Текст книги "Смех, свет и леди"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Впрочем, мужчины так увлеченно говорили о триумфе Китченера, что они вряд ли ее услышали.

Капитан провел их на корму и открыл дверь.

Каюта, предназначенная для них, состояла из спальни, к которой примыкала маленькая ванная – большая роскошь на кораблях, как знала Минелла из рассказов отца, – а также гостиной, где стояли длинный стол и три кресла, привинченные к полу, чтобы они не скользили и не прыгали по каюте во время качки.

Пока они беседовали с другими офицерами, матросы снесли вниз сундуки, и камердинер графа уже распаковывал тот, где были вещи, которые могли понадобиться Минелле вечером.

– Если вам что-нибудь будет нужно, милорд, – сказал капитан, – пусть ваш камердинер скажет об этом стюарду, и тот все сделает.

– Спасибо, капитан, – ответил граф, – но я уверен, что мы ничего не забыли. Я хочу еще раз поблагодарить вас за то, что вы так любезно предоставили нам свою собственную каюту.

– Для меня это честь! – откликнулся капитан, восхищенно глядя на Минеллу.

Едва он ушел, Минелла подбежала к иллюминатору, чтобы взглянуть на море.

– Как жалко, что я не могу подняться на мостик и посмотреть, как корабль выходит из гавани.

– Я уверен, что вам позволят это сделать завтра, – сказал граф, – но сегодня вам лучше довольствоваться чем-нибудь другим.

– Корабль точно такой, как я представляла, – воскликнула Минелла. – Папенька рассказывал мне, что капитанские каюты всегда очень роскошны и обшиты панелями, как эта, с занавесками на иллюминаторах и картинами на стенках.

На самом деле это были довольно плохие изображения военных кораблей, но Минелле они казались настолько уместными здесь, что она смотрела на них с восторгом.

В каюте был книжный шкаф, в котором она увидела множество книг о кораблях. Минелла надеялась, что у нее будет время прочесть хотя бы некоторые из них прежде, чем они достигнут Каира.

В дверь постучали, и стюард внес бутылку вина в ведерке со льдом и кофейник.

– Это очень мило, – сказала Минелла, когда стюард поставил ведерко и кофейник на стол, – хотя я предпочла бы не пить кофе на ночь, потому что боюсь не заснуть.

– По-моему, это невозможно! – усмехнулся граф. – Последние две ночи в замке вы спали как убитая.

Минелла рассмеялась.

– Вы, должно быть, сочли, что невежливо с моей стороны ложиться спать так рано, – сказала она, – но поскольку я и встаю всегда рано, то после десяти часов чувствую себя сонной. У меня вошло в привычку отправляться спать в час, который для Конни еще разгар дня.

Еще не закончив говорить, она уже поняла, что сделала очередную ошибку.

Если бы она была на гастролях, то никак не могла бы ложиться спать в десять часов.

Впрочем, граф никак не прокомментировал ее слова, а просто налил ей кофе, а себе – вина.

В это время в каюту вошел камердинер:

– Я все приготовил, милорд. Если вам понадобится что-то еще, пошлите за мной кого-нибудь из матросов.

– Хорошо, Хайс, – сказал граф. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, милорд! Спокойной ночи, миледи!

Камердинер вышел из каюты, а Минелла, допив кофе, направилась в спальню и сняла шляпку и пелеринку.

Она положила их в кресло и внезапно замерла в изумлении.

Хайс повесил ее длинную ночную рубашку с одной стороны кровати, а с другой она увидела одежду графа, разложенную на кресле, его тапочки и пижаму.

На мгновение она подумала, что ей померещилось.

Потом она повернулась и бросилась назад в гостиную.

– Там какая-то ошибка! – воскликнула она. Граф поставил на стол опустевший бокал.

– Ошибка? – переспросил он.

– Где ваша спальня?

Воцарилась тишина. Потом граф сказан:

– Я думаю, Минелла, самое время прекратить разыгрывать из себя невинную деву!

– Я… Я не… понимаю!

– Это было блестящее представление, как я уже говорил вам, и человека менее опытного чем я, оно, несомненно, могло бы ввести в заблуждение.

