Текст книги "Ола и морской волк"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

«Никогда не доверяй женщинам – они всегда предадут тебя!»

Это звучало бы как чужое назидание или цитата из прочитанного романа, если бы не было собственным убеждением, укоренившимся в глубине его сердца.

Одна лишь мысль о Саре заставляла вскипать его кровь, и маркиза охватывали гнев и ярость.

Ему хотелось проклинать ее во всеуслышание, и он сожалел теперь, что отказал тогда себе в удовольствии сказать ей прямо, что думает о ней, прежде чем уйти безвозвратно и никогда не видеться с ней.

«К черту все это! С меня хватит!» – думал он по дороге в Дувр.

Но чувствительные и ранимые струнки в душе заставляли со страхом представить ту сцену, когда бы он высказал Саре то, что он обнаружил и увидел собственными глазами.

Она бы вновь начала лгать, умоляла бы его, и если бы ничего не достигла этим и поняла бы, что не сможет никакими ухищрениями вызвать в нем желание жениться на ней, то она бы тогда высмеяла его!

А он знал, что этого не сможет вынести, и именно потому, что действительно заслужил осмеяния.

Впервые в своей жизни, полной успехов в спорте и любви, маркиз, удостоившийся в высшем обществе и большой славы, и большой зависти, «подорвался на своей собственной петарде».

Даже через день после пережитого ему трудно было поверить в правдивость случившегося с ним.

Он привык всегда быть победителем, всегда осознавать (хотя и убеждал себя, что не испытывает от этого тщеславия), что любая женщина, понравившаяся ему, с готовностью бросится к нему в объятия.

Более того, во всем королевстве не было женщины, которая не хотела бы воспользоваться возможностью стать его женой.

Стоило ему удостоить их взглядом, как в глазах женщин загорался огонек желания, и было совершенно ясно, чего они жаждут и о чем, несомненно, молятся.

– Мы поженимся, моя прелесть, – слышал он собственные слова, обращенные к Cape, – как только окончится твой траур. Я не смогу ждать ни дня дольше, чем положено.

– О, Бойден! – воскликнула тогда Сара. – Я люблю тебя и клянусь, что сделаю тебя счастливым, так же, как ты Уже сделал меня самой счастливой женщиной в мире!

Последние слова она произнесла нежным и искушающим голосом, а ее голубые глаза глядели вверх, в глаза маркиза, и он верил, что обрел бесценный жемчуг, который всегда искал в женщине, на которой хотел бы жениться.

А вчера вечером все его планы на будущее рухнули у него на глазах.

Глава 2

Маркиза разбудил стук поднимаемого якоря, и через несколько минут яхта начала крениться и поворачиваться по мере того, как взмывались вверх и надувались ветром паруса.

У него болела голова, во рту была сухость, и маркиз понял, что прошлым вечером, против обыкновения, выпил слишком много.

Бренди в гостинице у причала оказалось на удивление хорошим, а потом, когда он вернулся на яхту, то почувствовал себя таким подавленным и вообще обиженным жизнью, что послал стюарда за графином своего лучшего кларета, который пил потом вплоть до раннего утра.

Думая о прошлом вечере, он вспомнил, что привел с собой на борт женщину, и спросил себя, не сошел ли он с ума.

Как же после всего, что с ним случилось и должно было бы послужить ему уроком на всю жизнь, он мог допустить такую оплошность и навязать самому себе проблемы еще одной женщины, которая, если он не проявит осторожности, несомненно, станет обузой?

Но его мысли не могли долго задерживаться ни на чем ином, кроме вероломства Сары, потому он стал вспоминать, почему оказался в Дувре, почему слишком много пил и почему в холодную, промозглую мартовскую погоду затеял морскую прогулку.

Мысли о прошлом увели его к первой встрече с Сарой.

Он был так занят в Лондоне, что прошлой зимой бывал в Элвине реже обычного.

Он принимал участие во множестве комитетов и обсуждений, касающихся создаваемого законопроекта о реформе, и часто выступал также по другим вопросам в Палате лордов.

