Текст книги "Смех, свет и леди"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Все наши платья будут ей длинны, – сказала она наконец.

– Я знаю! – ответила Конни.

– Ладно, – вздохнула Нэтти. – Я постараюсь что-нибудь подобрать, но не ждите от меня чуда!

С этими словами она вышла из комнаты и со стуком закрыла за собой дверь.

Конни захлопала в ладоши.

– Мы победили! – воскликнула она. – Я думала, ее будет куда труднее уговорить.

– С Нэтти никогда не знаешь, как будет, – проворчала Нелли.

Конни повернулась к Минелле.

– Ты давай раздевайся, – сказала она. – Нэтти скоро вернется, и, вероятно, платья придется подгонять, а у нас и так мало времени.

– Сущая правда. – поддакнула Герти, а Конни, заметив, что Минелла колеблется; добавила:

– Зайди за ширму. Свою одежду ты можешь повесить прямо там, а в понедельник, когда мы вернемся, ты ее заберешь.

Минелла зашла за ширму и, обнаружив там ступ и вешалку, принялась снимать с себя платье.

Она как раз собиралась его повесить, когда Конни сунула голову за ширму и сказала;

– Нэтти принесет тебе белье, и оно гораздо красивее, чем то, которое сейчас на тебе.

Минелла была несказанно удивлена.

Она не знала, что, когда речь идет о его мюзик-холле, Джордж Эдварде не скупится.

У его хористок были, разумеется, самые элегантные и сногсшибательные платья в Лондоне, но белье и нижние юбки, которые они носили, тоже были весьма дорогие и украшены кружевами.

Он всегда стремился достичь высот, и «гейети герлз»в его мюзиклах демонстрировали такие высоты, каких еще не бывало на сцене.

Минелла сама убедилась в этом, надев шелковые чулки и шелковую сорочку с настоящими кружевами.

Ей также подыскали корсет, который сделал ее талию такой тонкой, что Нэтти проворчала, что все платья придется ушивать.

А платья, разумеется, были просто бесподобны! Нэтти и помощник принесли шесть штук, и каждое, казалось, было сшито специально для Минеллы.

– И никакой краски для волос! – решительно сказала Нэтти. – Она еще слишком юна, и не нужно портить ее волосы. Их цвет изумителен, а, главное, он естественный!

При этих словах она бросила недовольный взгляд на золотые волосы Конни, рыжие кудряшки Герти, и черные пряди Нелли.

– Я всегда говорила, Нэтти, что ты просто волшебница, – медовым голоском произнесла Конни.

– Стараюсь, – буркнула Нэтти. – Но нельзя из свиного уха сшить шелковый кошелек.

– Я сейчас в тебя чем-нибудь брошу! – угрожающе сказала Герти.

– Только попробуй, – парировала Нэтти, – и уж я позабочусь, чтобы ты получала новые платья в последнюю очередь!

Минелла понимала, что это шутливая пикировка, но видела, как изумительно выглядят девушки, и поражалась, как Нэтти, на вид обычной старшей служащей, удается делать из них таких красавиц.

Перемерив все платья, Минелла почувствовала себя очень усталой, тем более что она весь день была в дороге.

Закончив примерку, она надела очень изящное вечернее платье, в котором ей предстояло поехать в замок.

Посмотревшись в зеркало, Минелла обеспокоенно подумала, что у платья слишком глубокое декольте, хотя вырез был отчасти прикрыт белым шифоном, который образовывал маленькие крылышки на плечах.

Само платье тоже было белое, расшито стразами и облегало ее тело словно вторая кожа. Только от колен оно расширялось и оборки, тоже вышитые стразами, мягкими шифоновыми волнами ниспадали до самого пола.

– Боюсь, – проговорила она нерешительно, – если я в таком платье поеду в поезде, это будет выглядеть как-то странно.

– Ничего страшного, – успокоила ее Мэтти. – На тебе будет черный бархатный плащ, отороченный белой лисой, а перья к волосам прикрепишь уже в замке.

– Перья! – воскликнула Минелла.

– Я дам тебе шифоновый шарф, и ты повяжешь им голову, – сказала Мэтти. – А перья положи в шляпную картонку.

