Текст книги "Львица и лилия"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Что ж, теперь, когда вы сбросили со своих плеч один груз, вам непременно следует сделать все возможное, чтобы решить проблему и с другой вашей подопечной, – поддразнил он нянюшку.

– Я верю, что Бог не оставит ее и поможет ей в свое время, – благодушно ответила няня, – и я должна просить вас, ваше сиятельство, не смущать подобными разговорами мисс Пуриллу. У нее своя жизнь, и пока вы не появились, перевернув здесь все вверх тормашками, девушка, думаю, и не подозревала, как она одинока.

– А теперь? – спросил граф.

– Я надеюсь, что нет, ваше сиятельство. Я очень надеюсь, что нет! – глухо проговорила няня.

Граф наблюдал за ее уходом с улыбкой. Ее слова и ее беспокойство подтвердили, что Пурилла начала испытывать к нему определенный интерес, и ей будет значительно легче принять решение, когда он сделает ей предложение.

Чем чаще он виделся с ней в последние дни, тем отчетливей понимал, насколько легко можно избежать того, что еще недавно казалось неизбежной бедой.

Бесспорно, Пурилла отличалась очаровательной внешностью, и он не сомневался, что она сумеет занять подобающее ей место. Она будет смотреться не хуже любой из дам в Букингемском дворце, когда приоденется в наряды из шелка и атласа, сшитые для нее по последней моде лучшими портнихами.

Было бы, конечно, разумнее не показываться там первое время после бракосочетания, да и в Виндзоре тоже, чтобы избежать встречи с Луизой.

Но со временем ему необходимо будет представить свою жену королеве. Он чувствовал, что, поскольку обе молодые женщины во многом, особенно в своем отношении к жизни, похожи друг на друга, то, возможно, между ними установились бы совсем неплохие отношения.

Когда Виктория стала королевой Англии, графа, как и всех его соотечественников, покорили ее изящество, скромность и тактичность. Однажды историк Гревиль отметил в разговоре с Рокбруком:

– Никогда в истории Англии не наблюдалось ничего похожего. Чтобы королеву приняли и полюбили вот так, сразу же, по первому впечатлению! Никогда не было и такого всеобщего одобрения манеры поведения и поступков августейшей особы.

Литтон знал Гревиля в течение нескольких лет и никогда не слышал от него ничего, кроме язвительных замечаний в адрес любого, кто вращался в высшем обществе, поэтому граф был в крайней степени удивлен этими лицемерными хвалами королеве.

Поскольку Литтон Брук в то время лишь недавно вернулся из-за границы и отсутствовал во время коронации Виктории, Гревиль был счастлив найти в его лице человека, которому он мог бы пересказать все, что там происходило. Видя искренний интерес собеседника, он так сказал ему тогда:

– Ее чрезвычайная юность, неопытность и незнание света, естественно, возбуждают у всех сильное любопытство.

И вот сейчас, неожиданно вспомнив ту беседу с Гревилем, граф подумал, насколько точно эти слова подходят к Пурилле.

Девушка, безусловно, была еще очень юной и неопытной, а из разговоров с ней он сделал вывод, что она совсем ничего не знает и о светском обществе.

Она станет возбуждать в людях любопытство еще и тем, что она жена Рокбрука. Особенно заинтересуется ею Луиза, которая сейчас подкарауливает его подобно жирной паучихе, поджидающей муху, чтобы проглотить ее, когда та запутается в паутине, сотканной ею.

«Как она обманется в своих надеждах!»– мрачно подумал граф. Он ощутил внутреннее торжество при мысли, что ему так удачно удается ускользнуть от той, которая, как он теперь понимал, была просто безнравственной и испорченной женщиной.

Обычно он не использовал это выражение применительно к представительницам слабого пола, но, когда Луиза пробралась в его спальню в Виндзорском замке, он обнаружил, что она сведуща в соблазнах сатаны. Теперь же она преднамеренно заманивала его в ловушку брака, от которого ничего, кроме зла и несчастья, ждать не приходилось.