Кроме того, новый король, Вильям IV часто требовал его присутствия в Букингемском дворце.

Хотя подобное уважение к его мнению было весьма лестно для маркиза, однако вся эта работа оставляла ему мало времени для собственных дел.

Поэтому он чувствовал себя школьником, сбежавшим с урока, когда ускользнул из Лондона в Элвин на несколько дней, чтобы насладиться охотой, пока еще не кончился охотничий сезон.

Участвуя тогда в одном из лучших на его памяти гонов, он скакал в поле верхом, и когда пересекал вспаханную межу, подкова его лошади зацепилась за камень.

Это была одна из его лучших лошадей, поэтому он сошел с нее и отпустил участников погони продолжать охоту без него.

Подняв ногу лошади, он увидел, ; что камень торчал между копытом и подковой, войдя наполовину в образовавшуюся щель.

Вокруг не было ничего, чем можно было бы вытащить камень.

Оглядевшись, маркиз увидел, что находится в пределах своего поместья, которое было очень обширным, а вблизи виднелась одна из его усадеб.

Он вспомнил, как год назад его агент говорил ему, что усадьба была сдана в аренду сэру Роберту Чесни.

Обычно маркиз посещал каждого нового арендатора, но на этот раз он забыл о прибытии сэра Роберта, а когда наведывался в Элвин, то с ним приезжало столько гостей, что у него не было времени нанести визит вежливости местным обитателям.

«Теперь мне представилась возможность принести им свои извинения», – сказал он себе, ведя за уздечку свою лошадь к усадьбе.

Он сразу же направился в конюшню, и, найдя там пожилого конюха, разъяснил, что приключилось с лошадью.

Конюх узнал его и, поднеся руку ко лбу, сказал:

– Не беспокойтесь, милорд. Я быстро уберу этот камень, и вы сможете догнать охотников. Судя по лаю, они теперь пробираются через лес Чандл Вуд, но вряд ли они найдут кого-либо там!

– По-моему, лиса именно там ушла в нору, – ответил маркиз.

– Если она там, им придется копать глубоко! – сказал кучер с улыбкой.

И взяв лошадь под уздцы, повел ее к пустому стойлу.

– Пока вы занимаетесь ею, – сказал маркиз, – я нанесу визит сэру Роберту. Он дома?

Изменившимся голосом конюх ответил:

– Сэр Роберт умер на прошлой неделе, милорд!

– Я ничего не знал! – воскликнул маркиз.

Он подумал, что его агент допустил большую оплошность, не сообщив ему об этом.

Если бы он знал, то послал бы вдове сэра Роберта письмо соболезнования или по крайней мере прислал бы венок на похороны.

– Наверное, ее милость захочет познакомиться с вами, милорд, – сказал конюх.

Маркиз двинулся к парадной двери, ему было неловко, что придется сейчас извиняться перед леди Чесни, Пожилой слуга провел его через небольшой холл туда, где, как помнил маркиз, была расположена очаровательная гостиная с окнами на розовый сад, разбитый с задней стороны дома.

Очаровательной оказалась не только гостиная, но и находившаяся там дама.

Она была явно изумлена, увидев его после того, как лакей доложил о нем. Но маркизу понравилась манера, с какой она приветствовала его спокойным и сдержанным голосом, а также и ее внешность, В черном платье, подчеркивавшем и оттенявшем белизну ее кожи, золото волос и голубизну глаз, леди Чесни была чрезвычайно обворожительна и соблазнительна.

Она предложила ему напитков и фруктов, и, усаживаясь напротив нее, он сказал:

– Я только что узнал от вашего конюха о кончине вашего мужа. Сожалею, что не прислал вам своих соболезнований и не выразил своего сочувствия, поэтому делаю это сейчас.

– Я благодарю вас, милорд, – ответила леди Чесни. – Мой муж был болен уже несколько лет, и мы поселились здесь по совету врачей, потому что свежий воздух и сельский покой должны были оказать на него благотворное действие.

Она замолчала, а затем, сдерживая рыдания, сказала:

– К сожалению, они… ошибались.