– У нее должно быть две шляпки на завтрашний день, и еще две на понедельник, – напомнила Конни.

– И Кохинор на счастье! – фыркнула Нэтти, и все засмеялись. Дело в том, что в прошлом году, когда королева Виктория отмечала свой юбилей, самым необычным из подарков, которые она получила, был алмаз Кохинор. Об этом писалось во всех газетах, и было известно, что королева велела добавить его в корону.

Приближалось время спектакля, и шум за дверями гримерной с каждой минутой усиливался. То и дело кто-нибудь просовывал голову в дверь, что-то быстро произносил и тут же исчезал снова.

Хористки начали переодеваться в сценические костюмы, когда пришла гримерша, которую все называли «Эмилия», и ее попросили накрасить Минеллу.

– А что, разве она сама не может? – удивилась Эмилия.

– Нет, как и слетать на Пуну, – ответила Конни. – Ты накрась ее сейчас, а в замке о ее косметике буду заботиться я.

– Почему вечно я! – проворчала Эмилия, и Минелла торопливо сказала:

– Мне очень жаль, что я причиняю вам неудобства.

– Ничего, – добродушно сказала Эмилия. – Если не пользуешься косметикой, то с непривычки это дело довольно хитрое.

– Только смотри не переусердствуй, – предупредила Конни. – Мэтти подобрала ей платье, чтобы подчеркнуть ее юность, и она должна появиться как бутон розы, а не как уже распустившийся цветок!

– Я свое дело знаю! – фыркнула Эмилия. – И в одном будьте уверены: она не будет похожа на вас, девушки!

– Вот и отлично! – парировала Нелли. – Нам не нужно соперниц. Их и так хватает.

Все рассмеялись, но тут раздался стук в дверь, потом она приотворилась и в щель просунулась мужская голова.

– Можно войти?

– О, Арчи! – воскликнула Конни. – Как я рада, что ты пришел! Ты должен нам помочь.

– Всегда готов к услугам!

Мужчина вошел в гримерную, и Минелла подумала, что он выглядит весьма респектабельно.

Он был высок, темноволос, на вид ему было лет тридцать пять. У него были гардения в петлице и большие жемчужные запонки на манжетах накрахмаленной белой сорочки.

Минелла подумала, что ее отец выглядел так же представительно, когда бывал в обществе, и на глаза ее невольно навернулись слезы.

– Эй, осторожнее! – прикрикнула на нее Эмилия. – Тушь потечет!

Минелла забыла, что гримерша слегка подкрасила ей ресницы, отчего ее большие глаза стали казаться еще огромнее.

Посмотрев на себя в зеркало, Минелла была вынуждена признать, что Эмилия мастерица своего дела.

Кожа Минеллы, казалось, стала еще белее, на щеках появился слабый намек на румяна, но в целом ее лицо не производило впечатления аляповато раскрашенной картинки, как лица Конни и других хористок.

– Так вот. Арчи, – сказала Конни. – Кэти заболела и не сможет приехать.

– Ты хочешь сказать, что все отменяется? – спросил Арчи.

– Нет, и никаких неудобств тоже не будет. Я уговорила свою подругу поехать с нами, и она, я уверена, будет хорошей дублершей.

– Козмо это не понравится! – заметил Арчи.

– А что он может сказать? – возразила Конни. – Если мужчин и женщин не будет поровну, это еще хуже, сам знаешь.

– Да, наверное, – согласился Арчи.

– Ну так заходи, познакомься с моей подругой и скажи ей, как мы все благодарны за «спасение приема», – сказала Конни.

Она взяла Арчи за руку и потащила туда, где сидела перед зеркалом Минелла и, увидев ее улыбающееся отражение, улыбнулась в ответ.

– Дайте-ка я представлю вас, как полагается, – сказала Конни. – Лорд Арчибальд Коннингтон – мисс Минелла Мур!

– Как поживаете, лорд? – сказала Минелла.

– Я не имел чести быть знакомым с вами прежде, – ответил Арчи, – но я восхищен тем, что вы столь любезно согласились, как выразилась Конни, «спасти прием». Нет ничего хуже, чем вечер, на котором не хватает одной женщины.

