Текст книги "Бесценный выигрыш"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Барбара Картленд
Бесценный выигрыш

Глава 1

1913 год

Достопочтенный Перегрин Гиллингэм выскочил из кеба, расплатился с кучером и поднялся по ступеням Уиндлмиер-Хауз.

Парадная дверь была уже открыта. Вручив свой цилиндр лакею в пудреном парике, он кивнул дворецкому:

– Добрый вечер, Доукинс!

– Добрый вечер, сэр.

– Его светлость в библиотеке?

– Да, сэр, его светлость уже давно вас дожидается, – степенно склонил голову дворецкий.

В почтительном голосе дворецкого прозвучал оттенок упрека Следуя за торжественно выступающим по облицованному мрамором вестибюлю Доукинсом, Перегрин усмехнулся.

Из всех великолепных особняков на Парк-лейн Уиндлмиер-Хауз был наиболее примечательным. Его построил в начале царствования королевы Виктории еще дед теперешнего герцога в соответствии с представлениями своих современников о том, как должна выглядеть герцогская резиденция. К счастью, в архитектуре того времени еще сказывалось влияние эпохи Георгов, поэтому особняк выгодно отличался от большинства своих соседей.

Но Перегрина мало интересовали архитектурные достоинства Уиндлмиер-Хауза, на которые он уже достаточно насмотрелся. Гораздо больше его занимало настроение хозяина дома Элстона, герцога Уиндлмиерского. Он очень надеялся, что Элстон не будет в дурном состоянии духа из-за его опоздания.

Настроение герцога обычно сказывалось на всех окружающих – на его друзьях, врагах и слугах. Даже на Перегрина, одного из его ближайших друзей, ледяная сдержанность, которой герцог выражал свое неодобрение, действовала угнетающе.

– Мистер Перегрин Гиллингэм, ваша светлость! – провозгласил Доусон, распахнув двери в библиотеку.

Герцог, читавший «Тайме», опустил газету.

– Перри! Какого черта ты явился так поздно? – раздраженно сказал он вместо приветствия.

– Извини, Элстон, – отвечал его приятель, входя. – Отец неожиданно прислал за мной, а ты знаешь, насколько он многоречив.

Герцог отложил газету.

– Полагаю, мне придется принять это оправдание, поскольку мне известно, что, когда твой отец разговорится на интересующую его тему, его не остановишь.

– Он был не столько заинтересован, – невесело заметил Перри, – сколько раздражен.

– Речь шла о деньгах? – осведомился герцог.

– Разумеется. О чем же еще станет говорить со мной отец? – усмехнулся Перегрин.

– Нельзя быть таким расточительным!

– Хорошо тебе говорить… – начал было Перри, но, поняв, что герцог его дразнит, рассмеялся.

Разговор с другом всегда доставлял ему удовольствие.

– Ладно, пусть я действительно немного увлекся тратами последнее время, – согласился он, – но ты не хуже меня знаешь, что Молли обходится слишком дорого и стала еще дороже с тех пор, как ты проявил к ней интерес.

– Но я недолго «способствовал росту цен на рынке», если можно так выразиться, – возразил герцог.

– Достаточно долго. Ты привил Молли вкус не только к икре и шампанскому, но и к бриллиантам, а содержания, которое я получаю от отца, на это никак не хватает. Быть младшим сыном сущее наказание, – добавил Перегрин со вздохом. – Тебе, счастливчик, не пришлось оказаться в таком положении.

– У меня есть свои проблемы, – заметил герцог.

– Вообразить себе не могу, каковы бы они могли быть.

Перегрин взял бокал шампанского, поданный ему лакеем на серебряном подносе.

Герцог тоже взял бокал.

Бутылку шампанского, принесенную Доукинсом, поместили в великолепное серебряное ведерко со льдом, и слуги удалились.

– Ты рассказал мне о своих трудностях, – сказал герцог с легкой улыбкой. – Хочешь послушать о моих?

– С большим интересом. Но мне всегда казалось, что у тебя их не бывает.

Перегрин смотрел на друга с недоверием.

– Мои трудности другого порядка, – отвечал герцог. – Дело в том, Перри, что мне скучно, – со вздохом признался он.

