Текст книги "Воздушные стены"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

5

– Боже правый!

– Не надо паники, Руди, – мягко возразил Ингольд. – Это всего-навсего дуики.

– Замечательно, – Руди стоял в нерешительности на осевшем полотне дороги, с опаской изучая отвратительную толпу полулюдей, так неожиданно появившихся на насыпях дороги. – Вот так Кастер говорил об индейцах.

Ингольд удивленно посмотрел на него, сощурив глаза.

– Успокойся.

Руди обнажил меч и приготовился к битве. В Карсте Руди видел покорных и порабощенных дуиков, преданных своим хозяевам. Он подумал тогда, что они очень трогательны. Теперь, дикие и нагие, с оскаленными желтыми клыками, бредущие по обочинам пустынной дороги, они казались совсем другими. В племени было около двадцати крупных мужчин. Самый высокий из них стоял посреди дороги с огромным камнем в руке. Ингольд как-то сказал ему, что дуики едят все, даже осликов, возможно, даже людей, если смогут убить их. Руди думал, смогут ли они с помощью двух мечей отбиться. Ингольд неодобрительно прищелкнул языком и положил руку на голову Че. Ослик дрожал от страха, но прикосновение старика успокоило его. Руди отважился взглянуть на них.

– Они нападают на людей?

– Не исключено. – Ингольд взял поводок Че в одну руку и легко коснулся Руди другой, спокойно пробираясь к этим волосатым, двуногим животным, заслонившим дорогу. – В этих краях на них охотятся и заставляют однообразно и механически работать на серебряных рудниках. Я не верю, что дикие существа знают, зачем берут в плен, но в их представлении люди связаны с лошадьми, сетями и огнем, и этого вполне достаточно.

Вожак поднял свое оружие с угрожающим, пронзительным криком. Ингольд беспечно показал на женщин и детей, собравшихся на склоне холма.

– Обрати внимание, что слабые в племени находятся под защитой сильных. Они оберегают женщин и детей от степных волков или хригов, ужасных птиц.

Руди перевел дух. Вряд ли было благоразумно делать это в присутствии диких дуиков. Ладно, подумал он, это твои игры, человек. Руди приподнял меч, приготовившись дорого продать свою жизнь.

Ингольд даже не поднял головы.

– Спокойно, Руди. Не хватайся за оружие, если можешь пройти незамеченным. – Когда он подошел близко, они, казалось, забыли, зачем стояли посреди дороги. Одни бесцельно поглядывали на небо, землю, друг на друга, другие уходили с дороги, раскапывая землю в поисках личинок, или подбирали ящериц в сухих кустах. Ингольд, Руди и Че шли между ними, и дуики только обнюхивали их.

– Старайся выбрать безопасный выход из положения, – Ингольд с явным удовольствием давал советы, почесывая уши ослика. – Это спасает нервную систему от истощения.

Руди посмотрел назад на разбредшихся неандертальцев, которые вернулись к обычным занятиям приматов – охоте за клопами и сбору вшей.

– Да! – коротко сказал он.

Эта реакция явно позабавила Ингольда.

– О, успокойся, Руди. Если не есть с ними за одним столом, они, по-моему, не самая плохая компания. Однажды я путешествовал в пустыне с дуиками почти в течение месяца, и, хотя их общество сложно назвать изысканным, они старались не причинить мне вреда.

– Ты путешествовал с этими туполобыми?

– О да, – подтвердил Ингольд. – Я был тогда деревенским колдуном в Геттлсанде, и они похитили меня ночью, чтобы я наполнил влагой их иссякший источник.

– У тебя получилось? – спросил очарованный и напуганный Руди.

– Конечно. Вода – жизнь в пустыне. Я не мог подвергнуть их риску подходить ближе к поселениям, ведь их могли бы поймать в ловушку или убить.

Руди только покачал головой.