– Кроме приема, на котором не хватает мужчины! – вставила Нелли. Лорд не успел ей ответить, потому что в этот момент вошли еще двое мужчин, и все наперебой принялись рассказывать им грустную историю о болезни Кэти и о том, как Минелле пришлось занять ее место.

В этой суете их забыли представить Минелле, и ей потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что Гарри, кавалер Герти, был на самом деле сэр Гарольд Паркер, а Чарли, кавалер Нелли, в обществе зовется лордом Скелтоном. Потом в дверь постучали, и послышался мальчишеский голос:

– Дамы, пять минут!

– Нам пора, – сказала Конни. – Арчи, а ты с остальными возьми Минеллу в ложу. Она никогда не видела нашего шоу, и сейчас ей самое время посмотреть.

– Да, конечно, – кивнул Арчи. – Мы о ней позаботимся. Не волнуйся, Конни.

– И не вздумай ее пугать! Она первый раз в Лондоне, и ей все кажется изумительным!

– Первый раз в Лондоне? О Боже! – воскликнул Арчи.

Прошуршав юбками и оставив за собой облако экзотических духов, которое смешивалось с ароматом цветов, Конни, Нелли и Герти покинули гримерную и заторопились вниз по железной лестнице на, сцену.

– Нам лучше подняться в ложу, – сказал Арчи. Гарри и Чарли, которые задумчиво разглядывали Минеллу, словно гадали, кто она такая и откуда здесь появилась, присоединились к его мнению.

Поднявшись в ложу, Минелла почувствовала себя так, словно попала в сказку.

Сам театр оказался гораздо более впечатляющим, гораздо более ослепительным и прекрасным, чем она могла вообразить, а как только поднялся занавес, она поняла, что никогда в жизни не представляла себе, что в мире существует такая красота и такое очарование!

Она где-то читала, а может быть, ей говорил об этом отец, что мюзик-холл «Гейети» не просто стал отождествляться с успехом, но и подарил Лондону музыку, смех и красивейших девушек.

Именно это она сейчас видела, и с трудом могла поверить, что сама каким-то образом оказалась причастна к этой красоте и великолепию.

Только гораздо позже Минелла узнала, что представление, которое она смотрела, называлось «Беглянка»и было поставлено всего четыре месяца назад.

Этому шоу предстояло стать одним из самых ярких достижений «Гейети», но Минелла не разбиралась в театре и ее не занимало ничего, кроме действия, происходящего где-то на Корсике или в Венеции.

Минелла почувствовала, что музыка становится воздухом, которым она дышит, а танец, который танцевали герой и героиня и который Арчи назвал гвоздем программы, был так прекрасен, что Минелле казалось, будто она сама танцует.

У нее захватывало дух от каждого движения, каждого слова и каждой песни, спетой на сцене.

И когда наконец после десятиминутной овации весь зал поднялся, чтобы спеть «Боже, храни королеву», Минелла почувствовала себя так, словно вернулась на землю с другой планеты.

«Теперь я понимаю, почему папенька так любил» Гейети «! – подумала она.

Впрочем, у нее не осталось времени поразмышлять об этом, потому что, едва представление кончилось. Арчи повлек ее и двух джентльменов назад к служебному входу, и когда Минелла взбежала по лестнице, у гримерной ее уже ждала Нэтти с обещанным плащом.

Плащ был шикарный и дорогой, и, надев его, Минелла почувствовала себя одной из тех красавиц, которых она только что видела на сцене.

Пока другие хористки тоже закутывались в длинные плащи и прикрывали свои замысловатые прически шарфами, Нэтти тихонько сказала Минелле:

– Веселись, только не наделай глупостей. Увидев, что Минелла не понимает, она добавила:

– Я имею в виду – не делай ничего такого, чего бы не одобрили твои родители.

– Мои родители оба в могиле, – сказала Минелла.

– Не сомневайся, что они смотрят на тебя с небес, – сказала Нэтти, – и хотят, чтобы ты оставалась такой же хорошей девочкой, как сейчас.

Минелла посмотрела на нее с удивлением, но прежде, чем она успела что-то спросить, Нэтти вышла из гримерной.