– Я не понимаю, что… вы хотите сказать…

– Тогда позвольте мне выразиться яснее, – сказал граф. – Я нахожу вас очень красивой, и не вижу причин, почему мы не должны наслаждаться нашим плаванием вместе, тем более что мы, как предполагается, являемся мужем и женой!

Минелла уставилась на него. Ее глаза стали такими большими, что, казалось, заполнили собой все лицо. На мгновение у нее перехватило дыхание.

Потом едва слышным голосом она прошептала:

– Вы подразумеваете?..

– Я подразумеваю, – сказал граф, – что позабочусь о вас, когда мы вернемся в Англию. Я куплю вам дом – в Сент-Джон-Вуд или, если хотите, в Челси, – и я думаю, Минелла, мы будем счастливы вместе! Минелла ахнула.

– Вы предлагаете мне… стать вашей любовницей?

Она не совсем хорошо представляла себе, что это значит, но она читала о любовницах Карла Второго и французских королей и смутно понимала, что это не соответствует облику истинной леди.

Граф улыбнулся.

– Я прошу, чтобы вы остались со мной, Минелла, и позволили мне заниматься с вами любовью. Если вы действительно хотите получить роль в «Гейети», я обещаю, что вам достанется самая лучшая.

Минелла в ужасе вскрикнула и быстро сказала:

– Я не могу!

– Почему? – спросил граф. – Я настолько вам отвратителен?

– Нет… Нет, не то, чтобы… Просто я только притворялась актрисой, потому что Конни попросила меня занять место Кэти.

– И не сомневалась, что вы меня заинтересуете! – насмешливо сказал граф. – Что ж, это у вас получилось! Я хочу вас, Минеппа, так что перестаньте противиться наслаждению, которое мы оба, наверное, получим.

С этими словами он двинулся к ней, и Минелла в отчаянии крикнула:

– Нет, нет! Конни не имела в виду это!

– Я совершенно уверен, что имела! – ответил граф. – В конце концов, как вам отлично известно, Конни живет с Коннингтоном, а до него у нее были другие любовники, в том числе Чарли, пока он не предпочел Нелли, и Рой Хейвуд!

На мгновение Минелла потеряла дар речи, но потом с новой силой воскликнула:

– Как вы смеете говорить такие злые вещи о Конни! Конни хорошая девушка. Ее отец пастор, и хотя папенька помог Конни, как помогал каждому, он никогда бы не… обидел ее! Никогда! Никогда! Никогда!

Она кричала так яростно, что от ее голоса каюта, казалось, дрожала.

Внезапно, стоя перед графом с горящими от гнева глазами, Минелла поняла, что совершила последнюю, самую страшную ошибку.

Она была так потрясена и испугана, что разрыдалась.

– Бы хотите сказать, – спросил граф странным голосом. – что вы – дочь Роя Хейвуда?

Из-за слез Минелла не могла говорить, и граф подошел к ней вплотную.

– Не плачьте, Минелла, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы сказали мне правду.

– Как вы могли говорить такие ужасные и злые вещи о Конни и папеньке! – рыдала Минелла.

Она почувствовала, что граф обнял ее, и, как ни странно, его объятия успокаивали. Она уткнулась ему в плечо, не переставая рыдать.

– Конни хорошая! Я знаю, что она хорошая! – бормотала Минелла, как будто пыталась уверить в этом саму себя. – Она восхищалась папенькой, еще когда мы были детьми и вместе учились. И все…

– Я не хочу, чтобы вы огорчались, – мягко сказал граф. – И, конечно, я верю вам, если вы говорите, что это правда.

Минелла подняла к нему мокрое от слез лицо.

– Вы верите мне?

Внезапно она осознала, что взгляд, устремленный на нее, и выражение его лица совсем не такие, какими она привыкла их видеть.

Поняв вдруг, что он обнимает ее и его лицо совсем рядом с ее лицом, Минелла сделала попытку отстраниться, но он не позволил.

– Я думал, что вы знаете, – сказал он все тем же тихим, странным голосом. – Ведь вы причиняли мне невыносимые страдания, потому что я полюбил вас.

– Вы любите меня?

Ее голос был едва слышен.