– Бог мой, Элстон! – изумился Перегрин. – Что за нелепость! Тебе скучно? Тебе, у кого есть все? Я не могу поверить!

– Но это действительно так, – ответил герцог. – И ты тоже в этом виноват, потому что, если бы ты не задержался, мне бы подобное не пришло в голову.

– С чего тебе скучать? Ты – самый богатый человек в Англии, крупнейший землевладелец, у тебя замечательные лошади, и ты можешь выбрать любую красотку, какая тебе только приглянется.

Перегрин перевел дыхание, прежде чем продолжить.

– И всем нам известно, почему у тебя такая возможность выбора – не только из-за денег, но и потому, что ты чертовски хорош собой, предмет мечтаний всех девиц!

– Перестань, Перри, противно тебя слушать! – перебил его герцог, недовольно поморщившись.

– А мне еще противнее слышать твое нытье! Хочешь, я продолжу перечисление твоих благ? Быстроходная яхта, замок во Франции, где самая лучшая в Европе кабанья охота, река, где водится лосось…

– Замолчи! Я говорю совсем о другом.

– О чем же?

– Как бы это получше выразить? – задумчиво произнес герцог. – Мне необходимо что-то новенькое. Все, что я сейчас делаю, настолько приелось, что не сулит мне никаких неожиданностей.

Он говорил так убежденно, что приятель посмотрел на него озадаченно. Перри был далеко не глуп, когда брал на себя труд пошевелить мозгами.

Сейчас он почувствовал, что слова герцога не были шуткой или праздной болтовней, потому что его друг вкладывал в свои рассуждения слишком много чувства.

– Вчера вечером за покером, – продолжал герцог, – я подумал, что игра не занимает нас, потому что мы слишком хорошо знаем друг друга; По тому, как у Арчи блестят глаза, я сразу же догадываюсь, что у него хорошие карты. Чарльз обычно поджимает губы, когда ему не везет, а ты, Перри, щелкаешь пальцами перед тем, как сделать удачный ход.

– Черт возьми, Элстон, ведь то, о чем ты говоришь, равносильно мошенничеству! – воскликнул Перри.

– Не торопись с выводами, Перри, – осадил его герцог. – Это просто наблюдательность, и отсюда уверенность в том, что должно произойти. Это мое качество распространяется не только на карточную игру, – добавил он с усмешкой.

– Я полагаю, ты имеешь в виду Дейзи. Последнее время мне кажется, что она начинает действовать тебе на нервы.

На какое-то мгновение Перри подумал, что зашел слишком далеко. Герцог не любил, когда речь заходила о его романах.

Но сегодня он пребывал в благодушном настроении.

– Дейзи, безусловно, самая красивая женщина в Лондоне, – согласился герцог, – но даже в красоте есть однообразие.

– Верно замечено, – сказал Перри. Его не удивляло, что графиня Хеллингфорд наскучила герцогу. Она была действительно изумительно хороша, но склонна иногда проявлять чрезмерную властность, и, по правде говоря, Перри удивляло, что герцог так долго терпел ее общество.

– Почему бы тебе не поехать за границу? – предложил он.

– А куда? – осведомился герцог. – Как раз вчера я подумал, что уже побывал во всех самых привлекательных местах в мире, и мне уже не остается ничего другого, разве что пересечь пустыню Гоби или совершить восхождение на Эверест.

Перри засмеялся.

– Вот уж действительно – «бедный богач»!

– Вот именно, – с готовностью согласился герцог. – Так что же ты мне посоветуешь?

– Ради бога, не задавай больше никому таких вопросов, – посоветовал Перри. – Ты знаешь, какого шуму это наделает, если ты скажешь что-нибудь подобное в нашей компании. Ведь все довольны тем, как обстоят дела.

Губы герцога скривились в презрительной усмешке.

Он отлично знал, что Перри называл «компанией» сборище его друзей, широко пользующихся для своих развлечений – скачек, охоты, рыбной ловли – щедро предоставляемыми герцогом возможностями.

