перед отъездом.

– Скажите его светлости, я буду через несколько минут.

Лакей поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.

Илена нагнулась и торопливо подобрала шпильки и заколки, рассыпанные по полу.

Какой бы ни была ее частная жизнь, на публике она должна вести себя, как пристало княгине, с достоинством и самоуважением.

Следуя по коридору в зал аудиенций, где князь и другие высокопоставленные лица ждали ее, Илена вспомнила, как еще в детстве все эти князья и княгини, останавливающиеся во дворце, раздражали ее своей чопорностью.

Видимо, поэтому ей казалось, что они не способны испытывать нормальные человеческие чувства.

Она шла, обуреваемая непонятными эмоциями, которые невозможно выразить словами.

Она только понимала, что запуталась, потерялась, и слышала, как беспокойно стучит сердце.

– Как он мог поступить так со мной? – прошептала она в пустоту и в отчаянии решила, что впереди ее ждет еще более страшное будущее рядом с таким мужем, как Владилас.

На следующее утро уехал последний гость, и дворец погрузился в тишину.

Она казалась оглушающей, потому что целые сутки дворец заполняли не только коронованные особы или их представители из двенадцати стран, которые заняли лучшие спальни и будуары, но и сопровождающие особы.

Среди них были гувернантки, секретари, сиделки, фрейлины, а один монарх привез с собой даже хироманта.

Илена размышляла о том, что, если бы Владилас был мужем, которого она выбрала по любви, они могли бы сейчас весело посмеяться над подобными причудами гостей.

Обсудить, кого из них они напугали той силой и мощью, которая появилась у Зокалы вместе с новым оружием, и сколько претензий на эту страну потерпело крах без единого выстрела.

Но после всего случившегося Владилас вообще перестал с ней разговаривать, больше не смотрел на нее и явно старался избегать встреч.

Единственный раз они встретились, когда надо было попрощаться с гостями перед отходом ко сну.

Тогда они пожелали всем спокойной ночи и покинули зал аудиенций под руку, как полагалось в соответствии с этикетом.

В коридоре он проводил ее до лестницы, поклонился и исчез, не сказав ни слова.

Изумленная, девушка осталась внизу и замерла перед ступеньками.

Конечно, он все еще злится, и, поднимаясь в свою спальню, она думала, как долго еще они будут игнорировать друг друга.

Это и в самом деле было хуже любых ссор.

Илена нехотя призналась сама себе, что с радостью вновь сразилась бы с Владиласом в словесной дуэли.

Теперь ее ждет впереди вереница длинных, тягостных дней; все вокруг будет происходить исключительно по его желанию, а ее даже не будут ставить в известность.

Именно об этом мечтали премьер-министр и члены правительства. Они всегда с возмущением относились к тому, что женщина заправляет ими, и теперь будут торжествовать: она больше не станет принимать участия в управлении Зокалой, посещать важные государственные собрания.

«Нет, я буду бороться с ним! Бороться хотя бы за это, если больше ничего не помогает!»– рыдала она.

Но, вспомнив, какой беспомощной ощущала себя в его объятиях, она возненавидела себя за то, что она женщина.

«Если б я была мужчиной, то стала бы князем!» – повторяла она про себя.

Ей хотелось отомстить Владиласу, надев брюки, в которых она обычно объезжала лошадей.

Брюки давали ей чувство свободы, но он запретил ей надевать их.

Илена долго не могла уснуть этой ночью; ворочалась с боку на бок и думала о том, что теперь в ее жизни не будет ничего, к чему она так привыкла, останутся лишь дворец и роль жены.

Утром она с трудом открыла глаза, но быстро встала и позвала прислугу.

Ей пришлось снова надеть теплое черное платье в такой яркий солнечный день, чему противилась ее душа.

Она спустилась вниз и прошла в комнату княгини, гадая, что делает Владилас.

На ее письменном столе лежала стопка писем с выражением соболезнования, и Илена обреченно подумала, что ей придется отвечать на них.

Не желая делать этого, она отодвинула их, с горечью констатируя, что среди бумаг нет ни одного государственного письма, которые приносили в эту комнату с тех пор как заболел отец и которые она от его имени подписывала.

Теперь это право принадлежит Владиласу, и только ему; наверное, сейчас он как раз занимается разработкой одного из своих планов, сочиняет новые указы и упивается почтением министров, с открытыми ртами выслушивающих его речи, боясь высказать свои предложения.

Новая вспышка ярости охватила ее от этих мыслей и, поддавшись внезапному порыву, она смахнула со стола кипу писем.

Она смотрела на разбросанные у ее ног конверты и вдруг с болью осознала, что весь этот набор банальных фраз достанется ее родственникам после того, как сама она сойдет в могилу.

И злость сменилась чувством щемящей тоски по отцу, и она оцепенела, стараясь не расплакаться.

В этот миг открылась дверь, и в комнату вошел Владилас.