Так началось их знакомство, которое быстро переросло в дружбу, а затем – и в любовь.

Маркиз покидал усадьбу под впечатлением ее голубых глаз, глядевших на него трогательно, с любопытством и с явным восхищением.

Он возвратился на следующий день, поскольку считал, что раз не послал венка на похороны, то должен по крайней мере привезти вдове экзотических фруктов и цветы из своих теплиц.

Она выразила благодарность и сказала, что ей было бы интересно увидеть его особняк Элвин, о котором она столько слышала.

Маркиз выразил желание быть ее гидом по своей усадьбе. Он был вознагражден ее восторгом от дома и сокровищ, собранных здесь его предками, а также от тех нововведений, которыми он сам украсил особняк.

Лишь спустя полгода маркиз стал тем, кем желал быть уже через неделю после знакомства с нею, – любовником Сары Чесни.

Чтобы добиться своего, ему потребовалось все его красноречие и вся изобретательность. Но не потому, что она не любила его.

Леди Чесни говорила, что полюбила его с первого взгляда и что он настолько овладел ее сердцем, что оно уже не принадлежало ей.

Однако она беспокоилась о том, чтобы на их отношения не легла тень скандала, который, как она говорила, мог бы пагубно отразиться на их любви.

Она так убедительно ему объясняла, что маркиз согласился с ее разумными доводами.

– Вы так обаятельны и так великолепны, милорд, – говорила она, – что для каждой женщины, с которой вы встречаетесь, естественно влюбиться в вас. В обществе такие строгие нравы, и никто не поверит, что какая-либо женщина может устоять перед вашим магическим обаянием.

– Вы преувеличиваете, – сказал с улыбкой маркиз, польщенный ее словами.

– Вы понимаете, – продолжала Сара мягким, ласкающим голосом, – что я не могу нарушить верность памяти моего дорогого Роберта и позволить, чтобы вскоре после его смерти вокруг моего имени ходили скандальные слухи. Вы тем временем можете вернуться в Лондон и забыть обо мне, а я должна жить в этом маленьком мире, в котором люди сплетничают просто потому, что им нечем больше заняться.

– Неужели вы действительно думаете, что я мог бы забыть вас? – спросил маркиз.

– Я надеюсь, что этого не случится, – отвечала Сара. – Но вы занимаете столь важное положение и пользуетесь таким влиянием в светском мире, а я всего лишь обычная женщина, которая боготворит вас, поскольку вы принесли мне такое невероятное счастье.

– Вы знаете, что счастье – это то, что я хочу принести вам, – сказал маркиз, – и я хочу показать вам, насколько сильно я люблю вас. Но, как вы сами говорите, это невозможно здесь, в усадьбе, где ваши слуги могут отнестись к нам с подозрением.

– Они так добры ко мне, – сказала Сара. – Они заботятся обо мне и балуют меня. Но они были бы глубоко шокированы, если бы подумали, что вы не просто добрый друг, стремящийся развлечь меня в одиночестве.

Положение казалось безнадежным, пока Сару не пригласили к себе ее друзья, жившие в отдаленной части графства, с которыми маркиз был немного знаком.

Хотя это и было нелегко, но благодаря его упорству, удалось каким-то образом добиться приглашения туда.

Они сделали вид, что раньше друг с другом не встречались. К счастью, в доме собралось много гостей, и их спальни были расположены совсем рядом.

Маркиз добился наконец любви от женщины, к которой стремился полгода, и получил такое наслаждение, какое доставляет победа после долгой напряженной битвы.

Он поверил в то, что влюблен в Сару так, как никогда еще не влюблялся.

Единственная трудность состояла в том, чтобы продолжать их любовные тайные встречи, которые, как думал маркиз, были для нее так же незабываемы, как и для него.

Прошел еще один месяц разочарования, когда, несмотря на его мольбы, Сара ему отказывала, заставляя его считать себя грубым, бесчувственным человеком, предлагающим то, что может разрушить ее репутацию.

– Если я не могу приходить в твой дом, а ты – в мой, – спрашивал он, – что нам тогда делать?