Они покинули равнины и пересекли границу пустыни. Путь пролегал через сухое, неприветливое царство, где маршруты измерялись от воды к воде, и пыльный ветер буйствовал у кромки горизонта. В огромных осевших низинах, похожих на дно заброшенных озер, в колючках и вздрагивающих кактусах вихри насвистывали жуткие мелодии. Между низинами лежали камни и глина. Жестокое бессердечие стихий придало им фантастические формы, превратило землю в камень, а гальку в песок. Кое-где дюны совсем накрыли дорогу. Однажды Руди увидел мельком каких-то огромных птиц, пролетавших вдоль красной линии горизонта. Это была жуткая земля, где долгими днями и ночами не было иных звуков, кроме постоянного воя ветра, легкого стука копыт ослика по дороге и шуршания песка. Это напоминало тишину холмов родной Руди Калифорнии, которой он искал там в одиноких экспедициях с дробовиком и луком. В этой бесконечной тишине жужжание насекомого было, как рев двигателя самолета, и единственными звуками – те, что издавал сам путешественник: скрип кожаного ремня, вдох и выдох.

Во всем этом пустынном безбрежии паломники не встретили никого, и уединение, вместо того чтобы принести опустошение одиночества, создало какой-то безмерный покой в душе Руди. Они редко говорили в эти дни, но никто, казалось, не страдал от этого. Разрозненные предложения, произнесенные за два или три дня, принимались за поток речи. Ингольд иногда показывал норку тарантула-ястреба, или следы маленького желтого кота-оленя; Руди временами спрашивал о кактусах или породе камня. Дважды они заметили Дарков, рыскавших по ночам. Но больше никто и ничто не нарушало этой идиллии.

– Сколько дней ты провел в пустыне? – спросил Руди после долгого молчания.

– Все время, – ответил Ингольд и улыбнулся в ответ на удивленный взгляд Руди.

Бледное покрывало облаков не разрывалось с самого начала их путешествия. При свете морщины на обветренном лице Ингольда были очень темными.

– Видишь ли, пустыня – мой дом. Кво – это дом моей души. Я родился в Кво, но вырос в пустыне. Я прошел ее из конца в конец, от границ джунглей Алкетча до холмов из лавы, ограждающих северный лед, но осталось еще много неведомого мне.

– Ты был в то время деревенским колдуном?

– О нет. Это случилось после того, как король Умар, отец Элдора, прогнал меня из Гея. Пятнадцать лет я отшельничал в стране раскалывающихся камней. Моими единственными спутниками были звезды и ветер. Почти четыре года я не встречал людей.

Руди пристально посмотрел на старика, и ужас охватил его. Это было непостижимо. Как и многие его ровесники, он редко предавался одиночеству. Руди не мог себе представить.

– Что же ты делал?

Голос выдал его чувства, и Ингольд мягко улыбнулся:

– Добывал еду. Наблюдал за животными и небом. И думал. Много думал.

– О чем?

Ингольд пожал плечами.

– О жизни. О себе. О человеческой глупости. О смерти. Страхе. Власти. Это было очень давно. Там был другой отшельник, человек большой силы и доброты. Он помог мне в тяжкую годину.

Старик нахмурил брови, вспоминая о чем-то. Руди представил его молодым, бредущим в одиночестве по пустынным землям. Ингольд покачал головой, будто прогоняя невероятную мысль.

– Скорее всего его уже нет в живых, ведь в то время он был совсем глубоким старцем, а мне было немногим больше твоего.

– Ты можешь найти его? – спросил Руди с любопытством. – Если он колдун, он может знать что-нибудь о колдунах в Кво?

– О, Кта не был колдуном. Я и в самом деле не знаю, кем он был. Просто маленький пожилой человек. Ни я, ни кто-либо другой не мог общаться с ним. Он бы нашелся, если бы захотел того сам. А если нет...

Ингольд развел руками.

– Я не видел его добрых пятнадцать лет.