Но как только он представит обществу Пуриллу в качестве своей жены, ни Луиза с ее кознями, ни ее семейство ничего не смогут с этим поделать.

Мысль о том, какие интриги мог начать плести против него при дворе герцог в случае, если он заподозрит, что граф преднамеренно обманул Луизу, придала Литтону уверенности в том, что надо торопиться, и он решил безотлагательно привести задуманное в исполнение.

Он думал о Пурилле, когда та вошла в его спальню с небольшой цветочной вазочкой в руках.

– Я принесла вам кое-что особенное, – сказала она ему радостно.

– Что же это? – поинтересовался граф.

– Первые ландыши. Их всего шесть, но пахнут они восхитительно. Может, завтра наберу больше.

Она поставила вазу у его кровати и придвинула ее ближе к нему так, чтобы он мог почувствовать тонкий аромат белых цветов, завернутых в темно-зеленые листья.

– Спасибо, – поблагодарил Литтон. – Я думаю, если бы я выбирал цветы вам в подарок, я выбрал бы лилии или, может быть, тоже ландыши, эти лесные лилии.

Он ожидал ее смущения, но она не покраснела и не смутилась, а только обрадовалась:

– Вы тоже считаете, что цветы похожи на людей! Я всегда так думала. Элизабет – она как крохотные мускуслые розы. У нас есть такой куст позади дома. Няня – хотя она и становится сердитой, когда я ей об этом говорю, – львиный зев, который кажется довольно строгим и устрашающим, пока не узнаешь, что пчелы никогда не оставляют его в одиночестве из-за обилия нектара.

Она говорила и смеялась одновременно. Потом села на стул и спросила:

– Интересно, а какой цветок, по-вашему, похож на вас?

– Мне это как-то не приходило в голову, – ответил граф. – Я хотел бы поговорить с вами, Пурилла.

– Вы говорите это так серьезно.

– Но я и правда серьезен, – подтвердил он. – Подойдите сюда и дайте мне вашу руку.

Как послушный ребенок, Пурилла подвинула свой стул ближе к кровати и без всякого замешательства протянула свою руку Литтону. Граф взял ее в свои ладони. Затем тихо заговорил:

– Мы познакомились друг с другом совсем недавно, Пурилла, но вы оказали бы мне большую честь, если бы согласились стать моей женой. Я, со своей стороны, изо всех сил буду стараться сделать вас счастливой.

Когда он закончил свою речь, к которой долго готовился, пока отдыхал после обеда, он понял, что Пурилла не сводит с него широко раскрытых от удивления глаз. Ее лицо выражало явное недоумение. После паузы она спросила:

– Это… шутка?

– Нет, разумеется, нет, – заверил ее граф. – Я серьезен, Пурилла. Я хочу, чтобы вы стали моей женой.

– Почему?

Литтон не ожидал такого вопроса, и теперь наступила его очередь удивляться. Он улыбнулся.

– Это сделало бы меня очень счастливым, – ответил он, – и я уже пообещал вам постараться и вас сделать счастливой, потому что я чувствую, что вы сможете быть счастливы со мной.

– Няня думала, мы никогда не увидим вас снова после того, как вы уедете отсюда.

– Меня не особенно интересует, что думает или не думает няня, – запротестовал граф. – Я прошу вас выйти за меня замуж, Пурилла, и я уверен, вы не пожалеете об этом.

Она молчала, и он, не дожидаясь ее ответа, продолжил:

– Рок-Хаус – очень красивый дом, полный всяких сокровищ, которые, я уверен, восхитят вас, и, конечно, в моей конюшне найдется место для Меркурия и Пегаса. Я думаю, вы полюбите ездить и на моих лошадях, которые столь же хороши, как и Рыжий.

Продолжая говорить, он все же чувствовал что-то необычное в том, что она не приняла его предложения с готовностью, и теперь становилось все яснее, что ему приходится искушать ее теми соблазнами, которые не имеют к его собственной персоне прямого касательства.

В прошлом, почти ничего не имея за душой, он был уверен, что, когда настанет время жениться, женщина, на которую падет его выбор, примет его предложение с восторгом и нетерпением.