У него уже вошло в привычку каждый уик-энд принимать одно и то же общество в своей роскошной усадьбе Миер в Сарри. Для его постоянных гостей каждый раз предоставлялись одни и те же комнаты, где они держали свои личные вещи, чтобы не возить их взад-вперед. Развлечения в усадьбе стали частью их образа жизни. Если герцог вздумает изменить сложившийся порядок, подумал Перри, эти «прихвостни», как он называл их про себя, поднимут вопль протеста, который он ни в коей мере не желал слышать.

– Куда же ты собираешься? – поинтересовался он.

– Никуда пока что, – ответил герцог. – Я как раз спрашиваю тебя, что бы мне сделать такое интересное вместо того, чтобы сидеть на месте и превращаться в какое-то ископаемое.

– Это угрожает тебе меньше всего! – воскликнул Перри. – Однако я понимаю, о чем ты говоришь, и постараюсь что-нибудь придумать.

– Все, что мне нужно, это что-то новенькое, непохожее на стоячее болото моей повседневной жизни, – со вздохом сказал герцог и расслабленно откинулся на спинку кресла.

– Не хочешь ли поменяться местами со мной? – спросил Перри. – Могу тебя заверить, любое болото взбаламутится после речей моего папаши о безответственности, расточительности и бесцельном существовании молодежи в наше время. Его карканье свидетельствует о том, что я никчемная личность!

Герцог рассмеялся. – – Твоему отцу никогда не нравилась наша дружба. Он считает, что я несерьезно отношусь к своим обязанностям, о чем не переставая говорил моему отцу, когда я еще не успел вырасти из коротких штанишек, – с усмешкой припомнил он.

– Если бы он мог слышать тебя сейчас, – сказал Перри, – он бы убедился, что ты относишься ко всему слишком серьезно. Право же, тебе нужно хорошенько развлечься, Элстон! Почему бы тебе не попробовать женитьбу? Вот это была бы уж действительно перемена!

Последовало минутное напряженное молчание. Затем герцог сказал:

– Тебе известен мой ответ на это. Хватит с меня одной попытки… Никогда!

– Это просто нелепо! – пожал плечами Перри. – Конечно, тебе необходимо когда-нибудь жениться. А иначе как насчет наследника?

– У моего брата Томаса трое сыновей.

– Собственный ребенок – совсем другое дело, – возразил Перегрин. – Тебе доставит удовольствие учить сына ездить верхом, стрелять, и у тебя будет сознание, что он продолжит семейные традиции.

– Эта перспектива меня нисколько не соблазняет, – твердо заявил герцог. – Я не очень-то скорбел, когда погибла Элейн. Уверяю тебя, что, однажды избавившись от супружеской петли, я не имею ни малейшего желания снова надевать себе на шею веревку.

Перри ничего не ответил. Он помнил, что Элстон был еще совсем молод, когда отец устроил его брак с дочерью своего друга, тоже герцога. В глазах общества это был идеальный союз, но молодые поссорились, едва переступив порог церкви. И ничего хорошего из их семейной жизни не получилось. Когда жену Элстона на охоте сбросила лошадь, все ожидали, что он вскоре женится снова. Однако молодой человек дал всем ясно понять, что в своих отношениях с женщинами он не имел намерения в будущем связывать себя узами брака. Постоянно окруженный и преследуемый самыми очаровательными и изысканными женщинами, Элстон предпочитал развлекаться с замужними дамами много старше себя, имеющими снисходительных к изменам своих супруг мужей. Только недавно, уже в возрасте тридцати трех лет, он стал появляться в обществе красавиц ближе к себе по годам или моложе себя, но и они всегда были замужем. С девушками на выданье ему вообще едва ли когда-нибудь случалось переброситься и парой слов.

Такой стиль жизни ввел в обиход покойный король Эдуард VII в конце прошлого века. Считалось в порядке вещей, что красивая женщина после нескольких лет семейной жизни, подарив супругу сына и наследника, заводила роман, при условии, разумеется, строгого соблюдения приличий. Любовные связи самого короля, продолжавшиеся по самый день его кончины, были известны всем его близким друзьям. Но на публике присутствие рядом с ним красавицы королевы Александры защищало его даже от газетчиков. Перри было прекрасно известно, что его приятель герцог, слывший Дон Жуаном в узком кругу, в глазах всего остального общества являл собой образец всех добродетелей.