Они еще немного прошли в тишине. Мысли Руди были в полном беспорядке. Глаза его различали крошечные следы на песке, рисунки ветра, очертания и виды растений, трепещущих на фоне пустого неба. Он пытался представить Ингольда молодым, старался нарисовать какую-нибудь ситуацию, в которой колдун отчаянно нуждался бы в помощи, стремился вообразить кого-нибудь способного дать старику то, что он не мог найти.

Они стали подниматься на вершину каменистого хребта. Ветер, переменивший направление, спутал длинные волосы Руди. Вдруг ему почудился отдаленный блеск в равнинах. Он остановился, чтобы заслонить от света глаза, но все равно не был уверен в том, что это было. Только грифы кружились там высоко в бледном воздухе.

– Что это? – тихо спросил он Ингольда.

Старик какое-то время не отвечал. Его сузившиеся глаза, обращенные вдаль, не выдавали никакой видимой тревоги. Но Руди чувствовал напряжение, возраставшее в нем с каждой секундой в ожидании нападения.

– Белые Рейдеры, – наконец сказал Ингольд.

Руди отвел глаза от жутких останков жертв Рейдеров. Трагедия произошла около недели назад. Все, что не успели разграбить грифы и шакалы, досталось муравьям. Полуистерзанный, полуразложившийся труп вызывал омерзение. Руди рассматривал семифутовый крест, установленный рядом с головой распростертой жертвы. Крест был украшен запутанными длинными узкими ленточками, пером, отполированной костью и стеклом. Сам крест был деревянный, редкий в этой безлесной местности, с черепом, прибитым в пересечении тонких перекладин. Пучки перьев и связанная в узлы трава игриво кружились на ветру, напоминая о леденцовых черепах с розами в глазницах на празднике Смерти.

– Это магический крест.

Ингольд обошел его, как кошка, оставляя лишь очертание следов на сухой кромке вскопанной земли. Его пальцы нежно потрогали гладкое дерево, как будто пытаясь прочесть что-то, потом задели качающееся стекло.

– Странно! – сказал он, как человек, нашедший в своем саду цветы, посаженные не им. Руди вздрогнул и пристально посмотрел на горизонт, как бы ожидая увидеть Рейдеров, материализующихся, подобно апачам, из песка и колючек.

– Это их рук дело?

– Да.

Ингольд подошел к останкам и нагнулся, рассматривая вызывающие отвращение кости. Руди отвернулся.

– Рейдеры приносят жертву для умиротворения того, кого они боятся, – ты видел это в долинах ниже Ренвета – и обычно, но не всегда, ставят магические кресты, чтобы владеть душой замученной жертвы.

Он выпрямился, нахмурив брови.

– Обычно умиротворяли ледяные бури, считая их злыми духами, позднее стали делать это для успокоения Дарков.

– Но это... – он вернулся. В бледном свете лишенного тени дня Ингольд сам напоминал дух. – Такого я еще не видел.

Он немного отодвинулся, исследуя посохом потрескавшуюся землю. Принесенная ветром пыль заметала его следы.

– Они боятся чего-то настолько сильно, Руди, что принесли в жертву своего же товарища. Однако это не ледяная буря и не Дарки.

– Почему ты так решил? – заинтересовался Руди.

– Я сужу по образцу лент и меток, выцарапанных на дереве. Это необычное место для охоты любого известного мне племени Рейдеров. Они не рыщут в пустыне, а держатся равнин, преследуя бизонов или мамонтов. Только суровая зима или, возможно, нашествие Дарков могли привести их сюда.

Он был похож на старателя, ищущего залежи среди кактусов и окотиллов.

– Мы должны соблюдать осторожность и путать свои следы, – продолжал он, собирая привязь Че и поворачивая обратно к дороге.

– Рейдеры ценят стальное оружие и скорее всего перережут нам горло, чтобы получить наши мечи.