Конни сказала:

– Шевелитесь, шевелитесь! Если вы не проголодались, то я мечтаю об ужине!

– Еще бы! – хихикнула Герти. – И, держу пари, когда мы приедем, там знатно накормят!

– Разве у нашего графа бывает что-нибудь незнатное? – подхватила Нелли.

– Только самое лучшее! – кивнула Конни. – И Бог с ней, с Кэти, мы везем ему подарок не хуже, и пусть скажет спасибо.

Без лишних слов девушки всей толпой двинулись вниз, где их ждали три джентльмена.

На улице стояли два экипажа, каждый запряженный парой породистых лошадей, которые должны были отвезти всех к вокзалу.

Минелла уселась вместе с Конни и Арчи, а напротив них сели Нелли и лорд Скелтон.

Герти, Гарри и Берил забрались в другой экипаж, вместе с еще одним приятным молодым человеком, который назвался Сэмом. Когда экипаж тронулся. Арчи сказал Конни;

– Ты сегодня была великолепна, дорогая. Я тобой гордился!

– Спасибо.

Минелла заметила, что Конни ничуть не смутило обращение» дорогая»и подумала, уже не собирается ли она выйти за него замуж.

Для дочери сельского пастора это, несомненно, была бы блестящая партия.

В то же время ей показалось, что Конни было бы не совсем удобно привезти Арчи в маленький и не очень красивый домик ее отца, где все выглядело ветхим и неухоженным. Потом, когда они уже подъезжали к вокзалу, она услышала, как Конни вполголоса сказала Арчи:

– Надеюсь, не было никаких сложностей с твоим отъездом на уик-энд?

– Ей это не понравилось, – ответил Арчи, – но я сказал, что еду проведать мать.

– А если она узнает?

Минелла сидела так близко, что почувствовала, как Арчи пожал плечами.

Потом она услышала, как Конни сказала:

– Будь осторожнее! Ревнивые жены способны доставить много неприятностей, а есть ли женщина, которая не стала бы тебя ревновать, мой Арчи?

Па мгновение Минелле показалось, что она ослышалась.

Потом она решила, что это не ее дело и она не имеет права никого судить.

Но, конечно, было очень странно, что, Конни, дочь викария, позволила себе так близко сойтись с женатым мужчиной.

Глава 4

Когда они приехали в замок, который показался Минелле огромным и отчасти пугающим, дворецкий сразу же отвел их наверх, к экономке миссис Харлоу. На ней было черное платье, которое при каждом движении громко шуршало, и серебряное кольцо для ключей на поясе.

Вид у нее был высокомерный, и на гостей она смотрела, как показалось Минелле, с презрением.

Экономка повела их по коридору. Вспомнив рассказы отца, Минелла решила, что в этой части замка находятся комнаты для гостей. Мисс Харлоу открывала двери по обеим сторонам коридора и говорила;

– Это ваша, мисс.

Минелла обратила внимание на то, что ни одна из девушек не выбирает спальни так, чтобы они были смежными, и заметила, что в соседних с ними комнатах нет камердинеров.

Наконец, осталась только Минелла. Экономка, шурша черным платьем, остановилась у самой последней комнаты по коридору.

Туда вела тяжелая двойная дверь. Экономка открыла одну створку и сказала:

– Здесь вы будете спать, мисс Денман. В первое мгновение Минелла удивилась и уже хотела сказать, что произошла ошибка, но тут же сообразила, что это, вероятно, фамилия Кэти. Ей показалось, что нужно объясниться и, когда они вошли в спальню, Минелла сказала:

– На самом деле я не Кэти Денман. Она заболела, и меня пригласили вместо нее.

– То-то мне показалось, что вы больно юны, судя по тому, что я о ней слышала, – ответила экономка.

Спальня оказалась роскошной и очень просторной.

Минелла с восхищением ее оглядела и не сразу заметила служанку, сидящую за туалетным столиком.

– Это Роза, – представила девушку экономка. – Она будет вам прислуживать.

– Спасибо, – сказала Минелла.

– Надеюсь, вам будет удобно, мисс. – экономка сделала паузу.