– Даже если ты не склонен к супружеству, – сказал Перри другу, – мы подыщем тебе кого-нибудь, кто бы привлек твое внимание.

– Сомневаюсь, что тебе это удастся, – мрачно заявил герцог. – Я прихожу к убеждению, что все женщины одинаковы, к какому бы обществу они ни принадлежали.

Он встал и подошел к столу. Наполняя свой бокал, герцог сказал с усмешкой:

– Если ты находишь Молли расточительной, ты представить себе не можешь, сколько приходится тратить мне.

– Что ж, ты можешь себе это позволить, – со вздохом сказал Перри.

– Да, но, скажу тебе, дружище, неприятно сознавать, что женщины видят в тебе всего лишь рог изобилия, осыпающий их подарками.

Герцог произнес это с горечью, а Перри засмеялся.

– Помню, мой старый дядюшка как-то сказал мне:

«В моем возрасте радости жизни не даются даром!» Перефразируя его, я могу сказать, что в твоем положении ты не можешь рассчитывать на бескорыстную привязанность.

Герцог на это ничего не ответил, и Перри продолжал:

– Перестань рассуждать как идеалист, ожидающий, что тебя полюбят за твои личные достоинства. Принимай все, чем одарила тебя судьба, и будь ей благодарен. Между прочим, если бы кто-нибудь из наших , услышал этот разговор, он не поверил бы своим ушам.

Герцог рассмеялся.

– Если тебе это доставит удовольствие, Перри, я признаю, что ты прав, – улыбнулся Элстон. – Но мы что-то с тобой заболтались. Пойдем, наверное, все уже собрались.

Он посмотрел на массивные часы, стоящие на мраморной каминной полке. Было без четверти восемь.

– Почему бы нам куда-нибудь не поехать после ужина? – предложил Перри. – Сегодня во многих дворцах дают приемы, куда нас всех приглашали. А может быть, ты предпочитаешь поехать в оперетту к последнему акту?

– Я уже был три раза, – ответил герцог.

– Но в Лондоне есть и другие театры.

– Мы слишком поздно ужинаем, чтобы туда успеть, – покачал головой герцог. – Но если хочешь, можно заехать в варьете, быть может, там найдется на что посмотреть.

– Поедем, – охотно согласился Перри. – Но только не говори об этом при Арчи и остальных, а то они увяжутся за нами.

– Нет, мы поедем одни, – пообещал герцог.

– Он поставил на стол пустой бокал. Приятели вышли из библиотеки и по коридору со сводчатым потолком направились в Голубую гостиную, где собирались перед ужином друзья герцога.

Сегодня вечером в Уиндлмиер-Хаузе присутствовали одни мужчины. Большинство гостей побывали в этот день на скачках, и разговоры велись преимущественно о лошадях и ставках, что навело бы тоску на прекрасный пол.

Когда герцог и Перри вошли в Голубую гостиную, шестеро мужчин в знак приветствия подняли им навстречу бокалы.

– Здравствуй, Элстон! – раздались восклицания. – А мы-то уж думали, что ты о нас забыл.

– Нет, нет, – любезно отвечал герцог, приветливо кивая друзьям. – Хорошо провели время?

Оказалось, что день выдался для большинства присутствующих неудачным. На скачках первыми пришли аутсайдеры, на которых никто не догадался поставить.

– Я готов залить свое разочарование вином! – воскликнул лорд Арчибальд Карнфорт, которого в узком кругу называли Арчи. – Но сначала я хочу, Элстон, чтобы ты разрешил наш спор с Хьюго.

С бокалом шампанского герцог опустился в кресло.

– Я готов выступить в роли судьи. В чем предмет вашего спора, джентльмены?

– Мы говорили о новой пьесе Бернарда Шоу, – сказал сэр Хьюго Бенсон. – Она называется «Пигмалион». Ты ее уже видел? – обратился он к хозяину дома.

– Нет, а в чем там дело?

– Профессор фонетики обучает цветочницу с Ковент-Гарденского рынка правильному произношению и умению вести себя в обществе и так в этом преуспевает, что, когда усвоившая правильную манеру говорить и прекрасно одетая девушка появляется в высшем свете, никто не догадывается о ее истинном происхождении.