И вот теперь этот ребенок, эта неопытная девочка, живущая в крохотном доме в безвестной глухой деревушке, и не думает радостно бросаться к нему на шею. А ведь он ожидал, что она по крайней мере воспримет его слова с благодарностью.

Более того, она даже не дрогнула, не затрепетала при этом. Ее рука спокойно и уверенно лежала в его ладонях, хотя он и поймал озадаченный взгляд ее глаз.

– Что вас смущает? – поинтересовался он с легкой полуулыбкой на губах, сопротивляться обаянию которой было практически невозможно.

– Я пробую понять, почему вы хотите, чтобы я стала вашей женой, – призналась Пурилла. – Мне известно о вашей знатности и о том, как часто вы встречаетесь с самой королевой и принцем-консортом. Я уверена, что окажусь не к месту в Букингемском дворце, и тогда вы начнете стыдиться меня.

– Вначале вы непременно почувствуете себя неловко, – согласился граф, – но я буду рядом и подскажу вам в любой момент, как следует вести себя. Я обещаю вам, когда вас представят королеве, вы увидите, что ее незачем бояться. Они с мужем, принцем-консортом, очень счастливы в браке. И мы с вами тоже будем счастливы.

При этих словах он вспомнил то обожание, которое замечал во взгляде королевы, когда та смотрела на принца Альберта. Он вспомнил, как, стоило кому-нибудь заговорить о ее супруге, она с трогательной искренностью начинала рассказывать окружающим о том, какой он замечательный человек.

Однажды в разговоре с графом, который не часто удостаивался личных бесед с нею, королева сказала:

– Его королевское высочество превосходный человек.

И, хотя его положение при дворе очень непростое, я уверена, каждый здесь сделает все, что в его силах, чтобы помочь ему.

– Конечно, мадам, – только и смог произнести тогда граф, но при этом отметил для себя еще раз, как делал это и раньше, что принц-консорт оказался в весьма оскорбительном для себя положении.

Мужчина должен быть хозяином в собственном доме, а его королевское высочество никогда не сможет им стать.

Однако самому графу подобное не грозило.

Он смотрел на Пуриллу почти с нетерпением, полагая, что прошло уже достаточно времени, чтобы она решилась принять его предложение.

– Нам следует, – сказал он, крепко сжимая ее руку, – обвенчаться, ну, скажем, послезавтра. Тогда я заберу вас с няней вместе с собой в Рок-Хаус, поскольку я не смогу сейчас позаботиться о себе без вас, в этом я совершенно уверен.

Воцарилось неловкое молчание, которое нарушила Пурилла.

– Послезавтра? – как эхо повторила она.

– А зачем откладывать?! Я не хочу покидать вас, и, как я уже сказал, я нуждаюсь в вашей заботе, пока я не совсем здоров.

– Возможно ли это? Но, конечно, вы должны быть очень осторожны во всем, что касается вашего здоровья, – сказала Пурилла изменившимся голосом.

– Жаль, конечно, что у нас не получится отправиться куда-нибудь в свадебное путешествие, – продолжал граф, – но я смогу показать вам очень многое в моих владениях. Затем, как только доктор позволит мне, мы, если вы того пожелаете, сможем поехать куда-нибудь за границу или в одно из моих других имений в Англии.

К его удивлению, Пурилла встала и отдернула руку.

Она пересекла комнату и подошла к окну. Остановилась и стала смотреть куда-то сквозь резные, с огранкой стекла. Совсем как тогда, когда он, придя в сознание, увидел ее, стоящую у окна, в первый раз.

Теперь он озадаченно наблюдал за ней, немного сбитый с толку ее поведением.

Он нисколько не сомневался в том, что она влюблена в него, насколько девочка в ее возрасте вообще может быть влюблена в мужчину.

Да и какая женщина, живущая на столь скромные средства и почти не имеющая родственников, не пожелала бы стать графиней Рокбрук?

Пурилла все еще стояла у окна, отвернувшись от графа, и солнце украшало золотым ореолом ее голову.

Граф, уверенный в том, что инициатива сейчас должна исходить от него, произнес:

– Ну же, решайтесь, Пурилла. Вы нужны мне!