– Прекрасно, – обреченно сказал Руди. – Вот о чем нам надо позаботиться.

– Не только об этом, – поправил его Ингольд. – Надо опасаться не только Рейдеров, но и того, чего они боятся сами.

Два следующих дня никак не изменили их жизни. Они не заметили никаких признаков Белых Рейдеров. Ближе к полудню третьего дня Руди увидел облако пыли и какое-то движение на дороге впереди и предложил укрыться.

– Ерунда, – сказал Ингольд. – Любой Рейдер, поднявший пыль выше своих колен, будет изгнан из банды и оставлен шакалам на растерзание.

Руди прикрыл глаза от света и пристально вгляделся в сероватую даль.

– Вряд ли одна семья сможет поднять такое адское облако пыли.

Когда они подошли поближе, Руди увидел, что не одна или несколько семей, а целый город был в движении. Шли беженцы из Карста и Гея и оборванные, уцелевшие жители Пенамбры. Длинная вереница качающихся повозок была окружена кольцом всадников и разведчиков. Скрип кожи и лай собак казались таинственно завораживающими для ушей Руди. Он никогда не задумывался над тем, насколько сильно он привык к тишине пустыни.

Во главе обоза шла одетая в плащ женщина. Она ускорила шаги. Всадники подтягивались с обеих сторон обоза. Руди улыбнулся, заметив, что расположение отряда сильно напоминает дуиков во время их путешествия.

Женщина откинула капюшон, открывая длинное бледное лицо, когда-то прекрасное, но сейчас обезображенное шрамами от ударов хвостов Дарков и кислотой. Ее воины встали в строй. В руках мрачных, покрытых пылью мужчин и женщин, одетых в овчинные тулупы, были луки длиной в семь футов. Женщина во главе обоза несла алебарду, используя ее как посох. Огромное лезвие алебарды сияло в бледном дневном свете.

– Здравствуйте, – крикнула она, подходя ближе.

– Осторожней на дороге, странники.

Руди заметил, что она лет на пять старше его. У нее были длинные, прямые черные волосы, собранные в хвост, и карие, так часто встречающиеся в Геттлсанде глаза.

– Откуда вы держите путь, если следуете на запад? Вы не из Реальма? – надежда, порыв и тревога отразились на ее лице и на лицах ее спутников.

Ингольд склонил голову в приветствии.

– Мы вышли из Реальма, – ответил он. – Боюсь, мы с плохими вестями, миледи. Гей пал. Король Элдор мертв.

Женщина молчала. Лицо ее стало безжизненным. Воины, мужчины и женщины лишь печально переглянулись. В обозе заплакал ребенок, и женщина успокоила его.

– Пал? – спросила она через минуту. – Как пал?

– Город в руинах, – тихо сказал Ингольд. – Ночью его часто посещают Дарки, а днем вурдалаки, звери и одичавшие дуики. Дворец сожжен. Король Элдор погиб под его обломками. Мне жаль, – мягко сказал он, – что я приношу такие новости.

Она опустила глаза. Руди обратил внимание на ее жилистые, исхудалые руки, сжимающие древко алебарды как будто для того, чтобы устоять на ногах. Она подняла воспаленные глаза.

– Значит, вы оставили Гей? – спросила она. – Если вы направляетесь в Дели и надеетесь найти там убежище... – она показала рукой на обоз, медленно собирающийся вокруг незнакомцев на дороге. – Большинство беженцев из Дели, остальные из Иппита или из деревни вокруг Реки Долины. Я – Кара из Иппита, местная колдунья.

Ингольд бросил быстрый взгляд на нее.

– Ты колдунья?

Она кивнула.

– Я могу помогать силами, которые у меня есть...

– У тебя есть какая-нибудь степень?

– Нет. Я покинула Кво, где училась больше года, потому что моя мама заболела.

Она неожиданно резко посмотрела на него, осознавая, что значил его вопрос.

– Ты колдун?