Илена почувствовала, как невольно подпрыгнуло и стремительно упало вниз ее сердце.

Князь был в костюме для верховой езды и выглядел невероятно красивым.

– Я зашел сказать, что уезжаю в долину Миспа, – произнес он холодным, далеким голосом, звучавшим так, словно он действительно был в сотне миль от нее.

Илена удивленно посмотрела на него.

– Я беру с собой большую группу моих последователей, которых собираюсь поселить там. Думаю, мне понадобится дней десять, может, две недели, чтобы как следует разместить и обустроить их там.

Он умолк, но Илена не могла собраться с мыслями, чтобы ответить, и он продолжал:

– Все важные документы будут, естественно, доставляться мне каждый день, а ты, надеюсь, сможешь управиться с остальными делами.

Не дожидаясь ответа, он направился к выходу.

Лишь когда он дошел до двери, Илена обрела дар речи и как будто неосознанно прошептала:

– Позволь мне... поехать... с тобой.

Владилас остановился и не оборачиваясь спросил:

– Ты действительно этого хочешь?

Илена тотчас подбежала к нему со словами:

– Пожалуйста... пожалуйста... позволь мне поехать с тобой.

Он изучающе посмотрел на нее, словно ища подтверждения.

В ее глазах была искренняя мольба.

– Я прикажу оседлать Сатану. Мы выезжаем через час, – бросил он и вышел, прежде чем она успела ответить.

Испугавшись, что муж может уехать без нее, если она опоздает, Илена со всех ног помчалась в спальню.

Проезжая по горячей от палящего солнца долине, Илена мечтательно взирала на горные вершины, покрытые вечным снегом; казалось, они помогают ей остыть.

Так как девушка не могла прокатиться на Сатане во время похорон, тот должен был порадовать ее свежестью и азартом.

К тому же она была уверена, что его недостаточно выгуливали, потому что конюхи ужасно боялись этого коня.

Он встал на дыбы и начал метаться, как только она оказалась в седле, демонстрируя свою независимость и крутой нрав.

Илена чувствовала, что Владилас наблюдает за ней, и готова была доказать, что не только Сатана является необыкновенным животным, но и она необыкновенный наездник.

У нее это получилось, и с приятным чувством удовлетворения, таким же теплым, как солнечные лучи, она инстинктивно ощутила, что Владилас больше не сердится на нее.

Ей хотелось выглядеть как можно лучше, и она напрочь отмела предложение горничной надеть черный костюм.

Понимая, в какой ужас придут окружающие, если она появится в цветной амазонке, княгиня выбрала белый костюм, весьма подходящий для такого зноя.

Прекрасно дополняла его белая шляпка с тонкой вуалью, ниспадающей вдоль спины.

В предвкушении путешествия ее глаза возбужденно блестели, и она в нетерпении сбежала вниз, где ее уже ждал Владилас.

К ее удивлению, он даже помог ей забраться в седло.

Наблюдая, как она расправляет юбку по обе стороны седла, Владилас чуть заметно улыбнулся, довольный тем, что все-таки заставил ее больше не надевать брюки.

Да, теперь он не смог бы обвинить ее в непристойности.

Она была само воплощение женственности в нежном белом костюме с тонкой муслиновой блузкой, зашнурованной под горлом.

Руки в длинных белых перчатках сжимали элегантный хлыст, инкрустированный бриллиантами.

Илене показалось, что Владилас взглянул на нее с каким-то особенным чувством, но быстро отмела эту мысль.

Князь легко вскочил в седло великолепного арабского скакуна с выгнутой шеей, подтверждавшей чистопородность животного.

Он поравнялся с Иленой, и они тронулись в путь во главе живописной кавалькады.

Доехав до долины, Илена оглянулась: растянувшаяся на огромное расстояние, процессия представляла собой впечатляющее зрелище.

Казалось, Владилас привлек не только военный, но и весь гражданский транспорт, чтобы доставить в Миспу все необходимое для переселенцев.

Многих женщин и детей, следовавших за ним, Илена уже видела в день их свадьбы; теперь к ним присоединились и новые люди.

Повозки были нагружены скарбом, и помимо лошадей можно было увидеть коров и коз.

Встречались повозки с досками, ставнями и целыми секциями домов.

Илена обернулась к Владиласу.

– Наверное, любой человек, увидев нас, решил бы, что мы евреи, отправляющиеся на поиски земли обетованной.

– Я надеюсь, именно такой станет для моих людей земля долины Миспа, – серьезно произнес Владилас. – Как только у них появятся дома, они смогут обосноваться здесь и будут счастливы.

– А что случилось с домами, в которых они жили раньше? – простодушно спросила Илена.

Князь долго молчал, видимо, решая, стоит ли говорить ей правду.

Наконец он ответил:

– Некоторые из них являются потомками тех, кто покинул Зокалу вместе с моим отцом. У других – думаю, ты и сама уже догадалась, – есть свои причины не оставаться на родине, а кое-кто просто скрывается.