– Мур, Минелла Мур, – сказала Минелла. Экономка кивнула в знак того, что запомнила имя и, ни слова не говоря, вышла из комнаты.

– Ваш багаж сейчас принесут, мисс, – сказала Роза. – Но, как я понимаю, вам не нужно переодеваться.

– Нет, я надела вечернее платье заранее, – ответила Минелла.

С этими словами она расстегнула застежку своего бархатного плаща, и Роза услужливо подхватила его.

Минелла сняла с волос шифоновый шарф и села за туалетный столик, чтобы привести в порядок волосы, которые примялись за время езды.

– Позвольте мне, мисс, – предложила Роза. Она ловкими пальцами взбила Минелле прическу, а два лакея тем временем принесли чемодан и шляпную картонку.

Они расстегнули ремни, открыли картонку и удалились, а Роза спросила;

– Что вы наденете на голову, мисс?

– Перья, – с сомнением в голосе сказала Минелла.

Роза вынула из шляпной картонки перья и, взглянув на них, Минелла решила, что надевать их не стоит. Во-первых, они были довольно потрепанные и чересчур театральные, а во-вторых, Минелла знала, что ее мать этого бы не одобрила.

Поэтому она положила их на туалетный столик и сказала:

– Наверное, это слишком. Мне их дали, но я знаю, что они мне не пойдут.

Роза улыбнулась.

– Я тоже думаю, что вы слишком юны, чтобы носить перья, мисс, но если у вас на голове ничего не будет, это все равно что выйти к гостям без одежды.

В это время Минелла внезапно заметила на столике вазу с белыми орхидеями.

Проследив ее взгляд. Роза воскликнула:

– Орхидеи! Это как раз то, что вам нужно, мисс. У его сиятельства есть оранжереи, и там он выращивает разные красивые цветы.

Она вынула из вазы две орхидеи и укрепила их сзади шиньона Минеллы.

Они выглядели красиво, но не броско и не безвкусно.

Минелла взглянула на себя в зеркало и снова, как и недавно в театре, подумала, что у платья слишком глубокое декольте.

– Как вы думаете. Роза, – нерешительно сказала она, – не прикрепить ли еще один или два цветка к вырезу платья? Оно не мое, мне его одолжили, и, признаться, в нем я чувствую себя немного неловко.

Роза улыбнулась ей.

– Я все сделаю, мисс, не беспокойтесь. С помощью английской булавки она уменьшила декольте и приколола сверху три орхидеи.

– Вот теперь замечательно! – воскликнула Минелла. – Большое спасибо, вы очень добры!

В это время открылась дверь, и в комнату заглянула Герти.

– Ты готова? – спросила она. – Конни попросила меня сходить за тобой, потому что она пошла вниз, предупредить нашего хозяина, что в гостях у него будет не та, кого он ждал, – Надеюсь только, что он не рассердится, – с тревогой сказала Минелла.

Она поднялась из-за столика, торопливо вымыла руки в теплой воде, которую Роза ей приготовила, и побежала следом за Герти, которая уже шла по коридору к лестнице.

– Что до меня, – сказала Герти, когда Минелла ее догнала, – то мне этот замок кажется слишком большим. Если бы я здесь жила, ей-богу, чувствовала бы себя мухой.

Минелла рассмеялась.

На нее тоже произвели впечатление размеры замка, но она была к этому готова.

Отец часто рассказывал ей о великолепии Бленимского дворца, где он гостил у герцога Мальборо, о Чатсворте и других грандиозных родовых домах, таких, как Вобурнское аббатство и Эйрондельский замок.

Минелла была бы разочарована, если бы после того, что она слышала о графе, его замок оказался бы не таким величественным.

Она подумала, что наверняка в нем хранятся доспехи и знамена, захваченные в битвах предками графа.

У подножия лестницы их ждал дворецкий.

– Прошу за мной, мисс, – сказал он Герти. – Его светлость во Французской гостиной! . Герти подмигнула Минелле и прошептала ей на ухо:

– Сразу и не поймешь, о чем речь – о комнате или о кухне.

Минелла улыбнулась.

Два лакея распахнули двойные двери, и Минелла оказалась в самой красивой и внушительной комнате из всех, что она когда-либо видела.