– Я… размышляю.

– Обо мне или… о себе?

– О нас обоих.

– Хорошо, давайте поразмышляем вместе. Я хочу, чтобы вы стали моей женой, и я не могу поверить, что вы собираетесь отказать мне.

Пурилла медленно повернулась и отошла от окна. Затем, словно неожиданно она преодолела все свои сомнения, лицо ее озарилось улыбкой, и она стремительно бросилась к нему.

– Думаю, мне бы хотелось… выйти за… вас замуж, – проговорила она, – но вы-то сами уверены, что… я нужна… вам?

– Абсолютно уверен, – твердо сказал граф. – По правде говоря, я впервые в жизни прошу кого-то стать моей женой.

– Если бы вы делали это раньше, я полагаю, вы были бы женаты и сейчас уже не просили бы моей руки! – ответила она с неоспоримой логикой.

– Но я прошу ее, а вы так еще и не дали мне никакого ответа.

Он приподнялся и снова взял ее за руку.

– Это может казаться вам прыжком в неизвестность, – признал он ласково, – но я обязательно буду там и подхвачу вас.

У Пуриллы перехватило дыхание – казалось, она хочет сказать что-то очень важное. Но вместо этого, не сумев сдержаться, сквозь вырвавшийся смех, она произнесла:

– Вам придется подождать, пока ваши кости не срастутся. А то сейчас вам и колючку от чертополоха не поймать без боли.

Ее слова и то, с каким выражением она их произносила, заставили засмеяться и Литтона.

Тем не менее это было совсем не то, что он ожидал услышать в ответ на свое предложение руки.

Глава 4

Пурилла выскочила из спальни графа, сбежала вниз по лестнице и, прошмыгнув через боковую дверь, устремилась на конюшню.

Приближаясь к стойлам, она услышала сначала тихое ржание Меркурия, затем громкий лай и поскуливание собаки, сопровождаемые царапаньем по дереву.

Она открыла дверь пустовавшего стойла, и маленький спаниель стремительно, словно молния, с повизгиванием метнулся ей навстречу и принялся выражать свой восторг, высоко подпрыгивая в приливе чувств.

Она наклонилась приласкать спаниеля, а позади нее раздался голос Бена:

– Можно подумать, Джейсон не видел вас целый месяц, а ведь с тех пор, как вы вернули его сюда, и часа-то не прошло!

– Он ненавидит, когда его запирают в стойле, – без нужды объяснила Пурилла, – но няня не позволила бы ему тревожить нашего пациента.

Девушка не стала ждать ответа от старика Бена и, покинув конюшню в сопровождении Джейсона, отправилась через выгул для лошадей в сторону леса.

Она шла достаточно быстро, и только оказавшись в тени деревьев, слегка замедлила шаг. Увидев упавшее дерево, Пурилла присела на него. Джейсон устроился возле ее ног, и по его позе было заметно, что он ждет, когда хозяйка приступит к разговору.

И он не ошибся в своем ожидании!

– Что же мне делать, Джейсон? – спросила его Пурилла. – Он просил меня выйти за него замуж, но у меня возникло странное чувство, которое я не могу объяснить даже сама себе. Понимаешь… он ведь… не… любит меня в действительности.

Проводя почти все свое время в одиночестве, Пурилла привыкла разговаривать с Джейсоном как с человеком, с которым ее связывали бы узы взаимопонимания.

Словно и вправду догадавшись, о чем она говорит, песик внимательно посмотрел на нее своими ясными глазами, подметая землю хвостом, как он это обычно делал.

– Безусловно, то, что я чувствую к нему, и есть любовь, – продолжала рассуждать Пурилла, пытаясь разобраться в своих ощущениях. – Он очень красив, несомненно, благороден и именно таков, каким я всегда представляла себе человека, которого полюблю.

Девушка вздохнула и продолжила:

– Мне хочется говорить с ним, быть рядом с ним, а когда он улыбается мне, я чувствую, как мое сердце начинает вытворять… забавные штуки в моей… груди.