– В жизни не слышал ничего более нелепого! – воскликнул лорд Карнфорт. – Раньше мне всегда нравились пьесы Шоу. По крайней мере у него были какие-то интересные идеи. Но это уже чистый вздор. Он просто публику за дураков считает, – с возмущением произнес Арчи.

– Это ты так думаешь! – возразил Хьюго Бенсон. – А я бы сказал, что талантливый педагог и восприимчивая молодая девушка, если она неглупа, могут добиться удивительного эффекта и провести многих.

– В таком случае эти многие должны быть тупицами или идиотами, – с жаром продолжал Арчи отстаивать свою точку зрения. – Уж не воображаешь ли ты, что кто-нибудь из нас мог бы обмануться? Никогда!

– Я полагаю, все зависит от того, насколько девушка хороша и как она одета, – предположил Перри.

– Мы, конечно же, говорим не о проститутках, – произнес Арчи Карнфорт. – Мы говорим о том, может ли девица из низов внушить кому-нибудь из нас, аристократов, находящихся, естественно, в здравом уме, что она – дама из общества. Таков сюжет пьесы, и мне он представляется смехотворным.

– Я с тобой абсолютно согласен, – заметил кто-то из мужчин. – Мы все знаем, как легко совершить в обществе промахи, сразу же разоблачающие чужака.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил Перри.

– Ну возьмем, например, наш круг. Допустим, кто-нибудь попытался бы втереться к нам, мы бы ведь сразу определили, кто это и что. Ведь это все равно что если бы кто-нибудь попытался выдать искусственные бриллианты за изделие от Картье. Мы бы сразу же определили подделку. А ты как думаешь, Элстон?

– Я склонен согласиться с тобой, – отвечал молчавший до тех пор герцог. – И все же пьеса Шоу кажется мне весьма забавной, надо мне ее как-нибудь посмотреть.

– Я бы не стал на это тратить деньги! – сказал Арчи Карнфорт. – Все это ерунда от начала до конца.

– Я не согласен, – резко возразил Хьюго Бенсон. – Помимо всего прочего, женщины легко приспосабливаются к окружающей обстановке и, как хамелеоны, принимают окраску своего окружения.

– И это вздор! – с раздражением сказал лорд Карнфорт. – Женщины приспосабливаются к своей собственной среде, к людям своего уровня. Вне знакомой среды они беспомощны и торчат, как прыщ на носу, – язвительно закончил он.

Хьюго резко встал.

– Самое дурацкое заявление, какое я когда-либо слышал! На протяжении всей истории женщины устраивались и приспосабливались в обществе, где они оказывались в силу сложившихся обстоятельств. Более того, они царствовали в нем, иногда в буквальном смысле. Не забывайте, джентльмены, что почти в каждой женщине скрыта хорошая актриса.

– Пожалуй, я согласен в этом с Хьюго, – заметил герцог.

– Сомневаюсь, что он сумеет это доказать, – раздраженно сказал Арчи Карнфорт.

– А ты сможешь? – насмешливо спросил кто-то.

– Сам подумай! Мы все здесь знаем друг друга очень хорошо, так же, как и большинство женщин, которых Элстон принимает у себя. Тебе не кажется, что человек со стороны, оказавшийся в нашем кругу, будет выделяться в нем, вызывая общую неловкость и до смерти нам надоедая?

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – заметил кто-то. – Такой человек оказался бы бельмом на глазу. Он не понимал бы наших» шуток, не мог бы принимать участие в разговоре о наших общих знакомых, и в результате положение стало бы одинаково невыносимым как для нас, так и для него.

– Вот именно! – сказал Арчи. – И у Хьюго не найдется на это ответа, – злорадно заметил он.

– Нет, найдется! – раздраженно возразил Хьюго. – Общество все время находится в развитии. В него вливаются новые члены, мужчины и женщины, и хотя сначала они и могут испытывать некоторую неловкость, они быстро в нем ассимилируются.

– Я все же утверждаю, что это не так просто, если люди разного происхождения и между ними нет общности интересов, – возразил неугомонный спорщик Арчи Карнфорт.