Со слезами на глазах она говорила тихим прерывающимся голосом:

– О, Бойден, я так отчаянно люблю тебя! Но…

«Всегда это „но“, – думал раздраженно маркиз.

Неожиданно его осенило, что решение их проблемы просто и очевидно. Он женится на Саре!

Маркиз всегда знал, что рано или поздно должен жениться и произвести на свет наследника. Однако с этим, казалось, можно не спешить, по крайней мере до того, как ему исполнится тридцать лет, то есть через год.

Более того, ему нравилась холостяцкая жизнь, и он видел многих своих друзей, несчастных в браке, у которых супруги казались столь желанными, но до того момента, пока они не стали носить имя мужа и не заняли место во главе его стола.

– Женитьба – это ад, Элвингтон! – сказал ему лорд Уикэм после трех месяцев супружества.

– Но Шарлотта так прекрасна, – заметил маркиз.

– Я тоже так думал до того, как стал видеть ее по утрам, раздраженной и обидчивой, а по вечерам – уставшей. И скажу тебе еще кое-что, – продолжал лорд Уикэм, – в жене важна не внешность, а ее ум.

Он задумчиво поджал губы и затем продолжил:

– Можешь представить, что это такое – суметь догадаться, что скажет женщина еще до того, как она откроет рот, причем в течение целых суток?

Маркиз не отвечал, и его друг сказал с горечью:

– Ты единственный из нашего круга, у кого хватило ума оставаться холостяком. Жена Джорджа принимает опий, а Чарльз женился на сущей ведьме!

– У меня нет ни малейшего желания оказаться стреноженным! – твердо сказал маркиз не столько другу, сколько себе самому.

Тем не менее, думал он, Сара – совершенно другая, она во всех отношениях идеальная, в ней есть все, что хотелось бы мужчине видеть в своей жене, поэтому он не станет рисковать, чтобы потерять ее.

Даже тогда маркиз первоначально колебался, прежде чем связывать себя окончательным обещанием.

После стольких месяцев он видел Сару уже в ином свете.

Она оказалась не только очень желанной женщиной, от близости с которой колотилось сердце, но еще и той, которой он мог довериться.

Она, думал он, сможет занять место его матери как хозяйка его дома, и, что еще важнее, будет признана, как и он, королевской четой в Букингемском дворце.

Он знал, что для этого необходимо нечто иное, не то что требовалось от женщины при дворе прошлого монарха.

Георг IV вплоть до последних своих дней любил, чтобы его окружали беспутные и остроумные, а также, как и он сам, неразборчивые в связях с женщинами придворные.

Более того, и леди в королевском окружении должны были быть привлекательны для противоположного пола и не очень-то придерживаться излишних моральных устоев.

Ныне же в Букингемском дворце царила совершенно иная атмосфера. Маркиз часто думал, что не узнает дворца с тех пор, как на троне оказалась сдержанная и щепетильная маленькая королева Аделаида.

Никто не сомневался в том, что она и ее муж, бывший намного старше ее, были крайне счастливы вместе, и, хотя король насладился в свое время бурной юностью и был отцом десяти незаконнорожденных детей от актрисы миссис Джордан, он стал теперь столь респектабельным, что один из государственных мужей заметил однажды маркизу:

– Когда я вхожу во дворец, мне всегда кажется, что я посещаю молитвенное собрание!

Маркиз рассмеялся, но он знал, что, если хочет сохранить свое место при дворе, его жизнь должна быть благоразумной во всех отношениях.

Если хоть тень скандала коснется его жены, королева Аделаида сделает так, что она будет исключена из королевского окружения.

Маркиз после каждой встречи с нею все более убеждался, что Сара и в этом отношении будет для него очень подходящей женой.

Хотя ему и приходилось сдерживать свою страсть к ней, что тяготило и раздражало его, маркиз тем не менее восхищался ее строгими принципами и умением заставить его понять, как это необходимо, если не физически, то хотя бы разумом.