– Я люблю вас! – повторил граф.

Потом он притянул ее к себе и их губы соприкоснулись.

Только через секунду Минелла подумала, что должна сопротивляться, а еще через мгновение поняла, что всю жизнь мечтала об этой минуте.

Это было воплощение всех ее надежд, ответ на все вопросы и символ всего, во что она верила.

Сначала граф целовал ее очень нежно. Потом, почувствовал мягкость и невинность губ Минеллы, он стал настойчивее и требовательнее.

Ей казалось, будто он захватил ее сердце и тянет его из тела, чтобы сделать своим.

Как будто бы солнечное сияние окутало их. Этот свет исходил от их душ и все же был частью божественного света.

Это было так изумительно, так необыкновенно! Поцелуй любимого человека всегда представлялся Минелле именно таким, и она знала, что если бы умерла сейчас, то превратилась бы в ангела.

Он открыл для нее рай, в котором живут влюбленные, рай в котором жили отец и мать Минеллы.

Когда граф отстранился, она воскликнула, задыхаясь от счастья:

– Я люблю вас! Я люблю вас! Но я не знала этого, пока вы не поцеловали меня!

– И я люблю тебя! – сказал граф. – Я полюбил тебя, моя дорогая, в то же мгновение, когда ты впервые вошла в комнату, и я подумал, что никогда не видел такого изящества и совершенства!

– Вы действительно меня любите?

– Я люблю тебя сильнее, чем можно выразить словами!

Он вновь принялся целовать ее, неистово, отчаянно, словно боялся потерять.

Минелле уже не было страшно.

Она знала только, что он чем-то похож на ее отца и радовалась, потому что встретила мужчину, о котором мечтала, о встрече с которым просила в молитвах.

Внезапно они оба поняли, что двигатели уже работают, и корабль движется из гавани Саутгемптона в открытое море.

Граф сел в одно из кресел, усадил Минеллу рядом с собой и вновь обнял ее так крепко, словно боялся, что она исчезнет.

Он долго смотрел на нее, а потом спросил:

– Как ты могла решиться на такой возмутительный и опасный поступок?

– Я приехала к Конни просить помощи, потому что мне была нужна работа, – сказала Минепла.

Увидев, что граф не понимает, она спросила:

– Разве вы не знаете, что папенька умер?

– Мне говорили в клубе, но в газетах ничего не было о его смерти.

– Наверное, я должна была поместить сообщение в «Тайме» или в «Морнинг пост», – сказала Минелла, – но у меня не было денег.

– Не было денег?

– Папенька оставил очень много долгов, и до сих пор еще не все оплачены.

– Но почему ты поехала именно к Конни?

– Конни не знала, что папенька умер, – объяснила Минелла. – Она написала ему письмо, в котором благодарила его за то, что он устроил ее в «Гейети»и выражала надежду, что однажды сумеет оказать ему ответную услугу.

В глазах графа мелькнуло понимание, но Минелла не заметила этого и продолжала:

– У меня был единственный выбор – поехать в Бат к моей тетушке леди Бантон, но она очень старая и неприятная женщина. Я знала, что с ней я не уживусь.

– Так что ты прямо из деревни направилась в Лондон! – сказал граф так, будто хотел убедиться, что она не сделала еще какой-нибудь глупости.

– Я приехала в пятницу, – сказала Минелла, – а тут как раз пришли Герти и Нелли и сказали, что Кэти заболела.

– Так вот как все произошло!

– Ну да, и они предложили, чтобы я заменила Кэти.

– Сумасшедшая мысль! – воскликнул граф.

– Не понимаю, почему вы так говорите, – сказала Минелла. – Конни предупредила, что я никому не должна говорить, что я дочь лорда Хейвуда, потому что хористки для леди – неподходящее общество. Но я знала, что замок будет такой же, как те, в которых папенька имел обыкновение гостить, и мне хотелось на него посмотреть.

– Твой отец бывал у меня, – сказал граф. – И он был одним из самых хороших и веселых гостей, которых я когда-либо видел! . – Я благодарна вам за эти слова, – сказала Минелла. – И вы, наверное поймете, если я скажу, что, быть может, это папенька… привел меня к вам.