Оглядев своих собеседников, он добавил:

– Представьте себе, что сегодня среди нас оказался бы человек, который никогда не был на скачках, никогда не играл в бридж, не учился в одной из известных привилегированных школ и никогда раньше не встречался ни с кем из нас. Все, что я могу сказать, – мне было бы жаль такого беднягу.

– А если бы это была женщина? – спросил кто-то со смехом.

– Даже если бы она была хорошенькая, – отвечал лорд Карнфорт, – или, если угодно, красавица, она все равно бы оказалась в затруднительном положении, не зная наших знакомых, не бывая там, где бываем мы, не имея представления о том, что Элстон – самый красивый герцог во всей книге знатных родов Англии.

– Ну если бы она это не оценила, значит, она слепая! – воскликнул Перри под общий хохот.

– С женщинами в этом случае гораздо проще, чем с мужчинами, – сказал Хьюго Бенсон, когда смех затих. – Поэтому я сказал бы, что идея Шоу вполне осуществима. Профессор немало потрудился, чтобы научить Элизу Дулиттл говорить правильно. Но ведь он был специалистом в этом деле. А если бы мы взялись за кого-то, кто не принадлежит по рождению к высшему кругу? Вам не кажется, что она бы очень быстро освоилась с нами, и мы бы приняли ее в свое общество безоговорочно?

– Невозможно! Абсолютно исключено! – не выдержал темпераментный Арчи Карнфорт. – Ты несешь чушь, Хьюго! Ты можешь себе представить, чтобы подобная особа заговорила с Дейзи или Китти? Да они бы раскусили ее и довели до слез за десять минут!

– Окажись она с большими претензиями, безусловно! – кивнул Хьюго Бенсон, – Но если бы это была очень юная особа, как, например, Элиза в пьесе Шоу, я думаю, они бы приняли ее в свой круг.

– Очень юной? – переспросил Арчи Карнфорт. – Да ты видел когда-нибудь такое юное создание, когда она впервые переступает порог классной комнаты, мучительно застенчивая, неловкая, не в состоянии связать двух слов? Меня всегда изумляет, каким образом замужество преображает этих краснеющих барышень в остроумные обаятельные существа, прельщающие всех нас.

– Я думаю, замужество оказывает такое же воздействие, как и профессор у Шоу, – предположил Хьюго. – Однако, джентльмены, мы уклонились от темы. Я утверждаю, что совершенного аутсайдера можно натренировать так же, как эту чертову лошадь, что выиграла сегодня, обойдя фаворита, если, конечно, есть возможность создать подходящие условия.

Герцог слушал сэра Хьюго с явным интересом.

– Так ты заявляешь, – сказал он наконец, – что если молоденькую девушку ввести в наш круг, она не останется застенчивой и неловкой, как считает Арчи, но вскоре станет такой же элегантной и самоуверенной, какими мы воображаем себя.

– Какие мы и есть! – вставил Перри.

– Пусть так. Какие мы есть, – согласился герцог.

– Вот именно, – сказал Хьюго. – Ты все это очень точно выразил, Элстон. А что на это скажет Арчи?

– Я скажу, что ты рехнулся, Хьюго. Такое возможно только на сцене. Если ты так уверен в том, что говоришь, докажи свою правоту, иначе тебе никто не поверит.

Все умолкли, удивленные его выпадом. После паузы герцог насмешливо заметил:

– Это вызов, Хьюго. И я готов держать пари на результат подобного эксперимента.

– И я, – воскликнул кто-то. – А кто у нас будет букмекером?

– Я! – вызвался Перри.

Он видел, что идея заинтересовала герцога, и усматривал в этом пари превосходный способ рассеять его невеселое настроение.

«Во всяком случае, – подумал он про себя, – это что-то новое, но только небу известно, сколько это продлится».

Перегрин подошел к изящному письменному столу в стиле Людовика XVI, достал из бювара листок бумаги с гербом и взял перо.

– Ну смотри, Хьюго, – сказал он. – Я надеюсь, ты нас не подведешь.

– Не имею ни малейшего намерения, – отозвался сэр Хьюго. – Дай мне только минутку на размышление.