– Да. А твоя мать?

Она кивнула. Руди увидел зарождение новой жизни на ее совершенно истощенном лице.

– Есть какие-нибудь вести из Кво? – спросила она. – Я старалась, но не могла даже увидеть город. Ты – первый колдун, встреченный мною с тех пор, как это началось.

Она протянула ему руку.

– Ты не представляешь, как это здорово.

– Прекрасно представляю, – возразил он с улыбкой. – У меня нет никаких вестей из Кво. С тех пор как пал Гей, я ни разу не встретил ни одного колдуна, кроме тебя. Сейчас мы идем в Кво. Нам нужна помощь Лохиро.

Огонь стыда вспыхнул на ее смуглых щеках.

– Боюсь, что называть меня колдуньей все равно, что называть этого маленького ослика боевым конем. Возможно, из одного семейства, но немного другого вида.

Она снова вгляделась в его лицо. Черная бровь вдруг изогнулась, как будто колдунья пыталась что-то вспомнить.

Ингольд улыбнулся.

– Жеребенок боевого коня, – сказал он. – Куда ты ведешь своих людей, Кара?

Она вздохнула и покачала головой.

– В Гей или в речные долины, мы перебрались из Иппита в Дели, ближайший к Иппиту город. Мы не смогли долго продержаться в Иппите. Слишком много зданий там разрушено. Вторжение Дарков было опустошающим. Через три дня после того, как мы отправились в Дели, мы встретили обоз людей, спасающихся бегством из этого города. Мы разделили с ними свою провизию, потому что они голодали и мерзли. Мы в пути уже три недели и думали, что, если спуститься в речные долины...

Она умолкла в безнадежном отчаянии.

– Долины кишат Дарками. Их там намного больше, чем на равнинах. Алтира, сына короля Элдора, привели в старое Убежище в Ренвете у перевала Сарда. Канцлер Алвир сформировал там правительство. Но они тоже бедствуют, – продолжал Ингольд, переходя к картине, увиденной им и Руди в огне.

Он рассказал, как Алвир и его отряды отказали в приюте беженцам Пенамбры.

Кара кивала в отчаянии.

– Я боялась этого, – прошептала она.

– Томек Тиркенсон, наместник земли Геттлсанд, перестроил старое Убежище у Черного Камня. Я не знаю, много ли их там и хорошо ли у них со снабжением. Но вы могли бы просить его о помощи.

Кара оглянулась на грязных скитальцев. Руди показалось, что без единого произнесенного слова предложение было внесено, обсуждено и принято. Она снова повернулась к Ингольду.

– Спасибо, – сказала тихо. – Мы пойдем туда, и, если он нас прогонит, по крайней мере это будет лучше, чем оставаться умирать в Иппите.

Она распрямила широкие плечи и откинула назад прямые тяжелые волосы.

– У Тиркенсона плохая репутация в церковных кругах, – сказал ей Ингольд. – Но он как Лорд Геттлсанда может позволить себе какое-то милосердие. Кроме того, он понимает, как важно иметь колдунью в Убежище. Твоя мать тоже с тобой?

Она кивнула.

– Она посещала школу в Кво в свое время?

В зеленоватых глазах появилась насмешка.

– Чтобы познать это напыщенное, оторванное от жизни учение? Нет, только не она.

Ингольд улыбнулся и неожиданно доброжелательное выражение его лица совершенно пленило ее. Она продолжала изучать его, пытаясь понять, кто он. В ее глазах озадаченность переходила в удивление и в благоговение. Она прошептала:

– Ты Ингольд Бесславный?

Он вздохнул.

– Это моя несчастная судьба.

Она сразу застенчиво смутилась, как Джил, когда ей говорили, что она сделала что-нибудь правильно.

– Извините, сэр, – сказала она, заикаясь. – Я не представляла себе...