Наконец, только когда он предложил выйти за него замуж, она восхищенно сказала, что ее мечты и желания исполнились, и поубавила свою строгость – как он сказал про себя, «опустила мост в крепость».

– Я люблю тебя! Как я могу терпеть месяцы, пока ты не будешь моей? – говорил маркиз.

– Я тоже жажду тебя, – прошептала Сара, – поэтому, мой дорогой, у меня родилась идея!

– Какая?

– Моя камеристка следит за мной, как ястреб, и сегодня она отправилась навестить свою заболевшую мать. Значит, в доме останется лишь пара старых слуг, к тому же глухих.

– Ты хочешь сказать?.. – спросил маркиз, с сияющими глазами, понимая, что она имеет в виду.

– Если ты придешь ко мне сегодня вечером, мой дорогой, никто не будет знать, что ты здесь, и я буду твоей, я так страстно этого желаю.

Маркиз целовал ее, пока оба они не задохнулись, и Сара сказала:

– Приходи ко мне через сад. Ты можешь привязать лошадь к дереву в аллее, а я открою французское окно, как только слуги уйдут спать.

– Моя прелесть! Моя дорогая! – воскликнул маркиз.

Чуть погодя он демонстративно прощался с нею на виду у старого дворецкого, и когда их глаза встретились, он понял, что они оба будут считать часы, пока снова встретятся.

Они провели две блаженные ночи. Сара сообщила ему, что горничная уже возвратилась, и, поскольку маркиз не хотел в Элвине беспокойно метаться всю ночь в постели, страстно порываясь к Саре, он вернулся в Лондон.

Его ждало там много дел, он по-прежнему увлекся политикой, и все дни напролет был поглощен проблемами разработки законопроекта о парламентской реформе.

Однако по ночам ему трудно было заснуть, и подобно школьнику, он вычеркивал в календаре дни, оставшиеся до окончания официального траура Сары, когда они смогут пожениться.

Она должна была стать свободной третьего марта, но они решили, что будет пристойнее подождать еще месяц. Окончание этого срока было для маркиза подобно свету, сияющему во тьме.

Он уже купил Саре обручальное кольцо и несколько дорогих украшений. Они были заперты в ящике его стола, дожидаясь часа, когда маркиз сможет подарить их ей и перед всем миром объявить Сару своей женой.

Жажда увидеть ее еще раз подстегивала маркиза вновь поехать в Элвин. Даже если он не сможет обладать ею – о чем так страстно мечтал, – он хотя бы будет держать ее в своих объятиях, целовать ее и слышать восторженные признания, ее нежный, мелодичный голосок.

Он уже прикидывал, когда поедет к ней, как неожиданно получил письмо и увидел ее знакомый почерк. У него сердце подпрыгнуло от радости.

«Я никогда еще не чувствовал себя таким влюбленным!» – говорил он себе.

Он открыл письмо и прочел:

Ана, моя горничная, сказала мне сегодня, что ее мать умерла.

Она сейчас же едет на похороны, и ты знаешь, любимейший, прекраснейший Бойден, это значит, что мы можем быть вместе, к чему оба так стремимся.

Я знаю, ты, как и я, будешь считать часы, когда мы сможем ощутить крылья экстаза!

Приходи ко мне, как обычно, через сад завтра, в полдесятого.

Слуги уходят спать рано, и я буду ожидать тебя… ожидать… ожидать, пока не почувствую твои руки, обнимающие меня.

Я люблю тебя!

Сара.

Маркиз читал и перечитывал записку и твердил себе, что ни одна женщина не может быть столь любящей, восхитительной и во всем соответствующей положению будущей маркизы Элвингтонской.

– Я самый счастливый человек в мире, – громко сказал он, – и я увижу ее завтра!

Он вновь прочитал письмо.

Она писала, что ее горничная Ана уезжает сегодня. Так зачем ждать до завтра и упустить свидание сегодня вечером?

Он взглянул на часы.

Маркиз поднялся сегодня рано, а письмо уже ожидало его на столе, накрытом к завтраку.

Он рассчитал, что если выедет из Лондона не позже следующего часа, то сможет прибыть в Элвингтон около восьми вечера.