Она говорила немного смущенно, и граф притянул ее к себе и поцеловал в лоб.

– Я уверен в этом, – сказал он. – В то же время твоя мать никогда бы не позволила тебе так рисковать.

Минелла улыбнулась.

– Точно так же думала и я. Но когда вы попросили меня поехать с вами в Каир, я будто наяву услышала, как папенька говорит: «Никогда не бойся барьера!»

Потом, словно вспомнив, с чего все началось. Минелла тихо сказала:

– Я люблю вас… Но я знаю, что маменька не одобрила бы меня, если бы я приняла ваше предложение…

– Разумеется, нет! – твердо сказал граф. – Мое сокровище, я хочу задать тебе один вопрос.

С этими словами он взял Минеллу за подбородок и повернул ее лицо к себе.

Он посмотрел на нее долгим взглядом и спросил:

– Если я дам своей жене развод, о котором она просит, ты выйдешь за меня замуж?

Глаза Минеллы вспыхнули, все лицо ее озарилось, и это сияние заранее сказало графу, каким будет ответ.

Потом она нерешительно пробормотала:

– Вы совершенно уверены, что действительно хотите видеть меня своей женой, а не… тем, что вы предлагали недавно?

– Если я предложил это, то виновата в том только ты, – сказал граф. – Как я уже говорил, я полюбил тебя с первого взгляда, и с каждой минутой моя любовь становилась сильнее. Но, моя любимая, я не думал, что для меня возможно взять в жены актрису, и к тому же ты достаточно умна, чтобы понимать: я отчаянно боялся ошибиться еще раз.

– Возможно, это было бы… ошибкой жениться на мне?

Граф улыбнулся.

– Я боролся со своей любовью к тебе, – сказал он. – Но все мое существо говорило мне, что ты чиста и непорочна, как ангел, и совсем не такая, какой притворялась.

– А теперь?

– Теперь я знаю, что ты именно та женщина, которую я искал всю свою жизнь, но лишь для того, чтобы пережить разочарование и предательский обман.

Его голос внезапно пресекся, и Минелла порывисто воскликнула:

– О, пожалуйста, не надо так говорить! Клянусь, я никогда не обману вас и не причиню вам зла! На самом деле я… хочу оберегать вас.

Граф улыбнулся, и, приблизив губы к ее губам, проговорил:

– Я сам хотел бы тебя оберегать!

– Наверное, любовь заставляет каждого стремиться защищать любимого человека, оберегать его от ран духовных и ран телесных.

– О Боже, как я люблю тебя!

Он начал целовать ее снова, его поцелуи были неистовыми, страстными, и Минелла почувствовала, что уже не в состоянии думать. Она знала лишь, что сияние, исходящее от них обоих, становится все ярче и ярче.

Они стали частью друг друга, и ничто, даже таинство брака, не могло сблизить их еще больше.

Прошло много времени, пока граф наконец не сказал:

– Моя любимая, ты устала, и тебе нужно лечь спать.

Минелла вопросительно взглянула на него, и он добавил:

– Ты знаешь, что я не сделаю ничего, что могло бы тебя опечалить, и хотя это будет очень нелегко, мы подождем, пока я не стану свободен, и не смогу взять тебя в жены. До того времени мы не будем жить как супруги, как бы мне этого ни хотелось.

Минелла счастливо вздохнула и спрятала лицо у него на груди, а граф проговорил, словно размышляя вслух;

– Будет очень неловко просить у капитана еще каюту, притом что он уже сказал нам, что корабль переполнен. Однако я могу весьма удобно устроиться здесь на кресле, а утром войду в нашу комнату до того, как придет Хайс.

Минелла посмотрела на привинченные к попу кресла и поняла, что их нельзя даже составить вместе, чтобы граф мог вытянуть ноги.

Она нерешительно произнесла:

– У меня появилась мысль… Но, боюсь, она может тебя шокировать. Граф улыбнулся.

– Не думаю, что ты чем-то можешь меня шокировать, моя любимая, однако я слушаю.

– Одним словом, папенька однажды рассказывал мне об одном довольно странном шведском обычае, который у них называется «связка». Когда очень холодно, двое могут лечь вместе в одну кровать, чтобы было теплее… но им нельзя… касаться друг друга.