В холле и в коридорах были газовые светильники, но Французская гостиная освещалась двумя огромными хрустальными люстрами, в которых горели свечи, заливая комнату теплым золотистым светом.

У дальней стены стояли Конни, Мелли, Берил и четверо мужчин, которые приехали с ними. Пятый мужчина повернулся и пошел навстречу Минелле и Герти.

Минелла подумала, что глядя на графа, невозможно ошибиться в том, что перед тобой истинный аристократ и человек, привыкший повелевать.

Он был высок, широкоплеч и, как и говорила Конни, чрезвычайно красив.

Впрочем, с первого взгляда Минелла увидела, что описание, данное ему Конни, соответствует истине и во всем остальном. У него действительно был пресыщенный вид, и хотя он улыбнулся, когда здоровался с Герти, глаза его остались холодными.

– Рад тебя видеть, Герти, – сказал граф. – Ты стала еще красивее, хотя, кажется, красивее уже быть невозможно!

Ом посмотрел на Минеллу, но тут к ним подошла Конни.

– Это Минелла Мур, – сказала она, – которая любезно согласилась в самую последнюю минуту заменить Кэти. Она немного волнуется, так что не пугайте ее!

Граф рассмеялся.

– Обещаю не делать этого.

Он протянул Минелле руку, и когда их пальцы соприкоснулись, она почувствовала, что от него исходит какая-то необычная сила и власть.

– Я только надеюсь, – запинаясь, проговорила Минелла, – что вы не возражаете против незваной гостьи?

– Я восхищен, – сказал граф, – и, разумеется, весьма благодарен вам за то, что вы, по выражению Конни, спасли наш вечер, ибо без вас количество гостей было бы нечетным, а это всегда создает неудобства.

Они присоединились к остальным, которые уже пили шампанское. Девушки болтали без умолку, и Минелла подумала, что они похожи на разноцветных попугаев.

Вместе с тем их смех был так мелодичен, и сами они были так красивы в своих дорогих модных платьях, что Минелла снова подумала о том, как наслаждался ее отец такими приемами.

«Неудивительно, что он предпочел их тишине и одиночеству, которые воцарились в поместье после того, как умерла маменька», – сказала она себе.

Голос графа вывел ее из задумчивости.

– Вы погружены в себя, Минелла, – сказал он. – А это у нас не разрешается.

– Я думала о том, как великолепен ваш замок, – быстро ответила Минелла. – Он в точности такой, как я ожидала.

Граф удивленно приподнял брови.

– Почему?

– Я много слышала о родовых английских замках, – сказала Минелла, тщательно подбирая слова, – и надеялась, что мне когда-нибудь посчастливится увидеть один из них. Не сомневаюсь, что у вас здесь собраны прекрасные картины!

– Они действительно вас интересуют? – спросил граф. – Или это Конни научила вас так сказать?

Минелла не удержалась от смеха.

– Они меня действительно интересуют, и, хотя это, может быть, удивит вас, я много знаю о живописи – к сожалению, в основном из книг.

Она вспомнила, как они с матерью часами просиживали в библиотеке, изучая репродукции картин в старых книгах, которые остались в поместье еще от деда Минеллы.

Лорд Хейвуд частенько пренебрежительно называл их «коллекцией барахла», поскольку многие из них были такими древними, что их почти невозможно было читать.

Но иллюстрации, а в более современных книгах – фотографии приводили Минеллу в восхищение.

– Я испытываю большой соблазн это проверить, – заметил граф, – и завтра отведу вас в свою картинную галерею.

– Я была бы счастлива! – воскликнула Минелла.

Ей показалось, что в глазах графа мелькнула насмешка, как будто он вновь усомнился в ее искренности.

Когда объявили, что обед подан, Минелла уже не сомневалась, что граф считает, будто она, как и прочие девушки, просто старается говорить то, что он хочет услышать.

Обеденный зал произвел на нее не меньшее впечатление, чем гостиная.

Вдоль одной стены проходила галерея, на которой в стародавние времена играли музыканты, а три оставшиеся стены были увешаны портретами предков графа.