Поужинав, он поедет верхом через парк, поля, и, как и прежде, будет в усадьбе около десяти часов.

Окно22
  Французское окно – двустворчатое окно, доходящее до пола, обычно служащее выходом в парк.


[Закрыть] не будет открыто для него, но слуги будут уже спать, и если Сара будет в своей спальне, он легко сможет привлечь ее внимание из сада, не беспокоя никого в доме.

«Я приготовлю ей сюрприз!» – говорил он себе с улыбкой, представляя, какую радость и приятное возбуждение доставит им обоим его неожиданный приезд.

Он распорядился немедленно запрячь в фаэтон четверку его самых быстрых лошадей, и вскоре уже ехал в сторону Элвина.

Слуги маркиза не удивились его появлению в поместье, поскольку загородному персоналу были даны указания всегда быть готовыми к приему хозяина, а повар в любой час мог подать превосходные блюда.

Приняв ванну и переодевшись, маркиз хорошо поужинал, обслуживаемый тремя лакеями под руководством дворецкого.

В девять сорок пять он направился к парадной двери, за которой его уже ожидала одна из самых резвых лошадей.

Поскольку маркиз часто прогуливался верхом после ужина, то его прислуга не заподозрила бы, куда он едет. Уверенный в этом, он был бы крайне раздражен, если бы узнал, что все в доме, от дворецкого до мальчика-слуги, были в курсе его увлечения вдовой из соседней усадьбы.

– Могу только сказать, – обратился один из лакеев к другому после отъезда маркиза, – что ей повезло подхватить его милость. Нет другого джентльмена, равного ему в спортивном мире.

– В этом ты прав, – отвечал его товарищ, – по-моему, она вполне подходит ему. Но мне самому вдовы не по душе.

– Почему это? – спросил его друг.

– Я люблю быть первым! – последовал ответ. – Первым на финише и первым в постели!

Разразился смех, и маркиз, пересекавший парк перед его особняком, к счастью, не знал, что его прислуга не верила, будто он всего лишь наслаждается вечерним воздухом.

Удалившись от дома, он пустил лошадь галопом, спеша поскорее добраться к Саре.

В топоте копыт слышались романтические отзвуки вновь и вновь повторяющихся в его уме слов:

«Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!»

В конце парка он проехал через лес, затем пересек поля, пока, наконец, не увидел кустарник вокруг сада.

Он привязал лошадь и уверенным шагом пошел по извилистой тропинке, которая огибала рододендроны и заканчивалась у края розового сада, в центре которого были сооружены солнечные часы.

Подойдя к ним, он увидел, что свет горит не только в спальне Сары, но и в гостиной.

Маркиз остановился.

Он внезапно сообразил, что Сара, может быть, принимает гостей, поэтому и1 просила его приехать завтра, а не сегодня.

Кроме того, она, наверное, никак не могла подумать, что он так рано получит ее письмо и немедленно выедет из Лондона, Она знала, с какой пунктуальностью он планировал свои Деловые встречи. На сей раз маркиз действительно совершил беспрецедентный поступок, отменив намеченные дела и даже разослав с утра послания четырем ответственным лицам с извинениями, что не сможет с ними встретиться, как Договаривались.

«Когда я расскажу ей об этом, она оценит, как сильно я люблю ее», – убеждал себя маркиз.

Разглядывая из темноты сада свет в ее доме, он не знал, что делать.

Меньше всего хотелось неожиданно войти к Саре. Она, возможно, пригласила к себе их общих соседей.

Но его удивило то, что, несмотря на свет в гостиной, в доме было тихо.

Как он ни напрягался и ни прислушивался, не мог уловить ни шума, ни смеха, ни разговоров, обычных во время веселого ужина.

«Может, она не ушла еще в спальню, – рассуждал он про себя. – Может, сидит в гостиной, читает или шьет, и если я постучу в окно, то откроет мне».

Он сделал шаг вперед из тени рододендронов и увидел, что длинное французское окно открыто и кто-то стоит на пороге, загораживая свет.

«Она ждет меня», – подумал он.