– Все, что от тебя требуется, – заговорил герцог, чувствуя, что нужно ясно все изложить, – это найти девушку – ради экономии времени она может быть и леди по происхождению, – никогда не бывавшую в свете, незнакомую с нашей жизнью. И за очень короткое время она должна настолько хорошо усвоить все тонкости высшего общества, чтобы мы могли принять ее как свою. Так?

Хьюго Бенсон кивнул.

– Ставлю тысячу к одному, что Хьюго потерпит неудачу в своем сомнительном предприятии, – сказал с улыбкой лорд Карнфорт.

– Разделяю твою уверенность, Арчи, – сказал сидевший с ним рядом приятель. – Ставлю пятьсот фунтов, Хьюго, что у тебя ничего не выйдет.

– Принимаю ваше пари, – отозвался сэр Хьюго. – А что скажешь ты, Элстон?

– Я намерен стать бесстрастным судьей, – ответил герцог. – И пусть всем будет ясно с самого начала, что за судьей последнее слово.

– Разумеется, – согласился Перри. – Будут еще ставки? Лично я поддерживаю Хьюго.

– Спасибо, Перри, я чувствую, что мне понадобится друг, – кивнул Хьюго.

– Можешь рассчитывать и на меня, – сказал еще один из гостей. Трое остальных мужчин поставили небольшие суммы против Хьюго Бенсона.

– Тебе это недешево обойдется, приятель, – сказал Перри, произведя подсчеты.

– Я не собираюсь проигрывать, – уверенно ответил Хьюго. – Клянусь тебе, в начале спора у меня и мысли об этом не было, но сейчас мне кажется, я знаю подходящую девушку для нашего эксперимента.

– Мы должны знать о ней как можно больше, – сказал герцог, – чтобы убедиться, что ты играешь честно.

– В этом не должно быть никаких сомнений, потому что я не видел эту девушку уже три года.

– А кто она такая?

– Моя племянница, – сообщил Хьюго.

– Мы должны знать все подробности об этой девушке, прежде чем примем предложенную Хьюго кандидатуру, – сказал лорд Карнфорт после минутного молчания.

– С удовольствием сообщу их вам, – отвечал Хьюго Бенсон. – Эта девушка – дочь моего брата, который, вы, может быть, помните, был викарием в небольшом приходе в Вустершире. Кто-то из мужчин засмеялся.

– Извини, Хьюго, я и не знал, что у тебя брат священник. Это же надо, чтобы у самого светского человека в Лондоне брат был духовным лицом.

– И тем не менее это так, – ничуть не обидевшись, сказал Хьюго. – Когда он умер, я отправил его дочь в школу в Риме.

– А почему в Рим?

– Моя племянница казалась тихонькой, прилежной девочкой с некоторыми художественными наклонностями, и я подумал, что там ей дадут лучшее образование. К тому же, по правде говоря, это избавляло меня от забот о ней на каникулах, – признался он со слегка виноватым видом.

– Ты хочешь сказать, – проницательно заметил герцог, – что Китти не знала, куда деть твою племянницу?

– Совершенно верно. Китти терпеть не может молоденьких девушек, – со вздохом сказал Хьюго.

Всем слушателям было отлично известно, что супруга Хьюго – леди Бенсон, постоянно пребывающая в пылу любовных увлечений, не хотела терпеть в доме юную девушку, которая могла бы по наивности не одобрять поведения тетушки и своим свежим личиком напоминать ей о безвозвратно уходящей молодости.

Более того, все понимали, что Китти приближалась к такому возрасту, когда женщина не испытывает желания быть чьей бы то ни было тетушкой.

– Итак, ты отправил ее в Рим, – продолжил расспросы герцог. – Что же было дальше?

– Она повзрослела, и ее уже не хотят оставлять в школе, которая, кстати сказать, представляет из себя нечто вроде монастыря.

– Монастыря? – удивленно воскликнул Перри.

– Это пансионат при монастыре, – объяснил сэр Хьюго. – Некоторые предметы там преподают монахини, но есть учителя и со стороны. Ученицы все преимущественно католички, но там принимают девочек и других вероисповеданий, так что мне не стоило особого труда пристроить туда Лорену.

– Вот как, ее зовут Лорена? – заметил герцог. Сэр Хьюго кивнул и обратился ко всем присутствующим.