На столе среди золотых кубков и чаш стояли канделябры, тоже из чистого золота, а белая скатерть была расшита крупными орхидеями.

Когда все расселись, Минелла оказалась по правую руку от графа – на месте Кэти, как она справедливо предположила, – и он сказал ей:

– Я вижу, вам понравились мои орхидеи, и позволю себе заметить, что вы нашли для них самое лучшее место!

В первое мгновение Минелла даже не поняла, что это комплимент, но потом, заметив, что он смотрит на цветы у нее на груди, ответила, слегка покраснев:

– Они такие красивые! Я была не в силах противиться соблазну заменить ими то, что я привезла с собой.

– А что вы с собой привезли?

– Перья, – ответила Минелла. – Конни ре-шипа, что вы сочтете их подходящими к случаю.

– Я считаю, что вы слишком молоды, чтобы носить перья.

Минелла не удержалась от смеха, и граф спросил;

– Почему вы смеетесь?

– Просто потому, что сегодня каждый считает своим долгом указать мне на мой возраст, прочесть нотацию и проявить заботу.

– Не сомневаюсь в этом, – сухо заметил граф, а Минелла задумчиво продолжала:

– Сначала женщина в поезде очень любезно предложила мне молока, потом носильщик сказал, что я выгляжу слишком молодо, чтобы путешествовать в одиночку, потом то же самое говорил кэбмен и, наконец. Конни.

Только закончив фразу, Минелла осознала, что, наверное, сделала ошибку, дав графу понять, что только сегодня приехала в Лондон. И он, разумеется, не замедлил спросить:

– Откуда вы ехали?

Понимая, что нельзя говорить, что она приехала из деревни, Минелла была вынуждена очень быстро придумать что-то другое.

– Из… Бирмингема, – назвала она первый большой город, который пришел ей на память, – Вероятно, вы гастролировали, – заметил граф. – Ну что ж, теперь, когда вы в Лондоне, было бы непозволительно, чтобы вы вновь пропали в провинции.

Он произнес это сухим тоном, и невозможно было понять, что он на самом деле подразумевает.

Решив не задумываться над этим, Минелла, как всегда учила ее мать, повернулась к лорду Скелтону, чтобы побеседовать с ним.

Он что-то шепотом говорил Нелли и, судя по всему, не имел никакого желания вступать в разговор с Минеллой.

Понаблюдав за ней, граф сказал:

– Боюсь, мисс Минелла, что на нашем приеме все очень аккуратно поделились на пары. И раз уж вы оказались в паре со мной, придется вам довольствоваться моим обществом.

– С радостью, – сказала в ответ Минелла. – И я хотела вас попросить, чтобы вы рассказали мне о своих лошадях. Конни говорит, что у вас лучшие скаковые лошади, и вы вышли победителем на скачках в Гудвуде.

– Вы любите лошадей так же, как живопись? – поинтересовался граф.

– Очень люблю, – ответила Минелла. – И хотя я не участвовала в больших скачках, стип-пльчез и скачки наперегонки я всегда обожала.

И снова ей показалось, что граф посмотрел на нее так, будто думал, что она просто изображает заинтересованность в предмете, к которому на самом деле вполне равнодушна.

Минеллу это слегка разозлило, и она завела с ним беседу о скачках, которые состоялись в минувшем году.

Ее отец побывал на всех. Естественно, он ездил в Аскот, на дерби, на большие национальные скачки, и, возвращаясь домой, подробно описывал ей все, что там происходило.

Зная, что отец этим интересуется, она, чтобы сделать ему приятное, всегда внимательно просматривала спортивные газеты, которые доставлялись в поместье наряду с более прозаической «Морнинг пост».

От нее не укрылось, что граф нашел беседу весьма интересной, да и сама Минелла много узнала о том, о чем давно хотела узнать.

Кроме того, она спросила его, хорошая ли охота в окрестных лесах, и вновь он был явно удивлен ее познаниями относительно охоты на куропаток и фазанов.

Когда обед подошел к концу, Минелла поймала себя на мысли, что получила гораздо больше удовольствия, чем ожидала.

Остальные гости, как она с некоторым удивлением отметила, говорили все громче и громче: вероятно, это было следствием того, что они выпили много вина.