Она замолчала, а затем, собравшись с духом, проговорила:

– Но мне нужна его любовь, Джейсон, любовь, о которой я всегда… мечтала.

Джейсон издал странный горловой звук, как будто пытаясь ответить ей.

Внезапно Пурилла опустилась на колени рядом с песиком, прямо на сухие листья, сквозь которые местами уже пробивались первые весенние цветы, и обхватила спаниеля руками.

– Я… боюсь, Джейсон, – призналась она. – Боюсь, я не сделаю его счастливым… но еще больше боюсь… потерять его.

Джейсон лизнул ее в лицо, поскольку никак иначе не мог утешить свою хозяйку.

Затем, спущенный с поводка, пес стремглав бросился искать кроликов, которые, как он был уверен, прятались от него под каждой кучей листьев и в каждой песчаной норе под стволами деревьев.

Пурилла сидела там, где он ее оставил, и вглядывалась в глубь леса, не замечая ни гладкой поросли из колокольчиков вдали, ни последних лучей заходящего солнца, окрашивающих кроны деревьев в рыжевато-золотистый цвет.

Вместо этого она видела перед собой красивое лицо графа Рокбрука и слышала, как он произносит:

– Я хочу, чтобы вы стали моей женой.

Она никак не ожидала услышать от него что-либо подобное, и сейчас ей казалось, что после этих слов она должна испытывать чувство, будто она поднимается по радуге к звездам.

И тем не менее она не могла почему-то избавиться от ощущения какой-то недосказанности, сквозившей в его словах и жестах.

– Он намного старше и намного опытнее любого из тех мужчин, которых мне доводилось встречать прежде, – рассуждала она, – и он совсем не похож на Эдварда Чарлтона!

Еще совсем недавно она видела, какими глазами Эдвард смотрел на ее невестку, когда одно выражение его глаз говорило ей, насколько он любит Элизабет.

Задолго до его признания Элизабет и предложения выйти за него замуж Пурилла проницательно почувствовала их взаимную влюбленность, которую оба, смущаясь, скрывали даже друг от друга.

Девушка полагала, что в истории отношений Эдварда и Элизабет она оказалась «пророчицей», такой же, как и нянюшка.

Она могла почти физически ощущать их любовь, волнами исходившую от них. Могла слышать ее отзвуки в их голосах, даже когда они говорили о самых обычных вещах, и видеть ее отблески в их глазах, когда они смотрели друг на друга.

То была настоящая любовь, неудержимая, непреодолимая, которую невозможно ни скрыть, ни погасить.

Пурилла понимала: несмотря на то что, когда граф ласково смотрел на нее и держал ее руку в своих ладонях, от него исходило удивительное чувство покоя и уверенности в будущем, существовало что-то еще, без чего, если быть честным по отношению к себе, они не могли стать счастливыми, ни он, ни она.

И все-таки пообещала самой себе выйти за него замуж – пообещала в тот момент, когда он признался ей, что она нужна ему.

– Я могу заботиться о нем… я могу помогать ему, – убеждала она себя.

И все же глубоко внутри нее какое-то чувство подсказывало ей, что этого мало, что ей нужно большее, гораздо большее от человека, которому она отдала бы свое сердце.

Нянюшка перебинтовала графа и закрепила на нем чистую перевязь для его поврежденной руки.

Он молчал, пока она проделывала все это, каждую секунду ожидая вспышки боли, которая пронзала его всякий раз, стоило ему только пошевелиться.

К его удивлению, боли больше не было. Не ощутил он и ни малейшего дискомфорта, и это означало, что трещина (как оказалось, кость не сломалась, а только треснула) срастается, и он скоро снова будет на ногах.

Он прекрасно знал, что обладает исключительным здоровьем, которому многие бы могли позавидовать. В еде он придерживался разумных ограничений, алкоголем не злоупотреблял, поэтому неудивительно, что его кости срастались и заживали не хуже, чем у любого спортсмена.

Няня закончила перевязку и собрала использованные бинты, чтобы унести их из комнаты.

Граф взглянул на ее лицо и отметил про себя ее угрюмость, а может быть, и явную недоброжелательность по отношению к нему, чего раньше старушка себе не позволяла.