– Ты предлагаешь и нам так сделать?

– Предположим, – так же нерешительно продолжала Минелла, – я лягу в постель… а вы ляжете поверх одеяла и накроетесь вторым… Ведь тут, наверное, есть еще одеяла?

Минелла зарделась и на мгновение замолчала.

– Возможно, – сказала она, поколебавшись, – вы сочтете нескромным такое предложение… Но я не хочу, чтобы вам было неудобно.

– Я обожаю тебя, – тихо сказал граф, – и люблю тебя еще больше да то, что ты такая практичная и думаешь обо мне.

Пока она умоляюще смотрела на него, ища в его лице признаки осуждения, губы графа нашли ее губы, и когда он поцеловал ее, она забыла обо всем на свете, кроме того сладостного чувства, которое пробуждали в ней его поцелуи.

Потом он отстранился, поднял Минеллу на ноги и сказал:

– Я готов целовать тебя всю ночь, но хочу, чтобы утром ты выглядела красивой и свежей, чтобы каждый мужчина на корабле завидовал мне.

– Я никогда не бывала в обществе, где столько мужчин!

Они шли к двери, но при этих словах граф остановился и снова обнял Минеллу за талию.

– Предупреждаю тебя, – сказал он, – что я буду отчаянно, дико ревнив, и если ты станешь заглядываться на другого мужчину, я запрещу тебе выходить из каюты до самого Египта. А потом отвезу тебя домой и запру в подземелье замка, и ты будешь сидеть в темнице, пока мы не поженимся!

Минелла рассмеялась счастливым смехом.

– Вам не нужно тревожиться, – сказала она. – Пока я не встретила вас, я была уверена, что в мире нет другого мужчины, столь же привлекательного, как мой папенька, а теперь я знаю, что никто не может быть таким замечательным, как вы и так… волновать сердце.

Перед последними словами она сделала небольшую паузу и залилась очаровательным румянцем.

Граф повел ее в спальню и, посмотрев на кровать, убедился, что она удобна и достаточно широка, чтобы два человека могли улечься рядом, и при этом между ними оставалось бы расстояние.

Нашлось и ватное одеяло, поскольку Хайс, как и рассчитывала Минелла, сделал все, чтобы хозяевам было как можно удобнее, а также два белых пушистых пледа, аккуратно уложенные в один из встроенных в стену шкафчиков.

Взглянув на них, Минелла улыбнулась.

– Вот видите, я была права! – сказала она.

– Я вижу только, что буду спать со всеми удобствами, – ответил граф и поцеловал ее снова.

Потом он взял с кровати свою пижаму и пошел в гостиную.

– Позови меня, когда ляжешь в кровать, – сказал он по дороге. – Не хочешь, чтобы я помог тебе расстегнуть платье?

– Я… справлюсь сама, – ответила Минелла. Она стояла и смотрела, как он идет к двери, а когда граф был уже у порога, сказала:

– Обещайте мне, что вы… не будете шокированы, если я предложу… Возможно, было бы лучше, если бы я… ночевала в гостиной, потому что я… меньше вас и могла бы… свернуться калачиком.

Граф протянул к ней руки, и Минелла бросилась ему в объятия.

– Сегодня мы испробуем твой план, – сказал он, прижимая ее к себе, – а завтра, если тебе захочется чего-то другого, скажи мне, и мы что-нибудь придумаем. Однако, мое сокровище, я хочу, чтобы ты доверяла мне.

– Конечно же, я доверяю! – сказала Минелла.

Она произнесла это так, словно ее удивили его слова, и граф понял, что она действительно не догадывается, что он имеет в виду.

Выйдя в гостиную и закрыв за собой дверь, граф подумал, что ни к одному мужчине судьба не могла быть более благосклонна, чем к нему.

Он не смел и надеяться найти в высшем обществе, где он вращался, не говоря уже о гейети герлз, столь чистую и непорочную и в то же время такую образованную и интересную девушку, как Минелла.

Беседуя с ней в замке, граф был поражен ее начитанностью и точностью суждений. У него не укладывалось в голове, почему девушка такого ума хочет сделать карьеру на сцене.