Что касается Минеллы, то когда слуга напил ей в бокал шампанского, она лишь слегка пригубила его. Заметив это, граф сказал:

– Если вам не нравится шампанское, Минелла, я могу предложить вам белое вино или кларет.

– Чего я действительно выпила бы с удовольствием, – ответила Минелла, – так это лимонада, или, если его нет, то обычной воды.

Мгновение граф молча смотрел на нее. Потом он спросил:

– Вы говорите искренне?

– Честно признаться, – объяснила Минелла, – я пью шампанское очень редко, а сегодня, поскольку я очень устала, мне, наверное, лучше было бы вообще воздержаться.

В глазах графа вновь мелькнула насмешка, как будто он был уверен, что это только притворство.

Впрочем, он велел принести ей лимонада, а тем временем бокалы наполнялись снова и снова, и Минелла заметила, что Конни, которая сидела по левую руку от графа, вся раскраснелась.

Она без умолку болтала с Арчи, а на хозяина вечера почти не обращала внимания.

Минелле такое поведение казалось несколько странным, особенно учитывая то, чему учила ее мать, но она подумала, что «гейети герлз» совсем не обязательно должны быть похожи на подруг миссис Хейвуд.

Возможно, если бы здесь был отец Минеллы, он бы тоже говорил только с тем, кто ему интересен, а на всех остальных не обращал бы внимания.

Наконец граф предложил дамам вернуться в гостиную.

Конни поднялась и, поцеловав Арчи в щеку, сказала:

– Не задерживайся! Если ты забудешь меня, пока пьешь портвейн, я вернусь и утащу тебя силком!

– Разве можно тебя забыть! – откликнулся Арчи.

Минелла была поражена этой сценой. Потом Конни взяла ее под руку, и по пути к гостиной сказала:

– Минелла, ты изумительна! Я и представить себе не могла, что нашего хозяина кто-то способен так расшевелить!

Тут она едва не упала, запутавшись в собственном платье, и это избавило Минеллу от необходимости отвечать.

В гостиной девушки сразу принялись подкрашивать губы и болтать о том, у кого лучше напудрено лицо.

У каждой на запястье на тонком ремешке висела сумочка для косметики.

У Минеллы такой сумочки не было, да она все равно не имела никакого желания краситься и, как Конни, быть похожей на безвкусно размалеванную афишу.

Берил так накрасила ресницы, что они стали в полдюйма длиной, и от этого она сильно смахивала на деревянную куклу.

Присоединяться к общему разговору Минелле тоже не слишком хотелось, тем более что она, по существу, была для этих девушек совсем чужой. Вместо этого она пошла вдоль стен, разглядывая картины.

Все они принадлежали кисти великих французских живописцев, и теперь она поняла, почему комната называлась «Французская гостиная».

Здесь был Буше, которого можно легко узнать по присущим только ему оттенкам голубого и розового, а также по толстеньким купидончикам, которых так и хочется обнимать и баюкать.

Потом Минелла увидела романтичного Фрагонара, и ей показалось, что, сделав еще шаг, она вступит в розовый сад, где над головами влюбленных парят херувимы.

В это время мужчины тоже вернулись в гостиную, и граф сразу же направился к Минелле.

– Я вижу, вам нравятся мои картины.

– Они великолепны! – отозвалась Минелла. – Я всегда мечтала увидеть подлинного Фрагонара, и это оказалось еще прекраснее, чем я себе представляла!

Она замолчала на мгновение, а потом тихо добавила:

– Ужасно думать, что после революции он перестал писать и умер в нищете.

– Кто научил вас сказать мне это? – спросил граф.

Минелла отвела взгляд от картины и с недоумением взглянула на него.

– Арчи скорее всего, – продолжал граф. – У него самого есть несколько очень хороших полотен, и он знает толк в живописи.

Подумав, что не стоит признаваться графу, что до этого дня она никогда не встречала лорда Арчибальда, Минелла решила просто ничего не говорить.

Она молча перешла к другой картине. Граф встал рядом и предложил:

– Не присесть ли нам на диван? Я хочу побеседовать с вами.