– Что случилось, няня? – поинтересовался он.

– Чем это вы, ваше сиятельство, так расстроили мисс Пуриллу? – спросила она.

– А она расстроена?

– Она отправилась в лес, – ответила няня, – она всегда так поступает, когда что-то неладно или ей необходимо о чем-то подумать. Вот только сейчас она вернулась оттуда, и зачем ей понадобилось идти в лес, хотела бы я знать!

Граф улыбнулся, почувствовав враждебность в голосе няни, и решил все ей объяснить.

–  – Я полагаю, мисс Пурилла ходила обдумать то предложение, которое я ей сделал.

– Предложение, ваше сиятельство? Какое? – сердито спросила няня.

– Я попросил ее выйти за меня замуж, – спокойно сказал граф, – послезавтра.

На мгновение няня замерла, не сводя с графа глаз.

Затем он увидел, как в ее взгляде мелькнуло облегчение, и она уточнила:

– Вы хотите, чтобы мисс Пурилла стала вашей женой, ваше сиятельство?

– Именно так, няня, и я надеюсь сделать ее счастливой.

– И я, как бы я хотела ей счастья, ваше сиятельство, – вторила ему няня, – но зачем же вам венчаться в такой неподобающей спешке?

– Я полагал, вы, да и все окружающие, поймете меня.

Я не могу оставаться здесь с незамужней мисс Пуриллой, ведь в доме нет никого, чье присутствие помогло бы нам соблюсти приличия. А поскольку мне хочется отправиться в Рок-Хаус вместе с ней, это снова повлекло бы трудности, связанные с поисками компаньонки для нее, если мы не будем к тому времени женаты.

Няня задумалась на мгновение, словно оценивая логику его рассуждений. Но все же осталась недовольна:

– Это вызовет пересуды, Ваше сиятельство.

– В поместье, возможно, – согласился граф, – но разве это имеет значение?

Няня обдумывала все сказанное. Похоже, в ней боролись два чувства – желание соблюсти, как подобает, все приличия и одновременно переполнявшая ее гордость за свою воспитанницу, которой предстояло стать графиней.

И она, поколебавшись, наконец сдалась.

– Надеюсь, ваше сиятельство знает, что делает, – подытожила она, – и если мисс Пурилла счастлива, это снимает все остальные вопросы.

– И я именно так и думал, – согласился граф.

Когда няня вышла из комнаты, он откинулся на подушки, отметив про себя, что все идет согласно его плану.

Пурилла спасала его от беды, которая казалась уже совсем близкой и неизбежной, как тогда, в Индии, когда он ожидал прыжка львицы.

Но даже теперь он знал: он не будет полностью в безопасности до тех пор, пока не наденет обручальное кольцо на палец Пуриллы и Луиза не потеряет всякую власть над ним. Вот тогда ей уже ничего не удастся сделать.

– Я дам Пурилле все, что она пожелает, – пообещал он себе.

На следующий день, когда его должен был посетить Анструтер, граф запланировал поручить своему управляющему, чтобы тот заказал у самых шикарных и дорогих лондонских портных с Бонд-стрит их самые последние творения, и кроме того, чтобы он купил еще множество нарядов, из которых и будет состоять приданое его жены.

С этим можно было, конечно, и повременить, но Пурилле нужно иметь хотя бы одно платье, которым не погнушалась бы даже принцесса и которое свидетельствовало бы о том, как он благодарен ей.

Анструтер уже написал по указанию графа письмо герцогине Торрингтон, составленное с особыми предосторожностями.

По правде сказать, управляющий набросал несколько вариантов послания, прежде чем граф оказался полностью удовлетворен письмом. Окончательный вариант был таков:

Рок-Хаус.

Ее светлости, герцогине Торрингтон.

Ваша светлость, мне поручили уведомить вас, что граф Рокбрук, к своему глубокому прискорбию, не в состоянии воспользоваться любезным приглашением вашей светлости посетить замок Торрингтон.