Они на расстоянии чувствуют друг друга, говорил он себе, она точно ясновидящая, догадалась, что он идет к ней, и открыла окно навстречу ему.

Блаженно улыбаясь этой мысли, маркиз сделал еще шаг вперед и тут же увидел, что Сара не одна.

Рядом с ней появился мужчина, и маркиз торопливо отступил в тень.

Он теперь видел Сару, стоявшую лицом к лицу с мужчиной, а через минуту она очутилась в его объятиях и тот стал целовать ее!

Сначала маркиз едва мог поверить, что это не игра воображения.

Но тут луна вышла из-за облаков, и все стало видно более ясно.

Сара была в голубом неглиже. В последний раз она в нем провожала маркиза через французское окно, через которое теперь выходил мужчина, целовавший ее.

Более того, маркиз узнал этого мужчину.

Это был красивый младший сын одного из пэров, который вечно досаждал маркизу с тех пор, как он унаследовал поместье Элвин.

Границы их поместий соприкасались, и лорд Хароп постоянно посылал маркизу различные жалобы.

Причина была ясна маркизу: небогатый лорд Хароп стремился добиться любой уступки от своего состоятельного соседа в угоду собственному поместью.

Маркиз отлично понимал, что четверо сыновей лорда Харопа завидовали его лошадям, на которых он выступал на местных скачках, а также в стипль-чезе, который он неизменно выигрывал.

У маркиза промелькнула мысль, что Антоний отыгрался за все это и отбил у него любимую женщину, на которой он хотел жениться.

Маркиз почувствовал, как кровь бросилась ему в голову, когда Антоний поцеловал Сару перед тем, как выйти на террасу.

Он хотел драться с Антонием, сбить его с ног и даже убить.

Но маркиз не двинулся с места. И не только выработанная годами выдержка остановила его, но и гордость: ведь его одурачила не только Сара, но и мужчина, который был моложе его и настолько ничем не примечательной личностью, что не годился ему в соперники.

Переборов себя, маркиз увидел, как Антоний направляется в его сторону, и через несколько секунд они встретятся лицом к лицу.

Он сжал кулаки.

Он еще не решил, что делать дальше, когда услышал тихий и нежный голос Сары – так она когда-то обращалась и к нему:

– Антоний, дорогой, я хочу еще что-то сказать тебе.

Его соперник повернулся назад, и тогда маркиз понял, что должен скрыться.

Он быстро зашагал к своей лошади.

Только садясь в седло, он увидел лошадь Антония в пятидесяти ярдах у зарослей кустарника.

Вначале, когда луна еще не вышла из облаков, он в темноте не заметил лошади, а теперь ясно ее видел.

Не теряя времени, маркиз ускакал в надежде, что Антоний не успел его увидеть.

Когда он доехал до дома и поднялся по лестнице в свою комнату, только тогда почувствовал, какое его охватило оцепенение. Но глубоко внутри в нем закипел, гнев.

Маркиз позволил камердинеру помочь ему раздеться, и лишь когда остался один, то задумался, как же ему поступить дальше.

Он знал, что не может остаться в Англии, где будет неизбежна встреча с Сарой и придется выдержать сцену объяснений.

Ему, глубоко униженному тем, что он увидел, потребуется некоторое время, чтобы справиться с собой и хотя бы в какой-то мере казаться безразличным.

Его мучили гнев и боль от полученной раны и глубокой ревности, он смертельно ненавидел и одновременно чувствовал себя слабым и несчастным. Он знал, что страдания будут усиливаться, поскольку он утратил, как ему казалось, самое дорогое, что у него до сих пор было.

Он тысячекратно спрашивал себя, как он мог быть настолько наивным, чтобы, подобно зеленому юнцу, позволить обмануть себя той, которая (теперь-то он знал) была всего лишь расчетливой женщиной.

Он уже не сомневался, что Сара с первой же встречи задалась целью женить его на себе.

Он слишком ясно понял, что, играя роль «недоступной», она раззадоривала его и вела к тому, чтобы он предложил ей как раз то, что ей было нужно, – женитьбу.