– Я был с вами абсолютно откровенен, джентльмены. Я не видел ее три года. Тогда, на мой взгляд, она была весьма привлекательна, хотя внешность ее несколько своеобразна. Но за это время многое могло измениться, – пожал плечами Хьюго.

– Ты надеешься, – сказал кто-то, – что темная лошадка превратилась в красавицу.

– Конечно, надеюсь, – согласился Хьюго. – Но я спортсмен, и вы понимаете, что я даю всем вам шанс доказать, что я не прав, хотя это и может обойтись мне в кругленькую сумму.

– По крайней мере в этом отношении ты не ошибаешься! – сказал Перри, взглянув на список участников пари.

– Расскажи нам еще что-нибудь о твоей племяннице, – попросил герцог.

– Откровенно говоря, мне мало что известно. Она регулярно писала мне, и надо сказать, довольно забавные письма. Она явно неглупа и, надеюсь, хорошо образована.

– Надеюсь, не слишком хорошо! – воскликнул кто-то. – Терпеть не могу заумных женщин!

– Ум ей пригодится, – возразил Перри, – иначе ей не осуществить надежд, возлагаемых на нее Хьюго.

– Ах да, я и забыл!

– Но Лорена может оказаться глупенькой, застенчивой, бессловесной, как и ожидает Арчи, – сказал сэр Хьюго. – Я могу только надеяться, что в ней скажется наша кровь и она приведет меня к победному финишу.

– Ты ожидаешь слишком многого, – улыбнулся герцог. – Но если Лорена хоть немного похожа на тебя, она сразит общество наповал, как это сделала героиня Шоу.

В этом утверждении несомненно была доля истины, потому что сэр Хьюго был известен в обществе как воплощение светскости и элегантности.

В каком-то смысле в нем возродился денди эпохи Регентства. Король Эдуард находил его одним из самых занимательных из своих друзей, без которого редко обходились приемы в Мальборо-Хаузе, а впоследствии и в Букингемском дворце.

После смерти короля сэр Хьюго подружился с герцогом, оживляя общество в Уиндлмиер-Хаузе своим остроумием и оригинальностью.

В настоящее время ему было за сорок, но он выглядел намного моложе. Его прекрасная фигура и элегантность костюма были предметом зависти всех молодых людей, претендующих на успех в высшем свете.

«Как это похоже на Хьюго – придумать какое-нибудь новое развлечение, – подумал Перри, когда они садились за ужин, – и как удачно это пришлось на тот момент, когда герцог как раз начал скучать».

Не могло быть никакого сомнения в том, что герцог заинтересовался этой идеей, потому что уже за столом, где сэр Хьюго сидел от него по правую руку, он спросил:

– И когда же начнется наш эксперимент?

– Это и мне хотелось бы знать, – сказал лорд Карнфорт. – И пожалуйста, без обмана, Хьюго, не вздумай ее до этого подготовить!

– Ты это всерьез? – осведомился сэр Хьюго. – Если я не смогу поговорить с ней заранее и рассказать, что ее ожидает, это поставит меня в очень невыгодное положение.

– Напротив, все преимущества на твоей стороне, раз она твоя племянница, – сказал кто-то.

– Как судья я не могу этого допустить, – решительно прервал спор джентльменов герцог.

– Я вижу, что Арчи меня и впрямь подозревает, – заметил сэр Хьюго. – Поэтому я готов сделать уступку, которую вы, надеюсь, оцените.

– Какую именно? – спросил лорд Карнфорт.

– Я позволю любому из вас, джентльмены, поехать со мной послезавтра на вокзал Виктория встречать Лорену. Тогда вы сами сможете решить, куда нам отвезти мою племянницу и как вам всем с ней познакомиться..

Все замолчали, но вскоре герцог нарушил тишину:

– Я собирался предложить привезти ее сюда, но послезавтра пятница, и я уезжаю в Миер.

– Разумеется! – воскликнул Арчи Карнфорт. – Миер был бы самым подходящим местом, где мы могли бы испытать ее.

– Мне кажется, – с улыбкой заметил Хьюго, – что Миер настолько подавит ее своим великолепием, что она растеряется и оробеет.