Его сиятельство, к несчастью, получил травму при падении с лошади во время верховой прогулки, и, хотя его повреждения не имеют серьезного характера, в настоящее время он находится на попечении докторов, которые не разрешают ему путешествовать.

Его сиятельство попросил меня передать вашей светлости его извинения и сожаления по поводу того, что он не ответил на приглашение вашей светлости ранее.

Остаюсь скромным и почтительным слугой вашей светлости, Дж. Б. Анструтер.

Граф счел информацию, изложенную в письме, достаточной, чтобы удовлетворить герцогиню, и решил не предпринимать больше никаких действий в этом направлении.

Таким образом он выбросил Торрингтонов из головы и надеялся вскоре избавиться и от всех воспоминаний, связанных с Луизой.

Он полагал, что только его физическая слабость по-прежнему заставляла его ощущать ее присутствие где-то поблизости и исходившую от нее угрозу. Она как будто все еще пыталась поймать его в ловушку, а он сопротивлялся этому всем своим существом.

«Как только я женюсь, она ничего не сможет поделать», – уверял он себя снова и снова.

Он не желал оставаться в одиночестве и поэтому принялся мечтать о том, чтобы Пурилла скорее поднялась к нему в комнату.

Однако ждать ему пришлось долго, прежде чем он услышал ее едва различимые шаги по лестнице.

Затем раздался стук в дверь, и девушка вошла в комнату. Наступали сумерки, последние догорающие лучи солнца уже скрылись за горизонтом.

И все же Литтону показалось, что с ее появлением в комнате стало светлее, что копна ее белокурых волос засияла подобно факелу, стоило ей подойти к кровати.

Он сообразил, что она пришла не одна – за ней по пятам следовал спаниель.

– Кто это? – поинтересовался граф.

– Я пришла спросить вас, может ли он бывать здесь со мной, – ответила Пурилла. – Он ненавидит, когда его закрывают в стойле.

– Он был сослан по моей вине?

Пурилла кивнула.

– Боюсь, он будет лаять, он всегда лает, когда взволнован или хочет чего-нибудь, и няня сказала, это будет беспокоить вас.

– Теперь это не имеет никакого значения, поскольку я снова почти здоров, – ответил граф. – А как его зовут?

– Джейсон.

Граф поднял брови.

– Звучит не столь романтично, как Меркурий или Пегас.

– Я назвала его Джейсоном, потому что он всегда что-то ищет.

– Конечно же. Золотое Руно, как Ясон! – пошутил граф.

– Именно так.

Она села на стул около кровати и после минутной паузы заговорила:

– Мне кажется, все мы постоянно что-то ищем.

Граф почесывал Джейсона за ухом. Он долго-долго смотрел на Пуриллу, потом все же спросил ее:

– А что вы хотите найти?

Он чувствовал: ей хотелось сказать ему что-то очень важное. Но он совсем не ожидал, что краска смущения зальет ее щеки и она отведет в сторону застенчивый взгляд.

Однако это придало ее лицу очарования. Внезапно, словно у нее не было никакого желания отвечать на его вопрос, она быстро вскочила:

– Темнеет. Не могу понять, почему няня не принесла лампу в вашу комнату. Я зажгу свечи, а затем задерну занавески.

– Не стоит спешить с этим, – сказал граф. – Я хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос.

– Я… я не могу вспомнить, о чем он, – смутилась Пурилла.

– Не лукавьте. Вы сказали, что каждый из нас ищет в жизни что-то свое, и мне хочется узнать, что вы сами желаете найти.

– Полагаю… каждый хочет… найти… счастье, – тихо произнесла Пурилла.

Это была только часть правды, и Рокбрук не сомневался, что слово, которое она по застенчивости не смогла произнести, было – «любовь».

И вдруг его осенило, что, делая ей предложение, он говорил ей обо всем, кроме любви. Он говорил, что она нужна ему, но он не сказал, что любит ее.

Но ведь он знал – каждая женщина ожидает услышать от мужчины, который предлагает ей выйти за него замуж, слова любви.