Гейети герлз, такие, как Герти и Нелли, были красивы и очаровательны, но образованному и умному мужчине не могли предложить ничего.

Ни с одной женщиной за всю свою жизнь граф не мог завести разговор о вещах, о которых он говорил с Минеллой.

Он подошел к иллюминатору и, глядя на далекий берег, подумал, что она обогатит его жизнь и откроет ему новые горизонты, которых он не знал прежде.

Все это казалось тем более удивительным, что она была так юна.

Однако граф знал, что ни одна женщина прежде так его не пленяла.

Он желал ее страстно и не уставал восхищаться ее красотой.

Вместе с тем привлекательность Минеллы заключалась не только в физической красоте, но и во врожденной одухотворенности, которая означала такую чистоту помыслов, о которой граф мог только мечтать и уже почти отчаялся встретить в реальной жизни.

«Я люблю ее!»– сказал он себе и с мукой подумал, сколько пройдет времени, пока он сможет жениться на ней.

Граф как раз переоделся в пижаму, когда Минелла позвала его из спальни.

Войдя, он увидел, что она погасила все лампы, кроме той, что стояла у самой кровати. Светлые волосы Минеллы рассыпались по ее плечам точно так, как в ту ночь, когда граф проник в ее спальню через скрытую дверь.

Еще тогда, глядя на нее, он понял, хотя не осмеливался признаться в этом даже себе самому, что хочет, чтобы она стала его женой, хочет видеть собственного ребенка, прижимающегося к ней во сне.

Он подошел к кровати и увидел, что Минелла очень смущается. Ома старалась не встречаться с ним взглядом, и щеки ее слегка порозовели.

– Я… Я положила подушку посередине, – неуверенно проговорила она. – Папенька говорил мне, что так делают в Швеции… Я подумала, что вам будет удобнее…

На губах графа мелькнула улыбка, но он ничего не сказал.

Он просто сел на кровать рядом с Минеллой и взял ее руку в свою.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, моя красавица, и настанет день, когда ты станешь моей целиком. Он будет не только радостным для нас обоих, но и священным, и мы будем помнить его всю нашу жизнь.

Граф говорил очень торжественно и почувствовал, как пальцы Минеллы сжали его запястье.

– Я… Я боюсь, – прошептала она. – Я… совсем ничего не знаю об этом… Маменька никогда не говорила мне, как это бывает, но… если это похоже на твои поцелуи, значит, это самое лучшее и изумительное, что дал людям Бог.

– Именно так, – сказал граф. – А теперь спокойной ночи, моя дорогая, и обещай, что будешь видеть во сне меня.

Минелла рассмеялась.

– Иначе и быть не может!

– Граф поцеловал ей руку, потом взял лампу и, обойдя кровать, лег с другой стороны.

Лежа на одеялах, он чувствовал подушку, которую Минелла положила между ним и собой. Граф накрыл себя половиной ватного одеяла, и Минелла с тревогой спросила:

– Вы не замерзнете?

– Не волнуйся, – успокоил ее граф. – Поверь, что будучи в полку, мне частенько приходилось спать на земле, и я готов снова это сделать, если ты захочешь, чтобы я перешел в другую каюту.

– Мне нравится, что вы рядом, – сказала Минелла. – С вами я чувствую себя в безопасности, хотя и боюсь, что сделаю что-то не правильно и вы рассердитесь.

– Я никогда не буду на тебя сердиться, – ответил граф и погасил лампу.

– Нелли сказала, что вы страшный мужчина. И я тоже так думала, когда впервые увидела вас.

– А теперь? – спросил граф в темноте.

– Теперь я думаю, что вы самый замечательный, самый лучший мужчина! И я буду благодарить Бога в своих молитвах за то, что вы любите меня.

– Тогда помолись и спи, – тихо сказал граф, – Спокойной ночи, моя любимая.

– Спокойной ночи, – шепнула Минелла. Она начала молиться, но, еще не закончив молитвы, уснула, потому что очень устала.

Граф долго лежал с открытыми глазами, слушая ее нежное дыхание, и думал, что он, хотя и не заслужил этого, сейчас стоит у райских врат.