– Пожалуйста, – попросил ее Ингольд. – Не называй меня так. Ты заставляешь меня чувствовать себя ужасно старым. – Он взял ее руки. – Еще об одном, Кара. Где-то поблизости орудует банда Рейдеров. Их не больше тридцати. Мы наткнулись два дня назад на магический крест. Я бы посоветовал тебе удвоить охрану и усилить дозор. Рейдеры в панике. Они могут принести в жертву кого-нибудь из твоих людей. И, конечно, они позарятся на ваших овец.

Один из мужчин спросил обеспокоенно:

– Напуганы? Кого они боятся? Дарков?

При упоминании о Рейдерах по обозу прошел ропот, словно запах волка в стаде крупного рогатого скота. Они живут в пустыне, подумал Руди, возможно, некоторые из них видели останки умиротворительных жертв Рейдеров, этих местных привидений.

– Может быть, – сказал Ингольд. – Но магический крест поставлен не против Дарков. Я не знаю, чего они боятся. Но они очень боятся.

Кара задумчиво нахмурила брови:

– В это время года здесь не бывает пожаров. И ледяных бурь здесь, далеко на юге, не бывает. Может быть, они не понимают, как далеко на юг они зашли...

– Я не могу поверить, что банда Рейдеров не представляет, где она находится, – сказал Ингольд. – Но я видел другие умиротворительные жертвы. Это совсем иное. Слышали ли вы какую-нибудь молву или историю?

Бородатый фермер с длинным луком ухмыльнулся.

– Что может испугать Рейдеров? Может быть, миллион бегущих в панике мамонтов, преследуемых стаей ужасных птиц, или солнечный кот с колючкой в лапе...

Ингольд покачал головой и тоже ухмыльнулся.

– Нет, они не ставят магических крестов против того, кого могут убить.

– Болезнь, – нерешительно предположила женщина.

Он заколебался.

– Может быть. Но у Рейдеров есть довольно простой способ борьбы с болезнью.

– Хорошо, – допустила она. – Но при сильной эпидемии ты не сможешь оставить каждого позади.

– Я видел, как они бросали до двадцати своих собратьев, мэм, им это раз плюнуть, – сказал фермер, почесывая затылок. – Зима голодная. Много людей болеет из-за отвратительной погоды.

– Возможно, – снова сказал Ингольд. – Хотя Рейдеры относятся к болезни как к внутренней слабости, а не как к вторжению извне. Они смотрят на вещи не так, как мы. Иногда они боятся очень странных вещей. Но в любом случае, здесь есть что-то, и, чтобы противостоять этому и всем другим напастям, ты, Кара из Иппита, и все, кто идет за тобой, должны быть осторожны.

Он благословил ее, делая знак над головой.

– Пусть ваше путешествие завершится благополучно.

Она застенчиво улыбнулась и повторила его знак.

– И ваше, сэр.

На этом они расстались. Руди и Ингольд продолжили свой путь, Кара и деревенские жители – свой. Пыль обоза осыпала двух странников, и какое-то время они были окружены белым туманом. Они шли мимо фургонов, среди женщин, детей, кур и коз. Ремесленники проходили мимо с тачками, полными инструментов, фермеры – с плугами на спинах, воины – с луками и алебардами. В слабом однообразном звоне колокольчиков собаки гнали овец вдоль обоза. Некоторые деревенские жители подняли руки, приветствуя путников. Старая бабка, вязавшая в задней части фургона, весело прокаркала:

– Неверной дорогой идете, мальчики!

Кара крикнула с осуждением:

– Мама!

Голос ее был едва слышен.

Руди ухмыльнулся.

– Невежественная колдунья! Что может быть опаснее? Она правильно оценивает свои скромные возможности.

Ингольд улыбнулся при воспоминании об этой скромной, некрасивой женщине.

– Как правило, полуобразованные маги даже хуже, чем необразованные, но у нее есть сердечная доброта, которой часто недостает колдуньям. Среди волшебников она исключение.