Неожиданно для себя он ощутил всю неловкость своего положения. Скажи он сейчас Пурилле: «Я люблю вас!»– она поймет своим «шестым чувством», или инстинктом, прекрасно у нее развитым, особенно по отношению к людям, как далеки его истинные чувства к ней от той любви, которую она искала.

Он попытался убедить себя, что те идеалистические представления о любви, которые она вынесла из волшебных историй, имеют очень мало общего с реальными отношениями между людьми, живущими в самом обычном, а не сказочном мире.

«Я буду уважать и защищать ее, и у нее будет все, чего бы она ни пожелала. Все – от бриллиантов и ювелирных украшений до положения в обществе, выше которого стоят лишь королевские семьи. О чем еще она может мечтать?»

Граф чувствовал, что все его потуги убедить себя излишни. Он прекрасно знал, о чем мечтает Пурилла. Он был достаточно умен, чтобы не закрывать глаза на очевидную истину.

«Любовь!»– подумал он цинично. Сколько аспектов любви существовало на свете: от эротических фантазий, к которым весьма располагала атмосфера Лондона, до взрывных страстей, не представляющих собой ничего, кроме физического влечения и вожделения, приведших Луизу через лабиринт коридоров к его спальне в Виндзорском замке!

Он прекрасно знал – не такую любовь искала Пурилла. Но он убеждал себя, что идеальные чувства являлись лишь частью сказочного вымысла и не имели ничего общего с действительностью реального мира.

«Я должен постараться не разочаровать ее», – все же предостерег себя граф.

Не в его власти было дать ей желанное, и неизбежно, рано или поздно, она испытает разочарование.

Поскольку эта мысль странным образом расстроила его, он почти раздраженно спросил себя: отчего ему не довелось встретить обычную глуповатую деревенскую девушку?

Та была бы чрезвычайно довольна, если бы настоящий живой граф оказался ниспослан ей подобно дару небес, и ей не пришлось бы желать ничего более. Уже один этот резкий взлет на иной социальный уровень стал бы для нее тем великолепным шансом, за который хватаются не раздумывая.

Но Литтон понимал, насколько малое или совсем уж ничтожное значение имела для Пуриллы эта сторона их предполагаемого брака. Хотя он и не мог уяснить для себя, каким образом догадался об этом.

Он видел только одно: Пурилла соглашалась выйти за него замуж, потому что он завладел ее вниманием. Однако в ней еще не проснулось большое и глубокое чувство, хотя ее внутренний голос верно подсказывал ей, что и в его отношении к ней не хватает чего-то важного.

Поскольку он чувствовал, насколько опасным мог стать для него разговор о любви в темной комнате, граф поспешил сменить тему:

– Вы правы, Пурилла. Зажгите свечи. Или еще лучше попросите Бейтса, чтобы принес лампу. Мы не должны позволять няне без конца бегать вверх и вниз по лестнице.

Это слишком тяжело для нее.

– Если я не смогу найти Бейтса, я принесу ее сама, – пообещала Пурилла.

Она торопливо направилась к двери, и Джейсон, который до этого стоял на задних лапах, положив голову на кровать и получая удовольствие от того, что граф трепал его за ушами, почти яростно вырвался из его рук и побежал за нею.

Граф наблюдал за ними, затем, услышав, как они спускаются по лестнице, он откинулся на подушки и сказал себе, что напрасно опасается за Пуриллу.

Она молода, но умеет приспосабливаться к обстоятельствам, и он не сомневался в ее способности легко приобретать необходимые навыки. Скоро он получит в ее лице надежного спутника жизни.

Будучи сама благоразумной, она не станет требовать от него чересчур многого или просить его о чем-то, чего он не сможет ей дать.

«Полагаю, согласно ее представлениям о жизни, я вообще ни разу еще не испытывал чувства любви», – сделал вывод граф.

Как это странно, думал он, что из всех женщин именно Пурилла заставила его сделать подобное заключение. Но именно так и обстояло дело, о чем до настоящего времени он даже не догадывался.

Бывало, он восхищался, покорялся, очаровывался и иногда лишь немного увлекался женщинами, которые чересчур быстро падали в его объятия, стоило ему проявить хоть небольшой интерес к ним.