Обычно любовные связи маркиза были непродолжительны.

Как только женщина уступала ему, он вскоре охладевал к ней и начинал подумывать, а не поволочиться ли за другой красавицей в надежде, что та будет более оригинальной или пленительной, чем его нынешняя любовь.

Сара оказалась слишком предусмотрительной, чтобы позволить ему подобные перепады чувств, и сводила его с ума, проявив благосклонность лишь после долгого ухаживания за собой, а затем вновь лишала его своей милости.

Маркиз скрежетал зубами от того, что попался в ловушку, в которую женщины завлекали мужчин еще со времен Адама и Евы.

Каждый шаг в этой игре был отработан, почти как в шахматах, а у него не хватило ума разгадать ее ходы.

Той ночью он признался себе, что не в состоянии видеть Сару, потому что он обвинил бы ее лишь в том, что она оказалась более расчетливой, чем он.

«Я должен уехать», – думал он.

Яхта всегда была в полной готовности и ждала его в Дувре, чтобы в любой момент немедленно отправиться в море по его распоряжению.

В последний раз он воспользовался ею три месяца назад, и то только для короткого плавания через пролив с другом, который хотел драться на дуэли, но так, чтобы никто в Англии не узнал об этом.

Маркиз поднялся до рассвета и покинул Элвин, когда звезды еще сияли на небе.

Маркиз слышал всплеск волн у носа яхты, набиравшей скорость. По скрипу шпангоута и скрежету такелажа он чувствовал, что паруса вздулись, и ветер наконец поднялся.

«По крайней мере теперь нас ничто не удерживает», – сказал он про себя.

Накануне вечером он дал инструкции своему капитану, и менее чем через пять часов они прибудут в Кале, куда он доставит свою пассажирку. Затем он полностью свободен и будет плыть куда ему заблагорассудится, в любую точку земного шара.

Он подумал было, сможет ли Ола добраться до Парижа, но затем сказал себе, что его это не касается.

Видимо, это бренди заставило его вчера решить, что он обязан помочь ей выбраться из кажущейся ей страшной ситуации, если, конечно, ее рассказу можно верить.

Не вызывало сомнения лишь то, что мужчина, потерпевший аварию, пустившись в путь на своих лошадях в тумане, густом, как гороховый суп, был действительно пожилым, а Девушка с огненно-рыжими волосами была очень юной.

Но может быть, она тоже окажется предательски лживой, думал презрительно маркиз, как и все женщины. К черту их!

– Когда я возвращусь в Англию, в моей жизни не будет больше никаких Cap, – сказал он громко, – и никаких игр в притворство!

В его ушах еще раздавались слова любви, которые он говорил Саре и которые теперь заставляли его краснеть от стыда.

Он думал, что хотя она и искренне произносила свои чувствительные обещания, которые дают друг другу любовники, но все равно она смеялась над ним.

Она, безусловно, подсмеивалась над ним вместе с тем, кого любила по-настоящему, с не имеющим ни пенни Антонием, который был ее любовником в те ночи, когда он один терзался в Элвине, потому что Сара беспокоилась о своей «репутации».

«Ее репутация!»

Маркиз горько рассмеялся.

Он мысленно повторял эти слова, когда ехал на своих превосходных лошадях из Элвина туда, где проселочная дорога пересекалась с большаком, ведущим к Дувру.

В первой дорожной гостинице он сменил своих лошадей на тех, которых всегда наготове держали для него на случай, если они понадобятся ему.

На следующем постоялом дворе он опять сменил лошадей, которые должны были без труда доставить его в Дувр до заката.

Но вскоре маркиз попал в туман, и лишь благодаря тому, что превосходно управлял лошадьми и отлично знал дорогу, он успел до ночи подняться на яхту и сообщить капитану о своем желании немедленно отплыть в море.

– Я сожалею, милорд, но это совершенно невозможно! – отвечал капитан.

– Вы имеете в виду туман?

– Никакое судно не может отплыть в такую погоду, милорд. Такой ветер не надует и носовой платок!