– Почему?

Ингольд пожал плечами.

– Кудесники – нехорошие люди, Руди. Доброта сердца – редкость для мага. Мы горды, как Сатана, особенно те, кто обучался. Должно существовать что-то, противостоящее впечатлениям от знания того, что ты можешь изменить судьбу Вселенной. Разве ты не ощущал эйфорию, приходящую с осознанием того, что ты можешь заплетать огонь в своих руках и изменять направление ветров?

Руди посмотрел на него с беспокойством и увидел глаза, знающие слишком много, и улыбку нехорошего веселья от того, что он прочел чужие мысли. Руди пробормотал с неохотой:

– Да, ну... я думаю... Ну и что?

Последнее стадо проходило мимо них. Беловатая пыль витала в воздухе. Каменистая пустота под невыразительным небом уходила в никуда.

– Так что, на самом деле? – Ингольд улыбнулся. – Если бы у экстаза власти не было страшной особенности! Совет и Архимаг держат под контролем души тех, кто обладает властью.

Руди вспомнил чувство, возникшее в его душе, когда он вызвал огонь. Эту быструю, ликующую искорку триумфа! И он вдруг увидел тропу, ведущую ко злу. Он искал знаний ради знаний, власти ради власти, оставляя Минальду в поисках своей судьбы и оставаясь в своей скрытой комнате, чтобы вникать в тайны кристалла. А Ингольд в это время был обращен к смерти и разорению Убежища. Он увидел в себе запас зла и необузданности.

Ужаснувшись, он подумал, чувствует ли Ингольд то же самое? А Лохиро? Перед ним предстал образ Архимага. Это был молодой и очень строгий человек с пустыми, сверкающими глазами. Боролся ли он с экстазом безграничных горизонтов? «Он должен был бороться, – подумал Руди. – Ведь он – Архимаг, самый могущественный колдун в мире, господин всех других. Ты действительно должен контролировать свои действия, – подумал Руди. – Власть! Уход от нее должен превзойти любое лекарство».

– И долго надо учиться в Кво? – спросил он.

– Большинство людей обитает там от трех до пяти лет, – сказал старик, отворачиваясь от облака пыли на дороге далеко позади них и внимательно вглядываясь вдаль. – Но, как видишь, не все кудесники обучаются там. Раньше были другие центры колдовства, крупнейшие из которых располагались вокруг Пенамбры. Другие маги познают учение странствующих чародеев, что, вероятно, и делала мать Кары. А третьи – приносящие огонь, искатели – действуют чисто инстинктивно, если действуют вообще. Но центр находится в Кво. Его башни – наш дом.

День близился к концу. Темнота сгущалась на востоке. В Убежище под молитвы Джованнин и заурядные заклинания Бектиса скоро будут закрывать огромные двери.

– Где Бектис приноровился к этому? – спросил Руди. – Он тоже учился в Кво?

– Да, он почти на десять лет старше меня. Он чувствует, что я вернулся.

– Так ты тоже учился магии в Кво?

– Ну, не совсем, – Ингольд мельком взглянул на Руди. Вечерние тени скрывали черты его лица в полумраке капюшона.

– Я учился в Кво почти семь лет, – продолжал он, – и узнал много о волшебстве, власти и материи во Вселенной. Но, к несчастью, никто там не сумел отучить меня от тщеславия и глупости. Я считал себя всемогущим, словно Бог. В результате мой первый поступок по возвращении домой легкомысленно привел в движение вереницу событий, уничтоживших всех членов моей семьи, любимую девушку и несколько сотен других совершенно невинных людей, большинство из которых я знал всю свою жизнь. Тогда я удалился в пустыню и стал отшельником. Именно в пустыне, Руди, я стал волшебником, мне кажется, я говорил когда-то, – тихо продолжал Ингольд, – настоящее волшебство имеет очень мало общего с магией.

На это Руди нечего было ответить.